- Что нужно, говори?
- Знаешь ли ты Фрэда Винсента или кого-нибудь в округе по кличке Картонный Мальчик?
- Знаю. Обоих знаю. В чем дело?
Люси в этот день был уже не первый, кто знал Фреда или Картонного, поэтому со следующим вопросом я не торопился и медленно, с чувством, сделал несколько больших глотков.
- Где я могу их найти?
- Картонного Мальчика - так звали некоего Мэтьюса - ты уже нигде не найдешь. Он мертв. Ввязался в одну аферу, но не рассчитал. Оказалась не по зубам. В результате очутился в морге. А Винсент - он здесь сшивается. Был у меня два-три дня назад. Денег куры не клюют.
- Где сейчас Винсент? Люси пожал плечами:
- Не знаю. Правда. Опять где-нибудь капусту стрижет. Слушай, он же с этим - как его - Уолтером Дапрэлом все время околачивается. Его-то ты хоть знаешь?
- Нет.
Люси запустил руку под фартук, достал обломок карандаша и послюнявил его:
- Я дам тебе адрес. Он сейчас не работает. Что-то там не заплатил вовремя или что другое, не знаю.
Он нацарапал адрес на обратной стороне чека.
Следующие сорок пять минут ничего нового не дали, зато высосали из меня сотню долларов. И все на ногах. Туда-сюда, туда-сюда, пока ботинки не сотрешь. От Люси к Уолтеру, от Уолтера к Куки-Мартини, от Куки к Джонни Вульфу. Наконец повезло. Я нашел-таки след Винсента. Оказалось, что он действительно не знает куда девать деньги, и Вульф посоветовал поискать его в "Лорд-энд-Лэйдис" частном клубе, где в первых комнатах играют в бридж, пинкл или канасту, а в дальних - в рулетку и кости. Вульф дал мне карточку клуба. Сказал, без нее не пропустят.
Внешне "Лорд-энд-Лэйдис" совсем не походил на клуб, где устраиваются азартные игры. Солидное старинное здание на бульваре Джефферсона в полуквартале от Гранд-авеню. Крыльцо со ступеньками, а в конце лестницы - три колонны. Такие обычно встречают вас у входа в суд. Массивные дубовые двери держались постоянно закрытыми и изредка отворялись только для того, чтобы впустить входящего с надеждой или выпустить проигравшего. Внутри клуба я никогда раньше не был, хотя слышал о нем немало.
Поднявшись по каменным ступенькам, я взглянул на блестящую золоченую табличку с названием заведения и нажал утопленную в стене кнопку звонка. Невысокий служащий в смокинге впустил меня в вестибюль, но сделал это только после того, как услышал имя и увидел карточку Джонни Вульфа. Без нее бы мне точно пришлось помериться силой с "гориллами". Хорошо, что я успел для этого подкрепиться у Майка Лимана. Гориллообразных и гориллоподобных было двое - они как церберы охраняли порталы, ведущие в глубину помещения.
Гориллоподобный справа скосил глаза на мою забинтованную руку, но ничего не сказал. Взял карточку и уперся в нее глазами. По тому, как он шевелил губами, у меня сложилось впечатление, что читал он по буквам.
- Джонни Вульф, - пояснил я', - сказал, что с карточкой проблем не будет.
Но гориллообразный все продолжал шевелить губами, так что я даже усомнился, знает ли он вообще целые слова, а может, только некоторые слоги.
- О'кей, - прогнусавил он наконец, и я протянул руку, чтобы взять карточку. Не тут-то было. Вышибала зажал ее в огромной лапище и добавил:
- Останется у меня.
Мне ничего не оставалось, как согласиться. Из двух желаний - попасть внутрь и попробовать пару приемов на предке человека - первое оказалось сильнее.
Было уже полчетвертого. Игра шла вовсю. С десяток хорошо одетых леди и джентльменов сгрудились вокруг рулетки в середине комнаты. За двумя столиками для игры в кости у правой стены собралось еще с полдюжины. В другие игры играли в левой части зала, а напротив меня, в глубине, за обтянутым сукном столом, тихо сидели покерщики.
Я взял на двадцатку зеленых фишек - четыре штуки - и направился к рулетке. Поставил одну внизу первого столбика цифр: это столбик из двенадцати номеров (вверху единица, потом четыре, семь и так далее до двенадцатого), и, пока крупье запускал вертушку, огляделся. Не имея ни малейшего понятия о внешности Винсента, надо было найти кого-нибудь, кто бы его знал. Кого-нибудь желательно мало-мальски знакомого. Совершенно посторонних спрашивать не хотелось.
Шарик закатился на номер двадцать шесть, и я проследил, как моя фишка, вместе с большинством других, уплыла к какому-то счастливчику. Однако вторую я бросил на то же место. Выпало семнадцать. Чао, фишечка. Но новую я поставил туда же. На этот раз семерка. Итак, я опять с четырьмя фишками, с чего, собственно, и начал. Да-а, так, пожалуй, не разбогатеешь.
За спиной раздался чей-то тихий голос:
- Привет, Шелл.
Я обернулся и увидел узкое сморщенное лицо Эрва Кауэрда. Он занимался тем, что давал советы на скачках. И не только в Лос-Анджелесе. Очевидно, это приносило немалый доход, иначе бы он в такой клуб не попал. Несправедливо. В свое время, когда я тоже любил ходить на ипподром, я иногда ставил по его подсказкам. Правда, вскоре я от таких помощников отказался. Сам научился выбирать, да и систему разработал практически беспроигрышную, но это было потом. А когда Эрв наводил и лошадь выигрывала, что иногда бывало, я отдавал ему пять долларов. Если же лошадь не приходила к финишу, как он думал, а это бывало гораздо чаще, я с Эрва не брал ничего. Конечно, это было не совсем приемлемо, но мы оставались друзьями. Лошади - одно, а дружба - другое.
- Твоя подсказка, Эрв? - усмехнулся я. - Когда ты наконец расколешься и сознаешься, что в каждом заезде у тебя было по десять подкупленных лошадей?
- О-о, никогда. Никогда я такого не делал. Но, Шелл, я к тебе подошел совсем не из-за этого. У меня есть для тебя наводка, но выигрышем тут не пахнет. Пойдем. - Он потянул меня за рукав, и мы отошли в угол. - Тебя повсюду разыскивает один мерзавец. Оч-чень плохой человек. Зовут Сипель. Я не понял, в чем дело, но ты у него на мушке.
- Спасибо, Эрв. Все нормально. Не вижу повода для беспокойства.
- Но я серьезно, Шелл. И Сипель тоже серьезно. Если он кого-то задумал убрать, считай, тот уже мертвец. Это я вчера ночью узнал. Пытался выйти на тебя, но...
Я не дал ему договорить:
- Он мертв. Но все равно, спасибо за совет. Может, подскажешь, где тут можно набить карман? Эрв задергал головой:
- К черту! Плюнь на все! Я тебе это говорю потому, что не хочу видеть тебя в гробу, ясно? И лучше здесь не играй. - Он свернул губы в трубочку и посмотрел на меня снизу вверх. - Значит, он нашел тебя?
- Во-во, он меня нашел. Скажи лучше, ты знаешь Винсента?
- Фрэда Винсента?
- Да.
- Конечно. Он тебе нужен?
- А он где? Здесь, что ли?
- А где же еще? Рулетка. Никак не может выиграть. А сейчас в баре. Здоровый рыжий парень.
- Спасибо, Эрв. Я тебе очень признателен.
- Мелочи, Шелл. Рад прогнуться.
Я пошел к бару.
Интересно, сумею что-нибудь вытянуть или нет? Винсент в свой колодец плевать не станет. Люди этого класса, как правило, очень представительны и умны, держатся со спокойным достоинством. В отличие от тех, кто живет грабежом и вымогательством, эти вместо оружия используют мозги. За крупными шишками типа Винсента всегда авторитет и уважение. Их слушаются и признают. А иначе и быть не может. Он бы не мог существовать, если б его жертвы и уголовники, с кого он сосет, сами не жили в обход закона. Выбирают сильнейшего. Как в джунглях. Ну что ж, либо он разговорится, либо нет. Все зависит от того, как я ему понравлюсь и какое у него настроение.
Я подсел к рыжему:
- Я угощаю. Сразу предупреждаю - хочу подъехать по одному вопросу.
Рыжий повернул голову. Здоровый мужик. Очень приятный, почти красавец, лет сорока пяти. Он откровенно меня разглядывал:
- Выпью с удовольствием. Хотя не могу заранее сказать, что окажусь столь же положительным и покладистым по второму пункту.
- Спасибо и на этом.
Я заказал ржаного виски с содовой и придвинулся к Фрэду. Ближайший к нам занятый стул был у другого конца стойки, никто не подслушивал, поэтому я спросил сразу и без обиняков:
- Одно время вы были знакомы с Уолтером Прессом, так?
Мой собеседник удивленно поднял брови:
- Прессом? Уолтером Прессом? Что-то никого не припомню с таким именем.
- Господин Винсент, я сразу открою вам карты. Меня зовут Шелдон Скотт. Я частный детектив. Раскручиваю дело, в котором этот Пресс сильно замешан. Тычусь пока впотьмах как слепой котенок и пытаюсь нащупать любую ниточку. Я бы хотел знать, что он за человек, чем занимался и занимается и какие неприятности с властями у него были?
- Хм. Вы знаете, кто я такой?
- Как видите, знаю. И ваше имя, и род деятельности, и что вы знали Пресса и работали с ним. С самого обеда я только тем и занимаюсь, что разыскиваю вас.
- Неужели? Ну хорошо. Предположим, мистер Скотт, но только предположим, что я могу что-то знать о Прессе и кое-что вам сообщить. А не может это все потом отразиться каким-либо косвенным образом на мне лично?
- Исключено. Если, разумеется, вы не имеете никакого отношения к несчастному случаю, произошедшему с ним примерно год тому назад. - Я выразительно посмотрел на Винсента.
Он задумался.
- А кроме того, - продолжал я, - профессия частного сыщика немыслима без надежных источников информации, девяносто процентов которой я получаю, задавая людям разные вопросы. Некоторые сами приходят ко мне и поставляют нужные сведения, и все хорошо знают, что за информацию я плачу. Плачу или, если предоставляется возможность, оказываю ответную услугу. Иногда эти люди просто мои друзья. Но! Господин Винсент, хитрость профессии в том, что, если я хотя бы раз, хотя бы один-единственный разочек допущу, чтобы посторонние узнали, откуда и от кого ко мне попала та или иная информация, мне свою контору придется немедленно закрывать и идти на пенсию. Больше мне уже никто и никогда не поверит. Вывод: я не могу позволить себе роскоши допустить утечку доверенных мне сведений, как не могу позволить и слабости выдать тех, с кем я общаюсь, если вдруг меня станут бить. Система проверена.
Все это время Винсент пристально меня рассматривал, а пальцы его машинально крутили стакан по стойке.
- Хорошо, - произнес он.
- Я хочу знать подоплеку этого дела. Дальше меня не уйдет. Хочу разобраться сам, потому что пока все, что происходило, кажется не имеющим смысла. И никаких письменных показаний, ни под присягой, никак. Только понять самому, что творится под официальным прикрытием. - Я прервался и промочил горло.
Винсент по-прежнему выжидал.
- Послушайте, Винсент, я не ищу ничего такого, что бы представляло потом интерес для суда, и я не хочу ни во что вас впутывать. Что бы вы ни сказали останется строго между нами. Моему слову можно верить - это моя работа. Взгляните-ка сюда, - я протянул ему удостоверение и лицензию, - по документам видно, что я действительно Шелдон Скотт, частный детектив. Хотите - проверьте. Но у меня нет времени. А в конце концов, вас лично это ни с какого боку не касается. О Господи! Винсент! Сколько еще я должен вас убеждать, черт подери? Или вам вдобавок анализ крови подавай?
Он громко рассмеялся. Потом опрокинул в рот остатки виски и сказал:
- О'кей, сейчас моя очередь ставить выпивку. Бармен! - Винсент показал ему два поднятых вверх пальца. - Мистер Скотт, у вас очень смутные и расплывчатые представления относительно рода моей деятельности. Если вы полагаете...
Я не дал ему закончить фразу:
- Стоп-стоп. Погодите. Я не лезу в ваш рэкет, вы не лезьте в мой.
Винсент пригубил то, что принес бармен, и тогда наконец заговорил. Очевидно, к этому моменту он уже все обдумал, внутренне расслабился и обращался ко мне так, как если бы я сам был с ним в деле.
От стойки бара мы перешли к маленькому столику в углу, где он сразу спросил:
- Что вы хотите знать?
- Первое: как вы были с ним связаны? Второе: что вам известно об автокатастрофе, в которой, как считают, он погиб? Третье: что это было за дело, в котором он наколол одного или нескольких своих сообщников и свалил потом неизвестно куда со всеми деньгами? И четвертое, последнее: как и когда он ввязался в организацию сомнительных священнодействий под вывеской Общества Ревнителей Истины Внутреннего Мира?
- Да-а, вам хочется узнать самую малость. Готовы всю ночь слушать?
- Всю не всю, но сколько потребуется.
- О'кей. С моей стороны долго рассказывать нечего. Пресс, конечно, крыса еще та. Оторви да выбрось. Шнурками бы ему на улице торговать. Я с ним один раз ввязался в заморочку, поэтому знаю. Лично мне хватило выше головы. Прищучили лысого дурика из Таскона, да-а, пощекотали мы его тогда за пятки. Я косил под солидного, объяснял то да это, чтоб никто не дергался, а Пресс крутил с ним вплотную и должен был почти неделю прятаться по разным углам, пока не взяли башли. По-моему, там было убийство. Лысый оказался слюнтяем и размазней, зудел и зудел, падла. Дело-то закрутил Пресс, и как мы вообще не загремели, до сих пор не понимаю. Лысый, сукин сын, всю дорогу плевался блевотиной. Пресс сорвался и все испортил. Я тогда Пресса в сторону, погладил нашего мальчика по головке, и двадцать косых мы все-таки сняли. Обошлось неплохо, я считаю. Но этот Пресс! Я все думал, еще одно мокрое будет, но ничего; впрочем, я так до конца и не въехал.
Я с умным видом кивал и делал вид, что имею представление, о чем идет речь.
- Значит, Пресс был не тот чувак для такого дела?
- Не тот? Куча мусора, чемодан без ручки. Ему бы другим задницу лизать.
- А как он выглядел?
- Сморщенный обрубок, вот как. Кожа да кости.
- Он американец.., был?
- Да, черт возьми, он был американец. Египтянин, что ли, ты думал?
- О'кей. Ну а остальное?
- Насчет Внутреннего Мира? Об этом я ничего не знаю. Совсем. Скорей всего, это было потом. Когда он снова ускользнул. Как всегда, не договорились, как разделить. Там, на севере, в прошлом году Пресс, я знаю, скорешился с крошкой Джо Хэйденом. Сумел навешать лапши этому нефтяному жуку из Далласа, а крошка Джо подыгрывал. Заманили беднягу в какой-то магазин во Фриско "Фриско (сокр.) - Сан-Франциско." - и выкладывай, говорят, шестьдесят пять штук. Послали, короче, за ними. А дальше Пресс встречает его с поезда и как ни в чем не бывало заявляет, что планы, мол, изменились. Но денежки, говорит, давай, а то тяжело с ними ходить туда-сюда. Шестьдесят пять штук. Крошка Джо, конечно, тут и пригодился. Скрутил его. Сам-то Пресс его б не вырубил. Бедный крошка Джо. Пресс ему спасибо не сказал. Никому, сука такая, никогда не говорил. Сдернул, как последняя дешевка, а жука того даже не угомонил. Ушел, словно так и надо. Тот, естественно, разъярился, пошел палить в белый свет как в копеечку. Толпа в ужасе. Джо потом рассказывал, что, когда этот нефтяной бидон более-менее пришел в себя, у него - веришь ли - крыша поехала. Рвал волосы подчистую. Огромными клочками, как из парика. В магазине такое творилось - в войну не увидишь, а если еще и выплату ущерба добавить, то вообще.
- Это не тогда Пресс попал в аварию? Я имею в виду после этого случая?
- Да, именно тогда. Два или три месяца спустя. Но, Скотт, я вижу, куда ты клонишь. Глупо, по-моему. До меня тогда дошли слухи от своих, что в Орегоне или где-то Пресс разбился на машине. Но если ты думаешь, что его таким образом убрали за шуточки во Фриско, забудь об этом.
- Понял. Такое б они с ним не сделали?
- Нет, конечно. Просто глупо. Слишком много прихапал. Барнум же правильно говорил.
- О'кей. Значит, так и не ясно пока, как он связался с Внутренним Миром, так?
- Нет. После Фриско, должно быть.
- Что ж, спасибо и на этом. Теперь хоть известно, на что ориентироваться. Время между побегом с деньгами и автокатастрофой.
Тут я вспомнил об отпечатках пальцев:
- Еще один момент. Когда он погиб - предположительно погиб, - ничего такого необычного не говорилось? Что разбился по-дурацки, неестественно?
- Ничего. Мне рассказывали мои люди. Ни у кого никаких подозрений. А я и не задумывался, мне-то что в конце-то концов? Отметил про себя, что разбился, - и все.
- Отлично. А нельзя ли поточнее, когда это все было там, на севере?
Винсент наморщил лоб, соображая:
- Примерно первого или второго июля. Запомнил потому, что тот, из Далласа, приехал отдохнуть на Четвертое "Четвертое июля - национальный праздник Соединенных Штатов - день принятия Декларации независимости в 1776 году.".
- О'кей. Спасибо, Винсент. Все это может пригодиться. Будь я проклят, если что-нибудь начал понимать, но рассказ был интересный. К сожалению, ни одной наводки, кого раздеть.
Винсент усмехнулся:
- Все нормально. Скотт. Мне тоже может когда-нибудь понадобиться хороший частный сыщик.
Глава 15
Было уже четыре часа, а мест, куда я хотел зайти, оставалось еще немало. И прежде всего - навестить Люсиль Стоунер, девицу, которая, по словам Сэма, крутилась вокруг Пресса в самом начале работы Общества Внутреннего Мира.
Найти ее номер в телефонном справочнике особого труда не составило, и из первой же аптеки я позвонил, чтобы проверить, дома ли хозяйка. Я решил, что знакомство с ней будет коротким, тем более что Сэм ждал.
Люсиль была дома. И по тому, как она разговаривала со мной по телефону, стало ясно как день, что мисс Стоунер сильно навеселе, если не сказать больше. Я представился и сказал, что хотел бы переговорить. Вопреки моим предположениям, она согласилась без единого слова.
Приятный мелодичный голосок звучал по телефону совсем неплохо:
- Приходи, мой сладкий. Поднимайся прямо ко мне. Только что я говорила с одним эскимосом, но ты, я надеюсь, не его родственник?
Я заверил ее, что к эскимосам отношения не имею, детей с ними не крестил, после чего она накинулась на меня, как сенатор на обструкциониста:
- Сладкий мой, дорогой неэскимосик, скажи мне, куда все подевались? Как сквозь землю провалились. Что за мужики? Я помираю со скуки. Одна. И никого рядом. Только что были здесь, пирушка в полном разгаре, все веселились. А я прилегла на бочок и... Буквально на минуточку, и - никого. Все смылись. Умоляю, подымайся же ко мне, мне просто необходимо с кем-нибудь поговорить. Нужна компания, общество, понимаешь? А выпивка у тебя есть? И вообще, как я тебя узнаю? И сколько сейчас времени?
Я ответил, что в боковом кармане у меня есть еще на дне бутылки, что мне шестьдесят два года и у меня длинная седая борода, что времени начало пятого и что я не заставлю себя долго ждать.
Я готов был поспорить, что она блондинка.
Блондинка и оказалась. И даже больше, чем обычная блондинка. И она явно не поверила в мой возраст, ибо оделась для куда более юной компании.
То, как она одевалась, убивало мужиков наповал, а после начиналась, должно быть, кровавая расправа. Больше двадцати восьми я бы ей не дал. Но сколько бы лет ей ни было, ни один ее год не пропал даром. Немного полноватая, местами даже пухленькая, Люсиль тем не менее смотрелась что надо. Такое лицо к себе, что называется, притягивает. Как, впрочем, притягивают и ее спина, и грудь, и плечи, и все остальное, если уж на то пошло.
А лицо у нее было по-детски милое и кругленькое, с очень красивыми карими глазками, и его обрамляла целая копна золотистых, почти до пояса волос. Правда, к лицу и волосам взгляд уже не возвращался, ибо, взглянув на то, что ниже, больше смотреть уже никуда не хотелось.
Теперь об одежде: ярко-красный халат до пят, распахнутый спереди почти до пупка по последней моде - приоткрой она его еще дюйма на три, говорить о какой-либо одежде вообще не имело бы смысла.
Люсиль встретила меня в дверях и оглядела сверху донизу так, словно собиралась писать обо мне диссертацию. Даже неловко стало. Я почесал за ухом и сказал, что меня зовут Шелл Скотт.
Она сначала издала горлом что-то маловразумительное, а потом заговорила обиженно-кокетливым тоном:
- Длинная седая борода. Все ясно. Задурил, з-значит, мою мал-лень-кую светлую головку Мал-ленькую Люсиль. Но ничего. Все р-равно проходи.
Я прошел, на ходу извлекая из кармана бутылку с остатками виски. Виски, по моему разумению, должно было развязать ей язык, но я сразу понял, что на сей раз этот развязанный язык скорее всего будет каким-нибудь неизвестным мне иностранным.
В бутылке приятно булькало. Люсиль журчала не менее приятно.
Она взяла виски, чмокнула меня в щеку и сказала:
- С-садись. Прямо где стоишь. Как, говоришь, тебя зовут? Ш-шелл? С-садись, Шелл. Я б-быстренько налью по маленькой. По одной ма-алень-кой быс-стренькой рюмочке.
Описав дугу через всю комнату, она исчезла на кухне, и через несколько секунд оттуда донесся звон стаканов, сопровождаемый не очень верной мелодией "Там, у тебя на ранчо". Я сел. Но не на диван слева, а на стул. "Интересно, подумал я, - чем это они тут занимались?" Пирушка была неслабая. С десяток пепельниц, расставленных по всей комнате, ломились от сигаретных окурков, а стаканы стояли буквально в каждом углу.
Люсиль тем временем уже вернулась. Она несла два высоких бокала. Бокалы сильно запотели, и казалось, будто в них плещется что-то сжиженное и замороженное ниже нуля. Люсиль ухитрилась из ничего смешать два самых настоящих коктейля. Очевидно, занимаясь этим, она чересчур напряглась, и теперь внимание ее рассредоточилось, походка расхлябалась, и ее несло через комнату, как несет по взлетной полосе подхваченную ветром бумажку.
До меня она сразу не дошла, потому что внимание ее привлек радиоприемник. Он стоял слева от входа. Люсиль его включила, поставив предварительно на верхнюю крышку оба коктейля, и, продолжая напевать "Там, у тебя на ранчо", принялась настраивать. Настраивала, пока не поймала что-то танцевальное. И как только музыка заиграла, она обернулась, призывно протиснув ко мне руки. Это называется - самозабвенно отдаться музыке и танцу.
- Иди же, - выдохнула она, - потанцуй со мной. Да, да, да, по-тан-тан-цуй.
И все это, закрыв глаза и прищелкивая пальцами. Самозабвенней не бывает.
- Подожди, милая, - сказал я, - давай сначала поговорим. Я пришел спросить кое-что.
- Поговорим? О ч-чем? - Тут она икнула. - О чем поговорим? Давай лучше танцевать. Шелл и мал-ленькая хор-рошенькая Люсиль. Чем плохо?
- Милая Люсиль. Я хочу, чтобы твоя маленькая хорошенькая головка припомнила некоторые" факты.
- Нет уж, ты со мной обойдись как следует, или.., или я ничего не скажу. Давай, давай же, иди танцевать. Я не знал, как быть.
- Дорогая, послушай. Я очень хочу, чтоб мы стали друзьями, но мне сейчас очень и очень некогда. Честно. Куча дел. Несколько мест обежать надо. Пожалуйста, помоги мне. Меня интересует Уолтер Пресс.
Люсиль, покачивая бедрами, протанцевала обратно к приемнику и разом ополовинила свой стакан. Запросто - два булька, и полстакана нет - Все д-доложила фараонам. Все как н-на духу. Плюнь ты на это, Шелл. Можно мне звать тебя Шелли?
Она снова придвинулась ко мне и ухватилась за лацканы пиджака:
- Шелли. Шел-ли. Неплохо, правда? Я слабо отреагировал:
- Пойми, мне очень некогда. Очень. Может, я потом зайду? Сейчас уйду, а потом вернусь, о'кей?
Люсиль обиженно надулась. Нижняя губка выпятилась и влажно блестела.
- Эт-то нечестно. Ну и п-проваливай. Ну и с-скатертью дор-рожка. - Она захихикала. - Ох, как ты мне надоел.
В шутку, конечно, потому что ее руки уже крепко держали меня за пояс. И не просто держали, а извивались и лезли под рубашку.
- Черт! Неужели нельзя сначала сесть и поговорить?
- Не-а. Сначала обязательно потанцевать.
Ну что я мог поделать? Она была такой аппетитный кусочек, что слов нет. Женщина от Бога, если можно так выразиться. Другое дело, что Божий дар она использовала не совсем так, как предписано Создателем, но.., дара у нее не отнимешь. Уже из телефонного разговора мне было ясно, что Люсиль навеселе, но, когда мы стали танцевать, это ее состояние заметно усилилось.
По опыту я знал, что топтаться истуканом в таких случаях мало толку, поэтому я прижал ее покрепче и, пока звучала румба, несколько раз поцеловал. Так, как ей, по всей видимости, и хотелось.
Она целовалась своеобразно. Вопьется в губы и жует. Как резинку.
О, наша схватка под музыку была долгой и мучительной. И я ослабел. Ослабел и сдался.
А потом опять танцевали.
Правда, информацию я все же получил. Люсиль была знакома с Прессом около года к тому моменту, когда он предложил ей участвовать в организующемся Обществе Внутреннего Мира. Стояла, так сказать, у истоков.
А всего их вначале собралось четверо. Кроме Люсиль еще одна женщина и какой-то приятель Уолтера. Цель была простая: открыть обычное культовое служение, каких в Южной Калифорнии пруд пруди. Посмотреть, как пойдет, на сколько их "обращенцы" раскошелятся, и, если денег будет много, отхватить сколько можно.
- И на сколько вы раскрутили вашу паству?
- О-о, шикарно. Весьма шикарно. Первые взносы так себе, но потом дело пошло. И вот, когда все вроде бы наладилось и потекли денежки, он всех разогнал. Распустил, и все тут. Прошло несколько дней, и я узнаю, что Пресса больше нет. Мертв. Маленький Пресси мертв.
- Его угораздило разбиться как раз после того, как он всех уволил, так? Люсиль, тебе это не показалось странным?
- Э-э, вообще-то нет.
Она немного протрезвела, и глаза ее походили теперь на две коричневые пуговицы.
- А что бы ты подумала, Люсиль, если бы я сказал, что Пресс по-прежнему жив? Что, возможно, он тогда не разбился и не сгорел?
- Не поверила бы. - Две большие карие пуговицы шевельнулись.
- А почему бы и нет? Ты уверена, что Уолтер Пресс мертв?
Для Люсиль это был неожиданный вопрос.
- Нет. Если подумать, то не уверена. Хотя он умер. Вернее, разбился в машине. Бах со скалы, и нет его. А разве он не...
- Не знаю, Люсиль. Сам об этом думаю. Ты его ведь никогда не видела после аварии?
- Нет. Ни разу. И если больше не увижу, то не зареву.
- Знаешь ли ты Фрэда Винсента или кого-нибудь в округе по кличке Картонный Мальчик?
- Знаю. Обоих знаю. В чем дело?
Люси в этот день был уже не первый, кто знал Фреда или Картонного, поэтому со следующим вопросом я не торопился и медленно, с чувством, сделал несколько больших глотков.
- Где я могу их найти?
- Картонного Мальчика - так звали некоего Мэтьюса - ты уже нигде не найдешь. Он мертв. Ввязался в одну аферу, но не рассчитал. Оказалась не по зубам. В результате очутился в морге. А Винсент - он здесь сшивается. Был у меня два-три дня назад. Денег куры не клюют.
- Где сейчас Винсент? Люси пожал плечами:
- Не знаю. Правда. Опять где-нибудь капусту стрижет. Слушай, он же с этим - как его - Уолтером Дапрэлом все время околачивается. Его-то ты хоть знаешь?
- Нет.
Люси запустил руку под фартук, достал обломок карандаша и послюнявил его:
- Я дам тебе адрес. Он сейчас не работает. Что-то там не заплатил вовремя или что другое, не знаю.
Он нацарапал адрес на обратной стороне чека.
Следующие сорок пять минут ничего нового не дали, зато высосали из меня сотню долларов. И все на ногах. Туда-сюда, туда-сюда, пока ботинки не сотрешь. От Люси к Уолтеру, от Уолтера к Куки-Мартини, от Куки к Джонни Вульфу. Наконец повезло. Я нашел-таки след Винсента. Оказалось, что он действительно не знает куда девать деньги, и Вульф посоветовал поискать его в "Лорд-энд-Лэйдис" частном клубе, где в первых комнатах играют в бридж, пинкл или канасту, а в дальних - в рулетку и кости. Вульф дал мне карточку клуба. Сказал, без нее не пропустят.
Внешне "Лорд-энд-Лэйдис" совсем не походил на клуб, где устраиваются азартные игры. Солидное старинное здание на бульваре Джефферсона в полуквартале от Гранд-авеню. Крыльцо со ступеньками, а в конце лестницы - три колонны. Такие обычно встречают вас у входа в суд. Массивные дубовые двери держались постоянно закрытыми и изредка отворялись только для того, чтобы впустить входящего с надеждой или выпустить проигравшего. Внутри клуба я никогда раньше не был, хотя слышал о нем немало.
Поднявшись по каменным ступенькам, я взглянул на блестящую золоченую табличку с названием заведения и нажал утопленную в стене кнопку звонка. Невысокий служащий в смокинге впустил меня в вестибюль, но сделал это только после того, как услышал имя и увидел карточку Джонни Вульфа. Без нее бы мне точно пришлось помериться силой с "гориллами". Хорошо, что я успел для этого подкрепиться у Майка Лимана. Гориллообразных и гориллоподобных было двое - они как церберы охраняли порталы, ведущие в глубину помещения.
Гориллоподобный справа скосил глаза на мою забинтованную руку, но ничего не сказал. Взял карточку и уперся в нее глазами. По тому, как он шевелил губами, у меня сложилось впечатление, что читал он по буквам.
- Джонни Вульф, - пояснил я', - сказал, что с карточкой проблем не будет.
Но гориллообразный все продолжал шевелить губами, так что я даже усомнился, знает ли он вообще целые слова, а может, только некоторые слоги.
- О'кей, - прогнусавил он наконец, и я протянул руку, чтобы взять карточку. Не тут-то было. Вышибала зажал ее в огромной лапище и добавил:
- Останется у меня.
Мне ничего не оставалось, как согласиться. Из двух желаний - попасть внутрь и попробовать пару приемов на предке человека - первое оказалось сильнее.
Было уже полчетвертого. Игра шла вовсю. С десяток хорошо одетых леди и джентльменов сгрудились вокруг рулетки в середине комнаты. За двумя столиками для игры в кости у правой стены собралось еще с полдюжины. В другие игры играли в левой части зала, а напротив меня, в глубине, за обтянутым сукном столом, тихо сидели покерщики.
Я взял на двадцатку зеленых фишек - четыре штуки - и направился к рулетке. Поставил одну внизу первого столбика цифр: это столбик из двенадцати номеров (вверху единица, потом четыре, семь и так далее до двенадцатого), и, пока крупье запускал вертушку, огляделся. Не имея ни малейшего понятия о внешности Винсента, надо было найти кого-нибудь, кто бы его знал. Кого-нибудь желательно мало-мальски знакомого. Совершенно посторонних спрашивать не хотелось.
Шарик закатился на номер двадцать шесть, и я проследил, как моя фишка, вместе с большинством других, уплыла к какому-то счастливчику. Однако вторую я бросил на то же место. Выпало семнадцать. Чао, фишечка. Но новую я поставил туда же. На этот раз семерка. Итак, я опять с четырьмя фишками, с чего, собственно, и начал. Да-а, так, пожалуй, не разбогатеешь.
За спиной раздался чей-то тихий голос:
- Привет, Шелл.
Я обернулся и увидел узкое сморщенное лицо Эрва Кауэрда. Он занимался тем, что давал советы на скачках. И не только в Лос-Анджелесе. Очевидно, это приносило немалый доход, иначе бы он в такой клуб не попал. Несправедливо. В свое время, когда я тоже любил ходить на ипподром, я иногда ставил по его подсказкам. Правда, вскоре я от таких помощников отказался. Сам научился выбирать, да и систему разработал практически беспроигрышную, но это было потом. А когда Эрв наводил и лошадь выигрывала, что иногда бывало, я отдавал ему пять долларов. Если же лошадь не приходила к финишу, как он думал, а это бывало гораздо чаще, я с Эрва не брал ничего. Конечно, это было не совсем приемлемо, но мы оставались друзьями. Лошади - одно, а дружба - другое.
- Твоя подсказка, Эрв? - усмехнулся я. - Когда ты наконец расколешься и сознаешься, что в каждом заезде у тебя было по десять подкупленных лошадей?
- О-о, никогда. Никогда я такого не делал. Но, Шелл, я к тебе подошел совсем не из-за этого. У меня есть для тебя наводка, но выигрышем тут не пахнет. Пойдем. - Он потянул меня за рукав, и мы отошли в угол. - Тебя повсюду разыскивает один мерзавец. Оч-чень плохой человек. Зовут Сипель. Я не понял, в чем дело, но ты у него на мушке.
- Спасибо, Эрв. Все нормально. Не вижу повода для беспокойства.
- Но я серьезно, Шелл. И Сипель тоже серьезно. Если он кого-то задумал убрать, считай, тот уже мертвец. Это я вчера ночью узнал. Пытался выйти на тебя, но...
Я не дал ему договорить:
- Он мертв. Но все равно, спасибо за совет. Может, подскажешь, где тут можно набить карман? Эрв задергал головой:
- К черту! Плюнь на все! Я тебе это говорю потому, что не хочу видеть тебя в гробу, ясно? И лучше здесь не играй. - Он свернул губы в трубочку и посмотрел на меня снизу вверх. - Значит, он нашел тебя?
- Во-во, он меня нашел. Скажи лучше, ты знаешь Винсента?
- Фрэда Винсента?
- Да.
- Конечно. Он тебе нужен?
- А он где? Здесь, что ли?
- А где же еще? Рулетка. Никак не может выиграть. А сейчас в баре. Здоровый рыжий парень.
- Спасибо, Эрв. Я тебе очень признателен.
- Мелочи, Шелл. Рад прогнуться.
Я пошел к бару.
Интересно, сумею что-нибудь вытянуть или нет? Винсент в свой колодец плевать не станет. Люди этого класса, как правило, очень представительны и умны, держатся со спокойным достоинством. В отличие от тех, кто живет грабежом и вымогательством, эти вместо оружия используют мозги. За крупными шишками типа Винсента всегда авторитет и уважение. Их слушаются и признают. А иначе и быть не может. Он бы не мог существовать, если б его жертвы и уголовники, с кого он сосет, сами не жили в обход закона. Выбирают сильнейшего. Как в джунглях. Ну что ж, либо он разговорится, либо нет. Все зависит от того, как я ему понравлюсь и какое у него настроение.
Я подсел к рыжему:
- Я угощаю. Сразу предупреждаю - хочу подъехать по одному вопросу.
Рыжий повернул голову. Здоровый мужик. Очень приятный, почти красавец, лет сорока пяти. Он откровенно меня разглядывал:
- Выпью с удовольствием. Хотя не могу заранее сказать, что окажусь столь же положительным и покладистым по второму пункту.
- Спасибо и на этом.
Я заказал ржаного виски с содовой и придвинулся к Фрэду. Ближайший к нам занятый стул был у другого конца стойки, никто не подслушивал, поэтому я спросил сразу и без обиняков:
- Одно время вы были знакомы с Уолтером Прессом, так?
Мой собеседник удивленно поднял брови:
- Прессом? Уолтером Прессом? Что-то никого не припомню с таким именем.
- Господин Винсент, я сразу открою вам карты. Меня зовут Шелдон Скотт. Я частный детектив. Раскручиваю дело, в котором этот Пресс сильно замешан. Тычусь пока впотьмах как слепой котенок и пытаюсь нащупать любую ниточку. Я бы хотел знать, что он за человек, чем занимался и занимается и какие неприятности с властями у него были?
- Хм. Вы знаете, кто я такой?
- Как видите, знаю. И ваше имя, и род деятельности, и что вы знали Пресса и работали с ним. С самого обеда я только тем и занимаюсь, что разыскиваю вас.
- Неужели? Ну хорошо. Предположим, мистер Скотт, но только предположим, что я могу что-то знать о Прессе и кое-что вам сообщить. А не может это все потом отразиться каким-либо косвенным образом на мне лично?
- Исключено. Если, разумеется, вы не имеете никакого отношения к несчастному случаю, произошедшему с ним примерно год тому назад. - Я выразительно посмотрел на Винсента.
Он задумался.
- А кроме того, - продолжал я, - профессия частного сыщика немыслима без надежных источников информации, девяносто процентов которой я получаю, задавая людям разные вопросы. Некоторые сами приходят ко мне и поставляют нужные сведения, и все хорошо знают, что за информацию я плачу. Плачу или, если предоставляется возможность, оказываю ответную услугу. Иногда эти люди просто мои друзья. Но! Господин Винсент, хитрость профессии в том, что, если я хотя бы раз, хотя бы один-единственный разочек допущу, чтобы посторонние узнали, откуда и от кого ко мне попала та или иная информация, мне свою контору придется немедленно закрывать и идти на пенсию. Больше мне уже никто и никогда не поверит. Вывод: я не могу позволить себе роскоши допустить утечку доверенных мне сведений, как не могу позволить и слабости выдать тех, с кем я общаюсь, если вдруг меня станут бить. Система проверена.
Все это время Винсент пристально меня рассматривал, а пальцы его машинально крутили стакан по стойке.
- Хорошо, - произнес он.
- Я хочу знать подоплеку этого дела. Дальше меня не уйдет. Хочу разобраться сам, потому что пока все, что происходило, кажется не имеющим смысла. И никаких письменных показаний, ни под присягой, никак. Только понять самому, что творится под официальным прикрытием. - Я прервался и промочил горло.
Винсент по-прежнему выжидал.
- Послушайте, Винсент, я не ищу ничего такого, что бы представляло потом интерес для суда, и я не хочу ни во что вас впутывать. Что бы вы ни сказали останется строго между нами. Моему слову можно верить - это моя работа. Взгляните-ка сюда, - я протянул ему удостоверение и лицензию, - по документам видно, что я действительно Шелдон Скотт, частный детектив. Хотите - проверьте. Но у меня нет времени. А в конце концов, вас лично это ни с какого боку не касается. О Господи! Винсент! Сколько еще я должен вас убеждать, черт подери? Или вам вдобавок анализ крови подавай?
Он громко рассмеялся. Потом опрокинул в рот остатки виски и сказал:
- О'кей, сейчас моя очередь ставить выпивку. Бармен! - Винсент показал ему два поднятых вверх пальца. - Мистер Скотт, у вас очень смутные и расплывчатые представления относительно рода моей деятельности. Если вы полагаете...
Я не дал ему закончить фразу:
- Стоп-стоп. Погодите. Я не лезу в ваш рэкет, вы не лезьте в мой.
Винсент пригубил то, что принес бармен, и тогда наконец заговорил. Очевидно, к этому моменту он уже все обдумал, внутренне расслабился и обращался ко мне так, как если бы я сам был с ним в деле.
От стойки бара мы перешли к маленькому столику в углу, где он сразу спросил:
- Что вы хотите знать?
- Первое: как вы были с ним связаны? Второе: что вам известно об автокатастрофе, в которой, как считают, он погиб? Третье: что это было за дело, в котором он наколол одного или нескольких своих сообщников и свалил потом неизвестно куда со всеми деньгами? И четвертое, последнее: как и когда он ввязался в организацию сомнительных священнодействий под вывеской Общества Ревнителей Истины Внутреннего Мира?
- Да-а, вам хочется узнать самую малость. Готовы всю ночь слушать?
- Всю не всю, но сколько потребуется.
- О'кей. С моей стороны долго рассказывать нечего. Пресс, конечно, крыса еще та. Оторви да выбрось. Шнурками бы ему на улице торговать. Я с ним один раз ввязался в заморочку, поэтому знаю. Лично мне хватило выше головы. Прищучили лысого дурика из Таскона, да-а, пощекотали мы его тогда за пятки. Я косил под солидного, объяснял то да это, чтоб никто не дергался, а Пресс крутил с ним вплотную и должен был почти неделю прятаться по разным углам, пока не взяли башли. По-моему, там было убийство. Лысый оказался слюнтяем и размазней, зудел и зудел, падла. Дело-то закрутил Пресс, и как мы вообще не загремели, до сих пор не понимаю. Лысый, сукин сын, всю дорогу плевался блевотиной. Пресс сорвался и все испортил. Я тогда Пресса в сторону, погладил нашего мальчика по головке, и двадцать косых мы все-таки сняли. Обошлось неплохо, я считаю. Но этот Пресс! Я все думал, еще одно мокрое будет, но ничего; впрочем, я так до конца и не въехал.
Я с умным видом кивал и делал вид, что имею представление, о чем идет речь.
- Значит, Пресс был не тот чувак для такого дела?
- Не тот? Куча мусора, чемодан без ручки. Ему бы другим задницу лизать.
- А как он выглядел?
- Сморщенный обрубок, вот как. Кожа да кости.
- Он американец.., был?
- Да, черт возьми, он был американец. Египтянин, что ли, ты думал?
- О'кей. Ну а остальное?
- Насчет Внутреннего Мира? Об этом я ничего не знаю. Совсем. Скорей всего, это было потом. Когда он снова ускользнул. Как всегда, не договорились, как разделить. Там, на севере, в прошлом году Пресс, я знаю, скорешился с крошкой Джо Хэйденом. Сумел навешать лапши этому нефтяному жуку из Далласа, а крошка Джо подыгрывал. Заманили беднягу в какой-то магазин во Фриско "Фриско (сокр.) - Сан-Франциско." - и выкладывай, говорят, шестьдесят пять штук. Послали, короче, за ними. А дальше Пресс встречает его с поезда и как ни в чем не бывало заявляет, что планы, мол, изменились. Но денежки, говорит, давай, а то тяжело с ними ходить туда-сюда. Шестьдесят пять штук. Крошка Джо, конечно, тут и пригодился. Скрутил его. Сам-то Пресс его б не вырубил. Бедный крошка Джо. Пресс ему спасибо не сказал. Никому, сука такая, никогда не говорил. Сдернул, как последняя дешевка, а жука того даже не угомонил. Ушел, словно так и надо. Тот, естественно, разъярился, пошел палить в белый свет как в копеечку. Толпа в ужасе. Джо потом рассказывал, что, когда этот нефтяной бидон более-менее пришел в себя, у него - веришь ли - крыша поехала. Рвал волосы подчистую. Огромными клочками, как из парика. В магазине такое творилось - в войну не увидишь, а если еще и выплату ущерба добавить, то вообще.
- Это не тогда Пресс попал в аварию? Я имею в виду после этого случая?
- Да, именно тогда. Два или три месяца спустя. Но, Скотт, я вижу, куда ты клонишь. Глупо, по-моему. До меня тогда дошли слухи от своих, что в Орегоне или где-то Пресс разбился на машине. Но если ты думаешь, что его таким образом убрали за шуточки во Фриско, забудь об этом.
- Понял. Такое б они с ним не сделали?
- Нет, конечно. Просто глупо. Слишком много прихапал. Барнум же правильно говорил.
- О'кей. Значит, так и не ясно пока, как он связался с Внутренним Миром, так?
- Нет. После Фриско, должно быть.
- Что ж, спасибо и на этом. Теперь хоть известно, на что ориентироваться. Время между побегом с деньгами и автокатастрофой.
Тут я вспомнил об отпечатках пальцев:
- Еще один момент. Когда он погиб - предположительно погиб, - ничего такого необычного не говорилось? Что разбился по-дурацки, неестественно?
- Ничего. Мне рассказывали мои люди. Ни у кого никаких подозрений. А я и не задумывался, мне-то что в конце-то концов? Отметил про себя, что разбился, - и все.
- Отлично. А нельзя ли поточнее, когда это все было там, на севере?
Винсент наморщил лоб, соображая:
- Примерно первого или второго июля. Запомнил потому, что тот, из Далласа, приехал отдохнуть на Четвертое "Четвертое июля - национальный праздник Соединенных Штатов - день принятия Декларации независимости в 1776 году.".
- О'кей. Спасибо, Винсент. Все это может пригодиться. Будь я проклят, если что-нибудь начал понимать, но рассказ был интересный. К сожалению, ни одной наводки, кого раздеть.
Винсент усмехнулся:
- Все нормально. Скотт. Мне тоже может когда-нибудь понадобиться хороший частный сыщик.
Глава 15
Было уже четыре часа, а мест, куда я хотел зайти, оставалось еще немало. И прежде всего - навестить Люсиль Стоунер, девицу, которая, по словам Сэма, крутилась вокруг Пресса в самом начале работы Общества Внутреннего Мира.
Найти ее номер в телефонном справочнике особого труда не составило, и из первой же аптеки я позвонил, чтобы проверить, дома ли хозяйка. Я решил, что знакомство с ней будет коротким, тем более что Сэм ждал.
Люсиль была дома. И по тому, как она разговаривала со мной по телефону, стало ясно как день, что мисс Стоунер сильно навеселе, если не сказать больше. Я представился и сказал, что хотел бы переговорить. Вопреки моим предположениям, она согласилась без единого слова.
Приятный мелодичный голосок звучал по телефону совсем неплохо:
- Приходи, мой сладкий. Поднимайся прямо ко мне. Только что я говорила с одним эскимосом, но ты, я надеюсь, не его родственник?
Я заверил ее, что к эскимосам отношения не имею, детей с ними не крестил, после чего она накинулась на меня, как сенатор на обструкциониста:
- Сладкий мой, дорогой неэскимосик, скажи мне, куда все подевались? Как сквозь землю провалились. Что за мужики? Я помираю со скуки. Одна. И никого рядом. Только что были здесь, пирушка в полном разгаре, все веселились. А я прилегла на бочок и... Буквально на минуточку, и - никого. Все смылись. Умоляю, подымайся же ко мне, мне просто необходимо с кем-нибудь поговорить. Нужна компания, общество, понимаешь? А выпивка у тебя есть? И вообще, как я тебя узнаю? И сколько сейчас времени?
Я ответил, что в боковом кармане у меня есть еще на дне бутылки, что мне шестьдесят два года и у меня длинная седая борода, что времени начало пятого и что я не заставлю себя долго ждать.
Я готов был поспорить, что она блондинка.
Блондинка и оказалась. И даже больше, чем обычная блондинка. И она явно не поверила в мой возраст, ибо оделась для куда более юной компании.
То, как она одевалась, убивало мужиков наповал, а после начиналась, должно быть, кровавая расправа. Больше двадцати восьми я бы ей не дал. Но сколько бы лет ей ни было, ни один ее год не пропал даром. Немного полноватая, местами даже пухленькая, Люсиль тем не менее смотрелась что надо. Такое лицо к себе, что называется, притягивает. Как, впрочем, притягивают и ее спина, и грудь, и плечи, и все остальное, если уж на то пошло.
А лицо у нее было по-детски милое и кругленькое, с очень красивыми карими глазками, и его обрамляла целая копна золотистых, почти до пояса волос. Правда, к лицу и волосам взгляд уже не возвращался, ибо, взглянув на то, что ниже, больше смотреть уже никуда не хотелось.
Теперь об одежде: ярко-красный халат до пят, распахнутый спереди почти до пупка по последней моде - приоткрой она его еще дюйма на три, говорить о какой-либо одежде вообще не имело бы смысла.
Люсиль встретила меня в дверях и оглядела сверху донизу так, словно собиралась писать обо мне диссертацию. Даже неловко стало. Я почесал за ухом и сказал, что меня зовут Шелл Скотт.
Она сначала издала горлом что-то маловразумительное, а потом заговорила обиженно-кокетливым тоном:
- Длинная седая борода. Все ясно. Задурил, з-значит, мою мал-лень-кую светлую головку Мал-ленькую Люсиль. Но ничего. Все р-равно проходи.
Я прошел, на ходу извлекая из кармана бутылку с остатками виски. Виски, по моему разумению, должно было развязать ей язык, но я сразу понял, что на сей раз этот развязанный язык скорее всего будет каким-нибудь неизвестным мне иностранным.
В бутылке приятно булькало. Люсиль журчала не менее приятно.
Она взяла виски, чмокнула меня в щеку и сказала:
- С-садись. Прямо где стоишь. Как, говоришь, тебя зовут? Ш-шелл? С-садись, Шелл. Я б-быстренько налью по маленькой. По одной ма-алень-кой быс-стренькой рюмочке.
Описав дугу через всю комнату, она исчезла на кухне, и через несколько секунд оттуда донесся звон стаканов, сопровождаемый не очень верной мелодией "Там, у тебя на ранчо". Я сел. Но не на диван слева, а на стул. "Интересно, подумал я, - чем это они тут занимались?" Пирушка была неслабая. С десяток пепельниц, расставленных по всей комнате, ломились от сигаретных окурков, а стаканы стояли буквально в каждом углу.
Люсиль тем временем уже вернулась. Она несла два высоких бокала. Бокалы сильно запотели, и казалось, будто в них плещется что-то сжиженное и замороженное ниже нуля. Люсиль ухитрилась из ничего смешать два самых настоящих коктейля. Очевидно, занимаясь этим, она чересчур напряглась, и теперь внимание ее рассредоточилось, походка расхлябалась, и ее несло через комнату, как несет по взлетной полосе подхваченную ветром бумажку.
До меня она сразу не дошла, потому что внимание ее привлек радиоприемник. Он стоял слева от входа. Люсиль его включила, поставив предварительно на верхнюю крышку оба коктейля, и, продолжая напевать "Там, у тебя на ранчо", принялась настраивать. Настраивала, пока не поймала что-то танцевальное. И как только музыка заиграла, она обернулась, призывно протиснув ко мне руки. Это называется - самозабвенно отдаться музыке и танцу.
- Иди же, - выдохнула она, - потанцуй со мной. Да, да, да, по-тан-тан-цуй.
И все это, закрыв глаза и прищелкивая пальцами. Самозабвенней не бывает.
- Подожди, милая, - сказал я, - давай сначала поговорим. Я пришел спросить кое-что.
- Поговорим? О ч-чем? - Тут она икнула. - О чем поговорим? Давай лучше танцевать. Шелл и мал-ленькая хор-рошенькая Люсиль. Чем плохо?
- Милая Люсиль. Я хочу, чтобы твоя маленькая хорошенькая головка припомнила некоторые" факты.
- Нет уж, ты со мной обойдись как следует, или.., или я ничего не скажу. Давай, давай же, иди танцевать. Я не знал, как быть.
- Дорогая, послушай. Я очень хочу, чтоб мы стали друзьями, но мне сейчас очень и очень некогда. Честно. Куча дел. Несколько мест обежать надо. Пожалуйста, помоги мне. Меня интересует Уолтер Пресс.
Люсиль, покачивая бедрами, протанцевала обратно к приемнику и разом ополовинила свой стакан. Запросто - два булька, и полстакана нет - Все д-доложила фараонам. Все как н-на духу. Плюнь ты на это, Шелл. Можно мне звать тебя Шелли?
Она снова придвинулась ко мне и ухватилась за лацканы пиджака:
- Шелли. Шел-ли. Неплохо, правда? Я слабо отреагировал:
- Пойми, мне очень некогда. Очень. Может, я потом зайду? Сейчас уйду, а потом вернусь, о'кей?
Люсиль обиженно надулась. Нижняя губка выпятилась и влажно блестела.
- Эт-то нечестно. Ну и п-проваливай. Ну и с-скатертью дор-рожка. - Она захихикала. - Ох, как ты мне надоел.
В шутку, конечно, потому что ее руки уже крепко держали меня за пояс. И не просто держали, а извивались и лезли под рубашку.
- Черт! Неужели нельзя сначала сесть и поговорить?
- Не-а. Сначала обязательно потанцевать.
Ну что я мог поделать? Она была такой аппетитный кусочек, что слов нет. Женщина от Бога, если можно так выразиться. Другое дело, что Божий дар она использовала не совсем так, как предписано Создателем, но.., дара у нее не отнимешь. Уже из телефонного разговора мне было ясно, что Люсиль навеселе, но, когда мы стали танцевать, это ее состояние заметно усилилось.
По опыту я знал, что топтаться истуканом в таких случаях мало толку, поэтому я прижал ее покрепче и, пока звучала румба, несколько раз поцеловал. Так, как ей, по всей видимости, и хотелось.
Она целовалась своеобразно. Вопьется в губы и жует. Как резинку.
О, наша схватка под музыку была долгой и мучительной. И я ослабел. Ослабел и сдался.
А потом опять танцевали.
Правда, информацию я все же получил. Люсиль была знакома с Прессом около года к тому моменту, когда он предложил ей участвовать в организующемся Обществе Внутреннего Мира. Стояла, так сказать, у истоков.
А всего их вначале собралось четверо. Кроме Люсиль еще одна женщина и какой-то приятель Уолтера. Цель была простая: открыть обычное культовое служение, каких в Южной Калифорнии пруд пруди. Посмотреть, как пойдет, на сколько их "обращенцы" раскошелятся, и, если денег будет много, отхватить сколько можно.
- И на сколько вы раскрутили вашу паству?
- О-о, шикарно. Весьма шикарно. Первые взносы так себе, но потом дело пошло. И вот, когда все вроде бы наладилось и потекли денежки, он всех разогнал. Распустил, и все тут. Прошло несколько дней, и я узнаю, что Пресса больше нет. Мертв. Маленький Пресси мертв.
- Его угораздило разбиться как раз после того, как он всех уволил, так? Люсиль, тебе это не показалось странным?
- Э-э, вообще-то нет.
Она немного протрезвела, и глаза ее походили теперь на две коричневые пуговицы.
- А что бы ты подумала, Люсиль, если бы я сказал, что Пресс по-прежнему жив? Что, возможно, он тогда не разбился и не сгорел?
- Не поверила бы. - Две большие карие пуговицы шевельнулись.
- А почему бы и нет? Ты уверена, что Уолтер Пресс мертв?
Для Люсиль это был неожиданный вопрос.
- Нет. Если подумать, то не уверена. Хотя он умер. Вернее, разбился в машине. Бах со скалы, и нет его. А разве он не...
- Не знаю, Люсиль. Сам об этом думаю. Ты его ведь никогда не видела после аварии?
- Нет. Ни разу. И если больше не увижу, то не зареву.