Ладно, стандартная так стандартная. А хмырь, по всей видимости, какая-то очень важная шишка, поэтому его никто и не притормозил. Я же здесь пока никто, так что не будем скандалить и портить о себе мнение с самого первого шага в этом достославном учреждении.
– Ну хорошо, пойдемте.
В досмотровой (или смотровой – сейчас уже и не помню точное название) меня заставили раздеться до трусов, промяли цепкими руками каждый шов моей одежды, затем «прозвонили» каким-то прибором с выводом результатов на экран, после чего предложили мне… снять трусы.
О как… А не слишком ли это круто для героя?!
– Послушайте…
– Да-да?
– Может, вам это покажется странным, но… Я рассматриваю это как унижение человеческого достоинства.
– Рассматривайте, как вам будет угодно. – Это было сказано все с той же приветливой улыбкой и даже без малейшего намека на ерничество. – Но это обязательная процедура.
– И что, меня теперь каждый раз будут вот так досматривать – по полной программе?
– Ровно до тех пор, пока вас не внесут в список постоянных посетителей или обслуживающего персонала.
– А к кому надо обратиться, чтобы меня внесли в этот волшебный список?
– Ну, это уже не наша компетенция. Если там сочтут нужным… – тут последовал тычок пальцем вверх, – …то вас обязательно внесут. Вы трусы сами снимете или вам помочь?
Ну и что тут поделаешь? Пришлось снимать. Было стыдно и горько. Как же так? Разве так можно – с героем?!
В довершение ко всему этому позору меня заставили нагнуться и раздвинуть ягодицы.
Эмм… А где-то я про что-то такое читал или слышал…
Вспомнил: мой давний знакомый по прошлой жизни, старый портретист Кожедуб, очень давно сидевший за валютные операции, рассказывал, что вот так же «шмонают» в тюрьме, с раздеванием, раздвиганием и прочими сопутствующими экзерцициями. Поэтому, памятуя о предложенной только что помощи в снятии трусов, я не стал дожидаться повторных предложений по теме и сделал все сам. И даже нашел в себе силы со скрипом пошутить:
– Зондировать будете, или как?
– Если что-то обнаружится – будем.
О как! То есть тут даже шутить надо осторожно, любая бредовая идея может тут же плавно перетечь в плоскость реальности.
После этого мне позволили одеться.
Сами понимаете: настроение после такой процедуры упало до нуля. Одевшись, я невесело поблагодарил присутствующих за внимание и уточнил:
– Теперь я могу пройти?
– Да, разумеется. – А радушная улыбка никуда не делась – и у меня появилось сомнения: а может, это киборги? – Вас проводят до кабинета. И вот еще что: будьте добры, не перемещайтесь по зданию самостоятельно. Находитесь в кабинете, когда аудиенция будет закончена, вас проводят обратно.
И в самом деле, мне тотчас же выделили одного из улыбчивых богатырей, который повел меня в кабинет «хмурого».
В процессе путешествия по коридорам власти мне вновь повстречался невзрачный камрад, невозбранно просквозивший мимо охраны в тот момент, когда меня вели в смотровую (да, занимательное такое название, теперь я знаю, куда там смотрят). Камрад, оказывается, работает здесь полотером: он ловко орудовал шваброй и, вставив наушники по адресу, с безмятежным выражением лица слушал плеер.
Вы наверное догадались: постижение того факта, что это вовсе не особо важная персона, а всего лишь уборщик, настроения мне не прибавила. Воистину, в этом славном учреждении полотер имеет колоссальное преимущество перед официально признанным героем. Ему – полотеру, по крайней мере, никто не заглядывает в задницу, и даже не тормозят на вахте.
Приемная меня впечатлила. Два здоровенных антикварных стола, составленные буквой «Т», старинные ходики в углу, тяжеленные бархатные портьеры, старинные же массивные шкафы с антресолями – эта приемная буквально била вас наотмашь своей чванной раритетностью и важно заявляла: здесь все очень-очень старое и страшно ценное, так что – млеть и восхищаться, смерд! Пока сидишь тут в ожидании сошествия номенклатурного божества, проникайся важностью этого места, осознавай, кто ты есть в этом мире по сравнению с работающими здесь, и мечтай о том, чтобы приобщиться к этой высшей касте.
Мечтать я не стал – что-то не в том настроении был после смотровой, но буквально за несколько минут пришел в себя и даже слегка повеселел. Знаете, для каждого человека существуют определенные факторы, некоторым образом влияющие на его настроение. Ну так вот, в число таких факторов лично для меня входят книги и женщины. Если я вижу хорошие книги – особенно старые и редкие – у меня всегда подымается настроение. Так же оно подымается (ну и не только настроение, сами понимаете – а вообще подымается… эмм… тонус) в присутствии женщин. Только женщины, в отличие от книг, должны быть отнюдь не старыми и не редкими. Ибо в отношении женщины слово «редкая» обычно используется в отрицательном характеризующем аспекте. Например – редкая собачка (но не кобель, а наоборот).
Ну так вот, приемная «хмурого» была завалена старым книгами, картами, схемами, манускриптами и просто пожелтевшими рулонами ватмана, а что там внутри, в рулонах, непонятно, надо разворачивать и смотреть. Книги и прочие бумажные носители были повсюду: на столах, на стульях, в шкафах, и на антресолях, и даже в стопах прямо на полу.
То есть, оказавшись в такой приемной, любой библиофил немедля бы возрадовался и пришел в прекрасное расположение духа.
А еще там была секретарша. Как ее назвать – девица? Нет, это для такого типажа даже как-то вульгарно. Скорее – дамочка, определенно до тридцати, коротко стриженная, худенькая, очень симпатичная… но не милая.
Милая – это как минимум улыбка и добрый взгляд, верно?
Эта дамочка была злая, как черт, хмурая и чем-то страшно озабоченная. Она колдовала сразу с тремя ноутбуками: по клавиатуре одного шпарила, как только что отремонтированный пулемет во время внезапной атаки с фланга, в два других поочередно заглядывала, «прокручивая» материал, и еще успевала смотреть в пару раскрытых книг, лежащих на приставной тумбочке рядом со столом, да не просто смотреть – она их весьма живо листала, ловко выхватывая из толстой стопки цветные бумажки и закладывая страницы. И еще успевала эти закладки подписывать!
Честно говоря, в первый момент у меня от всех этих движений голова пошла кругом, и я был настолько ошарашен такой чудовищной работоспособностью, что на какое-то время утратил дар речи.
Эээ… А я думал, их сюда исключительно по экстерьеру набирают. Типа: подай кофе, пройдись, покачивая бедрами, сядь вон там и покажи дяде ножку – сугубо для поднятия тонуса. Ну и все остальное: по мере дядиной занятости.
Оказывается, я здорово заблуждался. И, подозреваю, сам бы с такой работой не справился бы никогда в жизни. Нет, я парень довольно ловкий и сметливый, но работать люблю неспешно и вальяжно, так что таких темпов мне не потянуть.
– Присаживайтесь, – буркнула дамочка, отреагировав на мое появление. – Сказал – ждать. Скоро будет.
Свободных стульев не было. Не желая отвлекать страшно занятую секретаршу, я сгрузил с одного стула на пол перевязанную совковым шпагатом стопку старых журналов «Вокруг Света», осторожно присел и принялся впитывать дух учреждения.
И буквально за несколько минут впитал. То есть книги, секретарша, которую я, ко всему прочему, резко зауважал как профессионала с большой буквы, – все это мне здорово понравилось, и я довольно быстро обрел хорошее расположение духа.
Все – я остаюсь.
Знаете, после смотровой была мысль, продиктованная личной обидой: поблагодарить «хмурого» за потраченное на меня время, сказать что нам не по пути и вежливо распрощаться. Я, конечно, не ханжа и человек свободных взглядов, но что-то мне не особо улыбается каждый день ходить на работу через смотровую.
А сейчас подумал: ладно, уболтали – остаюсь, только надо выговорить основным условием немедленное включение в список. А то, в самом деле, нехорошо как-то. Как-то не по-мужиковски это. И вообще, чего там можно пронести такого опасного? Пятьдесят грамм не улавливаемой анализаторами «неконвенционной» взрывчатки? Не знаю, лично мне в голову ничего более подходящего не приходит. Надо будет на досуге со знающими людьми проконсультироваться.
– Ну хорошо, пойдемте.
В досмотровой (или смотровой – сейчас уже и не помню точное название) меня заставили раздеться до трусов, промяли цепкими руками каждый шов моей одежды, затем «прозвонили» каким-то прибором с выводом результатов на экран, после чего предложили мне… снять трусы.
О как… А не слишком ли это круто для героя?!
– Послушайте…
– Да-да?
– Может, вам это покажется странным, но… Я рассматриваю это как унижение человеческого достоинства.
– Рассматривайте, как вам будет угодно. – Это было сказано все с той же приветливой улыбкой и даже без малейшего намека на ерничество. – Но это обязательная процедура.
– И что, меня теперь каждый раз будут вот так досматривать – по полной программе?
– Ровно до тех пор, пока вас не внесут в список постоянных посетителей или обслуживающего персонала.
– А к кому надо обратиться, чтобы меня внесли в этот волшебный список?
– Ну, это уже не наша компетенция. Если там сочтут нужным… – тут последовал тычок пальцем вверх, – …то вас обязательно внесут. Вы трусы сами снимете или вам помочь?
Ну и что тут поделаешь? Пришлось снимать. Было стыдно и горько. Как же так? Разве так можно – с героем?!
В довершение ко всему этому позору меня заставили нагнуться и раздвинуть ягодицы.
Эмм… А где-то я про что-то такое читал или слышал…
Вспомнил: мой давний знакомый по прошлой жизни, старый портретист Кожедуб, очень давно сидевший за валютные операции, рассказывал, что вот так же «шмонают» в тюрьме, с раздеванием, раздвиганием и прочими сопутствующими экзерцициями. Поэтому, памятуя о предложенной только что помощи в снятии трусов, я не стал дожидаться повторных предложений по теме и сделал все сам. И даже нашел в себе силы со скрипом пошутить:
– Зондировать будете, или как?
– Если что-то обнаружится – будем.
О как! То есть тут даже шутить надо осторожно, любая бредовая идея может тут же плавно перетечь в плоскость реальности.
После этого мне позволили одеться.
Сами понимаете: настроение после такой процедуры упало до нуля. Одевшись, я невесело поблагодарил присутствующих за внимание и уточнил:
– Теперь я могу пройти?
– Да, разумеется. – А радушная улыбка никуда не делась – и у меня появилось сомнения: а может, это киборги? – Вас проводят до кабинета. И вот еще что: будьте добры, не перемещайтесь по зданию самостоятельно. Находитесь в кабинете, когда аудиенция будет закончена, вас проводят обратно.
И в самом деле, мне тотчас же выделили одного из улыбчивых богатырей, который повел меня в кабинет «хмурого».
В процессе путешествия по коридорам власти мне вновь повстречался невзрачный камрад, невозбранно просквозивший мимо охраны в тот момент, когда меня вели в смотровую (да, занимательное такое название, теперь я знаю, куда там смотрят). Камрад, оказывается, работает здесь полотером: он ловко орудовал шваброй и, вставив наушники по адресу, с безмятежным выражением лица слушал плеер.
Вы наверное догадались: постижение того факта, что это вовсе не особо важная персона, а всего лишь уборщик, настроения мне не прибавила. Воистину, в этом славном учреждении полотер имеет колоссальное преимущество перед официально признанным героем. Ему – полотеру, по крайней мере, никто не заглядывает в задницу, и даже не тормозят на вахте.
* * *
«Хмурого» на рабочем месте не оказалось, так что пришлось дожидаться в приемной.Приемная меня впечатлила. Два здоровенных антикварных стола, составленные буквой «Т», старинные ходики в углу, тяжеленные бархатные портьеры, старинные же массивные шкафы с антресолями – эта приемная буквально била вас наотмашь своей чванной раритетностью и важно заявляла: здесь все очень-очень старое и страшно ценное, так что – млеть и восхищаться, смерд! Пока сидишь тут в ожидании сошествия номенклатурного божества, проникайся важностью этого места, осознавай, кто ты есть в этом мире по сравнению с работающими здесь, и мечтай о том, чтобы приобщиться к этой высшей касте.
Мечтать я не стал – что-то не в том настроении был после смотровой, но буквально за несколько минут пришел в себя и даже слегка повеселел. Знаете, для каждого человека существуют определенные факторы, некоторым образом влияющие на его настроение. Ну так вот, в число таких факторов лично для меня входят книги и женщины. Если я вижу хорошие книги – особенно старые и редкие – у меня всегда подымается настроение. Так же оно подымается (ну и не только настроение, сами понимаете – а вообще подымается… эмм… тонус) в присутствии женщин. Только женщины, в отличие от книг, должны быть отнюдь не старыми и не редкими. Ибо в отношении женщины слово «редкая» обычно используется в отрицательном характеризующем аспекте. Например – редкая собачка (но не кобель, а наоборот).
Ну так вот, приемная «хмурого» была завалена старым книгами, картами, схемами, манускриптами и просто пожелтевшими рулонами ватмана, а что там внутри, в рулонах, непонятно, надо разворачивать и смотреть. Книги и прочие бумажные носители были повсюду: на столах, на стульях, в шкафах, и на антресолях, и даже в стопах прямо на полу.
То есть, оказавшись в такой приемной, любой библиофил немедля бы возрадовался и пришел в прекрасное расположение духа.
А еще там была секретарша. Как ее назвать – девица? Нет, это для такого типажа даже как-то вульгарно. Скорее – дамочка, определенно до тридцати, коротко стриженная, худенькая, очень симпатичная… но не милая.
Милая – это как минимум улыбка и добрый взгляд, верно?
Эта дамочка была злая, как черт, хмурая и чем-то страшно озабоченная. Она колдовала сразу с тремя ноутбуками: по клавиатуре одного шпарила, как только что отремонтированный пулемет во время внезапной атаки с фланга, в два других поочередно заглядывала, «прокручивая» материал, и еще успевала смотреть в пару раскрытых книг, лежащих на приставной тумбочке рядом со столом, да не просто смотреть – она их весьма живо листала, ловко выхватывая из толстой стопки цветные бумажки и закладывая страницы. И еще успевала эти закладки подписывать!
Честно говоря, в первый момент у меня от всех этих движений голова пошла кругом, и я был настолько ошарашен такой чудовищной работоспособностью, что на какое-то время утратил дар речи.
Эээ… А я думал, их сюда исключительно по экстерьеру набирают. Типа: подай кофе, пройдись, покачивая бедрами, сядь вон там и покажи дяде ножку – сугубо для поднятия тонуса. Ну и все остальное: по мере дядиной занятости.
Оказывается, я здорово заблуждался. И, подозреваю, сам бы с такой работой не справился бы никогда в жизни. Нет, я парень довольно ловкий и сметливый, но работать люблю неспешно и вальяжно, так что таких темпов мне не потянуть.
– Присаживайтесь, – буркнула дамочка, отреагировав на мое появление. – Сказал – ждать. Скоро будет.
Свободных стульев не было. Не желая отвлекать страшно занятую секретаршу, я сгрузил с одного стула на пол перевязанную совковым шпагатом стопку старых журналов «Вокруг Света», осторожно присел и принялся впитывать дух учреждения.
И буквально за несколько минут впитал. То есть книги, секретарша, которую я, ко всему прочему, резко зауважал как профессионала с большой буквы, – все это мне здорово понравилось, и я довольно быстро обрел хорошее расположение духа.
Все – я остаюсь.
Знаете, после смотровой была мысль, продиктованная личной обидой: поблагодарить «хмурого» за потраченное на меня время, сказать что нам не по пути и вежливо распрощаться. Я, конечно, не ханжа и человек свободных взглядов, но что-то мне не особо улыбается каждый день ходить на работу через смотровую.
А сейчас подумал: ладно, уболтали – остаюсь, только надо выговорить основным условием немедленное включение в список. А то, в самом деле, нехорошо как-то. Как-то не по-мужиковски это. И вообще, чего там можно пронести такого опасного? Пятьдесят грамм не улавливаемой анализаторами «неконвенционной» взрывчатки? Не знаю, лично мне в голову ничего более подходящего не приходит. Надо будет на досуге со знающими людьми проконсультироваться.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента