Страница:
Рука невольно потянулась к маленькому ящику в тумбе стола, пальцы сомкнулись на пластмассовой бутылочке. Скиба большим пальцем откинул крышечку, вытряхнул маленький сухой шарик, положил в рот и разжевал. Горько, но снимает чувство тревоги. Это и еще виски. Он повернулся влево, сдвинул стенную панель, достал бутылку шестидесятилетнего «Макаллана» и стакан для виски и налил изрядную порцию. Напиток был насыщенного цвета красного дерева. Примесь прохладной воды «Эвиан» разбавила аромат. Скиба поднес стакан к губам и стал пить большими глотками, наслаждаясь вкусом хмеля, торфяников, высокогорных пустошей, студеного моря и изысканного испанского амонтильядо.
Ощутив покой, он стал мечтать о большом плавании — чтобы унестись далеко-далеко в море света. Для этого всего-то и надо дожевать лежащие в бутылочке две дюжины таблеток и запить остатками виски, и он навеки погрузится в синюю глубину. И никаких прошений в конгресс о применении Пятой поправки[14], никаких оправданий перед советом директоров, что он всего лишь не справившийся со своими обязанностями, заблудший управляющий, — никакой грязи, как с Кеннетом Леем. Он станет сам себе судьей, присяжными и палачом. Его отец, армейский сержант, учил его ценить свою честь.
Единственное, что могло спасти фирму, но в итоге окончательно утопило, — прорыв с новым препаратом, который, как они считали, у них в кармане. Флоксатен. С таким козырем, решили их умные головы, можно безопасно снизить вложения в исследовательскую работу, чтобы поднять текущие прибыли. Они считали, что аналитики этого не заметят. Поначалу все так и было. Сказочное время — их акции подскочили выше крыши. Затем они стали сокращать амортизационные вложения, но аналитики по-прежнему молчали, и рынок рос. Затем стали списывать убытки на крохотных незарегистрированных партнеров на Каймановых и Антильских островах, а займы заносить в разряд прибыли, спускали всю наличность на собственные акции, чтобы еще сильнее вздуть цены. Разумеется, при этом повышалась оценочная стоимость всего капитала, и это еще сильнее поднимало цену на акции. Это была большая игра. Они нарушили все законы, правила и установления. А если бы появилось какое-нибудь новое правило — их знаменитый гений придумал бы, как обойти и его. Они стали такими же перспективными, как «Брэр биэр». «Заколачиваем зеленые каждую минуту».
Но лафа кончилась. Не осталось ни одного правила, которое можно было бы нарушить. Рынок наконец проснулся. У них в рукаве не было ни одного фокуса. Над зданием фирмы по авеню Америка, 725, кружили черные вороны, и в их карканье слышалось его имя.
Дрожащей рукой Скиба вставил ключ в замочную скважину и выдвинул ящик. Прожевал еще одну горькую пилюлю и запил новой порцией виски.
Звонок объявил о приходе Граффа. Гения их фирмы, который довел ее до такого состояния.
Скиба отхлебнул воды, прополоскал во рту, проглотил. Потом еще и еще. Пригладил волосы, откинулся на стуле и сделал лицо. Он уже ощущал, как возникает легкость в груди и, распространяясь к кончикам пальцев, взбадривает и наполняет тело золотистым сиянием.
Он повернулся на стуле, взгляд на мгновение упал на улыбающихся из серебряных рамок троих веселых детей. Затем нехотя скользнул по столу, и Скиба посмотрел на вошедшего в кабинет Майка Граффа. Этот человек казался на удивление хрупким и был затянут в безупречного покроя шерсть, шелк и хлопок. Он считался восходящей звездой и был протеже самого Лэмпа. О нем писал «Форбс», его обхаживали аналитики и инвесторы. Его винный подвал прославлял «Бон аппетит», а дом — «Архитекчерал дайджест». Но теперь протеже Лэмпа больше не восходил к высотам. Наоборот, вместе со Скибой, взявшись за руки, летел с обрыва Большого каньона.
— Что там такого срочного, что не могло подождать до нашего послеобеденного совещания? — поинтересовался Скиба.
— К вам пришел некий тип. У него интересное предложение.
Скиба закрыл глаза. Он внезапно ощутил себя до смерти уставшим. Все хорошие чувства разом испарились.
— Послушайте, Майк, — буркнул он, — а вам не кажется, что с нас уже довольно ваших предложений?
— Это совсем иного рода. Поверьте.
«Поверьте!» Скиба безнадежно махнул рукой и в тот же момент услышал скрип открываемой и закрываемой двери. Перед ним стоял какой-то дешевый хлыщ: пиджак с огромными лацканами и непомерно много золота. На голове три волосинки, но зачесаны поперек широких просторов плешивого черепа, а хозяин, вероятно, считал, что этим решил проблему лысины.
— Господи, Майк… — забормотал Скиба.
— Это мистер Марк Хаузер, — перебил его Графф, выступая вперед. — Частный детектив. В прошлом работал в Бюро по контролю за продажей алкогольных напитков, табачных изделий и оружия. Он хочет нам кое-что показать. — Графф принял из рук Хаузера листок бумаги и передал его Скибе.
Скиба посмотрел на текст. Страница была покрыта странными значками, на полях рисунки каких-то листьев и виноградной лозы. Бред какой-то. Этот Графф совершенно свихнулся.
— Это страница из манускрипта майя девятого века, — продолжал между тем Майк. — Что-то вроде их фармакопеи. Там две тысячи страниц, и все они посвящены лекарствам тропического леса — как и из чего их готовить.
Когда важность произнесенных слов дошла до Скибы, его бросило в жар. Не может быть!
— Не сомневайтесь. Здесь тысячи древних медицинских прописей на основе активных веществ, которые содержатся в растениях, животных, насекомых, плесени, грибах — всего не перечислишь. Врачебная мудрость древних майя в одном томе.
Скиба поднял глаза, посмотрел на Граффа, перевел взгляд на Хаузера.
— Откуда это у вас?
Гость сложил на груди пухлые ручки; от него несло то ли одеколоном, то ли средством после бритья. Дешевка!
— Этот том принадлежит моему другу. — Хаузер говорил писклявым голосом с раздражающим бруклинским акцентом. «Тоже мне, не половозрелый Аль Пачино».
— Мистер Хаузер, потребуется десять лет и полмиллиарда на научные разработки, чтобы запустить какое-нибудь из этих лекарств в производство, — заметил Графф.
— Справедливо, — согласился гость. — Однако представьте, как в таком случае поднимутся ваши акции. У меня сложилось впечатление, что в вашу речушку вылили порядком дерьма! — Пухлая ручка широким жестом обвела кабинет.
Скиба в упор посмотрел на него. Наглый проходимец. Сейчас он вышвырнет его за дверь!
Сегодня утром акции «Лэмпа» стояли на отметке четырнадцать и три четверти доллара. В прошлом декабре они продавались за пятьдесят. В ваших активах два миллиона акций по цене от тридцати до тридцати пяти, которые вы намеревались выкинуть на рынок в следующие два года, но это абсолютно бессмысленно, если не поднять на них цену. К тому же ваш противораковый препарат флоксатен оказался фуфлом, и на днях Администрация по контролю за продуктами питания и лекарствами издаст на него запрет.
Скиба вспыхнул и вскочил со стула.
— Как вы смеете бросать мне в лицо ложь в моем кабинете? Откуда у вас такая клеветническая информация?
— Мистер Скиба, — мягко перебил его Хаузер, — давайте перестанем валять дурака. Манускрипт, о котором мы ведем разговор, поступит в мое распоряжение через четыре недели. Я хочу продать его вам и не сомневаюсь, что вы в нем нуждаетесь. Хотя с тем же успехом могу отнести в «Джендайн» или «Кембридж фармасьютикалс».
Скиба проглотил застрявший в горле ком. Удивительно, как быстро возвращалась к нему ясность мышления.
— А откуда мне знать, что это не афера? — спросил он.
— Я все проверил, — вступил в разговор Графф. — Дело надежнее золота.
Скиба посмотрел на торгаша в безвкусном наряде.
— Изложите ваше предложение, мистер Хаузер.
— Кодекс находится в Гондурасе.
— Значит, вы продаете кота в мешке?
— Чтобы добыть манускрипт, мне необходимы деньги, оружие и оборудование. Я сам изрядно рискую. И кое-что уже предпринял. Поверьте, это предприятие не из дешевых.
— Не пытайтесь меня обжулить!
— Это еще вопрос, кто из нас жулик. Вы по самую шею завязли в нарушениях. Если в совете директоров узнают, каким образом в последние несколько кварталов вы с мистером Граффом взвинчивали цены на акции за счет ассигнований на научные разработки, вы покинете это здание в наручниках.
Скиба посмотрел на Майка. Тот побелел как полотно. В тишине кабинета было слышно, как потрескивали поленья в камине. Управляющий почувствовал, как у него задергался мускул под коленом. Гость между тем продолжал:
— Получив манускрипт и установив его подлинность, что вы, разумеется, пожелаете сделать, вы переведете на указанный мной счет в офшоре пятьдесят миллионов долларов. Вот вам мое предложение. И никаких обсуждений! Ответьте — вы согласны или нет?
— Пятьдесят миллионов! Это же безумие! Речи быть не может!
Хаузер поднялся и направился к двери.
— Подождите! — вскочил вслед за ним Графф. — Это же еще не на камне вырублено! — Он гнался за человеком в безвкусном костюме, и из-под его ухоженной шевелюры градом катился пот.
Хаузер не останавливался.
— Постойте! Мы всегда открыты…
Перед носом Майка захлопнулась дверь. Хаузер исчез. Графф повернулся к Скибе. У него тряслись руки.
— Надо его остановить!
Несколько мгновений управляющий не отвечал. Хаузер сказал чистую правду. Если станет известно, что в их распоряжении оказалась древняя фармакопея, одно это поднимет цены на их акции. Но пятьдесят миллионов — это шантаж. Сотрудничать с подобным типом просто отвратительно. Однако порой обстоятельства бывают сильнее человека.
— Вы же знаете, Майк, есть всего один способ, как отдать долг, зато миллион, как его не отдавать.
Графф едва сумел изобразить улыбку на поблескивавшем бусинками пота лице.
Скиба наклонился к аппарату внутренней связи.
— Человек, который только что вышел из моего кабинета… Не выпускайте его из здания. Скажите, что мы согласны на его условия. И проводите ко мне. — Он положил трубку и повернулся к Майку: — Надеюсь, ради нашего с вами блага, что этот тип не обманщик.
— Не обманщик, — подтвердил Графф. — Я все тщательно изучил. Фармакопея действительно существует. И эта страничка подлинник.
Прошло еще несколько секунд, и Хаузер переступил порог.
— Вы получите свои пятьдесят миллионов, — отрывисто бросил ему Скиба. — А теперь садитесь, обсудим наши планы.
10
11
12
Ощутив покой, он стал мечтать о большом плавании — чтобы унестись далеко-далеко в море света. Для этого всего-то и надо дожевать лежащие в бутылочке две дюжины таблеток и запить остатками виски, и он навеки погрузится в синюю глубину. И никаких прошений в конгресс о применении Пятой поправки[14], никаких оправданий перед советом директоров, что он всего лишь не справившийся со своими обязанностями, заблудший управляющий, — никакой грязи, как с Кеннетом Леем. Он станет сам себе судьей, присяжными и палачом. Его отец, армейский сержант, учил его ценить свою честь.
Единственное, что могло спасти фирму, но в итоге окончательно утопило, — прорыв с новым препаратом, который, как они считали, у них в кармане. Флоксатен. С таким козырем, решили их умные головы, можно безопасно снизить вложения в исследовательскую работу, чтобы поднять текущие прибыли. Они считали, что аналитики этого не заметят. Поначалу все так и было. Сказочное время — их акции подскочили выше крыши. Затем они стали сокращать амортизационные вложения, но аналитики по-прежнему молчали, и рынок рос. Затем стали списывать убытки на крохотных незарегистрированных партнеров на Каймановых и Антильских островах, а займы заносить в разряд прибыли, спускали всю наличность на собственные акции, чтобы еще сильнее вздуть цены. Разумеется, при этом повышалась оценочная стоимость всего капитала, и это еще сильнее поднимало цену на акции. Это была большая игра. Они нарушили все законы, правила и установления. А если бы появилось какое-нибудь новое правило — их знаменитый гений придумал бы, как обойти и его. Они стали такими же перспективными, как «Брэр биэр». «Заколачиваем зеленые каждую минуту».
Но лафа кончилась. Не осталось ни одного правила, которое можно было бы нарушить. Рынок наконец проснулся. У них в рукаве не было ни одного фокуса. Над зданием фирмы по авеню Америка, 725, кружили черные вороны, и в их карканье слышалось его имя.
Дрожащей рукой Скиба вставил ключ в замочную скважину и выдвинул ящик. Прожевал еще одну горькую пилюлю и запил новой порцией виски.
Звонок объявил о приходе Граффа. Гения их фирмы, который довел ее до такого состояния.
Скиба отхлебнул воды, прополоскал во рту, проглотил. Потом еще и еще. Пригладил волосы, откинулся на стуле и сделал лицо. Он уже ощущал, как возникает легкость в груди и, распространяясь к кончикам пальцев, взбадривает и наполняет тело золотистым сиянием.
Он повернулся на стуле, взгляд на мгновение упал на улыбающихся из серебряных рамок троих веселых детей. Затем нехотя скользнул по столу, и Скиба посмотрел на вошедшего в кабинет Майка Граффа. Этот человек казался на удивление хрупким и был затянут в безупречного покроя шерсть, шелк и хлопок. Он считался восходящей звездой и был протеже самого Лэмпа. О нем писал «Форбс», его обхаживали аналитики и инвесторы. Его винный подвал прославлял «Бон аппетит», а дом — «Архитекчерал дайджест». Но теперь протеже Лэмпа больше не восходил к высотам. Наоборот, вместе со Скибой, взявшись за руки, летел с обрыва Большого каньона.
— Что там такого срочного, что не могло подождать до нашего послеобеденного совещания? — поинтересовался Скиба.
— К вам пришел некий тип. У него интересное предложение.
Скиба закрыл глаза. Он внезапно ощутил себя до смерти уставшим. Все хорошие чувства разом испарились.
— Послушайте, Майк, — буркнул он, — а вам не кажется, что с нас уже довольно ваших предложений?
— Это совсем иного рода. Поверьте.
«Поверьте!» Скиба безнадежно махнул рукой и в тот же момент услышал скрип открываемой и закрываемой двери. Перед ним стоял какой-то дешевый хлыщ: пиджак с огромными лацканами и непомерно много золота. На голове три волосинки, но зачесаны поперек широких просторов плешивого черепа, а хозяин, вероятно, считал, что этим решил проблему лысины.
— Господи, Майк… — забормотал Скиба.
— Это мистер Марк Хаузер, — перебил его Графф, выступая вперед. — Частный детектив. В прошлом работал в Бюро по контролю за продажей алкогольных напитков, табачных изделий и оружия. Он хочет нам кое-что показать. — Графф принял из рук Хаузера листок бумаги и передал его Скибе.
Скиба посмотрел на текст. Страница была покрыта странными значками, на полях рисунки каких-то листьев и виноградной лозы. Бред какой-то. Этот Графф совершенно свихнулся.
— Это страница из манускрипта майя девятого века, — продолжал между тем Майк. — Что-то вроде их фармакопеи. Там две тысячи страниц, и все они посвящены лекарствам тропического леса — как и из чего их готовить.
Когда важность произнесенных слов дошла до Скибы, его бросило в жар. Не может быть!
— Не сомневайтесь. Здесь тысячи древних медицинских прописей на основе активных веществ, которые содержатся в растениях, животных, насекомых, плесени, грибах — всего не перечислишь. Врачебная мудрость древних майя в одном томе.
Скиба поднял глаза, посмотрел на Граффа, перевел взгляд на Хаузера.
— Откуда это у вас?
Гость сложил на груди пухлые ручки; от него несло то ли одеколоном, то ли средством после бритья. Дешевка!
— Этот том принадлежит моему другу. — Хаузер говорил писклявым голосом с раздражающим бруклинским акцентом. «Тоже мне, не половозрелый Аль Пачино».
— Мистер Хаузер, потребуется десять лет и полмиллиарда на научные разработки, чтобы запустить какое-нибудь из этих лекарств в производство, — заметил Графф.
— Справедливо, — согласился гость. — Однако представьте, как в таком случае поднимутся ваши акции. У меня сложилось впечатление, что в вашу речушку вылили порядком дерьма! — Пухлая ручка широким жестом обвела кабинет.
Скиба в упор посмотрел на него. Наглый проходимец. Сейчас он вышвырнет его за дверь!
Сегодня утром акции «Лэмпа» стояли на отметке четырнадцать и три четверти доллара. В прошлом декабре они продавались за пятьдесят. В ваших активах два миллиона акций по цене от тридцати до тридцати пяти, которые вы намеревались выкинуть на рынок в следующие два года, но это абсолютно бессмысленно, если не поднять на них цену. К тому же ваш противораковый препарат флоксатен оказался фуфлом, и на днях Администрация по контролю за продуктами питания и лекарствами издаст на него запрет.
Скиба вспыхнул и вскочил со стула.
— Как вы смеете бросать мне в лицо ложь в моем кабинете? Откуда у вас такая клеветническая информация?
— Мистер Скиба, — мягко перебил его Хаузер, — давайте перестанем валять дурака. Манускрипт, о котором мы ведем разговор, поступит в мое распоряжение через четыре недели. Я хочу продать его вам и не сомневаюсь, что вы в нем нуждаетесь. Хотя с тем же успехом могу отнести в «Джендайн» или «Кембридж фармасьютикалс».
Скиба проглотил застрявший в горле ком. Удивительно, как быстро возвращалась к нему ясность мышления.
— А откуда мне знать, что это не афера? — спросил он.
— Я все проверил, — вступил в разговор Графф. — Дело надежнее золота.
Скиба посмотрел на торгаша в безвкусном наряде.
— Изложите ваше предложение, мистер Хаузер.
— Кодекс находится в Гондурасе.
— Значит, вы продаете кота в мешке?
— Чтобы добыть манускрипт, мне необходимы деньги, оружие и оборудование. Я сам изрядно рискую. И кое-что уже предпринял. Поверьте, это предприятие не из дешевых.
— Не пытайтесь меня обжулить!
— Это еще вопрос, кто из нас жулик. Вы по самую шею завязли в нарушениях. Если в совете директоров узнают, каким образом в последние несколько кварталов вы с мистером Граффом взвинчивали цены на акции за счет ассигнований на научные разработки, вы покинете это здание в наручниках.
Скиба посмотрел на Майка. Тот побелел как полотно. В тишине кабинета было слышно, как потрескивали поленья в камине. Управляющий почувствовал, как у него задергался мускул под коленом. Гость между тем продолжал:
— Получив манускрипт и установив его подлинность, что вы, разумеется, пожелаете сделать, вы переведете на указанный мной счет в офшоре пятьдесят миллионов долларов. Вот вам мое предложение. И никаких обсуждений! Ответьте — вы согласны или нет?
— Пятьдесят миллионов! Это же безумие! Речи быть не может!
Хаузер поднялся и направился к двери.
— Подождите! — вскочил вслед за ним Графф. — Это же еще не на камне вырублено! — Он гнался за человеком в безвкусном костюме, и из-под его ухоженной шевелюры градом катился пот.
Хаузер не останавливался.
— Постойте! Мы всегда открыты…
Перед носом Майка захлопнулась дверь. Хаузер исчез. Графф повернулся к Скибе. У него тряслись руки.
— Надо его остановить!
Несколько мгновений управляющий не отвечал. Хаузер сказал чистую правду. Если станет известно, что в их распоряжении оказалась древняя фармакопея, одно это поднимет цены на их акции. Но пятьдесят миллионов — это шантаж. Сотрудничать с подобным типом просто отвратительно. Однако порой обстоятельства бывают сильнее человека.
— Вы же знаете, Майк, есть всего один способ, как отдать долг, зато миллион, как его не отдавать.
Графф едва сумел изобразить улыбку на поблескивавшем бусинками пота лице.
Скиба наклонился к аппарату внутренней связи.
— Человек, который только что вышел из моего кабинета… Не выпускайте его из здания. Скажите, что мы согласны на его условия. И проводите ко мне. — Он положил трубку и повернулся к Майку: — Надеюсь, ради нашего с вами блага, что этот тип не обманщик.
— Не обманщик, — подтвердил Графф. — Я все тщательно изучил. Фармакопея действительно существует. И эта страничка подлинник.
Прошло еще несколько секунд, и Хаузер переступил порог.
— Вы получите свои пятьдесят миллионов, — отрывисто бросил ему Скиба. — А теперь садитесь, обсудим наши планы.
10
Чарли Фернандес чувствовал себя выжатым как лимон. Панихида затянулась, погребение продлилось еще дольше. Он до сих пор ощущал на правой ладони песчинки от комьев брошенной на гробы земли. Всегда мучительно хоронить своих, а сегодня их оказалось двое. Ему оставалось дежурить полсмены и присутствовать в суде. Чарли посмотрел на своего напарника Уилсона. Тот углубился в бумаги. Славный парень; жалко только, что у него почерк как у дошкольника.
Раздался звонок, и Дорин объявила:
— Пришли два человека, хотят видеть… м-м-м… Барнаби и Фентона.
Господи, только этого не хватало!
— По какому делу?
— Они не сказали. Фернандес тяжело вздохнул:
— Пусть войдут.
Уилсон бросил писать и поднял глаза:
— Мне уйти?
— Оставайся.
Пришедшие показались на пороге — странная парочка: женщина и высокий блондин в ковбойских сапогах. Фернандес что-то проворчал, выпрямился на стуле и пригладил волосы.
— Присаживайтесь.
— Мы хотели повидаться с лейтенантом Барнаби, а не…
— Я в курсе, с кем вы хотели повидаться. Садитесь. — Гости нехотя сели.
— Я офицер Фернандес, — обратился полицейский к блондину. — Позвольте вас спросить, по какому вопросу вам нужен лейтенант Барнаби? — Он говорил привычно официальным тоном — медленно, веско, безапелляционно.
— Мы бы предпочли иметь с ним дело лично, — ответил посетитель.
— Ничего не выйдет.
— Почему? — вспыхнул блондин.
— Потому что он мертв.
— Как так? — Гости удивленно вытаращились на полицейского.
Боже мой! Фернандес почувствовал, что невероятно устал. Барнаби был хорошим парнем. Тяжелая потеря.
— Автомобильная авария, — вздохнул он. — Может быть, вы мне расскажете, кто вы такие и чем я могу вам помочь?
Гости переглянулись. Заговорил блондин:
— Я — Том Бродбент. Примерно десять дней назад лейтенант Барнаби расследовал дело о возможном проникновении в дом на старом шоссе Санта-Фе. Он приезжал туда по вызову. Я хочу знать, подал ли он рапорт об этом случае?
Фернандес поднял глаза на Уилсона.
— Рапорта не было, — ответил тот.
— Он что-нибудь рассказывал?
— Сказал, что произошло недоразумение. Мистер Бродбент перевез некоторые из принадлежащих ему произведений искусства, а сыновья по ошибке решили, что они украдены. Я на прошлой неделе объяснил вашему брату, что поскольку преступления не было, то и дела заводить не имело смысла.
— Моему брату? Которому?
— Имя вылетело из головы. С длинными волосами и бородой. Похож на хиппи.
— Вернон?
— Именно.
— А можно поговорить с напарником лейтенанта Фентоном?
— Он тоже погиб в катастрофе.
— Позвольте узнать, что произошло?
— Машина перевернулась на повороте Монахинь на Ски-Бейсин-роуд.
— Мне очень жаль.
— Нам тоже.
— Так, значит, по поводу расследования в доме Бродбента не осталось никакого отчета?
— Абсолютно ничего. — Фернандес помолчал и спросил: — Чем еще могу вам помочь?
Раздался звонок, и Дорин объявила:
— Пришли два человека, хотят видеть… м-м-м… Барнаби и Фентона.
Господи, только этого не хватало!
— По какому делу?
— Они не сказали. Фернандес тяжело вздохнул:
— Пусть войдут.
Уилсон бросил писать и поднял глаза:
— Мне уйти?
— Оставайся.
Пришедшие показались на пороге — странная парочка: женщина и высокий блондин в ковбойских сапогах. Фернандес что-то проворчал, выпрямился на стуле и пригладил волосы.
— Присаживайтесь.
— Мы хотели повидаться с лейтенантом Барнаби, а не…
— Я в курсе, с кем вы хотели повидаться. Садитесь. — Гости нехотя сели.
— Я офицер Фернандес, — обратился полицейский к блондину. — Позвольте вас спросить, по какому вопросу вам нужен лейтенант Барнаби? — Он говорил привычно официальным тоном — медленно, веско, безапелляционно.
— Мы бы предпочли иметь с ним дело лично, — ответил посетитель.
— Ничего не выйдет.
— Почему? — вспыхнул блондин.
— Потому что он мертв.
— Как так? — Гости удивленно вытаращились на полицейского.
Боже мой! Фернандес почувствовал, что невероятно устал. Барнаби был хорошим парнем. Тяжелая потеря.
— Автомобильная авария, — вздохнул он. — Может быть, вы мне расскажете, кто вы такие и чем я могу вам помочь?
Гости переглянулись. Заговорил блондин:
— Я — Том Бродбент. Примерно десять дней назад лейтенант Барнаби расследовал дело о возможном проникновении в дом на старом шоссе Санта-Фе. Он приезжал туда по вызову. Я хочу знать, подал ли он рапорт об этом случае?
Фернандес поднял глаза на Уилсона.
— Рапорта не было, — ответил тот.
— Он что-нибудь рассказывал?
— Сказал, что произошло недоразумение. Мистер Бродбент перевез некоторые из принадлежащих ему произведений искусства, а сыновья по ошибке решили, что они украдены. Я на прошлой неделе объяснил вашему брату, что поскольку преступления не было, то и дела заводить не имело смысла.
— Моему брату? Которому?
— Имя вылетело из головы. С длинными волосами и бородой. Похож на хиппи.
— Вернон?
— Именно.
— А можно поговорить с напарником лейтенанта Фентоном?
— Он тоже погиб в катастрофе.
— Позвольте узнать, что произошло?
— Машина перевернулась на повороте Монахинь на Ски-Бейсин-роуд.
— Мне очень жаль.
— Нам тоже.
— Так, значит, по поводу расследования в доме Бродбента не осталось никакого отчета?
— Абсолютно ничего. — Фернандес помолчал и спросил: — Чем еще могу вам помочь?
11
Хлам горел в двадцатипятигаллонных бочках, которые стояли в ряд вдоль грязного побережья Пуэрто-Лемпиры, и из каждой в сторону города поднималась струйка едкого дыма. Толстая женщина готовила еду на решетке над одной из них, и смрадный ветер доносил до Вернона запах свиных шкварок. Он шел с Учителем по тянувшейся параллельно берегу грязной улице. А за ними бежали и толкались ватаги детей. За детьми увязались стаи собак. Дети кричали: «Дай конфетку! Дай доллар!» Они преследовали их почти час. Вернон раздал им несколько пакетиков сладостей и все долларовые купюры. Но задобрить преследователей не удалось — его щедрость возымела противоположное действие, и толпа малолеток разрослась до пугающих размеров.
Верном с Учителем вошли на выдающийся в грязную лагуну мол, в конце которого были привязаны долбленые каноэ с подвесными моторами. Мужчины отдыхали в гамаках, а черноглазые женщины смотрели на них с порогов. К ним подскочил человек с удавом на шее.
— Змея, — предложил он. — Пятьдесят долларов.
— Нам не нужна змея, — ответил Учитель. — Нам нужна лодка. Вагса. Мы ищем Хуана Фрейтага Чартерса. Ты знаешь Хуана Фрейтага?
Человек раскрутил удава с шеи и протянул вперед, словно предлагал гирлянду сосисок.
— Змея! Тридцать долларов!
Учитель прошел мимо. Но продавец удава не отставал:
— Змея! Двадцать долларов! — Драная рубашка чудом держалась у него на плечах.
Вернон попытался обойти его вслед за Учителем, но человек ухватил его длинными смуглыми пальцами. Пришлось в который раз лезть в карман за деньгами. Нотам не нашлось ни одной долларовой банкноты, и Вернон протянул настырному торговцу пятерку. Дети устремились вперед и принялись канючить с удвоенной силой.
— Черт подери! Перестань раздавать деньги! — рассердился Учитель. — Нас обчистят до нитки.
— Извините.
Учитель схватил старшего из детей за шиворот и нетерпеливо закричал:
— Хуан Фрейтаг Чартере! Где? Donde? — Он повернулся к Вернону: — Повтори еще раз, как по-испански будет «лодка».
— Вагса.
— Вагса! Donde barca?
Испуганный мальчик показал грязным пальцем на шлакоблочный домик по другую сторону мола. Учитель выпустил его ворот и поспешил по грязной мостовой набережной. За ним устремился Вернон, а за Верноном — дети и псы. Дверь в кабинет была открыта, и они вошли. Из-за стола поднялся мужчина с мухобойкой в руках. Он пугнул детей и захлопнул дверь. Вернулся на свое место и расплылся в улыбке. У него была маленькая голова, подтянутая фигура, светлые волосы, арийская внешность, но говорил он с испанским акцентом:
— Располагайтесь.
Вернон и Учитель устроились на шатких стульях за приставным столом, на котором были навалены журналы по подводному плаванию.
— Чем могу служить, джентльмены?
— Мы хотим нанять пару лодок с проводниками, — объявил Учитель.
— Хотите заняться дайвингом или половить тарпона? — улыбнулся Хуан Фрейтаг.
— Ни то ни другое. Мы хотим подняться по реке. Улыбка словно приклеилась к губам хозяина кабинета.
— Подняться по Патуке? — Да.
— Понятно. Вы искатели приключений? — Учитель покосился на Вернона.
— Что-то в этом роде.
— И как высоко вы хотите подняться?
— Пока не знаем. Возможно, до самых гор.
— В таком случае вам потребуется каноэ с подвесным мотором, поскольку для обычной лодки река мелковата. Мануэль!
Из задней комнаты появился юноша. Его руки были вымазаны рыбьей кровью, и на них поблескивала чешуя.
— Это Мануэль. Он с кузеном Рамоном будет сопровождать вас. Они хорошо знают реку.
— Сколько времени потребуется, чтобы подняться по реке?
— До Пито-Соло — неделя. Дальше начинается Меамбарское болото.
— А если еще выше?
— Вы же не собираетесь пересекать болото? — всплеснул руками Хуан Фрейтаг.
— Напротив, — возразил Учитель. — Возможно, что именно так мы и поступим.
— Что ж… — кивнул хозяин кабинета и состроил гримасу, которая красноречиво говорила, что его работа заключается именно в том, чтобы ублажать ненормальных американцев. — Но имейте в виду, что там горы и только горы. Придется взять припасов и еды не меньше чем на месяц.
В побеленной комнате жужжала оса — билась о стекло, падала, переворачивалась, взлетала и опять бросалась на прозрачную преграду. Молниеносным движением мужчина достал ее мухобойкой. Оса упала на пол, закружилась и в агонии стала жалить себя. Из-под стола высунулся начищенный ботинок и с хрустом пресек жизнь насекомого.
— Мануэль, позови Рамона! — Хуан Фрейтаг повернулся к Учителю: — Сеньор, мы можем снабдить вас всем необходимым. Палатками, спальными мешками, москитными сетками, бензином, продуктами, батарейками, охотничьими принадлежностями — всем, что только потребуется. Продадим по кредитной карточке. — Он любовно погладил новенький аппарат для считывания информации с кредитных карт, шнур от которого соединялся с блестящим разъемом в стене. — Вам ни о чем не придется беспокоиться. Мы все берем насебя. — Фрейтаг улыбнулся. — Подарим приключение, но позаботимся, чтобы оно не оказалось авантюрой.
Верном с Учителем вошли на выдающийся в грязную лагуну мол, в конце которого были привязаны долбленые каноэ с подвесными моторами. Мужчины отдыхали в гамаках, а черноглазые женщины смотрели на них с порогов. К ним подскочил человек с удавом на шее.
— Змея, — предложил он. — Пятьдесят долларов.
— Нам не нужна змея, — ответил Учитель. — Нам нужна лодка. Вагса. Мы ищем Хуана Фрейтага Чартерса. Ты знаешь Хуана Фрейтага?
Человек раскрутил удава с шеи и протянул вперед, словно предлагал гирлянду сосисок.
— Змея! Тридцать долларов!
Учитель прошел мимо. Но продавец удава не отставал:
— Змея! Двадцать долларов! — Драная рубашка чудом держалась у него на плечах.
Вернон попытался обойти его вслед за Учителем, но человек ухватил его длинными смуглыми пальцами. Пришлось в который раз лезть в карман за деньгами. Нотам не нашлось ни одной долларовой банкноты, и Вернон протянул настырному торговцу пятерку. Дети устремились вперед и принялись канючить с удвоенной силой.
— Черт подери! Перестань раздавать деньги! — рассердился Учитель. — Нас обчистят до нитки.
— Извините.
Учитель схватил старшего из детей за шиворот и нетерпеливо закричал:
— Хуан Фрейтаг Чартере! Где? Donde? — Он повернулся к Вернону: — Повтори еще раз, как по-испански будет «лодка».
— Вагса.
— Вагса! Donde barca?
Испуганный мальчик показал грязным пальцем на шлакоблочный домик по другую сторону мола. Учитель выпустил его ворот и поспешил по грязной мостовой набережной. За ним устремился Вернон, а за Верноном — дети и псы. Дверь в кабинет была открыта, и они вошли. Из-за стола поднялся мужчина с мухобойкой в руках. Он пугнул детей и захлопнул дверь. Вернулся на свое место и расплылся в улыбке. У него была маленькая голова, подтянутая фигура, светлые волосы, арийская внешность, но говорил он с испанским акцентом:
— Располагайтесь.
Вернон и Учитель устроились на шатких стульях за приставным столом, на котором были навалены журналы по подводному плаванию.
— Чем могу служить, джентльмены?
— Мы хотим нанять пару лодок с проводниками, — объявил Учитель.
— Хотите заняться дайвингом или половить тарпона? — улыбнулся Хуан Фрейтаг.
— Ни то ни другое. Мы хотим подняться по реке. Улыбка словно приклеилась к губам хозяина кабинета.
— Подняться по Патуке? — Да.
— Понятно. Вы искатели приключений? — Учитель покосился на Вернона.
— Что-то в этом роде.
— И как высоко вы хотите подняться?
— Пока не знаем. Возможно, до самых гор.
— В таком случае вам потребуется каноэ с подвесным мотором, поскольку для обычной лодки река мелковата. Мануэль!
Из задней комнаты появился юноша. Его руки были вымазаны рыбьей кровью, и на них поблескивала чешуя.
— Это Мануэль. Он с кузеном Рамоном будет сопровождать вас. Они хорошо знают реку.
— Сколько времени потребуется, чтобы подняться по реке?
— До Пито-Соло — неделя. Дальше начинается Меамбарское болото.
— А если еще выше?
— Вы же не собираетесь пересекать болото? — всплеснул руками Хуан Фрейтаг.
— Напротив, — возразил Учитель. — Возможно, что именно так мы и поступим.
— Что ж… — кивнул хозяин кабинета и состроил гримасу, которая красноречиво говорила, что его работа заключается именно в том, чтобы ублажать ненормальных американцев. — Но имейте в виду, что там горы и только горы. Придется взять припасов и еды не меньше чем на месяц.
В побеленной комнате жужжала оса — билась о стекло, падала, переворачивалась, взлетала и опять бросалась на прозрачную преграду. Молниеносным движением мужчина достал ее мухобойкой. Оса упала на пол, закружилась и в агонии стала жалить себя. Из-под стола высунулся начищенный ботинок и с хрустом пресек жизнь насекомого.
— Мануэль, позови Рамона! — Хуан Фрейтаг повернулся к Учителю: — Сеньор, мы можем снабдить вас всем необходимым. Палатками, спальными мешками, москитными сетками, бензином, продуктами, батарейками, охотничьими принадлежностями — всем, что только потребуется. Продадим по кредитной карточке. — Он любовно погладил новенький аппарат для считывания информации с кредитных карт, шнур от которого соединялся с блестящим разъемом в стене. — Вам ни о чем не придется беспокоиться. Мы все берем насебя. — Фрейтаг улыбнулся. — Подарим приключение, но позаботимся, чтобы оно не оказалось авантюрой.
12
Мотор мерно гудел — машина катила на север по пустыне Сан-Хуан-Бейсин в сторону границы Юты. Пустынное шоссе пролегало по обширным, поросшим полынью и колючками прериям. Впереди, на фоне голубого неба, маячил вознесенный ввысь темный силуэт скалы. Том сидел за рулем и испытывал огромное облегчение оттого, что все осталось позади. Он выполнил то, что обещал, — помог Сэлли выяснить, куда делся его отец. А дальше пусть поступает, как считает нужным. Может подождать, пока его братья вернутся из джунглей с кодексом майя, — разумеется, если им удастся отыскать могилу. Или попытается их догнать. В любом случае он — вне игры. Еще немного — и возвратится к мирной, простой жизни в пустыне. Том покосился на сидящую рядом Сэлли. Весь последний час девушка молчала. Она не рассказала о своих планах, а Том вовсе не был уверен, что хочет о них знать. Он желал одного — поскорее вернуться к себе: к ежедневным заботам лечебницы, в прохладу дома под сенью хлопковых деревьев. Он отдал так много сил, чтобы наладить свою безыскусную жизнь, что теперь не позволит отцу с его сумасшедшими идеями перевернуть все вверх дном. Пусть братья, если им так нравится, пускаются в это приключение. Пусть даже заберут себе наследство. Ему доказывать нечего. После эксперимента с Сарой у него не осталось никакого желания прыгать головой в омут.
— Значит, он отправился в Гондурас, — проговорила Сэлли. — И у вас нет никаких идей, ни малейшей догадки, куда именно?
— Я уже рассказал вам все, что знаю, — поморщился Том. — Сорок лет назад отец какое-то время пробыл в Гондурасе со своим партнером Марком Хаузером. Они искали гробницы и питались бананами. Как я слышал, их крупно надули: продали фальшивую карту с пометками, где будто бы спрятаны сокровища. Они несколько месяцев блуждали по джунглям, чуть не погибли, потом из-за чего-то поцапались и расстались. Вот и все.
— Вы уверены, что он ничего не нашел?
— Так утверждал отец. Горы южного Гондураса никогда никто не населял.
Сэлли, не отрывая глаз от набегающей под колеса машины голой пустыни, кивнула.
— Так что же вы намереваетесь делать? — не утерпел Том.
— Поеду в Гондурас.
— Одна?
— А почему бы и нет?
Том не ответил. В конце концов, это ее дело.
— У вашего отца были неприятности из-за того, что он обирал гробницы?
— Время от времени фэбээровцы начинали к нему цепляться, но он был хитроумным человеком и всегда выворачивался. Помню, агенты обыскали наш дом и нашли несколько статуэток из нефрита, которые он только что привез из Мексики. Мне тогда было десять лет, и я жутко испугался, когда они утром, еще затемно, постучали в дверь. Но доказать ничего не сумели, и вскоре отец все получил обратно.
— Люди вроде вашего отца — бич археологии, — покачала головой девушка.
— Боюсь, что не вижу большой разницы между тем, что творил отец и что делают археологи, — возразил Том.
— Огромная разница! — вспыхнула Сэлли. — Грабители нарушают общую картину, вырывают предметы из их окружения. Близкого друга профессора Клайва избили в Мексике крестьяне за то, что он пытался удержать их от разграбления храма.
— Печально слышать. Но трудно судить бедняков, если они пытаются таким способом накормить голодающих детей. А тут еще являются какие-то americano с севера и учат их, как жить.
Сэлли выпятила губу, и Том понял, что она не на шутку рассердилась. Машина шелестела покрышками по блестящему асфальту. Том включил кондиционер. Поскорее бы все это кончилось. Ему совершенно ни к чему осложнения в виде Сэлли Колорадо.
Девушка тряхнула длинными золотистыми волосами, и от этого в салоне распространился легкий аромат духов и шампуня.
— Все-таки кое-что не дает мне покоя. Никак не выходит из головы…
— Что?
— Барнаби и Фентон. Вам не кажется странным, что они погибли сразу после того, как были вызваны расследовать так называемую кражу в доме вашего отца? Мне не нравится, что эти события произошли так близко по времени.
— Простое совпадение, — покачал головой Том.
— Что-то в этом совпадении вызывает подозрения.
— Сэлли, я знаю Ски-Бейсин-роуд. Поворот Монахинь — дьявольская штучка. Не они первые, кого он угробил.
— А что они там делали — на Ски-Бейсин-роуд? Ведь лыжный сезон уже закончился?
— Если это вас так волнует, позвоните офицеру Фернандесу. Он все объяснит.
— Так я и сделаю. — Сэлли достала из сумочки сотовый телефон и набрала номер. Том слушал, как ее переадресовывали от одного дежурного к другому, пока наконец не ответил Фернандес. — Говорит Сэлли Колорадо, — произнесла она в трубку. — Вы меня помните?
Последовала пауза.
— Я хотела задать вопрос по поводу смерти Барнаби и Фентона.
Снова пауза.
— Почему они поехали на лыжную трассу, ведь сезон уже кончился?
Долгое, долгое ожидание. Том поймал себя на том, что старается прислушиваться, хотя это было совершенно бесполезно.
— Да, очень трагично, — повторила за собеседником Сэлли. — Так в какое место они собрались на рыбалку?
Опять тишина.
— Спасибо.
Сэлли медленно закрыла телефон. Том посмотрел на нее, и у него засосало под ложечкой: лицо девушки совершенно побелело.
— Их послали на трассу проверить акт вандализма, по вызов оказался ложным. На обратном пути по дороге вниз у них отказали тормоза. Полицейские пытались замедлить движение, притирая машину к ограждению, но уклон был слишком крут.
И пока они спустились к повороту Монахинь, успели набрать девяносто миль в час.
— Боже мой!
— После полета с четырех сотен футов и взрыва от машины мало что осталось. Никто ничего не заподозрил. Смерть полицейских показалась тем более трагичной, так как на следующий день они собирались поехать на рыбалку, о которой мечтали всю жизнь. Ловить тарпонов в Гондурасе.
Том проглотил застрявший в горле ком и задал вопрос, который ему очень не хотелось задавать:
— Куда именно?
— В местечко под названием Брус-Лагуна.
— Значит, он отправился в Гондурас, — проговорила Сэлли. — И у вас нет никаких идей, ни малейшей догадки, куда именно?
— Я уже рассказал вам все, что знаю, — поморщился Том. — Сорок лет назад отец какое-то время пробыл в Гондурасе со своим партнером Марком Хаузером. Они искали гробницы и питались бананами. Как я слышал, их крупно надули: продали фальшивую карту с пометками, где будто бы спрятаны сокровища. Они несколько месяцев блуждали по джунглям, чуть не погибли, потом из-за чего-то поцапались и расстались. Вот и все.
— Вы уверены, что он ничего не нашел?
— Так утверждал отец. Горы южного Гондураса никогда никто не населял.
Сэлли, не отрывая глаз от набегающей под колеса машины голой пустыни, кивнула.
— Так что же вы намереваетесь делать? — не утерпел Том.
— Поеду в Гондурас.
— Одна?
— А почему бы и нет?
Том не ответил. В конце концов, это ее дело.
— У вашего отца были неприятности из-за того, что он обирал гробницы?
— Время от времени фэбээровцы начинали к нему цепляться, но он был хитроумным человеком и всегда выворачивался. Помню, агенты обыскали наш дом и нашли несколько статуэток из нефрита, которые он только что привез из Мексики. Мне тогда было десять лет, и я жутко испугался, когда они утром, еще затемно, постучали в дверь. Но доказать ничего не сумели, и вскоре отец все получил обратно.
— Люди вроде вашего отца — бич археологии, — покачала головой девушка.
— Боюсь, что не вижу большой разницы между тем, что творил отец и что делают археологи, — возразил Том.
— Огромная разница! — вспыхнула Сэлли. — Грабители нарушают общую картину, вырывают предметы из их окружения. Близкого друга профессора Клайва избили в Мексике крестьяне за то, что он пытался удержать их от разграбления храма.
— Печально слышать. Но трудно судить бедняков, если они пытаются таким способом накормить голодающих детей. А тут еще являются какие-то americano с севера и учат их, как жить.
Сэлли выпятила губу, и Том понял, что она не на шутку рассердилась. Машина шелестела покрышками по блестящему асфальту. Том включил кондиционер. Поскорее бы все это кончилось. Ему совершенно ни к чему осложнения в виде Сэлли Колорадо.
Девушка тряхнула длинными золотистыми волосами, и от этого в салоне распространился легкий аромат духов и шампуня.
— Все-таки кое-что не дает мне покоя. Никак не выходит из головы…
— Что?
— Барнаби и Фентон. Вам не кажется странным, что они погибли сразу после того, как были вызваны расследовать так называемую кражу в доме вашего отца? Мне не нравится, что эти события произошли так близко по времени.
— Простое совпадение, — покачал головой Том.
— Что-то в этом совпадении вызывает подозрения.
— Сэлли, я знаю Ски-Бейсин-роуд. Поворот Монахинь — дьявольская штучка. Не они первые, кого он угробил.
— А что они там делали — на Ски-Бейсин-роуд? Ведь лыжный сезон уже закончился?
— Если это вас так волнует, позвоните офицеру Фернандесу. Он все объяснит.
— Так я и сделаю. — Сэлли достала из сумочки сотовый телефон и набрала номер. Том слушал, как ее переадресовывали от одного дежурного к другому, пока наконец не ответил Фернандес. — Говорит Сэлли Колорадо, — произнесла она в трубку. — Вы меня помните?
Последовала пауза.
— Я хотела задать вопрос по поводу смерти Барнаби и Фентона.
Снова пауза.
— Почему они поехали на лыжную трассу, ведь сезон уже кончился?
Долгое, долгое ожидание. Том поймал себя на том, что старается прислушиваться, хотя это было совершенно бесполезно.
— Да, очень трагично, — повторила за собеседником Сэлли. — Так в какое место они собрались на рыбалку?
Опять тишина.
— Спасибо.
Сэлли медленно закрыла телефон. Том посмотрел на нее, и у него засосало под ложечкой: лицо девушки совершенно побелело.
— Их послали на трассу проверить акт вандализма, по вызов оказался ложным. На обратном пути по дороге вниз у них отказали тормоза. Полицейские пытались замедлить движение, притирая машину к ограждению, но уклон был слишком крут.
И пока они спустились к повороту Монахинь, успели набрать девяносто миль в час.
— Боже мой!
— После полета с четырех сотен футов и взрыва от машины мало что осталось. Никто ничего не заподозрил. Смерть полицейских показалась тем более трагичной, так как на следующий день они собирались поехать на рыбалку, о которой мечтали всю жизнь. Ловить тарпонов в Гондурасе.
Том проглотил застрявший в горле ком и задал вопрос, который ему очень не хотелось задавать:
— Куда именно?
— В местечко под названием Брус-Лагуна.