Страница:
Int — Viol — Conseq — АЕ ссистемой: условие — результат — противодействие.
Пользуясь совершенно той же методикой, что и В. Я. Пропп, Дандис приходит, однако, к иным, гораздо более простым схемам. Это, по-видимому, следствие архаичности самого фольклора североамериканских индейцев. Дандис не дифференцирует волшебную сказку от других ее разновидностей и от мифа, что отчасти опять-таки отражает особенности самого материала — его жанровый синкретизм. Сопоставление схем В.Я. Проппа и Дандиса поэтому очень полезно для решения задач, выдвигаемых исторической поэтикой.
Интересные работы по структурному изучению мифов и сказок имеются и в австралийской науке, тесно связанной с американской. Оставляя в стороне некоторые попытки парадигматизации сюжетов в свете культурных моделей43, необходимо упомянуть о серии статей Э. Станнера в журнале «Океания» под общим названием "О религии аборигенов"44. В этом обстоятельном исследовании семиотики культуры австралийского племени муринбата содержится тонкий сравнительный анализ сюжетной синтагматики мифов и ритуалов; словесных, пантомимных и живописных "текстов".
Убедительное доказательство принципиального тождества структур мифов и обрядов (включая мифы, не имеющие обрядового эквивалента, и обряды, не сопряженные с мифами) дает возможность Станнеру выявить и некоторые важные парадигматические отношения в символическом языке мифов муринбата. Некоторые наблюдения Станнера поразительно близки к выводам явно оставшейся ему неизвестной книги В.Я. Проппа "Исторические корни волшебной сказки" (тематическое и структурное сближение мифов с обычаями инициации). К сожалению, в рамках данной статьи нет возможности подробнее касаться этой темы.
Продуктивные исследования повествовательного фольклора были предприняты рядом румынских ученых, в первую очередь М. Попом, а также Г. Врабье, Г. Эретеску, Н. Рошияну. В очень содержательной статье "Актуальные аспекты исследования структуры сказок"45 Поп на примере одной румынской сказки демонстрирует соотношение синтагматической последовательности функций и общей логики сюжета. Для данной сказки она представлена схемой:
Работы по структурной типологии появляются в других странах. Чешский ученый Б. Бенеш применяет морфологическую схему В.Я. Проппа при анализе былички48. Оригинальная попытка вскрыть структуру анекдотической сказки содержится в статье немецкого фольклориста Г. Баузингера49. (Любопытно, однако, что в его теоретической монографии "Формы народной поэзии" морфология фольклора исследуется скорее в русле Йоллеса).
В последние годы ожил интерес к "Морфологии сказки" В.Я. Проппа и поднятым в ней проблемам у нас в Советском Союзе. В 1965 г. на научной сессии в честь семидесятилетия В.Я. Проппа высоко оценили эту книгу в своих докладах акад. В.М. Жирмунский и член-корр. АН СССР П.Н. Берков; состоялся и специальный доклад о "Морфологии сказки" автора настоящей статьи. Но возрождение широкого интереса к этой книге у нас, как и за рубежом, было обусловлено прежде всего развитием структурной лингвистики и семиотики. Имя В. Я. Проппа как автора "Морфологии сказки" (а также "Исторических корней волшебной сказки") постоянно упоминалось (часто рядом с именем Леви-Строса) на семиотических симпозиумах, в работах по вторичным моделирующим системам. Однако, если оставить в стороне многочисленные общесемиотические работы по мифологии (Вяч. Вс. Иванова, В.Н. Топорова, Д.М. Сегала, А.М. Пятигорского, Ю. М. Лотмана, Б.Л. Огибенина и др.) и сюжетике литературных произведений (Б.Ф. Егорова, Ю.К. Щеглова), а также структурные исследования несказочных жанров фольклора (народного театра — П.Г. Богатырева, баллады — В.Н. Топорова, эпических песен — С.Ю. Неклюдова и Ю.И. Смирнова, заговоров — И.А. Чернова и М.В. Арапова, пословиц — Г.Л. Пермякова), то число статей и выступлений, непосредственно затрагивающих проблематику морфологии сказки, пока еще очень невелико.
Работа Д.М. Сегала "Опыт структурного описания мифа"50 представляет собой попытку анализа структуры мифа на материале трех близких версий одного и того же сюжета об отверженном, ни впоследствии торжествующем герое у северо-западных индейцев. Пользуясь в принципе методикой Леви-Строса и сопоставляя фрагменты мифа синтаксически и парадигматически (исходя из категории ценности), Д. М. Сегал вскрывает различные уровни мифологического смысла и приходит к выводу о совмещении в исследуемых текстах сказки об отверженном герое с этнологическим мифом.
Вяч. Вс. Иванов и В. Н. Топоров51 прямо обращаются к схеме В. Я. Проппа с тем, чтобы использовать ее для записи и анализа различных повествовательных текстов. Они предлагают рациональное упорядочение символов средствами современной логики. При этом функция всякий раз интерпретируется как отношение различных сказочных персонажей или предметов.
Эти авторы увязывают функциональный анализ в духе В.Я. Проппа с исследованием элементарных семантических оппозиций, играющих большую роль в мифах. Для их записи ими также предложены определенные символы.
С.Д. Серебряный в своем докладе52 пытается внести некоторые коррективы в формулу В.Я. Проппа, исходя, как ему кажется, из более строгой формализованной интерпретации материала. Он предлагает функцию
Всчитать связкой, функцию
К —мотивировкой, функцию
Т —лишь сопутствующим моментом при различных функциях и т. д. Всю сказку, считает С. Д. Серебряный, можно разделять на три основных момента: 1) начальное вредительство, создающее завязку
(А ДБ-3 Пр Х Ф),2) ответные действия героев
(Г Р- П) и3) благополучный исход, восстановление разрушенного порядка вещей (
Л Сп У О Н С*);между ними — перемещения. Сказка, по его мнению, создается разворачиванием этой троичной схемы.
В заключение мы позволил! себе бегло высказать некоторые соображения о возможности дополнительной морфологической интерпретации волшебной сказки, исходя из принципиальных основ, заложенных В.Я. Проппом в его книге53.
Дополнительные связи между функциями В.Я. Проппа, их единая природа — как синтагматическая, так отчасти и семантическая — обнаруживается при анализе более абстрактного
уровня больших синтагматических единств.Такими синтагматическими единствами являются различные виды испытаний и приобретаемых героем в результате испытаний сказочных ценностей. Ритм потерь и приобретений объединяет волшебную сказку с мифом и с другими видами повествовательного фольклора.
Аналогичную испытаниям (по своей дистрибуции) ключевую роль в мифах играют космогонические и "культурные деяния" демиургов, в животных сказках — трюки зооморфных плутов (трикстеров), в новеллистической сказке особые категории испытаний, ведущие к разрешению индивидуальной драматизированной коллизии. Для классической формы волшебной сказки специфична двойная оппозиция предварительного и основного испытаний, во-первых, по результату (в первом случае только чудесное средство, необходимое для прохождения основного испытания, во втором — достижение основной цели), во-вторых, по характеру самого испытания (проверка правильности поведения — героический подвиг).
В архаическом синкретическом фольклоре эта оппозиция либо отсутствует, либо нерелевантна, а в классической волшебной сказке она заложена в самой семантической структуре и неустранима.
Наряду с предварительным (
e) и основным
(Е)испытанием в волшебной сказке часто (но не обязательно) имеется еще и дополнительное
(Е')испытание на идентификацию героя. Кроме того, действия антагониста или даже самого героя (нарушение запрета, «поддача» на "подвохи"), ведущие к беде и к недостаче, могут быть условно интерпретированы как своего рода испытание с обратным знаком
(Евч
).Если мы соответственно обозначим потерю или недостачу через
l, чудесное средство, полученное от дарителя в результате предварительного испытания (чудесный предмет, помощник, совет) через
л
, ликвидацию недостачи вследствие основного испытания — через
l, то получим следующую формулу:
Таким образом, волшебная сказка на наиболее абстрактном уровне предстает как некая иерархическая структура бинарных блоков, в которой последний блок (парный член) обязательно имеет положительный знак.
Менее жесткая структура первобытных синкретических сказок выступает как своего рода метаструктура по отношению к классической волшебной сказке.
Пропповские функции легко группируются по указанным бинарным блокам (большим синтагматическим единицам). Не только дистрибутивно тождественные борьба — победа и задача — решение (обозначим их как
A1
B1
и A2
B2
)оказываются алломорфами основного испытания (богатырский и чисто сказочный варианты), но также чудесное перемещение к цели
(ab)и магическое бегство
(аbвч
),строго различные дистрибутивно (до или после борьбы), суть динамические (присоединительные) элементы основного испытания. Соответственно претензии самозванца и опознание истинного героя [или негативный вариант: убегание (маскировка) героя — поиск виноватого] составят комплекс дополнительного испытания. Между перечисленными функциями возможны многоваленгные отношения (ср. замечание самого В.Я. Проппа о синкретизме функций). Так, например, убегание «скромного» героя, входящее в систему дополнительного испытания, можно одновременно рассматривать как обращенный вариант магического бегства.
Выше уже отмечалось принципиальное различие предварительного и основного испытаний и соответствующее деление на правильные поступки и подвиги. Даритель проверяет правильность поведения героя (его доброту, сообразительность, вежливость, а чаще всего — просто знание своеобразных правил игры) и снабжает его чудесным средством, гарантирующим успех основного испытания. Волшебные силы активно помогают совершить подвиг, порой даже действуют за героя, но в правильном поведении всегда проявляется добрая водя героя (и злая воля ложного героя).
Правила поведения, структура сказочного поступка, составляют цельную семантическую систему, в которой функции обнаруживают дополнительные логические отношения, независимые от их синтагматических связей. Отметим, что поведение по правилам ведет не только к успеху в предварительном испытании, но и к беде, поскольку всякий стимул влечет за собой определенную реакцию: герой обязан принять вызов, ответить на вопрос, выполнить просьбу, даже если это исходит не только от нейтрально-благожелательного дарителя, но и от явно враждебного и коварного вредителя. Известный формализм системы поведения подтверждается необходимостью нарушения запрета (обращенная форма понуждения к действию).
Обозначим парные функции, относящиеся к правилам поведения, греческими буквами ар в отличие от латинских
АВ, аb,относящихся к подвигам. Знаком отрицания над буквой укажем на негативную форму (испытание не дарителем, а вредителем), индексами
ти
iразграничим материальное действие и словесную информацию. Тогда получим:
Структура поступка героя имеет вид ар (и соответственно —
АВ)или ар (положительным должен быть второй элемент, соответствующий реакции, поступку героя). Поступок ложного героя имеет вид ар (и затем — АВ). По второму элементу (
b) противопоставлен герой и ложный герой, по первому элементу (
а) можно различить предварительное испытание (
аb) и «отрицательное» испытание, ведущее к беде (
авч
b,abвч).
Уже В.Я. Пропп, давая инвариантную синтагматическую схему функций, наметил и сопряженную с ней структурную модель распределения персонажей по ролям, а также поставил задачу изучения атрибутов персонажей. В изучение атрибутов и самих персонажей можно ввести некоторые парадигматические отношения, также имеющие бинарный характер. Такова, например, схема атрибутов героя и ложного героя. Из нее между прочим, вытекает, что герою с чудесными свойствами сопутствуют ложные герои тоже с чудесными свойствами (например, Вырвидуб), а другим героям соответствуют самозванцы противоположного духовного, семейного, социального статута (оппозиция младший — старший и т. п.). Герои, "не подающие надежд", могут рассматриваться как негативные варианты (излюбленные сказкой в отличие от эпоса) героев с благородной видимостью.
Отношения героя и вредителя-антагониста строятся обычно на оппозиции свой — чужой, проецированной на различные плоскости: дом — лес (ребенок — баба-яга), наше царство — иное царство (молодец — змей), родная семья — неродная семья (падчерица — мачеха). Вредителю соответствует и характер вредительства: мачеха изгоняет падчерицу, чтоб ее извести; баба-яга заманивает детей, чтоб их съесть; змей похищает царевну себе в наложницы и т. п. Это примеры чисто семантического анализа, который основан на вычленении оппозиций, лежащих в основе сказочных представлений и соответствующей им модели мира.
Возможность выделения некоторых алломорф пропповского метасюжета допускалась им самим: он указывал на альтернативность сказок с
Б-Пи
3-Р(т. е.
A1
B1 и
А2
В2
), с А и а(по нашей символике с
W-с вредительством и без него). Исходя из этих альтернатив, можно, например, четко отграничить некоторые родственные между собой сюжетные типы — группу 300–303 по системе AT (Аарне-Томпсона) от группы 550–551 (в первомслучае
W lвч и
А1
В1, во втором
lвч и
A2
B2
)группу 311, 312, 327 и т. д. от 480, 510, 511
(A1
B1-А2
B2
).Однако для выделения больших фундаментальных сюжетных групп оказьшаются более пригодными иные критерии, а именно:
Оппозиция О vs. Овч. Символом
Ообозначается наличие независимо от героя некоего сказочного объекта, за который идет борьба. О vs. Овч — определение направления вредительства и поисков (quest); O1 — женщина (в исключительных случаях, наоборот, мужчина), вообще — возможный партнер по браку;
O2 — чудесный предмет. Оппозиция
Оvs.
Овч четко противопоставляет сказки, в которых герой — спаситель, искатель или, наоборот, жертва, изгнанник.
Оппозиция
Svs.
Sвч. Символ
Sуказывает, что героическая деятельность служит собственным интересам, а S — интересам царя, отца, вообще общины в целом (как в героическом эпосе и в мифе).
Svs.
Sвч противопоставляет сказки героического, отчасти мифологического характера (где герой часто бывает чудесного происхождения и силы, где в испытаниях порой преобладает героическая борьба с мифическим противником и т. п.) типично волшебным сказкам.
Оппозиция
Fvs.
Fвч. Символом
Fобозначается семейный характер основной коллизии. F выделяет сказки о героях, гонимых мачехой, старшими братьями и т. п.
Оппозиция
Мvs.
Mвч различает мифический и немифический характер области основного испытания, выделяет сказки с отчетливо мифологической окраской враждебного герою демонического мира. Основные сюжетные типы — Овч
S, OS, O Sвч — далее делятся на подтипы:
Овч
S m Fи
Fвч, a
OSи
О Sвч на
O1 и
О2; далее все подтипы имеют варианты
Ми
Мвч. Таким образом выделяются следующие фундаментальные сюжетные типы:
1.1)
O1
Sвч
Fвч
М —героические сказки змееборческого типа (300–303 по системе АТ);
1.2) O1 Sвч Fвч М — героические сказки типа quest (550–551);
2.1)
Oвч
S Fвч
M-архаические сказки типа "дети у людоеда" (311, 312,314, 327);
2.2)
Овч
S F M-сказки о семейно-гонимых, отданных во власть лесным демонам(480, 709);
2.3)
Овч
S F Mвч — сказки о семейно-гонимых без мифических элементов (510.511);
3.1)
О1
S Fвч М — сказки о чудесных женах (мужьях) — 400,425 и др.
3.2)
O1
S Fвч
M-сказки о чудесных предметах (560, 563, 566, 569, 736) 4.)
O1
S Fвч
М —сказки о свадебных испытаниях (530, 570, 575, 577, 580, б10,621,675); НР
5.1)
O1
Sвч
Fвч
Mвч —408,653;
5.2)
O2
Sвч
Fвч
Mвч-665.
Таким образом пролагается путь к формализации определения типа сказочного сюжета и к более строгой рациональной классификации сюжетов.
Дальнейший шаг должен состоять в возвращении к изучению мотивов, но уже с позиций, достигнутых с помощью структурного анализа, памятуя о том, что распределение мотивов в сюжете структурно и происходит практически по приведенной выше формуле. Но если сама эта формула представляет собой особый механизм для синтеза сказок, то мотив — это кардинальная единица анализа.
Таким образом, "Морфология сказки" В.Я. Проппа открывает целое направление в изучении повествовательного фольклора. Но и в пределах этого направления, несмотря на сорок лет, прошедших с момента выхода первого издания, эта книга остается наиболее фундаментальным трудом, ни в чем не потускневшим от времени.
Пользуясь совершенно той же методикой, что и В. Я. Пропп, Дандис приходит, однако, к иным, гораздо более простым схемам. Это, по-видимому, следствие архаичности самого фольклора североамериканских индейцев. Дандис не дифференцирует волшебную сказку от других ее разновидностей и от мифа, что отчасти опять-таки отражает особенности самого материала — его жанровый синкретизм. Сопоставление схем В.Я. Проппа и Дандиса поэтому очень полезно для решения задач, выдвигаемых исторической поэтикой.
Интересные работы по структурному изучению мифов и сказок имеются и в австралийской науке, тесно связанной с американской. Оставляя в стороне некоторые попытки парадигматизации сюжетов в свете культурных моделей43, необходимо упомянуть о серии статей Э. Станнера в журнале «Океания» под общим названием "О религии аборигенов"44. В этом обстоятельном исследовании семиотики культуры австралийского племени муринбата содержится тонкий сравнительный анализ сюжетной синтагматики мифов и ритуалов; словесных, пантомимных и живописных "текстов".
Убедительное доказательство принципиального тождества структур мифов и обрядов (включая мифы, не имеющие обрядового эквивалента, и обряды, не сопряженные с мифами) дает возможность Станнеру выявить и некоторые важные парадигматические отношения в символическом языке мифов муринбата. Некоторые наблюдения Станнера поразительно близки к выводам явно оставшейся ему неизвестной книги В.Я. Проппа "Исторические корни волшебной сказки" (тематическое и структурное сближение мифов с обычаями инициации). К сожалению, в рамках данной статьи нет возможности подробнее касаться этой темы.
Продуктивные исследования повествовательного фольклора были предприняты рядом румынских ученых, в первую очередь М. Попом, а также Г. Врабье, Г. Эретеску, Н. Рошияну. В очень содержательной статье "Актуальные аспекты исследования структуры сказок"45 Поп на примере одной румынской сказки демонстрирует соотношение синтагматической последовательности функций и общей логики сюжета. Для данной сказки она представлена схемой:
Поп убедительно показывает роль сюжетного параллелизма и антитез. Он также проникает в структуру элементарной последовательности (лишь отчасти опираясь на Бремона), исследует ее троичность. В другой статье (о формулах сказки)46 он анализирует структуру на стилистическом уровне. Исследованию сказочных формул посвящена и диссертация Н. Рошияну. Интересный анализ композиционных вариантов предлагает Г. Врабье47.
I недостача
II обман
III испытание
IV насилие
IV ликвидация насилия
III ликвидация испытания
II ликвидация обмана
I ликвидация недостачи
Работы по структурной типологии появляются в других странах. Чешский ученый Б. Бенеш применяет морфологическую схему В.Я. Проппа при анализе былички48. Оригинальная попытка вскрыть структуру анекдотической сказки содержится в статье немецкого фольклориста Г. Баузингера49. (Любопытно, однако, что в его теоретической монографии "Формы народной поэзии" морфология фольклора исследуется скорее в русле Йоллеса).
В последние годы ожил интерес к "Морфологии сказки" В.Я. Проппа и поднятым в ней проблемам у нас в Советском Союзе. В 1965 г. на научной сессии в честь семидесятилетия В.Я. Проппа высоко оценили эту книгу в своих докладах акад. В.М. Жирмунский и член-корр. АН СССР П.Н. Берков; состоялся и специальный доклад о "Морфологии сказки" автора настоящей статьи. Но возрождение широкого интереса к этой книге у нас, как и за рубежом, было обусловлено прежде всего развитием структурной лингвистики и семиотики. Имя В. Я. Проппа как автора "Морфологии сказки" (а также "Исторических корней волшебной сказки") постоянно упоминалось (часто рядом с именем Леви-Строса) на семиотических симпозиумах, в работах по вторичным моделирующим системам. Однако, если оставить в стороне многочисленные общесемиотические работы по мифологии (Вяч. Вс. Иванова, В.Н. Топорова, Д.М. Сегала, А.М. Пятигорского, Ю. М. Лотмана, Б.Л. Огибенина и др.) и сюжетике литературных произведений (Б.Ф. Егорова, Ю.К. Щеглова), а также структурные исследования несказочных жанров фольклора (народного театра — П.Г. Богатырева, баллады — В.Н. Топорова, эпических песен — С.Ю. Неклюдова и Ю.И. Смирнова, заговоров — И.А. Чернова и М.В. Арапова, пословиц — Г.Л. Пермякова), то число статей и выступлений, непосредственно затрагивающих проблематику морфологии сказки, пока еще очень невелико.
Работа Д.М. Сегала "Опыт структурного описания мифа"50 представляет собой попытку анализа структуры мифа на материале трех близких версий одного и того же сюжета об отверженном, ни впоследствии торжествующем герое у северо-западных индейцев. Пользуясь в принципе методикой Леви-Строса и сопоставляя фрагменты мифа синтаксически и парадигматически (исходя из категории ценности), Д. М. Сегал вскрывает различные уровни мифологического смысла и приходит к выводу о совмещении в исследуемых текстах сказки об отверженном герое с этнологическим мифом.
Вяч. Вс. Иванов и В. Н. Топоров51 прямо обращаются к схеме В. Я. Проппа с тем, чтобы использовать ее для записи и анализа различных повествовательных текстов. Они предлагают рациональное упорядочение символов средствами современной логики. При этом функция всякий раз интерпретируется как отношение различных сказочных персонажей или предметов.
Эти авторы увязывают функциональный анализ в духе В.Я. Проппа с исследованием элементарных семантических оппозиций, играющих большую роль в мифах. Для их записи ими также предложены определенные символы.
С.Д. Серебряный в своем докладе52 пытается внести некоторые коррективы в формулу В.Я. Проппа, исходя, как ему кажется, из более строгой формализованной интерпретации материала. Он предлагает функцию
Всчитать связкой, функцию
К —мотивировкой, функцию
Т —лишь сопутствующим моментом при различных функциях и т. д. Всю сказку, считает С. Д. Серебряный, можно разделять на три основных момента: 1) начальное вредительство, создающее завязку
(А ДБ-3 Пр Х Ф),2) ответные действия героев
(Г Р- П) и3) благополучный исход, восстановление разрушенного порядка вещей (
Л Сп У О Н С*);между ними — перемещения. Сказка, по его мнению, создается разворачиванием этой троичной схемы.
В заключение мы позволил! себе бегло высказать некоторые соображения о возможности дополнительной морфологической интерпретации волшебной сказки, исходя из принципиальных основ, заложенных В.Я. Проппом в его книге53.
Дополнительные связи между функциями В.Я. Проппа, их единая природа — как синтагматическая, так отчасти и семантическая — обнаруживается при анализе более абстрактного
уровня больших синтагматических единств.Такими синтагматическими единствами являются различные виды испытаний и приобретаемых героем в результате испытаний сказочных ценностей. Ритм потерь и приобретений объединяет волшебную сказку с мифом и с другими видами повествовательного фольклора.
Аналогичную испытаниям (по своей дистрибуции) ключевую роль в мифах играют космогонические и "культурные деяния" демиургов, в животных сказках — трюки зооморфных плутов (трикстеров), в новеллистической сказке особые категории испытаний, ведущие к разрешению индивидуальной драматизированной коллизии. Для классической формы волшебной сказки специфична двойная оппозиция предварительного и основного испытаний, во-первых, по результату (в первом случае только чудесное средство, необходимое для прохождения основного испытания, во втором — достижение основной цели), во-вторых, по характеру самого испытания (проверка правильности поведения — героический подвиг).
В архаическом синкретическом фольклоре эта оппозиция либо отсутствует, либо нерелевантна, а в классической волшебной сказке она заложена в самой семантической структуре и неустранима.
Наряду с предварительным (
e) и основным
(Е)испытанием в волшебной сказке часто (но не обязательно) имеется еще и дополнительное
(Е')испытание на идентификацию героя. Кроме того, действия антагониста или даже самого героя (нарушение запрета, «поддача» на "подвохи"), ведущие к беде и к недостаче, могут быть условно интерпретированы как своего рода испытание с обратным знаком
(Евч
).Если мы соответственно обозначим потерю или недостачу через
l, чудесное средство, полученное от дарителя в результате предварительного испытания (чудесный предмет, помощник, совет) через
л
, ликвидацию недостачи вследствие основного испытания — через
l, то получим следующую формулу:
Менее жесткая структура первобытных синкретических сказок выступает как своего рода метаструктура по отношению к классической волшебной сказке.
Пропповские функции легко группируются по указанным бинарным блокам (большим синтагматическим единицам). Не только дистрибутивно тождественные борьба — победа и задача — решение (обозначим их как
A1
B1
и A2
B2
)оказываются алломорфами основного испытания (богатырский и чисто сказочный варианты), но также чудесное перемещение к цели
(ab)и магическое бегство
(аbвч
),строго различные дистрибутивно (до или после борьбы), суть динамические (присоединительные) элементы основного испытания. Соответственно претензии самозванца и опознание истинного героя [или негативный вариант: убегание (маскировка) героя — поиск виноватого] составят комплекс дополнительного испытания. Между перечисленными функциями возможны многоваленгные отношения (ср. замечание самого В.Я. Проппа о синкретизме функций). Так, например, убегание «скромного» героя, входящее в систему дополнительного испытания, можно одновременно рассматривать как обращенный вариант магического бегства.
Выше уже отмечалось принципиальное различие предварительного и основного испытаний и соответствующее деление на правильные поступки и подвиги. Даритель проверяет правильность поведения героя (его доброту, сообразительность, вежливость, а чаще всего — просто знание своеобразных правил игры) и снабжает его чудесным средством, гарантирующим успех основного испытания. Волшебные силы активно помогают совершить подвиг, порой даже действуют за героя, но в правильном поведении всегда проявляется добрая водя героя (и злая воля ложного героя).
Правила поведения, структура сказочного поступка, составляют цельную семантическую систему, в которой функции обнаруживают дополнительные логические отношения, независимые от их синтагматических связей. Отметим, что поведение по правилам ведет не только к успеху в предварительном испытании, но и к беде, поскольку всякий стимул влечет за собой определенную реакцию: герой обязан принять вызов, ответить на вопрос, выполнить просьбу, даже если это исходит не только от нейтрально-благожелательного дарителя, но и от явно враждебного и коварного вредителя. Известный формализм системы поведения подтверждается необходимостью нарушения запрета (обращенная форма понуждения к действию).
Обозначим парные функции, относящиеся к правилам поведения, греческими буквами ар в отличие от латинских
АВ, аb,относящихся к подвигам. Знаком отрицания над буквой укажем на негативную форму (испытание не дарителем, а вредителем), индексами
ти
iразграничим материальное действие и словесную информацию. Тогда получим:
АВ)или ар (положительным должен быть второй элемент, соответствующий реакции, поступку героя). Поступок ложного героя имеет вид ар (и затем — АВ). По второму элементу (
b) противопоставлен герой и ложный герой, по первому элементу (
а) можно различить предварительное испытание (
аb) и «отрицательное» испытание, ведущее к беде (
авч
b,abвч).
Уже В.Я. Пропп, давая инвариантную синтагматическую схему функций, наметил и сопряженную с ней структурную модель распределения персонажей по ролям, а также поставил задачу изучения атрибутов персонажей. В изучение атрибутов и самих персонажей можно ввести некоторые парадигматические отношения, также имеющие бинарный характер. Такова, например, схема атрибутов героя и ложного героя. Из нее между прочим, вытекает, что герою с чудесными свойствами сопутствуют ложные герои тоже с чудесными свойствами (например, Вырвидуб), а другим героям соответствуют самозванцы противоположного духовного, семейного, социального статута (оппозиция младший — старший и т. п.). Герои, "не подающие надежд", могут рассматриваться как негативные варианты (излюбленные сказкой в отличие от эпоса) героев с благородной видимостью.
Отношения героя и вредителя-антагониста строятся обычно на оппозиции свой — чужой, проецированной на различные плоскости: дом — лес (ребенок — баба-яга), наше царство — иное царство (молодец — змей), родная семья — неродная семья (падчерица — мачеха). Вредителю соответствует и характер вредительства: мачеха изгоняет падчерицу, чтоб ее извести; баба-яга заманивает детей, чтоб их съесть; змей похищает царевну себе в наложницы и т. п. Это примеры чисто семантического анализа, который основан на вычленении оппозиций, лежащих в основе сказочных представлений и соответствующей им модели мира.
Возможность выделения некоторых алломорф пропповского метасюжета допускалась им самим: он указывал на альтернативность сказок с
Б-Пи
3-Р(т. е.
A1
B1 и
А2
В2
), с А и а(по нашей символике с
W-с вредительством и без него). Исходя из этих альтернатив, можно, например, четко отграничить некоторые родственные между собой сюжетные типы — группу 300–303 по системе AT (Аарне-Томпсона) от группы 550–551 (в первомслучае
W lвч и
А1
В1, во втором
lвч и
A2
B2
)группу 311, 312, 327 и т. д. от 480, 510, 511
(A1
B1-А2
B2
).Однако для выделения больших фундаментальных сюжетных групп оказьшаются более пригодными иные критерии, а именно:
Оппозиция О vs. Овч. Символом
Ообозначается наличие независимо от героя некоего сказочного объекта, за который идет борьба. О vs. Овч — определение направления вредительства и поисков (quest); O1 — женщина (в исключительных случаях, наоборот, мужчина), вообще — возможный партнер по браку;
O2 — чудесный предмет. Оппозиция
Оvs.
Овч четко противопоставляет сказки, в которых герой — спаситель, искатель или, наоборот, жертва, изгнанник.
Оппозиция
Svs.
Sвч. Символ
Sуказывает, что героическая деятельность служит собственным интересам, а S — интересам царя, отца, вообще общины в целом (как в героическом эпосе и в мифе).
Svs.
Sвч противопоставляет сказки героического, отчасти мифологического характера (где герой часто бывает чудесного происхождения и силы, где в испытаниях порой преобладает героическая борьба с мифическим противником и т. п.) типично волшебным сказкам.
Оппозиция
Fvs.
Fвч. Символом
Fобозначается семейный характер основной коллизии. F выделяет сказки о героях, гонимых мачехой, старшими братьями и т. п.
Оппозиция
Мvs.
Mвч различает мифический и немифический характер области основного испытания, выделяет сказки с отчетливо мифологической окраской враждебного герою демонического мира. Основные сюжетные типы — Овч
S, OS, O Sвч — далее делятся на подтипы:
Овч
S m Fи
Fвч, a
OSи
О Sвч на
O1 и
О2; далее все подтипы имеют варианты
Ми
Мвч. Таким образом выделяются следующие фундаментальные сюжетные типы:
1.1)
O1
Sвч
Fвч
М —героические сказки змееборческого типа (300–303 по системе АТ);
1.2) O1 Sвч Fвч М — героические сказки типа quest (550–551);
2.1)
Oвч
S Fвч
M-архаические сказки типа "дети у людоеда" (311, 312,314, 327);
2.2)
Овч
S F M-сказки о семейно-гонимых, отданных во власть лесным демонам(480, 709);
2.3)
Овч
S F Mвч — сказки о семейно-гонимых без мифических элементов (510.511);
3.1)
О1
S Fвч М — сказки о чудесных женах (мужьях) — 400,425 и др.
3.2)
O1
S Fвч
M-сказки о чудесных предметах (560, 563, 566, 569, 736) 4.)
O1
S Fвч
М —сказки о свадебных испытаниях (530, 570, 575, 577, 580, б10,621,675); НР
5.1)
O1
Sвч
Fвч
Mвч —408,653;
5.2)
O2
Sвч
Fвч
Mвч-665.
Таким образом пролагается путь к формализации определения типа сказочного сюжета и к более строгой рациональной классификации сюжетов.
Дальнейший шаг должен состоять в возвращении к изучению мотивов, но уже с позиций, достигнутых с помощью структурного анализа, памятуя о том, что распределение мотивов в сюжете структурно и происходит практически по приведенной выше формуле. Но если сама эта формула представляет собой особый механизм для синтеза сказок, то мотив — это кардинальная единица анализа.
Таким образом, "Морфология сказки" В.Я. Проппа открывает целое направление в изучении повествовательного фольклора. Но и в пределах этого направления, несмотря на сорок лет, прошедших с момента выхода первого издания, эта книга остается наиболее фундаментальным трудом, ни в чем не потускневшим от времени.
Библиографические примечания
1 В.Я. Пропп. Морфология сказки // "Вопросы поэтики" (Государственный институт истории искусста), вып. XII, Л., 1928.
2 VI. Ргорр. Morphology of the Folktale, Edited with an Introduction by Svatava Pilkova-Jacobson, Translated by Laurence Scott // "Indiana University Research Center in Anthropology, Folklore and Linguistics, Publication Ten", Bloomington, 1958, Перепечатано в следующих изданиях: "International Journal of American Linguistics" (vol. 24, № 4, pt 3);
"Bibliographical and Special Series of the American Folklore Society" (vol. 9). См. новый английский перевод: V. Ргорр. Morphology of the Folk-tale. Second Edition, Revised and Edited with a Preface by Louis A. Wagner, New Introduction by Alan Dundes, "University of Texas Press", Austin-London, [1968].
3 VI. Ja. Ргорр. Morfologia della fiaba, con un intervento di Claude Levi-Strauss e ina replica dell' autore, a cura di Gian Luigi Bravo // "Nuova biblioteca scientifica Einaudi", 13, Torino, 1966.
4 W. Ргорр. Morfologia bajki // "Pamietnik literacki", rocznik LK, zeszyt 4, Wroolaw-Warszawa-Krakow, 1966, с. 203–243 (сокращенный перевод Ст. Бальбуса).
5 В. Я. Пропп. Исторические корни волшебной сказки. Л., 1946.
6 А. Н. Веселовский. Историческая поэтика, под ред. В. М. Жирмунского (Институт литературы АН СССР), Л., 1940. Первое издание см.: А- Н. Веселовский, Собрание сочинений, сер. 1, т. 2, вып. 1, СПб., 1913.
7 К. Spiess. Das deutsche Volksmarchen, Leipzig-Berlin, 1924; F. von der Leyen. Das Marchen, Ausg. 3, Leipzig, 1925.
8 P. М. Волков. Сказка. Розыскания по сюжетосложению народной сказки, т. 1. Сказка великорусская, украинская, белорусская, Госиздат Украины, [Одесса], 1924.
9 J. Bedier. Les fabliaux, Paris, 1893.
10 А. И. Никифоров. К вопросу о морфологическом изучении народной сказки // "Сборник статей в честь академика А. И. Соболевского", Л., 1928, с. 172–178.
11 Рецензия Д. К. Зеленина опубликована в журнале: "Slavische Rundschau". Berlin-Leipzig-Prag, 1929, № 4, с. 286–287.
12 В. Н. Перетц. Нова метода вивчати казки // "Етнографiчний вiсник", № 9, Киев 1930, с. 187–195.
13 A. Jolles. Einfache Fonnen. Halle (Saale), 1929 (Ausg. 2-1956).
14 P. Bogatyrev, R. Jakobson. Die Folklore als besondere Form des Schaf-fens // "Verzameling van opstellen door ond leerlingen", en bevriende vakgftnooten opgedragen aan mgr. prof. dr. Jos. Schrijnen, Nijmegen-Utrecht, 1929, с. 900–913.
15 R. Jakobson. "On Russian Folktale" in "Russian Fair) Tales", New York, 1945 (см. то же: "Selected Writing", IV, Hague, 1966, с. 90–91).
16 A. Stender-Petersen. The Byzantine Prototype to the Varangian Story of the Hero" s Death through his Horse // «Varangica», Aarhus, 1953, с. 181–184.
17 E. Souriau. Les deux cent mille situations dramatiques, Paris, 1950.
18 Рецензия Мелвила Джекобса опубликована в журнале: "Journal of American Folklore", vol. 72, № 284, April-June 1959, с. 195–196.
19 С. Levi-Strauss. La structure et la forme. Reflexions sur un ouvrage de Vladimir Propp // "Cahiers de I'lnstitut de Science econoinique appliquee", serie М, № 7, mars, 1960, с. 1–36. Перепечатано: "International Journal of Slavic Linguistics and Poetics", III, Gravenhage, I960, c. 122–149 ("L'analyse morphologique des contes russes"). Итальянский перевод опубликован в приложении к итальянскому изданию "Морфологии сказки" В. Я. Проппа (см. VI. Ja. Propp, Morfologia della fiaba, с. 165–199).
2 °C. Levi-Strauss. The Structural Study of Myth // "Journal of American Folklore", vol. 68, № 270, X–XII, с. 428–444. Перепечатано в сб.: "Myth. A Symposium" (Bloomington, 1958, с. 50–66). См. французский вариант с незначительными дополнениями в его книге: "Anthropologie structurale", Paris, 1958, с. 227–255 ("La structure des mythes").
21 С. Levi-Strauss. Die Kunst symbole zu deuten/7"Diogenes", V, Bd 2, 1954. с. 684–688.
22 С. Levi-Strauss. Four Winnebago Myths // "Culture in History. Essays in Honor of P. Radin", ed. by S. Diamond, New York, I960, c. 351–362; С. Levi-Strauss. La geste d'Asdiwal // "Ecole practique des hautes etudes" ("Sectiuoc des sciences Religieuses"), Extr. Anuuaire, 1958–1959, c. 3^t3.
23 С. Levi-Strauss. La pensee sauvage, Paris, 1962.
24
C.Levi-Strauss. Les niythologiques, 1–3, Paris, 1964–1968 (готовится к изданию последний четвертый том <- вышел в свет в 1971 — ред.>).
25 См., в частности, сборник статей: "The Structural Study of Myth and Totemism", Edited by Edmund Leach, London, 1967; ср. E. Leach, Levi-Strauss in the Garden of Eden // "Transactions of the New York Academy of Science", serie II, vol. 23, № 4, 11961.
26 V. Propp. Morfologia della fiaba, c. 201–229 ("Struttura e storia nello studio delle favola"). См. также В. Я. Пропп. Структурное и историческое изучение волшебной сказки // Пропп В. Я. Собрание трудов: Поэтика фольклора. М., 1998, с. 208–229.
464
27 A. I. Greimas. La description de la signification et la mythologie сотраree // L'homme", t. 3, № 3, Paris, 1963, с. 51–66.
28 A. I. Greimas. La conte populaire russe. Analyse fonctionnelle // "L'homme", t. 3, № 3. Перепечатано в его книге "Samantique structurale", c. 192–213 (см. ниже, прим. 30).
29 A. I. Greimas. Elements pour une theorie de 1'interpretation du recit mythique // «Communications», 8 ("L'analyse structurale du recit"), Paris, 1966, c. 28–59.
30 A. I. Greimas. Samantique structurale. Recherche de methode, Paris, 1966.
31 См. работы Бремона (Claude Bremond): Le message narratif // «Communications», 4, 1964, с. 4–32; La logique des possibles narratifs // «Conununications», 8, c. 60–71; Kombinacje syntaktyczne miedzy funkcjami a sekwencjami narracyjnynii // "Paimenuk literacki", rosznik LIX, zeszyt 4, c. 285–291 [переведено на польский язык с машинописной рукописи доклада "Combinaisons syntaxiques entre fonctions et sequences narratives", прочитанного на Международной семиотической конференции в Казимеже-над-Вислой (1966)].
32 См. «Communications», 8; ср. Geza de Rohan-Csermak. Structuralism et folklore // "IV International Congress for Folk-Narrative Research in Athens", Athens, 1965, c. 399–407.
33 Th. A. Sebeok, Toward a Statistical Contingency Method in Folklore Research // "Studies in Folklore. Indiana University Publications", Folklore Series, № 9, Bloomington, 1957, c. 130–140, Th. A. Sebeok, F. J. Ingemann. Structural and Content Analysis in Folklore Research (Studies in Cheremis: the Supematural) // "Viking Fund Publications in Anthropology", № 22, New York, 1956, c. 261–268.
34 См. работы Мелвила Джекобса (Melville Jacobs): The Content and Style of an Oral Literature. Clackamas Chinook Myths and Tales, "University of Chicago Press", 1959;
Thoughts on Mythology for Comprehension of an Oral Literature // "Men and Cultures", Philadelphia, 1960, c. 123–129; предисловие к сб.: "The Anthropologist Looks at Myth", Compiled by Melville Jacobs, "University of Texas Press", Austin-London, 1966.
35 R. P. Armstrong. Content Analysis in Folkloristics // "Trends in Content Analysis", Urbana,1959,c. 151–170.
36 J. L. Fischer. Sequence and Structure in Folktales // "Men and Cultures", c. 442–446.
37 J. L. Fischer. A Ponapean Oedipus Tale // "Anthropologist Looks at Myth", c. 109–124. 38 E.-K. Kongas. P. Maranda. Structural Models in Folklore // "Midwest Folklore", vol. 12, 1962,с. 133–192.
39 E. Maranda. What does a Myth Tell about Society // "Radcliffe Institute Seminars", Cambridge, 1966; P. Maranda. Computers in the Bush: Tools for the Automatic Analysis of Myth'/aProceedings of the Annual Meetings of the American Ethnological Society", Philadelphia, 1966.
4 °Cм. работы Дандиса (Alan Dundes): The Morphology of North American Indian Folk-tales // "FF Communications", vol. LXXXI, № 195, Helsinki, 1964; The Binary Structure of "Unseccesfol Repetition" in Lithuanian Folktales // "Western Folklore", XXI, 1962, c. 165–174; From Etic to Ernie Units in the Structural Study of Folktales // "Joumal of American Folklore", vol. 75,1962, с. 95–105.
41 E. М. Мелетинский. Происхождение героического эпоса, М., 1963, с. 24; E. М. Мелетинский. «Эдда» и ранние формы эпоса, М., 1968, с. 160–168.
42 Рецензия Стерна на книгу Дандиса (см. прим. 40) опубликована в журнале:
"American Anthropologist", vol. 68, № 3, 1966, c. 781–782. Ср. также разбор концепций Дандиса в статье: В. Nathhorst, Genre, Form and Structure in Oral Tradition // «Temenos», vol. 3, Helsinki, 1968, c. 128–135.
43 С. Н. Berndt. The Ghost Husband and the Individual in New Guinea Myth // "Anthropological Looks at Myth", c. 244–277.
44 W. E. Н. Stanner. On Aboriginal Religion // «Oceania», vol. XXX–XXXIII, 1960–1963 (отдельное издание в серии: "The Oceania Monographs", No II, 1966). См. о Станнере в статье: Б. Л. Огибенин. К вопросу о значении в языке и некоторых других моделирующих системах // "Труды по знаковым системам", II, Тарту, 1965, с. 49–59.
45 М. Pop. Aspects actuels des recherches sur la structure des contes // «Fabula» Bd 9, Н. 1–3, Berlin. 1967, с. 70–77. См. также: М. Pop. Der fonnelhafte Charakter der Volksdichtung // "Deutsches Jahrbuch fur Volkskunde", 141 [19б8],с. 1-15.
46 М. Pop. Die Funktion der Anfangs- und Schlufifonnein in rumanischen Marchen // «Volkstiberlieferung», Gottingen, 1968, с. 321–326.
47 Ch. Vrabie. Sur la technique de la narration dans le le conte roumain // "IV International Congress for Folk-Narrative Research in Athens", c. 606–615; Н. Рошияну. Традиционные формулы сказки, М., 1967 (автореф. канд. дисс.).
48 В. Benes. Lidove Vypraveni па moravskych kopaicich (Pokuso morfblogickou analyzu poverecnych povidek podle systemu V. Proppa) // "Slovacko Narodopisny sbornik pro moravskoslovenske pomezi", Praha, 1966–1967, c. 41–71.
49 См. работы Баузингера (Hermann Bausinger): Bemerkungen zum Schwank und seinen Formtypen // «Fabula», Bd 9, Н. 1–3, Berlin, 1967, с. 118–136; Formen der Volkspoesie, Berlin, 1968.
50 Д. М. Сегал. Опыт структурного описания мифа // "Труды по знаковым системам", 11, с. 150–158; расширенный вариант той же работы см.: «Поэтика» II, Варшава, 1966, с. 15–44 ("О связи семантики текста с его формальной структурой").
51 См. работы Вяч. Вс. Иванова и В. Н. Топорова: К реконструкции праславянского текста // "Славянское языкозиааие" (V Международный съезд славистов. Доклады советской делегации), М., 1963, с. 88–158; Славянские языковые моделирующие семиотические системы, М., 1965, и другие работы.
52 С. Д. Серебряный. Интерпретация формулы В. Я. Проппа // "Тезисы докладов во Второй летней школе по вторичным моделирующим системам", Тарту, 1966, с. 92.
53 E.М. Мелетинский. О структурно-морфологическом анализе сказки // "Тезисы докладов во Второй летней школе по вторичным моделирующим системам", с. 37; E.М. Мелетинский, С. Ю. Неклюдов, E. С. Новик, Д. М. Сегал. К построению модели волшебной сказки // "Тезисы докладов в Третьей летней школе по вторичным моделирующим системам". Тарту, 1968, с. 166–177. Большая статья этих авторов "Проблемы структурного описания волшебной сказки" печатается в четвертом томе "Трудов по знаковым системам" (Тарту, 1969).
1969 г.
2 VI. Ргорр. Morphology of the Folktale, Edited with an Introduction by Svatava Pilkova-Jacobson, Translated by Laurence Scott // "Indiana University Research Center in Anthropology, Folklore and Linguistics, Publication Ten", Bloomington, 1958, Перепечатано в следующих изданиях: "International Journal of American Linguistics" (vol. 24, № 4, pt 3);
"Bibliographical and Special Series of the American Folklore Society" (vol. 9). См. новый английский перевод: V. Ргорр. Morphology of the Folk-tale. Second Edition, Revised and Edited with a Preface by Louis A. Wagner, New Introduction by Alan Dundes, "University of Texas Press", Austin-London, [1968].
3 VI. Ja. Ргорр. Morfologia della fiaba, con un intervento di Claude Levi-Strauss e ina replica dell' autore, a cura di Gian Luigi Bravo // "Nuova biblioteca scientifica Einaudi", 13, Torino, 1966.
4 W. Ргорр. Morfologia bajki // "Pamietnik literacki", rocznik LK, zeszyt 4, Wroolaw-Warszawa-Krakow, 1966, с. 203–243 (сокращенный перевод Ст. Бальбуса).
5 В. Я. Пропп. Исторические корни волшебной сказки. Л., 1946.
6 А. Н. Веселовский. Историческая поэтика, под ред. В. М. Жирмунского (Институт литературы АН СССР), Л., 1940. Первое издание см.: А- Н. Веселовский, Собрание сочинений, сер. 1, т. 2, вып. 1, СПб., 1913.
7 К. Spiess. Das deutsche Volksmarchen, Leipzig-Berlin, 1924; F. von der Leyen. Das Marchen, Ausg. 3, Leipzig, 1925.
8 P. М. Волков. Сказка. Розыскания по сюжетосложению народной сказки, т. 1. Сказка великорусская, украинская, белорусская, Госиздат Украины, [Одесса], 1924.
9 J. Bedier. Les fabliaux, Paris, 1893.
10 А. И. Никифоров. К вопросу о морфологическом изучении народной сказки // "Сборник статей в честь академика А. И. Соболевского", Л., 1928, с. 172–178.
11 Рецензия Д. К. Зеленина опубликована в журнале: "Slavische Rundschau". Berlin-Leipzig-Prag, 1929, № 4, с. 286–287.
12 В. Н. Перетц. Нова метода вивчати казки // "Етнографiчний вiсник", № 9, Киев 1930, с. 187–195.
13 A. Jolles. Einfache Fonnen. Halle (Saale), 1929 (Ausg. 2-1956).
14 P. Bogatyrev, R. Jakobson. Die Folklore als besondere Form des Schaf-fens // "Verzameling van opstellen door ond leerlingen", en bevriende vakgftnooten opgedragen aan mgr. prof. dr. Jos. Schrijnen, Nijmegen-Utrecht, 1929, с. 900–913.
15 R. Jakobson. "On Russian Folktale" in "Russian Fair) Tales", New York, 1945 (см. то же: "Selected Writing", IV, Hague, 1966, с. 90–91).
16 A. Stender-Petersen. The Byzantine Prototype to the Varangian Story of the Hero" s Death through his Horse // «Varangica», Aarhus, 1953, с. 181–184.
17 E. Souriau. Les deux cent mille situations dramatiques, Paris, 1950.
18 Рецензия Мелвила Джекобса опубликована в журнале: "Journal of American Folklore", vol. 72, № 284, April-June 1959, с. 195–196.
19 С. Levi-Strauss. La structure et la forme. Reflexions sur un ouvrage de Vladimir Propp // "Cahiers de I'lnstitut de Science econoinique appliquee", serie М, № 7, mars, 1960, с. 1–36. Перепечатано: "International Journal of Slavic Linguistics and Poetics", III, Gravenhage, I960, c. 122–149 ("L'analyse morphologique des contes russes"). Итальянский перевод опубликован в приложении к итальянскому изданию "Морфологии сказки" В. Я. Проппа (см. VI. Ja. Propp, Morfologia della fiaba, с. 165–199).
2 °C. Levi-Strauss. The Structural Study of Myth // "Journal of American Folklore", vol. 68, № 270, X–XII, с. 428–444. Перепечатано в сб.: "Myth. A Symposium" (Bloomington, 1958, с. 50–66). См. французский вариант с незначительными дополнениями в его книге: "Anthropologie structurale", Paris, 1958, с. 227–255 ("La structure des mythes").
21 С. Levi-Strauss. Die Kunst symbole zu deuten/7"Diogenes", V, Bd 2, 1954. с. 684–688.
22 С. Levi-Strauss. Four Winnebago Myths // "Culture in History. Essays in Honor of P. Radin", ed. by S. Diamond, New York, I960, c. 351–362; С. Levi-Strauss. La geste d'Asdiwal // "Ecole practique des hautes etudes" ("Sectiuoc des sciences Religieuses"), Extr. Anuuaire, 1958–1959, c. 3^t3.
23 С. Levi-Strauss. La pensee sauvage, Paris, 1962.
24
C.Levi-Strauss. Les niythologiques, 1–3, Paris, 1964–1968 (готовится к изданию последний четвертый том <- вышел в свет в 1971 — ред.>).
25 См., в частности, сборник статей: "The Structural Study of Myth and Totemism", Edited by Edmund Leach, London, 1967; ср. E. Leach, Levi-Strauss in the Garden of Eden // "Transactions of the New York Academy of Science", serie II, vol. 23, № 4, 11961.
26 V. Propp. Morfologia della fiaba, c. 201–229 ("Struttura e storia nello studio delle favola"). См. также В. Я. Пропп. Структурное и историческое изучение волшебной сказки // Пропп В. Я. Собрание трудов: Поэтика фольклора. М., 1998, с. 208–229.
464
27 A. I. Greimas. La description de la signification et la mythologie сотраree // L'homme", t. 3, № 3, Paris, 1963, с. 51–66.
28 A. I. Greimas. La conte populaire russe. Analyse fonctionnelle // "L'homme", t. 3, № 3. Перепечатано в его книге "Samantique structurale", c. 192–213 (см. ниже, прим. 30).
29 A. I. Greimas. Elements pour une theorie de 1'interpretation du recit mythique // «Communications», 8 ("L'analyse structurale du recit"), Paris, 1966, c. 28–59.
30 A. I. Greimas. Samantique structurale. Recherche de methode, Paris, 1966.
31 См. работы Бремона (Claude Bremond): Le message narratif // «Communications», 4, 1964, с. 4–32; La logique des possibles narratifs // «Conununications», 8, c. 60–71; Kombinacje syntaktyczne miedzy funkcjami a sekwencjami narracyjnynii // "Paimenuk literacki", rosznik LIX, zeszyt 4, c. 285–291 [переведено на польский язык с машинописной рукописи доклада "Combinaisons syntaxiques entre fonctions et sequences narratives", прочитанного на Международной семиотической конференции в Казимеже-над-Вислой (1966)].
32 См. «Communications», 8; ср. Geza de Rohan-Csermak. Structuralism et folklore // "IV International Congress for Folk-Narrative Research in Athens", Athens, 1965, c. 399–407.
33 Th. A. Sebeok, Toward a Statistical Contingency Method in Folklore Research // "Studies in Folklore. Indiana University Publications", Folklore Series, № 9, Bloomington, 1957, c. 130–140, Th. A. Sebeok, F. J. Ingemann. Structural and Content Analysis in Folklore Research (Studies in Cheremis: the Supematural) // "Viking Fund Publications in Anthropology", № 22, New York, 1956, c. 261–268.
34 См. работы Мелвила Джекобса (Melville Jacobs): The Content and Style of an Oral Literature. Clackamas Chinook Myths and Tales, "University of Chicago Press", 1959;
Thoughts on Mythology for Comprehension of an Oral Literature // "Men and Cultures", Philadelphia, 1960, c. 123–129; предисловие к сб.: "The Anthropologist Looks at Myth", Compiled by Melville Jacobs, "University of Texas Press", Austin-London, 1966.
35 R. P. Armstrong. Content Analysis in Folkloristics // "Trends in Content Analysis", Urbana,1959,c. 151–170.
36 J. L. Fischer. Sequence and Structure in Folktales // "Men and Cultures", c. 442–446.
37 J. L. Fischer. A Ponapean Oedipus Tale // "Anthropologist Looks at Myth", c. 109–124. 38 E.-K. Kongas. P. Maranda. Structural Models in Folklore // "Midwest Folklore", vol. 12, 1962,с. 133–192.
39 E. Maranda. What does a Myth Tell about Society // "Radcliffe Institute Seminars", Cambridge, 1966; P. Maranda. Computers in the Bush: Tools for the Automatic Analysis of Myth'/aProceedings of the Annual Meetings of the American Ethnological Society", Philadelphia, 1966.
4 °Cм. работы Дандиса (Alan Dundes): The Morphology of North American Indian Folk-tales // "FF Communications", vol. LXXXI, № 195, Helsinki, 1964; The Binary Structure of "Unseccesfol Repetition" in Lithuanian Folktales // "Western Folklore", XXI, 1962, c. 165–174; From Etic to Ernie Units in the Structural Study of Folktales // "Joumal of American Folklore", vol. 75,1962, с. 95–105.
41 E. М. Мелетинский. Происхождение героического эпоса, М., 1963, с. 24; E. М. Мелетинский. «Эдда» и ранние формы эпоса, М., 1968, с. 160–168.
42 Рецензия Стерна на книгу Дандиса (см. прим. 40) опубликована в журнале:
"American Anthropologist", vol. 68, № 3, 1966, c. 781–782. Ср. также разбор концепций Дандиса в статье: В. Nathhorst, Genre, Form and Structure in Oral Tradition // «Temenos», vol. 3, Helsinki, 1968, c. 128–135.
43 С. Н. Berndt. The Ghost Husband and the Individual in New Guinea Myth // "Anthropological Looks at Myth", c. 244–277.
44 W. E. Н. Stanner. On Aboriginal Religion // «Oceania», vol. XXX–XXXIII, 1960–1963 (отдельное издание в серии: "The Oceania Monographs", No II, 1966). См. о Станнере в статье: Б. Л. Огибенин. К вопросу о значении в языке и некоторых других моделирующих системах // "Труды по знаковым системам", II, Тарту, 1965, с. 49–59.
45 М. Pop. Aspects actuels des recherches sur la structure des contes // «Fabula» Bd 9, Н. 1–3, Berlin. 1967, с. 70–77. См. также: М. Pop. Der fonnelhafte Charakter der Volksdichtung // "Deutsches Jahrbuch fur Volkskunde", 141 [19б8],с. 1-15.
46 М. Pop. Die Funktion der Anfangs- und Schlufifonnein in rumanischen Marchen // «Volkstiberlieferung», Gottingen, 1968, с. 321–326.
47 Ch. Vrabie. Sur la technique de la narration dans le le conte roumain // "IV International Congress for Folk-Narrative Research in Athens", c. 606–615; Н. Рошияну. Традиционные формулы сказки, М., 1967 (автореф. канд. дисс.).
48 В. Benes. Lidove Vypraveni па moravskych kopaicich (Pokuso morfblogickou analyzu poverecnych povidek podle systemu V. Proppa) // "Slovacko Narodopisny sbornik pro moravskoslovenske pomezi", Praha, 1966–1967, c. 41–71.
49 См. работы Баузингера (Hermann Bausinger): Bemerkungen zum Schwank und seinen Formtypen // «Fabula», Bd 9, Н. 1–3, Berlin, 1967, с. 118–136; Formen der Volkspoesie, Berlin, 1968.
50 Д. М. Сегал. Опыт структурного описания мифа // "Труды по знаковым системам", 11, с. 150–158; расширенный вариант той же работы см.: «Поэтика» II, Варшава, 1966, с. 15–44 ("О связи семантики текста с его формальной структурой").
51 См. работы Вяч. Вс. Иванова и В. Н. Топорова: К реконструкции праславянского текста // "Славянское языкозиааие" (V Международный съезд славистов. Доклады советской делегации), М., 1963, с. 88–158; Славянские языковые моделирующие семиотические системы, М., 1965, и другие работы.
52 С. Д. Серебряный. Интерпретация формулы В. Я. Проппа // "Тезисы докладов во Второй летней школе по вторичным моделирующим системам", Тарту, 1966, с. 92.
53 E.М. Мелетинский. О структурно-морфологическом анализе сказки // "Тезисы докладов во Второй летней школе по вторичным моделирующим системам", с. 37; E.М. Мелетинский, С. Ю. Неклюдов, E. С. Новик, Д. М. Сегал. К построению модели волшебной сказки // "Тезисы докладов в Третьей летней школе по вторичным моделирующим системам". Тарту, 1968, с. 166–177. Большая статья этих авторов "Проблемы структурного описания волшебной сказки" печатается в четвертом томе "Трудов по знаковым системам" (Тарту, 1969).
1969 г.
А.В. Рафаева
Методы В.Я. Проппа в современной науке
Мне следовало стать биологом. Я люблю все классифицировать и систематизировать.