Людям на этом празднике жизни места не нашлось, – обладая высоким интеллектом, они оказались невосприимчивы к излучаемым частотам, – а вот насекомые упивались энергией вовсю, быстро увеличиваясь в размерах. Вскоре один из видов пауков смог развить полноценный разум и начать строить свою цивилизацию.
Двум культурам на одной планете места не нашлось, и Землю захлестнула война на уничтожение. Победителями вышли пауки-смертоносцы, а уцелевшие люди стали их домашним скотом. К разочарованию Великой Богини, едва став повелителями мира, смертоносцы остановились в развитии и тихо наслаждались в своих тенетах дармовой энергией. Стремясь расшевелить восьмилапых носителей интеллекта, Богиня целенаправленно вывела разумных жуков-бомбардиров. Вновь вспыхнула война, но погасла еще быстрее прежней
– жуки договорились с пауками о мире, и теперь они вместе почивали на лаврах. Все заботы о властелинах были переложены на плечи порабощенных людей, да и тем запрещалось читать, пользоваться инструментами, а уж тем более – изготавливать какие бы то ни было механизмы.
. – Ты пришел сюда убить меня, Посланник, но изменил свои намерения. Ты выбросил оружие, полагаясь на мою справедливость. В ответ я выполнила твое желание: позволила без кровопролития обрести власть над городом и подарить людям свободу. Тебе больше не нужно сюда приходить.
– Но нам нужна помощь! Мы должны прогнать из города захватчиков!
– У них хорошее мыслительное поле, причем интеллектуальные потенциалы людей и пауков взаимоусиливаются, – безразлично проинформировала Богиня.
– Они склонны к дальнейшему развитию.
– Но ведь это захватчики, – опешил Найл, – они враги!
– Они активны, – холодно поправила Великая Богиня Дельты. – В них нет покоя и созерцательности. В них скрыты огромные возможности роста.
– Постой! А как же мы?!
– Вы неинтересны.
Найл с ужасом понял, что контакта больше нет.
– Дравиг, ты слышал?
Но старый смертоносец находился в таком жестоком ступоре, словно его выкинули с корабля за борт в штормовое моря.
– Вот тебе и космическая брюква, – покачала головой принцесса. – И ради этого мы тащились в такую даль?
– Ты все слышала? – удивился Найл.
– Да, – пожала плечами принцесса. – А что?
Правитель оглядел людей и понял, что слышали все.
Впрочем, неудивительно. Они почти вплотную подошли к одному из мощнейших разумов вселенной. Тут и камень способен обрести уши.
– Смотри, Найл, – кивнула в сторону Богини принцесса. – Тут тебе и еда, и стены, и крыша над головой. А почему бы нам не поселиться прямо в ней?
– Ну зачем ты так, Мерлью? – покачал головой правитель. – Все-таки это Богиня.
– Какая разница? – хмыкнула девушка. – Если мы для нее перестали существовать, то почему бы нам самим не обратить на этот фрукт внимание? Или, боишься, отравимся?
– Потому, что мы не одни. – Найл указал в сторону ошарашенных смертоносцев.
– Перестань, – отмахнулась принцесса. – Их она тоже предала.
– Не думаю, что ей знакомо понятие предательства. Она взращивала пауков, как пауки выводят своих слуг, как земледельцы растят кроликов, как мой брат Вайг выращивал муравьев и дрессировал ос. Она наткнулась на новую, более удачную породу и забросила старую. При чем тут предательство?
– При том, что защищать ее смертоносцам теперь ни к чему! Пусть я глупая и ленивая принцесса, но почему бы мне не поселиться под кожурой этой премудрой свеклы и не отведать вселенского разума?
– Остынь, Мерлью. – Найл положил руку ей на плечо. – Мы не можем тронуть ее хотя бы потому, что после ее гибели смертоносцы опять встанут маленькими, как тот миниатюрный паучок, которого я нашел в пещерах метро. Да и не только они. Со смертью Богини из этого мира исчезнут почти все крупные животные, кроме людей. Как ты собираешься в нем жить?
Принцесса задумчиво пригладила волосы.
– Вот так, Мерлью, – развел руками правитель. – Она навсегда останется нашей Богиней – несмотря ни на что.
– Ты стоишь, Посланник? – прозвучал в сознании тихий вопрос.
– Дравиг? Это ты? – обрадовался Найл. – Ты пришел в себя?
– Да, Посланник. А ты смог встать на ноги?
Только тут правитель сообразил, что разговаривает с принцессой стоя. Его ногу, еще минуту назад дурно пахнущую и гниющую, покрывала молодая розовая кожа.
– Вот это да! – изумилась принцесса.
– Скажи, Посланник, – опять зазвучал голос Дравига, – а у тебя не было такого ощущения, что Великая Богиня испытывает нечто похожее на неуверенность?
Найл задумался. При всем опыте ментальных контактов он не мог уловить всей гаммы, всей полноты переживаний собеседника. Качественно оценить мельчайшие нюансы мысленного общения могли только смертоносцы.
– Ну конечно! – внезапно хлопнула в ладоши принцесса. – Конечно! Она боялась! Она боится нас, Найл! Она пыталась остановить нас с помощью гусениц, с помощью человеко-лягушек, она накачивала энергией беременных и напускала фунгусов и вампиров, она кидала против нас стрекоз и многоножек, белых червей и ядовитые деревья, а мы дошли! Мы все равно дошли! И не заговори она сейчас, завтра мы забрались бы ей на ботву!
– Ты про божков забыла.
– Нет, божков – это я… – Тут принцесса осеклась и изумленно посмотрела на свои руки.
– Вот именно, – подтвердил Найл. – Свалила все в одну кучу. Ничем она нас остановить не пыталась. Просто жизнь в Дельте сурова, ошибок и слабостей не прощает.
– Не прощает… – эхом откликнулась принцесса.
– Кстати, – заметил Найл, – а у тебя брови и ресницы новые появились.
– Правда? – подняла на него глаза девушка. – Тогда ладно, пусть растет.
– Пусть.
Найл оглянулся. Округлая гора высилась на полнеба, гладкая и сочная, а листья ботвы качались в бесконечной высоте. Великая Богиня Дельты. Охраняющий ее лес погас, никаких следов огня не осталось. Правда, волевого напора от него не ощущалось, но путники и так больше не собирались пробивать его живую стену.
* * *
До леса вампиров отряд дошел всего за два дня. На обратном пути Дельту словно подменили: проспавшийся живой костяк интереса к путникам не проявил, уцелевшие после разгрома гадючьи деревья выжидали, пока кто-нибудь приблизится к самому стволу, и понапрасну снотворного газа не тратили. В болоте кто-то долго булькал, но на свет так и не появился, не высовывались из земли и белые черви.
К вечеру первого дня путники вышли на поляну с бегучей травой, благополучно переночевали здесь и ранним утром вошли в лес. В цветастом кустарнике под ноги не попалось ни одного «капкана», пришлось останавливаться и искать специально. Нанизав двух зверей на копья, тронулись дальше, миновали пищащую поляну с голубенькими цветами и злым божком, обогнули холм, привычно прорубились сквозь тростник и задолго до вечера оказались дома.
Еще от колючего кустарника Найл с удивлением услышал детские крики. Не голодный плач младенцев, а бодрые крики уже подросших детей. Подозрения подтвердились, когда, войдя под кроны деревьев, он увидел бегающих мальчишек и девчонок лет пяти на вид. Правитель поймал за руку служанку с охапкой зеленых тростниковых ростков и спросил:
– Откуда они?
– Растут, – пожала плечами девушка и побежала дальше.
У прохода через кустарник теперь дежурила не одна, а две стражницы, но они не столько следили за возможным нападением извне, сколько не выпускали наружу играющих детей. Малышня, даром что росту по колено, бодро носилась между деревьями вместе с такими же махонькими паучками.
– Рад видеть тебя, Посланник, – появился откуда-то сверху Шабр.
Следом за ним спустился и молча кивнул Симеон.
– Вы уже знаете? – спросил правитель.
– Да. Великая Богиня отказала нам в помощи.
– У нас для тебя тоже неприятное известие, – начал медик с усталым выражением лица, но тут вмешалась Мерлью:
– Да ладно вам, Богиня, Богиня. – громко заявила принцесса. – Проживем и без нее. Построим новый город здесь. Еды тут в достатке, лес кругом, вода рядом. Чего еще нужно? В Дире нам такое богатство и не снилось, однако жили да еще довольны оставались. От смертоносцев теперь прятаться не надо…
– Чем ты собираешься рубить лес? – покачал головой Найл. – Мачете? Топоров у нас нет.
– Зачем сразу рубить? Поживем пока в кронах.
– А они, – правитель кивнул на резвящихся детей, – им нужны одежда, обувь. Потом им понадобятся ножи, копья. Из чего их делать? Лишних у нас нет, железо на кустах не растет. Из чего мы все это будем изготавливать?
– Но ведь ты жил в пустыне без металла?
– Деревянные скребки, костяные наконечники для копий? Вернемся в дикарское состояние? Одежда из шкур, сандалии из хитина? Ты согласишься носить тунику из шкуры гусеницы?
– Сейчас речь не обо мне. У нас есть знания. Камень и железо найдем. Первое время обойдемся тем, что есть, потом что-нибудь придумаем.
– Где ты сейчас найдешь железо?! – постучал Найл кулаком себе по лбу.
– На этой планете металлы добывали тысячелетиями! Сперва с поверхности, потом с глубины, сначала богатые руды, потом бедные, потом из собственных старых отвалов. Потом – с помощью особых технологий. А потом люди улетели вместе со всеми технологиями, а мы тут остались без единого месторождения. Сейчас есть только тот металл, что от предков остался, да и его все меньше и меньше.
– Нам нужно уходить отсюда, Посланник, – хмуро сообщил Симеон, когда спор между принцессой и правителем затих, – и уходить немедленно.
– Домой пришли, называется, – махнула рукой Мерлью. – Что еще случилось?
– Дети растут слишком быстро.
– Так это же хорошо!
– Что хорошо, дура! – взорвался медик. – Это клопам хорошо быстро расти или сколопендрам! Они сразу с клыками рождаются и с когтями. Им только жрать давай. А у человека вся сила в мозгах! В его разуме! Он должен научиться разговаривать, ножом пользоваться, копье изготовить, жука в схватке победить. Да мало, что ли, человеку для жизни знать надо? Он в хитиновом панцире не спрячется, ядовитых шипов у него нет.
– Извини, Симеон, – попытался успокоить его Найл, – не надо так беспокоиться.
– Мы с Шабром попытались оценить, чем это кончится. Они станут взрослыми примерно за месяц, когда только-только научатся говорить. Думаю, второе поколение детей разговаривать уже не сможет: от полунемых мамаш много не переймешь.
– Если второе поколение вообще вырастет, – добавил Шабр. – Каждого из этих малышей выкармливают по три матери. Второе поколение должно получиться здоровым, у каждой женщины по ребенку. При таких темпах роста детям молока не хватит. Кстати, молодые смертоносцы тоже развиваются слишком быстро. Но они, к счастью, могут питаться дичью.
– Подожди, Симеон, – вскинул руку Найл. – Этим малышам по пять – десять дней, а они уже бегают. Получается, что навыки они приобретают соответственно росту, а не возрасту?
– Почти, – покачал головой медик. – Они впитывают знания, как губка. Но никакой талант не может заменить опыта. Как ни старайся твой сын, но за двадцать дней невозможно узнать всего, что ты увидел за свои шестнадцать лет. – Симеон задумчиво потер затылок. – Знаешь, Найл, я никак не мог понять, почему в такой пышной и разнообразной Дельте нет никакой разумной жизни. Ни людей, ни смертоносцев, ни жуков. Теперь все ясно. Здесь выигрывает тот, кто рождается с большими жвалами, а не с большим мозгом. Для передачи знаний просто не остается времени.
– Значит, в Дельте нам места нет?
– Мы должны уходить, – ответил за Симеона Шабр. – Завтра же.
– Но куда? С маленькими детьми через пустыню? Сдаваться на милость захватчиков?
– Может быть, они не собирались захватывать город? – подала голос принцесса. – Может, разграбили и ушли?
– В моем дворце Тройлек собирался устроить свое гнездо, – вспомнил Найл. – А твой отводился под княжеские покои.
– Негодяи, – только и смогла сказать Мерлью.
Все замолчали. Малыши с восторженным писком толкались вокруг ошалевшей мухи с обрезанными крыльями. Каждый норовил подтащить ее к себе. Высоко в воздухе жужжал еще кто-то, но под кроны не опускался. Устало потрескивали, раскачиваясь от ветра, деревья-падальщики, источал нежный аромат расцветший на стволах голубой мох.
– Ты помнишь Скорбо, Посланник? – неожиданно спросил Дравиг.
– Конечно.
Скорбо был одним из тех пауков, которые не подчинились приказу Смертоносца-Повелителя считать людей равными себе и продолжали втихаря есть человечину.
– Вместе с ним нарушили Договор еще два смертоносца.
– Я помню.
– Оба они родом из Провинции, небольшой населенной местности, находящейся вне круга влияния Смертоносца-Повелителя.
– Ты знаешь, где она находится? – вскинулся правитель.
– На узкой, сильно заболоченной полоске суши между морем и горными владениями Мага.
– Это значит, что нам придется пересечь все владения Смертоносца-Повелителя – пустыни по обе стороны реки и саму реку?
– Да, Посланник.
– Мы должны уходить отсюда немедленно! – напомнил Симеон.
– Раз деваться некуда, – решил правитель, – значит, пойдем в Провинцию.
Как ни торопили Шабр и Симеон, но выйти на следующий день не получилось. Заброшенные повозки местами подгнили, оси колес не крутились. Найлу с Рионом пришлось их разбирать, чистить, смазывать жиром «капканов» и снова собирать. По указанию принцессы служанки распустили одну из туник на нити, а потом сшили из накопленных шкур мягкую обувь и туники для детей – с большим запасом на вырост – и заплечные мешки для остальных. Нефтис руководила облавами в ковылях. Охотники уходили раз за разом, стремясь добыть в дорогу как можно больше дичи. Соль в лагере давно кончилась, вялить мясо времени не было, и Найл вспомнил про способ, о котором ему рассказывал сам Кизиб – один из давно умерших повелителей пауков: добычу, не получившую во время охоты ран, пауки парализовали ядом, после чего ее, неподвижную, но живую, складывали на повозки.
День убегал за днем. Дети доставали уже до пояса взрослых, а паучата раздались в лапах больше чем на широкий шаг. Нужно было торопиться, но каждый раз находилось еще какое-то незаконченное дело. То не хватало шкур на туники, то обнаруживались пустые кувшины, то не успевали вернуться охотники. Однако постепенно повозки наполнились припасами, в заплечных мешках скопились парализованные мухи и полные фляги с водой. Спустя неделю после визита к Великой Богине правитель решил – хватит! И на следующее утро путники вышли в дорогу.
Дравиг, принцесса, Симеон и Найл довольно долго обсуждали маршрут и решили, что проще и безопаснее всего добираться до Провинции берегом моря. Чтобы не рисковать понапрасну, предполагалось вернуться к рощам у Ближней реки, переправиться и продвигаться вниз по течению, не слишком удаляясь от воды, но в то же время стараясь держаться поближе к границе Дельты и пустыни, где вскормленная Богиней буйная жизнь цвела не столь пышно.
Покидать обжитой, ставший уже почти родным лес вампиров было жалко до слез, но иного способа спасти остатки доверенной ему древней цивилизации правитель не знал и потому шел вперед даже не оглядываясь.
Только теперь, когда все изгнанники – и люди, и пауки – собрались в одну колонну, Найл в полной мере смог оценить понесенные за последние месяцы потери. Если из города вышло около пятисот человек и полторы тысячи пауков, большинство из которых составляли самки, то теперь из леса в ковыли тянулась колонна из двухсот человек и пяти сотен смертоносцев, в основном самцов. Еще в ряды путников затесались дети – и человечьих, и паучьих оказалось точно по тридцать.
– Ты меня слышишь, Дравиг?
– Да, Посланник.
– Почему среди смертоносцев так мало самок?
Ответ старого паука являлся, скорее, образно-эмоциональным, и потому перевести его на человеческий язык одной фразой было невозможно.
Бывший начальник охраны Смертоносца-Повелителя имел в виду, что отношение к паучихам у смертоносцев близко отношению к Великой Богине – ведь только они способны даровать жизнь. Трепетность эта простиралась до такой степени, что паучихам прощались даже нередкие убийства во время совокупления. К самкам никогда не предъявлялось никаких требований дисциплины или развития интеллекта, они всегда пребывали в сытости и довольстве. Соответственно, и в походе никто не решался требовать от них безусловного выполнения приказов. Самые изнеженные остались в пустыне, не выдержав тяжелого перехода, – хотя именно их Дравиг регулярно подкармливал ненужными «неголосующими гражданами». Другие разбрелись в рощах у реки, не считая обязательным находиться вместе со всеми, и не вернулись; третьи не захотели подвергать себя тяжестям похода второй раз и остались в лесу вампиров; наконец, немалое число просто исчезло – кто в лапах вампиров, кто в клыках неведомых ночных хищников. Если уж погибали опытные пауки-бойцы, то что говорить о непривычных к опасностям самках?
– Куда же Шабр смотрел? – подосадовал Найл.
– Меня интересуют только двуногие, Посланник, – немедленно откликнулся ученый паук. – Смертоносцы в улучшении породы не нуждаются!
Через высокую траву колонна продвигалась довольно быстро – после частых облав осталось много широких, утоптанных тропинок – и задолго до сумерек преодолела почти треть расстояния до реки. Вечером путешественники устроили шумную облаву и набили на ужин и завтрак свежей дичи – преждевременно трогать запасы правитель не хотел. Люди были спокойны и даже веселы. Они ничуть не напоминали тех изможденных, испуганных, робких двуногих, которые пришли в Дельту, спасаясь от опасного врага. Теперь они хорошо владели оружием, больше не опасались за свою жизнь при встрече с хищниками, были сыты и уверены в будущем. Если их ведут туда, где еще лучше, чем здесь, так чего же беспокоиться?
На следующий день движение замедлилось – теперь дорогу в ковыле приходилось прорубать. После полуденного привала принцесса доверила управление авангардом опытной Сидонии, а сама осталась с Найлом, вежливо оттеснив в сторону неизменную Нефтис.
– Ты видел Савитру, Найл?
– Какую Савитру? – не понял правитель.
– Дочку моей… Ну, Шабр дал ей имя матери.
– Нет, не видел.
– Будет привал, найди ее. Знаешь, вся в мать. Волосы, черты лица. Умница, говорить уже начинает.
– Возьмешь себе?
– Не знаю. Они слишком… похожи. Кстати, а у тебя никто не родился?
– Сын, – улыбнулся Найл. – Шабр назвал его Нуфтус.
– Нуфтус родился у меня, – внезапно вмешалась стражница. – Вы не ошиблись, господин мой?
– Не ошибся, – ехидно ухмыльнулась принцесса. – Он хочет сказать, что признает твоего сына своим наследником. Не так ли, Найл?
– Да, – кивнул правитель.
– Благодарю вас, господин мой, – сочла нужным сказать стражница.
Как и все остальные женщины, Нефтис была воспитана на детском острове, родителей не знала, про родственные отношения, а уж тем более о правах наследования не имела никакого понятия. Родившегося ребенка, согласно многовековым правилам, отдала смертоносцам. Удивительно, что она хоть имя сына у Шабра узнала, а то ведь могла просто вручить и забыть о его существовании. Поэтому вполне естественно, что признание правителем произведенного ею ребенка своим наследником особых эмоций у женщины не вызвало.
– Значит, у тебя только сын? – продолжала пытать Найла принцесса.
– И еще две дочки, – признал правитель.
– И все?
– Не знаю, – вздохнул Найл. – Нужно у Шабра спросить.
– Ну, ты даешь, – расхохоталась Мерлью. – Ладно. Мой отец вообще всех детей города признавал своими. Если тебе нужно спрашивать, значит, ты еще не безнадежен!
Видя, насколько легкомысленно принцесса восприняла факт его многочисленных связей с другими девушками, Найл приободрился. Разумеется, если в Дире правитель Коззак делал своими наложницами всех женщин, то принцесса вполне могла считать интрижки Посланника Богини со служанками явлением нормальным и естественным. Наверное, стань она, как собиралась, его официальной женой, то подобных связей и за измену бы не сочла. «Хотя, – покосился он на Мерлью – может быть, еще узнаем…»
– Ладно, Найл, – кивнула в ответ на его взгляд принцесса. – Раз наследник у тебя уже есть, значит, мне рожать его нет необходимости.
– Мерлью! – не то сказал, не то охнул Найл, у которого словно зацепили острым крючком и рванули к горлу сердце.
– Да, пойду вперед, – как бы согласилась довольная его реакцией девушка. – Странно как-то вокруг. Ни мух, ни слепней.
– Подожди! – взмолился Найл.
– Слушай, – оглянулась на него Мерлью и непринужденно додавила до конца, словно попавшего под волевой удар кролика: – А ведь в Провинции находиться в положении будет совершенно безопасно, верно?
Вечером правитель сходил к поляне, где под ревностным надзором Шабра бегала вдогонку друг за другом детвора. Хотя раньше Найл особо к малышне не приглядывался, но ему показалось, что за прошедшие два дня человечки подросли еще сантиметров на десять. Вдобавок они начали издавать звуки. Пока они произносили лишь бессвязные: «бу-бу», «фр-р, фр-р», «на-на». Гораздо больше правителя поразило общение между детьми и паучатами. Они достаточно живо общались на каком-то своем, только им понятном языке, не похожем ни на тот, на котором объяснялись между собой смертоносцы, ни на тот, каким они отдавали распоряжения людям. И это еще не все: если искусством разговора с двуногими обладали считанные смертоносцы – большинство обучиться прямому контакту со слугами не могло, – то здесь между собой разговаривали все.
– Ты тоже заметил, Посланник? – опять «подслушал» мысли правителя Шабр.
– Заметил, – согласился Найл. – Надеюсь, когда они подрастут, то будут понимать не только друг друга, но и нас. Покажи, кто из них Нуфтус, а кто Савитра.
На взгляд правителя, мальчишка и девчонка ничем друг от друга не отличались – одного роста, короткие светлые волосы, длинные, темные мохнатые туники, мягкие сапожки из стриженой шкуры; даже пищат одинаково бессвязно. Малыши вместе накидывались на паучонка и пытались опрокинуть его на спину, схватив за лапы и упираясь головами ему в брюшко. Маленький смертоносец не поддавался, широко расставив ножки, прилепившись паутинкой к стеблю ковыля и неумело «пихаясь» волевым лучом, вместо того чтобы попытаться парализовать противников. Силы казались неравными, левые лапы паучка уже оторвались от земли, тело медленно отодвигалось назад, а попятиться смертоносику не удавалось. Однако в тот самый миг, когда победа уже казалась достигнутой, Нуфтус зацепился сапожком за паутину, прилип и вынужден был отвлечься. Девчонка в одиночку не справилась: тельце восьмилапого малыша перевесило, он упал в устойчивое положение, моментально подцепил Савитру под коленки, свалил, потом так же ловко сбил на землю мальчика и стал бегать над ними, не давая встать. Малыши шустро поползли в разные стороны, перебегать от одного к другому паучку оказалось слишком долго – оба вскочили и опять дружно навалились на противника.
– По-моему, двуногих пора переводить на твердую пищу, – сообщил Шабр.
– Как ты думаешь?
– А зубы у них есть?
– На второй день прорезались.
– Вот это да, – присвистнул Найл. – Ну, раз так – значит, пора.
– Завтра покормлю, – решил ученый паук. – Но приготовить все нужно заблаговременно.
* * *
Утро началось с крупных, тяжелых, черных туч, наползающих со стороны моря. Природа затихла, ожидая редкой в этих местах, а потому особенно пугающей грозы. Потянуло знобящей свежестью, остро пахло ароматным сеном. Начали падать редкие, но очень крупные капли, больно жалящие обнаженные руки и пробивающие ткань туники насквозь. Далеко на горизонте блеснула молния, и после томительной паузы докатился гром.
– Ну, сейчас начнется, – сказала облаченная в темную тунику принцесса, сев рядом с Найлом.
Но тут между тучами мелькнуло чистое небо, скрылось, прорвалось опять, чистые окна появились тут и там, и вскоре тучи уже стали редкостью на ярком голубом небосводе. Гроза передумала.
– Купание отменяется, – сообщила Мерлью, отодвинулась и пожала плечами: – Даже погреться не успела.
– Давай вечером согрею? – предложил правитель.
– Боюсь, повода не будет. – Принцесса тихонько подула ему за ухо, отчего по телу разбежались мурашки, резко вскочила и направилась в голову колонны.
Вскоре двинулись дальше. Нехоженый ковыль упорно сопротивлялся, но остановить путников не мог. Время от времени между макушками стеблей уже мелькали сочные, зеленые кроны ив с характерными раздвоенными сучьями.
Оставалось совсем немного – шагов триста-четыреста.
– Что это? – удивленно указала Нефтис на взмывшее с деревьев рыжее облако.
– Похоже, мотыльки.
Крупные пузатые бабочки часто взмахивали маленькими белыми крыльями с четким коричневым рисунком. Мохнатые тельца пересекали две черные полосы. На округлой, черной, глянцевой голове начисто отсутствовали усики.
– Странно, – удивилась стражница, – в прошлый раз их не было.
Облако бесшумно приблизилось и рухнуло вниз.
Увидев летящую точно в лоб, сверкающую в солнечных лучах черную голову, правитель инстинктивно вскинул копье – мотылек со всего разгона нанизался на острие и по инерции проскочил до самой руки; правитель ощутил жесткий удар в грудь, от которого перехватило дыхание, потом – в плечо; что-то чиркнуло по волосам. Рядом болезненно вскрикнула Нефтис. Чуть дальше закричал кто-то еще. И еще. Идущий впереди смертоносец присел от боли. Тут и там тихо шелестели крылья.