Пратчетт Терри. Последний герой

   — Я себя чувствую последним уродом с этими крыльями, — пожаловался Калеб.
   — Госпожа МакГэри прекрасно поработала над ними, так что не ной, — огрызнулся Злобный Гарри. — Ты замечательный Бог Любви. Правда, какой именно любви, не скажу… А ты…?
   — Рыбий Бог, Гарри, — ответил Коэн, который налепил на кожу чешуйки и сделал рыбоголовый шлем из своего ныне покойного врага.
   Злобный Гарри попробовал перевести дыхание.
   — Здорово, круто, очень древний рыбий бог, да. А ты, Маздам, кто?
   — Бог чертовых Матершинников, — сказал жестко Маздам Дикий.
   — Эм, это может сработать, — сказал менестрель, увидев, как нахмурился Гарри. — В конце концов, есть же Музы песен и танцев, и даже есть Муза эротической поэзии…
   — О, это мне подходит, — уступил Маздам. — Юная щеботанская леди, Твои обьятья были как…
   — Ладно, ладно. Ты, Хэмиш?
   — Бог Фигни, — сказал Хэмиш.
   — Какой фигни?
   Хэмиш пожал плечами. Он не дожил бы до этого времени, будь у него излишне живое воображение.
   — Ну… всякой разной, — сказал он. — Че-нить типа потеряных вещей. Того, что вокруг валяцца.
   Серебряная орда повернулась к менестрелю, который немного подумал и кивнул.
   — Может сработать, — сказал он наконец.
   Злобный Гарри повернулся к Малышу Вилли.
   — Вилли, зачем у тебя на голове помидоры, а в ушах морковка?
   — Вам понравится, — ухмыльнулся Малыш Вилли. — Я Бог Блюющих.
   — Уже было, — сказал менестрель, опередив Гарри. — Рвотия. Богиня Анк-Морпорка, тысячи лет назад. «Принести жертву Рвотии» значит…
   — Так что лучше подумай еще, — проворчал Коэн.
   — О? А кем будешь ты, Гарри? — спросил Вилли.
   — Я? Эм… Я буду Темным Богом, — сказал Злобный Гарри. — Их вокруг так много…
   — Эй, ты не говорил, что можно выбирать демонов, — сказал Калеб. — Если бы я знал, что можно быть демоном, черта с два я бы нарядился тупорылым ангелочком.
   — Но если бы я это сказал, вы бы все захотели стать демонами, — парировал Гарри. — И мы бы часами спорили. Тем более, другие боги почуяли бы обман, если бы шайка темных богов поднялась бы к ним.
   — А госпожа МакГэри ничего не придумала, — сказал Маздам.
   — Ну, я думаю, если Злобный Гарри одолжит мне свой шлем, то я сойду за девицу-валькирию, — сказал Вена.
   — Хорошая идея, — сказал Злобный Гарри. — Поищи по окресностям, тут их много валяется.
   — Но свой шлем Гарри совершенно не нужен, потому что с минуты на минуту у него заболит нога, спина или еще что, он извинится и скажет, что не может идти с нами, — доверчиво сообщил Коэн. — Потому что он предал нас. Правда, Гарри?

***

   Игра становилась все более захватывающей. Теперь за ней наблюдали большинство богов. Боги наслаждались хорошими шутками, хотя у них было довольно грубое чувство юмора.
   Слепой Ио, старейший глава богов, сказал:
   — Надеюсь, они не причинят нам вреда?
   — Нет, — ответил Рок, тряся стаканчик с костями. — Если бы они были достаточно умны, то не были бы героями.
   По доске со стуком покатилась игральная кость, затем закрутилась в воздухе, все быстрее и быстрее. Наконец она исчезла в белой дымке.
   — Кому-то выпала неопределенность, — сказал Рок. Он посмотрел на сидящих за столом. — О… моя Госпожа…
   — Мой господин, — сказала Госпожа. Ее имя не произносилось, хотя все его знали; если ее имя произносили вслух, она немедленно уходила. Несмотря на то, что почитающих ее культов было немного, она была одним из сильнейших богов на Диске, потому что глубоко в сердце каждый надеется и верит, что она существует.
   — Будешь ходить, дорогая? — спросил Ио.
   — Я уже походила, — ответила Госпожа. — Но я кинула кости там, где вы не можете их видеть.
   — Хорошо, я люблю, когда мне кидают вызов, — сказал Ио. — В таком случае…
   — Могу я отвлечь вас, сэр? — вкрадчиво спросил Рок.
   — Да?
   — Ну, они хотят, чтобы с ними обходились, как с богами, — сказал Рок. — Я предлагаю так и поступить…
   — Ты хочеш шкашать, штобы мы вошприняли их вшерьеш? — спросил Оффлер.
   — Только до определенного момента.
   — До какого момента? — спросила Госпожа.
   — До того, мадам, когда это перестанет быть забавой.

***

   Вельд Гуандаланда населяет народ Н’тиутиф, единственное племя в мире, начисто лишенное воображения. Например, про гром они рассказывают так: «Гром — зто сильный шум в небе, возникающий в результате повреждения воздушной массы проходящим через них светом». А их легенда «Почему У Жирафа Длинная Шея» гласит: «В древности предки Старины Жирафа имели шею чуть длиннее, чем у остальных, и им так понравилось есть листья с высоких деревьев, что стали выживать только самые длинношеие особи, и длинная шея стала передаваться их поколения в поколение, как человек получает в наследство копье своего деда. Может быть, конечно, все намного сложнее, но это объясняет, почему у окапи шея короче. Вот такие дела».
   Н’тиутиф — миролюбивое племя, и охотятся только на соседние племена, которые обладают очень живым воображением, и следовательно, множеством богов, суеверий и идей о том, как было бы лучше жить, если бы у них было бы больше земли.
   Про события, произошедшие в тот день на луне Н’тиутиф сказали так: «Луна светила очень ярко, и от нее поднялся другой свет, который раскололся на три луча и потух. Мы не знаем, почему это случилось. Просто случилось, и все».
   Затем они уничтожили соседнее племя, которое знало, что таинственный свет был знаком бога Укли, говорящем о том, что пришла пора еще немного расширить свои охотничьи владения. Однако, вскоре им нанесло сокрушительное поражение племя, знавшее, что лунноый свет был сигналом их предков, живущих на луне, и призывавших их уничтожить всех неверующих в богиню Глипзо. Тремя годами позже их, в свою очередь, погубил камень, упавший с неба, в результате взрыва звезды миллирад лет назад.

***

   Что кружит вокруг, становится всюду. Если не вникать в это особенно глубоко, это становится законом. В трясущемся и грохочущем Змее Ринсвинд наблюдал, как последние два драконьих отсека упали с крыльев. Они некоторое время кувыркались рядом, затем силы их кончились и они упали.
   Он перевел взгляд на рукояти. Кому-то же, в конце концов, подумал он, надо сделать с ними хоть что-то? За дракончиками тянулся белый след. Они были свободны от клеток, и спешили домой.
   Волшебники создали Занимательную Линзу Турлоу прямо на столе. Изображение впечатляло.
   — Даже лучше, чем фейерверк, — заметил Декан.
   Думминг стукнул по вездескопу.
   — А, заработало, — сказал он. — Но все, что я вижу, это огромное…
   Изображение являло собой большую часть лица Ринсвинда и огромный нос.
   — Какой рычаг нажать? Какой рычаг нажать? — вопил он.
   — Что произошло?
   — Леонард еще не в себе, Библиотекарь вытащил Моркоу из мусора и здесь страшно трясет! У нас кончились драконы! Для чего все эти стрелки? Мы падаем! Что мне делать?
   — Вы не помните, как это делал Леонард?
   — Он ногами нажимал на педали и все всемя крутил все рычаги!
   — Ладно, ладно, сейчас я посмотрю его записи и мы поможем вам спуститься!
   — Нет! Помогите мне подняться! Я хочу вверх! А не вниз!
   — На рычагах есть какие-нибудь знаки? — спросил Думминг, пролистывая записи Леонарда.
   — Да, но я их не понимаю! Тут на одном написано «Троба»!
   Думминг пролистал страницы, покрытые почерком Леонарда.
   — Э… Э… — бормотал он.
   — Не трогай рычаг с надписью «Троба!» — резко сказал Ветинари, наклоняясь вперед.
   — Мой лорд! — сказал Думминг, и покраснел, когда Ветинари повернулся к нему и впился в него взглядом. — Простите, лорд, но это техника, это все механизмы, и скорее всего будет лучше применять знания из сфер отличных от искусств…
   Он стих под взглядом патриия.
   — Тут на одном есть нормальная метка! Написано «Ручка принца Харана»! — раздался отчаяный голос из вездескопа.
   Лорд Ветинари потрепал Думминга тупса по плечу.
   — Я понимаю, — сказал он. — Последнее, чего хотелось бы человеку, разбирающемуся в машинах в это время, так это добрый совет от невежественных людей. Примите мои извинения. И что вы собираетесь делать?
   — Ну, я, эм… Я…
   — Когда Змей и с ним все наши надежды начнут падать на землю, я хочу сказать, — добавил лорд Ветинари.
   — Я, эм, давайте посмотрим, можно попытаться…
   Думминг смотрел то на вездескоп, то в вои записи. Его разум превратился в огромную белую груду горячего пуха.
   — Я думаю, мы уже потеряли минуту, — сказал лорд Ветинари. — И это не пустяк.
   — Я, эм, может, мы, э…
   Патриций нагнулся к вездескопу.
   — Ринсвинд, нажимайте на Ручку Принца Харана, — сказал он.
   — Но мы не знаем, что она делает… — начал Думминг.
   — Сообщите мне, когда придумаете что-нибудь лучше, — сказал лорд Ветинари. — Я, например, предлагаю нажать на эту ручку.
   В то время на Змее Ринсвинд пытался ответить голосу власти.
   — Э… раздается много шума и щелчков… — докладывал он. — И… некоторые рычаги пришли в движение сами собой… теперь крылья начали раскрываться… мы вроде как летим… очень тихонько…
   — Хорошо. Попробуйте привести в чувство Леонарда, — сказал патриций. Он повернулся и кивнул Думмингу. — Вы, юноша, не изучали классику? Леонард изучал.
   — Ну… нет, сэр.
   — Принц Харан — легендарный герой Клатча, который путешествовал по миру на корабле с магической ручкой, — сказал лорд Ветинари. — Она управляла кораблем, когда принц спал. Если я еще могу быть полезен, не стесняйтесь, спрашивайте.

***

   Злобный Гарри похолодел от ужаса, глядя, как Коэн движется на него, подняв руки.
   — Ты предупредил богов, Гарри, — сказал Коэн.
   — Точняк, мы все слышали, — сказал Стукнутый Хэмиш.
   — Но это ничего, — добавил Коэн, — только еще интереснее, — его рука скользнула вниз и шлепнула человечка по спине.
   — Мы подумали: этот Злобный Гарри, он, может и туповат, и он рубаха-парень, но в такое время предаст нас… это мы зовем выдержкой, — сказал Коэн. — Я знавал разных Темных Властелинов, Гарри, но за стиль ты однозначно получаешь три головы гоблина. Знаешь, ты никогда не войдешь в Лигу больших Темных Властелинов, но у тебя есть… ну, Гарри, у тебя точно есть крупинка Злобы.
   — Нам нравятся парни. Которые верны своим осадным катапультам, — сказал Малыш Вилли.
   Гарри потупился и шаркнул ногой. Его лицо выражало гордость и облегчение.
   — Спасибо за теплые слова, ребят, — пробормотал он. — Понимаете, если бы выбор был за мной, я бы не сделал этого, но у меня репутация…
   — Я же сказал, мы поняли, — сказал Коэн. — Мы сами такие же. Когда на тебя несется нечто волосатое, ты не думаешь о том, а вдруг это редкий вымирающий вид. Нет, ты срубаешь ему голову. Это ж геройство, я прав? А ты видишь кого-то, предаешь его, он и глазом не успевает моргнуть, потому что это злодейство.
   Остальные члены Орды одобрительно зашептались. Ведь и то, и другое было частью Кодекса.
   — Вы отпустите его? — спросил менестрель.
   — Конечно. Не обращай внимания, паренек. Темные Властелины всегда сматываются. Но ты не забудь в саге написать, что он нас предал. Это будет классный момент.
   — И… э… ничего, если я так по дружески постараюсь перерезать вам глотки? — спросил Гарри.
   — Ладно, — благосклонно разрешил Коэн. — Напиши, что он дрался, как бешеный тигр.
   Гарри смахнул слезу.
   — Спасибо, парни, — сказал он. — Даже не знаю, что сказать. Я этого никогда не забуду. Кажется, что старые времена вернулись.
   — Слушай, ты не сделаешь нам одолжение? Проследи, чтобы бард нормально добрался обратно, хорошо? — попросил Коэн.
   — Без проблем, — ответил Гарри.
   — Э… я не хочу обратно, — сказал менестрель.
   Это было неожиданностью для всех. Это было неожиданностью и для него самого. Но жизнь внезапно предложила ему два варианта. Первый — вернуться обратно и петь песенки про лютики-цветочки. А другой включал в себя все, что только возможно. В этих пожилых людях быо нечто, делавшее первый вариант совершенно неприемлемым. Непонятно, почему. Просто так было, и все.
   — Ты должен вернуться… — сказал Коэн.
   — Нет, я должет знать, чем все закончится, — перебил менестрель. — Может, я сошел с ума, но я сам этого хочу.
   — Ты можешь выдумать конец, — сказала Вена.
   — Нет, мадам, — отозвался менестрель. — Не думаю. Не думаю, что то, что я в состоянии выдумать, будет концом. Не сейчас, когда я смотрю на господина Коэна в его рыбьей шляпе и господина Вилли в образе Бога Тех, Кого Опять Тошнит. Нет, я пойду вперед. Пусть господин Смерть подождет меня здесь. И я буду совершенно в безопасности. Не волнуйтесь. Потому что я совершенно уверен, что как только боги обнаружат, что на них напали человек с помидорами на голове в компании друга, переодетого Музой Ругательств, то они действительно, действительно захотят, чтобы мир узнал, что было дальше.

***

   Леонард все еще был без сознания. Ринсвинд пытался вытереть ему лоб влажной ваткой.
   — Конечно, я следил за ним, — сказал Моркоу, кинув взгляд на тихонько двигающиеся рычаги. — Но это он его построил, и ему это легко. Э… Я бы не стал это трогать, сэр…
   Библиотекарь раскачивался на водительском сидении и фыркал на рычаги. Где-то под ним поскрипывала и урчала автоматическая ручка.
   — Нам скоро понадобятся какие-нибудь идеи, — сказал Ринсвинд. — Мы же не будем постоянно лететь сами по себе.
   — Может, если мы аккуратненько… Я бы не стал этого делать, сэр…
   Библиотекарь окинул беглым взглядом педали. Затем одной рукой оттолкнул Моркоу, а другой снял с крючка защитные очки Леонарда. Его ноги встали на педали. Он нажал рукоятку, управляющую Ручкой Принца Харана и, где-то под его ногами, что-то глухо застучало.
   Затем корабль тряхнуло, Библиотекарь хрустнул пальцами, потянулся, размял руки и ухватился за руль.
   Моркоу и Ринсвинд вжались в свои кресла.

***

   Врата Дунманифестина распахнулись сами собой. Серебряная Орда скучковавшись, вошла вовнутрь, подозрительно осматриваясь.
   — Слушай, подпиши нам визитки, парень, — прошептал Коэн, оглядывая уличную суету. — Я такого не ожидал.
   — Сэр? — переспросил менестрель.
   — Мы думали, тут будет зал, где все пьянствуют, — сказа Малыш Вилли. — А не магазины. И все разных размеров!
   — Думаю, боги всяких размеров бывают, — сказал Коэн, разглядывая спешащих богов.
   — Может… придем в другой раз? — спросил Калеб.
   За ними захлопнулись ворота.
   — Нет, — ответил Коэн.
   Внезапно вокруг них образовалась толпа.
   — Вы, должно быть, новые боги, — раздался голос с небес. — Добро пожаловать в Дунманифестин! Надеемся, вы хорошо проведете время!
   — А, Рыбий Бог, — сказал Коэну бог, возникший перед ним. — И как рыбка, ваше величество?
   — Э… что? — спросил Коэн. — А… э… влажно. Довольно-таки влажно. Очень влажная фигня.
   — Фигня? — спросила богиня у Хэмиша. — А как там фигня, кстати?
   — Да все лежит себе.
   — А вы всемогущий?
   — Понимаешь, подружка, я пью специальные таблетки для этого!
   — А вы — муза Ругательств? — спросил бог у Маздама.
   — Чертовски верно! — отчаянно сказал Маздам.
   Коэн огляделся и увидел Оффлера, Бога-Крокодила. Тот был богом, которому трудно остаться незамеченым, но все равно Коэну много раз случалось видеть его. Статуи в раскиданных по свету храмах давали полное представление о его облике, и теперь and now was the time for a man to reflect on the fact that so many of those temples had been left a good deal poorer as a result of Cohen's activities. Он этого не делал, потому что это было не в его привычках. Но ему показалось, что Орда несколько заволновалась.
   — Куда идем, друг? — спросил он.
   — Шмотреть Игру, ваше рыбштво, — ответил Оффлер.
   — А, точно. Это когда бо… мы играем с на… смертными, точно? — спросил Коэн.
   — Да, точно, — сказал бог с другой стороны от Коэна. — Сейчас, например, мы нашли несколькоих смертных, которые пытаются проникнуть в Дунманифестин.
   — Вот чертята, а? — весело откликнулся Коэн. — Угостить их хорошей молнией, вот мое мнение. По другому они не понимают.
   — В основном потому что вы по-другому и не общаетесь, — пробормотал менестрель, наблюдая за богами вокруг.
   — Да, мы думаем, это хорошая идея, — сказа бог. — Кстати, я — Рок.
   — О, вы Рок? — спросил Коэн, подходя к игральной доске. — Всегда хотел с вами встретится. Я думал, вы будете слепым…
   — Нет.
   — А если кто-нибудь ткнет вас пальцами в глаза?
   — Простите?
   — Просто пошутил.
   — Ха. Ха. — сказал Рок. — Интересно, О Рыбий Бог, что вы за игрок?
   — Никогда не увлекался азартными играми, — сказал Коэн, увидев, что Рок держит между пальев игральную кость. — Это для умников.
   — Может, сделаете небольшую… ставку?
   Толпа притихла. Менестрель заглянул в бездонные глаза Рока, и почуствовал, что играя в кости с Роком, надо понимать, что выбор не так и велик.
   Стояла такая тишина, что можно было услышать полет воробья.
   — Давайте, — сказал Коэн. — Почему бы и нет?
   Рок кинул кость на доску.
   — Шесть, — сказал он, не отрывая взгляда.
   — Ага, — сказал Коэн. — Значит, мне тоже надо выкинуть шесть, да?
   — О, нет, — улыбнулся Рок. — Вы же, в конце концов, бог. А боги играют на победу. Вы, о ваше могущество, должны выкинуть семь.
   — Семь? — спросил менестрель.
   — Не понимаю, почему это может вызвать затруднения, — сказал Рок, — у тех, кто вправе находится здесь.
   Коэн повертел так и сяк кость. У нее было шесть граней.
   — Я понимаю, что это может вызвать затруднения, — сказал он, — но только для смертных.
   Он подкинул кость в воздух.
   — Значит, семь? — спросил он.
   — Семь, — отозвался Рок.
   — Будет сложновато, — сказал Коэн.
   Менестрель уставился на него и почуствовал, как по спине у него бегут мурашки.
   — Ты запомнил, что я сказал это, парень? — добавил Коэн.

***

   Змей накренился в воздухе.
   — Уук! — счастливо возвестил Библиотекарь.
   — Он управляет им лучше Леонарда! — сказал Ринсвинд.
   — Это несколько… проще, — прошептал Моркоу. — Знаешь… у него же одни сплошные атавизмы.
   — Правда? Я всегда думал, что у него неплохая конституция. Кроме тех случаев, конечно, когда его обзывают обезьяной.
   Змей снова повернулся, изгибаясь, как маятник.
   — Уук!
   — Если выглянуть из левого окна, то увидишь практически все, — перевел Ринсвинд.
   — Уук!
   — А если выглянуть из правого окна, то увидишь… О господи!
   Это была Гора. И там, сверкая в лучах солнца, лежал город богов. Над ним, едва различимая в бриллиантовом воздухе, смутно виднелась мерцающая воронка, которая образовалась в результате заземления магического поля Диска в центре мира.
   — Ты как, э, вообще ты как, религиозен? — спросил Ринсвинд, глядя на облака за окном.
   — Я верю, что все религии несут в себе частичку извечной истины, да, — сказал Моркоу.
   — Удобная точка зрения, — сказал Ринсвинд. — Может, ты еще легко отделаешься.
   — А ты?
   — Ну-у… слыхал о таких религиях, которые говорят, что кружение в хороводах — своего рода молитва?
   — О, да. Свистящие Вертушки Клатча.
   — Я верю в нечто вроде, только мы двигаемся более… прямыми путями. Да. Это так. Таинство Скорости.
   — А ты веришь, что это дарует тебе вечную жизнь?
   — Не вечную, нет. Больше… ну просто больше. Больше жизни. Вот так, — сказал Ринсвинд. — Больше жизни, чем могло быть, если бы ты не двигался очень быстро и прямо. Хотя изогнутые траектории тоже вполне действенны на пересеченных местностях.
   — Ты же просто трус, верно? — вздохнул Моркоу.
   — Да, но я никогда не понимал, чем это плохо. Чтобы убежать прочь, тоже нужна выдержка, знаешь ли. Многие были такими же трусливыми, как я, если бы им доставало смелости.
   Они снова выглянули в окно. Горы стали ближе.
   — Согласно записям миссии, — сказал Моркоу, пролистывая пачку торопливо заполненых Думмингом бумажек, — в прошлом множество людей посетили Дунманифестин и вернулись живыми.
   — Вернуться живым недостаточно, — сказал Ринсвинд. — У них все руки и ноги были целы? А психически они были как? А всякие второстепенные части тела были на месте?
   — Большинство из них были персонажами мифов, — неуверенно сказал Моркоу.
   — До того или после?
   — Боги обычно благосклонны к самоуверенным, бесстрашым и наглым, — продолжил Моркоу.
   — Здорово. Ты пойдешь первым.
   — Уук, — сказал Библиотекарь.
   — Он говорит, что мы скоро приземляемся, — сказал Моркоу. — Какие нам места занять?
   — Уук! — сказал Библиотекарь. Он был поглощен борьбой с рычагами.
   — Что ты хотел сказать словами «лягьте на спину, вытянув руки вдоль позвоночника»?
   — Иик!
   — Ты не смотрел, что делал Леонард, когда мы приземлялись на луну?
   — Уук!
   — Тогда мы хорошо приземлились, — сказал Ринсвинд. — О да, стыдно за конец света, но это уже случилось, да?
   — ХОЧЕШЬ АРАХИСА? БОЮСЬ, НЕ СМОГУ ДОЛГО ДЕРЖАТЬ ПАКЕТИК ОТКРЫТЫМ.
   Призрачное кресло повисло в воздухе перед Ринсвиндом. Фиолетвые вспышки на границе его поля зрения говорили, что он внезапно оказался в маленьком личном времени и пространстве.
   — Мы разобьемся? — спросил он.
   — МОЖЕТ БЫТЬ. ИЗ-ЗА ПРИНИПА НЕОПРЕДЕЛЕННОСТИ СТАЛО НАМНОГО СЛОЖНЕЕ РАБОТАТЬ. ПЕРЕДАТЬ ТЕБЕ ЖУРНАЛ?
   Змей покружился и начал плавно спускаться через облака к Кори Челести. Библиотекарь посмотрел на рычаги, нажал пару, дернул рукоятку Ручки Принца Харана, а затем кинулся в другой конец кабины и спрятался под одеяло.
   — Мы приземлимся на том снежном поле, — сказал Моркоу, скользнув в кресло пилота. — Леонард создал корабль с учетом того, что приземляться ему придется в снег. В конце концов…
   Змей приземлился на снег совсем не так, как ожидалось. Он подскочил в воздух, некоторое время планировал, и снова коснулся земли. Он подскочил еще несколько раз, и киль мягко перевалил за поле.
   — Держитесь! — сказал Моркоу. — Относитесь к этому как к прогулке в парке!
   — В смысле, надо ожидать, что в любой момент на тебя могут напасть сзади, отобрать все деньги, да вдобавок накостылять по шее? — спросил Ринсвинд. — Возможно. Ты заметил, что мы направляемся прямиком к воротам?
   Они посмотрели вперед. Врата Дунманифестина приближались, и довольно быстро. Змей упал прямо на снежный сугроб и теперь скатывался вниз.
   — Только не паниковать, — сказал Ринсвинд.
   Змей ударился о снег, снова подскочил в вдоздух и перелетел через ворота богов.
   То есть через половину ворот богов.

***

   — Значит… семь, и победа за мной, — сказал Коэн. — Выпадет семерка, и я победил, верно?
   — Да. Конечно, — ответил Рок.
   — Похоже, это мой шанс один на миллион, — сказал Коэн.
   Он высоко подкинул кость, и она летела вверх все медленнее, медленно переворачиваясь, со звуком, похожим на шелест обнажаемых мечей.
   Она достигла вершины дуги и начала падать вниз.
   Коэн совершенно спокойно смотрел на нее, не отрывая взгляда. Затем его меч вылетел из ножен и описал затейливую кривую в воздухе. В воздухе вспыхнул зеленый огонек и…
   … две половинки кубика из слоновой кости опустились на стол.
   На одной выпало шесть. На второй — один.
   Пара богов, к изумлению менестреля, зааплодировала.
   — Мы заключили сделку, — сказал Коэн, все еще сжимая меч.
   — Серьезно? А вам не знакомо выражение «Судьбу не обманешь»? — спросил Рок.
   Стукнутый Хэмиш приподнялся в своем кресле.
   — А вы че, не слыхали никогда выражение «Песец тебе, парень»? — крикнул он.
   Как один человек — или бог — Серебряная Орда сомкнулась и вытащила оружие.
   — Не надо драк! — закричал Слепой Ио. — У нас же правила! У нас есть весь мир чтобы драться!
   — Это не было мошенничеством! — зарычал Коэн. — Оставлять заманчивые скрижали, которые ведут героев к смерти, вот это мошенничество!
   — Но где были бы герои, не будь волшебных карт? — спросил Слепой Ио.
   — Большинство из них были бы среди живых! — огрызнулся Коэн. — Они не были бы фишками в чьей-то проклятой игре!
   — Ты разрезал ее поплам, — сказал Рок.
   — Покажи, где в правилах написано, что этого нельзя! Да, покажите-ка мне правила! — сказал Коэн, прыгая в ярости. — Покажите мне все правила! Что такое, господин Рок? Хотите еще разок попровать? Думаете отыграться? Может, двойную ставку?
   — Шоглашитеш, удар был шупер, — сказал Оффлер. Некоторые из мелких богов согласно закивали.
   — Что? Как вы можете позволять им стоять тут и в открытую не повиноваться нам? — спросил Рок.
   — Не повиноваться тебе, мой господин, — раздался новый голос. — По-моему, они победили. Он сумел обмануть Рок. Если уж он сумел обмануть Рок, то я не думаю, что мнение Рока по этому поводу имеет значение.
   Госпожа шествовала через толпу. Боги расступались перед ней. Они могли распознать легенду, столкнувшись с ней нос к носу.
   — А вы кто? — зло спросил красный от гнева Коэн.
   — Я? — Госпожа раскрыла руку. На каждой ладони лежала игральная кость, единицей вверх. Но вот она тряхнула запястьями, и они слились в одну, удлинняясь, переплетаясь, превращаясь в шипящую змею, вьющуюся в воздухе — и пропали.
   — Я… один шанс на миллион, — сказал она.
   — Да ну? — сказал Коэн, изумленный менее, чем должен был бы быть, по мнению менестреля. — А другие шансы, где они?
   — Я — и они тоже.
   Коэн засопел.
   — Тогда вы не леди.