Мы подошли к утопающему в зелени берегу. Ветки плакучей ивы свешивались над самой водой.
- Красота! - произнес Новиков, оглядывая окрестность. - Тургеневские места. Здесь, неподалеку от села Спасское-Лутовиново, бродил с ружьем Иван Сергеевич Тургенев. Помните "Записки охотника"? Это отсюда...
Я утвердительно кивнул.
- Эх, сейчас бы отдохнуть пару дней, да с ружьецом побродить по этим местам, - мечтательно произнес Новиков. Выбрав удобное место, он сел, вынул пачку папирос "Казбек": - Закуривайте! - и сам неторопливо сделал несколько затяжек.
Не каждый день приходилось беседовать с командующим ВВС, я чувствовал себя скованно, а Новиков продолжал:
- Сталинградский опыт надо обобщать и внедрять в практику боевых действий. Чтобы каждый летчик имел его у себя на вооружении, надо умело оформлять этот опыт, готовить для летчиков различного рода рекомендации, наглядные плакаты, листовки. Ну, как вот вы используете боевой опыт Сталинграда? Как организуете взаимодействие штурмовиков и истребителей?..
Мне пришлось рассказать, как летал к истребителям, беседовал с командирами полков, как организовывались встречи и беседы штурмовиков и истребителей. Эти встречи, позже показала практика, были очень полезными. Они позволили штурмовикам и истребителям лучше понимать друг друга. К примеру, в ходе таких встреч выяснилось, что при точном расчете вылетов и хорошей организации штурмовикам можно и не делать круги над аэродромами базирования истребителей в ожидании, когда они поднимутся и присоединятся к штурмовикам для их сопровождения. Зная точное время вылета группы, истребители идут на взлет, когда штурмовики подходят к аэродрому. А когда "илы" пролетают над аэродромом, то истребители, находясь в воздухе, занимают свое место в боевом порядке смешанной группы.
- А как организованно непосредственно само сопровождение? Какой боевой порядок применяется?
И на этот вопрос я ответил маршалу подробно, обстоятельно. Слушал он внимательно, иногда задавая наводящие вопросы:
- Приучаем летчиков работать по команде, - отвечаю. - Дело новое. Отрабатываем схему, порядок работы, взаимодействие.
Беседа продолжалась уже минут тридцать. Новиков посмотрел на часы, поднялся, и мы направились к машине маршала. В это время над аэродромом неожиданно появились "юнкерсы". С воем полетели бомбы. На окраине аэродрома взметнулись взрывы.
- Товарищ маршал! - обращаюсь к Новикову. - Рядом траншеи, надо бы укрыться.
- Подожди, братец, подожди! - отмахнулся Новиков, внимательно наблюдая, как "юнкерсы" заходят на цель.
На аэродроме уже никого не видно - все укрылись.
- Товарищ маршал, прошу вас!..
Новиков продолжал наблюдать за стремительно несущимися "юнкерсами". Бомбы рвались совсем рядом, и тогда, не выдержав, я схватил Новикова за рукав, и мы оба буквально рухнули в траншею. В следующее мгновение нас засыпало землей от взрыва...
"Юнкерсы" пронеслись над аэродромом и скрылись. Снова стало тихо. Люди начали вылезать из траншей. Выбираюсь и я, осматриваюсь. Росшая рядом с траншеей трава словно выкошена. А вокруг бесчисленные воронки от бомб. Я догадался, что "юнкерсы" забросали наш аэродром "лягушками". Это небольшая бомбочка, которая, ударяясь о землю, подскакивала на 1-1,55 метра и, взрываясь, давала массу убойных элементов - осколков. В последнее время гитлеровцы все чаще применяли эти одно-двухкилограммовые бомбы с большим полем поражения. Взглянул на Новикова - он снимал вымазанный в грязи плащ.
- Товарищ маршал, извините, что так получилось, - счел нужным объясниться я за свои резкие движения во время бомбежки. - Ничего, братец, ничего. - Он передал плащ своему подошедшему офицеру, попрощался и направился к машине.
Здесь я должен сказать несколько слов о незаурядном, выдающимся, талантливом военачальнике, Главнокомандующим ВВС дважды Герое Советского Союза Главном маршале авиации Александре Александровиче Новикове.
Наш главком имел огромный опыт руководства войсками - как общевойсковой, так и авиационный. Всесторонне образованный, широко эрудированный он был новатором по духу, образу мышления и действий. Это Новикову принадлежит идея массирования боевых действий авиации на главных направлениях - не распылять удары авиации по второстепенным целям, а сосредоточивать их на главном; создания для этих целей воздушных армий - оперативных объединений авиации всех родов и предназначений в масштабе фронта; массированного применения авиации в борьбе за господство в воздухе - удары по аэродромам, воздушные бои и сражения. Новиков ввел централизацию управления, много внимания уделял системе подготовки кадров авиации - летчиков, штурманов, технического состава. При нем была улучшена структура тыла: созданы батальоны аэродромного обслуживания БАО, районы авиационного базирования - РАБы.
Надо сказать, кое-кто недооценивал многие мероприятия, идеи дальновидного военачальника, но сама жизнь, война подтвердила его правоту - авиаторы поверили в своего главкома...
..На фронте стояло относительное затишье. Все чувствовали, что оно временное, - затишье перед бурей. В напряженных ожиданиях шли дни, мы ждали приближающихся событий и готовились к ним.
Летом 1943 года значительно ослабленный противник не мог, как прежде, наступать на широком фронте. Сил не хватало, и он избрал для наступления, для реванша узкий участок - Курский выступ, или дугу, сосредоточив здесь крупные силы и средства.
Сложилась довольно интересная ситуация. Враг не торопился наступать, а мы ждали, когда он начнет, чтобы в жесткой, глубокоэшелонированной и упорной обороне перемолоть его ударные силы и затем самим перейти в наступление.
Наконец, немцы назначили время наступления - 5 июля. Наша разведка точно доложила о силах и замысле врага, и тогда представитель Ставки ВК Маршал Жуков и командующий Центральным фронтом генерал армии Рокоссовский принимают решение нанести упреждающий артиллерийский удар по войскам противника, изготовившимся к наступлению. Значение того артиллерийского удара трудно переоценить. Противник был потрясен, понес большие потери. Нарушились его боевые порядки и оперативное построение, а наступать уже надо. Логика войны такова, что тут заднего хода не дашь...
Курская битва была характерна массированным применением танков с обеих сторон. Произошли крупнейшие встречные танковые бои в районах Прохоровки и Понырей. В активную борьбу включилась авиация. Нами сразу же было завоевано господство в воздухе, и мы всеми силами его удерживали. Истребители отражали налеты авиации противника, вели активные и ожесточенные бои. Штурмовики наносили удары по аэродромам поддерживали войска на поле боя. Хватало работы и бомбардировщикам. Они уничтожали подходящие резервы, железнодорожные станции, другие объекты противника.
Войска Брянского фронта, в состав которого входил наш корпус, основной удар наносили по направлению Мценск, Орел, Нарышкино, Карачев, Белые Берега, Брянск, Почеп, Унеча, Клинцы. Наши полки вступили в активные боевые действия. Обстрелянные в боях и начинающие летчики летали на задания с энергией, энтузиазмом. Мне по приказу комкора приходилось "крестить" эскадрильи, еще не имеющие боевого опыта, и каждый раз я летал на задания с новой группой.
Помню, с одной эскадрильей успешно провели штурмовку. Но в ходе ее зенитный снаряд повредил элерон на моем самолете. Из пикирования пришлось выходить с большим креном. Уменьшил скорость, однако управлять машиной приходилось все труднее. А ведь надо было еще управлять группой, вести ее.
- Выходите вперед! - приказываю командиру эскадрильи. - Я не могу держать скорость.
- Вижу - ответил тот . - Прикрываем, продолжайте полет.
Так, на малой высоте, и летели группой к своему аэродрому. Машину мою все время кренило влево, я, упершись левой ногой в борт кабины, с большим трудом тянул ручку управления вправо. Чувствовал: отпусти немного - и машину тут же перевернет в воздухе, как лодку на воде.
Перед самым аэродромом вся группа вышла вперед. Я садился последним. С большим трудом приземлив самолет, доложил находившемуся тут же на аэродроме командиру корпуса Горлаченко о результатах выполнения задания и о своих мытарствах с подбитой техникой.
- Видел, как садился, - сказал Горлаченко. - А как вы считаете, какие рекомендации можно дать летчикам на такие случаи: сажать сразу или тянуть до аэродрома?
- Видите - я дотянул.
- Пожалуй, это и нужно рекомендовать, - согласился Горлаченко.
Когда разговор с комкором был закончен, я поинтересовался у командира эскадрильи:
- Почему не вышли вперед группы, когда я передал вам команду?
- Как бросить товарища на произвол судьбы? - ответил тот вопросом на вопрос. - Хорошо, что не встретились "мессершмиты". А если бы они появились?
Командир эскадрильи внимательно смотрел на меня, стараясь по выражению лица узнать, какое впечатление производит его объяснение. Ведь по сути дела он не выполнил распоряжения старшего начальника. Я ничем не выдавал свою ответную реакцию.
- А когда мы подошли к аэродрому, - продолжил он, - то решили первыми сесть, чтобы вам было садиться спокойнее.
- В объяснении есть резон, - заметил я . - И хотя вы мою команду не выполнили, но за боевое товарищество, поддержку благодарен...
В ходе подготовки к боям за Орел к нашему штурмовому авиакорпусу для непосредственного прикрытия была прикреплена истребительная авиадивизия Китаева из авиакорпуса Белецкого.
Утром 12 июля 1943 года, когда началось наступление наших войск на орловском направлении, штурмовики корпуса, вылетая большими группами под прикрытием истребителей подавляли огневые точки и уничтожали вражеские войска на участке прорыва, разрушали командные пункты, наносили удары по транспортным средствам. Особенно интенсивно мы действовали на северном, западном и юго-западном направлениях.
К исходу 12 июля 1943 года наши войска прорвали вражескую оборону. Противник начал отходить. Летать на задания стало веселее. Налеты авиации деморализовали противника и помогали наступавшим войскам быстро продвигаться вперед. 5 августа Орел был освобожден. В честь освобождения Орла и Белгорода в Москве прозвучал первый праздничный салют, которым Родина славила воинов освободителей. В том числе и летчиков.
От Орла войска Брянского фронта продвигались на город Карачев, имевший важное оперативное значение. Он находился на пути к Брянску.
С аэродрома Карачева активно действовали истребители противника. Надо было произвести крупный удар по этому аэродрому, и меня, помню, назначили ведущим большой группы - где-то около сорока машин.
Ил-2 уже был двухместным. Сзади летчика сидел воздушный стрелок, вооруженный крупнокалиберным пулеметом, - теперь хвост штурмовика был защищен. Уязвимым местом оставалось одно - внизу сзади, куда стрелок из пулемета не доставал, - мертвая зона от фюзеляжа. И мы строили свои боевые порядки так, чтобы последующая группа была несколько ниже впереди ведущей и защищала ее сзади снизу. Получалась некая лесенка, дававшая очень хороший результат. Построив такую лесенку, мы и атаковали аэродром в Карачеве, сделав три захода. Первый бомбами, второй - эресами, третий пушками и пулеметами. Побили самолеты, сожгли склады, повредили аэродром и благополучно вернулись домой. Противник остатками эскадрилий ушел за Брянск.
15 августа наши войска освободили Карачев. Действия авиации в этих боях получили высокую оценку Верховного Главнокомандования. В приказе отмечались все соединения, которые оказали наступающим войскам большую поддержку с воздуха, в том числе и наш, 3-й штурмовой авиакорпус.
Так, с боями, мы продвигались на запад. Брянский фронт передавал по боевой целесообразности свои соединения правому, левому соседям - постепенно образовался клин острием на запад.
А враг, потерпев поражение под Курском и Орлом, прикрывал отход потрепанных в боях частей и стянул в районе станции Навля крупные силы с целью контратаковать. Намерения его стали известны советскому командованию. В корпус пришел приказ - нанести удар по скоплениям вражеских войск.
План предстоящих действий разрабатывался исключительно тщательно. Удар поручили возглавить мне. И вот в намеченное время группы других полков корпуса пристроились в лидирующей группе.
Помню, в статье нашей армейской газеты, озаглавленной "Заметки о тактике", ведущему группы рекомендовалось проявлять максимум находчивости и военной хитрости . К примеру, увидев цель, демонстрировать проход мимо нее, но как только она окажется на траверзе, энергично развернуться, стать на боевой курс да ударить! Хорошие, дельные советы были. И тогда я тоже не повел группу прямым курсом к цели, а стал обходить ее севернее. Создалась видимость, что группа пройдет мимо станции. Но как только штурмовики оказались на траверзе станции, стремительно развернул группу влево. Враг заметил наш маневр, но теперь у него было мало времени на организацию обороны. Уже летели мои команды:
- Выходим на боевой курс.. Приготовиться к атаке. Атака!..
Станция напоминала собой растревоженный муравейник. Железнодорожные пути были забиты эшелонами. Всюду сновали солдаты. По дороге, ведущей к станции, двигались танки, автомобили.
И вот заговорили зенитные пушки, пулеметы противника. На нашем пути замелькали черно-белые шапки разрывов. Однако, при подготовке к вылету для подавления зенитной артиллерии была определена группа штурмовиков. По моей команде она обрушилась на зенитки. Стрельба стала затухать. А после первой же нашей атаки на станции заплясали языки пламени, повалил густой черный дым. Штурманула вторая группа, третья - и вот станция утонула в море огня...
Отвлекусь немного от станции - с ней уже все ясно. Должен заметить, что командира-летчика, который идет на задание во главе подразделения, части, в авиации традиционно называют ведущим. Не командиром группы, а ведущим. Хотя звено, как правило водил командир звена, и только для выполнения особо важных задач, поражения малоразмерных целей, где требовался снайперский удар, то же звено водил командир эскадрильи или его заместитель, эскадрилью - штурман, заместитель командира полка, а порой и сам командир.
Словом, ведущий - это самый опытный летчик в группе. Он должен собрать все экипажи, построить их в походный порядок, провести группу по маршруту и вывести ее в район цели, затем найти эту цель и перестроить боевой порядок для атаки ее. При этом боевой порядок должен быть таким, чтобы обеспечить наилучшее поражение цели.
Однако, как ни распределяй роли при подготовке к вылету - кто да что должен поражать, - в воздухе все выглядит иначе. Так что ведущий обязан, когда надо скомандовать в воздухе, подсказать - кому и какую цель поражать. Он организатор боя, и он отвечает за исход его по законам военного времени.
Я всю войну летал ведущим. Знаю, умение хорошо водить группы давалось большим боевым трудом, опытом. Попадал я в тяжелые, иногда очень тяжелые условия: атаки истребителей, огонь зенитной артиллерии противника - когда все нервы и воля на пределе. Тут кто-то из ведомых может и сплоховать. Но только не ведущий! Как бы тяжело ни было, но именно ты должен найти силы и подать команду: "Вперед, славяне!.." Надо сказать, слово "славяне" часто употреблялось даже в официальных речах и было широко распространено среди лихой пилотской братвы.
Вообще фронтовая жизнь далеко шла не по писаному. Мы были молоды, азартны. Не обходилось без ухарства. Как-то во Льгове за обедом в овражке зашел разговор: можно ли самолетом сдуть крышу, сделанную из свежей соломы? Видимо поводом для разговора стала крыша, маячившая у всех перед глазами. Начальник оперативного отдела штаба корпуса подполковник Захаренков этак небрежно заявил:
- У нас нет таких летчиков!
Меня это заело.
- Есть, - говорю, - такие летчики. Я сдую эту крышу!.. - А это был дом, где располагался оперативный отдел Захаренкова.
Словом, вместе со штурманом корпуса Осиповым мы все рассчитали, провели тренировку: я летал, Осипов смотрел с земли, и после трех-четырех заходов на одинокий куст в поле - по тому, как он прогибался от струи моего самолета, мы поняли, что спор с Захаренковым можно решать.
И вот начали: в самолет за стрелка сел Осипов. Взлетели. Деревню и хату найти - труда не составило. Я очень низко и точно зашел на нее, потом в нужный момент энергично перевел самолет на кабрирование и слышу:
- Сдули крышу! Сдули! - это штурман Осипов. Набрав высоту 200-300 метров, я заложил глубокий вираж и сам убедился, что крыши нет, а остатки соломы, вижу, оседают на землю.
Спор мы выиграли. Но каково же было вечером! Командир корпуса генерал Горлаченко, узнав об этом, вызвал нас с Захаренковым да так пропесочил!..
Летая на боевые задания, работая в полках, я не раз бывал на станциях наведения и управления штурмовиками на поле боя и невольно приобрел немалый опыт в этом отношении. Но как его передать другим? Посоветовался с Осиповым, и решил все изложить письменно. Осипов сделал штурманские и другие расчеты, а я подробно описал, так сказать, технологию боевой работы: подход к цели, поиск цели, построение атаки, последовательность огня (бомбы, эресы, пушки, пулеметы), оборону боевых порядков от истребителей и зенитной артиллерии, сбор после боя и возвращение домой. Получился целый труд - 55-60 страниц машинописного текста со схемами, чертежами, расчетами.
Принесли мы его Горлаченко. Изучив его, комкор поблагодарил нас и утвердил работу в качестве "учебного пособия для летчиков частей 3-го ШАК".
Несколько слов в связи с этим и о контроле нашей боевой работы.
В 1941 году - по понятным причинам - нам было не до контроля: мы отступали, и я не знаю случая, где этим делом занимались бы всерьез.
Но в 1942 году нас, командиров всех рангов, уже все более и более стал занимать этот вопрос. Мы летаем, бомбим, стреляем, несем потери. Каков же результат наших боевых полетов? А какой урон наносят противнику наши налеты? Именно в 1942 году начали создаваться пункты наведения (ПН), где были авианаводчики. Основное назначение их - обеспечение непосредственного взаимодействия групп штурмовиков с наземными войсками. Они помогали группам выходить на цель, предупреждали о появлении истребителей противника. Они же давали и общие данные об эффективности ударов. Именно общие данные, ибо цели от ПН находились в пяти - семи километрах и далее. Однако и это уже хоть какой-то, но контроль.
В 1943 году функции пунктов наведения расширились, на них уже находились не авианаводчики, а ответственные командиры. А когда там разместились командиры дивизий или их заместители с оперативными группами, они стали именоваться ПКП (передовой командный пункт). Широкая сеть ПКП была материальной основой взаимодействия штурмовиков с сухопутными войсками. ПКП и их роль все время росла. Идея создания такой сети управления на поле боя также принадлежала Главкому ВВС А.А. Новикову.
Но уже в 1943 году этого контроля оказалось недостаточно. И тогда на самолеты принялись устанавливать аэрофотоаппараты.
К сожалению, не все поддавалось в нашей боевой работе контролю. Технология боевого полета не только сложна, но и совершенно индивидуальна для каждого человека. Опытный командир хорошо знает своих летчиков и по профессиональным возможностях, и по морально-психологическому состоянию. В соответствии с этим он подбирает и группы и ведущих - конкретно для поражения тех или иных целей. Все это делалось в интересах победы над сильным соперником, и единственным контролем многих тех дел оставались личные свидетельства очевидцев, их память сердца...
Такой вот пример. Противник зенитным огнем разбил мотор штурмовика. Самолет сел на территории, занятой противником. К экипажу бегут немцы. Вот-вот схватят летчика и стрелка. Тогда группа, в которой шел подбитый самолет, становится в круг над ним и огнем из пушек и пулеметов задерживает приближение немцев к экипажу. Экипаж, конечно принимает меры: уходит от самолета, прячется в складках местности и кустарнике, готовится к самому худшему... Но вот от группы отделяется боевая машина и идет на посадку рядом с подбитым самолетом. Под огнем, иногда прямо под носом противника, вырывает бесстрашный пилот своих боевых друзей. А группа, кружившаяся над местом вынужденной посадки, прикрывает, защищает самолет с двойным экипажем, и все возвращаются домой.
Спасти друга, рискуя жизнью, - это подвиг. Он имеет свою историю, начало которой во временах гражданской войны, а продолжение - в боях над Халхин-Голом.
Однажды был подбит самолет командира полка майора Забалуева. Он произвел посадку на территории, занятой японцами. Тогда летчик Грицевец сел рядом, взял командира на свой одноместный истребитель и взлетел.
В финскую войну противник подбил самолет Р-5 командира группы капитана Топаллера. С территории, занятой финнами, его вывез старший лейтенант Летучий. Топаллер в полете держался руками за стойки крыльев, лежа на крыле самолета. Был большой мороз, и он обморозил руки. В печати, помню, появились статьи, рассказы и очерки под заголовком "Руки Топаллера". Мы, курсанты, много раз перечитывали их и восхищались подвигом наших старших товарищей.
Всего за время финской войны было зафиксировано 11 таких случаев.
В годы Отечественной войны верность войсковому товариществу, традиции спасения экипажей проявили себя наиболее ярко. При разных обстоятельствах, но подобным же образом спас летчик Павлов дважды Героя Советского Союза М.С. Степанищева, а летчик Берестнев - дважды Героя Советского Союза Л.И. Беду.
В марте 1943 года на боевое задание ушла группа 503-го штурмового полка. Вел ее лейтенант Демехин. Крепко ударили тогда по вражескому аэродрому, но на обратном пути штурмовики заметили, что в нескольких километрах о аэродрома противника сел кто-то из истребителей сопровождения. К месту посадки уже спешили гитлеровцы. И вот штурмовики решили спасти друга. Младший лейтенант Милонов выпустил шасси и пошел на посадку. Внизу перепаханное поле. Самолет немного пробежал и, резко развернувшись влево, остановился - спустило простреленное фашистами левое колесо. Взлет на таком самолете, понятно, исключался. Летчики, которые кружились в воздухе, поняли, что в беде оказались уже два экипажа, что было делать? И вдруг по радио передал кто-то: "Иду на посадку. Прикройте." Это был лейтенант Демехин. Он приземлился вблизи двух самолетов. Но его машина застряла в размокшей пашне. Неимоверными усилиями летчика и стрелка удалось выкатить тяжелую машину на проходящую рядом дорогу. Можно взлетать. Но их догоняют трое немецких всадников, совсем рядом пехота врага. Огонь воздушного стрелка задержал врага. А тем временем все - и истребитель, и экипаж Милонова сели, кто куда мог в самолет, воздушные стрелки Разгоняев и Хирный приспособились на подкосах стоек шасси. Мгновение - и штурмовик Демехина взлетел над ошалевшими немцами и взял курс домой.
Когда Демехина спросили, как он оценивает свой подвиг, он сказал: "Говорят, что я совершил подвиг. По-моему, я только выполнил солдатский долг..." В Великую Отечественную Войну подобных героических эпизодов было немало. Летчики помнили заповедь Суворова: "Сам погибай, а товарища выручай". А еще по этому поводу есть хорошие стихи Твардовского:
У летчиков наших такая порука,
Такое заветное правило есть.
Врага уничтожить большая заслуга.
Но друга спасти - это высшая честь.
Вряд ли что еще можно к этому добавить...
В конце октября 1943 года успешное выступление войск Брянского фронта завершилось у реки Сож. В том же месяце Ставка преобразовала управление Брянского фронта в управление Прибалтийского фронта и переместила его на новое оперативное направление. Туда же были отправлены некоторые части и соединения расформированного фронта, а в их числе и наш 3-й штурмовой авиакорпус. Его расположили в полосе между войсками 1-го и 2-го Прибалтийских фронтов, и штурмовики корпуса сначала действовали в интересах обоих фронтов, а вскоре корпус полностью передислоцировался на 1-й Прибалтийский фронт.
Перелет был сложный. Мы заняли полевые аэродромы вокруг Торопца и Старой Торопы. Затем передвинулись в район, который у местных жителей называется Жижицкие озера. Летали и наносили удары в районе западнее Великих Лук, станции Новосокольники, Невель.
Однажды нам со штурманом Корпуса Осиповым поручили отвести на У-2 важные документы командиру 307-й штурмовой дивизии полковнику Кожемякину. Мы прибыли на площадку эскадрильи связи корпуса. Техник доложил о готовности самолета. А было раннее-раннее утро. Темно. Но время, как говорится не терпит проволочек. Поэтому я вырулил и взлетел.
На высоте 30-40 метров мотор начал чихать и давать перебои в работе. Меры, принятые мной не дали результата: мотор терял мощность, самолет - скорость. А кругом лес. Взглядом я поймал большое светлое пятно в том лесу и нацелился на него для посадки.
Снижаясь, убедился, что это полянка, но вдруг вспомнил, что через нее идет дорога с кюветами и телефонными столбами... Не помню уж, как и что я тогда сделал. Но вот самолет остановился, мы с Осиповым вышли из самолета, и тут нас охватила оторопь. Оказалось, что поднырнули на штурмовике под провода на столбах, колеса коснулись земли прямо за кюветом, а костыль задел край дороги. Да, еще. Остановились в трех-пяти метрах от вековых деревьев. Слава богу, ни на переживания, ни на анализ происшедшего времени у нас тогда не было. Бегом возвратились в эскадрилью. Коротко рассказали, что и где произошло, взяли другой самолет и доставили пакет командиру дивизии.
- Красота! - произнес Новиков, оглядывая окрестность. - Тургеневские места. Здесь, неподалеку от села Спасское-Лутовиново, бродил с ружьем Иван Сергеевич Тургенев. Помните "Записки охотника"? Это отсюда...
Я утвердительно кивнул.
- Эх, сейчас бы отдохнуть пару дней, да с ружьецом побродить по этим местам, - мечтательно произнес Новиков. Выбрав удобное место, он сел, вынул пачку папирос "Казбек": - Закуривайте! - и сам неторопливо сделал несколько затяжек.
Не каждый день приходилось беседовать с командующим ВВС, я чувствовал себя скованно, а Новиков продолжал:
- Сталинградский опыт надо обобщать и внедрять в практику боевых действий. Чтобы каждый летчик имел его у себя на вооружении, надо умело оформлять этот опыт, готовить для летчиков различного рода рекомендации, наглядные плакаты, листовки. Ну, как вот вы используете боевой опыт Сталинграда? Как организуете взаимодействие штурмовиков и истребителей?..
Мне пришлось рассказать, как летал к истребителям, беседовал с командирами полков, как организовывались встречи и беседы штурмовиков и истребителей. Эти встречи, позже показала практика, были очень полезными. Они позволили штурмовикам и истребителям лучше понимать друг друга. К примеру, в ходе таких встреч выяснилось, что при точном расчете вылетов и хорошей организации штурмовикам можно и не делать круги над аэродромами базирования истребителей в ожидании, когда они поднимутся и присоединятся к штурмовикам для их сопровождения. Зная точное время вылета группы, истребители идут на взлет, когда штурмовики подходят к аэродрому. А когда "илы" пролетают над аэродромом, то истребители, находясь в воздухе, занимают свое место в боевом порядке смешанной группы.
- А как организованно непосредственно само сопровождение? Какой боевой порядок применяется?
И на этот вопрос я ответил маршалу подробно, обстоятельно. Слушал он внимательно, иногда задавая наводящие вопросы:
- Приучаем летчиков работать по команде, - отвечаю. - Дело новое. Отрабатываем схему, порядок работы, взаимодействие.
Беседа продолжалась уже минут тридцать. Новиков посмотрел на часы, поднялся, и мы направились к машине маршала. В это время над аэродромом неожиданно появились "юнкерсы". С воем полетели бомбы. На окраине аэродрома взметнулись взрывы.
- Товарищ маршал! - обращаюсь к Новикову. - Рядом траншеи, надо бы укрыться.
- Подожди, братец, подожди! - отмахнулся Новиков, внимательно наблюдая, как "юнкерсы" заходят на цель.
На аэродроме уже никого не видно - все укрылись.
- Товарищ маршал, прошу вас!..
Новиков продолжал наблюдать за стремительно несущимися "юнкерсами". Бомбы рвались совсем рядом, и тогда, не выдержав, я схватил Новикова за рукав, и мы оба буквально рухнули в траншею. В следующее мгновение нас засыпало землей от взрыва...
"Юнкерсы" пронеслись над аэродромом и скрылись. Снова стало тихо. Люди начали вылезать из траншей. Выбираюсь и я, осматриваюсь. Росшая рядом с траншеей трава словно выкошена. А вокруг бесчисленные воронки от бомб. Я догадался, что "юнкерсы" забросали наш аэродром "лягушками". Это небольшая бомбочка, которая, ударяясь о землю, подскакивала на 1-1,55 метра и, взрываясь, давала массу убойных элементов - осколков. В последнее время гитлеровцы все чаще применяли эти одно-двухкилограммовые бомбы с большим полем поражения. Взглянул на Новикова - он снимал вымазанный в грязи плащ.
- Товарищ маршал, извините, что так получилось, - счел нужным объясниться я за свои резкие движения во время бомбежки. - Ничего, братец, ничего. - Он передал плащ своему подошедшему офицеру, попрощался и направился к машине.
Здесь я должен сказать несколько слов о незаурядном, выдающимся, талантливом военачальнике, Главнокомандующим ВВС дважды Герое Советского Союза Главном маршале авиации Александре Александровиче Новикове.
Наш главком имел огромный опыт руководства войсками - как общевойсковой, так и авиационный. Всесторонне образованный, широко эрудированный он был новатором по духу, образу мышления и действий. Это Новикову принадлежит идея массирования боевых действий авиации на главных направлениях - не распылять удары авиации по второстепенным целям, а сосредоточивать их на главном; создания для этих целей воздушных армий - оперативных объединений авиации всех родов и предназначений в масштабе фронта; массированного применения авиации в борьбе за господство в воздухе - удары по аэродромам, воздушные бои и сражения. Новиков ввел централизацию управления, много внимания уделял системе подготовки кадров авиации - летчиков, штурманов, технического состава. При нем была улучшена структура тыла: созданы батальоны аэродромного обслуживания БАО, районы авиационного базирования - РАБы.
Надо сказать, кое-кто недооценивал многие мероприятия, идеи дальновидного военачальника, но сама жизнь, война подтвердила его правоту - авиаторы поверили в своего главкома...
..На фронте стояло относительное затишье. Все чувствовали, что оно временное, - затишье перед бурей. В напряженных ожиданиях шли дни, мы ждали приближающихся событий и готовились к ним.
Летом 1943 года значительно ослабленный противник не мог, как прежде, наступать на широком фронте. Сил не хватало, и он избрал для наступления, для реванша узкий участок - Курский выступ, или дугу, сосредоточив здесь крупные силы и средства.
Сложилась довольно интересная ситуация. Враг не торопился наступать, а мы ждали, когда он начнет, чтобы в жесткой, глубокоэшелонированной и упорной обороне перемолоть его ударные силы и затем самим перейти в наступление.
Наконец, немцы назначили время наступления - 5 июля. Наша разведка точно доложила о силах и замысле врага, и тогда представитель Ставки ВК Маршал Жуков и командующий Центральным фронтом генерал армии Рокоссовский принимают решение нанести упреждающий артиллерийский удар по войскам противника, изготовившимся к наступлению. Значение того артиллерийского удара трудно переоценить. Противник был потрясен, понес большие потери. Нарушились его боевые порядки и оперативное построение, а наступать уже надо. Логика войны такова, что тут заднего хода не дашь...
Курская битва была характерна массированным применением танков с обеих сторон. Произошли крупнейшие встречные танковые бои в районах Прохоровки и Понырей. В активную борьбу включилась авиация. Нами сразу же было завоевано господство в воздухе, и мы всеми силами его удерживали. Истребители отражали налеты авиации противника, вели активные и ожесточенные бои. Штурмовики наносили удары по аэродромам поддерживали войска на поле боя. Хватало работы и бомбардировщикам. Они уничтожали подходящие резервы, железнодорожные станции, другие объекты противника.
Войска Брянского фронта, в состав которого входил наш корпус, основной удар наносили по направлению Мценск, Орел, Нарышкино, Карачев, Белые Берега, Брянск, Почеп, Унеча, Клинцы. Наши полки вступили в активные боевые действия. Обстрелянные в боях и начинающие летчики летали на задания с энергией, энтузиазмом. Мне по приказу комкора приходилось "крестить" эскадрильи, еще не имеющие боевого опыта, и каждый раз я летал на задания с новой группой.
Помню, с одной эскадрильей успешно провели штурмовку. Но в ходе ее зенитный снаряд повредил элерон на моем самолете. Из пикирования пришлось выходить с большим креном. Уменьшил скорость, однако управлять машиной приходилось все труднее. А ведь надо было еще управлять группой, вести ее.
- Выходите вперед! - приказываю командиру эскадрильи. - Я не могу держать скорость.
- Вижу - ответил тот . - Прикрываем, продолжайте полет.
Так, на малой высоте, и летели группой к своему аэродрому. Машину мою все время кренило влево, я, упершись левой ногой в борт кабины, с большим трудом тянул ручку управления вправо. Чувствовал: отпусти немного - и машину тут же перевернет в воздухе, как лодку на воде.
Перед самым аэродромом вся группа вышла вперед. Я садился последним. С большим трудом приземлив самолет, доложил находившемуся тут же на аэродроме командиру корпуса Горлаченко о результатах выполнения задания и о своих мытарствах с подбитой техникой.
- Видел, как садился, - сказал Горлаченко. - А как вы считаете, какие рекомендации можно дать летчикам на такие случаи: сажать сразу или тянуть до аэродрома?
- Видите - я дотянул.
- Пожалуй, это и нужно рекомендовать, - согласился Горлаченко.
Когда разговор с комкором был закончен, я поинтересовался у командира эскадрильи:
- Почему не вышли вперед группы, когда я передал вам команду?
- Как бросить товарища на произвол судьбы? - ответил тот вопросом на вопрос. - Хорошо, что не встретились "мессершмиты". А если бы они появились?
Командир эскадрильи внимательно смотрел на меня, стараясь по выражению лица узнать, какое впечатление производит его объяснение. Ведь по сути дела он не выполнил распоряжения старшего начальника. Я ничем не выдавал свою ответную реакцию.
- А когда мы подошли к аэродрому, - продолжил он, - то решили первыми сесть, чтобы вам было садиться спокойнее.
- В объяснении есть резон, - заметил я . - И хотя вы мою команду не выполнили, но за боевое товарищество, поддержку благодарен...
В ходе подготовки к боям за Орел к нашему штурмовому авиакорпусу для непосредственного прикрытия была прикреплена истребительная авиадивизия Китаева из авиакорпуса Белецкого.
Утром 12 июля 1943 года, когда началось наступление наших войск на орловском направлении, штурмовики корпуса, вылетая большими группами под прикрытием истребителей подавляли огневые точки и уничтожали вражеские войска на участке прорыва, разрушали командные пункты, наносили удары по транспортным средствам. Особенно интенсивно мы действовали на северном, западном и юго-западном направлениях.
К исходу 12 июля 1943 года наши войска прорвали вражескую оборону. Противник начал отходить. Летать на задания стало веселее. Налеты авиации деморализовали противника и помогали наступавшим войскам быстро продвигаться вперед. 5 августа Орел был освобожден. В честь освобождения Орла и Белгорода в Москве прозвучал первый праздничный салют, которым Родина славила воинов освободителей. В том числе и летчиков.
От Орла войска Брянского фронта продвигались на город Карачев, имевший важное оперативное значение. Он находился на пути к Брянску.
С аэродрома Карачева активно действовали истребители противника. Надо было произвести крупный удар по этому аэродрому, и меня, помню, назначили ведущим большой группы - где-то около сорока машин.
Ил-2 уже был двухместным. Сзади летчика сидел воздушный стрелок, вооруженный крупнокалиберным пулеметом, - теперь хвост штурмовика был защищен. Уязвимым местом оставалось одно - внизу сзади, куда стрелок из пулемета не доставал, - мертвая зона от фюзеляжа. И мы строили свои боевые порядки так, чтобы последующая группа была несколько ниже впереди ведущей и защищала ее сзади снизу. Получалась некая лесенка, дававшая очень хороший результат. Построив такую лесенку, мы и атаковали аэродром в Карачеве, сделав три захода. Первый бомбами, второй - эресами, третий пушками и пулеметами. Побили самолеты, сожгли склады, повредили аэродром и благополучно вернулись домой. Противник остатками эскадрилий ушел за Брянск.
15 августа наши войска освободили Карачев. Действия авиации в этих боях получили высокую оценку Верховного Главнокомандования. В приказе отмечались все соединения, которые оказали наступающим войскам большую поддержку с воздуха, в том числе и наш, 3-й штурмовой авиакорпус.
Так, с боями, мы продвигались на запад. Брянский фронт передавал по боевой целесообразности свои соединения правому, левому соседям - постепенно образовался клин острием на запад.
А враг, потерпев поражение под Курском и Орлом, прикрывал отход потрепанных в боях частей и стянул в районе станции Навля крупные силы с целью контратаковать. Намерения его стали известны советскому командованию. В корпус пришел приказ - нанести удар по скоплениям вражеских войск.
План предстоящих действий разрабатывался исключительно тщательно. Удар поручили возглавить мне. И вот в намеченное время группы других полков корпуса пристроились в лидирующей группе.
Помню, в статье нашей армейской газеты, озаглавленной "Заметки о тактике", ведущему группы рекомендовалось проявлять максимум находчивости и военной хитрости . К примеру, увидев цель, демонстрировать проход мимо нее, но как только она окажется на траверзе, энергично развернуться, стать на боевой курс да ударить! Хорошие, дельные советы были. И тогда я тоже не повел группу прямым курсом к цели, а стал обходить ее севернее. Создалась видимость, что группа пройдет мимо станции. Но как только штурмовики оказались на траверзе станции, стремительно развернул группу влево. Враг заметил наш маневр, но теперь у него было мало времени на организацию обороны. Уже летели мои команды:
- Выходим на боевой курс.. Приготовиться к атаке. Атака!..
Станция напоминала собой растревоженный муравейник. Железнодорожные пути были забиты эшелонами. Всюду сновали солдаты. По дороге, ведущей к станции, двигались танки, автомобили.
И вот заговорили зенитные пушки, пулеметы противника. На нашем пути замелькали черно-белые шапки разрывов. Однако, при подготовке к вылету для подавления зенитной артиллерии была определена группа штурмовиков. По моей команде она обрушилась на зенитки. Стрельба стала затухать. А после первой же нашей атаки на станции заплясали языки пламени, повалил густой черный дым. Штурманула вторая группа, третья - и вот станция утонула в море огня...
Отвлекусь немного от станции - с ней уже все ясно. Должен заметить, что командира-летчика, который идет на задание во главе подразделения, части, в авиации традиционно называют ведущим. Не командиром группы, а ведущим. Хотя звено, как правило водил командир звена, и только для выполнения особо важных задач, поражения малоразмерных целей, где требовался снайперский удар, то же звено водил командир эскадрильи или его заместитель, эскадрилью - штурман, заместитель командира полка, а порой и сам командир.
Словом, ведущий - это самый опытный летчик в группе. Он должен собрать все экипажи, построить их в походный порядок, провести группу по маршруту и вывести ее в район цели, затем найти эту цель и перестроить боевой порядок для атаки ее. При этом боевой порядок должен быть таким, чтобы обеспечить наилучшее поражение цели.
Однако, как ни распределяй роли при подготовке к вылету - кто да что должен поражать, - в воздухе все выглядит иначе. Так что ведущий обязан, когда надо скомандовать в воздухе, подсказать - кому и какую цель поражать. Он организатор боя, и он отвечает за исход его по законам военного времени.
Я всю войну летал ведущим. Знаю, умение хорошо водить группы давалось большим боевым трудом, опытом. Попадал я в тяжелые, иногда очень тяжелые условия: атаки истребителей, огонь зенитной артиллерии противника - когда все нервы и воля на пределе. Тут кто-то из ведомых может и сплоховать. Но только не ведущий! Как бы тяжело ни было, но именно ты должен найти силы и подать команду: "Вперед, славяне!.." Надо сказать, слово "славяне" часто употреблялось даже в официальных речах и было широко распространено среди лихой пилотской братвы.
Вообще фронтовая жизнь далеко шла не по писаному. Мы были молоды, азартны. Не обходилось без ухарства. Как-то во Льгове за обедом в овражке зашел разговор: можно ли самолетом сдуть крышу, сделанную из свежей соломы? Видимо поводом для разговора стала крыша, маячившая у всех перед глазами. Начальник оперативного отдела штаба корпуса подполковник Захаренков этак небрежно заявил:
- У нас нет таких летчиков!
Меня это заело.
- Есть, - говорю, - такие летчики. Я сдую эту крышу!.. - А это был дом, где располагался оперативный отдел Захаренкова.
Словом, вместе со штурманом корпуса Осиповым мы все рассчитали, провели тренировку: я летал, Осипов смотрел с земли, и после трех-четырех заходов на одинокий куст в поле - по тому, как он прогибался от струи моего самолета, мы поняли, что спор с Захаренковым можно решать.
И вот начали: в самолет за стрелка сел Осипов. Взлетели. Деревню и хату найти - труда не составило. Я очень низко и точно зашел на нее, потом в нужный момент энергично перевел самолет на кабрирование и слышу:
- Сдули крышу! Сдули! - это штурман Осипов. Набрав высоту 200-300 метров, я заложил глубокий вираж и сам убедился, что крыши нет, а остатки соломы, вижу, оседают на землю.
Спор мы выиграли. Но каково же было вечером! Командир корпуса генерал Горлаченко, узнав об этом, вызвал нас с Захаренковым да так пропесочил!..
Летая на боевые задания, работая в полках, я не раз бывал на станциях наведения и управления штурмовиками на поле боя и невольно приобрел немалый опыт в этом отношении. Но как его передать другим? Посоветовался с Осиповым, и решил все изложить письменно. Осипов сделал штурманские и другие расчеты, а я подробно описал, так сказать, технологию боевой работы: подход к цели, поиск цели, построение атаки, последовательность огня (бомбы, эресы, пушки, пулеметы), оборону боевых порядков от истребителей и зенитной артиллерии, сбор после боя и возвращение домой. Получился целый труд - 55-60 страниц машинописного текста со схемами, чертежами, расчетами.
Принесли мы его Горлаченко. Изучив его, комкор поблагодарил нас и утвердил работу в качестве "учебного пособия для летчиков частей 3-го ШАК".
Несколько слов в связи с этим и о контроле нашей боевой работы.
В 1941 году - по понятным причинам - нам было не до контроля: мы отступали, и я не знаю случая, где этим делом занимались бы всерьез.
Но в 1942 году нас, командиров всех рангов, уже все более и более стал занимать этот вопрос. Мы летаем, бомбим, стреляем, несем потери. Каков же результат наших боевых полетов? А какой урон наносят противнику наши налеты? Именно в 1942 году начали создаваться пункты наведения (ПН), где были авианаводчики. Основное назначение их - обеспечение непосредственного взаимодействия групп штурмовиков с наземными войсками. Они помогали группам выходить на цель, предупреждали о появлении истребителей противника. Они же давали и общие данные об эффективности ударов. Именно общие данные, ибо цели от ПН находились в пяти - семи километрах и далее. Однако и это уже хоть какой-то, но контроль.
В 1943 году функции пунктов наведения расширились, на них уже находились не авианаводчики, а ответственные командиры. А когда там разместились командиры дивизий или их заместители с оперативными группами, они стали именоваться ПКП (передовой командный пункт). Широкая сеть ПКП была материальной основой взаимодействия штурмовиков с сухопутными войсками. ПКП и их роль все время росла. Идея создания такой сети управления на поле боя также принадлежала Главкому ВВС А.А. Новикову.
Но уже в 1943 году этого контроля оказалось недостаточно. И тогда на самолеты принялись устанавливать аэрофотоаппараты.
К сожалению, не все поддавалось в нашей боевой работе контролю. Технология боевого полета не только сложна, но и совершенно индивидуальна для каждого человека. Опытный командир хорошо знает своих летчиков и по профессиональным возможностях, и по морально-психологическому состоянию. В соответствии с этим он подбирает и группы и ведущих - конкретно для поражения тех или иных целей. Все это делалось в интересах победы над сильным соперником, и единственным контролем многих тех дел оставались личные свидетельства очевидцев, их память сердца...
Такой вот пример. Противник зенитным огнем разбил мотор штурмовика. Самолет сел на территории, занятой противником. К экипажу бегут немцы. Вот-вот схватят летчика и стрелка. Тогда группа, в которой шел подбитый самолет, становится в круг над ним и огнем из пушек и пулеметов задерживает приближение немцев к экипажу. Экипаж, конечно принимает меры: уходит от самолета, прячется в складках местности и кустарнике, готовится к самому худшему... Но вот от группы отделяется боевая машина и идет на посадку рядом с подбитым самолетом. Под огнем, иногда прямо под носом противника, вырывает бесстрашный пилот своих боевых друзей. А группа, кружившаяся над местом вынужденной посадки, прикрывает, защищает самолет с двойным экипажем, и все возвращаются домой.
Спасти друга, рискуя жизнью, - это подвиг. Он имеет свою историю, начало которой во временах гражданской войны, а продолжение - в боях над Халхин-Голом.
Однажды был подбит самолет командира полка майора Забалуева. Он произвел посадку на территории, занятой японцами. Тогда летчик Грицевец сел рядом, взял командира на свой одноместный истребитель и взлетел.
В финскую войну противник подбил самолет Р-5 командира группы капитана Топаллера. С территории, занятой финнами, его вывез старший лейтенант Летучий. Топаллер в полете держался руками за стойки крыльев, лежа на крыле самолета. Был большой мороз, и он обморозил руки. В печати, помню, появились статьи, рассказы и очерки под заголовком "Руки Топаллера". Мы, курсанты, много раз перечитывали их и восхищались подвигом наших старших товарищей.
Всего за время финской войны было зафиксировано 11 таких случаев.
В годы Отечественной войны верность войсковому товариществу, традиции спасения экипажей проявили себя наиболее ярко. При разных обстоятельствах, но подобным же образом спас летчик Павлов дважды Героя Советского Союза М.С. Степанищева, а летчик Берестнев - дважды Героя Советского Союза Л.И. Беду.
В марте 1943 года на боевое задание ушла группа 503-го штурмового полка. Вел ее лейтенант Демехин. Крепко ударили тогда по вражескому аэродрому, но на обратном пути штурмовики заметили, что в нескольких километрах о аэродрома противника сел кто-то из истребителей сопровождения. К месту посадки уже спешили гитлеровцы. И вот штурмовики решили спасти друга. Младший лейтенант Милонов выпустил шасси и пошел на посадку. Внизу перепаханное поле. Самолет немного пробежал и, резко развернувшись влево, остановился - спустило простреленное фашистами левое колесо. Взлет на таком самолете, понятно, исключался. Летчики, которые кружились в воздухе, поняли, что в беде оказались уже два экипажа, что было делать? И вдруг по радио передал кто-то: "Иду на посадку. Прикройте." Это был лейтенант Демехин. Он приземлился вблизи двух самолетов. Но его машина застряла в размокшей пашне. Неимоверными усилиями летчика и стрелка удалось выкатить тяжелую машину на проходящую рядом дорогу. Можно взлетать. Но их догоняют трое немецких всадников, совсем рядом пехота врага. Огонь воздушного стрелка задержал врага. А тем временем все - и истребитель, и экипаж Милонова сели, кто куда мог в самолет, воздушные стрелки Разгоняев и Хирный приспособились на подкосах стоек шасси. Мгновение - и штурмовик Демехина взлетел над ошалевшими немцами и взял курс домой.
Когда Демехина спросили, как он оценивает свой подвиг, он сказал: "Говорят, что я совершил подвиг. По-моему, я только выполнил солдатский долг..." В Великую Отечественную Войну подобных героических эпизодов было немало. Летчики помнили заповедь Суворова: "Сам погибай, а товарища выручай". А еще по этому поводу есть хорошие стихи Твардовского:
У летчиков наших такая порука,
Такое заветное правило есть.
Врага уничтожить большая заслуга.
Но друга спасти - это высшая честь.
Вряд ли что еще можно к этому добавить...
В конце октября 1943 года успешное выступление войск Брянского фронта завершилось у реки Сож. В том же месяце Ставка преобразовала управление Брянского фронта в управление Прибалтийского фронта и переместила его на новое оперативное направление. Туда же были отправлены некоторые части и соединения расформированного фронта, а в их числе и наш 3-й штурмовой авиакорпус. Его расположили в полосе между войсками 1-го и 2-го Прибалтийских фронтов, и штурмовики корпуса сначала действовали в интересах обоих фронтов, а вскоре корпус полностью передислоцировался на 1-й Прибалтийский фронт.
Перелет был сложный. Мы заняли полевые аэродромы вокруг Торопца и Старой Торопы. Затем передвинулись в район, который у местных жителей называется Жижицкие озера. Летали и наносили удары в районе западнее Великих Лук, станции Новосокольники, Невель.
Однажды нам со штурманом Корпуса Осиповым поручили отвести на У-2 важные документы командиру 307-й штурмовой дивизии полковнику Кожемякину. Мы прибыли на площадку эскадрильи связи корпуса. Техник доложил о готовности самолета. А было раннее-раннее утро. Темно. Но время, как говорится не терпит проволочек. Поэтому я вырулил и взлетел.
На высоте 30-40 метров мотор начал чихать и давать перебои в работе. Меры, принятые мной не дали результата: мотор терял мощность, самолет - скорость. А кругом лес. Взглядом я поймал большое светлое пятно в том лесу и нацелился на него для посадки.
Снижаясь, убедился, что это полянка, но вдруг вспомнил, что через нее идет дорога с кюветами и телефонными столбами... Не помню уж, как и что я тогда сделал. Но вот самолет остановился, мы с Осиповым вышли из самолета, и тут нас охватила оторопь. Оказалось, что поднырнули на штурмовике под провода на столбах, колеса коснулись земли прямо за кюветом, а костыль задел край дороги. Да, еще. Остановились в трех-пяти метрах от вековых деревьев. Слава богу, ни на переживания, ни на анализ происшедшего времени у нас тогда не было. Бегом возвратились в эскадрилью. Коротко рассказали, что и где произошло, взяли другой самолет и доставили пакет командиру дивизии.