Страница:
Только одни часы в кабинете всегда молчали.
Простые песочные часы на деревянной подставке.
Их подарил Эрвину Анри Лаваль. И даже вырезал на подставке длинную строку. Может, сам сочинил, может, воспользовался помощью античных философов. Не стихи, нет. Что-то вроде философского постулата.
– Что там у вас, Джулия?
– Это не у меня, шеф. Это у нас.
– И что там у нас?
– Мистер Куртис.
– Почему он не входит? Он, наверное, опечален?
– Не могу сказать этого, шеф.
– Как тебя понять, Джулия?
– Я никогда не видела мистера Куртиса опечаленным.
– Но в такой день!
– Наверное, это его стиль, шеф.
3
– Оставь, Эрвин. Я знаю, о чем ты думаешь. Гангрену не вылечишь молитвами. Разве не так?
Килби-старший скорбно промолчал.
– Я закончил свои заметки, – коктейль, приготовленный Арчи Мейлом несомненно поднял настроение журналиста. – Может, они не и понравятся нашим подписчикам, но это была последняя идея Анри. Так сказать, его прощальной поклон. Мечта о бессмертии. Это проглотят, правда?
– Тебе не идет цинизм, Рон.
– Это не цинизм. Я пытаюсь рассуждать здраво.
Листки, исписанные круглым отчетливым почерком, легли перед главным редактором журнала «Джаст».
Да, Куртис оставался Куртисом.
Там, где другой плакал бы, он смеялся.
Там, где другой смеялся бы, впадал в сарказм.
Ну да, эти новые оптимисты от финансов, писал он. Почему-то они решили, что откупиться можно даже от смерти. Наивные люди. Ругать науку за то, что она якобы разрушает гармонию мира, и при этом жадно цепляться за ее достижения! В данном случае за криогенетику.
Куртис без сожаления высмеивал наивных дельцов.
Ну да, мечта о бессмертии! Тебя заморозят. Ты уснешь в криогенном гробу и будешь спать долго. Пятьдесят, сто лет. Потом тебя разбудят представители прекрасного будущего мира. Привет, предок! Дельцы от науки, ядовито писал Куртис, научились закачивать специальные растворы в очищенные от крови сосуды своих молчаливых, засыпающих на десятилетия клиентов. Разумеется, пока очень немногие могут платить за столь туманное будущее. Но даже они… На что рассчитывать? – спрашивал Куртис. Неужели там, в прекрасном будущем умное обновленное человечество с распростертыми руками будет встречать старых, обглоданных многочисленными болезнями ублюдков, мораль которых, конечно же, не изменится к лучшему за долгие столетия вынужденного сна? И что они собираются делать в будущем? Лично он, Рон Куртис, сомневается в том, чтобы Альберт Эйнштейн или Норберт Винер легли в криогенный гроб. Я убежден, что гений, проявивший себя сегодня, только сегодня и необходим. При этом – нам, а не далеким потомкам. Любопытно бы увидеть выражение лиц прекрасных людей будущего, когда перед ними из заиндевелых криогенных гробов начнут выпрыгивать их заплесневелые предки…
4
Глава четвертая. Бликус Альбуди
1
2
3
4
5
Простые песочные часы на деревянной подставке.
Их подарил Эрвину Анри Лаваль. И даже вырезал на подставке длинную строку. Может, сам сочинил, может, воспользовался помощью античных философов. Не стихи, нет. Что-то вроде философского постулата.
Не можешь постичь время, попробуй его на вкус.Гений имеет право на странности. Но рок беспощаден и к гениям. Килби-старший со вздохом повернул голову:
– Что там у вас, Джулия?
– Это не у меня, шеф. Это у нас.
– И что там у нас?
– Мистер Куртис.
– Почему он не входит? Он, наверное, опечален?
– Не могу сказать этого, шеф.
– Как тебя понять, Джулия?
– Я никогда не видела мистера Куртиса опечаленным.
– Но в такой день!
– Наверное, это его стиль, шеф.
3
– Он в кресле выцветшем, угрюмый, неизменный собрат и друг, порывистым пером терзает мир, склонившись над столом… Но мыслью он не здесь, там – на краю Вселенной!– Ты, кажется, из «Меркурия», – удрученно догадался Килби-старший.
– Оставь, Эрвин. Я знаю, о чем ты думаешь. Гангрену не вылечишь молитвами. Разве не так?
Килби-старший скорбно промолчал.
– Я закончил свои заметки, – коктейль, приготовленный Арчи Мейлом несомненно поднял настроение журналиста. – Может, они не и понравятся нашим подписчикам, но это была последняя идея Анри. Так сказать, его прощальной поклон. Мечта о бессмертии. Это проглотят, правда?
– Тебе не идет цинизм, Рон.
– Это не цинизм. Я пытаюсь рассуждать здраво.
Листки, исписанные круглым отчетливым почерком, легли перед главным редактором журнала «Джаст».
Да, Куртис оставался Куртисом.
Там, где другой плакал бы, он смеялся.
Там, где другой смеялся бы, впадал в сарказм.
Ну да, эти новые оптимисты от финансов, писал он. Почему-то они решили, что откупиться можно даже от смерти. Наивные люди. Ругать науку за то, что она якобы разрушает гармонию мира, и при этом жадно цепляться за ее достижения! В данном случае за криогенетику.
Куртис без сожаления высмеивал наивных дельцов.
Ну да, мечта о бессмертии! Тебя заморозят. Ты уснешь в криогенном гробу и будешь спать долго. Пятьдесят, сто лет. Потом тебя разбудят представители прекрасного будущего мира. Привет, предок! Дельцы от науки, ядовито писал Куртис, научились закачивать специальные растворы в очищенные от крови сосуды своих молчаливых, засыпающих на десятилетия клиентов. Разумеется, пока очень немногие могут платить за столь туманное будущее. Но даже они… На что рассчитывать? – спрашивал Куртис. Неужели там, в прекрасном будущем умное обновленное человечество с распростертыми руками будет встречать старых, обглоданных многочисленными болезнями ублюдков, мораль которых, конечно же, не изменится к лучшему за долгие столетия вынужденного сна? И что они собираются делать в будущем? Лично он, Рон Куртис, сомневается в том, чтобы Альберт Эйнштейн или Норберт Винер легли в криогенный гроб. Я убежден, что гений, проявивший себя сегодня, только сегодня и необходим. При этом – нам, а не далеким потомкам. Любопытно бы увидеть выражение лиц прекрасных людей будущего, когда перед ними из заиндевелых криогенных гробов начнут выпрыгивать их заплесневелые предки…
4
– Но это же нельзя печатать!
– Что тебя пугает, Эрвин?
– Да все! Даже запятые! Это же прямой вызов памяти Сиднея Маури!
– Настроения швейцара не должны зависеть от того, закрывает он или открывает двери.
– Но, Рон! Маску шута давно натянул на себя Пауль. Тигру она даже идет.
Килби-старший сам ужаснулся тому, что произносят его толстые губы. Рыхлое лицо покрылось испариной.
– Веселый гид в угрюмом царстве. Разве Говард написал это не о тебе?
– Он тоже не стал оптимистом, – Куртис провел ладонью по кудрям. Иногда он действительно походил на Оскара Уайльда. Поразительно походил, хотя не искал с ним сходства.
– Не говори! Больше ничего не говори, Рон! – Эрвин вскинул над собой руки. – Вы – дети-звезды! Вы подняли Бэрдокк из небытия, наполнили его жизнью. В тихом сиянии света и славы. Правда?
– Ты кого-то цитируешь? – удивился Куртис.
– Вспомни, как сиял Бэрдокк в дни Конгресса по реформам образования! Вспомни всемирный съезд психофармакологов! Крупнейшие ученые, политики, ведущие умы мира. Сколько известных фирм почитает за честь иметь своих представителей в Бэрдокке. Молчи, Рон! Я запрещаю тебе открывать рот! Это ведь ты нашел нелепое и мерзкое сочетание…
– Какое?
– Да «бэрдоккиотизм»!
– Пожалуй, звучит, – согласился Куртис.
– Но разве не Бэрдокк дал миру столько умнейших голов? Дон Реви. Где медики его уровня? Херст. Сальвадор Дали признался, что учится у Пауля. Зачем нам терять позиции? Чтобы переустраивать мир нужны великие организаторы! – Килби-старший незаметно свернул на любимую тему. – Нам катастрофически не хватает Дэйва! При нем «бэби-старз» являлись единым организмом! Разве не так? Будь Дэйв жив, он не позволил бы бросить Фроста в тюрьму, и не потерял бы Рэнда и Фостера! Он не позволил бы умереть Анри!
– Дэйва и так помнят как национального героя.
– Этого мало! Этого мало, Рон! Я говорю сразу о всех гениях.
– Ну да… Они были так умны, что уже ни на что не годились…
– Молчи, Рон! Дэйв утверждал, что только дело может объединять. Только общее масштабное дело. Без этого распадется любой союз.
Куртис неопределенно хмыкнул.
– Камилл вернулся, Рон. Наверное, ты еще не знаешь.
Он уставил на Куртиса, но журналист неопределенно уставился в окно.
– Камилл был у меня вчера. Он убит смертью Анри, но полон энергии. И не собирается больше покидать Бэрдокк. Понимаешь? Времена меняются. Мы на пороге больших событий. Союз Камилла с Пат – дело решенное. А значит, с ними вернутся в Бэрдокк Вентури, Боуден, Нэш. Зубастая маслина, – Килби-старший с удовольствием напомнил школьное прозвище Камилла Джинтано, – решил собрать всех «бэби-старз» вместе. Как раньше. Он помнит идеи Дэйва. И надеется, что уже завтра ты угостишь его одним из тех коктейлей, что прославили заведение придурковатого Мейла.
– Что тебя пугает, Эрвин?
– Да все! Даже запятые! Это же прямой вызов памяти Сиднея Маури!
– Настроения швейцара не должны зависеть от того, закрывает он или открывает двери.
– Но, Рон! Маску шута давно натянул на себя Пауль. Тигру она даже идет.
Килби-старший сам ужаснулся тому, что произносят его толстые губы. Рыхлое лицо покрылось испариной.
– Веселый гид в угрюмом царстве. Разве Говард написал это не о тебе?
– Он тоже не стал оптимистом, – Куртис провел ладонью по кудрям. Иногда он действительно походил на Оскара Уайльда. Поразительно походил, хотя не искал с ним сходства.
– Не говори! Больше ничего не говори, Рон! – Эрвин вскинул над собой руки. – Вы – дети-звезды! Вы подняли Бэрдокк из небытия, наполнили его жизнью. В тихом сиянии света и славы. Правда?
– Ты кого-то цитируешь? – удивился Куртис.
– Вспомни, как сиял Бэрдокк в дни Конгресса по реформам образования! Вспомни всемирный съезд психофармакологов! Крупнейшие ученые, политики, ведущие умы мира. Сколько известных фирм почитает за честь иметь своих представителей в Бэрдокке. Молчи, Рон! Я запрещаю тебе открывать рот! Это ведь ты нашел нелепое и мерзкое сочетание…
– Какое?
– Да «бэрдоккиотизм»!
– Пожалуй, звучит, – согласился Куртис.
– Но разве не Бэрдокк дал миру столько умнейших голов? Дон Реви. Где медики его уровня? Херст. Сальвадор Дали признался, что учится у Пауля. Зачем нам терять позиции? Чтобы переустраивать мир нужны великие организаторы! – Килби-старший незаметно свернул на любимую тему. – Нам катастрофически не хватает Дэйва! При нем «бэби-старз» являлись единым организмом! Разве не так? Будь Дэйв жив, он не позволил бы бросить Фроста в тюрьму, и не потерял бы Рэнда и Фостера! Он не позволил бы умереть Анри!
– Дэйва и так помнят как национального героя.
– Этого мало! Этого мало, Рон! Я говорю сразу о всех гениях.
– Ну да… Они были так умны, что уже ни на что не годились…
– Молчи, Рон! Дэйв утверждал, что только дело может объединять. Только общее масштабное дело. Без этого распадется любой союз.
Куртис неопределенно хмыкнул.
– Камилл вернулся, Рон. Наверное, ты еще не знаешь.
Он уставил на Куртиса, но журналист неопределенно уставился в окно.
– Камилл был у меня вчера. Он убит смертью Анри, но полон энергии. И не собирается больше покидать Бэрдокк. Понимаешь? Времена меняются. Мы на пороге больших событий. Союз Камилла с Пат – дело решенное. А значит, с ними вернутся в Бэрдокк Вентури, Боуден, Нэш. Зубастая маслина, – Килби-старший с удовольствием напомнил школьное прозвище Камилла Джинтано, – решил собрать всех «бэби-старз» вместе. Как раньше. Он помнит идеи Дэйва. И надеется, что уже завтра ты угостишь его одним из тех коктейлей, что прославили заведение придурковатого Мейла.
Не можешь постичь время, попробуй его на вкус.Эрвин Килби не понимал всей глубины строк, вырезанных на подставке песочных часов, но странные предчувствия холодком трогали его рыхлые плечи.
Глава четвертая. Бликус Альбуди
1
В семь утра Янг был уже на ногах.
В семь десять он стоял под огромным, во всю стену, окном нижнего бара отеля «Гелиос», хорошо омытым ночным дождичком. В глубине темного, шурша листвой, разгуливал молодой человек в вываренных джинсах. Время от времени молодой человек останавливал редких прохожих и пытался завести разговор.
«Чем это с утра занят Черри?»
– Вам тоже необходим отдых, сэр, – Черри не преминул обратиться и к инспектору. – Полноценный отдых только у нас. Бюро путешествий Эткинда. У вас усталый вид. Этот пробел стоит восполнить. Вернетесь в Бэрдокк здоровяком.
– Не дай Бог мне еще раз сюда вернуться.
Янг с удивлением глянул на проспект.
– Рекламу бюро путешествий Эткинда.
– Ты уверен, что добропорядочные жители Бэрдокка мечтают о прогулках внутри Гольфстрима? Ты уверен, что бэрдоккские домохозяйки мечтают подергать акулу за хвост? Кто такой этот Эткинд?
– Мой шурин, шеф.
– Воображение ублюдка, Черри.
– Но шеф…
– Возьми этот пакет. В нем содержимое неких песочных часов. Может, просто неизвестный заполнитель, а может… Неважно… Подели находку между химиками и медиками… А это сигареты. Да, да. Всего только «Плизант». Но дорогой сорт. Вполне возможно, что начинка с сюрпризом. И учти. Никакой рекламы. Уже завтра я должен знать, что это такое.
– Неужели нашли? – восхитился Черри.
– Что нашел?
– То, что искали, – не растерялся Черри.
– Не знаю. Пока не знаю.
Янг выложил на ладонь пластиковый прямоугольник.
– Что ты скажешь об этом?
– Личная расчетная карточка?
– Я бы тоже так подумал. Но не думаю.
– Кажется, шеф, в этом деле нам придется попыхтеть, да? Мы тут не против кучки мелких аптечных жуликов, а против целого взвода гениев!
– Откуда в твоей голове такое?
– Листал одну книжку. – Черри, оказывается, тоже не терял время. – Там много интересных имен. Например, Фрост. Напоминает кое-что, правда? Или Лаваль. Тоже знакомый труп. И все не просто так, а уважаемые, добропорядочные граждане.
– А имя Куртис?
– Есть там и такой.
– Так вот, Черри, сядь на хвост этому гению. Только помни, что лицо он известное, так что обойдись без своих дурацких фантазий. Простая, но точная работа. Вот все, что от тебя требуется. И ни в коем случае не попадайся на глаза местной полиции.
– Что я должен видеть?
– Отслеживай все перемещения этого гения. Я должен срочно съездить в Бюро. По возвращении в Бэрдокк я хочу потолковать с Куртисом. Заодно выясни все детали судебного дела над этим химиком. Ну да, Фрост, я помню… И еще…
Он крепко сжал плечо Черри.
– Если хотя бы краем уха услышишь что-нибудь о человеке, носящем имя или прозвище Блик, немедленно сообщи мне. Где бы я ни находился. Даже внутри Гольфстрима!
В семь десять он стоял под огромным, во всю стену, окном нижнего бара отеля «Гелиос», хорошо омытым ночным дождичком. В глубине темного, шурша листвой, разгуливал молодой человек в вываренных джинсах. Время от времени молодой человек останавливал редких прохожих и пытался завести разговор.
«Чем это с утра занят Черри?»
– Вам тоже необходим отдых, сэр, – Черри не преминул обратиться и к инспектору. – Полноценный отдых только у нас. Бюро путешествий Эткинда. У вас усталый вид. Этот пробел стоит восполнить. Вернетесь в Бэрдокк здоровяком.
– Не дай Бог мне еще раз сюда вернуться.
Янг с удивлением глянул на проспект.
Бюро путешествий Эткинда.
Жить полной жизнью! Только у нас!
Прогулки внутри Гольфстрима! Подергайте акулу за хвост!
И убедительное:С нашей помощью -
Океан прост, как кухня!
– Что за чушь ты раздаешь?– Рекламу бюро путешествий Эткинда.
– Ты уверен, что добропорядочные жители Бэрдокка мечтают о прогулках внутри Гольфстрима? Ты уверен, что бэрдоккские домохозяйки мечтают подергать акулу за хвост? Кто такой этот Эткинд?
– Мой шурин, шеф.
– Воображение ублюдка, Черри.
– Но шеф…
– Возьми этот пакет. В нем содержимое неких песочных часов. Может, просто неизвестный заполнитель, а может… Неважно… Подели находку между химиками и медиками… А это сигареты. Да, да. Всего только «Плизант». Но дорогой сорт. Вполне возможно, что начинка с сюрпризом. И учти. Никакой рекламы. Уже завтра я должен знать, что это такое.
– Неужели нашли? – восхитился Черри.
– Что нашел?
– То, что искали, – не растерялся Черри.
– Не знаю. Пока не знаю.
Янг выложил на ладонь пластиковый прямоугольник.
– Что ты скажешь об этом?
– Личная расчетная карточка?
– Я бы тоже так подумал. Но не думаю.
– Кажется, шеф, в этом деле нам придется попыхтеть, да? Мы тут не против кучки мелких аптечных жуликов, а против целого взвода гениев!
– Откуда в твоей голове такое?
– Листал одну книжку. – Черри, оказывается, тоже не терял время. – Там много интересных имен. Например, Фрост. Напоминает кое-что, правда? Или Лаваль. Тоже знакомый труп. И все не просто так, а уважаемые, добропорядочные граждане.
– А имя Куртис?
– Есть там и такой.
– Так вот, Черри, сядь на хвост этому гению. Только помни, что лицо он известное, так что обойдись без своих дурацких фантазий. Простая, но точная работа. Вот все, что от тебя требуется. И ни в коем случае не попадайся на глаза местной полиции.
– Что я должен видеть?
– Отслеживай все перемещения этого гения. Я должен срочно съездить в Бюро. По возвращении в Бэрдокк я хочу потолковать с Куртисом. Заодно выясни все детали судебного дела над этим химиком. Ну да, Фрост, я помню… И еще…
Он крепко сжал плечо Черри.
– Если хотя бы краем уха услышишь что-нибудь о человеке, носящем имя или прозвище Блик, немедленно сообщи мне. Где бы я ни находился. Даже внутри Гольфстрима!
2
С полицией Янг связался из отеля.
– Есть что-то новое, капитан?
– Вы о своих находках?
– Разумеется.
– Они в лаборатории.
А причины смерти Анри Лаваля?
– Обширное кровоизлияние в мозг. Я отправлю вам заключение.
– А моя машина?
– Торопитесь уехать?
– Ну, не так чтобы, но хотел бы.
– Прямо сейчас?
Янг взглянул на часы:
– Нет. Я планирую побывать в клинике Джинтано.
– Вас подбросить?
– Предпочту такси.
– Южным шоссе дорога короче.
– А вот совет приму. За совет спасибо.
– У вас все?
– Капитан, попросите своих ребят обратить особое внимание на фильтры сигарет. Самое занятное прячут обычно в фильтрах.
– Есть что-то новое, капитан?
– Вы о своих находках?
– Разумеется.
– Они в лаборатории.
А причины смерти Анри Лаваля?
– Обширное кровоизлияние в мозг. Я отправлю вам заключение.
– А моя машина?
– Торопитесь уехать?
– Ну, не так чтобы, но хотел бы.
– Прямо сейчас?
Янг взглянул на часы:
– Нет. Я планирую побывать в клинике Джинтано.
– Вас подбросить?
– Предпочту такси.
– Южным шоссе дорога короче.
– А вот совет приму. За совет спасибо.
– У вас все?
– Капитан, попросите своих ребят обратить особое внимание на фильтры сигарет. Самое занятное прячут обычно в фильтрах.
3
Купив газеты, Янг остановил такси.
Длинный «Кадиллак» с откидывающимся верхом.
Длинный, складывающийся, как штатив, водитель. Длинные рыжие лохмы.
– В клинику Джинтано? По Южному шоссе? Откуда вы знаете, что по Южному короче? По виду вы – приезжий.
Янг удивился:
– Это заметно?
– Природный бэрдоккец, – водитель так и сказал природный, – начинает утро с «ЮФИ», а вы взяли «Голос».
– Думаю, мне хватит и «Голоса».
– Как это что? – взвился рыжий водитель. – Я вижу, что вы точно впервые в городе!
– Ну, не совсем, – уклончиво заметил Янг. – Но не буду скрывать. С историей Бэрдокка знаком плохо.
– Вот я и говорю! – водитель немедленно превратился в патриота. – Двадцать лет назад наш городок считался заштатным местечком. Несколько захудалых предприятий, фармацевтический завод, что еще? – Он оглянулся на Янга, будто ожидая подсказки, но инспектор промолчал. – А сейчас? Разве Бэрдокк хоть в чем-то уступает столице штата? В Бэрдокке самые красивые здания, самые тенистые скверы, самые здоровые люди…
Янг был доволен, что в газетах пока не появилось ни слова о его появлении в «самом-самом-самом» городе.
– …но все это ничто перед гениями Бэрдокка! – продолжал рыжий патриот. – Таких умниц не то что в столице штата, таких в столице страны не сыщешь. А ведь всех вырастили в Бэрдокке.
– В пробирке?
– Не надо, – огрызнулся водитель.
– Я только спрашиваю.
– Самые умные ребята, собранные со всей страны. Вот так! Сотни специальных тестов. Для наших гениев построили специальную школу. Им-то и было там по пять, а кому и меньше, но они вгрызались в знания! Где вы такое видывали?
Рыжий с торжеством уставился на Янга и машина вильнула.
– А чья затея?
– В точку! – обрадовался водитель.
– Это я случайно.
– Да ну. Небось наслышаны о наших гениях?
– Признаюсь, не очень.
Не хватало еще выдать этому парню, что он, Янг, больше спец по ублюдкам.
– А все Сидней Маури! Все наш мистер Джинтано! Конечно, он с некоторой восточной кровью. Но это же капля. Настоящего патриота ничто не испортит! Он всем дал работу! Слышали про «Фармаури»? Он сам создал этот концерн. Аптеки, клиники, типографии. И школу «Брэйн старз». Слышите? Тринадцать гениальных мальчиков и две гениальных девочки! Кому пять лет, а кому и три.
Водитель опять торжествующе обернулся.
– Питались, как короли, одевались, как принцы, могли спать сколько влезет и когда угодно! Вот жизнь, да? Даже я бы кое чему научился. Правда, у «бэби-старз» головы мудрецов!
– Как это выглядит?
– Вы что, не читаете журнал «Джаст»?
– Увы…
Водитель раздраженно ударил рыжим кулаком по клаксону:
– А «Третью молитву» Говарда Барлоу? Только не говорите нет! Нельзя так говорить. Эту книгу читают даже идиоты и шлюхи! Правда, говорят, что Говард голубой, небось, слышали? – водитель опасливо покосился. – Гениям все можно, сами знаете. Они все должны перепробовать, – водитель порочно облизнулся и Янг отодвинулся от него. – Может, вы и картин Тигра не видели? Только не говорите нет! Лучше промолчите! Пауль Херст – художник. Тигром его прозвали за мужской характер. Вот он не голубой, это все девки города скажут. Он так и бросается на людей.
– Зачем?
– Но он художник! – водитель восторженно ткнул кулаком в беспорядочное переплетение металлических и стеклянных спиралей, вдруг побежавшее по левой стороны федерального шоссе: – Это его работа!
– А что это? – не понял Янг.
– Мысли настоящего художника.
– Ах, настоящего, – Янг покачал головой. – Я знаю ваших гениев только понаслышке.
– Ну хотя бы понаслышке! – обрадовался водитель. – Должны понимать. Бэрдокк – город гениев!
– Им сейчас лет по двадцать, по двадцать пять? Как их учили? Какие-то особенные методики?
– Таблетки! – выпалил водитель.
– О чем это вы? – Янг невольно заинтересовался.
– Специальные таблетки. Говорят, мистер Джинтано закупал их в горных районах Индии. Там специальные отшельники сушат особенную травку, – рыжий водитель завистливо облизнулся. – Эти таблетки выносят из головы весь вздор и оставляют только хорошее.
– А плохое?
– А плохое вымывается.
– С мочой и с потом?
Водитель впервые взглянул на Янга с уважением:
– Наверное. Они же гении. Химически чистые.
– Но один, я слышал, ненароком попал в Куинсвилл?
– Вот именно ненароком, – рыжий сник. – Кому-то понадобилось. Это подстава. Каждый может угодить, – чувствовалось, что водитель и для себя не исключает такой возможности. – Люди не любят счастливых. А наши гении химически чистые и счастливые. Едят фруктовые торты. А вино привозят из Африки.
Водитель сам удивился.
Был уверен, видимо, что чем дальше, тем вкуснее.
– Бананы для них собирают исключительно обезьяны, чтобы фрукты не пахли грязными человеческими руками. Однажды они летали на Северный полюс.
– Зачем?
– Чтобы сыграть в футбол под Северным сиянием. А Рон Куртис вообще похож на греческого бога? Видали греческих богов?
Янг удивился, но водитель и не ждал ответа:
– А еще Рон Куртис пьет по утрам кровь.
– Человеческую?
Водитель обиделся.
– Простите меня. Дети у них есть?
– Зачем? – рыжий все еще обижался.
– Ну как это зачем? Чтобы продлить род.
– А вдруг идиот родится?
До водителя тоже дошло.
Он медленно краснел. Спасая его, Янг лицемерно заметил:
– Всякое бывает. Вашему городку подошло бы, скажем, такое название. Джинтаун.
Водитель мгновенно посветлел:
– Отличная мысль! Ее сам Сидней Маури оценит!
– Но он, кажется, умер?
– Ну и что? У таких людей всегда есть шанс.
– О чем это вы, черт побери?
– Ну да. Вы же не знаете.
Водитель понизил голос до шепота. Можно сказать, до священного шепота.
– Мистер Джинтано умер. Но он как бы и не умер. Или умер, но не совсем. Его оживят, он достоин этого. Его заморозили каким-то ужасно дорогим способом. Какая-нибудь средняя страна могла бы год жить на такие деньги. Понимаете? Зато мистер Джинтано проснется. Он лежит в специальном гробу. Там у него комфорт и все такое прочее. Лет через сто, да? И увидит дела своих воспитанников!
– У этого замороженного джентльмена есть наследник?
– Ну да. Камилл. В газетах пишут о его возвращении. Зубастая маслина. Так его прозвали наши еще в школе. Он учился вместе с нашими гениями, но в официальный набор не входил. Вроде как килька среди сардин, да? – блеснул юмором рыжий. – Он долго работал в Европе, а это плохо.
– Почему?
– Старый Свет насквозь прогнил. Нормальный человек там задыхается. Зато теперь Джинтано-младший будет жить в Бэрдокке. А с ним Патриция Хольт и ее мальчики. Знаете, как ее прозвали в школе?
– Не знаю.
– Широкобедрая!
Рыжий произнес это почти шепотом.
Типичная реакция ублюдка, благосклонно отметил Янг. И спросил:
– Сколько времени молодой Джинтано провел в Европе?
– Почти три года.
«Опять три года…»
Янг задумчиво уставился на шоссе.
– Минут через десять будем на месте, – кивнул водитель.
Он по-своему истолковал задумчивость Янга.
«Кадиллак» выкатил к перекрестку. Федеральное шоссе казалось совсем пустым. Только справа, с подъездного пути, почти по касательной на хорошей скорости выкатывался тяжелый грузовик с желтым прицепным фургоном. Грузовик явно хотел выскочить на шоссе раньше рыжего водителя, и последнего это возмутило. Он выжал газ, одновременно нажимая на клаксон. Из кабины грузовика глянул усатый человек в темных очках и махнул рукой, как бы соглашаясь с решением рыжего таксиста. Но тут же сам выжал газ.
Поняв происходящее, Янг отчаянно навалился на руль, оттесняя в сторону оторопевшего водителя. Но огромный фургон, желтый, как Солнце, уже надвинулся на «Кадиллак», легко, как пушинку, сметая его в бетонный желоб кювета.
Удар!
Звон стекла!
Янг не мог сказать, терял ли он сознание.
Если и терял, то на долю секунды. Правда, за это время грузовик исчез, оставив на федеральном шоссе желтый фургон. «Южным шоссе дорога короче». Черт бы побрал капитана Палмера! Убедившись, что самому разговорчивому водителю Бэрдокка помощь уже не нужна, Янг злобно выругался и, прихрамывая, осмотрел фургон. Ни номерного знака, ни разъясняющих надписей. Зато замок автоматический. Фургон пустили на нас, как торпеду. И, похоже, намеренно. Хотели размазать по шоссе. И если вон в той «Дакоте», что вынырнула из рощи, сидят приятели очкастого…
Он сунул руку в карман, но «Дакота» уже тормозила.
– Проблемы?
Элегантный смуглый человек в темном костюме сдержанно улыбнулся.
– Вы видели грузовик? – Янг счел, что отвечать на риторический вопрос не стоит.
– Это он натворил? – смуглый тоже считал ответы бессмысленными.
– Разумеется.
– Садитесь. Я доставлю вас на ближайший пост.
– Может все-таки попытаемся догнать этого лихача?
– Того, что на грузовике? О, нет! В такие игры я не играю!
– Тогда выкатывайтесь из машины!
Но догнать лихача Янгу не удалось. Его самого остановила дорожная служба.
– Грузовик? Авария? – постовой доставал рацию, а сам недоверчиво косился на машину, в которой подкатил Янг. – Не знаю. Не видел. Не проезжали тут грузовики. А если и проезжали, то стороной. Тут много ответвлений и большинство – частные. Номер грузовика запомнили? А номер прицепа?
– Прицеп никуда не денется, – выругался Янг. – Там и валяется на шоссе.
– Почему вы так злитесь?
– Не люблю, когда меня убивают.
– Но вас же не убили.
– Считаете это достаточным?
– Советую вам остыть, инспектор, – постовой смотрел недоверчиво. Документы Янга его не убедили. Но задерживать сотрудника ФБНОЛ он все-таки не решился. – До клиники Джинтано на такой машине, как ваша, две минуты. Видите крышу? Вон, за китайским кладбищем. Это и есть клиника.
Длинный «Кадиллак» с откидывающимся верхом.
Длинный, складывающийся, как штатив, водитель. Длинные рыжие лохмы.
– В клинику Джинтано? По Южному шоссе? Откуда вы знаете, что по Южному короче? По виду вы – приезжий.
Янг удивился:
– Это заметно?
– Природный бэрдоккец, – водитель так и сказал природный, – начинает утро с «ЮФИ», а вы взяли «Голос».
– Думаю, мне хватит и «Голоса».
МУНИЦИПАЛИТЕТ ГОРОДА БЭРДОККА ОБЪЯВЛЯЕТ КОНКУРС НА ЛУЧШИЙ ПРОЕКТ ПАМЯТНИКА, ПОСВЯЩЕННОГО ВЫДАЮЩЕМУСЯ ГРАЖДАНИНУ НАШЕЙ СТРАНЫ СИДНЕЮ МАУРИ ДЖИНТАНО– Интересно, что надо совершить, чтобы удостоиться такой чести?
– Как это что? – взвился рыжий водитель. – Я вижу, что вы точно впервые в городе!
– Ну, не совсем, – уклончиво заметил Янг. – Но не буду скрывать. С историей Бэрдокка знаком плохо.
– Вот я и говорю! – водитель немедленно превратился в патриота. – Двадцать лет назад наш городок считался заштатным местечком. Несколько захудалых предприятий, фармацевтический завод, что еще? – Он оглянулся на Янга, будто ожидая подсказки, но инспектор промолчал. – А сейчас? Разве Бэрдокк хоть в чем-то уступает столице штата? В Бэрдокке самые красивые здания, самые тенистые скверы, самые здоровые люди…
ДЖИНТАНО! ДЖИНТАНО! ДЖИНТАНО!
«…и самые разговорчивые таксисты».Янг был доволен, что в газетах пока не появилось ни слова о его появлении в «самом-самом-самом» городе.
– …но все это ничто перед гениями Бэрдокка! – продолжал рыжий патриот. – Таких умниц не то что в столице штата, таких в столице страны не сыщешь. А ведь всех вырастили в Бэрдокке.
– В пробирке?
– Не надо, – огрызнулся водитель.
– Я только спрашиваю.
– Самые умные ребята, собранные со всей страны. Вот так! Сотни специальных тестов. Для наших гениев построили специальную школу. Им-то и было там по пять, а кому и меньше, но они вгрызались в знания! Где вы такое видывали?
Рыжий с торжеством уставился на Янга и машина вильнула.
– А чья затея?
СОЗВЕДИЕ ПАТ!
БЭРДОКК ПРИВЕТСТВУЕТ ГЕНИЕВ!
– Наверное Джинтано? – ухмыльнулся Янг.– В точку! – обрадовался водитель.
– Это я случайно.
– Да ну. Небось наслышаны о наших гениях?
– Признаюсь, не очень.
Не хватало еще выдать этому парню, что он, Янг, больше спец по ублюдкам.
– А все Сидней Маури! Все наш мистер Джинтано! Конечно, он с некоторой восточной кровью. Но это же капля. Настоящего патриота ничто не испортит! Он всем дал работу! Слышали про «Фармаури»? Он сам создал этот концерн. Аптеки, клиники, типографии. И школу «Брэйн старз». Слышите? Тринадцать гениальных мальчиков и две гениальных девочки! Кому пять лет, а кому и три.
Водитель опять торжествующе обернулся.
– Питались, как короли, одевались, как принцы, могли спать сколько влезет и когда угодно! Вот жизнь, да? Даже я бы кое чему научился. Правда, у «бэби-старз» головы мудрецов!
– Как это выглядит?
– Вы что, не читаете журнал «Джаст»?
– Увы…
Водитель раздраженно ударил рыжим кулаком по клаксону:
– А «Третью молитву» Говарда Барлоу? Только не говорите нет! Нельзя так говорить. Эту книгу читают даже идиоты и шлюхи! Правда, говорят, что Говард голубой, небось, слышали? – водитель опасливо покосился. – Гениям все можно, сами знаете. Они все должны перепробовать, – водитель порочно облизнулся и Янг отодвинулся от него. – Может, вы и картин Тигра не видели? Только не говорите нет! Лучше промолчите! Пауль Херст – художник. Тигром его прозвали за мужской характер. Вот он не голубой, это все девки города скажут. Он так и бросается на людей.
– Зачем?
– Но он художник! – водитель восторженно ткнул кулаком в беспорядочное переплетение металлических и стеклянных спиралей, вдруг побежавшее по левой стороны федерального шоссе: – Это его работа!
– А что это? – не понял Янг.
– Мысли настоящего художника.
– Ах, настоящего, – Янг покачал головой. – Я знаю ваших гениев только понаслышке.
– Ну хотя бы понаслышке! – обрадовался водитель. – Должны понимать. Бэрдокк – город гениев!
– Им сейчас лет по двадцать, по двадцать пять? Как их учили? Какие-то особенные методики?
– Таблетки! – выпалил водитель.
– О чем это вы? – Янг невольно заинтересовался.
– Специальные таблетки. Говорят, мистер Джинтано закупал их в горных районах Индии. Там специальные отшельники сушат особенную травку, – рыжий водитель завистливо облизнулся. – Эти таблетки выносят из головы весь вздор и оставляют только хорошее.
– А плохое?
– А плохое вымывается.
– С мочой и с потом?
Водитель впервые взглянул на Янга с уважением:
– Наверное. Они же гении. Химически чистые.
– Но один, я слышал, ненароком попал в Куинсвилл?
– Вот именно ненароком, – рыжий сник. – Кому-то понадобилось. Это подстава. Каждый может угодить, – чувствовалось, что водитель и для себя не исключает такой возможности. – Люди не любят счастливых. А наши гении химически чистые и счастливые. Едят фруктовые торты. А вино привозят из Африки.
Водитель сам удивился.
Был уверен, видимо, что чем дальше, тем вкуснее.
– Бананы для них собирают исключительно обезьяны, чтобы фрукты не пахли грязными человеческими руками. Однажды они летали на Северный полюс.
– Зачем?
– Чтобы сыграть в футбол под Северным сиянием. А Рон Куртис вообще похож на греческого бога? Видали греческих богов?
Янг удивился, но водитель и не ждал ответа:
– А еще Рон Куртис пьет по утрам кровь.
– Человеческую?
Водитель обиделся.
– Простите меня. Дети у них есть?
– Зачем? – рыжий все еще обижался.
– Ну как это зачем? Чтобы продлить род.
– А вдруг идиот родится?
ДЖИНТАНО! ДЖИНТАНО! ДЖИНТАНО!
Янг замер.До водителя тоже дошло.
Он медленно краснел. Спасая его, Янг лицемерно заметил:
– Всякое бывает. Вашему городку подошло бы, скажем, такое название. Джинтаун.
Водитель мгновенно посветлел:
– Отличная мысль! Ее сам Сидней Маури оценит!
– Но он, кажется, умер?
– Ну и что? У таких людей всегда есть шанс.
– О чем это вы, черт побери?
– Ну да. Вы же не знаете.
Водитель понизил голос до шепота. Можно сказать, до священного шепота.
– Мистер Джинтано умер. Но он как бы и не умер. Или умер, но не совсем. Его оживят, он достоин этого. Его заморозили каким-то ужасно дорогим способом. Какая-нибудь средняя страна могла бы год жить на такие деньги. Понимаете? Зато мистер Джинтано проснется. Он лежит в специальном гробу. Там у него комфорт и все такое прочее. Лет через сто, да? И увидит дела своих воспитанников!
– У этого замороженного джентльмена есть наследник?
– Ну да. Камилл. В газетах пишут о его возвращении. Зубастая маслина. Так его прозвали наши еще в школе. Он учился вместе с нашими гениями, но в официальный набор не входил. Вроде как килька среди сардин, да? – блеснул юмором рыжий. – Он долго работал в Европе, а это плохо.
– Почему?
– Старый Свет насквозь прогнил. Нормальный человек там задыхается. Зато теперь Джинтано-младший будет жить в Бэрдокке. А с ним Патриция Хольт и ее мальчики. Знаете, как ее прозвали в школе?
– Не знаю.
– Широкобедрая!
Рыжий произнес это почти шепотом.
Типичная реакция ублюдка, благосклонно отметил Янг. И спросил:
– Сколько времени молодой Джинтано провел в Европе?
– Почти три года.
«Опять три года…»
Янг задумчиво уставился на шоссе.
– Минут через десять будем на месте, – кивнул водитель.
Он по-своему истолковал задумчивость Янга.
«Кадиллак» выкатил к перекрестку. Федеральное шоссе казалось совсем пустым. Только справа, с подъездного пути, почти по касательной на хорошей скорости выкатывался тяжелый грузовик с желтым прицепным фургоном. Грузовик явно хотел выскочить на шоссе раньше рыжего водителя, и последнего это возмутило. Он выжал газ, одновременно нажимая на клаксон. Из кабины грузовика глянул усатый человек в темных очках и махнул рукой, как бы соглашаясь с решением рыжего таксиста. Но тут же сам выжал газ.
Поняв происходящее, Янг отчаянно навалился на руль, оттесняя в сторону оторопевшего водителя. Но огромный фургон, желтый, как Солнце, уже надвинулся на «Кадиллак», легко, как пушинку, сметая его в бетонный желоб кювета.
Удар!
Звон стекла!
Янг не мог сказать, терял ли он сознание.
Если и терял, то на долю секунды. Правда, за это время грузовик исчез, оставив на федеральном шоссе желтый фургон. «Южным шоссе дорога короче». Черт бы побрал капитана Палмера! Убедившись, что самому разговорчивому водителю Бэрдокка помощь уже не нужна, Янг злобно выругался и, прихрамывая, осмотрел фургон. Ни номерного знака, ни разъясняющих надписей. Зато замок автоматический. Фургон пустили на нас, как торпеду. И, похоже, намеренно. Хотели размазать по шоссе. И если вон в той «Дакоте», что вынырнула из рощи, сидят приятели очкастого…
Он сунул руку в карман, но «Дакота» уже тормозила.
– Проблемы?
Элегантный смуглый человек в темном костюме сдержанно улыбнулся.
– Вы видели грузовик? – Янг счел, что отвечать на риторический вопрос не стоит.
– Это он натворил? – смуглый тоже считал ответы бессмысленными.
– Разумеется.
– Садитесь. Я доставлю вас на ближайший пост.
– Может все-таки попытаемся догнать этого лихача?
– Того, что на грузовике? О, нет! В такие игры я не играю!
– Тогда выкатывайтесь из машины!
Но догнать лихача Янгу не удалось. Его самого остановила дорожная служба.
– Грузовик? Авария? – постовой доставал рацию, а сам недоверчиво косился на машину, в которой подкатил Янг. – Не знаю. Не видел. Не проезжали тут грузовики. А если и проезжали, то стороной. Тут много ответвлений и большинство – частные. Номер грузовика запомнили? А номер прицепа?
– Прицеп никуда не денется, – выругался Янг. – Там и валяется на шоссе.
– Почему вы так злитесь?
– Не люблю, когда меня убивают.
– Но вас же не убили.
– Считаете это достаточным?
– Советую вам остыть, инспектор, – постовой смотрел недоверчиво. Документы Янга его не убедили. Но задерживать сотрудника ФБНОЛ он все-таки не решился. – До клиники Джинтано на такой машине, как ваша, две минуты. Видите крышу? Вон, за китайским кладбищем. Это и есть клиника.
4
– Альбуди?
– Я что, невнятно произнес имя?
– Ну да, Альбуди, – повторила сестра. Она немного косила. – Конечно. Это наша пациентка. И уставилась темными глазами – сразу на Янга и куда-то вбок: – Вы ее родственник?
– Не имею чести.
– Ах, ФБНОЛ… – сестра укоризненно покачала головой. – Чем это вдруг вас привлекла бедная девочка?
– Ей что, пять лет?
– Двадцать три, – сестра не шутила на профессиональные темы. – Вы знакомы с ее историей?
– Ничуть.
– Что же вас интересует?
– Конфликты.
– Что вы имеете в виду?
– Конфликты с законом.
– Но при чем тут Альбуди? На это раз она поступила к нам…
– Ах, на этот раз? Значит, были и другие?
Сестра сдержанно улыбнулась. До нее, наконец, дошло, что здоровяк с удостоверением старшего инспектора ФБНОЛ не отличается хорошими манерами. А значит, можно разговаривать проще.
– Были и первый. И второй. Нервные срывы. Три года назад в автомобильной катастрофе погиб жених нашей девочки. Она сама только чудом осталась в живых. Но нервы, нервы. Вы, небось, никогда не попадали в автомобильную аварию? – укорила Янга сестра. – После всех этих ужасов наша девочка замкнулась. А сейчас она вообще практически неконтактна. Мы пичкаем ее лекарствами, но результатов не видим. Можно называть ее состояние классическим неврозом или типичной психастенией, все равно она не с нами.
– Депрессия?
– Трудно не угадать.
– И никаких наркотиков? Я правильно понял?
– Куда уж правильнее.
Сестра помолчала. Но что-то заставило ее поднять глаза.
Наверное, до нее дошло, что инспектор ФБНОЛ вполне может иметь доступ к закрытой информации.
– Конечно, какую-то химию наша девочка принимала. Но в анамнезе ничего подозрительного. Метаболизм, печень – в норме. Проблема в психике.
– Могу я увидеть вашу пациентку?
– Только с санкции главного врача.
– Он в клинике?
– Нет, он в столице штата.
– Как же нам поступить? – вкрадчиво спросил Янг.
– ФБНОЛ… – нерешительно повторила сестра, смотря сразу в разные стороны. Похоже, аббревиатура ее пугала. – Конечно, мы сотрудничаем с вашей организацией… И капитан Палмер…
Решив что-то, она подняла телефонную трубку:
– Кейси, как себя чувствует наша девочка?
И, прикрыв трубку, кивнула Янгу:
– Пять минут. Ни минутой больше.
– Я что, невнятно произнес имя?
– Ну да, Альбуди, – повторила сестра. Она немного косила. – Конечно. Это наша пациентка. И уставилась темными глазами – сразу на Янга и куда-то вбок: – Вы ее родственник?
– Не имею чести.
– Ах, ФБНОЛ… – сестра укоризненно покачала головой. – Чем это вдруг вас привлекла бедная девочка?
– Ей что, пять лет?
– Двадцать три, – сестра не шутила на профессиональные темы. – Вы знакомы с ее историей?
– Ничуть.
– Что же вас интересует?
– Конфликты.
– Что вы имеете в виду?
– Конфликты с законом.
– Но при чем тут Альбуди? На это раз она поступила к нам…
– Ах, на этот раз? Значит, были и другие?
Сестра сдержанно улыбнулась. До нее, наконец, дошло, что здоровяк с удостоверением старшего инспектора ФБНОЛ не отличается хорошими манерами. А значит, можно разговаривать проще.
– Были и первый. И второй. Нервные срывы. Три года назад в автомобильной катастрофе погиб жених нашей девочки. Она сама только чудом осталась в живых. Но нервы, нервы. Вы, небось, никогда не попадали в автомобильную аварию? – укорила Янга сестра. – После всех этих ужасов наша девочка замкнулась. А сейчас она вообще практически неконтактна. Мы пичкаем ее лекарствами, но результатов не видим. Можно называть ее состояние классическим неврозом или типичной психастенией, все равно она не с нами.
– Депрессия?
– Трудно не угадать.
– И никаких наркотиков? Я правильно понял?
– Куда уж правильнее.
Сестра помолчала. Но что-то заставило ее поднять глаза.
Наверное, до нее дошло, что инспектор ФБНОЛ вполне может иметь доступ к закрытой информации.
– Конечно, какую-то химию наша девочка принимала. Но в анамнезе ничего подозрительного. Метаболизм, печень – в норме. Проблема в психике.
– Могу я увидеть вашу пациентку?
– Только с санкции главного врача.
– Он в клинике?
– Нет, он в столице штата.
– Как же нам поступить? – вкрадчиво спросил Янг.
– ФБНОЛ… – нерешительно повторила сестра, смотря сразу в разные стороны. Похоже, аббревиатура ее пугала. – Конечно, мы сотрудничаем с вашей организацией… И капитан Палмер…
Решив что-то, она подняла телефонную трубку:
– Кейси, как себя чувствует наша девочка?
И, прикрыв трубку, кивнула Янгу:
– Пять минут. Ни минутой больше.
5
Увидев пациентку Янг сразу понял, почему ее называют девочкой.
Короткая стрижка. Узкие круглые плечи, девчоночьи шорты, свободная кофта. И сидела она по-девчоночьи – подобрав под себя ноги в цветных мокасинах. Вот только кожа выдавала возраст. Нездоровая бледная кожа, как паутиной оплетенная густой сетью тончайших морщинок. Будто ее правда сунули лицом в паутину, а стереть забыли.
– Я Эдвин Янг.
Альбуди не проявила никакого интереса.
– Позавчера вечером вы навещали Анри Лаваля.
На этот раз она кивнула. Но, может быть, собственным мыслям. Или просто отреагировала на знакомое имя. Кто знает? Если эта девка наркоманка, она вряд ли может поддерживать осмысленный разговор. А если гений, то какого черта она торчит в клинике? Это сбивало инспектора с толку. Почему у нее щеки как у старухи?
Фокусы ублюдков, выругался он про себя.
– Вы поссорились с Лавалем?
Янг не спускал глаз с морщинистого равнодушного лица. Он ждал хотя бы кивка, но Альбуди, похоже, окончательно потеряла интерес к происходящему.
Тогда Янг повторил вопрос.
– Поссорились? – медленно повторила Альбуди, невидяще разглядывая Янга. – Разве Эринии ссорились с Танталом?
Голос прозвучал хрипло.
Он мог принадлежать пятидесятилетней женщине.
– Я не силен в мифологии, – обескуражено признался Янг.
Короткая стрижка. Узкие круглые плечи, девчоночьи шорты, свободная кофта. И сидела она по-девчоночьи – подобрав под себя ноги в цветных мокасинах. Вот только кожа выдавала возраст. Нездоровая бледная кожа, как паутиной оплетенная густой сетью тончайших морщинок. Будто ее правда сунули лицом в паутину, а стереть забыли.
– Я Эдвин Янг.
Альбуди не проявила никакого интереса.
– Позавчера вечером вы навещали Анри Лаваля.
На этот раз она кивнула. Но, может быть, собственным мыслям. Или просто отреагировала на знакомое имя. Кто знает? Если эта девка наркоманка, она вряд ли может поддерживать осмысленный разговор. А если гений, то какого черта она торчит в клинике? Это сбивало инспектора с толку. Почему у нее щеки как у старухи?
Фокусы ублюдков, выругался он про себя.
– Вы поссорились с Лавалем?
Янг не спускал глаз с морщинистого равнодушного лица. Он ждал хотя бы кивка, но Альбуди, похоже, окончательно потеряла интерес к происходящему.
Тогда Янг повторил вопрос.
– Поссорились? – медленно повторила Альбуди, невидяще разглядывая Янга. – Разве Эринии ссорились с Танталом?
Голос прозвучал хрипло.
Он мог принадлежать пятидесятилетней женщине.
– Я не силен в мифологии, – обескуражено признался Янг.
Мифология…
Какое звучное, плотное, какое ветвистое слово.
Миф… Логос… Фа, фа… Нежные созвучия… Повтор звуков… Найденный новый такт…
Свет звезд…
Свет слепит глаза…
Свет заставляет жмуриться…
«Я нашла того, кого любила, и его я высосала кровь…».
Надо ли прикрывать глаза ресницами?… Слова как удары… «Сквозь бурю жизни – тоска о покое!» Одиночество, вплетающееся в тему искупления. Омерзительный голос извне. Зачем этот шумный человек?
«Я нашла того, кого любила, и его я высосала кровь…».
Как раздражающе скрипят чужие каблуки. Почему этот шумный человек говорит об Анри? Эринии. Она вдруг вспомнила – Блик!
Слиток серебра в мокрой траве…
Осколки солнца, скатывающиеся по промытым листьям…