Страница:
— Понял, — сказал Ринсвинд. — Это именно то, что я ненавижу.
— Путь домой лежит вниз, Ринсвинд, — сказал Моркоу, регулируя ремень своего сидения. — Одень свой шлем!
— Ну, может кто-нибудь завяжет его потуже? — спросил Леонард и плавно нажал на рычаг. — Не волнуйтесь вы так, Ринсвинд. Думайте об этом как о… ну, о магическом ковре…
Змей содрогнулся.
И спикировал…
Внезапно Краепад оказался под ними, протянувшись до безграничного, туманного горизонта, и его обнаженные скалы превратились в острова на белой стене.
Корабль снова затрясло, и рукоять, к которой наклонился Ринсвинд, сама по себе пришла в движение.
Больше не осталось ни одного твердого кусочка. Вибрировала каждая часть корабля.
Он уставился в иллюминатор прямо перед ним. Крылья, замечательные крылья, те, которые держат тебя наверху, изящно сворачивались сами по себе…
— Ррриннсвинннддд, — сказали очертания Леонарда из его кресла, — пожжжаллуйстта ннажжмитте ччеррнный ррыччаг!
Волшебник подчинился, решив, что хуже уже не будет.
Но он ошибся. Сзади раздалось несколько тяжелых ударов. Сотня драконов, недавно переваривших богатую гидрокарбонатами пищу, увидели собственное отражения перед собой в зеркалах, на мгновение опущенных перед их клетками.
Они пыхнули огнем.
В фюзеляже что-то стучало и гремело. Гигантское основание вдавило экипаж в их сидения. Краепад стал похож на одно размытое пятно. Красными глазами они смотрели на быстрое белое море, далекие звезды, и даже Моркоу присоединился к гимну ужаса, звучащему как «Аааааахххххххгггггг…»
Леонард пытался что-то прокричать. Ужасным усилием Ринсвинд повернул тяжелую, огромную голову и разобрал стон «Бббеллый ррыччаг!»
Ему понадобились годы, чтобы дотянуться до него. Его руки почему-то оказались сделанными из свинца. Безжизненные пальцы с мышцами, тонкими, как струна, сумели сжать и потянуть рычаг.
На корабле прогремел еще один не предвещающий ничего хорошего звук. Давление понизилось. Три головы упали вперед. Воцарилась тишина. Легкость. Мир.
Как во сне Ринсвинд потянулся к перископу и увидел часть гигантской клетки, аккуратно обогнувшей их. Она разделилась на части в полете, и еще больше драконов расправив крылья, устремились к Краю. Великолепно. Устройство, позволяющее смотреть назад, не замедляясь? Просто вещь, без которой трусам не обойтись.
— Я хочу такую же, — пробормотал он.
— Кажется, все идет, как надо, — сказал Леонард. — Я уверен, что эти крохотные создания вернутся. Перепархивая со скалы на скалу… да, я уверен, что они смогут…
— Эм… у меня под стулом дует… — начал Моркоу.
— Ах, да…хорошо, что шлемы были у нас под рукой, — сказал Леонард. — Я сделал все, что мог, все покрыл лаком, металлом и так далее…но Змей, увы, не совершенно герметичен. Ну, вот мы и начали наш путь, — добавил он жизнерадостно. — Может, позавтракаем?
— Мой живот, кажется, очень… — начал Ринсвинд, но замолчал.
Мимо него проплыла ложка, плавно кувыркаясь в воздухе.
— Кто-то выключил понятие низа? — спросил он.
Леонард открыл рот, чтобы сказать: нет, это вполне закономерно, потому что все падает с некоторой скоростью, но он не стал этого делать, потому что понимал, что это не лучшее из того, что можно сказать.
— Такое бывает, — произнес он. — Это… эм… магия.
— О. Правда? О.
В ухо Моркоу мягко ткнулась чашка. Он отбил ее прочь и она исчезла где-то на корме.
— Что за магия? — спросил он. Волшебники сгрудились вокруг кусочка вездескопа, а Думминг пытался настроить его.
Наконец в поле зрения появилась картина. Она была ужасна.
— Алло? Алло? Вызывает Анк-Морпорк!
Невнятно бормочущее лицо оттолкнули в сторону и возникло изображение головы Леонарда.
— А, да. Доброе утро, — сказал он. — У нас тут кое-какие проблемы… с зубами.
Позади Леонарда раздался такой звук, как будто кого-то тошнит.
— Что произошло? — зарычал Чудакулли.
— Ну, понимаете, это довольно забавно… У меня была мысль положить еду в тюбики, знаете, чтобы ее можно было выжать и аккуратно съесть в состоянии невесомости, а, эм, так как мы ничего не привязали, эм, я боюсь, что моя коробка с красками открылась и тюбики, эм, как бы перемешались, так что госпоин Ринсвинд подумал, что Лесной Зеленый это ветчина с капустой… э.
— Могу я поговорить с капитаном Моркоу?
— Боюсь, сейчас не подходящий момент, — сказал беспокойно Леонард.
— Почему? Он тоже захотел ветчины с капустой?
— Нет, ему попался Кадмиевый Желтый, — позади Леонарда раздался визг и несколько резких металлических звуков. — Но, несмотря на это, у этого есть и положительные стороны — могу доложить, что Туалет Мод. 2 кажется, работает отменно. Нырнув вниз Гловой, Змей снова повернулся к Краепаду. Теперь вода была похожа на огромное, падающее облако тумана.
Капитан Моркоу парил перед окном, щелкая иконографом.
— Это изумительно, — сказал он. — Я уверен, что мы найдем ответы на вопросы, над которыми тысячелетиями билось человечество.
— Отлично. Может, снимете эту сковороду с моей спины? — спросил Ринсвинд.
— Ум, — произнес Леонард.
Этот довольно трагичный звук заставил остальных посмотреть на него.
— Мы, кажется, эм, теряем запасы воздуха намного быстрее, чем я думал, — сказал гений. — Но я уверен, что корпус негерметичен не более, чем я рассчитывал. И, кажется, падаем мы быстрее, чем надо, согласно господину Тупсу. Ум… немного сложно собрать все воедино, конечно, из-за неопределенного эффекта магического поля Диска. Ум… нам лучше не снимать наши шлемы…
— Вокруг мира много воздуха, верно? — сказал Ринсвинд. — Мы что, не можем просто подлететь туда и открыть окно?
Леонард печально всмотрелся в туман, за которым была скрыта половина пути.
— Мы, эм, движемся очень быстро, — медленно сказал он. — И при таких скоростях воздух… воздух… с воздухом происходит… скажите, вы понимаете выражение «падающая звезда»?
— И что же оно, по-вашему, означает? — требовательно спросил Ринсвинд.
— Ум… что нас ожидает чрезвычайно страшная смерть.
— А, это, — сказал Ринсвинд.
Леонард постучал по циферблату на одном из баллонов с воздухом.
— Я и подумать не мог, что в моих рассчетах может быть оши…
В кабине вспыхнул свет.
Змей поднялся через туманную дорожку.
Отряд уставился наружу.
— Нам никто никогда не поверит, — наконец произнес Моркоу. Он поднял иконограф, и даже бесенок внутри, хоть он и принадлежал к тем существам, которых мало чем можно удивить, тоненько пропищал: «Ух ты!», и принялся неистово рисовать.
— Я в это не верил, — сказал Ринсвинд, — а теперь я это вижу.
Из тумана поднималась необъятная каменная башня. И в дымке неясно вырисовывались контуры огромных, как миры, спин четырех слонов. Было такое чувство, как будто летаешь в соборе высотой тысячи миль.
— Это звучало как шутка, — пробормотал Ринсвинд, — слоны, на спинах которых лежит мир, ха-ха… а теперь ты своими глазами видишь…
— Краски, где мои краски? — забурчал Леонард.
— Ну, некоторые — в туалете, — сказал Ринсвинд.
Моркоу обернулся, с выражением удивления на лице. Иконограф поплыл прочь, исторгая тоненькие ругательства.
— А мое яблоко? — спросил он.
— Что? — Ринсвинд растерялся.
— Я только начал кушать яблоко, и только положил его в воздух… и оно исчезло.
Корабль потрескивал в ослепительном солнечном свете.
По воздуху плавно плыл яблочный огрызок.
— Я думаю, на корабле нас всего трое? — невинно спросил Ринсвинд.
— Не глупи, — ответил Моркоу. — Мы же в полете!
— Так что… твое яблоко само себя съело?
Они посмотрели на груду перевязаных тесьмой пакетов.
— Можете прозвать меня Господин Подозрительный, — сказал Ринсвинд, — но если корабль тяжелее, чем рассчитал Леонард, и воздуха уходит больше, а еда пропадает…
— Ты же не хочешь сказать, что вокруг Края летает какое-то чудовище, способное проникнуть внутрь через деревянную обшивку? — Моркоу достал меч.
— Ах, я думал не про это, — сказал Ринсвинд. — Но неплохая идея.
— Как интересно, — сказал Леонард. — Это должно быть, нечто среднее между птицей и моллюском. Нечто, похожее на кальмара, возможно, использующее струи воды, чтобы…
— Спасибо, спасибо, да!
Моркоу вытащил связку шерстяных одеял и стал осматривать кабину.
— Мне показалось, там что-то шевелится, — сказал он. — Сразу за баллонами с воздухом…
Он поднырнул под связку лыж и исчез в тенях.
Они услышали, как он застонал.
— О, нет…
— Что? Что? — спросил Ринсвинд.
Голос Моркоу звучал приглушенно.
— Я нашел… это похоже на… шкурку…
— Ах, очаровательно, — Леонард спешно писал в своем блокноте. — Вероятно, у нас на борту ему было комфортно, и создание подверглось метаморфозам…
Появился Моркоу. На острие его меча болталась шкурка от банана.
Ринсвинд вытаращил глаза.
— У меня совершенно четкое предчувствие, — сказал он.
— И у меня, — сказал Моркоу.
Через некоторое время они отодвинули коробку с полотенцами. Прятаться больше было негде.
Из самодельного гнездышка на них смотрело встревоженное лицо.
— Уук? — сказало оно.
Леонард вздохнул, отложил свой блокнот и открыл шкаф с вездескопом. Он пару раз постучал по нему, пока он не замерцал и не отобразил контуры головы.
Леонард глубоко вздохнул.
— Анк-Морпорк, у нас на борту орангутанг…
— От тех, кто тут живет, многого не дождешься, — сказал он, обозревая поле битвы.
— А теперь-то и подавно, — сказал Калеб.
Последняя битва длилась не дольше, чем требуется чтобы моргнуть или сломать позвоночник. Каждое… создание, из тех, что поджидало Орду в засаде, испытало это на себе в самом конце своих жизней.
— Здесь много сырой магии, — сказал Малыш Вилли. — Думаю, эти чудики приноровились тут жить. Рано или поздно приноравливаешься жить где угодно.
— Стукнутому Хэмишу определенно понравилось, — сказал Коэн. — Клянусь, он не такой глухой, каким притворяется.
— Чиво?
— Я СКАЗАЛ, ЧТО ТЫ НЕ ТАКОЙ ГЛУХОЙ, КАКИМ ПРИТВОРЯЕШЬСЯ, ХЭМИШ!
— Зачем так орать-то?
— Как думаете, их есть можно? — спросил Малыш Вилли.
— Они, наверное, как цыплята на вкус, — сказал Калеб. — Все пойдет, если ты по-настоящему голоден.
— Оставьте это мне, — сказала госпожа МакГэри. — Разведите огонь, и я сделаю так, что по вкусу они будут больше похожи на цыплят, чем… сами цыплята.
Коэн пошел туда, где менестрель сидел и ковырялся в том, что осталось от лютни. Парню стало лучше, когда дорога пошла вверх, подумал Коэн. Он совершенно перестал ныть.
Коэн присел перед ним.
— Чем занимаешься, парень? — спросил он. — Гляжу, ты нашел черепушку.
— Это будет корпус, — сказал менестрель. На мгновение его лицо приняло беспокойное выражение. — Это же ничего страшного?
— Конечно. Считай, герою повезло, если из его костей сделают арфу или еще что-то типа. Звучать будет великолепно.
— Это будет что-то типа лиры, — сказал менестрель. — Правда, немного примитивное.
— Еще лучше. Прямо как для старых баллад, — ответил Коэн.
— Я тут подумал… о саге, — признался менестрель.
— Молодец, хороший парень. С множеством речей?
— Ну, да. Но я думаю, что начну с легенды о том, как Мазда украл огонь для человечества.
— Неплохо, — сказал Коэн.
— А потом дам пару версий того, что боги сделали с ним, — продолжил менестрель, натягивая струну.
— Сделали с ним? Сделали с ним? — переспросил Коэн. — Они сделали его бессмертным!
— Эм… да. С одной стороны, да.
— Что значит «с одной сторны», а?
— Это классическая мифология, Коэн, — сказал менестрель. — Я думал, это все знают. Он навеки прикован к скале, и каждый день прилетает орел, чтобы выклевать ему печень.
— Это правда?
— Так говорится в классической литературе.
— Я не очень люблю читать, — сказал Коэн. — Прикован к скале? За первое нарушение? Он все еще там?
— Ну, не думаю, что вечность закончилась, Коэн.
— Неслабая печенка у него должна быть!
— По легенде, она каждую ночь отрастает заново, — сказал менестрель.
— Надеюсь, с моими почками будет тоже самое, — сказал Коэн. Он посмотрел на скрытую за облаками вершину горы. — Он, значит, принес всем огонь, а боги так с ними поступили, да? Ну… мы разберемся и с этим.
— Ну и погодка там, внизу, — сказал Чудакулли.
— Нет, это магические помехи, — отозвался Думминг. — Они проходят под слонами. Боюсь, потом будет еще хуже.
— Они правда сказали «Анк-Морпорк, у нас на борту орангутанг»? — спросил Декан.
— Библиотекарь как-то пробрался на борт, — сказал Думминг. — Знаете, он же любит спать во всяких укромных уголках. Это и объясняет проблемы с весом и воздухом. Эм… Я должен сказать вам, что я не уверен, что им хватит времени или силы, чтобы вернуться на Диск.
— То есть как это вы не уверены? — спросил лорд Ветинари.
— Эм… В смысле, я уверен, но, эм, никому не нравится выслушивать все плохие новости за раз, сэр.
Лорд Ветинари смотрел на чары, возвышающиеся над кабиной. Она скользила в воздухе: мир, очерченый пылающими линиями, и, падающая с одного сверкающего края тонкая изогнутая линия. Пока он смотрел на нее, она несколько удлиннилась.
— Они не могут повернуть назад? — спросил он.
— Нет, сэр. Это совсем не то, что обычно.
— Пускай тогда просто выкинут Библиотекаря вон.
Волшебники были в шоке.
— Что вы, сэр, — сказал Думминг. — Это же убийство, сэр.
— Да, но они могут спасти мир. Одно человекообразное погибает, один мир выживает. You do not need to be a rocket wizard to work that out, surely?
— Но вы не можете предложить им такое решение, сэр!
— Правда? Я принимаю такие решения каждый день, — сказал лорд Ветинари. — О, очень хорошо. Чего им не достает?
— Воздуха и драконьей тяги, сэр.
— Если они расчленят орангутана и скормят драконам, разве это не убьет двух зайцев одним выстрелом?
Внезапное похолодание показало Ветинари, что он снова не добился взаимопонимания с публикой. Он вздохнул.
— Им нужен огонь, извергаемый драконами, чтобы…
— Чтобы, двигаясь по кругу, вернуться на Диск, сэр. Они включают драконов в определенное время.
Ветинари еще раз посмотрел на волшебный макет.
— А сейчас…?
— Я не уверен, сэр. Они могут упасть на Диск, или могут вылететь прямо в бескрайний космос.
— Еще им нужен воздух…
— Да, сэр.
Рука Ветинари двинулась через контуры мира и ткнула указательным пальцем в точку.
— Здесь есть хоть сколько-нибудь воздуха? — спросил он.
— Точно, госпожа МакГэри, — сказал Злобный Гарри. — Даже у крысы вкус хуже.
— Точно, щупальца совсем не портят его, — сказал Калеб с энтузиазмом.
Они сидели с смотрели по сторонам. То, что раньше было миром внизу, теперь стало миром впереди, возвышающимся, как бесконечная стена.
— Это Острова Девственниц, — сказал менестрель. — Они так называются, потому что их так много.
— Или потому, что их сложно найти, — сказал, рыгнув, Маздам Дикий. — Хы, хы, хы.
— Отсюда звезды видать, — сказал Стукнутый Хэмиш. — Хоть сейчас и день.
Коэн ухмыльнулся. Обычно Стукнутый Хэмиш ничего не говорит добровольно.
— Говорят, что каждая из них — это мир, — сказал Злобный Гарри.
— Ага, — сказал Коэн. — Сколько, бард?
— Не знаю. Тысячи. Миллионы, — ответил менестрель.
— Миллионы миров, а у нас… что? Сколько тебе лет, Хэмиш?
— Чиво? Я родился, когда старый тан умер, — сказал Хэмиш.
— Когда это было? Какой именно старый тан? — терпеливо спросил Коэн.
— Чиво? Я те что, школьник? Я че, обязан помнить всякий бред?
— Сотня лет, наверное, — сказал Коэн. — Одна сотня лет. А там миллионы миров, — он затянулся сигаретой и потер пальцем лоб. — Это больше, — он кивнул менестрелю. — Что там твой Каролинус сделал, после того, как утер сопли?
— Слушайте, не надо так говорить о нем, — с жаром сказал менестрель. — Он создал гигантскую империю… действительно, очень большую. И он во многом был похож на вас. Вы не слыхали о Цортском Узле?
— Фу, как пошло, — сказал Маздам. — Хы, хы, хы… простите.
Менестрель вздохнул.
— Огромный, запутанный узел, в который были связаны две балки, он располагался в Цортском Храме Оффлера, и говорили, что тот, кто распутает его, будет править на всем континенте, — сказал он.
— Да, узелки иногда бывают такими мудреными, — подала голос госпожа МакГэри.
— Каролинус разрубил его пополам мечом! — сказал менестрель. Но такой разоблачающий жест не вызвал ожидаемой бури аплодисментов.
— То есть он просто сплутовал, как и когда развесил сопли? — спросил Малыш Вилли.
— Нет, это было драматическое, нет, даже зловещее действие! — огрызнулся менестрель.
— Ага, да, но он же не распутал его? В смысле, ведь было сказано, что его надо распутать. Не понимаю, почему он…
— Не, не, пацан дело говорит, — сказал Коэн, который, казалось, обмозговал историю. — Это не плутовство, потому что история неплохая. Ага. До меня дошло, — хихикнул он. — Я даже представил. Куча побледневших жрецов, стоят вокруг и думают «он же плут, но у него такой большой меч, еще и чертовски большая армия снаружи, так что, пожалуй, я об этом не буду говорить». Ха. Точняк. Хмм. А что он потом сделал?
— Покорил почти весь мир.
— Молодца. А потом?
— Он… эм…пошел домой, царствовал несколько лет, а потом, когда он умер, его сыновья повздорили, разгорелось несколько войн… и империи пришел конец.
— Да, с детьми всегда неприятности, — сказал Вена, не поднимая головы от вышивания незабудок вокруг надписи ПОДЖИГАЙ ДОМА.
— Некоторые люди говорят, что дети — продолжение тебя самого, — сказал менестрель.
— Да ну? — спросил Коэн. — Ну, если назвать их в честь своего пра-прадедушки.
— Ну… как бы…
— Видишь? Ну вот у меня куча детей, — сказал Коэн. — Большинство из них я и не видел… ну, вы понимаете. Но у них прекрасные, сильные матери, и я чертовски надеюсь, что они живут сами собой, а не мною. Неплохо они постарались для твоего Каролинуса, развалив его империю.
— Но историки расскажут вам намного больше… — начал менестрель.
— Ха! — сказал Коэн. — Только простые люди помнят такие штуки. Это все песни и сказки. Не в том дело, как ты жил и как умер, дело в том, как об этом будут рассказывать барды.
Менестрель не выдержал их взглядов, уставившихся на него.
— Эм… Я стараюсь все записывать, — сказал он.
— Он говорит, что потом что-то упало ему на голову, — переводил Ринсвинд. — Должно быть, это произошло, когда мы спикировали.
— Может, можно выбросить что-нибудь за борт, чтобы уменьшить вес корабля? — спросил Моркоу. — Все равно большая часть нам не пригодится.
— Увы, нет, — ответил Леонард. — Если мы откроем дверь, то потеряем весь воздух.
— Но у нас есть дыхательные шлемы, — заметил Ринсвинд.
— Три шлема, — ответил Леонард.
Вездескоп издал треск. Они не обратили на него внимания. Змей все еще проходил под слонами, и осколок в основном показывал магический снег.
Но Ринсвинд поднял взгляд и увидел, как некто в буре держит карточку, на которой большими буквами написано: БУДЬТЕ ГОТОВЫ. Думминг покачал головой.
— Спасибо, аркканцлер, но я слишком занят, для того, чтобы вы мне помогали, — сказал он.
— И что, это сработает?
— Должно, сэр. Шанс один на миллион.
— Значит, не стоит волноваться. Шанс один на миллион всегда срабатывает, все это знают.
— Да, сэр. Так что все, что требуется от меня, это разобраться, есть ли вне корабля достаточно воздуха для того, чтобы Леонард мог править машиной, или сколько требуется извергающих пламя драконов и на какой срок, и хватит ли мощности, чтобы снова их использовать. Думаю, что они движутся со скоростью, близкой к нужной, но я не знаю, сколько пламени драконы уже использовали, не знаю, на какую поверхность им придется приземляться и что их там встретит. Я могу приспособить пару заклинаний, но они никогда не использовались для таких целей.
— Молодец, — сказал Чудакулли.
— Мы можем помочь чем-нибудь? — спросил Декан.
Думминг обреченно посмотрел на прочих волшебников. Как бы лорд Ветинари поступил на его месте?
— Чтож, можете, — радостно произнес он. — Например, не будет ли вы так добры найти где-нибудь каюту, сесть там и составить список возможных решений проблемы? А я просто посижу здесь и поиграюсь с кое-какими мыслишками?
— Приятно видеть, — сказал Декан, — что молодежь мыслит достаточно здраво, чтобы попросить помощи у старших.
Лорд Ветинари слабо улыбнулся Думмингу, когда волшебники ушли.
Во внезапной тишине Думминг… задумался. Он разглядывал модель мира, обошел ее, увеличил изображение, вгляделся в него, сосредоточено изучил сделанные им заметки о драконьей тяге, посмотрел на модель Змея, и довольно долго просидел, глядя в потолок.
Такой метод работы для волшебников был совсем не типичным. Волшебник четко выясняет желаемое и создает заклинание. Он не утруждает себя созерцанием вселенной; всякие камни, деревья и облака не обладают знаниями, которые могли бы передать ему. На них даже не написано ничего, в конце концов.
Думминг посмотрел на нацарапаные его рукой цифры. Расчеты — это как баллансирование пера на мыльном пузыре.
И он догадался. На Змее царила рабочая обстановка. Это значит, что люди, которые ничего не понимают, собираются вместе и объединяют свое невежество.
— Может, мы сможем задерживать дыхание часть времени? — спросил Моркоу.
— Нет. Дыхание, к сожалению, работает по-другому.
— Может, тогда перестанем разговаривать? — спросил Ринсвинд.
— Уук, — сказал Библиотекарь, указывая на нечеткое изображение на экране вездескопа.
Кто-то держал другую табличку. Громадные буквы складывались в слова:
ДЕЛАЙТЕ ВОТ ЧТО.
Леонард схватил карандаш и начал строчить в уголке рисунка, изображающего машину для подрыва городских стен.
Через пять минут он положил карандаш.
— Удивительно, — сказал он. — Он хочет, чтобы Змей двигался в другом направлении и быстрее.
— Куда?
— Он не говорит. Но… а, да. Он хочет, чтобы мы летели прямо к солнцу.
Леонард весело улыбнулся. На него уставились три пустых взгляда.
— Значит, потребуется применить одного или двух отдельных драконов, чтобы развернуться, а затем…
— Солнце, — сказал Ринсвинд.
— Горячее, — сказал Моркоу.
— Точно, и я уверен, нам это придется по душе, — сказал Леонард, раскатывая схему Змея.
— Уук!
— Простите?
— Он сказал: «А этот корабль сделан из дерева!», — перевел Ринсвинд.
— И все это одним слогом?
— Он очень немногословен! Слушайте, Тупс ошибся. I wouldn't trust a wizard to give me directions to the other side of a very small room!"— Мне показалось, что у него очень светлая голова, — сказал Моркоу.
— У тебя тоже станет очень светлая голова, когда ты в этой штуковине врежешься в солнце! — сказал Ринсвинд. — Прямо добела раскаленная.
— Мы можем управлять Змеем, если будем осторожны в обращении с зеркалами левого и правого бортов, — задумчиво произнес Леонард. — Конечно, есть вероятность ощибки и это будет довольно тяжело…
— А, кажется, я понял смысл, — сказал Леонард. Он повернулся к маленьким песочным часам. — Сейчас, все драконы на две минуты…
— Я ддуммаю, он поттом нам расскажжет, чттто случиллось? — прокричал Моркоу, когда все заскрипело и зазвенело.
— Зза гсспдинном Тупссом ддве ттыссчи лет унниверрситеттскогго опппыта! — заорал Леонард, перекрикивая грохот.
— И ссколлько изз них прредполлагаютт уппправлленние коррабблямми нна дрракконньей тяггге? — провопил Ринскинд.
Леонард оперся на дугу самодельного аппарата гравитации и посмотрел на песочные часики.
— Ггдде-тто ссттто ссеккунддд!
— Аааа, тто есстть этто почччтти тррадицция!
Постепенно драконы перестали извергать пламя. Вещи снова воспарили в воздухе.
А еще было солнце. Но не круглое. Кто-то отрезал его края.
— Ах, — сказал Леонард. — Какой умный ход. Джентльмены, смотрите, луна!
— То есть мы врежемся в луну? — спросил Моркоу. — Чем это лучше?
— Согласен, — произнес Ринсвинд.
— Уук!
— Я и не думал, что мы разовьем такую скорость, — сказал Леонард. — Мы всего лишь догнали их. Думаю, господитн Тупс имел в виду, что мы должны приземлиться.
Он сжал пальцы.
— Я уверен, что там есть хоть сколько-нибудь воздуха, — продолжал он. — И это подразумевает, что там есть что-то, чем можно покормить дракончиков. А затем, и это очень мудрое решение, мы прокатимся на луне, пока она не взойдет над Диском, и все, что нам будет надо, так это легонько спуститься вниз.
Он пнул ногой механизм развертывания крыльев. Кабина затрещала от вертящихся маховых колес. Змей начал расправлять крылья.
— Путь домой лежит вниз, Ринсвинд, — сказал Моркоу, регулируя ремень своего сидения. — Одень свой шлем!
— Ну, может кто-нибудь завяжет его потуже? — спросил Леонард и плавно нажал на рычаг. — Не волнуйтесь вы так, Ринсвинд. Думайте об этом как о… ну, о магическом ковре…
Змей содрогнулся.
И спикировал…
Внезапно Краепад оказался под ними, протянувшись до безграничного, туманного горизонта, и его обнаженные скалы превратились в острова на белой стене.
Корабль снова затрясло, и рукоять, к которой наклонился Ринсвинд, сама по себе пришла в движение.
Больше не осталось ни одного твердого кусочка. Вибрировала каждая часть корабля.
Он уставился в иллюминатор прямо перед ним. Крылья, замечательные крылья, те, которые держат тебя наверху, изящно сворачивались сами по себе…
— Ррриннсвинннддд, — сказали очертания Леонарда из его кресла, — пожжжаллуйстта ннажжмитте ччеррнный ррыччаг!
Волшебник подчинился, решив, что хуже уже не будет.
Но он ошибся. Сзади раздалось несколько тяжелых ударов. Сотня драконов, недавно переваривших богатую гидрокарбонатами пищу, увидели собственное отражения перед собой в зеркалах, на мгновение опущенных перед их клетками.
Они пыхнули огнем.
В фюзеляже что-то стучало и гремело. Гигантское основание вдавило экипаж в их сидения. Краепад стал похож на одно размытое пятно. Красными глазами они смотрели на быстрое белое море, далекие звезды, и даже Моркоу присоединился к гимну ужаса, звучащему как «Аааааахххххххгггггг…»
Леонард пытался что-то прокричать. Ужасным усилием Ринсвинд повернул тяжелую, огромную голову и разобрал стон «Бббеллый ррыччаг!»
Ему понадобились годы, чтобы дотянуться до него. Его руки почему-то оказались сделанными из свинца. Безжизненные пальцы с мышцами, тонкими, как струна, сумели сжать и потянуть рычаг.
На корабле прогремел еще один не предвещающий ничего хорошего звук. Давление понизилось. Три головы упали вперед. Воцарилась тишина. Легкость. Мир.
Как во сне Ринсвинд потянулся к перископу и увидел часть гигантской клетки, аккуратно обогнувшей их. Она разделилась на части в полете, и еще больше драконов расправив крылья, устремились к Краю. Великолепно. Устройство, позволяющее смотреть назад, не замедляясь? Просто вещь, без которой трусам не обойтись.
— Я хочу такую же, — пробормотал он.
— Кажется, все идет, как надо, — сказал Леонард. — Я уверен, что эти крохотные создания вернутся. Перепархивая со скалы на скалу… да, я уверен, что они смогут…
— Эм… у меня под стулом дует… — начал Моркоу.
— Ах, да…хорошо, что шлемы были у нас под рукой, — сказал Леонард. — Я сделал все, что мог, все покрыл лаком, металлом и так далее…но Змей, увы, не совершенно герметичен. Ну, вот мы и начали наш путь, — добавил он жизнерадостно. — Может, позавтракаем?
— Мой живот, кажется, очень… — начал Ринсвинд, но замолчал.
Мимо него проплыла ложка, плавно кувыркаясь в воздухе.
— Кто-то выключил понятие низа? — спросил он.
Леонард открыл рот, чтобы сказать: нет, это вполне закономерно, потому что все падает с некоторой скоростью, но он не стал этого делать, потому что понимал, что это не лучшее из того, что можно сказать.
— Такое бывает, — произнес он. — Это… эм… магия.
— О. Правда? О.
В ухо Моркоу мягко ткнулась чашка. Он отбил ее прочь и она исчезла где-то на корме.
— Что за магия? — спросил он. Волшебники сгрудились вокруг кусочка вездескопа, а Думминг пытался настроить его.
Наконец в поле зрения появилась картина. Она была ужасна.
— Алло? Алло? Вызывает Анк-Морпорк!
Невнятно бормочущее лицо оттолкнули в сторону и возникло изображение головы Леонарда.
— А, да. Доброе утро, — сказал он. — У нас тут кое-какие проблемы… с зубами.
Позади Леонарда раздался такой звук, как будто кого-то тошнит.
— Что произошло? — зарычал Чудакулли.
— Ну, понимаете, это довольно забавно… У меня была мысль положить еду в тюбики, знаете, чтобы ее можно было выжать и аккуратно съесть в состоянии невесомости, а, эм, так как мы ничего не привязали, эм, я боюсь, что моя коробка с красками открылась и тюбики, эм, как бы перемешались, так что госпоин Ринсвинд подумал, что Лесной Зеленый это ветчина с капустой… э.
— Могу я поговорить с капитаном Моркоу?
— Боюсь, сейчас не подходящий момент, — сказал беспокойно Леонард.
— Почему? Он тоже захотел ветчины с капустой?
— Нет, ему попался Кадмиевый Желтый, — позади Леонарда раздался визг и несколько резких металлических звуков. — Но, несмотря на это, у этого есть и положительные стороны — могу доложить, что Туалет Мод. 2 кажется, работает отменно. Нырнув вниз Гловой, Змей снова повернулся к Краепаду. Теперь вода была похожа на огромное, падающее облако тумана.
Капитан Моркоу парил перед окном, щелкая иконографом.
— Это изумительно, — сказал он. — Я уверен, что мы найдем ответы на вопросы, над которыми тысячелетиями билось человечество.
— Отлично. Может, снимете эту сковороду с моей спины? — спросил Ринсвинд.
— Ум, — произнес Леонард.
Этот довольно трагичный звук заставил остальных посмотреть на него.
— Мы, кажется, эм, теряем запасы воздуха намного быстрее, чем я думал, — сказал гений. — Но я уверен, что корпус негерметичен не более, чем я рассчитывал. И, кажется, падаем мы быстрее, чем надо, согласно господину Тупсу. Ум… немного сложно собрать все воедино, конечно, из-за неопределенного эффекта магического поля Диска. Ум… нам лучше не снимать наши шлемы…
— Вокруг мира много воздуха, верно? — сказал Ринсвинд. — Мы что, не можем просто подлететь туда и открыть окно?
Леонард печально всмотрелся в туман, за которым была скрыта половина пути.
— Мы, эм, движемся очень быстро, — медленно сказал он. — И при таких скоростях воздух… воздух… с воздухом происходит… скажите, вы понимаете выражение «падающая звезда»?
— И что же оно, по-вашему, означает? — требовательно спросил Ринсвинд.
— Ум… что нас ожидает чрезвычайно страшная смерть.
— А, это, — сказал Ринсвинд.
Леонард постучал по циферблату на одном из баллонов с воздухом.
— Я и подумать не мог, что в моих рассчетах может быть оши…
В кабине вспыхнул свет.
Змей поднялся через туманную дорожку.
Отряд уставился наружу.
— Нам никто никогда не поверит, — наконец произнес Моркоу. Он поднял иконограф, и даже бесенок внутри, хоть он и принадлежал к тем существам, которых мало чем можно удивить, тоненько пропищал: «Ух ты!», и принялся неистово рисовать.
— Я в это не верил, — сказал Ринсвинд, — а теперь я это вижу.
Из тумана поднималась необъятная каменная башня. И в дымке неясно вырисовывались контуры огромных, как миры, спин четырех слонов. Было такое чувство, как будто летаешь в соборе высотой тысячи миль.
— Это звучало как шутка, — пробормотал Ринсвинд, — слоны, на спинах которых лежит мир, ха-ха… а теперь ты своими глазами видишь…
— Краски, где мои краски? — забурчал Леонард.
— Ну, некоторые — в туалете, — сказал Ринсвинд.
Моркоу обернулся, с выражением удивления на лице. Иконограф поплыл прочь, исторгая тоненькие ругательства.
— А мое яблоко? — спросил он.
— Что? — Ринсвинд растерялся.
— Я только начал кушать яблоко, и только положил его в воздух… и оно исчезло.
Корабль потрескивал в ослепительном солнечном свете.
По воздуху плавно плыл яблочный огрызок.
— Я думаю, на корабле нас всего трое? — невинно спросил Ринсвинд.
— Не глупи, — ответил Моркоу. — Мы же в полете!
— Так что… твое яблоко само себя съело?
Они посмотрели на груду перевязаных тесьмой пакетов.
— Можете прозвать меня Господин Подозрительный, — сказал Ринсвинд, — но если корабль тяжелее, чем рассчитал Леонард, и воздуха уходит больше, а еда пропадает…
— Ты же не хочешь сказать, что вокруг Края летает какое-то чудовище, способное проникнуть внутрь через деревянную обшивку? — Моркоу достал меч.
— Ах, я думал не про это, — сказал Ринсвинд. — Но неплохая идея.
— Как интересно, — сказал Леонард. — Это должно быть, нечто среднее между птицей и моллюском. Нечто, похожее на кальмара, возможно, использующее струи воды, чтобы…
— Спасибо, спасибо, да!
Моркоу вытащил связку шерстяных одеял и стал осматривать кабину.
— Мне показалось, там что-то шевелится, — сказал он. — Сразу за баллонами с воздухом…
Он поднырнул под связку лыж и исчез в тенях.
Они услышали, как он застонал.
— О, нет…
— Что? Что? — спросил Ринсвинд.
Голос Моркоу звучал приглушенно.
— Я нашел… это похоже на… шкурку…
— Ах, очаровательно, — Леонард спешно писал в своем блокноте. — Вероятно, у нас на борту ему было комфортно, и создание подверглось метаморфозам…
Появился Моркоу. На острие его меча болталась шкурка от банана.
Ринсвинд вытаращил глаза.
— У меня совершенно четкое предчувствие, — сказал он.
— И у меня, — сказал Моркоу.
Через некоторое время они отодвинули коробку с полотенцами. Прятаться больше было негде.
Из самодельного гнездышка на них смотрело встревоженное лицо.
— Уук? — сказало оно.
Леонард вздохнул, отложил свой блокнот и открыл шкаф с вездескопом. Он пару раз постучал по нему, пока он не замерцал и не отобразил контуры головы.
Леонард глубоко вздохнул.
— Анк-Морпорк, у нас на борту орангутанг…
***
Коэн убрал меч в ножны.— От тех, кто тут живет, многого не дождешься, — сказал он, обозревая поле битвы.
— А теперь-то и подавно, — сказал Калеб.
Последняя битва длилась не дольше, чем требуется чтобы моргнуть или сломать позвоночник. Каждое… создание, из тех, что поджидало Орду в засаде, испытало это на себе в самом конце своих жизней.
— Здесь много сырой магии, — сказал Малыш Вилли. — Думаю, эти чудики приноровились тут жить. Рано или поздно приноравливаешься жить где угодно.
— Стукнутому Хэмишу определенно понравилось, — сказал Коэн. — Клянусь, он не такой глухой, каким притворяется.
— Чиво?
— Я СКАЗАЛ, ЧТО ТЫ НЕ ТАКОЙ ГЛУХОЙ, КАКИМ ПРИТВОРЯЕШЬСЯ, ХЭМИШ!
— Зачем так орать-то?
— Как думаете, их есть можно? — спросил Малыш Вилли.
— Они, наверное, как цыплята на вкус, — сказал Калеб. — Все пойдет, если ты по-настоящему голоден.
— Оставьте это мне, — сказала госпожа МакГэри. — Разведите огонь, и я сделаю так, что по вкусу они будут больше похожи на цыплят, чем… сами цыплята.
Коэн пошел туда, где менестрель сидел и ковырялся в том, что осталось от лютни. Парню стало лучше, когда дорога пошла вверх, подумал Коэн. Он совершенно перестал ныть.
Коэн присел перед ним.
— Чем занимаешься, парень? — спросил он. — Гляжу, ты нашел черепушку.
— Это будет корпус, — сказал менестрель. На мгновение его лицо приняло беспокойное выражение. — Это же ничего страшного?
— Конечно. Считай, герою повезло, если из его костей сделают арфу или еще что-то типа. Звучать будет великолепно.
— Это будет что-то типа лиры, — сказал менестрель. — Правда, немного примитивное.
— Еще лучше. Прямо как для старых баллад, — ответил Коэн.
— Я тут подумал… о саге, — признался менестрель.
— Молодец, хороший парень. С множеством речей?
— Ну, да. Но я думаю, что начну с легенды о том, как Мазда украл огонь для человечества.
— Неплохо, — сказал Коэн.
— А потом дам пару версий того, что боги сделали с ним, — продолжил менестрель, натягивая струну.
— Сделали с ним? Сделали с ним? — переспросил Коэн. — Они сделали его бессмертным!
— Эм… да. С одной стороны, да.
— Что значит «с одной сторны», а?
— Это классическая мифология, Коэн, — сказал менестрель. — Я думал, это все знают. Он навеки прикован к скале, и каждый день прилетает орел, чтобы выклевать ему печень.
— Это правда?
— Так говорится в классической литературе.
— Я не очень люблю читать, — сказал Коэн. — Прикован к скале? За первое нарушение? Он все еще там?
— Ну, не думаю, что вечность закончилась, Коэн.
— Неслабая печенка у него должна быть!
— По легенде, она каждую ночь отрастает заново, — сказал менестрель.
— Надеюсь, с моими почками будет тоже самое, — сказал Коэн. Он посмотрел на скрытую за облаками вершину горы. — Он, значит, принес всем огонь, а боги так с ними поступили, да? Ну… мы разберемся и с этим.
***
Вездескоп показывал снежную бурю.— Ну и погодка там, внизу, — сказал Чудакулли.
— Нет, это магические помехи, — отозвался Думминг. — Они проходят под слонами. Боюсь, потом будет еще хуже.
— Они правда сказали «Анк-Морпорк, у нас на борту орангутанг»? — спросил Декан.
— Библиотекарь как-то пробрался на борт, — сказал Думминг. — Знаете, он же любит спать во всяких укромных уголках. Это и объясняет проблемы с весом и воздухом. Эм… Я должен сказать вам, что я не уверен, что им хватит времени или силы, чтобы вернуться на Диск.
— То есть как это вы не уверены? — спросил лорд Ветинари.
— Эм… В смысле, я уверен, но, эм, никому не нравится выслушивать все плохие новости за раз, сэр.
Лорд Ветинари смотрел на чары, возвышающиеся над кабиной. Она скользила в воздухе: мир, очерченый пылающими линиями, и, падающая с одного сверкающего края тонкая изогнутая линия. Пока он смотрел на нее, она несколько удлиннилась.
— Они не могут повернуть назад? — спросил он.
— Нет, сэр. Это совсем не то, что обычно.
— Пускай тогда просто выкинут Библиотекаря вон.
Волшебники были в шоке.
— Что вы, сэр, — сказал Думминг. — Это же убийство, сэр.
— Да, но они могут спасти мир. Одно человекообразное погибает, один мир выживает. You do not need to be a rocket wizard to work that out, surely?
— Но вы не можете предложить им такое решение, сэр!
— Правда? Я принимаю такие решения каждый день, — сказал лорд Ветинари. — О, очень хорошо. Чего им не достает?
— Воздуха и драконьей тяги, сэр.
— Если они расчленят орангутана и скормят драконам, разве это не убьет двух зайцев одним выстрелом?
Внезапное похолодание показало Ветинари, что он снова не добился взаимопонимания с публикой. Он вздохнул.
— Им нужен огонь, извергаемый драконами, чтобы…
— Чтобы, двигаясь по кругу, вернуться на Диск, сэр. Они включают драконов в определенное время.
Ветинари еще раз посмотрел на волшебный макет.
— А сейчас…?
— Я не уверен, сэр. Они могут упасть на Диск, или могут вылететь прямо в бескрайний космос.
— Еще им нужен воздух…
— Да, сэр.
Рука Ветинари двинулась через контуры мира и ткнула указательным пальцем в точку.
— Здесь есть хоть сколько-нибудь воздуха? — спросил он.
***
— Эта жрачка, — сказал Коэн, — геройская. По другому и не скажешь.— Точно, госпожа МакГэри, — сказал Злобный Гарри. — Даже у крысы вкус хуже.
— Точно, щупальца совсем не портят его, — сказал Калеб с энтузиазмом.
Они сидели с смотрели по сторонам. То, что раньше было миром внизу, теперь стало миром впереди, возвышающимся, как бесконечная стена.
— Это Острова Девственниц, — сказал менестрель. — Они так называются, потому что их так много.
— Или потому, что их сложно найти, — сказал, рыгнув, Маздам Дикий. — Хы, хы, хы.
— Отсюда звезды видать, — сказал Стукнутый Хэмиш. — Хоть сейчас и день.
Коэн ухмыльнулся. Обычно Стукнутый Хэмиш ничего не говорит добровольно.
— Говорят, что каждая из них — это мир, — сказал Злобный Гарри.
— Ага, — сказал Коэн. — Сколько, бард?
— Не знаю. Тысячи. Миллионы, — ответил менестрель.
— Миллионы миров, а у нас… что? Сколько тебе лет, Хэмиш?
— Чиво? Я родился, когда старый тан умер, — сказал Хэмиш.
— Когда это было? Какой именно старый тан? — терпеливо спросил Коэн.
— Чиво? Я те что, школьник? Я че, обязан помнить всякий бред?
— Сотня лет, наверное, — сказал Коэн. — Одна сотня лет. А там миллионы миров, — он затянулся сигаретой и потер пальцем лоб. — Это больше, — он кивнул менестрелю. — Что там твой Каролинус сделал, после того, как утер сопли?
— Слушайте, не надо так говорить о нем, — с жаром сказал менестрель. — Он создал гигантскую империю… действительно, очень большую. И он во многом был похож на вас. Вы не слыхали о Цортском Узле?
— Фу, как пошло, — сказал Маздам. — Хы, хы, хы… простите.
Менестрель вздохнул.
— Огромный, запутанный узел, в который были связаны две балки, он располагался в Цортском Храме Оффлера, и говорили, что тот, кто распутает его, будет править на всем континенте, — сказал он.
— Да, узелки иногда бывают такими мудреными, — подала голос госпожа МакГэри.
— Каролинус разрубил его пополам мечом! — сказал менестрель. Но такой разоблачающий жест не вызвал ожидаемой бури аплодисментов.
— То есть он просто сплутовал, как и когда развесил сопли? — спросил Малыш Вилли.
— Нет, это было драматическое, нет, даже зловещее действие! — огрызнулся менестрель.
— Ага, да, но он же не распутал его? В смысле, ведь было сказано, что его надо распутать. Не понимаю, почему он…
— Не, не, пацан дело говорит, — сказал Коэн, который, казалось, обмозговал историю. — Это не плутовство, потому что история неплохая. Ага. До меня дошло, — хихикнул он. — Я даже представил. Куча побледневших жрецов, стоят вокруг и думают «он же плут, но у него такой большой меч, еще и чертовски большая армия снаружи, так что, пожалуй, я об этом не буду говорить». Ха. Точняк. Хмм. А что он потом сделал?
— Покорил почти весь мир.
— Молодца. А потом?
— Он… эм…пошел домой, царствовал несколько лет, а потом, когда он умер, его сыновья повздорили, разгорелось несколько войн… и империи пришел конец.
— Да, с детьми всегда неприятности, — сказал Вена, не поднимая головы от вышивания незабудок вокруг надписи ПОДЖИГАЙ ДОМА.
— Некоторые люди говорят, что дети — продолжение тебя самого, — сказал менестрель.
— Да ну? — спросил Коэн. — Ну, если назвать их в честь своего пра-прадедушки.
— Ну… как бы…
— Видишь? Ну вот у меня куча детей, — сказал Коэн. — Большинство из них я и не видел… ну, вы понимаете. Но у них прекрасные, сильные матери, и я чертовски надеюсь, что они живут сами собой, а не мною. Неплохо они постарались для твоего Каролинуса, развалив его империю.
— Но историки расскажут вам намного больше… — начал менестрель.
— Ха! — сказал Коэн. — Только простые люди помнят такие штуки. Это все песни и сказки. Не в том дело, как ты жил и как умер, дело в том, как об этом будут рассказывать барды.
Менестрель не выдержал их взглядов, уставившихся на него.
— Эм… Я стараюсь все записывать, — сказал он.
***
— Уук, — оправдывался Библиотекарь.— Он говорит, что потом что-то упало ему на голову, — переводил Ринсвинд. — Должно быть, это произошло, когда мы спикировали.
— Может, можно выбросить что-нибудь за борт, чтобы уменьшить вес корабля? — спросил Моркоу. — Все равно большая часть нам не пригодится.
— Увы, нет, — ответил Леонард. — Если мы откроем дверь, то потеряем весь воздух.
— Но у нас есть дыхательные шлемы, — заметил Ринсвинд.
— Три шлема, — ответил Леонард.
Вездескоп издал треск. Они не обратили на него внимания. Змей все еще проходил под слонами, и осколок в основном показывал магический снег.
Но Ринсвинд поднял взгляд и увидел, как некто в буре держит карточку, на которой большими буквами написано: БУДЬТЕ ГОТОВЫ. Думминг покачал головой.
— Спасибо, аркканцлер, но я слишком занят, для того, чтобы вы мне помогали, — сказал он.
— И что, это сработает?
— Должно, сэр. Шанс один на миллион.
— Значит, не стоит волноваться. Шанс один на миллион всегда срабатывает, все это знают.
— Да, сэр. Так что все, что требуется от меня, это разобраться, есть ли вне корабля достаточно воздуха для того, чтобы Леонард мог править машиной, или сколько требуется извергающих пламя драконов и на какой срок, и хватит ли мощности, чтобы снова их использовать. Думаю, что они движутся со скоростью, близкой к нужной, но я не знаю, сколько пламени драконы уже использовали, не знаю, на какую поверхность им придется приземляться и что их там встретит. Я могу приспособить пару заклинаний, но они никогда не использовались для таких целей.
— Молодец, — сказал Чудакулли.
— Мы можем помочь чем-нибудь? — спросил Декан.
Думминг обреченно посмотрел на прочих волшебников. Как бы лорд Ветинари поступил на его месте?
— Чтож, можете, — радостно произнес он. — Например, не будет ли вы так добры найти где-нибудь каюту, сесть там и составить список возможных решений проблемы? А я просто посижу здесь и поиграюсь с кое-какими мыслишками?
— Приятно видеть, — сказал Декан, — что молодежь мыслит достаточно здраво, чтобы попросить помощи у старших.
Лорд Ветинари слабо улыбнулся Думмингу, когда волшебники ушли.
Во внезапной тишине Думминг… задумался. Он разглядывал модель мира, обошел ее, увеличил изображение, вгляделся в него, сосредоточено изучил сделанные им заметки о драконьей тяге, посмотрел на модель Змея, и довольно долго просидел, глядя в потолок.
Такой метод работы для волшебников был совсем не типичным. Волшебник четко выясняет желаемое и создает заклинание. Он не утруждает себя созерцанием вселенной; всякие камни, деревья и облака не обладают знаниями, которые могли бы передать ему. На них даже не написано ничего, в конце концов.
Думминг посмотрел на нацарапаные его рукой цифры. Расчеты — это как баллансирование пера на мыльном пузыре.
И он догадался. На Змее царила рабочая обстановка. Это значит, что люди, которые ничего не понимают, собираются вместе и объединяют свое невежество.
— Может, мы сможем задерживать дыхание часть времени? — спросил Моркоу.
— Нет. Дыхание, к сожалению, работает по-другому.
— Может, тогда перестанем разговаривать? — спросил Ринсвинд.
— Уук, — сказал Библиотекарь, указывая на нечеткое изображение на экране вездескопа.
Кто-то держал другую табличку. Громадные буквы складывались в слова:
ДЕЛАЙТЕ ВОТ ЧТО.
Леонард схватил карандаш и начал строчить в уголке рисунка, изображающего машину для подрыва городских стен.
Через пять минут он положил карандаш.
— Удивительно, — сказал он. — Он хочет, чтобы Змей двигался в другом направлении и быстрее.
— Куда?
— Он не говорит. Но… а, да. Он хочет, чтобы мы летели прямо к солнцу.
Леонард весело улыбнулся. На него уставились три пустых взгляда.
— Значит, потребуется применить одного или двух отдельных драконов, чтобы развернуться, а затем…
— Солнце, — сказал Ринсвинд.
— Горячее, — сказал Моркоу.
— Точно, и я уверен, нам это придется по душе, — сказал Леонард, раскатывая схему Змея.
— Уук!
— Простите?
— Он сказал: «А этот корабль сделан из дерева!», — перевел Ринсвинд.
— И все это одним слогом?
— Он очень немногословен! Слушайте, Тупс ошибся. I wouldn't trust a wizard to give me directions to the other side of a very small room!"— Мне показалось, что у него очень светлая голова, — сказал Моркоу.
— У тебя тоже станет очень светлая голова, когда ты в этой штуковине врежешься в солнце! — сказал Ринсвинд. — Прямо добела раскаленная.
— Мы можем управлять Змеем, если будем осторожны в обращении с зеркалами левого и правого бортов, — задумчиво произнес Леонард. — Конечно, есть вероятность ощибки и это будет довольно тяжело…
— А, кажется, я понял смысл, — сказал Леонард. Он повернулся к маленьким песочным часам. — Сейчас, все драконы на две минуты…
— Я ддуммаю, он поттом нам расскажжет, чттто случиллось? — прокричал Моркоу, когда все заскрипело и зазвенело.
— Зза гсспдинном Тупссом ддве ттыссчи лет унниверрситеттскогго опппыта! — заорал Леонард, перекрикивая грохот.
— И ссколлько изз них прредполлагаютт уппправлленние коррабблямми нна дрракконньей тяггге? — провопил Ринскинд.
Леонард оперся на дугу самодельного аппарата гравитации и посмотрел на песочные часики.
— Ггдде-тто ссттто ссеккунддд!
— Аааа, тто есстть этто почччтти тррадицция!
Постепенно драконы перестали извергать пламя. Вещи снова воспарили в воздухе.
А еще было солнце. Но не круглое. Кто-то отрезал его края.
— Ах, — сказал Леонард. — Какой умный ход. Джентльмены, смотрите, луна!
— То есть мы врежемся в луну? — спросил Моркоу. — Чем это лучше?
— Согласен, — произнес Ринсвинд.
— Уук!
— Я и не думал, что мы разовьем такую скорость, — сказал Леонард. — Мы всего лишь догнали их. Думаю, господитн Тупс имел в виду, что мы должны приземлиться.
Он сжал пальцы.
— Я уверен, что там есть хоть сколько-нибудь воздуха, — продолжал он. — И это подразумевает, что там есть что-то, чем можно покормить дракончиков. А затем, и это очень мудрое решение, мы прокатимся на луне, пока она не взойдет над Диском, и все, что нам будет надо, так это легонько спуститься вниз.
Он пнул ногой механизм развертывания крыльев. Кабина затрещала от вертящихся маховых колес. Змей начал расправлять крылья.