— Шишкам?
— Боссам. Предложили мне почетную отставку, если я буду сидеть тихо. Благодаря связям я получил место на лондонской бирже, занимаюсь металлом, работаю на одного такого Сэма Дорфа. Конец истории.
— Женат?
— Нет.
— Почему?
— Никого я по-настоящему не привлекал. Не как ты, видимо.
— Гей?
— Боже, нет.
«Но, — сказала она себе, — он не уверен в этом на сто процентов». Она удивилась, когда он пошел в контратаку.
— А что насчет тебя? В основном я должен поместить тебя где-то между бисексуалкой и лесбиянкой.
— В самом деле?
Несколько минут они прислушивались к шуму дождя, слишком сильно ощущая жару, сырость, сильные запахи, прикосновение одежды к телу.
— Господи, что это такое?
Раздражающая серия звуков, то усиливающихся, то затихающих, как будто ногтем царапают по доске, донеслась до них откуда-то слева — там показалась процессия из четырех быков, направляющихся от деревни. Животные с огромными рогами, мощными шеями и широкими подгрудками волокли телеги, которые были разрисованы яркими пятнами. В каждой был погонщик в майке и хлопчатобумажных штанах, в сомбреро, которые почти не пропускали дождь. Телеги были пусты.
Паркер вытащил свой диктофон и глянул на Диту со своей мальчишеской улыбкой.
— Снова за работу, — сказал он с видимым облегчением.
31
32
33
— Боссам. Предложили мне почетную отставку, если я буду сидеть тихо. Благодаря связям я получил место на лондонской бирже, занимаюсь металлом, работаю на одного такого Сэма Дорфа. Конец истории.
— Женат?
— Нет.
— Почему?
— Никого я по-настоящему не привлекал. Не как ты, видимо.
— Гей?
— Боже, нет.
«Но, — сказала она себе, — он не уверен в этом на сто процентов». Она удивилась, когда он пошел в контратаку.
— А что насчет тебя? В основном я должен поместить тебя где-то между бисексуалкой и лесбиянкой.
— В самом деле?
Несколько минут они прислушивались к шуму дождя, слишком сильно ощущая жару, сырость, сильные запахи, прикосновение одежды к телу.
— Господи, что это такое?
Раздражающая серия звуков, то усиливающихся, то затихающих, как будто ногтем царапают по доске, донеслась до них откуда-то слева — там показалась процессия из четырех быков, направляющихся от деревни. Животные с огромными рогами, мощными шеями и широкими подгрудками волокли телеги, которые были разрисованы яркими пятнами. В каждой был погонщик в майке и хлопчатобумажных штанах, в сомбреро, которые почти не пропускали дождь. Телеги были пусты.
Паркер вытащил свой диктофон и глянул на Диту со своей мальчишеской улыбкой.
— Снова за работу, — сказал он с видимым облегчением.
31
Джеми Стрэхан забыл, что Мик остается в джунглях в составе дозора, который должен будет перевезти Диту и Паркера обратно через реку. И он не понял, что Гудалл был в смятении: безадресный гнев, зависть и расстройство. Он также забыл, что о Гудалле на первых страницах некоторых газетенок писали как о бывшем десантнике, который впал в неукротимое бешенство и избил двух молодых людей так, что они попали в больницу, — причем одним из них был его сын, — только за то, что, как он сам заявил, они угрожали ему в ответ на приказание заткнуться.
Как только они вернулись на веранду старой «финки» в Санта-Ана, Гудалл обратился к нему:
— Повтори, что ты сказал, десантник.
— Да ладно, Тим. Это была шутка, — сказал Джеми. Тут он сделал другую глупую ошибку. Ни один из близнецов не блистал умом, но феи забыли про элементарное чувство самосохранения, когда они вручали Джеми дары при рождении.
— Она всего лишь девка, Тим. Не стоит того...
Он покачнулся, пытаясь удержаться на ногах, в ушах зазвенело от болезненного удара, который Гудалл нанес ему в лицо.
Джек Глеу шагнул вперед, подняв руки с раскрытыми ладонями.
— Вы подеретесь, ребята. Мы сделаем это по правилам, или ничего не будет вообще.
Все, кто стоял вокруг, поняли его. Они отложили в сторону оружие, сняли ранцы, но принесли бутылки кока-колы и пива, которые уже открыли.
— Давай, давай, давай!
Клич раскатился, как будто это была школьная спортплощадка. Но были еще формальности, которые требовалось соблюсти.
Джон Крик был секундантом Стрэхана, Джефф Эриксон — Гудалла. Каждый помог своему подопечному раздеться до пояса, обмотать тряпками кулаки и проверить, нет ли у противника подковы или пряжки. Тем временем Хенчард, Альф Стивенс и Уинстон Смит объясняли Биллу Айнгеру, Биллу и Бену и длинному Тони Монтальбану, что связано с «поддержкой круга».
— Вам нет необходимости напоминать правила, — громко и четко сказал Глеу, стоя между противниками. — Но я тем не менее говорю. Никаких раундов. Бой до конца. Четкий бокс, включая лицо и уши, корпус выше пояса. Нарушаете правила, а я засекаю это — и круг выбьет из вас дерьмо. Когда один из вас не встанет после того, как я досчитаю до пяти, все заканчивается. Смит!
— Да, босс?
— Вскрой аптечку и поставь чайник.
— Черт, ну почему я?
— Ты единственный, кому я доверяю сделать приличный напиток.
Крепкий сладкий чай. Глеу знал, о чем говорит — это самое подходящее для людей, травмированных и физически, и психологически, ведь закончиться эта драка могла и тем, и другим.
— Три, два, один, — он поторопился, иначе они могли начать без его команды, и тогда весь его авторитет не помог бы.
А может, и нет. Джеми Стрэхан приготовился уворачиваться от атак человека, который, как он теперь понял, был в страшной ярости. Он приказал себе быть готовым бегать, хитрить и уворачиваться, нанося внезапные обманные удары, когда только возможно, дожидаясь, пока противник, который был старше, не запыхается. Но теперь, вопреки его ожиданиям, Гудалл ждал его, расслабившись и не держа защиты.
Это смутило его. Он потанцевал вокруг, попробовал удар, который Гудалл даже не попытался блокировать. Он просто отклонился. Джеми проделал это пару раз, и с некоторыми отклонениями, результат был почти тот же самый. На четвертый раз он словно бы ниоткуда получил страшный удар в диафрагму, за которым ничего не последовало. Тут он понял, что проиграл. Гудалл мог выкинуть его вон — но не сделал этого. Почему? Потому что Гудалл хотел не просто победить, он хотел избить его. Все, чего теперь хотел Джеми, — так это поднять руки и сказать: «Эй, друзья, я прошу прощения. Я нарушил порядок, я виноват...»
Но младшие, Айнгер, Крик, секундант Джеми, и Хенчард, подстрекали его воплями и ругательствами. И даже если бы он попробовал выйти за живую стену, которая окружала ринг, они выбросили бы его обратно в центр.
Это было мучительно. Он промахивался, а в ответ получал сокрушительные удары в грудь, в плечо или снова под дых. Он никогда не боксировал так прежде, без перчаток. И он начал осознавать, что он что-то понял. Перчатки предназначены не для того, чтобы смягчать удар. О нет, они защищают суставы того, кто наносит удар. Вот почему без них Гудалл бил в мягкие части тела.
Джеми учился, как обреченный бык на арене. И точно так же, как бык, он научился слишком поздно.
Он использовал прием современного бокса, которым никогда не пользовались викторианцы, — клинч. Гудалл ожидал именно этого. Преодолевая боль, он остался в клинче, обхватив левой рукой шею Джеми, и впечатал правую ему в живот. Когда Джеми опустился на землю, Гудалл схватил его за рыжие волосы, запрокинул ему голову, ударил промеж глаз и по щеке и позволил ему упасть. Потом он наступил ему на яйца. На ногах у Гудалла были тяжелые ботинки.
Глеу должен был бы повернуть круг против него, но тот уже рассыпался. «Так или иначе, — сказал он себе, — Джеми первым нарушил правила».
Гудалл, потирая костяшки, протолкался через толпу и пошел на кухню.
— Так где чай, Смит? Джек, я хочу поговорить с тобой до отбоя.
Ночью лес был другим, столь же оживленным, как и днем, но совершенно иначе, и для Билла Айнгера очарование его было тоже другим — теперь это было злое, пугающее очарование. Он ненавидел его и был испуган. Снова он двигался через тьму в составе патруля из четырех человек, но теперь он был замыкающим. Глеу был прямо впереди, примерно в сотне метров от него. В двадцати метрах за ним и в сорока сбоку шел Крик, и на таком же расстоянии — гуркх Бен. Их левые руки сжимали SLR. В правых руках у них были фонарики, света которых хватало, чтобы показать им, что у них под ногами, и которые они использовали, чтобы подавать друг другу сигналы. Но на таком расстоянии Билл едва мог отличить их от случайного лунного блика, светящихся мух или даже светляков. Тропические светляки с десяти метров выглядят так же ярко, как фонарик с сотни.
И звуки. В то время как большинство верхних обитателей — и птиц, и млекопитающих — были дневными, живущие на земле предпочитали ночной образ жизни. Грызуны размером с небольшую собаку торопливо бегали по лесной подстилке; еноты и белки искали упавшие орехи, лиса, серая и во всем, кроме больших ушей, схожая с волком, замерла на миг, ее глаза блеснули красным в луче его фонарика. А в воздухе множество питающихся фруктами летучих мышей, во много раз больших по размерам, чем британские, носились с писком у него над головой. Он вспомнил, что есть кровососущие летучие мыши, вампиры, некоторые водятся в Латинской Америке, но где точно — вспомнить не мог.
Он услышал сзади крадущиеся шаги, чье-то дыхание, и ужас перед джунглями овладел им. Мысли о ягуарах, даже о тиграх пронеслись в его голове, так что он почувствовал облегчение, когда обернулся, посветил фонариком и увидел двух человек, всего в десяти метрах от него, направлявшихся к нему. Они были одеты в темное, их лица были покрыты ваксой, и в руках у них были короткие железные прутья.
Когда они были уже метрах в пяти, Айнгер понял, что они собираются напасть на него. Он знал, что от двоих он защитит себя, но вот как? Он все еще пытался сдернуть с плеча винтовку, когда его ударили по коленям. Боль сотрясла его, и он закричал, падая на землю, но остальные были слишком далеко. К тому времени, как они нашли его, нападавшие скрылись, оставив его корчиться от боли, какой ему никогда не приходилось испытывать, с разбитыми коленными чашечками.
Они так и не выяснили, ни кто это был, ни зачем они это сделали, но Паркер и Гудалл знали, что это могла быть месть тех двоих, которых они избили в первый день. Они были правы, но только отчасти. Это на самом деле были те самые двое, но их послал их хозяин, Томас Форд. А Форд сам получил инструкции, которые были краткими и простыми: сделать так, чтобы один человек наверняка был выключен из игры, оставив вакансию, которую придется заполнять.
В эту ночь Гудалл и Джек дождались, пока все затихнет. Потом, сидя за кухонным столом, Гудалл развернул украшения, которые он купил в Сан-Хосе, и открытку. Сначала серьги и брошь.
— Джек, пригляди за этим для меня. А если что случится, проследи, чтобы Мэри получила их. Нет. Спрячь это. Не возражай. Я сам не свой эти дни, и я могу наделать ошибок.
Он перевернул открытку. На ней был изображен черный «фольксваген» — «жук», 1954 года, но с двойным карбюратором и хромированный.
— Такой можно купить за две тысячи. Возьми мои деньги и купи один для старины Джека. Хорошо?
Она могла сказать ему, чтобы отвалил, а если не подействует — она считала, что знает прием-другой борьбы без оружия, которые могут удивить даже парня, прошедшего школу САС. Но в таком случае кто-то из них или даже оба могли получить серьезную травму. Она могла уступить и позволить трахнуть себя. Она могла удовлетворить его руками и надеялась, что так и будет. Она выбрала последнее. Он неправильно истолковал ее усилия расстегнуть его штаны как симптомы несдерживаемого желания, снял их, снял штаны с нее и улегся сверху, неловко пытаясь проникнуть в нее. Когда она поняла, что сделала ошибку, она сначала предложила ему надеть презерватив — она всегда носила их с собой, — потом попыталась расслабиться и получить удовольствие. Но ее ожидания не оправдались. У нее были любовники латинос и африканцы, чья мужественность бывала глубоко оскорблена, если они позволяли себе кончить прежде, чем она хотя бы изобразит оргазм. Однако Паркер, кажется, был уверен, что его оргазма будет достаточно, чтобы довести и ее до того же состояния, чем скорее он его достигнет, тем лучше для нее.
Это произошло очень скоро.
Надевая белье и отодвигаясь как можно дальше от него, она размышляла о том, что слышала рассказы о любовниках-англосаксах, но никогда не верила, что те могут быть столь плохи.
И теперь, в десять часов утра, они снова слушали скрип телег.
Телеги выезжали из ворот. Паркер навел бинокль.
— Черт, — сказал он.
— В чем дело?
— Они вывозят оборудование, которое мы собрались уничтожить. Они знают, что мы придем. Мы можем отправляться по домам.
— Дай посмотреть.
Он отдал ей бинокль.
— Да-а. Ты прав. Но не волнуйся.
— То есть?
— Значение имеют только посевы.
— Ты уверена?
— Да.
— Почему?
— Просто поверь мне. Я знаю, о чем говорю. А они не могут забрать их с собой.
Они наблюдали, в то время как утренняя жара усиливалась, видели смену караула на вышках в половине десятого, а после одиннадцати стали свидетелями другого исхода. В девять часов техники и полевые рабочие, всего двенадцать человек, пришли пешком из деревни. Теперь они уходили снова, и техники, которых можно было отличить по виду от рабочих, которые были в хлопковой одежде и сомбреро, несли толстые портфели с документами.
— Мне это не нравится, — сказал Паркер.
— Почему?
— Ясно, что они знают о том, что готовится нападение.
— Но разве не будет намного проще, если все, что вы должны сделать, так это пожечь кукурузу? Разве вы не можете сделать это снаружи?
— Сомневаюсь. Она зеленая и очень влажная. Нам придется занять все поле целиком. Это может занять по меньшей мере час.
Они оставались там еще сутки, и к тому времени, как им надо было возвращаться, сильно устали от общества друг друга. Когда наступила вторая ночь, Дита была непреклонна — больше никакого секса.
Паркер не был удивлен. Он добился своего. Только это имело значение.
Она отказалась от попыток скрыть от него, какова была настоящая цель ее пребывания там. Перед тем, как они были готовы идти через лес, она предъявила черно-серую пластиковую коробочку, которая выглядела почти как серьезный научный карманный калькулятор, за исключением дисплея, который был больше, чем у большинства калькуляторов. Паркер знал точно, что это такое, и смотрел, как она набирает команды.
— Как далеко мы от ограды? — спросила она.
— Триста метров.
— А от центра плантации?
— Еще пятьсот.
— Направление?
Его раздражение от того, что он не знает, зачем она это делает, перешло в ярость, но он ответил:
— Отсюда до центра примерно три градуса к югу от запада.
Она набрала еще несколько команд, затем нажала кнопку запоминания.
— Я знаю, что это такое. Это приемник «Магеллан» GPS NAV 1000М. Используя три ближайших спутника Всемирной позиционной системы, можно с точностью до двадцати пяти метров определить положение центра плантации на американской военной сетке.
— Умный мальчик.
— Но для чего? Какого черта? Ты должна сказать мне.
— Нет, не должна. Но я скажу. Тебе не о чем беспокоиться, если ты сожжешь эту кукурузу под корень.
Каждый раз, как они бывали в городе, Аугусто, отпросившись после того, как джип был загружен, шел в единственный бар. Там был, кажется, единственный в местечке таксофон. Джек Глеу хотел узнать, с кем он разговаривает и что говорит.
На этот раз Монтальбан пошел в бар вместе с ним, сел за стол возле стойки и сделал вид, что увлечен футбольным матчем по телевизору, который помещался над входом в общий туалет. Когда бармен предположил, что он мог бы выпить чего-нибудь, он довольно громко спросил пива и показал жестом, что хочет большую банку. Увидев, что Монтальбан захвачен матчем и время от времени перекидывается о нем парой слов с барменом, Аугусто подошел к телефону, бросил в щель три монетки и набрал номер. Монтальбан пил свое пиво, ел орешки, внимательно смотрел на экран, болтал — и напряженно слушал.
Вернувшись в «финку», он сказал кратко: — Он спросил какого-то Даниэля. Сказал, что операция определенно начнется в темноте. Сказал, что у нас не хватает человека, а еще один ранен. Вот и все.
Как только они вернулись на веранду старой «финки» в Санта-Ана, Гудалл обратился к нему:
— Повтори, что ты сказал, десантник.
— Да ладно, Тим. Это была шутка, — сказал Джеми. Тут он сделал другую глупую ошибку. Ни один из близнецов не блистал умом, но феи забыли про элементарное чувство самосохранения, когда они вручали Джеми дары при рождении.
— Она всего лишь девка, Тим. Не стоит того...
Он покачнулся, пытаясь удержаться на ногах, в ушах зазвенело от болезненного удара, который Гудалл нанес ему в лицо.
Джек Глеу шагнул вперед, подняв руки с раскрытыми ладонями.
— Вы подеретесь, ребята. Мы сделаем это по правилам, или ничего не будет вообще.
Все, кто стоял вокруг, поняли его. Они отложили в сторону оружие, сняли ранцы, но принесли бутылки кока-колы и пива, которые уже открыли.
— Давай, давай, давай!
Клич раскатился, как будто это была школьная спортплощадка. Но были еще формальности, которые требовалось соблюсти.
Джон Крик был секундантом Стрэхана, Джефф Эриксон — Гудалла. Каждый помог своему подопечному раздеться до пояса, обмотать тряпками кулаки и проверить, нет ли у противника подковы или пряжки. Тем временем Хенчард, Альф Стивенс и Уинстон Смит объясняли Биллу Айнгеру, Биллу и Бену и длинному Тони Монтальбану, что связано с «поддержкой круга».
— Вам нет необходимости напоминать правила, — громко и четко сказал Глеу, стоя между противниками. — Но я тем не менее говорю. Никаких раундов. Бой до конца. Четкий бокс, включая лицо и уши, корпус выше пояса. Нарушаете правила, а я засекаю это — и круг выбьет из вас дерьмо. Когда один из вас не встанет после того, как я досчитаю до пяти, все заканчивается. Смит!
— Да, босс?
— Вскрой аптечку и поставь чайник.
— Черт, ну почему я?
— Ты единственный, кому я доверяю сделать приличный напиток.
Крепкий сладкий чай. Глеу знал, о чем говорит — это самое подходящее для людей, травмированных и физически, и психологически, ведь закончиться эта драка могла и тем, и другим.
— Три, два, один, — он поторопился, иначе они могли начать без его команды, и тогда весь его авторитет не помог бы.
А может, и нет. Джеми Стрэхан приготовился уворачиваться от атак человека, который, как он теперь понял, был в страшной ярости. Он приказал себе быть готовым бегать, хитрить и уворачиваться, нанося внезапные обманные удары, когда только возможно, дожидаясь, пока противник, который был старше, не запыхается. Но теперь, вопреки его ожиданиям, Гудалл ждал его, расслабившись и не держа защиты.
Это смутило его. Он потанцевал вокруг, попробовал удар, который Гудалл даже не попытался блокировать. Он просто отклонился. Джеми проделал это пару раз, и с некоторыми отклонениями, результат был почти тот же самый. На четвертый раз он словно бы ниоткуда получил страшный удар в диафрагму, за которым ничего не последовало. Тут он понял, что проиграл. Гудалл мог выкинуть его вон — но не сделал этого. Почему? Потому что Гудалл хотел не просто победить, он хотел избить его. Все, чего теперь хотел Джеми, — так это поднять руки и сказать: «Эй, друзья, я прошу прощения. Я нарушил порядок, я виноват...»
Но младшие, Айнгер, Крик, секундант Джеми, и Хенчард, подстрекали его воплями и ругательствами. И даже если бы он попробовал выйти за живую стену, которая окружала ринг, они выбросили бы его обратно в центр.
Это было мучительно. Он промахивался, а в ответ получал сокрушительные удары в грудь, в плечо или снова под дых. Он никогда не боксировал так прежде, без перчаток. И он начал осознавать, что он что-то понял. Перчатки предназначены не для того, чтобы смягчать удар. О нет, они защищают суставы того, кто наносит удар. Вот почему без них Гудалл бил в мягкие части тела.
Джеми учился, как обреченный бык на арене. И точно так же, как бык, он научился слишком поздно.
Он использовал прием современного бокса, которым никогда не пользовались викторианцы, — клинч. Гудалл ожидал именно этого. Преодолевая боль, он остался в клинче, обхватив левой рукой шею Джеми, и впечатал правую ему в живот. Когда Джеми опустился на землю, Гудалл схватил его за рыжие волосы, запрокинул ему голову, ударил промеж глаз и по щеке и позволил ему упасть. Потом он наступил ему на яйца. На ногах у Гудалла были тяжелые ботинки.
Глеу должен был бы повернуть круг против него, но тот уже рассыпался. «Так или иначе, — сказал он себе, — Джеми первым нарушил правила».
Гудалл, потирая костяшки, протолкался через толпу и пошел на кухню.
— Так где чай, Смит? Джек, я хочу поговорить с тобой до отбоя.
Ночью лес был другим, столь же оживленным, как и днем, но совершенно иначе, и для Билла Айнгера очарование его было тоже другим — теперь это было злое, пугающее очарование. Он ненавидел его и был испуган. Снова он двигался через тьму в составе патруля из четырех человек, но теперь он был замыкающим. Глеу был прямо впереди, примерно в сотне метров от него. В двадцати метрах за ним и в сорока сбоку шел Крик, и на таком же расстоянии — гуркх Бен. Их левые руки сжимали SLR. В правых руках у них были фонарики, света которых хватало, чтобы показать им, что у них под ногами, и которые они использовали, чтобы подавать друг другу сигналы. Но на таком расстоянии Билл едва мог отличить их от случайного лунного блика, светящихся мух или даже светляков. Тропические светляки с десяти метров выглядят так же ярко, как фонарик с сотни.
И звуки. В то время как большинство верхних обитателей — и птиц, и млекопитающих — были дневными, живущие на земле предпочитали ночной образ жизни. Грызуны размером с небольшую собаку торопливо бегали по лесной подстилке; еноты и белки искали упавшие орехи, лиса, серая и во всем, кроме больших ушей, схожая с волком, замерла на миг, ее глаза блеснули красным в луче его фонарика. А в воздухе множество питающихся фруктами летучих мышей, во много раз больших по размерам, чем британские, носились с писком у него над головой. Он вспомнил, что есть кровососущие летучие мыши, вампиры, некоторые водятся в Латинской Америке, но где точно — вспомнить не мог.
Он услышал сзади крадущиеся шаги, чье-то дыхание, и ужас перед джунглями овладел им. Мысли о ягуарах, даже о тиграх пронеслись в его голове, так что он почувствовал облегчение, когда обернулся, посветил фонариком и увидел двух человек, всего в десяти метрах от него, направлявшихся к нему. Они были одеты в темное, их лица были покрыты ваксой, и в руках у них были короткие железные прутья.
Когда они были уже метрах в пяти, Айнгер понял, что они собираются напасть на него. Он знал, что от двоих он защитит себя, но вот как? Он все еще пытался сдернуть с плеча винтовку, когда его ударили по коленям. Боль сотрясла его, и он закричал, падая на землю, но остальные были слишком далеко. К тому времени, как они нашли его, нападавшие скрылись, оставив его корчиться от боли, какой ему никогда не приходилось испытывать, с разбитыми коленными чашечками.
Они так и не выяснили, ни кто это был, ни зачем они это сделали, но Паркер и Гудалл знали, что это могла быть месть тех двоих, которых они избили в первый день. Они были правы, но только отчасти. Это на самом деле были те самые двое, но их послал их хозяин, Томас Форд. А Форд сам получил инструкции, которые были краткими и простыми: сделать так, чтобы один человек наверняка был выключен из игры, оставив вакансию, которую придется заполнять.
В эту ночь Гудалл и Джек дождались, пока все затихнет. Потом, сидя за кухонным столом, Гудалл развернул украшения, которые он купил в Сан-Хосе, и открытку. Сначала серьги и брошь.
— Джек, пригляди за этим для меня. А если что случится, проследи, чтобы Мэри получила их. Нет. Спрячь это. Не возражай. Я сам не свой эти дни, и я могу наделать ошибок.
Он перевернул открытку. На ней был изображен черный «фольксваген» — «жук», 1954 года, но с двойным карбюратором и хромированный.
— Такой можно купить за две тысячи. Возьми мои деньги и купи один для старины Джека. Хорошо?
* * *
Было десять часов первой ночи в засаде, а Ник Паркер и Дита чувствовали себя друг с другом по-прежнему неловко. Ей была отвратительна та еда, которую он принес: готовый рис и кэрри в вакуумной упаковке, которые надо было есть из пластиковых пакетов пластиковыми ложками и запивать только тепловатой водой. В укрытии было по-прежнему очень жарко, даже после наступления ночи, и было неизбежно то, что в темноте он начал ее лапать.Она могла сказать ему, чтобы отвалил, а если не подействует — она считала, что знает прием-другой борьбы без оружия, которые могут удивить даже парня, прошедшего школу САС. Но в таком случае кто-то из них или даже оба могли получить серьезную травму. Она могла уступить и позволить трахнуть себя. Она могла удовлетворить его руками и надеялась, что так и будет. Она выбрала последнее. Он неправильно истолковал ее усилия расстегнуть его штаны как симптомы несдерживаемого желания, снял их, снял штаны с нее и улегся сверху, неловко пытаясь проникнуть в нее. Когда она поняла, что сделала ошибку, она сначала предложила ему надеть презерватив — она всегда носила их с собой, — потом попыталась расслабиться и получить удовольствие. Но ее ожидания не оправдались. У нее были любовники латинос и африканцы, чья мужественность бывала глубоко оскорблена, если они позволяли себе кончить прежде, чем она хотя бы изобразит оргазм. Однако Паркер, кажется, был уверен, что его оргазма будет достаточно, чтобы довести и ее до того же состояния, чем скорее он его достигнет, тем лучше для нее.
Это произошло очень скоро.
Надевая белье и отодвигаясь как можно дальше от него, она размышляла о том, что слышала рассказы о любовниках-англосаксах, но никогда не верила, что те могут быть столь плохи.
И теперь, в десять часов утра, они снова слушали скрип телег.
Телеги выезжали из ворот. Паркер навел бинокль.
— Черт, — сказал он.
— В чем дело?
— Они вывозят оборудование, которое мы собрались уничтожить. Они знают, что мы придем. Мы можем отправляться по домам.
— Дай посмотреть.
Он отдал ей бинокль.
— Да-а. Ты прав. Но не волнуйся.
— То есть?
— Значение имеют только посевы.
— Ты уверена?
— Да.
— Почему?
— Просто поверь мне. Я знаю, о чем говорю. А они не могут забрать их с собой.
Они наблюдали, в то время как утренняя жара усиливалась, видели смену караула на вышках в половине десятого, а после одиннадцати стали свидетелями другого исхода. В девять часов техники и полевые рабочие, всего двенадцать человек, пришли пешком из деревни. Теперь они уходили снова, и техники, которых можно было отличить по виду от рабочих, которые были в хлопковой одежде и сомбреро, несли толстые портфели с документами.
— Мне это не нравится, — сказал Паркер.
— Почему?
— Ясно, что они знают о том, что готовится нападение.
— Но разве не будет намного проще, если все, что вы должны сделать, так это пожечь кукурузу? Разве вы не можете сделать это снаружи?
— Сомневаюсь. Она зеленая и очень влажная. Нам придется занять все поле целиком. Это может занять по меньшей мере час.
Они оставались там еще сутки, и к тому времени, как им надо было возвращаться, сильно устали от общества друг друга. Когда наступила вторая ночь, Дита была непреклонна — больше никакого секса.
Паркер не был удивлен. Он добился своего. Только это имело значение.
Она отказалась от попыток скрыть от него, какова была настоящая цель ее пребывания там. Перед тем, как они были готовы идти через лес, она предъявила черно-серую пластиковую коробочку, которая выглядела почти как серьезный научный карманный калькулятор, за исключением дисплея, который был больше, чем у большинства калькуляторов. Паркер знал точно, что это такое, и смотрел, как она набирает команды.
— Как далеко мы от ограды? — спросила она.
— Триста метров.
— А от центра плантации?
— Еще пятьсот.
— Направление?
Его раздражение от того, что он не знает, зачем она это делает, перешло в ярость, но он ответил:
— Отсюда до центра примерно три градуса к югу от запада.
Она набрала еще несколько команд, затем нажала кнопку запоминания.
— Я знаю, что это такое. Это приемник «Магеллан» GPS NAV 1000М. Используя три ближайших спутника Всемирной позиционной системы, можно с точностью до двадцати пяти метров определить положение центра плантации на американской военной сетке.
— Умный мальчик.
— Но для чего? Какого черта? Ты должна сказать мне.
— Нет, не должна. Но я скажу. Тебе не о чем беспокоиться, если ты сожжешь эту кукурузу под корень.
* * *
Утром второго дня, когда патруль Беннета перевез Паркера и Диту назад через реку, Глеу взял Аугусто в Медио Квесо за покупками. Он уже делал так раньше, но, после короткого разговора с Монтальбаном взял еще испанца. Аугусто выглядел настороженным, когда увидел, что Монтальбан едет с ними, но ничего не сказал.Каждый раз, как они бывали в городе, Аугусто, отпросившись после того, как джип был загружен, шел в единственный бар. Там был, кажется, единственный в местечке таксофон. Джек Глеу хотел узнать, с кем он разговаривает и что говорит.
На этот раз Монтальбан пошел в бар вместе с ним, сел за стол возле стойки и сделал вид, что увлечен футбольным матчем по телевизору, который помещался над входом в общий туалет. Когда бармен предположил, что он мог бы выпить чего-нибудь, он довольно громко спросил пива и показал жестом, что хочет большую банку. Увидев, что Монтальбан захвачен матчем и время от времени перекидывается о нем парой слов с барменом, Аугусто подошел к телефону, бросил в щель три монетки и набрал номер. Монтальбан пил свое пиво, ел орешки, внимательно смотрел на экран, болтал — и напряженно слушал.
Вернувшись в «финку», он сказал кратко: — Он спросил какого-то Даниэля. Сказал, что операция определенно начнется в темноте. Сказал, что у нас не хватает человека, а еще один ранен. Вот и все.
32
— Хорошо, Джек. Ты поступил верно. И Тони тоже. Правильно. Гордон, наш мерзкий шпионишка говорит по-английски хоть немного?
— Не думаю.
— Так он получает информацию скорее из того, что он видит, чем из того, что слышит. Например, он знает, что мы тренируемся по ночам и тому подобное.
— Я бы так и сказал.
Паркер оглядел большую пустую комнату, которую они использовали для совещания главных в его отряде — включая Диту. Они соорудили стол из двери, которую притащили из коралей, и на нем расстелили карту местности вокруг исследовательской станции в масштабе 1:10 000 и аэрофотографии.
— Поскольку ты видишься с ним чаще, чем мы все, я хочу, чтобы ты как-нибудь заставил его думать, что нападение произойдет за два часа до рассвета шестого ноября.
— Я сделаю, что смогу, — пообещал Беннет. — Два часа до рассвета...
— В то время как на самом деле, — усмешка Паркера была самой что ни есть ребячливой, — это произойдет в половине одиннадцатого утра пятого ноября.
Он сделал паузу и окинул их взглядом — Беннета, Гудалла, Эриксона, Глеу.
— Порох, измена и заговор, — пробормотал Джефф.
— Точно. На есть хорошая причина, кроме исторического прецедента. Это время, когда они меняют караул на вышке у ворот, а это означает, что по крайней мере восемнадцать защитников будут в одном небольшом пространстве: трое, которые сменяются, трое заступают в караул и двенадцать человек с других постов. Если повезет, мы вырубим треть гарнизона в первые несколько минут. Еще один фактор: наша первейшая задача — сжечь девять гектаров кукурузы. Сжечь как следует. Любой другой ущерб, который мы наносим там, вторичен по отношению к этому, к главной цели нашего визита. Дождь идет во второй половине дня, так что самое время, после четырех часов жары растения будут суше всего...
Он обошел молчанием третий фактор. Именно в эту смену женщин на вышках было меньше всего, и он считал, что Дита права — от половины одиннадцатого до двух часть из них в любом случае будут готовить еду. И он боялся, что в его отряде найдутся люди, которые не станут стрелять в женщин — по крайней мере пока женщины не обстреляют их.
— Хорошо. Мы выходим на начальные позиции при дневном свете и на окончательные позиции в течение следующей ночи...
— Обезвредив предварительно нашего приятеля Аугусто, — лаконично заметил Беннет.
— Вы можете просто сдать его Форду, — сказала Дита. — Прежде чем мы уйдем.
— С ним могут круто обойтись, но почему бы нет? Пусть себе. Я поведу минометную команду с НП, на котором были мы с Дитой. Мик Стрэхан поддержит меня, Билл и Бен прикроют нас. Нашей задачей будет взять вышку возле ворот в тот момент, когда там соберется наибольшее количество народу. Потом мы обстреливаем плантацию из миномета, сосредоточив огонь на пространстве перед строениями, в надежде, что они не сунутся через огонь. Тем временем Джек, которого прикрывают Санчес и Монтальбан, берет L96A1, чтобы накрыть вот это место.
Он показал по карте и потом на фотографии. Там был отдельный кусочек лесопосадок, очень близко от одной из сторон пятиугольника, которая шла с северо-запада на юго-восток — та, к которой он, Гудалл и Дита подошли во время своей оборванной рекогносцировки.
— Когда вы слышите первый выстрел моего миномета, вы расстреливаете все на двух вышках и там, куда достанете. Там растет рис — не так много, как с другой стороны, но достаточно, чтобы дать вам преимущество. Как вы видите на этих фотографиях, каждая сторожевая вышка поднимается из ромбовидных брустверов, сделанных, насколько я могу судить, из мешков с землей высотой около метра. В них есть амбразуры, обычно по три с каждой стороны, и я считаю, что любой на вышках, которые мы не возьмем, спустится туда и продолжит обороняться изнутри — в надежде на помощь из казарм. Однако миномет с одной стороны и огнемет с другой сделают это весьма затруднительным. Далее. Джек возьмет М202 в следующий сектор, его поддержат Джеми Стрэхан и Джон Крик. Там прикрытие не очень хорошее, так что я прошу тебя, Джек, сидеть в этом вот сахарном тростнике, пока не пройдет минуты три с начала акции. Потом ты можешь выдвинуться вперед до этой канавы. Помни, Джефф будет следить, чтобы из укрепления справа от тебя не высунулась ни одна голова, но ты можешь ожидать кое-кого слева, так что будешь сначала стрелять в том направлении. После этого, если все идет по плану, вы производите обстрел плантации, пока она не загорится.
Он оглядел их всех, заметив, как они сразу стали серьезными, хотя в глазах и играли искры, и явно Гудалл и Беннет беспокоились о том, как они подойдут для этого.
— Тим, ты будешь в резерве вместе со Стивенсом, Хенчардом и Уинтлом. Ты разместишься вот здесь, примерно в четырехстах метрах к юго-востоку от Джеффа, среди пальм, с двумя рациями, и будешь готов двинуться на поддержку любой из трех групп, если они позовут. У Тима будет Уинтл с пулеметом. Хенчард говорит, что Уинтл хорошо управляется с ним. У Стивенса и Хенчарда будут аптечки и четверо носилок. Как вы знаете, мы очень плоские на земле, и если все пойдет не очень хорошо, вы можете разделиться, один хватает пулемет, другой носилки, остальные рации. Все раненые, ходячие и прочие, должны быть вытащены сначала в то место, откуда вы начали и где будут оборудованные форпосты.
В этом месте Паркер ощутил волну возбуждения, от которого закружилась голова. Он дотянулся до стакана с водой и, пока пил, осознал, в чем дело — они притворялись. Это было большое притворство, попытка выдать его за реальность. Но это было невозможно. Большая часть миссий такова: «вертушки» для эвакуации раненых, полевые госпитали с опытными медиками, пенсионные фонды, полковой дух, Страна и Королева, полевой суд и расстрел, если ты отступил перед лицом врага. Здесь ничего этого не было. Здесь было предельно ясно, ради чего все это на самом деле. И если это все было неправильно, без этой инфраструктуры, которая остается за спиной даже в таких ситуациях, как на Фолклендах или на задворках Дерри, тогда они в глубоком дерьме. Он откашлялся, видя, что они ждут, глядя на него.
— Наконец, как я сказал, вы перейдете через реку вечером четвертого в том месте, где мы оставили плоты. В течение ночи и утром пятого Гордон и Смит перегонят их на остров, который они займут и удержат. Финальное отступление будет в сторону острова и...
— Это сумасшествие, знаешь ли! — Дита выплюнула жвачку, скатала ее и бросила в камин. — Два человека перегоняют два плота вверх по течению? Захватывают и запирают пять или шесть человек? Может быть, и гражданских, но зато наверняка враждебно настроенных. И, возможно, прикрывают отход под огнем?
— Я не могу послать больше никого. Я собирался послать с ними Айнгера...
— Можешь. Пошли с ними Уинтла. Я могу управиться с пулеметом вместо него.
У Гудалла заблестели глаза.
— Да ты когда-нибудь держала хоть один в руках? — спросил он.
— Нет, но я тренировалась с М60ЕЗ — он не слишком отличается. И у нас есть пара дней, чтобы ты мог подучить меня.
Паркер посмотрел на Беннета.
— Как ты думаешь, Гордон?
— Разумеется, я предпочитаю, чтобы со мной было два человека, а не один.
— Я не предполагаю, что у Тима есть возражения...
Гудалл смутился и покачал головой.
— Хорошо. Вот и все в общих чертах, — сказал Паркер, взглянув на часы. — У нас еще три дня на завершение подготовки. На третью ночь у нас будет небольшой hangi, а, Гордон? Но не слишком много выпивки. И утром мы позволим Аугусто позвонить. У нас будет время послезавтра вечером, в девятнадцать ноль-ноль, чтобы сделать из него удобрение. Это все.
— Что за хрень это hangi? — спросила Дита.
— Праздник по-фиджийски. Попойка, — ответил Беннет.
Джефф поднял палец.
— Что?
— Гордон, на этот раз не надо горелого мяса, о'кей?
— Кэрри из козы пойдет? Смит мне поможет.
— Не думаю.
— Так он получает информацию скорее из того, что он видит, чем из того, что слышит. Например, он знает, что мы тренируемся по ночам и тому подобное.
— Я бы так и сказал.
Паркер оглядел большую пустую комнату, которую они использовали для совещания главных в его отряде — включая Диту. Они соорудили стол из двери, которую притащили из коралей, и на нем расстелили карту местности вокруг исследовательской станции в масштабе 1:10 000 и аэрофотографии.
— Поскольку ты видишься с ним чаще, чем мы все, я хочу, чтобы ты как-нибудь заставил его думать, что нападение произойдет за два часа до рассвета шестого ноября.
— Я сделаю, что смогу, — пообещал Беннет. — Два часа до рассвета...
— В то время как на самом деле, — усмешка Паркера была самой что ни есть ребячливой, — это произойдет в половине одиннадцатого утра пятого ноября.
Он сделал паузу и окинул их взглядом — Беннета, Гудалла, Эриксона, Глеу.
— Порох, измена и заговор, — пробормотал Джефф.
— Точно. На есть хорошая причина, кроме исторического прецедента. Это время, когда они меняют караул на вышке у ворот, а это означает, что по крайней мере восемнадцать защитников будут в одном небольшом пространстве: трое, которые сменяются, трое заступают в караул и двенадцать человек с других постов. Если повезет, мы вырубим треть гарнизона в первые несколько минут. Еще один фактор: наша первейшая задача — сжечь девять гектаров кукурузы. Сжечь как следует. Любой другой ущерб, который мы наносим там, вторичен по отношению к этому, к главной цели нашего визита. Дождь идет во второй половине дня, так что самое время, после четырех часов жары растения будут суше всего...
Он обошел молчанием третий фактор. Именно в эту смену женщин на вышках было меньше всего, и он считал, что Дита права — от половины одиннадцатого до двух часть из них в любом случае будут готовить еду. И он боялся, что в его отряде найдутся люди, которые не станут стрелять в женщин — по крайней мере пока женщины не обстреляют их.
— Хорошо. Мы выходим на начальные позиции при дневном свете и на окончательные позиции в течение следующей ночи...
— Обезвредив предварительно нашего приятеля Аугусто, — лаконично заметил Беннет.
— Вы можете просто сдать его Форду, — сказала Дита. — Прежде чем мы уйдем.
— С ним могут круто обойтись, но почему бы нет? Пусть себе. Я поведу минометную команду с НП, на котором были мы с Дитой. Мик Стрэхан поддержит меня, Билл и Бен прикроют нас. Нашей задачей будет взять вышку возле ворот в тот момент, когда там соберется наибольшее количество народу. Потом мы обстреливаем плантацию из миномета, сосредоточив огонь на пространстве перед строениями, в надежде, что они не сунутся через огонь. Тем временем Джек, которого прикрывают Санчес и Монтальбан, берет L96A1, чтобы накрыть вот это место.
Он показал по карте и потом на фотографии. Там был отдельный кусочек лесопосадок, очень близко от одной из сторон пятиугольника, которая шла с северо-запада на юго-восток — та, к которой он, Гудалл и Дита подошли во время своей оборванной рекогносцировки.
— Когда вы слышите первый выстрел моего миномета, вы расстреливаете все на двух вышках и там, куда достанете. Там растет рис — не так много, как с другой стороны, но достаточно, чтобы дать вам преимущество. Как вы видите на этих фотографиях, каждая сторожевая вышка поднимается из ромбовидных брустверов, сделанных, насколько я могу судить, из мешков с землей высотой около метра. В них есть амбразуры, обычно по три с каждой стороны, и я считаю, что любой на вышках, которые мы не возьмем, спустится туда и продолжит обороняться изнутри — в надежде на помощь из казарм. Однако миномет с одной стороны и огнемет с другой сделают это весьма затруднительным. Далее. Джек возьмет М202 в следующий сектор, его поддержат Джеми Стрэхан и Джон Крик. Там прикрытие не очень хорошее, так что я прошу тебя, Джек, сидеть в этом вот сахарном тростнике, пока не пройдет минуты три с начала акции. Потом ты можешь выдвинуться вперед до этой канавы. Помни, Джефф будет следить, чтобы из укрепления справа от тебя не высунулась ни одна голова, но ты можешь ожидать кое-кого слева, так что будешь сначала стрелять в том направлении. После этого, если все идет по плану, вы производите обстрел плантации, пока она не загорится.
Он оглядел их всех, заметив, как они сразу стали серьезными, хотя в глазах и играли искры, и явно Гудалл и Беннет беспокоились о том, как они подойдут для этого.
— Тим, ты будешь в резерве вместе со Стивенсом, Хенчардом и Уинтлом. Ты разместишься вот здесь, примерно в четырехстах метрах к юго-востоку от Джеффа, среди пальм, с двумя рациями, и будешь готов двинуться на поддержку любой из трех групп, если они позовут. У Тима будет Уинтл с пулеметом. Хенчард говорит, что Уинтл хорошо управляется с ним. У Стивенса и Хенчарда будут аптечки и четверо носилок. Как вы знаете, мы очень плоские на земле, и если все пойдет не очень хорошо, вы можете разделиться, один хватает пулемет, другой носилки, остальные рации. Все раненые, ходячие и прочие, должны быть вытащены сначала в то место, откуда вы начали и где будут оборудованные форпосты.
В этом месте Паркер ощутил волну возбуждения, от которого закружилась голова. Он дотянулся до стакана с водой и, пока пил, осознал, в чем дело — они притворялись. Это было большое притворство, попытка выдать его за реальность. Но это было невозможно. Большая часть миссий такова: «вертушки» для эвакуации раненых, полевые госпитали с опытными медиками, пенсионные фонды, полковой дух, Страна и Королева, полевой суд и расстрел, если ты отступил перед лицом врага. Здесь ничего этого не было. Здесь было предельно ясно, ради чего все это на самом деле. И если это все было неправильно, без этой инфраструктуры, которая остается за спиной даже в таких ситуациях, как на Фолклендах или на задворках Дерри, тогда они в глубоком дерьме. Он откашлялся, видя, что они ждут, глядя на него.
— Наконец, как я сказал, вы перейдете через реку вечером четвертого в том месте, где мы оставили плоты. В течение ночи и утром пятого Гордон и Смит перегонят их на остров, который они займут и удержат. Финальное отступление будет в сторону острова и...
— Это сумасшествие, знаешь ли! — Дита выплюнула жвачку, скатала ее и бросила в камин. — Два человека перегоняют два плота вверх по течению? Захватывают и запирают пять или шесть человек? Может быть, и гражданских, но зато наверняка враждебно настроенных. И, возможно, прикрывают отход под огнем?
— Я не могу послать больше никого. Я собирался послать с ними Айнгера...
— Можешь. Пошли с ними Уинтла. Я могу управиться с пулеметом вместо него.
У Гудалла заблестели глаза.
— Да ты когда-нибудь держала хоть один в руках? — спросил он.
— Нет, но я тренировалась с М60ЕЗ — он не слишком отличается. И у нас есть пара дней, чтобы ты мог подучить меня.
Паркер посмотрел на Беннета.
— Как ты думаешь, Гордон?
— Разумеется, я предпочитаю, чтобы со мной было два человека, а не один.
— Я не предполагаю, что у Тима есть возражения...
Гудалл смутился и покачал головой.
— Хорошо. Вот и все в общих чертах, — сказал Паркер, взглянув на часы. — У нас еще три дня на завершение подготовки. На третью ночь у нас будет небольшой hangi, а, Гордон? Но не слишком много выпивки. И утром мы позволим Аугусто позвонить. У нас будет время послезавтра вечером, в девятнадцать ноль-ноль, чтобы сделать из него удобрение. Это все.
— Что за хрень это hangi? — спросила Дита.
— Праздник по-фиджийски. Попойка, — ответил Беннет.
Джефф поднял палец.
— Что?
— Гордон, на этот раз не надо горелого мяса, о'кей?
— Кэрри из козы пойдет? Смит мне поможет.
33
«Превосходная схема», — сказал себе Паркер. Девять двадцать, а многое пошло не так. И в первую очередь потому, что хотя он уничтожил следы хижины, которую использовали они с Дитой, как будто там никого не было, Мик Стрэхан заметил одну вещь, которую он проглядел.
— Только один, мистер Паркер? — сказал он через две минуты после их возвращения.
Брезгливо воспользовавшись веточкой, он отбросил в сторону использованный презерватив. Он уже был облеплен большими красными муравьями и наполовину уничтожен, но все еще можно было понять, что же это такое.
Вместо обычно ясного синего неба и тепла, от которого с плантаций, пастбища и леса поднимался белый туман, утро было пасмурным. На востоке громыхало, а здесь было жаркое затишье, от которого Паркер непонятно почему нервничал. И остальные тоже. Билл и Бен бормотали на своем шипящем языке, а Мик Стрэхан принялся поедать плитки шоколада, как в последний день. Наверное, подумал про себя Паркер, причина в необычно мрачном дне.
И снова он осознал, что не может думать как гарнизонный командир, распорядок был нарушен: с девяти часов на дорожках, разделяющих делянки маиса, было оживленное движение. Он не мог выяснить, что же там готовится, потому что кукуруза была слишком высокой, и он заметил только, что мужчины и женщины в камуфляже ходят в узком пространстве между плантацией и оградой. Но он предположил, что они укрепляют свои редуты — от нападения, которого они теперь ожидали до наступления завтрашнего утра, спасибо телефонному звонку Аугусто.
— Только один, мистер Паркер? — сказал он через две минуты после их возвращения.
Брезгливо воспользовавшись веточкой, он отбросил в сторону использованный презерватив. Он уже был облеплен большими красными муравьями и наполовину уничтожен, но все еще можно было понять, что же это такое.
Вместо обычно ясного синего неба и тепла, от которого с плантаций, пастбища и леса поднимался белый туман, утро было пасмурным. На востоке громыхало, а здесь было жаркое затишье, от которого Паркер непонятно почему нервничал. И остальные тоже. Билл и Бен бормотали на своем шипящем языке, а Мик Стрэхан принялся поедать плитки шоколада, как в последний день. Наверное, подумал про себя Паркер, причина в необычно мрачном дне.
И снова он осознал, что не может думать как гарнизонный командир, распорядок был нарушен: с девяти часов на дорожках, разделяющих делянки маиса, было оживленное движение. Он не мог выяснить, что же там готовится, потому что кукуруза была слишком высокой, и он заметил только, что мужчины и женщины в камуфляже ходят в узком пространстве между плантацией и оградой. Но он предположил, что они укрепляют свои редуты — от нападения, которого они теперь ожидали до наступления завтрашнего утра, спасибо телефонному звонку Аугусто.