На третий день колонна поднималась еще труднее, среди людей царило уныние. Большинство проклинали тот день, когда решились отправиться в путь. Бодрыми казались только Симеон и принцесса Мерлью, которая считала ниже своего достоинства выглядеть плохо. Даже постоянно находящаяся рядом Нефтис начала спотыкаться. А Найл думал о том, что пока еще хоть воды и продуктов в достатке. Настанет день, когда их станет не хватать.
В середине дня по небу поползли все более и более пухлые кучевые облака, подул ветерок. Найл начал всерьез надеяться на грозу, но вскоре облака рассеялись – так же быстро, как и появились, а ветер вместо капель кидал на пересохшие губы мелкие невесомые песчинки, не ощущаемые языком, но постоянно скрипящие на зубах. Противно, но ничего не поделаешь, их даже сплевывать нельзя – пользы никакой, а пропадающую зря влагу жалко.
К вечеру Симеон подобрал уже три десятка выдохшихся, среди которых оказалось шестеро мужчин. Гужевые еле волокли перегруженные повозки, колеса опять стали зарываться глубоко в песок.
Вечером Симеон тяжело уселся рядом с блаженно вытянувшим ноги правителем и предупредил:
– Ты должен дать людям отдых.
– Нельзя, – устало покачал головой Найл. – Провианта впритык. И так-то, похоже, не хватит.
– Завтра сможет идти только половина из тех, кого я подобрал. Еще кое-кто просто не встанет. Выдохлись люди, устали, можешь ты понять?! Не привыкли они сутки напролет песок месить! Они к городу привыкли, к ровным улицам, хорошей еде, воде вдоволь. Передохнет ведь половина, не дойдут до твоего Счастливого Края!
– Нам десять дней пути, Симеон. Дать отдых – получится двенадцать. Потом ты еще отдыха попросишь. Будет четырнадцать. Воды у нас дней на десять, еда – копченая да соленая. Значит, считай, и того меньше. На четырнадцатый день в пустыне без воды сдохнут все.
– Ты не поднимешь утром три-четыре десятка людей, – стоял на своем медик. – Им нужен отдых.
– Давай спать, – миролюбиво предложил Найл. – Может, утром все образуется.
Однако действительность превзошла самые смелые предположения Симеона: утром не встал никто, кроме гужевых. Впервые за все время пребывания в городе Найл испытал к этим туповатым молчаливым людям чувство уважения. После грозных окриков правителя на ноги поднялась Нефтис. Точнее, это правитель поднял ее под мышки и поставил на ноги. Следом, совершенно самостоятельно, встала принцесса Мерлью. Немного постояла, закрыв глаза стиснув зубы, потом небрежно отряхнула с короткого зеленого платья песок и даже нашла в себе силы улыбнуться:
– С добрым утром, Найл!
– Ну, что я тебе говорил? – не без злорадства припомнил медик. – Людям нужен отдых!
– Сам-то вставай, – грубовато предложил правитель. – Ты-то, чай, не ножками шел, а в повозке ехал.
– А что это изменит? – хмыкнул Симеон, широко зевнул, но все-таки поднялся.
Поле, окруженное серыми, суровыми смертоносцами, устилали тела слабо шевелящихся людей. Никто из них не мог даже подняться к поставленным в центре лагеря кувшинам с водой. Так и валялись, время от времени устало проводя сухим языком по потрескавшимся губам. Найл дошел до принцессы, взял из ее запасов ломоть розового вяленого мяса, стал его неторопливо разжевывать, запивая еще прохладной с ночи водой.
– Может, привал на денек сделаем? – с надеждой спросила Мерлью.
Найл недовольно буркнул, проглотил недожеванный кусок и направился к гужевым:
– Мужики, поставьте две коляски рядом одна с другой. Кто не сможет встать – сносите их под повозки, в тень.
А затем обратился к Дравигу с просьбой еще раз помочь поднять людей в дорогу.
Смертоносцы двинулись через лагерь, кого просто нахлестывая своей волей, кого пиная жесткими суставчатыми лапами, над кем грозно шевеля хелицерами. Путники зашевелились, издавая жалобные стоны, но крепко вбитая в сознание обязанность подчиняться приказам пауков делала свое дело.
В тень колясок гужевые принесли от силы два десятка человек, которые, зажмурившись, терпели и угрозы, и удары, и легкие покусывания, но не двигались. В одном из сдавшихся перед трудной дорогой Найл с грустью узнал того самого паренька, что увязался следом из-за любви к одной из стражниц.
– Как тебя зовут? – спросил правитель, присев рядом.
– Рион, – с трудом просипел бедолага.
– Я слышал, тебе нравится какая-то из моих служанок?
– Да. – Рион приподнялся на одном локте. – Ее зовут Юккула.
– Помню такую, – кивнул Найл; кажется, это была та самая стражница, что встретила его на дороге, когда он возвращался в город из плена. – Симпатичная девушка.
Посланник Богини выпрямился.
– Слушайте меня внимательно: я приказал оставить в колясках три кувшина с водой. Вы можете отдохнуть, набраться сил и потом нагнать нашу колонну. Чем дольше будете валяться, тем труднее будет нас догнать. Все ясно?
Сваленные под колясками полутрупы никак не реагировали.
– Значит, ясно, – сделал вывод Найл, отвернулся и громко скомандовал:
– Тронулись!
Выстроившаяся колонна медленно двинулась вперед.
– Да что же ты делаешь?! – громко зашептал семенящий рядом Симеон. – Они же все погибнут!
– Я оставил им воды, – отмахнулся Найл. – Не пропадут.
– Но они не смогут нас нагнать!
– Захотят жить – догонят.
– Да что же ты делаешь! – чуть не закричал, остановившись, медик. – Мы не можем их тут бросить! Они умрут!
– Не ори, – зашипел правитель. – Оглянись вокруг. Люди еле ноги переставляют. Тут не то что за десять, дай Богиня за двенадцать дней до воды добрести.
– Но они погибнут!
– У меня пятьсот человек на шее. – Найл тоже начал повышать голос. – Ты хочешь, чтобы я угробил их всех ради двадцати слабаков?
– Они тоже люди, тоже хотят жить!
– Хотят жить – пусть встают, – отрезал правитель. – Их жизнь в их ногах.
– Тогда я тоже остаюсь, – заявил Симеон и развернулся назад.
– Я тебе дам, остаюсь! – поймал Найл его за плечо. – Хочешь людей без врача оставить?
– Отстань.
– Еще шаг, и я прикажу тебя связать и кинуть в повозку. – В голосе Найла звучала неприкрытая ненависть.
– Ты стал негодяем, Найл, – зло ответил Симеон, но все-таки остановился.
– Можешь считать меня выродком, мерзавцем, сволочью, ублюдком, но загробить людей я не дам. Иди в свою коляску и подбирай упавших. Понятно?
– Тварь ты, Найл, – процедил Симеон сквозь зубы и пошел к пустой коляске, которую теперь поддерживали за оглоблю вдвое больше гужевых.
– Рад видеть тебя, Посланник Богини, – поздоровался неслышно возникший рядом Дравиг.
– Я тоже рад видеть тебя, – кивнул Найл, удивившись вкрадчивым интонациям в мыслях паука.
– Скажи, Посланник Богини, а те люди, что вы оставили возле повозок, они ведь все равно умрут?
– Эти люди? – Правитель задумался, оглянулся на коляски и с удивлением увидел Риона, полусогнувшись ковылявшего вперед. Нашел ведь в себе силы, мальчишка! Ну, а что касается остальных… Найл тяжело вздохнул и кивнул смертоносцу: – Да. Они все равно умрут…
Старый паук почтительно полуприсел и радостно устремился назад, а Посланник Богини стал нагонять уходящую колонну.
Постепенно он поравнялся со своими служанками, стражницами, нашел среди них Юккулу:
– Скажи, ты знаешь Риона?
– Да, – кивнула девушка. – Он мне не нравится. Маленький какой-то.
– А мне показалось, что парень ничего. Упорный. Молодец.
Некоторое время стражница молчала, потом призналась:
– Кажется, он пошел вместе с нами.
Найл в ответ только пожал плечами. Продолжать разговор он не собирался. Хотя Юккула и держалась молодцом, но сбивать дыхание ей все равно ни к чему.
Когда вечером Найл увидел Риона и стражницу сидящими рядом, то ощутил некоторое удовлетворение. А еще у него появилась уверенность, что эти двое до Дельты дойдут точно.
К удивлению правителя, на шестое утро люди поднялись сами. И хотя к вечеру Симеон подобрал четырнадцать упавших, стало ясно, что произошел перелом – путники втянулись в тяжелый ритм жарких дневных переходов.
К сожалению, скорость непривычных к путешествиям горожан оставляла желать лучшего. Найл начал понимать, что за четыре ходки добраться до реки вряд ли удастся. Между тем кувшинов с водой за плечами «неголосующих граждан» оставалось дня на три. Хорошо хоть, самих рабов стало на три четверти меньше.
Правитель оглянулся. Поморщился.
Если люди заметят, что численность безмозглых носильщиков тает с каждым днем, то могут подумать, что их тоже ведут на убой. Правда, путники слишком устали, чтобы смотреть по сторонам и задумываться над увиденным. Только четыре с лишним десятка пустых кувшинов оставалось в песке на каждой стоянке, как память о бесследно исчезнувших хозяевах.
– Джарита, – оглянулся правитель на служанку. – На стоянке давай кувшин на двенадцать человек, а не на десять.
Девушка в знак согласия прикрыла глаза – даже кивнуть сил у нее не было.
Найл отступил в сторону и остановился. Мимо него медленно и тяжело волокли ноги серые тени, в которые превратились всегда упитанные, розовощекие жители города пауков. Теперь, впрочем, бывшие горожане.
Наконец с ним поравнялась свита принцессы. Неизвестно, насколько темные туники спасали ее слуг ночью, но днем смотреть на них было жалко. Мало того, что плотная ткань нагревалась на солнце, так она еще насквозь пропитывалась потом и становилась вдвое тяжелее.
– Ты, наверное, деревянный, Найл, – тяжело выдохнула, увидев его, Мерлью. – Еще и туда-сюда гулять ухитряешься.
– Ну, ты тоже костюмы менять не забываешь.
Мерлью опять нарядилась в красное платье при соответствующих серьгах и диадеме.
– Я принцесса, а не служанка, – сумела сохранить гордость в голосе дочь Коззака.
– Тогда скажи, принцесса, ты воду с собой брала?
– Только в поясных бурдючках… – Мерлью запнулась, несколько шагов молчала, стараясь отдышаться, потом продолжила: – Приказала первый день не пить. Думала, день потерпят, второй попьют, потом еще денек потерпят. А там и придем. Долго еще?
– Полпути позади.
– Только половина? Лучше бы не спрашивала.
Найл опять отступил в сторону и дождался Симеона. Посмотрел на лежащих в повозках женщин, поднял глаза на медика:
– Подними их к утру на ноги. Иначе придется бросить…
– Ты совсем озверел, Найл.
– А куда класть тех, кто упадет завтра? Полежали, пусть уступают место другим.
Вместо ответа Симеон спрыгнул с коляски и пошел пешком.
Правитель некоторое время двигался рядом, глядя на гужевых, вцепившихся в оглобли, на их мокрые от пота спины, вспученные мышцы, – передернул плечами и стал медленно обгонять колонну. Поравнявшись с Джаритой, попросил:
– Гужевым продолжай давать воду по прежней норме.
Однако всей экономии хватило только на четыре дня. Если бы Найл шел с отцом или братьями, они уже в Ближней купались бы, а так… Очередной вечер среди опостылевшего песка, только на этот раз без глотка воды. Причем правитель, привыкший мерить расстояние дневными переходами – своими дневными переходами, теперь и не знал, сколько еще до реки осталось…
Правитель лихорадочно вспоминал известные ему способы добычи влаги: песок сухой, как горячий пепел; камней для пирамиды нет. Они попали не просто в пустыню, а в мертвую пустыню. Единственный шанс в ней выжить – это уйти из нее.
Утро принесло очередную жару и острую резь в горле. Зная, что кашель только усилит першение, Найл сдерживался и старался дышать носом, но надсадное кхеканье доносилось со всех сторон. День обещал быть тяжелым. Оставалось надеяться, что кончится он у берега реки.
Люди поднялись без понуканий. Силы еще оставались.
Опять солнце, спины смертоносцев впереди, барханы, пологие склоны – вверх, вниз, вверх, вниз. И так до полного отключения мозгов.
Найл на секунду закрыл глаза и мгновенно провалился в черный беспросветный мрак. Пропал воздух, утихомирилось огненное пекло, исчезла тяжесть, а навстречу неслась, кружась вокруг своей оси, светящаяся изумрудная фраза: «Вот он какой, вакуум».
– Что с вами, господин мой? – склонилась над ним Нефтис.
– Ерунда, споткнулся. – Правитель отвел руку стражницы и встал сам. Оглядел с вершины бархана растянувшуюся колонну.
Если уж даже он отключился, то там, позади, наверное, половина попадала.
– Дравиг! Нам нужна помощь…
– Я слушаю тебя, Посланник Богини.
– Хотя бы тех, кто падает… Донести до привала…
– Второй день у нас едят только матери. Извини.
Почему смертоносцы не нуждаются в воде, для Найла оставалось тайной, но, не поев, нести груз они не могли.
Просить бесполезно.
– Иди вперед, я догоню, – сказал правитель Нефтис и отступил в сторону.
Опять мимо потянулись измученные люди. Сознания их были пусты, как у подземных хищников. Даже принцесса Мерлью не повернула головы в его сторону.
Наконец показался Симеон.
– Много сегодня? – спросил правитель.
– Десять. Но это, похоже, только начало, – прохрипел медик. – Что будешь делать? Опять бросишь?
– Когда наберется столько, что будет не увезти, выгрузи всех и пошли повозки вперед. Дождетесь ночи и пойдете сами. По холодку станет легче. Поднимешь заодно тех, кого найдешь ночью.
– А кто не встанет?
– Проси потерпеть. Мы за ними вернемся.
– Врешь ты, Найл. Сдохнем все.
– Сдохнем, если остановимся. Хоть кто-то должен дойти до реки и вернуться с водой. Это единственный шанс.
– Скажи честно, Найл. Ты заблудился?
– Нас ведет Дравиг. Он не сомневается, направление верное.
Сам того не зная, Симеон ударил в самое больное место. Правитель тоже начал бояться того, что старый паук просто-напросто ошибся и ведет всех к смерти.
Найл отвернул лицо от слепящих лучей и начал нагонять своих стражниц.
К воде они до вечера так и не вышли.
Разбудил Найла жар. Такой жар, будто он лежал в самом центре огромного костра. Правитель сел. Открыл рот, закрыл. У него появилось ощущение, будто уголки губ засохли и сейчас сломаются. Вдобавок невероятно распух и никак не помещался между челюстями язык.
«Надо оглянуться и посмотреть, пришел Симеон или нет», – подумал Найл, но сил встать не осталось.
– Не надо, – попросила лежащая рядом девушка. – Не надо никуда идти. Давай умрем без лишних мучений.
Найл посмотрел на нее. На длинные золотые волосы. Свободное бирюзовое платье. Золотые серьги с сапфирами. Наверно, это была принцесса. Только откуда она здесь? Мысли шевелились медленно, тяжело, словно выбирались из вязкого желе.
– Мерлью, откуда ты здесь?
– Вчера пришла.
– Но почему? Ты ведь всегда оставалась со своей свитой.
– А может, я… – Принцесса закашлялась, содрогаясь всем телом, но в конце концов справилась с изматывающим приступом. – Может, я хочу умереть рядом с тобой.
Она замолчала.
Найл положил руку ей на плечо и продолжал сидеть рядом, глядя вдаль. Стоит ли изматывать себя напоследок, если смерти все равно уже не удастся избежать?
Внезапно правитель вздрогнул, вскинул руку к глазам, прикрывая их от солнца.
– Нефтис! Посмотри туда, – указал правитель вперед. – Что ты видишь?
– Черточки какие-то… – приподняла начальница стражи голову.
– Темная черточка с капелькой на конце? Мне не мерещится?
– Да, – подтвердила Нефтис.
– Мерлью, вставай! – Найл с неожиданной силой хлопнул ее по спине. – Стрекозы!
– Где? – Хотя Мерлью и выросла в пещерном городе, но что такое стрекозы, прекрасно понимала.
– Вон, смотри! – Правитель снова указал на горизонт.
– Стрекозы… – подтвердила принцесса и неуклюже поднялась на колени.
– Стрекозы.
Одно лишь слово, но оно, как сказочное заклинание, подняло на ноги совсем было умерших правителя и принцессу.
– Нефтис, вставай, – позвал Найл стражницу, – Джарита, поднимайся!
– Зачем? – прошептала начальница стражи.
– Там же летают стрекозы, Нефтис! Там вода! Ты понимаешь, вода!
Найлу казалось, что он кричит, но получился надрывный сип. И тем не менее его услышали. Справа, слева зашевелились женщины, некоторые из них стали подниматься.
– Все пустые кувшины сложить в повозки. Ну, Джарита!
Найл опустился рядом с ней на колено, перевернул на спину.
– Не надо… – тихо попросила девушка.
– Потерпи немного, – сказал ей Найл. – Совсем чуть-чуть.
Он встал и скомандовал так громко, как только мог:
– Все, кто способен идти, вставайте! Все кувшины сложить в повозки. Вода совсем рядом. За мной! – Правитель решительно двинулся вперед, мысленно похвалив себя за то, что всю дорогу поил гужевых в двойном объеме, – сейчас они выглядели достаточно уверенно.
Следом за Посланником Богини двинулись принцесса Мерлью, Нефтис с тремя стражницами, шестеро бывших охранниц Смертоносца-Повелителя и пауки, доселе спокойно наблюдавшие за умирающими в горячем песке людьми.
Несмотря на искреннее стремление к уже близкой цели, люди все равно еле волочили ноги. Наверное, со стороны это походило на шествие зачарованных мертвецов: медленно, переваливаясь с боку на бок, ковыляющие серые тени со впалыми щеками, сморщенной кожей, синими губами, заостренными носами и горящими взорами. Пауки двигались немного в стороне, словно опасались подобного соседства.
Вскоре жутковатое зрелище заметили стрекозы, дружными рядами устремившиеся навстречу.
Первые из крылатых хищниц просто кружили над путешественниками, но когда число крылатых насекомых перевалило десяток, они внезапно спикировали вниз и стали быстро и ловко хватать маленьких паучат со спин матерей, взмывать ввысь, зажевывать широкими жвалами, старательно запихивая добычу в пасть с помощью передних лап, потом пикировать снова. Смертоносцы никак не реагировали, только самые догадливые из малышей начали прятаться паучихам под брюшко.
Вдруг сразу несколько стрекочущих охотниц врезались головами в песок и были мгновенно разорваны смертоносцами.
«Волей парализовали», – догадался Найл.
Почуяв неладное, стрекозы больше пауков не трогали, шурша слюдяными крыльями высоко вверху.
Зная повадки хищниц, правитель предпочел вытащить нож, но сделать ничего не успел – мелькнула тень, слева негромко вскрикнула охранница, а стрекоза уже взмыла в синеву: в лапах развеваются длинные рыжие волосы, глаза умирающей головы изумленно раскрыты. Обезглавленное тело сделало два шага и упало вперед, песок жадно впитал густую кровь.
Никто не свернул с направления, не повернулся в сторону погибшей. Все слишком устали для любых чувств, даже для страха.
Найл вернул клинок в ножны: пока стрекозы не объедят мертвую охранницу, приставать больше не будут.
– Лучше бы меня… – выдохнул кто-то из женщин.
– Еще немного, – ответил правитель. – Осталось совсем чуть-чуть.
Найл покривил душой – стрекозы отлетают от своих озер почти на день пути, но даже это расстояние после долгого похода можно считать «уже рядом». И тут он почувствовал гнусный и противный, но тем не менее такой долгожданный и приятный, чуть сладковатый запах гниющих водорослей. Правитель даже приостановился на гребне очередного бархана и поднялся на цыпочки.
Ничего. Песок и солнце.
– Ты чувствуешь запах, Мерлью?
– Тухлятиной пах… – Принцесса опять закашлялась.
– Ею самой, – кивнул Найл.
Рядом. Река должна быть совсем рядом.
И тем не менее, поднявшись на следующий бархан и увидев прямо под ногами лениво несущую свои воды Ближнюю, он замер от неожиданности.
Вода. Целый поток шагов сорока шириной. Нити водорослей у самого берега, мелкие волны с проплешинами водоворотов на стремнине, солнечные зайчики, скачущие по мелководью. Стайки мальков, беззаботно резвящиеся в живительной прохладе.
– Вода!
Найл кинулся вниз, споткнулся, закувыркался по склону и рухнул, подняв тучу брызг, прямо в жизнь. Он глотал ее, обливался ею, впитывал ее всеми порами иссушенного тела, думал ею и мечтал о ней.
– Вода!
Справа, слева в реку падали тела. Кто-то сбил Найла с ног, но он только расхохотался и принялся брызгаться в обидчицу. Та восторженно завизжала и ответила тем же. Они устроили свалку, кричали, визжали (откуда только силы взялись?), брызгались, хохотали и – пили, пили, пили…
Правитель столкнулся лицом к лицу с принцессой Мерлью, крепко сжал ее в объятиях, вцепился в губы неудержимым поцелуем. Девушка ответила, они вместе упали в воду, погрузились с головой. Течение несколько метров несло их вниз, ласково покачивая в нежном тепле, но тут у принцессы в легких кончился воздух, она замотала головой, молодые люди со смехом вскочили, взявшись за руки. Найл искренне залюбовался ею: голубыми глазами, длинными, потемневшими от влаги волосами, облепившими плечи. Намокшее платье не прикрывало, а обнажало ее красивое тело.
– Я мечтал об этом с самой первой нашей встречи… – вырвалось у Найла.
– О чем?
– А вот об этом… Держать тебя за руки, обнимать…
– Так обними, – с улыбкой предложила Мерлью.
Всеобщее веселье оборвал отчаянный крик боли. Крайняя охранница забила руками по воде, опрокинулась вперед, скрылась под поверхностью, снова показалась наверху. Вопли захлебнулись, хотя руки еще продолжали метаться в поисках опоры, а вокруг них медленно расползалось кровавое облако.
Люди в страхе метнулись к берегу, быстро вскарабкались на крутой песчаный склон.
Сверху стала хорошо видна огромная – шагов пятнадцать в длину, покрытая темными пятнами тварь с маленькими прозрачными передними плавниками и сплюснутым с боков хвостом. Она коротко дергала головой, сжимая и разжимая длинные широкие челюсти, и безвольное тело охранницы постепенно поворачивалось вдоль, чтобы бесследно исчезнуть в глотке хищницы.
– Великая Богиня… – прошептала какая-то из женщин.
– Нет, – покачала головой принцесса Мерлью. – Это крокодил.
– Какой еще крокодил? – хмыкнул правитель. – Ни лап, ни ноздрей, зато жаберные крышки на ползатылка. Щука.
– Такая большая?
Внешне Мерлью никак не отреагировала на покровительственную отповедь, но Найл почувствовал невысказанную обиду и примирительно объяснил:
– Они и в прежние времена вырастали до трехсот килограмм, а уж здесь, рядом с Дельтой, эта рыбка вполне может оказаться не матерой хищницей, а мальком.
– Наверное, ты прав, – спокойно согласилась принцесса, но обиды явно не простила.
Найл тяжело вздохнул. Ну разве он виноват, что книжное образование Мерлью страдает пробелами? Даже он, получив знания в подарок от Белой Башни, и то обо многом не имеет представления.
Правитель отмахнулся и демонстративно повернулся к принцессе спиной.
– Нефтис! Принеси мне самый большой кувшин.
– Да, господин мой. – Стражница побежала к повозке.
Похоже, купание полностью вернуло всем силы.
Найл вытянул из ножен клинок и начал осторожно спускаться к воде. Щука продолжала кружить вдоль берега, вздымая на поверхности реки пенистые буруны. Наверное, женщина показалась ей вкусной, и рыбка хотела еще.
– Сейчас получишь, – прошептал правитель.
– Куда вы, господин мой? – появилась над обрывом Нефтис.
– Давай сюда кувшин.
– Не подходите к воде, господин мой, – забеспокоилась стражница. – Там опасно!
– Ерунда. На берег не выскочит.
Рыбина, всплеснув, резко развернулась. Нефтис моментально скатилась с берега и схватила Найла за руку:
– Уйдем отсюда!
– Отпусти, – приказал правитель и кивнул в сторону реки: – Что ты там видишь?
– Там голодная тварь плавает. – Руку девушка все-таки разжала.
– Там плавает огромный кусок мяса, – ласково поправил Найл, – такой большой, что его хватит сразу на всех.
– Она нас сожрет!
– Ничего, не съест. Когда она кинется на меня, я суну ей в пасть этот кувшин, и пока рыбка сообразит, съедобно это или нет, успею всадить нож ей в голову.
– Она убьет вас, господин мой!
– Не убьет. К тому же рабов и кроликов здесь нет. Хочешь есть – приходится рисковать. Ты не прочь перекусить, Нефтис?
– Пустите меня, господин мой, я сама…
– Перестань. Тебе хоть раз в жизни приходилось охотиться? Вот и не мешай.
Девушка умолкла. Оттягивавший за разговором время Найл облизнул внезапно пересохшие губы. Страх предательски закрался в душу и холодом сжал сердце. И все-таки другого выхода не было. Людям нужна не только вода, но и пища.
Он взвесил кувшин в левой руке, правой перехватил нож лезвием вниз и вошел в реку. Когда вода поднялась до пояса, остановился. Щука никак не реагировала, продолжая крутиться на самой стремнине. Правитель похлопал ножом по поверхности, разбрызгивая сверкающие на солнце капли, но и это не помогло. Найл вошел немного глубже. Услышал позади плеск, оглянулся – Нефтис.
– Куда тебя несет! Давай на берег!
Вместо ответа девушка вскинула руку, указывая пальцем ему за спину.
Правитель быстро повернулся и еле успел заслониться кувшином. Немаленькое изделие городских гончаров с предательской легкостью рассыпалось в смыкающихся челюстях; доли мгновения хватило, только чтобы отдернуть руку, и Найл получил такой удар в грудь, что перехватило дыхание и потемнело в глазах. Будь дело на суше – он отлетел бы шагов на сто.
Правитель начал захлебываться, замахал руками, нащупал под ногами дно и, встав, увидел Нефтис, яростно тыкающую ножом в рыбий бок, а также Мер лью, бегущую по мелководью. Потом щука извернулась – от удара хвостом начальница стражи кувырнулась в воздухе. Рыба, уже забывшая о правителе, повернула на глубину, скользя мимо Найла, но он перехватил рукоять клинка двумя руками и со всей силы ударил хищницу у основания головы. Щука опять дернулась к берегу, плотная струя воды сбила Найла с ног, окунув с головой. Когда он снова вынырнул, то увидел десяток женщин, облепивших добычу и полосующих ее ножами. Рыба еще дергалась, но прежней прыти уже не проявляла.