— Бог в помощь, — перекричал Влад лай мохнатой овчарки на цепи.
Савелий был нелюдим, знакомств чурался; вечно насупленный, с недовольным взглядом из-под нависших кустистых бровей, к общению не располагал. Увидев непрошеного гостя, воткнул лопату в землю и вылез из ямы.
— Марш в будку, Байкал! — рявкнул на пса, и тот покорно замолчал, хотя в будку не полез — улегся на скошенную траву и, рыча, злобно посмотрел на Влада. — Привет, — отерев руку о штанину, поздоровался Савелий. — В дом пойдем?
— Спасибо, здесь покурим.
Они сели на свежеотесанный брус, Влад протянул Савелию пачку «Мальборо».
— Хорошая баня будет, — оценил.
— Будет хорошая — приглашу париться, — пообещал хозяин и, откусив от сигареты фильтр, сплюнул в сторону.
— Обшивать будешь?
— А то как же, из бруса ведь. Ты по делу заехал или так, мимо проезжал?
Влад по его тону уже представлял, что разговор легким не получится.
— По делу. Спросить тебя кое о чем хочу.
— Спрашивай, у меня работы полно.
— Может, помочь?
— Сам справлюсь.
Курил Савелий по-мужицки, зажав сигарету в кулаке, и дым почти не выдыхал — глотал, словно питался им.
— Ты шестого июня вместе с Кожуховым и Саней в Екатеринбург ездил. Не скажешь, куда именно?
Савелий покосился на него, пожал плечами.
— Не помню.
— Зачем ты жлобом прикидываешься, Савел? — дружелюбно сказал Влад. — Цену набиваешь?
— А ты что, платить собираешься?
Влад достал кожаный бумажник, извлек пятидесятидолларовую бумажку:
— На! Купишь пергамину на баню — с нахлестом хватит. Савелий задохнулся.
— А ну, убери! — приказал грозно.
Но Влад вместо этого достал еще одну такую же бумажку:
— На печку-каменку?..
Савелий встал, сжал кулаки, но в драку не полез, не оттого, что испугался чемпиона, а просто двор не захотел осквернять. Сплюнув, вернулся к работе.
Влад убрал деньги, несколько минут молча смотрел на широкую спину домохозяина. Тот наконец не выдержал:
— Мне, по-твоему, что, Саню не жаль? — спросил в упор. — Или я с кого-нибудь деньги брал? Я шестнадцать лет здесь живу, когда хату покупал, баня уже старая была, а новую поставить не мог — зарплаты не хватало. Но левых ходок не делал и на базаре со шмотками не стоял!
— Так чего ж ты тогда?.. Не помнит он!.. Помнишь ведь, Савелий? Зоя говорила, он за последние два месяца и выезжал-то один раз всего. И то в неурочный час — с пятницы на субботу, в ночь. По делу или к бабе — мне один черт, просто я хочу знать.
Савелий снова вылез из ямы, отряхнулся.
— Значит, у Зои ты был?
— Был. Она не знает. Рассказала, как Кожух тебе бутерброд с сыром варганил.
Савелий присел на кессон. Отмахнулся от дорогой сигареты, посучив по карманам, достал «Беломорканал». Привычно откусил кусочек бумажного пистона.
— Вкусный был бутерброд, — сказал, помолчав. — Скажи, зачем тебе надо знать, куда он ездил?
Влад не ответил. Ветер налетел, гудел где-то высоко в проводах, протянувшихся над двором.
«Кожух мертвый и Саня мертвый, хуже я им не сделаю, — подумал Савелий. — К тому же расписки никому не давал».
— Ездил он в отель «Малахит».
— Зачем?
— Этого правда не знаю. В машине не разговаривали ни о чем. По пути-туда Кожух вышел, на камушек присел — поплохело ему вроде. Приехали около десяти. Подъехать Кожух велел к задней двери, там его встретили двое. Так себе мужички, неприметные, сейчас бы увидел — не узнал. Они с Саней пошли, а я остался. У меня в бортовом всю дорогу лампочка горела, думал, может, с маслопроводом что. Часа через два вышел Саня и сказал: «Петрович, запирай тачку и иди в гостиницу ночевать. Назад не поедем, тебе в „люксе“ место на диване есть». А я от своей лайбы никуда и днем не отхожу — привык. Можно было, конечно, отогнать ее на платную стоянку. Саня так и предлагал. Да я в машине спать люблю, газетку почитать, радио послушать. В общем, отказался я, не пошел. Вот и все. Утром часиков в семь они вышли, во дворе их какой-то человек провожал. Очень аккуратный, в костюме и при галстуке. Лицо нерусское — может, удмурт или татарин. Пожал руку Кожуху, кивнул Сане, они сели, да мы поехали. От Кожуха чуть коньяком пахло, видно, выпивали ночью. — Савелий замолчал и тяжело вздохнул, словно нес Кожуха и Саню на себе от самого Екатеринбурга.
— На обратном пути тоже ни о чем не говорили?
— На обратном пути Кожух спал. Мы с Саней перекинулись парой словечек, выглядел он, как всегда, хорошо — молодой, тренированный. Спросил, может, я покемарить хочу, предложил за руль сесть. Но я отказался, конечно — еще чего! Мне двадцать четыре часа в сутки за рулем — как два пальца обоссать.
— А в Краснодольске?
— Что?.. Отвез Кожуха домой, Саня с ним вышел.
— Крапивин оставался с семьей Кожухова? Савелий подозрительно посмотрел на него:
— Что ж ты у Зои не спросил?.. Нет, не знаю. Влад подошел к собаке.
— Укусит, — предупредил Савелий.
— Меня не укусит, — погладил Влад Байкала без опаски. — Я для него свой, судьбы у нас похожие и профессия, считай, одна. Ладно, Савелий, спасибо на добром слове. Извини, если что не так.
Хозяин протянул ему руку, посмотрел вслед.
— Эй, Влад! — окликнул у самых ворот. — Погоди. — Он медленно, какой-то шаркающей походкой всадника, не привыкшего ходить пешком, доковылял до калитки, вышел вместе с Владом со двора. — Ты у Губаря работаешь… сам по себе?
— Не понял?
— Ну… — замялся Савелий и потух, не решился продолжить: ведь если «стучит» — не признается.
— Я у Губаря не работаю, — сказал Влад. — Я теперь вообще сам по себе.
— Меня об этой поездке уже спрашивали.
— Следователь? Савелий помотал головой.
— Если бы. Гэбэшник один, та еще падла. — Кто?
— Полковник Зарицкий.
На протяжении всего разговора Влад чувствовал, что он чего-то не договаривает, мнется, будто все время контролирует себя. Мысль о том, что он постукивает, уже побывала в его голове, но теперь от сердца отлегло.
— Ты, Савелий, не тушуйся, я не стукач, — положив руку на его плечо, сказал Влад. — Когда он к тебе подходил?
— Когда приехали. Я только машину во дворе помыл, в гараж хотел поставить. Он мне «волжанку» свою с поломанной коробкой на яму поставил, отремонтировать велел. Ну и спрашивал, куда я ездил на ночь глядя.
— Ты рассказал? Савелий потупился.
— Ладно. Спасибо, что предупредил. В баню не забудь пригласить! — Влад сел в машину и поехал в сторону Московского шоссе.
21
Савелий был нелюдим, знакомств чурался; вечно насупленный, с недовольным взглядом из-под нависших кустистых бровей, к общению не располагал. Увидев непрошеного гостя, воткнул лопату в землю и вылез из ямы.
— Марш в будку, Байкал! — рявкнул на пса, и тот покорно замолчал, хотя в будку не полез — улегся на скошенную траву и, рыча, злобно посмотрел на Влада. — Привет, — отерев руку о штанину, поздоровался Савелий. — В дом пойдем?
— Спасибо, здесь покурим.
Они сели на свежеотесанный брус, Влад протянул Савелию пачку «Мальборо».
— Хорошая баня будет, — оценил.
— Будет хорошая — приглашу париться, — пообещал хозяин и, откусив от сигареты фильтр, сплюнул в сторону.
— Обшивать будешь?
— А то как же, из бруса ведь. Ты по делу заехал или так, мимо проезжал?
Влад по его тону уже представлял, что разговор легким не получится.
— По делу. Спросить тебя кое о чем хочу.
— Спрашивай, у меня работы полно.
— Может, помочь?
— Сам справлюсь.
Курил Савелий по-мужицки, зажав сигарету в кулаке, и дым почти не выдыхал — глотал, словно питался им.
— Ты шестого июня вместе с Кожуховым и Саней в Екатеринбург ездил. Не скажешь, куда именно?
Савелий покосился на него, пожал плечами.
— Не помню.
— Зачем ты жлобом прикидываешься, Савел? — дружелюбно сказал Влад. — Цену набиваешь?
— А ты что, платить собираешься?
Влад достал кожаный бумажник, извлек пятидесятидолларовую бумажку:
— На! Купишь пергамину на баню — с нахлестом хватит. Савелий задохнулся.
— А ну, убери! — приказал грозно.
Но Влад вместо этого достал еще одну такую же бумажку:
— На печку-каменку?..
Савелий встал, сжал кулаки, но в драку не полез, не оттого, что испугался чемпиона, а просто двор не захотел осквернять. Сплюнув, вернулся к работе.
Влад убрал деньги, несколько минут молча смотрел на широкую спину домохозяина. Тот наконец не выдержал:
— Мне, по-твоему, что, Саню не жаль? — спросил в упор. — Или я с кого-нибудь деньги брал? Я шестнадцать лет здесь живу, когда хату покупал, баня уже старая была, а новую поставить не мог — зарплаты не хватало. Но левых ходок не делал и на базаре со шмотками не стоял!
— Так чего ж ты тогда?.. Не помнит он!.. Помнишь ведь, Савелий? Зоя говорила, он за последние два месяца и выезжал-то один раз всего. И то в неурочный час — с пятницы на субботу, в ночь. По делу или к бабе — мне один черт, просто я хочу знать.
Савелий снова вылез из ямы, отряхнулся.
— Значит, у Зои ты был?
— Был. Она не знает. Рассказала, как Кожух тебе бутерброд с сыром варганил.
Савелий присел на кессон. Отмахнулся от дорогой сигареты, посучив по карманам, достал «Беломорканал». Привычно откусил кусочек бумажного пистона.
— Вкусный был бутерброд, — сказал, помолчав. — Скажи, зачем тебе надо знать, куда он ездил?
Влад не ответил. Ветер налетел, гудел где-то высоко в проводах, протянувшихся над двором.
«Кожух мертвый и Саня мертвый, хуже я им не сделаю, — подумал Савелий. — К тому же расписки никому не давал».
— Ездил он в отель «Малахит».
— Зачем?
— Этого правда не знаю. В машине не разговаривали ни о чем. По пути-туда Кожух вышел, на камушек присел — поплохело ему вроде. Приехали около десяти. Подъехать Кожух велел к задней двери, там его встретили двое. Так себе мужички, неприметные, сейчас бы увидел — не узнал. Они с Саней пошли, а я остался. У меня в бортовом всю дорогу лампочка горела, думал, может, с маслопроводом что. Часа через два вышел Саня и сказал: «Петрович, запирай тачку и иди в гостиницу ночевать. Назад не поедем, тебе в „люксе“ место на диване есть». А я от своей лайбы никуда и днем не отхожу — привык. Можно было, конечно, отогнать ее на платную стоянку. Саня так и предлагал. Да я в машине спать люблю, газетку почитать, радио послушать. В общем, отказался я, не пошел. Вот и все. Утром часиков в семь они вышли, во дворе их какой-то человек провожал. Очень аккуратный, в костюме и при галстуке. Лицо нерусское — может, удмурт или татарин. Пожал руку Кожуху, кивнул Сане, они сели, да мы поехали. От Кожуха чуть коньяком пахло, видно, выпивали ночью. — Савелий замолчал и тяжело вздохнул, словно нес Кожуха и Саню на себе от самого Екатеринбурга.
— На обратном пути тоже ни о чем не говорили?
— На обратном пути Кожух спал. Мы с Саней перекинулись парой словечек, выглядел он, как всегда, хорошо — молодой, тренированный. Спросил, может, я покемарить хочу, предложил за руль сесть. Но я отказался, конечно — еще чего! Мне двадцать четыре часа в сутки за рулем — как два пальца обоссать.
— А в Краснодольске?
— Что?.. Отвез Кожуха домой, Саня с ним вышел.
— Крапивин оставался с семьей Кожухова? Савелий подозрительно посмотрел на него:
— Что ж ты у Зои не спросил?.. Нет, не знаю. Влад подошел к собаке.
— Укусит, — предупредил Савелий.
— Меня не укусит, — погладил Влад Байкала без опаски. — Я для него свой, судьбы у нас похожие и профессия, считай, одна. Ладно, Савелий, спасибо на добром слове. Извини, если что не так.
Хозяин протянул ему руку, посмотрел вслед.
— Эй, Влад! — окликнул у самых ворот. — Погоди. — Он медленно, какой-то шаркающей походкой всадника, не привыкшего ходить пешком, доковылял до калитки, вышел вместе с Владом со двора. — Ты у Губаря работаешь… сам по себе?
— Не понял?
— Ну… — замялся Савелий и потух, не решился продолжить: ведь если «стучит» — не признается.
— Я у Губаря не работаю, — сказал Влад. — Я теперь вообще сам по себе.
— Меня об этой поездке уже спрашивали.
— Следователь? Савелий помотал головой.
— Если бы. Гэбэшник один, та еще падла. — Кто?
— Полковник Зарицкий.
На протяжении всего разговора Влад чувствовал, что он чего-то не договаривает, мнется, будто все время контролирует себя. Мысль о том, что он постукивает, уже побывала в его голове, но теперь от сердца отлегло.
— Ты, Савелий, не тушуйся, я не стукач, — положив руку на его плечо, сказал Влад. — Когда он к тебе подходил?
— Когда приехали. Я только машину во дворе помыл, в гараж хотел поставить. Он мне «волжанку» свою с поломанной коробкой на яму поставил, отремонтировать велел. Ну и спрашивал, куда я ездил на ночь глядя.
— Ты рассказал? Савелий потупился.
— Ладно. Спасибо, что предупредил. В баню не забудь пригласить! — Влад сел в машину и поехал в сторону Московского шоссе.
21
Через четыре часа Рутберг и Кормухин атаковали Ботова в перекрестном допросе. Он избрал старую, как идея всеобщего счастья, и такую же безнадежную тактику — на все вопросы отвечать «не помню» или вообще не отвечать. Впрочем, на один вопрос он ответил.
— Знаете, почему вас задержали? — спросил Рутберг.
— Потому что в сраном Артемовске не оказалось билетов. Следователей и оперов, присутствовавших на допросе, ответ его очень развеселил.
— «Мадам, месье, же не манж па сие жур», — хохотал Кормухин. — Пожалейте жертву дефицита билетов на железной дороге!..
Потом последовали привычные до тошноты «не знаю» и «не видел».
— Этого человека вы тоже не знаете? — положил перед ним фото Кормухин.
— Не-а.
— Это Виктор Гуляев, которого вы обливали бензином.
— Че? Каким еще…
— Вообще-то здесь вопросы задаем мы, — усмехнулся Кормухин, — но так уж и быть, я вам скажу: бензином А-92 из бензобака «ВАЗ-21099». Ознакомьтесь с протоколом, — придвинул к нему Рутберг копию протокола опознания, подписанного Шаловым.
Ботов демонстративно отвернулся.
— «Урал» в Березину сбросили вы?
— Какой еще «Урал»?
— Хотите очную ставку с Шваченко?
— Не знаю никакого Шваченко!
— Ну, как же? Вы встречались с ним в квартире гражданина Баранова по адресу Мытищи, улица Ласточкина, дом пять, квартира тридцать восемь четырнадцатого мая сего года.
Ботов не отреагировал, смотрел в зеленую стену стеклянными глазами, как Бодхидхарма в стену Шаолиньского монастыря.
— Дайте отдохнуть человеку, — пробасил опер Московского областного УУР Никифоров. — Только что с дороги, устал. Ну чего вы привязались к нему, ей-Богу!
Ботов сыщиков не любил и от такого неожиданного участия не расплакался, а только насторожился: что еще задумали мусора?
— Покормить его надо, — сочувственно сказал начальник СИЗО.
— Вот кормить его не надо, отдайте его пайку другим, — возразил Никифоров. — Он в артемовском ЦУМе столько бутербродов съел, что мне бы на неделю хватило.
Следователи переглянулись.
— Ладно, — согласился Ругберг, — проводите его в камеру.
— В одиночку?
— В седьмую, — распорядился начальник СИЗО, незаметно подмигнув прапорщику внутренней службы.
Ботов чувствовал, что они разыгрывают какую-то пьесу, заранее написанную и отрепетированную, да и весь допрос проводят в облегченной, игривой манере; видел подмигивание и улыбки на лицах, и от этого занервничал, сжался в комок. Поставив крестики на страницах протокола, встал и привычно заложил руки за спину.
Самая типичная камера, каких Ботов повидал великое множество, встретила его тошнотворной вонью; сразу стало ясно, что спать не придется — все нары были заняты. Татуированный блатной стучал о стол костяшками домино, Ботов определил авторитета и мужиков, занимавших нижние места.
Встретили его равнодушно, он решил без нужды не представляться, молча сел у противоположной от зарешеченного окна стены.
В течение суток все шло как обычно: арестантов дергали на допросы, некоторые в камеру больше не возвращались, на их места приходили новые. На второй день ввели небритого, исколотого урку в драном лепене, по всему — бывалого. Урка все время косился на Ботова, норовил выйти на «базар», и ночью, когда подошла очередь Ботова кемарить, подсел-таки, уставился немигающим взглядом:
— Бот? — ткнул его в грудь крючковатым пальцем. — Бот, бля буду!
— И что с того? — стараясь придать голосу максимум индифферентности, откликнулся Ботов.
— «Кащейку» в Петушках помнишь? — свистнул урка фиксой.
Учреждение КЩ-10-10 Ботов помнил, а урку — нет.
— Бригаду давно видал? — перешел урка на шепот.
— Какую еще бригаду? — сообразил Ботов.
— Ладно, падла, не сучи! Бригадира, которого ты «куму» продал, а после его в ШИЗО упрятали и через больничку в БУР перевели? А?..
Это была провокация. Никогда и никого за время отсидок Ботов не продавал, а если бы продал — Бригадир пришил бы его, не задумываясь. Дешевая ментовская провокация!
Ботов вскочил и ударил урку в лицо — наотмашь, резко, костяшками пальцев, метя «суке» в висок. Но тот оказался проворным, убрал чуть голову назад и врезал ему коленом в пах, а потом резко хлопнул ладонями по ушам. Ботов отлетел, стукнулся о дужку лежбища. Повскакивали мужики, обступили их: дюжий молодец, вошедший в камеру час тому и сильно смахивавший на одного из оперов, преследовавших Ботова, оказался к нему ближе других.
— Да ты шо, падаль?! — выпучил урка зенки. — Да я ж тя щас надену! Братва, это ж Бот! Сукой в «кащейке» был!..
Кто-то слева влез в образовавшийся круг и получил удар по лопатке — Ботов намеревался восстановить справедливость всерьез.
— Не верь, братва! Сиделку подпустили, бля буду! Век воли не видать! — верещал провокатор. Сбросив лепень, свернул его в комок и швырнул Ботову в лицо. — Крови, падла!..
В мгновение ока он выхватил откуда-то из-за спины ржавый штырь-заточку, широко полоснул воздух, потом с размаха попытался всадить его в живот «суки», и надо было очень внимательно присматриваться к его действиям, чтобы понять их провокационную направленность. Не иначе, в СИЗО он был штатным артистом.
— А ну, отлынь! — рявкнул дюжий, которого Ботов принял за опера. — Пусть разберутся, этот с бородкой мне не ндравится, а Летчик — мужик правильный, я его давно знаю.
Все произошло в несколько секунд. Ошалевшие от духоты и сонного безделья арестанты будто с цепи сорвались. Драка возникла спонтанно, из ничего, накалившаяся атмосфера прорвалась кровью — каждый дрался за себя. Крик, мат и тяжелые удары лязгом засовов не откликались, словно контролеры не слышали шума. Заточка угодила-таки упавшему Ботову в бедро.
Он не мог знать, что накануне в Краснодольск прилетел майор Ревун с результатами дактилоскопической экспертизы: узор психопата Козина по кличке Бригадир сняли-таки с крышки бензобака пелевинской «девятки», валявшейся в кустах. В ГУИНе без труда установили факт давнего знакомства его с Ботовым.
— Всем стоять! Стоять! — контролеры наконец ворвались в
«седьмую», засвистели дубинки, растащили дерущихся. Липкая кровь сквозь продырявленную штанину, тусклый свет лампочки в сетке где-то высоко-высоко — все смешалось и стало удаляться: Ботова схватили за ноги и волоком потащили к двери.
…В тюремной больничке поверхностную рану зашили и промыли, поскупившись на наркоз, потом, с разрешения врача, Ботова повели наверх.
В пустой следственной камере он сидел долго, кемарил на привинченном табурете, испуганно просыпался и пытался ходить, придерживаясь за стенку — от стресса, кровопотери кружилась голова, и собственное тело казалось ему студнем. Часа через два он не выдержал и растянулся на полу, но заснуть не успел — тут же появились контролеры, рывком поставили его на ноги, снова усадили на табурет.
Уже совсем рассвело, и пыльный солнечный луч пронзил тесное пространство следственной камеры, когда появился свежий, благоухающий Кормухин.
— Мусора позорные, — пошевелил пересохшим языком Ботов. — Давай прокурора! Жалоба у меня!
Кормухин бросил на арестанта презрительный взгляд.
— Апартаментов у нас нет, Ботов. Зря теряем время. Смысла вас охранять я не вижу — от показаний вы отказываетесь. Да они нам, собственно, и не нужны: вы будете отвечать по законам страны, на территории которой совершили преступление. По нашему законодательству умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах наказывается лишением свободы от восьми до пятнадцати лет или смертной казнью. Учитывая, что оно совершено: а — с особой жестокостью; б — по предварительному сговору группой лиц; в — лицом, ранее совершившим убийство, шансов на то, что вам сохранят жизнь, у вас немного.
— Чего это?! — сверкнул глазами Ботов. — За что?! Кого я убивал, начальник?!
— Двадцать второго мая вы, Ботов, вместе со своим давним подельником Козиным Геннадием Викторовичем, с которым вместе отбывали срок в исправительно-трудовой колонии строго режима КЩ-10-10 во Владимирской области, в составе организованной преступной группировки напали на граждан республики Беларусь Турича, Пелевина, Гуляева, Кудрю, Борина, Шалова Василия и Шалова Леонида. При этом применяли огнестрельное оружие, Гуляева подвергли пыткам, облили бензином, остальных избили с особой жестокостью, после чего погрузили в автомобиль «Урал», принадлежавший пострадавшим, и сбросили с моста в реку Березина в районе белорусского местечка Черневка…
— Да не убивал я, е!.. — благим матом закричал Ботов и, словно испугавшись своего крика, зажал уши ладонями. — Не убивал!..
— Завтра вас допросит старший следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре республики Беларусь, вот ему вы все и расскажете. Если доживете до завтра. Мне кажется, что кто-то очень не хочет, чтобы вы давали показания. Нет?
Ботов безвольно свесил голову на грудь. Брать на себя кровавые дела Гены Бригадира он не собирался.
— Я не убивал, — повторил он упавшим голосом. — Это все Козин, все он!.. Прикажи отвести в правильную хату, начальник. Не надо к беспредельшикам, я расскажу…
Дверь была заперта. Влад обошел вокруг, примечая решетки на окнах первого этажа, кондиционеры в окнах второго.
В холле пахло мастикой. За стойкой с кассетным ящиком для ключей, оснащенных брелоками величиной с бейсбольные биты, дремала администраторша с лицом вдовы спившегося сельского учителя.
— Добрый день, — поздоровался Влад. — Я ищу своего друга, который проживает в вашей гостинице. Он приехал на курсы повышения и оставил мне записку — меня не было в городе…
— Фамилия, — зевнув украдкой, придвинула к себе гроссбух администраторша.
— Кожухов Анатолий Борисович.
Она долго искала нужную страницу, водила по ней пальцем, украшенным кольцом из алюминия, качала «вороньим гнездом» на голове.
— Какого числа он приехал?
— Шестого. Шестого июня.
Она выдвинула ящик, профессионально быстро пролистала замусоленные гостевые карты.
— Нет у нас такого, — посмотрела на Влада. — Ни в мае, ни в июне не было. Вы ничего не путаете?
— А Земцова Александра Ивановича тоже нет?
— Вы что, не знаете, как зовут вашего друга? — выговорила она для порядка, но все же проверила и журнал, и картотеку еще раз. — Нет.
«Все правильно, — подумал он. — Потому и входили они через запасной выход, чтобы не регистрироваться. Значит, приезжали к тому, кто здесь уже поселился, и тот проводил их в свой номер».
— У вас двухкомнатные «люксы» есть? — спросил Влад, подумав, что в одном номере можно переночевать одному, может быть — вдвоем, но два номера без регистрации — это уже слишком, тем более что Савелий говорил о наличии дивана.
— Есть два таких, но в них не живут.
— Как это?
— Ну как, как!.. Не сдаются они.
— Не сдаются только панфиловцы, — грустно проговорил Влад, не рассчитывая быть услышанным.
— Не только, — неожиданно улыбнулась церберша. — Еще — российско-американская фирма «Редмет», которая арендует эти «люксы».
— Фирма? — обрадовался он. — Я могу туда обратиться?
— Сколько угодно, если вас впустит их охрана. Второй этаж, по лестнице направо.
Влад опрометью бросился по коридору, уже твердо зная, чторазгадка близка, и сейчас главное — действовать осторожно, помня о своем сомнительном статусе «друга покойника» и птичьих правах. Второй этаж начинался с блестящей металлической двери, справа от которой была прикреплена зеркальная вывеска.
«РЕДМЕТ ЛТД», — прочитал Влад и на секунду остановился. — «Редкие металлы», что ли?.. То, чем в Краснодольске занимался Кожухов, а значит — Панич?.. Что, если это — контора старика, и ему станет известно о моем визите сюда?!»
Вспомнилась пошлая поговорка о риске и шампанском, и хотя шампанского он терпеть не мог, рискнуть все же решил — утопил в никелированной панели кнопку звонка.
Дверь отворил молоденький охранник в униформе с двухцветным шевроном службы безопасности.
— Я могу поговорить с вашим директором?
— Вы договорились с ним о встрече?
— Ему звонил наш общий знакомый Кожухов, — соврал Влад, запоздало сообразив, что о смерти Кожухова здесь наверняка знают.
Охранник исчез и появился через минуту.
— Проходите. Приемная вон там, вторая дверь от окна.
Влад вошел в уютный, отделанный темным деревом коридор; ноги утопали в дорогом паласе, изысканная отделка офиса действовала на него угнетающе. Он дошел до приемной, толкнул дверь, успев прочитать «ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ДИРЕКТОР КАМАЙ ДЖЕК ДЖЕКОВИЧ», и усмехнулся: «Хоть бы отчество не городил! Адская смесь какая-то!..»
За металлическим, окрашенным в шаровый цвет офисным столом сидела молодая секретарша в очках и набирала что-то на компьютере.
— Здравствуйте, — кивнул Влад. Одетый в джинсовый костюм и обутый в кроссовки, он почувствовал неловкость, представив, как выглядит на фоне роскошной обстановки и этой мисс-97, но тут же успокоил себя тем, что оазис мирового бизнеса выглядит на фоне занюханного окраинного отеля точно так же. — Мне нужно поговорить с господином… — странная фамилия директора вылетела из головы.
Она закончила очередную манипуляцию с компьютером, подняла на него красивые глаза:
— Господин Камай сейчас освободится. Как ваша фамилия?
— Мехов. Владислав Михайлович.
Она записала фамилию в папке, кивнула на стул:
— Посидите, пожалуйста. Кофе?
— Нет, спасибо, — Влад взял с журнального столика какой-то рекламный проспект.
«Черт возьми, что я должен ему сказать?.. Что разыскиваю убийц своего друга? Маразм! Может, убийца — он сам и есть?.. А если нет — какое ему до всего этого дело — солидный директор, работает с америкашками, английский знает… — лихорадочно соображал он, перелистывая брошюру о производстве не то кадмия, не то тантала (текст был английским). — Может, и полковник, о котором говорил Савел, уже побывал здесь?..»
Додумался до того, что хотел встать и уйти, но дверь отворилась, из кабинета вышла женщина, за нею показался невысокого роста мужчина с округлым лицом и узкими глазами. Проводив посетительницу до двери приемной, он пожелал ей успехов и выразил надежду на сотрудничество.
— Готово? — подойдя к секретарше, посмотрел на экран компьютера. — Через полчаса мне уезжать.
— Еще пять минут. К вам посетитель, — она бросила мимолетный взгляд на листок в раскрытой папке: — Мехов Владислав Михайлович.
Камай тут только обратил на него внимание, машинально улыбнулся:
— Прошу!
При всей роскошной отделке его кабинета в нем не было ничего лишнего: стол, диван, кресла, компьютер, переговорное устройство, кондиционер в окне.
— Садитесь, пожалуйста, — указал Камай на стул и сел напротив. — Слушаю вас, Владислав Михайлович.
— Скажите, вы знали Кожухова Анатолия Борисовича? — спросил Влад.
Камай явно не ожидал этого вопроса, удивленно приподнял редкие белесые брови.
— Некоторым образом. Он учился на параллельном курсе. Трагическая смерть, я читал в газетах.
— А по работе вы с ним сталкивались? Камай выдержал паузу.
— Вы следователь? — спросил с явной целью продлить ее.
— Я частное лицо. Раньше я работал в службе безопасности «Краснодольскцветмета».
— Нет. Не сталкивался. Почему это вас интересует? «Врет! — понял Влад. — Врет. Значит, я на правильном пути — собака зарыта именно здесь».
— Потому что Кожухов был у вас в ночь с шестого на седьмое июня вместе со своим телохранителем Александром Земцовым, — заговорил он жестко против своего желания. — А спустя два выходных оформил доверенности на право распоряжаться дачей и автомобилем на свою жену Кожухову Зою Александровну, но ей об этом не сказал, а держал доверенности до поры — в рабочем столе. Пора пришла: за минуту до смерти он позвонил жене и сказал о том, что имущество переходит ей, его надо продать. И все! У него были крупные неприятности, шли повальные проверки. И в это время, когда его таскала министерская комиссия, а потом — Генпрокуратура, он выехал из города один-единственный раз — к вам! — Влад обострения не хотел, выпалив все это, вдруг сник. Потом добавил просто и доверительно: — За день до его смерти нашли труп Земцова. Об этом писали, но не писали о том, что он умер под страшными пытками. И теперь все занимаются перераспределением ролей и капиталов в объединении, но никого не интересуют убийцы телохранителя. Он был моим другом.
— Сочувствую.
— Да не нужно мне вашего сочувствия! Мне нужно знать, кто скрывается под «организованной преступной группировкой», о которой все время пишут газеты. Я еще ни разу не читал о том, что приговор в отношении наемных убийц приведен в исполнение.
— Думаете, я могу вам в чем-то помочь?
— Думаю, могли бы. Только едва ли захотите. У вас-то все о`кей — зачем вам какой-то телохранитель, положивший жизнь за человека, который назавтра застрелился. Глупо, правда?
К удивлению Влада, хозяин кабинета не выпроводил его за дверь; положив ногу на ногу, побарабанил пальцами по столу.
— Хотите выпить? — спросил вдруг.
— Я не пью. К тому же я за рулем.
— Вы специально приехали сюда из Краснодольска?
— Такие дела мимоходом не выясняют.
Камай встал, выглянул в приемную и что-то сказал секретарше.
— Моя фирма «Редмет» занимается добычей, обогащением и поставками редкоземельных металлов иностранным партнерам в соответствии с квотами и международными договоренностями, по мировым ценам. Мы работаем совместно с американской компанией «Геникс энд трэйд»…
Вошла секретарша, положила на стол несколько листков с принтерным текстом.
— Спасибо. Позвони «пять-ноль-пять», пусть Алексей посидит в приемной, — вполголоса сказал он и, когда секретарша вышла, продолжил: — У КожуХова и его объединения, как вам известно, другая продукция и другие задачи. Правда, два предприятия занимаются обогащением, но они находятся в ведении Миноборонпрома, поэтому наши с Кожуховым деловые интересы не пересекались.
— А с Паничем? — пошел Влад ва-банк.
Камай замер и покраснел, но мгновенно справился с собой и, чуть подавшись вперед, сделал вид, что не расслышал:
— Знаете, почему вас задержали? — спросил Рутберг.
— Потому что в сраном Артемовске не оказалось билетов. Следователей и оперов, присутствовавших на допросе, ответ его очень развеселил.
— «Мадам, месье, же не манж па сие жур», — хохотал Кормухин. — Пожалейте жертву дефицита билетов на железной дороге!..
Потом последовали привычные до тошноты «не знаю» и «не видел».
— Этого человека вы тоже не знаете? — положил перед ним фото Кормухин.
— Не-а.
— Это Виктор Гуляев, которого вы обливали бензином.
— Че? Каким еще…
— Вообще-то здесь вопросы задаем мы, — усмехнулся Кормухин, — но так уж и быть, я вам скажу: бензином А-92 из бензобака «ВАЗ-21099». Ознакомьтесь с протоколом, — придвинул к нему Рутберг копию протокола опознания, подписанного Шаловым.
Ботов демонстративно отвернулся.
— «Урал» в Березину сбросили вы?
— Какой еще «Урал»?
— Хотите очную ставку с Шваченко?
— Не знаю никакого Шваченко!
— Ну, как же? Вы встречались с ним в квартире гражданина Баранова по адресу Мытищи, улица Ласточкина, дом пять, квартира тридцать восемь четырнадцатого мая сего года.
Ботов не отреагировал, смотрел в зеленую стену стеклянными глазами, как Бодхидхарма в стену Шаолиньского монастыря.
— Дайте отдохнуть человеку, — пробасил опер Московского областного УУР Никифоров. — Только что с дороги, устал. Ну чего вы привязались к нему, ей-Богу!
Ботов сыщиков не любил и от такого неожиданного участия не расплакался, а только насторожился: что еще задумали мусора?
— Покормить его надо, — сочувственно сказал начальник СИЗО.
— Вот кормить его не надо, отдайте его пайку другим, — возразил Никифоров. — Он в артемовском ЦУМе столько бутербродов съел, что мне бы на неделю хватило.
Следователи переглянулись.
— Ладно, — согласился Ругберг, — проводите его в камеру.
— В одиночку?
— В седьмую, — распорядился начальник СИЗО, незаметно подмигнув прапорщику внутренней службы.
Ботов чувствовал, что они разыгрывают какую-то пьесу, заранее написанную и отрепетированную, да и весь допрос проводят в облегченной, игривой манере; видел подмигивание и улыбки на лицах, и от этого занервничал, сжался в комок. Поставив крестики на страницах протокола, встал и привычно заложил руки за спину.
Самая типичная камера, каких Ботов повидал великое множество, встретила его тошнотворной вонью; сразу стало ясно, что спать не придется — все нары были заняты. Татуированный блатной стучал о стол костяшками домино, Ботов определил авторитета и мужиков, занимавших нижние места.
Встретили его равнодушно, он решил без нужды не представляться, молча сел у противоположной от зарешеченного окна стены.
В течение суток все шло как обычно: арестантов дергали на допросы, некоторые в камеру больше не возвращались, на их места приходили новые. На второй день ввели небритого, исколотого урку в драном лепене, по всему — бывалого. Урка все время косился на Ботова, норовил выйти на «базар», и ночью, когда подошла очередь Ботова кемарить, подсел-таки, уставился немигающим взглядом:
— Бот? — ткнул его в грудь крючковатым пальцем. — Бот, бля буду!
— И что с того? — стараясь придать голосу максимум индифферентности, откликнулся Ботов.
— «Кащейку» в Петушках помнишь? — свистнул урка фиксой.
Учреждение КЩ-10-10 Ботов помнил, а урку — нет.
— Бригаду давно видал? — перешел урка на шепот.
— Какую еще бригаду? — сообразил Ботов.
— Ладно, падла, не сучи! Бригадира, которого ты «куму» продал, а после его в ШИЗО упрятали и через больничку в БУР перевели? А?..
Это была провокация. Никогда и никого за время отсидок Ботов не продавал, а если бы продал — Бригадир пришил бы его, не задумываясь. Дешевая ментовская провокация!
Ботов вскочил и ударил урку в лицо — наотмашь, резко, костяшками пальцев, метя «суке» в висок. Но тот оказался проворным, убрал чуть голову назад и врезал ему коленом в пах, а потом резко хлопнул ладонями по ушам. Ботов отлетел, стукнулся о дужку лежбища. Повскакивали мужики, обступили их: дюжий молодец, вошедший в камеру час тому и сильно смахивавший на одного из оперов, преследовавших Ботова, оказался к нему ближе других.
— Да ты шо, падаль?! — выпучил урка зенки. — Да я ж тя щас надену! Братва, это ж Бот! Сукой в «кащейке» был!..
Кто-то слева влез в образовавшийся круг и получил удар по лопатке — Ботов намеревался восстановить справедливость всерьез.
— Не верь, братва! Сиделку подпустили, бля буду! Век воли не видать! — верещал провокатор. Сбросив лепень, свернул его в комок и швырнул Ботову в лицо. — Крови, падла!..
В мгновение ока он выхватил откуда-то из-за спины ржавый штырь-заточку, широко полоснул воздух, потом с размаха попытался всадить его в живот «суки», и надо было очень внимательно присматриваться к его действиям, чтобы понять их провокационную направленность. Не иначе, в СИЗО он был штатным артистом.
— А ну, отлынь! — рявкнул дюжий, которого Ботов принял за опера. — Пусть разберутся, этот с бородкой мне не ндравится, а Летчик — мужик правильный, я его давно знаю.
Все произошло в несколько секунд. Ошалевшие от духоты и сонного безделья арестанты будто с цепи сорвались. Драка возникла спонтанно, из ничего, накалившаяся атмосфера прорвалась кровью — каждый дрался за себя. Крик, мат и тяжелые удары лязгом засовов не откликались, словно контролеры не слышали шума. Заточка угодила-таки упавшему Ботову в бедро.
Он не мог знать, что накануне в Краснодольск прилетел майор Ревун с результатами дактилоскопической экспертизы: узор психопата Козина по кличке Бригадир сняли-таки с крышки бензобака пелевинской «девятки», валявшейся в кустах. В ГУИНе без труда установили факт давнего знакомства его с Ботовым.
— Всем стоять! Стоять! — контролеры наконец ворвались в
«седьмую», засвистели дубинки, растащили дерущихся. Липкая кровь сквозь продырявленную штанину, тусклый свет лампочки в сетке где-то высоко-высоко — все смешалось и стало удаляться: Ботова схватили за ноги и волоком потащили к двери.
…В тюремной больничке поверхностную рану зашили и промыли, поскупившись на наркоз, потом, с разрешения врача, Ботова повели наверх.
В пустой следственной камере он сидел долго, кемарил на привинченном табурете, испуганно просыпался и пытался ходить, придерживаясь за стенку — от стресса, кровопотери кружилась голова, и собственное тело казалось ему студнем. Часа через два он не выдержал и растянулся на полу, но заснуть не успел — тут же появились контролеры, рывком поставили его на ноги, снова усадили на табурет.
Уже совсем рассвело, и пыльный солнечный луч пронзил тесное пространство следственной камеры, когда появился свежий, благоухающий Кормухин.
— Мусора позорные, — пошевелил пересохшим языком Ботов. — Давай прокурора! Жалоба у меня!
Кормухин бросил на арестанта презрительный взгляд.
— Апартаментов у нас нет, Ботов. Зря теряем время. Смысла вас охранять я не вижу — от показаний вы отказываетесь. Да они нам, собственно, и не нужны: вы будете отвечать по законам страны, на территории которой совершили преступление. По нашему законодательству умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах наказывается лишением свободы от восьми до пятнадцати лет или смертной казнью. Учитывая, что оно совершено: а — с особой жестокостью; б — по предварительному сговору группой лиц; в — лицом, ранее совершившим убийство, шансов на то, что вам сохранят жизнь, у вас немного.
— Чего это?! — сверкнул глазами Ботов. — За что?! Кого я убивал, начальник?!
— Двадцать второго мая вы, Ботов, вместе со своим давним подельником Козиным Геннадием Викторовичем, с которым вместе отбывали срок в исправительно-трудовой колонии строго режима КЩ-10-10 во Владимирской области, в составе организованной преступной группировки напали на граждан республики Беларусь Турича, Пелевина, Гуляева, Кудрю, Борина, Шалова Василия и Шалова Леонида. При этом применяли огнестрельное оружие, Гуляева подвергли пыткам, облили бензином, остальных избили с особой жестокостью, после чего погрузили в автомобиль «Урал», принадлежавший пострадавшим, и сбросили с моста в реку Березина в районе белорусского местечка Черневка…
— Да не убивал я, е!.. — благим матом закричал Ботов и, словно испугавшись своего крика, зажал уши ладонями. — Не убивал!..
— Завтра вас допросит старший следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре республики Беларусь, вот ему вы все и расскажете. Если доживете до завтра. Мне кажется, что кто-то очень не хочет, чтобы вы давали показания. Нет?
Ботов безвольно свесил голову на грудь. Брать на себя кровавые дела Гены Бригадира он не собирался.
— Я не убивал, — повторил он упавшим голосом. — Это все Козин, все он!.. Прикажи отвести в правильную хату, начальник. Не надо к беспредельшикам, я расскажу…
* * *
Отель «Малахит» Влад искал минут сорок — кружил по Екатеринбургу, несколько раз справлялся у прохожих, пока наконец не увидел вензель рекламной вывески над пятиэтажным домом. От проспекта в глубь квартала вела узкая побитая дорога; справа глыбилось какое-то сооружение казарменного типа, слева серели проталинами облупившейся штукатурки стены «хрущоб», и по этому унылому окраинному пейзажу Влад определил, что отель далеко не «пятизвездочный». Несколько дешевых иномарок стояло у фасада, но он туда подъезжать не стал, обогнул здание и остановился во дворе.Дверь была заперта. Влад обошел вокруг, примечая решетки на окнах первого этажа, кондиционеры в окнах второго.
В холле пахло мастикой. За стойкой с кассетным ящиком для ключей, оснащенных брелоками величиной с бейсбольные биты, дремала администраторша с лицом вдовы спившегося сельского учителя.
— Добрый день, — поздоровался Влад. — Я ищу своего друга, который проживает в вашей гостинице. Он приехал на курсы повышения и оставил мне записку — меня не было в городе…
— Фамилия, — зевнув украдкой, придвинула к себе гроссбух администраторша.
— Кожухов Анатолий Борисович.
Она долго искала нужную страницу, водила по ней пальцем, украшенным кольцом из алюминия, качала «вороньим гнездом» на голове.
— Какого числа он приехал?
— Шестого. Шестого июня.
Она выдвинула ящик, профессионально быстро пролистала замусоленные гостевые карты.
— Нет у нас такого, — посмотрела на Влада. — Ни в мае, ни в июне не было. Вы ничего не путаете?
— А Земцова Александра Ивановича тоже нет?
— Вы что, не знаете, как зовут вашего друга? — выговорила она для порядка, но все же проверила и журнал, и картотеку еще раз. — Нет.
«Все правильно, — подумал он. — Потому и входили они через запасной выход, чтобы не регистрироваться. Значит, приезжали к тому, кто здесь уже поселился, и тот проводил их в свой номер».
— У вас двухкомнатные «люксы» есть? — спросил Влад, подумав, что в одном номере можно переночевать одному, может быть — вдвоем, но два номера без регистрации — это уже слишком, тем более что Савелий говорил о наличии дивана.
— Есть два таких, но в них не живут.
— Как это?
— Ну как, как!.. Не сдаются они.
— Не сдаются только панфиловцы, — грустно проговорил Влад, не рассчитывая быть услышанным.
— Не только, — неожиданно улыбнулась церберша. — Еще — российско-американская фирма «Редмет», которая арендует эти «люксы».
— Фирма? — обрадовался он. — Я могу туда обратиться?
— Сколько угодно, если вас впустит их охрана. Второй этаж, по лестнице направо.
Влад опрометью бросился по коридору, уже твердо зная, чторазгадка близка, и сейчас главное — действовать осторожно, помня о своем сомнительном статусе «друга покойника» и птичьих правах. Второй этаж начинался с блестящей металлической двери, справа от которой была прикреплена зеркальная вывеска.
«РЕДМЕТ ЛТД», — прочитал Влад и на секунду остановился. — «Редкие металлы», что ли?.. То, чем в Краснодольске занимался Кожухов, а значит — Панич?.. Что, если это — контора старика, и ему станет известно о моем визите сюда?!»
Вспомнилась пошлая поговорка о риске и шампанском, и хотя шампанского он терпеть не мог, рискнуть все же решил — утопил в никелированной панели кнопку звонка.
Дверь отворил молоденький охранник в униформе с двухцветным шевроном службы безопасности.
— Я могу поговорить с вашим директором?
— Вы договорились с ним о встрече?
— Ему звонил наш общий знакомый Кожухов, — соврал Влад, запоздало сообразив, что о смерти Кожухова здесь наверняка знают.
Охранник исчез и появился через минуту.
— Проходите. Приемная вон там, вторая дверь от окна.
Влад вошел в уютный, отделанный темным деревом коридор; ноги утопали в дорогом паласе, изысканная отделка офиса действовала на него угнетающе. Он дошел до приемной, толкнул дверь, успев прочитать «ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ДИРЕКТОР КАМАЙ ДЖЕК ДЖЕКОВИЧ», и усмехнулся: «Хоть бы отчество не городил! Адская смесь какая-то!..»
За металлическим, окрашенным в шаровый цвет офисным столом сидела молодая секретарша в очках и набирала что-то на компьютере.
— Здравствуйте, — кивнул Влад. Одетый в джинсовый костюм и обутый в кроссовки, он почувствовал неловкость, представив, как выглядит на фоне роскошной обстановки и этой мисс-97, но тут же успокоил себя тем, что оазис мирового бизнеса выглядит на фоне занюханного окраинного отеля точно так же. — Мне нужно поговорить с господином… — странная фамилия директора вылетела из головы.
Она закончила очередную манипуляцию с компьютером, подняла на него красивые глаза:
— Господин Камай сейчас освободится. Как ваша фамилия?
— Мехов. Владислав Михайлович.
Она записала фамилию в папке, кивнула на стул:
— Посидите, пожалуйста. Кофе?
— Нет, спасибо, — Влад взял с журнального столика какой-то рекламный проспект.
«Черт возьми, что я должен ему сказать?.. Что разыскиваю убийц своего друга? Маразм! Может, убийца — он сам и есть?.. А если нет — какое ему до всего этого дело — солидный директор, работает с америкашками, английский знает… — лихорадочно соображал он, перелистывая брошюру о производстве не то кадмия, не то тантала (текст был английским). — Может, и полковник, о котором говорил Савел, уже побывал здесь?..»
Додумался до того, что хотел встать и уйти, но дверь отворилась, из кабинета вышла женщина, за нею показался невысокого роста мужчина с округлым лицом и узкими глазами. Проводив посетительницу до двери приемной, он пожелал ей успехов и выразил надежду на сотрудничество.
— Готово? — подойдя к секретарше, посмотрел на экран компьютера. — Через полчаса мне уезжать.
— Еще пять минут. К вам посетитель, — она бросила мимолетный взгляд на листок в раскрытой папке: — Мехов Владислав Михайлович.
Камай тут только обратил на него внимание, машинально улыбнулся:
— Прошу!
При всей роскошной отделке его кабинета в нем не было ничего лишнего: стол, диван, кресла, компьютер, переговорное устройство, кондиционер в окне.
— Садитесь, пожалуйста, — указал Камай на стул и сел напротив. — Слушаю вас, Владислав Михайлович.
— Скажите, вы знали Кожухова Анатолия Борисовича? — спросил Влад.
Камай явно не ожидал этого вопроса, удивленно приподнял редкие белесые брови.
— Некоторым образом. Он учился на параллельном курсе. Трагическая смерть, я читал в газетах.
— А по работе вы с ним сталкивались? Камай выдержал паузу.
— Вы следователь? — спросил с явной целью продлить ее.
— Я частное лицо. Раньше я работал в службе безопасности «Краснодольскцветмета».
— Нет. Не сталкивался. Почему это вас интересует? «Врет! — понял Влад. — Врет. Значит, я на правильном пути — собака зарыта именно здесь».
— Потому что Кожухов был у вас в ночь с шестого на седьмое июня вместе со своим телохранителем Александром Земцовым, — заговорил он жестко против своего желания. — А спустя два выходных оформил доверенности на право распоряжаться дачей и автомобилем на свою жену Кожухову Зою Александровну, но ей об этом не сказал, а держал доверенности до поры — в рабочем столе. Пора пришла: за минуту до смерти он позвонил жене и сказал о том, что имущество переходит ей, его надо продать. И все! У него были крупные неприятности, шли повальные проверки. И в это время, когда его таскала министерская комиссия, а потом — Генпрокуратура, он выехал из города один-единственный раз — к вам! — Влад обострения не хотел, выпалив все это, вдруг сник. Потом добавил просто и доверительно: — За день до его смерти нашли труп Земцова. Об этом писали, но не писали о том, что он умер под страшными пытками. И теперь все занимаются перераспределением ролей и капиталов в объединении, но никого не интересуют убийцы телохранителя. Он был моим другом.
— Сочувствую.
— Да не нужно мне вашего сочувствия! Мне нужно знать, кто скрывается под «организованной преступной группировкой», о которой все время пишут газеты. Я еще ни разу не читал о том, что приговор в отношении наемных убийц приведен в исполнение.
— Думаете, я могу вам в чем-то помочь?
— Думаю, могли бы. Только едва ли захотите. У вас-то все о`кей — зачем вам какой-то телохранитель, положивший жизнь за человека, который назавтра застрелился. Глупо, правда?
К удивлению Влада, хозяин кабинета не выпроводил его за дверь; положив ногу на ногу, побарабанил пальцами по столу.
— Хотите выпить? — спросил вдруг.
— Я не пью. К тому же я за рулем.
— Вы специально приехали сюда из Краснодольска?
— Такие дела мимоходом не выясняют.
Камай встал, выглянул в приемную и что-то сказал секретарше.
— Моя фирма «Редмет» занимается добычей, обогащением и поставками редкоземельных металлов иностранным партнерам в соответствии с квотами и международными договоренностями, по мировым ценам. Мы работаем совместно с американской компанией «Геникс энд трэйд»…
Вошла секретарша, положила на стол несколько листков с принтерным текстом.
— Спасибо. Позвони «пять-ноль-пять», пусть Алексей посидит в приемной, — вполголоса сказал он и, когда секретарша вышла, продолжил: — У КожуХова и его объединения, как вам известно, другая продукция и другие задачи. Правда, два предприятия занимаются обогащением, но они находятся в ведении Миноборонпрома, поэтому наши с Кожуховым деловые интересы не пересекались.
— А с Паничем? — пошел Влад ва-банк.
Камай замер и покраснел, но мгновенно справился с собой и, чуть подавшись вперед, сделал вид, что не расслышал: