– Равноправие, – заметил Найл. – Между прочим, по одной дороге идем, одинаково рискуем…
– Между правителем и слугой всегда должна быть ясная грань, – негромко перебила принцесса. – Если простой смертный вообразит себя равным нам, то с какой стати он станет подчиняться?
– Ты говоришь так, – улыбнулся Найл, – будто сама бессмертна.
– Не забывай, что я принцесса, – вновь прорезался этот низкий бархатный голос. – Кто знает…
– Платьев не хватит, – попытался подколоть девушку Найл: Мерлью снова была в невесомом изумрудном платье с наборным поясом, волосы поддерживала тонкая золотая нить.
– Скорее умру, чем буду выглядеть, как Джарита или Тания, – спокойно ответила принцесса.
Девушка в светлой тунике принесла тарелки, другая подала ложки и бокалы с водой. Найл благодарно кивнул и задумался. Ему показалось, что это его служанки. Неужели влияние принцессы распространилось и на них?
Мерлью тем временем поманила пальцем одну из девушек к себе и шепотом попросила:
– Налейте две миски ученицам Симеона. Только постарайтесь отвлечь девочек в сторонку, а то этот костоправ оставит их голодными.
– Кстати, ты не помнишь, как их зовут? – внезапно спросил Найл.
– Сонра и Ляния, – с ехидной улыбкой ответила принцесса и приподняла бокал: – Твое здоровье, Посланник Богини.
Стараниями медика стоны на поляне прекратились. Раненые даже поели, хотя раньше им было не до того. Вода, естественно, опять кончилась, и Мерлью послала Танию за свежей. Возвращаться приказала уже не на поляну, а в лес вампиров.
– Сворачиваем лагерь? – спросил принцессу Найл и взялся за копье. – Там, на просеке, тростниковых ростков как песчинок в бархане. Пойду добуду несколько «капканов» – хоть день-другой заботиться о пропитании не придется.
– Один не ходи… – вскинулась было Мерлью, но увидела поднимающихся Юккулу и Риона и удовлетворенно кивнула.
Пока остальные сворачивали лагерь, Найлу вместе со своей «охраной» удалось выковырять из земли четырех жирных тварей, и с последней из них
– самой тяжелой – на плечах они замкнули уходящую с поляны колонну. Точнее, нанизанного на копье «капкана» несли телохранители, а сам правитель шел последним, сжимая двумя руками копье и поминутно оглядываясь.
Избавившись от пришельцев, голубые цветы опять тонко и гнусно запищали. Похоже, этот гнусный звук был достаточно действенным средством самообороны: мухи, облепившие трупы, моментально взвились в воздух, однако совсем улететь от начавшей попахивать добычи не смогли и кружили на небольшой высоте, время от времени пикируя вниз, но тут же взмывая обратно. Тела павших в короткой схватке и умерших от ран успели густо зарасти зелеными побегами и не были заметны на травяном ковре. Все, что изменилось на поляне за прошедшие сутки, – это появился каменный божок, хорошо заметный в центре круга пожухлой травы.
Тростники тихо шуршали на ветру, никакой опасности от них не ощущалось, и когда пузатое воплощение зла скрылось за склоном холма, Найл несколько расслабился. У входа на просеку принцесса Мерлью пропустила колонну вперед и пошла рядом с Найлом.
– Тебе не кажется все это слишком странным?
– Что?
– То, как быстро развиваются зародыши у женщин.
– Нет. – Окончательно успокоившийся правитель вскинул копье на плечо.
– Целью Великой Богини является развитие разума на нашей планете. Именно поэтому все живые организмы, получая от нее энергию, начинают усиленно развиваться. У человека развитой интеллект уже имеется, и он к вибрациям Богини нечувствителен. Но ведь у ребенка разума еще нет? Вот дети и впитывают энергию, растут, как опунции после дождя.
– Странный способ поддерживать мыслящих существ у твоей Богини. Вместо уже разумных людей она вырастила смертоносцев, превративших нас в рабов. Неразумные дети развиваются с такой скоростью, что их матери оказываются на грани смерти… Своего Посланника она не видит и не слышит, а на пришедших поклониться верующих позволяет нападать всему, что только шевелится. А ты уверен, что у твоего корнеплода нет желания просто-напросто прикончить всех нас?
– Нет. Я разговаривал с Великой Богиней. Она и ее сородичи не способны ни развиваться, ни размножаться без мощного всепланетного интеллектуального поля. Вот они и хотят развить разум, чтобы такое поле на нашей планете появилось.
– И все-таки, – продолжала гнуть свое принцесса. – Почему человеческие зародыши развиваются так, что их матери вот-вот начнут умирать от перенапряжения, а паучата еле растут?
– А если без помощи Богини они росли бы еще медленнее? Что тогда?
Мерлью некоторое время молчала, потом фыркнула:
– А ведь правда, раньше я детей смертоносцев вообще не встречала. Их всегда прятали, пока не подрастут. Ладно, буду надеяться, что ты прав.
– Ты не веришь в Богиню?
– Верю. А вот в то, что она делает… Шесть женщин пришлось увозить в повозках. Четверо умерло вчера. Шабр говорит, что перенервничали во время нападения человеко-лягушек. А ведь большинство из них еще находятся на половине срока. Что будет дальше?
– Может, есть смысл уйти от Богини подальше? Вернуться пока к реке?
– Поздно, – покачала головой принцесса. – Они не дойдут.
Однако до леса вампиров дошли все в целости и сохранности. Здесь путники почувствовали себя как дома – они возвращались на место, где уже провели несколько дней и ночей; оказались под крышей – пусть этим кровом и была всего-навсего натянутая между деревьев паутина. Они больше не боялись нападений неведомых тварей – ведь незаметно сюда было никак не подобраться.
– Сидония! – окликнула начальницу охраны принцесса. – Посланник Богини приказал выставить постоянную охрану у проходов через колючий кустарник и через фунгусовое поле. На все время пребывания здесь он передает под твое начало стражниц и гвардейцев.
– Да? – негромко выразил удивление Найл.
– Нефтис все равно сейчас ни на что не способна, – тихо напомнила Мерлью. – А Сидония – командир опытный. Извини, что воспользовалась твоим именем, но меня она могла не послушать.
– Ладно, – кивнул Найл. – Ужин-то приготовить успеем? Уже темнеет.
– А готовить не надо, – довольно улыбнулась принцесса. – Достаточно разогреть то, что осталось с обеда.
* * *
– Ты еще жив, Посланник Богини? – любезно поинтересовался Шабр.
– И тебя еще переживу! – не выдержал Найл.
Свой вопрос Шабр задавал каждое утро – уже четвертый день подряд, с тех самых пор, как Симеон предложил отрезать правителю ногу, а Найл отказался. Сейчас нога выглядела вполне нормальной, а вот к вечеру следующего дня по возвращении в лес она распухла как бревно и была примерно такого же цвета.
Древняя поговорка, согласно которой судьба благоволит отважным, доказала свою истинность с неожиданной прямолинейностью: заплеванные человеко-лягушками охранницы выздоровели довольно быстро. Как утверждал Симеон, «яд оказал активное дезинфицирующее воздействие». А вот полученные в свалке укусы воспалились практически у всех. Найл еще дешево отделался – ему повезло: он полдня «промывал» рану в болоте. Другие перенесли загноение намного хуже…
Но теперь все это позади. В память о схватке на ноге Найла остался только овал из белых коротких шрамов.
– У меня приятное известие, Посланник Богини, – не смутился отповедью правителя смертоносец. – Четверо паучат достигли половой зрелости. Пожалуй, скоро и у нас появится потомство.
– Четверо? А сколько детей рождается за раз у одной самки?
– Мы никогда не считали, – заметно смутился Шабр. В вопросе правителя слишком явно просматривался второй смысл. – К тому же высокая смертность среди малышей предусмотрена самой природой.
– Ты уверен? – Найл сразу вспомнил Тройлека, его рассказ о детстве, о братьях и отце.
– Это заложено в нашей природе, – попытался доказать свою правоту ученый паук. – Давным-давно, когда мы еще не обрели единства, подрастающий смертоносец должен был уходить с охотничьего участка матери, искать для себя жизненное пространство. Больше того, молодежь улетела по воздуху, на паутинах. Именно с тех времен у нас сохранилась любовь к полетам по воздуху и стремление молодых к передвижениям. Вот и сейчас взрослые смертоносцы находятся в засадах, выбрав удобные места, а подростки носятся туда-сюда. Естественно, кое-кто из них попадает на обед земляным фунгусам, кое-кто влезает в колючие кусты, некоторых ловят крупные хищники. Избежать этого невозможно!
Шабр оправдывался, но скрыть жестокой правды не мог. Половой зрелости одновременно достигли четыре подростка, а у паучихи рождается не меньше полусотни малышей. Значит, выживает в лучшем случае один из десятка. И это лишь тогда, если четверо паучат – братья. А если просто ровесники?
Листва раздвинулась, в чаше появилась Мерлью с соблазнительно пахнущей грудкой вампира и полной флягой в руках.
– Рада видеть тебя, Шабр.
– Рад видеть тебя, принцесса, – с облегчением поздоровался паук, довольный возможностью уйти от неприятного разговора. – Не буду вам мешать.
Восьмилапый попятился и спрыгнул с кроны.
– Странно, – удивилась девушка. – Раньше его ничего не смущало.
– Просто я задал ему неприятный вопрос, – признался правитель. – Ну, как там внизу?
– Спокойно, – пожала плечами принцесса и протянула ему печеную грудку.
Идея забраться в кроны деревьев-падальщиков родилась в горячечном бреду Найла, когда Симеон пожаловался, что женщины на сырой земле могут заболеть. «Так давай поднимемся на второй этаж! – заявил Найл. – Чем мы хуже вампиров?» И даже попытался забраться на дерево, забыв про распухшую ногу.
Принцесса его не пустила, послала двух охранниц в сопровождении доброго десятка маленьких паучат. Минут через десять Дравиг вместе с Шабром осторожно подняли на дерево больного правителя.
Вампиры уступили свой дом безропотно. Просто вспорхнули в небо, сделали прощальный круг и медленно удалились в направлении далекого плато, а их личинок мгновенно растащили паучата.
На «втором этаже» оказалось неожиданно удобно: крупные чашеобразные кроны деревьев-падальщиков позволяли с удобством разместиться троим-четверым людям; широкие мягкие листья хорошо сохраняли тепло и жадно поглощали все отходы – от испражнений до объедков, – не пытаясь при этом слопать самих постояльцев. Голубое небо над головой, свежий воздух. Днем прохладно, ночью тепло. Пожалуй, даже во дворце никогда не было так хорошо.
К тому же рядом находилась Мерлью.
Девушка с первого дня делила с Найлом одну крону, неотлучно сидела рядом, пока он балансировал между бредом и явью, носила ему еду и питье, спала, уткнувшись носом ему в шею и… И больше ничего. В отличие от женщин города, принцесса прекрасно знала, откуда берутся дети, и здесь, в Дельте, где беременность связана с реальной опасностью для жизни, рисковать не хотела. Все, чего удалось добиться Найлу, – это просьбы подождать и несколько искренних поцелуев. Но все равно, она была рядом. Он мог трогать ее волосы, касаться обнаженных плеч, рук, гладить теплый мягкий живот – а она делала вид, будто спит, но улыбалась, как бы сквозь сон просила перестать, и прижималась крепче.
– Возьми нож и вилку.
– Спасибо.
Особой нужды пользоваться столовым прибором для поглощения вампира Найл не видел, но перечить девушке у него и в мыслях не было. Раз нужно расковыривать мясо ножом и вилкой, значит, нужно. Ради Мерлью можно немного и помучиться.
– А где бокалы?
– Ты их еще вчера забрала.
– Правда? – Принцесса поколебалась, потом решительно махнула рукой: – А-а, все равно никто не видит! – и сделала несколько глотков из горлышка фляги. – Один раз можно.
– Можно, – согласился Найл. Ему очень хотелось разломить панцирь и выгрести остатки мяса зубами, но совершить подобное при девушке правитель не решался. В конце концов, дабы не соблазняться, он отбросил остатки завтрака к основаниям листьев. Черенок немного отстал от ствола, объедки провалились в образовавшуюся щель, и та с сухим хрустом закрылась.
– Были бы такие деревья у нас в Дире, – вздохнула принцесса. – Никакие бы жуки не понадобились.
– Что там жуки, – ответил Найл. – Эти деревья вполне могли бы заменить городскую канализацию. Ни запаха, ни выгребных ям, ни свалок, ни хлопот. Чисто и красиво. Если вернемся в город, обязательно там посадим.
– Ты так говоришь, словно и сам в это уже не веришь.
– Просто я совершенно не представляю, когда мы сможем двинуться дальше, к Великой Богине.
– Не знаю. – Принцесса аккуратно положила остаток вампирьей грудки рядом со стволом. – Ты как себя чувствуешь?
– Великолепно.
– Вампиры перестали попадаться в паутину. Ты сможешь устроить облаву в ковылях?
– Запросто! – Правитель обрадовался возможности наконец-то ощутить под ногами твердую землю.
– Вот только, боюсь, больше полусотни здоровых людей мы не соберем. Этого хватит?
– Сколько?! А где все остальные?
– Не волнуйся, большинство у Шабра. Но свободных рук не хватает…
* * *
Охота оказалась удачной – за прошедшие со времен последней облавы дни животные вернулись на привычные места и оказались в кольце загонщиков. Но радость от богатой добычи омрачилась расплатой за везение: хотя Дравиг охотно выделил смертоносцев в помощь немногочисленной кучке людей, но теперь это были в основном вечно голодные подростки – паучата ростом от силы по колено. Поначалу Найл не беспокоился – в конце концов, пауки, наголову разгромившие армию Айвара Жестокого, размером не превышали кошку. Однако, то ли паучата еще не научились толково пользоваться своей волей, то ли не набрали достаточной ментальной силы, то ли вблизи от Великой Богини дичь обладала слишком высокой энергетикой, но почти десяток восьмилапых загонщиков затоптали вырвавшиеся из оцепления зеленые травяные клопы. На людей эти напоминающие ходячие столы вонючие существа тоже нападали, но точные и сильные удары копий их быстро «успокоили». За сытный обед заплатили жизнями только смертоносцы.
Впрочем, на самих смертоносцев это не произвело никакого впечатления. Взрослые пауки закинули за спину коконы с добычей и убежали к лесу, а подростки, деловито разодрав на куски блох и гусениц, принялись заматывать их в паутину прямо на телах мертвых товарищей. Отношения смертоносцев между собой, конечно, правителя не касались, но осадок на душе остался неприятный.
Впервые за последние дни людям достался не просто сытный, но и разнообразный обед: помимо уже привычных гусениц, блох и кузнечиков, жестких и вонючих клопов, Найл набрел на стайку мокриц. Эти забавные существа при малейшей опасности сворачиваются в прочный костяной шарик, пряча мягкое нутро под прочным панцирем, который ничем не разбить. Однако именно в таком виде их очень удобно закатывать в пламя костра, где они за считанные минуты превращаются в душистое и рассыпчатое, словно парная каша, жаркое.
К сожалению, общих посиделок у костра не получилось – под руководством Шабра и Симеона служанки и паучата бодро растащили еще горячую еду по кронам деревьев. Найл еле успел откатить себе и Мерлью два горячих костяных шарика.
Вскоре подошла и сама принцесса, устало опустилась рядом, протянула флягу:
– Опять вода кончается. Такое чувство, будто со всех сил бежишь по кругу. Еда, вода, караулы. Еда, вода, караулы. Еда, вода, караулы… Иногда появляется желание забеременеть, забраться в уютную крону, и пускай Шабр с Симеоном бегают вокруг, потея от стараний, а я буду только спать да греться на солнышке.
– Ничего. Попробуй лучше вот этого. – Найл просунул лезвие мачете в щель между самыми узкими из пластин, нажал. Костяной шарик открылся, наружу вырвалось густое белое облако. – Можно черпать прямо из панциря. Вот только ложек у меня нет.
– Да? – Девушка осторожно коснулась угощения. – Горячее. Много удалось добыть? Что, если завтра я десяток человек отправлю к озеру?
– Отправляй. Только поешь сперва.
– Ну, голодовки я объявлять не собираюсь. – Мерлью наклонилась к мокрице, глубоко втянула нежный аромат. – Да, это не вампиры по три раза в день. Интересно, их ели с помощью ножа и вилки или щипчиками?
– Дичь едят руками, – сообщил Найл.
– Вот тут ты не прав. Руками не едят ничего. Правда, для некоторых продуктов предусматривались специальные инструменты.
– Сюда должна подаваться ложка, Мерлью. Но за неимением оной…
– Тревога… – как-то неуверенно крикнула охранница со стороны колючих кустов.
– Ну вот, – поморщилась принцесса и поднялась на ноги, – хоть какое-то разнообразие.
– Поесть не дадут спокойно. – Рискуя обжечь руку, Найл зачерпнул горсть рассыпчатой плоти, плотно набил рот, схватил копье и ленивой трусцой побежал на помощь.
Как выяснилось, непосредственная опасность пока никому не угрожала. Однако со стороны каменного уступа к лесу грузно тянулась похожая на гусеницу громадина, покрытая поблескивающими под солнцем зелеными чешуйчатыми пластинами. Коротенькие кривенькие ножки выдавали в этом немаленьком – не меньше сорока метров длиной и пяти ростом – насекомом обычную тысяченожку. Незваная гостья ритмично поводила головой из стороны в сторону, и даже на таком расстоянии было слышно, как ее мощные челюсти методично переламывают тростник и редкие деревца.
«Не совсем обычная тысяченожка, – вспомнил Найл прошлую встречу с подобным существом, – сзади у нее должна быть еще одна голова».
– Ничего страшного, – произнес он вслух, – она травоядная.
– Ты уверен? – негромко уточнила Мерлью.
– Абсолютно.
Тем временем у прохода через колючий кустарник собралось полтора десятка женщин и несколько мужчин. Негусто. Неужели это все, что осталось от полутысячи человек, вышедших с ним из города?
– Если беременных придется спускать с деревьев, они просто погибнут. Не выдержат, – деревянным голосом сказала принцесса. – Все, на что они сейчас способны, это с трудом есть и натужно дышать.
Тысяченожка двигалась медленно, но на удивление прямо – точнехонько на них. По сравнению с круто изогнутыми черными жвалами толстые стволы деревьев уже не казались такими прочными.
– Только этого нам не хватало, – выругался Найл от всей души.
– Может, еще свернет? – спросила Мерлью.
– Дождешься от нее, – хмыкнул Найл. – Представь себе, как вкусно выглядит наша роща со стороны. Да и кустарник она сожрет вместе с колючками, не поморщится.
– Надо остановить ее внизу. – Принцесса выжидающе взглянула на правителя.
– Надо, – согласился Найл, взвесил в руке копье и шагнул в неширокий проход среди густо-зеленого кустарника. Он специально никого не стал звать с собой – хотелось узнать, как люди поведут себя сами. Первым тронулся с места Рион, за ним трое стражниц, затем охранницы Смертоносца-Повелителя, а потом нестройной толпой пошли все остальные. Однако только у Риона было сознательное желание защитить свою женщину – Юккулу – от возможной опасности. Остальные просто увязались за Посланником Богини. Мысли их оставались простыми и прямолинейными – следовать за правителем. Навстречу смертельной опасности они шли из рабской покорности, даже не задумываясь, куда их ведут. На месте осталась только принцесса.
– Ты слышишь меня, Дравиг? – спросил Найл в пространство.
– Да, Посланник Богини.
– Мне нужна твоя помощь. – И правитель послал старому смертоносцу «картинку» с многоножкой, пожирающей лес вампиров.
– Сейчас буду, – кратко ответил Дравиг.
Люди прошли по узкому проходу в кустарнике, миновали поляну с маленькими красными цветочками, корни которых еще не представляли опасности, легко прошли сквозь редкие камыши, выросшие на самой границе с кустарником, вломились в тростники, расчистили небольшую полоску поперек движения многоножки и встали, решительно сжимая копья. Вскоре прибежали смертоносцы и плотной кучкой обосновались немного в стороне.
Деловитый хруст приближался.
Совсем неожиданно появилась безоружная принцесса – в простой тунике с вышитой бисером розой на груди – и спокойно встала рядом с правителем.
– Зачем ты пришла? – не выдержал Найл. – Ты ведь в стороне отсидеться хотела.
– Сам говорил, что она травоядная, – пожала плечами девушка. – Значит, тут безопасно.
– Лучше бы она была хищная. Тогда ее можно было бы заманить в сторонку, заставить повернуть. А так что делать? Ведь не испугаешь даже, махину этакую…
Совсем близко от Найла с принцессой многоножка, не переставая громко чавкать, уперлась округлой головой в замшелый валун, пару раз царапнула его жвалами и стала неторопливо перелезать, мягко опираясь толстыми кривенькими лапами.
– А ведь это не ноги, – внезапно вспомнил Найл информацию, вбитую в голову Белой Башней. – Это мышечные наросты, служащие для перемещения.
– Ну и что? – не поняла его мысль принцесса.
– Давай отойдем в сторонку, а то затопчет еще.
Многоножка продолжала деловито сгребать в пасть все, что попадалось на пути. Одинаково спокойно она перемолола и сухие стебли тростника, и два отдельно выросших колючих куста, и невысокое дерево-падальщик, да и брошенное кем-то копье, не поморщившись, схрупала вместе с наконечником.
– Ну же, Дравиг!
Смертоносцы ударили волей одновременно, стремясь парализовать огромное насекомое, лишить его способности двигаться, но полсотни тонн живого веса, умеющего только жрать, лишь немного замедлили движение. Найл лихорадочно пытался установить контакт с сознанием многоножки, но обнаружить ничего, кроме чувства голода, не мог. То ли при своих размерах и обилии растительности вокруг многоножка не нуждалась даже в зачаточном разуме, то ли этот разум оказался запрятан слишком глубоко в огромном теле. А тело уже начало методично истреблять колючие заросли у подножия холма.
– А ну, сворачивай!
Найл в сердцах подскочил к многоножке и со всего размаха ударил ее копьем. Насекомое никак не отреагировало на нападение двуногой малявки. Остальные люди тоже били многоножку копьями, кололи, тыкали в нее мачете, а Рион сгоряча даже лягнул – бесполезно. С таким же успехом можно пытаться спугнуть с фундамента кирпичный дом.
– Найл, а может, попробовать ее за ногу привязать? – предложила принцесса. – Удержать не удержим, но хоть с направления собьем.
– А-ай, – отмахнулся было Найл, но внезапно замер, боясь спугнуть возникшую в глубине сознания мысль.
Привязать… Повернуть… Удержать за ногу… И тут его осенило:
– Дравиг! Вы можете парализовать волей не саму многоножку, а только ее ноги со своей стороны?
В ответ смертоносец излучил осторожную неуверенность. Воздействовать порознь на отдельные члены противника пауки еще не пробовали.
Поначалу заметить перемены в движениях многоножки не удавалось, но постепенно она начала отклоняться левее, еще левее, еще, пока всем не стало ясно, что через лес этот гигантский истребитель зелени не пойдет.
– Ура-а! – обрадовано вскинул к небу копье Найл.
– Ура-а! – подхватили стражницы.
Тут многоножка задрала заднюю голову и испустила облако такой ядовитой вони, что и люди, и пауки кинулись врассыпную, а радость победы оказалась безнадежно утрачена.
– Все же у людей есть немало преимуществ, – прогнусавила Мерлью, наблюдая за удирающими смертоносцами, – мы хотя бы нос зажать можем.
Гигантская двуглавая многоножка медленно переламывала колючий кустарник, двигаясь теперь в направлении расположившегося меж двух холмов озерца. Найлу стало любопытно, как безмозглый монстр справится с препятствием, и убегать следом за всеми он не стал.
Многоножка медленно удалялась, вяло помахивая, словно хвостом, маленькой задней головой – при каждом взмахе та выхватывала клок растительности то с одной, то с другой стороны и лихорадочно его зажевывала, торопясь освободить пасть до следующего взмаха. На лбу бессмысленно поблескивали глазки, неестественно махонькие для огромного тела. Найл даже подумал, что это могут быть вовсе не глаза, а капли воды, упавшие на гладкий зеленый череп.
Из-под ног насекомого выступил до странного знакомый гладкий серый камень, усыпанный рыжими пятнами. От предчувствия открытия захолодело в груди. Очередной поворот головы сорвал с камня кустарниковую поросль, и Найл увидел ровную площадку с разводами от корней: хорошо сохранившийся бетонный приступок с двумя ведущими на него ступеньками.
Дав многоножке немного отойти, правитель поднялся по ним и присел на корточки. Под ближними кустами еще можно было угадать крупные прямоугольники плит – все, что осталось от обвалившегося здания. Однако в одном месте заросли не забирались на руины, а заметно проседали вниз, причем земли под ними не просматривалось. Наоборот, мерещилась между растянутыми в стороны корнями неестественная чернота.
Найл ткнул туда копьем – в древко мгновенно впилось несколько колючек, – и острие ушло вглубь, не встретив ни малейшего сопротивления.
– Так я и знал…
Правитель снял тунику и набросил ее на обреченный куст. Ткань тут же начала нервно дергаться и подпрыгивать, быстро ощетинившись острыми шипами. Тем временем Найл вытянул мачете и принялся деловито подрубать корни. Вскоре куст провалился, и стали видны уходящие вниз ступеньки.
– Отлично…
Правитель отложил мачете, копьем подцепил и вывернул наружу куст. Потом прижал центральный то ли ствол, то ли клубень ногой и быстро срубил у самого основания ветви – они продолжали биться, подпрыгивая на сером бетоне, но опасности уже не представляли. Найл повыдергивал их из туники, смел ногами в сторону и оделся. Он совсем уже собрался было спуститься в подвал, когда из темноты выступили длинные зубастые челюсти. Найл попятился. Снизу, настороженно покачивая усиками, выползла крупная, черная с синеватым отливом жужелица.