Он сделал футболистов российской сборной свободными людьми.
И они никогда этого не забудут. И его философия, надеюсь, даст всходы еще и тогда, когда эти парни сами станут тренерами.
…У Хиддинка не получилось с экскурсией по Амстердаму. Он сам перезвонил нам на следующее утро и сказал, что ему предстоят переговоры о строительстве маленьких полей для слепых детей, которые хотели бы играть в футбол. Мы сочли бы уважительной и любую другую причину.
Эту – тем более.
Закончился 2006-й, всего лишь половину которого Хиддинк, а также Адвокат проработали в России. Для них это были сложнейшие полгода, когда очень многое пришлось ломать, перестраивать, со многими вступать в конфликты.
Пойди они на компромисс, погрязни в окружающем болоте, рассуди, что им платят большую зарплату, а остальное – побоку… Тогда ни за что не расчистилась бы «стройплощадка», на которой впоследствии два голландских тренера возведут свои Триумфальные арки.
Глава III
И они никогда этого не забудут. И его философия, надеюсь, даст всходы еще и тогда, когда эти парни сами станут тренерами.
…У Хиддинка не получилось с экскурсией по Амстердаму. Он сам перезвонил нам на следующее утро и сказал, что ему предстоят переговоры о строительстве маленьких полей для слепых детей, которые хотели бы играть в футбол. Мы сочли бы уважительной и любую другую причину.
Эту – тем более.
Закончился 2006-й, всего лишь половину которого Хиддинк, а также Адвокат проработали в России. Для них это были сложнейшие полгода, когда очень многое пришлось ломать, перестраивать, со многими вступать в конфликты.
Пойди они на компромисс, погрязни в окружающем болоте, рассуди, что им платят большую зарплату, а остальное – побоку… Тогда ни за что не расчистилась бы «стройплощадка», на которой впоследствии два голландских тренера возведут свои Триумфальные арки.
Глава III
2007-й. Время мучительных успехов
Когда Хиддинк почувствовал себя в России комфортно?
Сам-то он, еще придя в январе 2007-го в редакцию «Спорт-Экспресса» на встречу с журналистами нашей газеты, заявил: «В России иностранцем себя уже не ощущаю». Даже заголовок из этой фразы мы к тому громадному интервью сделали.
Кстати, среди репортеров (и не только отдела футбола, разумеется), набивших конференц-зал «СЭ», как селедки бочку, Гус снискал бешеный успех. Я как ведущий той встречи, а главное, человек, давно уже попавший в сладкие сети хиддинковского магнетизма, был этому несказанно рад – хоть внешне и не подавал виду…
Впрочем, как можно было удивляться впечатлению, которое Хиддинк произвел на журналистов, если его игроки в российской сборной захотели даже подражать манере тренера… одеваться?!
Причем речь не о каких-нибудь ультрамодных приталенных пальто а-ля Моуринью. Никогда прежде в России футбольный тренер не появлялся на людях, к примеру, в красных (!) штанах. А веселый раскованный Гус – появился. И в результате в конце 2006-го Павел Погребняк, давая интервью, признался, что половина сборной собирается купить красные штаны наподобие тех, в которых он приехал в Россию!
– Ожидали, что будете диктовать в России не только футбольную моду? – спросили Хиддинка журналисты «СЭ».
Гус аж руками замахал:
– О нет! Никак не могу назвать себя модником! Если говорить откровенно, то должен признать, что, приехав в этих брюках, я допустил ошибку. Даже представить себе не мог, что люди у вас столь чувствительны и примут это так близко к сердцу.
Но даже мимика выдавала то, насколько ему приятно…
Впрочем, начало 2007-го все равно было для него очень напряженным и тревожным. Потому что в феврале в Голландии рассматривалось дело, затеянное против него (а скорее, его финансового консультанта) местными налоговыми службами – и теоретически грозившее даже тюремным сроком. Нидерланды – не Россия, суды там от государства абсолютно независимы, «национальной необходимостью» им там не попеняешь. Удивляюсь даже, как при таких обстоятельствах, меньше чем за месяц до приговора, у Гуса еще хватило самообладания прийти к нам в газету и пару часов живо и обаятельно отвечать на самые разнообразные вопросы…
27 февраля в голландском городке Ден Бош приговор был вынесен: неправильное заполнение налоговой декларации в 2004 году обошлось Хиддинку в шесть месяцев лишения свободы условно плюс денежный штраф в 45 тысяч евро. У выхода из суда стояла толпа журналистов не только из Голландии и России, но и из Германии и Англии, Бельгии и Японии. Учитывая, что обвинение требовало десять месяцев реального срока, а большинство его претензий касалось 2003 года (в котором, по решению суда, Гус оказался абсолютно «чист»), можно сказать, что главный тренер сборной России процесс выиграл.
Но хорошее настроение тренера объяснялось не только тем, что удалось избежать много худшего.
А еще и тем, полагаю, что в России, стране его работы на момент судебного процесса, практически никто злословить по этому поводу не стал. Даже его оппоненты по сугубо футбольным вопросам, злые и непримиримые, не стали воздевать руки к небу в гневе: как, мол, великая держава Россия допускает дорогостоящее трудоустройство налоговых правонарушителей?!
Это был один из тех немногих моментов, когда за страну было не стыдно. Потому что если бы в России, где слово «офшор» среди людей с деньгами или при чинах является одним из самых употребимых, кто-то начал возмущаться подобными вещами – большего цинизма и придумать было бы невозможно.
Разумеется, тема налогового разбирательства вокруг Хиддинка получила достаточно места на страницах прессы, но тональность по отношению к Гусу была сочувственно-поддерживающей. И это не могло не отразиться на отношении тренера к стране, поскольку именно в такие моменты становится понятно, кто чего стоит.
Илья Казаков вспоминает:
– Когда после решения по налоговой истории Хиддинк приехал в марте 2007-го на следующий сбор, мы просто ахнули. Мы увидели, как он «оттаял». Чуть меньше года ему потребовалось для того, чтобы войти в нашу действительность, почувствовать, что он – среди своих.
И превратиться из мистера Хиддинка в Гуса. Даже февральское поражение со счетом 1:4 в товарищеском матче с Голландией на это его настроение по большому счету не повлияло…
По словам Казакова, никакого тщательного изучения российских СМИ Хиддинк, человек самодостаточный и независимый от влияния кого бы то ни было, никогда не проводил, дайджестов прессы делать не просил. Но все равно ведь даже устные расспросы да рассказы Игоря Корнеева (тот, как говорит пресс-атташе, очень внимательно отслеживал все, что пишут) должны были сформировать у Гуса определенную реакцию. Ведь пресса – так, по крайней мере, должно быть в нормальной стране, – это зеркало того, что думают обычные люди. Если, конечно, она целиком не управляется государством. Но у нас подобная тенденция дошла пока только до федеральных телеканалов…
Предательства, удара в спину в трудный момент Хиддинк не ощутил. И это было главным.
С обоими он мог общаться без услуг переводчика. Бородюк много лет играл и жил в Германии, Корнеев еще дольше – в Голландии. Соответственно, советуясь с ними в узком кругу, можно было избежать лишних «переводческих» ушей, даже теоретически способных вынести информацию за пределы штаба.
Причем роль их была отнюдь не номинальной. В разговоре с Ильей Казаковым привожу слова Адвоката, что сам он предпочитает решать все сам, тогда как Хиддинк больший акцент делает на помощников. И слышу от пресс-атташе:
– Не могу сказать, что Дик не доверяет помощникам. Ему просто важно самому знать все мелочи, которые даже напрямую к его профессиональной работе не относятся, и учитывать каждый нюанс. У него всегда изначально есть свое мнение по каждому вопросу, и вряд ли кто-то способен на него всерьез повлиять. А Гус любил, чтобы сначала высказались все члены штаба – а потом уже последнее слово брал он. Вот такой у него был метод. И я даже не знаю, бывала ли у него сразу уже сформированная позиция, или, выслушивая всех, он выбирал самое убедительную из них и склонялся к ней.
Казаков рассказывает, что в штабе Хиддинка тоже мог оказаться голландец, причем знаменитый – Йохан Неескенс. Но тот предпочел помогать Франку Райкарду в «Барселоне». Тем временем, проверяя тех же Бородюка и Корнеева, наблюдая за ними в кризисных ситуациях (а порой их и сам исподволь создавая, чтобы посмотреть на реакцию), он пришел к окончательному выводу: это те люди, которые ему нужны. И без голландцев вполне можно обойтись.
Одной из немногих ошибок Гуса российских времен пресс-атташе назвал недооценку в 2006 году ситуации с Бородюком и молодежной сборной. А именно то, что, возглавив первую команду, Хиддинк не настоял на том, чтобы Бородюка от обязанностей по молодежке освободили. Один раз сказал об этом, думая, что все сразу будет сделано – но руководство РФС не пошевелилось, а он это из внимания выпустил. А в итоге в дни матчей с Португалией это ударило по обеим командам.
Зато потом, когда Гус жестко встал на защиту Бородюка в нашем интервью, да еще и контракт ему более высокий пробил, – все это, надо думать, лишь укрепило отношения внутри штаба. Иногда кризисные моменты приводят не к краху, а, наоборот, к прорыву…
Рассказывая мне в конце 2008 года о своем первом помощнике, Бородюке, Гус устроил такое мини-шоу, что я лишился дара речи.
– Когда я приехал сюда и впервые увидел Алекса (Бородюка. – Примеч. И. Р.), то он, если честно, был настроен несколько пессимистично, – вспоминал Хиддинк. – «Нет, Гус, это невозможно, это здесь не сработает», – не раз говорил он. И нередко рассчитывал на… как звучит это русское слово… Авош?
– Что-что?
– Подожди, я записал его в свой ежедневник.
Тут Хиддинк, пролистав несколько страниц ежедневника (привычка вести дневник появилась у него еще в 1980-е годы, с начала тренерской карьеры), одну из них показал мне. Там кириллицей, крупными печатными буквами было выведено: «АВОСЬ!»
Признаюсь, на несколько секунд я осоловело уткнулся в этот листок, не в силах произнести ни слова. А Гус, довольный произведенным эффектом, тем временем принялся объяснять Элизабет, периодически присоединявшейся к нашей беседе, суть этого непереводимого русского слова:
– Представь себе: идешь ты по взлетной полосе аэродрома и видишь самолет. Он старенький, одно крыло у него висит не совсем под тем углом, что второе. Пилот слегка пьян, при взлете все трясется и гудит, как будто самолету сто лет. Сверху на пассажиров что-то капает. Тут-то они с тяжелым вздохом и говорят: «Авось долетим».
Я, будучи уже в полном шоке от степени понимания Хиддинком нашей натуры, спросил его:
– А зачем вам записывать такие слова?
– Я должен знать их. Это важно для меня, потому что любая традиция, любое словечко страны, где ты оказался, могут сыграть какую-то роль в твоей работе. Потому что такие слова кое-что говорят о духе людей. Кстати, Алекс сейчас совсем другой. Имеет по каждому вопросу свое мнение, бьется за него, думает, кипит энергией. И мне это очень нравится.
Они с Игорем мудрые люди. От Саши я услышал множество историй и анекдотов о русской жизни. Мне в России очень нравится то, что люди охотно рассказывают о себе, своих привычках и не упускают возможности посмеяться над собой. Это очень хорошее качество.
История с «авосем», будучи опубликованной мною в «Спорт-Экспрессе», вскоре получила продолжение. Спустя несколько месяцев мне позвонили люди из объединения художников-фарфористов при Московском институте стали и сплавов. Скульптор Виктор Ропов, прочитав газету, вдохновился настолько, что материализовал сущность «авось» в виде забавной, характерно «раздолбайской», растрепанной, с розовыми щеками и рассеянной улыбкой, фигурки из фарфора. Творец передал ее мне, а я – с большим удовольствием – самому Гусу.
Его удивлению не было предела. Знаю, что Хиддинк потом не раз рассказывал своим многочисленным друзьям и знакомым об удивительном подарке из России. Спасибо скульптору Ропову за тот кусочек теплоты, который наверняка сохранился в большом Гусовом сердце.
А Бородюк – тот обладает удивительной способностью быть востребованным в качестве ассистента при абсолютно разных, во многом полярных по своим качествам главных тренерах сборной: Газзаеве, Ярцеве, Семине, Хиддинке, Адвокате… Не может же такого быть только ввиду блестящего чувства юмора Александра Генриховича!
В чем тут секрет, я спросил Казакова.
– Бородюк – идеальный второй, – ответил он. – Во-первых, он в хорошем смысле советский человек по менталитету. Прилагательное «советский» я беру не в том кондово-ругательном смысле, в каком оно стало применяться в последние пару десятилетий. А применительно к фильмам Сергея Бондарчука, к эпохе довоенной, военной и послевоенной, когда люди действительно жили общими интересами, а не личными.
Так и для Бородюка, может быть, в этом смысле не очень следующего моде, но чрезвычайно полезного тем, что для него командный результат превыше всего, и он никогда не выпячивает свое «я». Кроме того, когда-то, отвечая на этот же вопрос – почему у всех был вторым, – он сказал: «Я человек, при котором можно говорить все что угодно». Имея в виду, что это никогда и нигде не вылезет наружу.
Но хотелось мне, беседуя с пресс-атташе сборной, понять еще один феномен Бородюка. Я никогда и нигде не встречал человека, который при включенном диктофоне и без него был настолько разным. Сергей Довлатов написал про одного своего персонажа, что он трезвый и пьяный – это два человека, не знакомые друг с другом. Так вот, Бородюк в обычном общении и в интервью – тоже.
Разговариваешь с ним «за жизнь» – хохочешь буквально каждую секунду. Не было еще ни одного случая, чтобы Бородюк, увидев меня, не рассказал новый и очень остроумный анекдот. Или не вспомнил какую-нибудь роскошную историю из своего футбольного прошлого. Но в беседах для печати все это куда-то исчезает напрочь…
– Ответ на этот вопрос, мне кажется, в предыдущем пункте, – сказал Казаков (судя по всему, он имел в виду словосочетание «советский человек». – Примеч. И. Р.). – Он видел, как предавали, он вырос как личность в не самое простое время. А главное – это произошло в строгой динамовской системе.
Дело не только в Бородюке. Если мы посмотрим на любого настоящего динамовца – они все такие! Будь то Газзаев, Силкин, Долматов, Колыванов… Люди, которые привыкли думать, молчать и тщательно взвешивать, прежде чем что-то сказать. Может быть, поэтому – странная вещь! – динамовцы в футболе более востребованы после окончания карьеры игроков, нежели представители всех остальных клубов. В самых разных ролях.
Тут можно, следуя начатой Казаковым тропинке мысли, и намного дальше пойти. В современной России «динамовцы» – точнее, извечные кураторы этого клуба, – востребованы более кого-либо другого даже на высших государственных должностях… И с той же системой ценностей: дисциплина, субординация, понимание и следование «вертикали власти».
Все это, впрочем, не имеет никакого отношения к тому, что человек и профессионал Бородюк действительно очень хороший. Иначе не оказался бы он таким востребованным у иностранцев Хиддинка и Адвоката. Причем не одного, а обоих…
Сарсания, человек из команды Адвоката, о Бородюке говорит охотно:
– Саню знаю еще с тех пор, когда я молодым пришел в «Динамо», а он там уже много лет играл. Игрок был прекрасный, парень хороший.
Не склочный, интриги никогда не плетет. Игроки к нему хорошо относятся.
Последний фактор в плане формирования коллектива сборной тоже окажется очень важным. Как, кстати, и его понимание игры. Мало кто помнит, что в момент, когда Гус первый раз пригласил в национальную команду на матч в Македонии Дмитрия Торбинского, тот не проходил в основной состав «Спартака», числясь там крайним полузащитником. Но в молодежке у Бородюка играл в центре поля – и именно в этом качестве Александр Генрихович, он же Алекс, он же Sasha, рекомендовал боссу попробовать его в главной команде. В агрессивную, прессинговую модель игры Хиддинка Торбинский (не выдающийся в целом игрок) впишется идеально, выходя на замены, будет блестяще подпитывать команду своей неуемной энергетикой – и станет автором победного, второго гола сборной в четвертьфинале Euro-2008…
Еще когда Бородюк встретил Хиддинка в самый первый приезд Гуса в Россию, они сели в машину и поехали по идеально расчищенной для них дороге в Дом фубола на церемонию подписания контракта. Гус, глядя на пустую дорогу и все сразу поняв, поинтересовался: «Саша, я новый тренер или новый президент страны?» Бородюк за словом в карман не полез: «Пока ты не проигрываешь, к тебе будут относиться как к президенту. Но потом…»
Гус оценил.
Так же быстро у Бородюка сложился контакт и с Адвокатом. Чуть ли не при первом знакомстве Дик спросил у него: «Гус мне рассказывал, что у тебя сумасшедшее чувство юмора. Можешь пошутить?»
Не каждый человек, даже завзятый кавээнщик, в такой ситуации не впадет в ступор. Я вот, не сомневаюсь, впал бы. А Бородюк, по словам Казакова, с ходу изобрел что-то такое, от чего Адвокат расхохотался. И теперь нередко, когда чувствует, что ситуация в команде излишне напряжена, просит помощника какой-нибудь шуткой ее разрядить…
Кстати, деталь о том, что Дик говорил с Гусом о Бородюке, тоже ведь подчеркивает уровень отношений двух голландцев, не правда ли?..
А вот с Корнеевым у Адвоката не сложится, причем еще в «Зените», где в 2009 году они окажутся вместе. Впрочем, не будем забегать вперед. У Хиддинка-то с ним все было в полном порядке!
Когда мы первый раз подробно беседовали с Игорем в роли тренера сборной, меня поразила степень оторванности от России и ее футбола, с которой Корнеев вернулся из Голландии. На вопрос: «Когда вы из спартаковского дублера превратились в игрока ЦСКА, болельщики этих двух клубов ведь еще не являлись такими врагами, как сейчас?» последовал удивленный ответ: «А что, сейчас они являются врагами? Честно говоря, первый раз об этом слышу!»
Как видите, полтора десятка лет Корнеев жил в другой реальности – и на тот момент для свежести, незамыленности его взгляда на наш футбол это было хорошо. Как и изумление, с которым игроки сборной 2000-х смотрели на то, как лучший футболист СССР 1991 года на тренировках обращается с мячом. Им, игрокам, многое говорил уже тот факт, что Корнеев – единственный игрок в российской истории, который выступал в «Барселоне». Да еще и времен Йохана Кройфа…
– Кройф и его соотечественник Хиддинк в чем-то похожи? – спросил я Корнеева в конце 2006-го.
– Ни в чем, кроме того, что оба – классные тренеры. Но вот, например, Хиддинк уделяет массу времени тому, чтобы создать в своей команде хороший микроклимат, создать обстановку доверия к себе и друг к другу. Тонко чувствует все вибрации в коллективе, все время что-то придумывает для сплочения игроков, считает это очень важным. Кройф не делал никаких попыток заниматься атмосферой в коллективе. Может, в таком клубе, как «Барселона», с ее подбором игроков, в этом и не было необходимости. Скажем, получил травму Смертин – Хиддинк сразу ему позвонил. Он заботится о людях, интересуется ими не только в пределах поля. Кройфа интересовал только футбол.
– С Хиддинком вы познакомились, еще когда играли в Испании, а он там тренировал?
– Да, когда он возглавлял «Валенсию». Но настоящим знакомством это назвать нельзя. В ресторанах не сидели, в общих компаниях не оказывались. До предложения работать в сборной России более тесного общения у нас не было.
– Ожидали, что он предложит вам работать вместе?
– До того как Хиддинк мне позвонил, меня затерзали вопросами на эту тему газетчики и телевизионщики. Я недоуменно пожимал плечами: о чем вы? А потом тренер позвонил мне на мобильный телефон. Содержание нашего 15-минутного разговора помню вплоть до последнего слова, но оставлю его между нами.
– Сомнения, ехать ли в сборную России, были?
– Решение принял практически сразу Потому что знал и чувствовал, какую личность представляет собой Хиддинк. Возможность работать с ним несколько лет – это бесценная учеба для человека, который хочет стать главным тренером. А я хочу.
– Верно ли мне говорили голландские журналисты, что на родине у Хиддинка нет врагов?
– Да, его в Голландии уважают все. И знаете почему? Потому что он сам уважает других, не относится ни к кому с высокомерием или пренебрежением. И требования у него очень ясные, он не юлит и себе не противоречит. Но при этом Хиддинка нельзя назвать мягким человеком – уважая других, он требует ответного уважения и к себе.
– Журналисты были потрясены, когда на первой пресс-конференции в Бору он поднял чей-то диктофон со словами: «Ребята, у кого тут пленка закончилась?»
– Это лишний раз говорит о его человеческих качествах. Хиддинк поставил себя на место того журналиста, у которого возникли бы проблемы, если бы пресс-конференция не была записана. И это еще одно свидетельство, что от его взгляда не ускользает ни одна мельчайшая деталь. Так же строится и его общение с футболистами, и с нами, помощниками.
– О России и русских Хиддинк вас часто спрашивает?
– Постоянно. Мы говорим с ним о самых разных вещах, связанных с нашей страной. Он старается вникнуть во все. Да и тот факт, что сейчас он в Голландии нанял преподавателя русского языка и берет уроки, говорит о многом.
– Что, по-вашему, привело Хиддинка в Россию? Вызов судьбы – работать с командой, которая тысячу лет ничего не добивалась? Деньги? Перспектива дальнейшей работы с Романом Абрамовичем в «Челси»?
– Насчет последнего ничего не знаю. Слухам на этот счет верить не стал бы. Одно знаю точно: в Россию Хиддинк приехал точно не из-за денег. Он за свою тренерскую карьеру и так уже заработал более чем достаточно. Для него это действительно вызов. Но вызов, основанный на вере в потенциал России: это огромная страна с тысячами талантов, и тренер почувствовал, что своими знаниями может ей помочь.
– Видите в сборной игрока, который по стилю напоминает вам самого себя?
– В какой-то степени – Аршавин. У него, на мой взгляд, огромный потенциал. И если он будет в клубе так же целенаправленно работать над собой, как в сборной, то может стать очень заметной фигурой даже в международном масштабе. Да и вообще, убежден, вся сборная способна заиграть по-другому.
Однако это не может произойти по мановению волшебной палочки. Хиддинк – не старик Хоттабыч. Но он очень сильный тренер, и если игроки будут работать на совесть и выполнять его требования, голландец выведет команду на другой уровень. Я и сам не пришел бы сюда, если бы не верил в это.
Как видим, все прогнозы Корнеева сбылись – и об Аршавине, и о сборной России в целом. Игорь был одним из тех людей, кого Гус смог заразить своими идеями – и кто поверил в них сразу же и безоглядно. Чем, при прочих положительных обстоятельствах, тоже наверняка пленил Хиддинка.
После многих лет жизни в Роттердаме Корнеев перебрался на пмж обратно в Москву. Чтобы видеть российский футбол в каждодневном режиме и вместе с Бородюком доводить до Хиддинка весь объем информации. Нередко бывало, что в дни туров чемпионата России один из них направлялся на один матч, второй – на другой. И их экспертным оценкам Гус доверял от и до.
Но у многих по-прежнему вызывало вопросы, почему сам Хиддинк при такой зарплате постоянно не живет в России, а ездит туда-обратно. Причем «туда» – даже почаще… В 2009-м – после поражения от Словении, естественно, – дойдут до того, что начнут высчитывать конкретное количество дней, проведенных Гусом в тот год в России. Почему-то годом ранее, в триумфальном 2008-м, такая «креативная» идея никому в голову не приходила…
По этому поводу, как всегда, образно и метафорично высказался в нашем разговоре для этой книги Илья Казаков:
– Есть легендарная история. Однажды на заре отечественного кинематографа, еще до революции, снимался фильм «Вечера на хуторе близ Диканьки». И в одном из эпизодов надо было заставить свинью подбежать к подоконнику и съесть грамоту. Всей съемочной группой бились, но ничего не могли сделать. Не хотела свинья бежать – и всё. А обойтись без этого эпизода не могли – на нем все было завязано.
Бились-бились, и в конце концов говорят: «Черт возьми, надо звать Дурова». Легендарного дрессировщика. Ему отбили телеграмму, он отвечает: «Сторублей». По тем временам – сумма неслыханная. Делать нечего, дают.
Приезжает Дуров, дает указание перед приездом – два дня свинью не кормить. Она визжит, голодная. Приехал, спрашивает: «Откуда она должна бежать? Где подоконник?» Ему всё показывают, он берет грамоту, намазывает ее медом, дает свинье понюхать. Потом кладет на подоконник. «Мотор!» Свинья унюхала мед, вырывается, визжит. Подлетает, сжирает грамоту мгновенно. Еще дубль? Пожалуйста. Намазали второй раз. Свинья подбежала, уже с меньшей активностью, – но съела. А в третий раз бежать уже не захотела, наелась.
Дуров забрал деньги и уходит. Ему говорят: «Э, постой. Сто рублей – за десять минут работы?!» Он: «Ну и что? Я за десять минут решил проблему, которую много дней никто не мог решить до меня». Мне кажется, эта история абсолютно точно иллюстрирует то, что было с Гусом. Какая разница, сколько дней он в России проводит? Есть еще шикарный афоризм, что, если вы танцуете на дискотеке с девушкой семь раз за вечер, а какой-то незнакомый человек – всего один, то это вовсе не означает, что домой ее пойдете провожать именно вы.
Сам-то он, еще придя в январе 2007-го в редакцию «Спорт-Экспресса» на встречу с журналистами нашей газеты, заявил: «В России иностранцем себя уже не ощущаю». Даже заголовок из этой фразы мы к тому громадному интервью сделали.
Кстати, среди репортеров (и не только отдела футбола, разумеется), набивших конференц-зал «СЭ», как селедки бочку, Гус снискал бешеный успех. Я как ведущий той встречи, а главное, человек, давно уже попавший в сладкие сети хиддинковского магнетизма, был этому несказанно рад – хоть внешне и не подавал виду…
Впрочем, как можно было удивляться впечатлению, которое Хиддинк произвел на журналистов, если его игроки в российской сборной захотели даже подражать манере тренера… одеваться?!
Причем речь не о каких-нибудь ультрамодных приталенных пальто а-ля Моуринью. Никогда прежде в России футбольный тренер не появлялся на людях, к примеру, в красных (!) штанах. А веселый раскованный Гус – появился. И в результате в конце 2006-го Павел Погребняк, давая интервью, признался, что половина сборной собирается купить красные штаны наподобие тех, в которых он приехал в Россию!
– Ожидали, что будете диктовать в России не только футбольную моду? – спросили Хиддинка журналисты «СЭ».
Гус аж руками замахал:
– О нет! Никак не могу назвать себя модником! Если говорить откровенно, то должен признать, что, приехав в этих брюках, я допустил ошибку. Даже представить себе не мог, что люди у вас столь чувствительны и примут это так близко к сердцу.
Но даже мимика выдавала то, насколько ему приятно…
Впрочем, начало 2007-го все равно было для него очень напряженным и тревожным. Потому что в феврале в Голландии рассматривалось дело, затеянное против него (а скорее, его финансового консультанта) местными налоговыми службами – и теоретически грозившее даже тюремным сроком. Нидерланды – не Россия, суды там от государства абсолютно независимы, «национальной необходимостью» им там не попеняешь. Удивляюсь даже, как при таких обстоятельствах, меньше чем за месяц до приговора, у Гуса еще хватило самообладания прийти к нам в газету и пару часов живо и обаятельно отвечать на самые разнообразные вопросы…
27 февраля в голландском городке Ден Бош приговор был вынесен: неправильное заполнение налоговой декларации в 2004 году обошлось Хиддинку в шесть месяцев лишения свободы условно плюс денежный штраф в 45 тысяч евро. У выхода из суда стояла толпа журналистов не только из Голландии и России, но и из Германии и Англии, Бельгии и Японии. Учитывая, что обвинение требовало десять месяцев реального срока, а большинство его претензий касалось 2003 года (в котором, по решению суда, Гус оказался абсолютно «чист»), можно сказать, что главный тренер сборной России процесс выиграл.
Но хорошее настроение тренера объяснялось не только тем, что удалось избежать много худшего.
А еще и тем, полагаю, что в России, стране его работы на момент судебного процесса, практически никто злословить по этому поводу не стал. Даже его оппоненты по сугубо футбольным вопросам, злые и непримиримые, не стали воздевать руки к небу в гневе: как, мол, великая держава Россия допускает дорогостоящее трудоустройство налоговых правонарушителей?!
Это был один из тех немногих моментов, когда за страну было не стыдно. Потому что если бы в России, где слово «офшор» среди людей с деньгами или при чинах является одним из самых употребимых, кто-то начал возмущаться подобными вещами – большего цинизма и придумать было бы невозможно.
Разумеется, тема налогового разбирательства вокруг Хиддинка получила достаточно места на страницах прессы, но тональность по отношению к Гусу была сочувственно-поддерживающей. И это не могло не отразиться на отношении тренера к стране, поскольку именно в такие моменты становится понятно, кто чего стоит.
Илья Казаков вспоминает:
– Когда после решения по налоговой истории Хиддинк приехал в марте 2007-го на следующий сбор, мы просто ахнули. Мы увидели, как он «оттаял». Чуть меньше года ему потребовалось для того, чтобы войти в нашу действительность, почувствовать, что он – среди своих.
И превратиться из мистера Хиддинка в Гуса. Даже февральское поражение со счетом 1:4 в товарищеском матче с Голландией на это его настроение по большому счету не повлияло…
По словам Казакова, никакого тщательного изучения российских СМИ Хиддинк, человек самодостаточный и независимый от влияния кого бы то ни было, никогда не проводил, дайджестов прессы делать не просил. Но все равно ведь даже устные расспросы да рассказы Игоря Корнеева (тот, как говорит пресс-атташе, очень внимательно отслеживал все, что пишут) должны были сформировать у Гуса определенную реакцию. Ведь пресса – так, по крайней мере, должно быть в нормальной стране, – это зеркало того, что думают обычные люди. Если, конечно, она целиком не управляется государством. Но у нас подобная тенденция дошла пока только до федеральных телеканалов…
Предательства, удара в спину в трудный момент Хиддинк не ощутил. И это было главным.
* * *
Еще он чувствовал себя все более уютно, поскольку не ошибся с помощниками, с тренерским штабом. А ведь многие удивились, когда Гус не включил туда ни одно свое «доверенное лицо», то есть соотечественника-голландца (генменеджер Алберда все же выполнял иные, технические функции, и то недолго). Рискнул, приехав в чужую страну с двумя ассистентами-россиянами – Александром Бородюком и Игорем Корнеевым. Причем «пиарил» их всегда и везде, как только мог.С обоими он мог общаться без услуг переводчика. Бородюк много лет играл и жил в Германии, Корнеев еще дольше – в Голландии. Соответственно, советуясь с ними в узком кругу, можно было избежать лишних «переводческих» ушей, даже теоретически способных вынести информацию за пределы штаба.
Причем роль их была отнюдь не номинальной. В разговоре с Ильей Казаковым привожу слова Адвоката, что сам он предпочитает решать все сам, тогда как Хиддинк больший акцент делает на помощников. И слышу от пресс-атташе:
– Не могу сказать, что Дик не доверяет помощникам. Ему просто важно самому знать все мелочи, которые даже напрямую к его профессиональной работе не относятся, и учитывать каждый нюанс. У него всегда изначально есть свое мнение по каждому вопросу, и вряд ли кто-то способен на него всерьез повлиять. А Гус любил, чтобы сначала высказались все члены штаба – а потом уже последнее слово брал он. Вот такой у него был метод. И я даже не знаю, бывала ли у него сразу уже сформированная позиция, или, выслушивая всех, он выбирал самое убедительную из них и склонялся к ней.
Казаков рассказывает, что в штабе Хиддинка тоже мог оказаться голландец, причем знаменитый – Йохан Неескенс. Но тот предпочел помогать Франку Райкарду в «Барселоне». Тем временем, проверяя тех же Бородюка и Корнеева, наблюдая за ними в кризисных ситуациях (а порой их и сам исподволь создавая, чтобы посмотреть на реакцию), он пришел к окончательному выводу: это те люди, которые ему нужны. И без голландцев вполне можно обойтись.
Одной из немногих ошибок Гуса российских времен пресс-атташе назвал недооценку в 2006 году ситуации с Бородюком и молодежной сборной. А именно то, что, возглавив первую команду, Хиддинк не настоял на том, чтобы Бородюка от обязанностей по молодежке освободили. Один раз сказал об этом, думая, что все сразу будет сделано – но руководство РФС не пошевелилось, а он это из внимания выпустил. А в итоге в дни матчей с Португалией это ударило по обеим командам.
Зато потом, когда Гус жестко встал на защиту Бородюка в нашем интервью, да еще и контракт ему более высокий пробил, – все это, надо думать, лишь укрепило отношения внутри штаба. Иногда кризисные моменты приводят не к краху, а, наоборот, к прорыву…
Рассказывая мне в конце 2008 года о своем первом помощнике, Бородюке, Гус устроил такое мини-шоу, что я лишился дара речи.
– Когда я приехал сюда и впервые увидел Алекса (Бородюка. – Примеч. И. Р.), то он, если честно, был настроен несколько пессимистично, – вспоминал Хиддинк. – «Нет, Гус, это невозможно, это здесь не сработает», – не раз говорил он. И нередко рассчитывал на… как звучит это русское слово… Авош?
– Что-что?
– Подожди, я записал его в свой ежедневник.
Тут Хиддинк, пролистав несколько страниц ежедневника (привычка вести дневник появилась у него еще в 1980-е годы, с начала тренерской карьеры), одну из них показал мне. Там кириллицей, крупными печатными буквами было выведено: «АВОСЬ!»
Признаюсь, на несколько секунд я осоловело уткнулся в этот листок, не в силах произнести ни слова. А Гус, довольный произведенным эффектом, тем временем принялся объяснять Элизабет, периодически присоединявшейся к нашей беседе, суть этого непереводимого русского слова:
– Представь себе: идешь ты по взлетной полосе аэродрома и видишь самолет. Он старенький, одно крыло у него висит не совсем под тем углом, что второе. Пилот слегка пьян, при взлете все трясется и гудит, как будто самолету сто лет. Сверху на пассажиров что-то капает. Тут-то они с тяжелым вздохом и говорят: «Авось долетим».
Я, будучи уже в полном шоке от степени понимания Хиддинком нашей натуры, спросил его:
– А зачем вам записывать такие слова?
– Я должен знать их. Это важно для меня, потому что любая традиция, любое словечко страны, где ты оказался, могут сыграть какую-то роль в твоей работе. Потому что такие слова кое-что говорят о духе людей. Кстати, Алекс сейчас совсем другой. Имеет по каждому вопросу свое мнение, бьется за него, думает, кипит энергией. И мне это очень нравится.
Они с Игорем мудрые люди. От Саши я услышал множество историй и анекдотов о русской жизни. Мне в России очень нравится то, что люди охотно рассказывают о себе, своих привычках и не упускают возможности посмеяться над собой. Это очень хорошее качество.
История с «авосем», будучи опубликованной мною в «Спорт-Экспрессе», вскоре получила продолжение. Спустя несколько месяцев мне позвонили люди из объединения художников-фарфористов при Московском институте стали и сплавов. Скульптор Виктор Ропов, прочитав газету, вдохновился настолько, что материализовал сущность «авось» в виде забавной, характерно «раздолбайской», растрепанной, с розовыми щеками и рассеянной улыбкой, фигурки из фарфора. Творец передал ее мне, а я – с большим удовольствием – самому Гусу.
Его удивлению не было предела. Знаю, что Хиддинк потом не раз рассказывал своим многочисленным друзьям и знакомым об удивительном подарке из России. Спасибо скульптору Ропову за тот кусочек теплоты, который наверняка сохранился в большом Гусовом сердце.
А Бородюк – тот обладает удивительной способностью быть востребованным в качестве ассистента при абсолютно разных, во многом полярных по своим качествам главных тренерах сборной: Газзаеве, Ярцеве, Семине, Хиддинке, Адвокате… Не может же такого быть только ввиду блестящего чувства юмора Александра Генриховича!
В чем тут секрет, я спросил Казакова.
– Бородюк – идеальный второй, – ответил он. – Во-первых, он в хорошем смысле советский человек по менталитету. Прилагательное «советский» я беру не в том кондово-ругательном смысле, в каком оно стало применяться в последние пару десятилетий. А применительно к фильмам Сергея Бондарчука, к эпохе довоенной, военной и послевоенной, когда люди действительно жили общими интересами, а не личными.
Так и для Бородюка, может быть, в этом смысле не очень следующего моде, но чрезвычайно полезного тем, что для него командный результат превыше всего, и он никогда не выпячивает свое «я». Кроме того, когда-то, отвечая на этот же вопрос – почему у всех был вторым, – он сказал: «Я человек, при котором можно говорить все что угодно». Имея в виду, что это никогда и нигде не вылезет наружу.
Но хотелось мне, беседуя с пресс-атташе сборной, понять еще один феномен Бородюка. Я никогда и нигде не встречал человека, который при включенном диктофоне и без него был настолько разным. Сергей Довлатов написал про одного своего персонажа, что он трезвый и пьяный – это два человека, не знакомые друг с другом. Так вот, Бородюк в обычном общении и в интервью – тоже.
Разговариваешь с ним «за жизнь» – хохочешь буквально каждую секунду. Не было еще ни одного случая, чтобы Бородюк, увидев меня, не рассказал новый и очень остроумный анекдот. Или не вспомнил какую-нибудь роскошную историю из своего футбольного прошлого. Но в беседах для печати все это куда-то исчезает напрочь…
– Ответ на этот вопрос, мне кажется, в предыдущем пункте, – сказал Казаков (судя по всему, он имел в виду словосочетание «советский человек». – Примеч. И. Р.). – Он видел, как предавали, он вырос как личность в не самое простое время. А главное – это произошло в строгой динамовской системе.
Дело не только в Бородюке. Если мы посмотрим на любого настоящего динамовца – они все такие! Будь то Газзаев, Силкин, Долматов, Колыванов… Люди, которые привыкли думать, молчать и тщательно взвешивать, прежде чем что-то сказать. Может быть, поэтому – странная вещь! – динамовцы в футболе более востребованы после окончания карьеры игроков, нежели представители всех остальных клубов. В самых разных ролях.
Тут можно, следуя начатой Казаковым тропинке мысли, и намного дальше пойти. В современной России «динамовцы» – точнее, извечные кураторы этого клуба, – востребованы более кого-либо другого даже на высших государственных должностях… И с той же системой ценностей: дисциплина, субординация, понимание и следование «вертикали власти».
Все это, впрочем, не имеет никакого отношения к тому, что человек и профессионал Бородюк действительно очень хороший. Иначе не оказался бы он таким востребованным у иностранцев Хиддинка и Адвоката. Причем не одного, а обоих…
Сарсания, человек из команды Адвоката, о Бородюке говорит охотно:
– Саню знаю еще с тех пор, когда я молодым пришел в «Динамо», а он там уже много лет играл. Игрок был прекрасный, парень хороший.
Не склочный, интриги никогда не плетет. Игроки к нему хорошо относятся.
Последний фактор в плане формирования коллектива сборной тоже окажется очень важным. Как, кстати, и его понимание игры. Мало кто помнит, что в момент, когда Гус первый раз пригласил в национальную команду на матч в Македонии Дмитрия Торбинского, тот не проходил в основной состав «Спартака», числясь там крайним полузащитником. Но в молодежке у Бородюка играл в центре поля – и именно в этом качестве Александр Генрихович, он же Алекс, он же Sasha, рекомендовал боссу попробовать его в главной команде. В агрессивную, прессинговую модель игры Хиддинка Торбинский (не выдающийся в целом игрок) впишется идеально, выходя на замены, будет блестяще подпитывать команду своей неуемной энергетикой – и станет автором победного, второго гола сборной в четвертьфинале Euro-2008…
Еще когда Бородюк встретил Хиддинка в самый первый приезд Гуса в Россию, они сели в машину и поехали по идеально расчищенной для них дороге в Дом фубола на церемонию подписания контракта. Гус, глядя на пустую дорогу и все сразу поняв, поинтересовался: «Саша, я новый тренер или новый президент страны?» Бородюк за словом в карман не полез: «Пока ты не проигрываешь, к тебе будут относиться как к президенту. Но потом…»
Гус оценил.
Так же быстро у Бородюка сложился контакт и с Адвокатом. Чуть ли не при первом знакомстве Дик спросил у него: «Гус мне рассказывал, что у тебя сумасшедшее чувство юмора. Можешь пошутить?»
Не каждый человек, даже завзятый кавээнщик, в такой ситуации не впадет в ступор. Я вот, не сомневаюсь, впал бы. А Бородюк, по словам Казакова, с ходу изобрел что-то такое, от чего Адвокат расхохотался. И теперь нередко, когда чувствует, что ситуация в команде излишне напряжена, просит помощника какой-нибудь шуткой ее разрядить…
Кстати, деталь о том, что Дик говорил с Гусом о Бородюке, тоже ведь подчеркивает уровень отношений двух голландцев, не правда ли?..
А вот с Корнеевым у Адвоката не сложится, причем еще в «Зените», где в 2009 году они окажутся вместе. Впрочем, не будем забегать вперед. У Хиддинка-то с ним все было в полном порядке!
Когда мы первый раз подробно беседовали с Игорем в роли тренера сборной, меня поразила степень оторванности от России и ее футбола, с которой Корнеев вернулся из Голландии. На вопрос: «Когда вы из спартаковского дублера превратились в игрока ЦСКА, болельщики этих двух клубов ведь еще не являлись такими врагами, как сейчас?» последовал удивленный ответ: «А что, сейчас они являются врагами? Честно говоря, первый раз об этом слышу!»
Как видите, полтора десятка лет Корнеев жил в другой реальности – и на тот момент для свежести, незамыленности его взгляда на наш футбол это было хорошо. Как и изумление, с которым игроки сборной 2000-х смотрели на то, как лучший футболист СССР 1991 года на тренировках обращается с мячом. Им, игрокам, многое говорил уже тот факт, что Корнеев – единственный игрок в российской истории, который выступал в «Барселоне». Да еще и времен Йохана Кройфа…
– Кройф и его соотечественник Хиддинк в чем-то похожи? – спросил я Корнеева в конце 2006-го.
– Ни в чем, кроме того, что оба – классные тренеры. Но вот, например, Хиддинк уделяет массу времени тому, чтобы создать в своей команде хороший микроклимат, создать обстановку доверия к себе и друг к другу. Тонко чувствует все вибрации в коллективе, все время что-то придумывает для сплочения игроков, считает это очень важным. Кройф не делал никаких попыток заниматься атмосферой в коллективе. Может, в таком клубе, как «Барселона», с ее подбором игроков, в этом и не было необходимости. Скажем, получил травму Смертин – Хиддинк сразу ему позвонил. Он заботится о людях, интересуется ими не только в пределах поля. Кройфа интересовал только футбол.
– С Хиддинком вы познакомились, еще когда играли в Испании, а он там тренировал?
– Да, когда он возглавлял «Валенсию». Но настоящим знакомством это назвать нельзя. В ресторанах не сидели, в общих компаниях не оказывались. До предложения работать в сборной России более тесного общения у нас не было.
– Ожидали, что он предложит вам работать вместе?
– До того как Хиддинк мне позвонил, меня затерзали вопросами на эту тему газетчики и телевизионщики. Я недоуменно пожимал плечами: о чем вы? А потом тренер позвонил мне на мобильный телефон. Содержание нашего 15-минутного разговора помню вплоть до последнего слова, но оставлю его между нами.
– Сомнения, ехать ли в сборную России, были?
– Решение принял практически сразу Потому что знал и чувствовал, какую личность представляет собой Хиддинк. Возможность работать с ним несколько лет – это бесценная учеба для человека, который хочет стать главным тренером. А я хочу.
– Верно ли мне говорили голландские журналисты, что на родине у Хиддинка нет врагов?
– Да, его в Голландии уважают все. И знаете почему? Потому что он сам уважает других, не относится ни к кому с высокомерием или пренебрежением. И требования у него очень ясные, он не юлит и себе не противоречит. Но при этом Хиддинка нельзя назвать мягким человеком – уважая других, он требует ответного уважения и к себе.
– Журналисты были потрясены, когда на первой пресс-конференции в Бору он поднял чей-то диктофон со словами: «Ребята, у кого тут пленка закончилась?»
– Это лишний раз говорит о его человеческих качествах. Хиддинк поставил себя на место того журналиста, у которого возникли бы проблемы, если бы пресс-конференция не была записана. И это еще одно свидетельство, что от его взгляда не ускользает ни одна мельчайшая деталь. Так же строится и его общение с футболистами, и с нами, помощниками.
– О России и русских Хиддинк вас часто спрашивает?
– Постоянно. Мы говорим с ним о самых разных вещах, связанных с нашей страной. Он старается вникнуть во все. Да и тот факт, что сейчас он в Голландии нанял преподавателя русского языка и берет уроки, говорит о многом.
– Что, по-вашему, привело Хиддинка в Россию? Вызов судьбы – работать с командой, которая тысячу лет ничего не добивалась? Деньги? Перспектива дальнейшей работы с Романом Абрамовичем в «Челси»?
– Насчет последнего ничего не знаю. Слухам на этот счет верить не стал бы. Одно знаю точно: в Россию Хиддинк приехал точно не из-за денег. Он за свою тренерскую карьеру и так уже заработал более чем достаточно. Для него это действительно вызов. Но вызов, основанный на вере в потенциал России: это огромная страна с тысячами талантов, и тренер почувствовал, что своими знаниями может ей помочь.
– Видите в сборной игрока, который по стилю напоминает вам самого себя?
– В какой-то степени – Аршавин. У него, на мой взгляд, огромный потенциал. И если он будет в клубе так же целенаправленно работать над собой, как в сборной, то может стать очень заметной фигурой даже в международном масштабе. Да и вообще, убежден, вся сборная способна заиграть по-другому.
Однако это не может произойти по мановению волшебной палочки. Хиддинк – не старик Хоттабыч. Но он очень сильный тренер, и если игроки будут работать на совесть и выполнять его требования, голландец выведет команду на другой уровень. Я и сам не пришел бы сюда, если бы не верил в это.
Как видим, все прогнозы Корнеева сбылись – и об Аршавине, и о сборной России в целом. Игорь был одним из тех людей, кого Гус смог заразить своими идеями – и кто поверил в них сразу же и безоглядно. Чем, при прочих положительных обстоятельствах, тоже наверняка пленил Хиддинка.
После многих лет жизни в Роттердаме Корнеев перебрался на пмж обратно в Москву. Чтобы видеть российский футбол в каждодневном режиме и вместе с Бородюком доводить до Хиддинка весь объем информации. Нередко бывало, что в дни туров чемпионата России один из них направлялся на один матч, второй – на другой. И их экспертным оценкам Гус доверял от и до.
Но у многих по-прежнему вызывало вопросы, почему сам Хиддинк при такой зарплате постоянно не живет в России, а ездит туда-обратно. Причем «туда» – даже почаще… В 2009-м – после поражения от Словении, естественно, – дойдут до того, что начнут высчитывать конкретное количество дней, проведенных Гусом в тот год в России. Почему-то годом ранее, в триумфальном 2008-м, такая «креативная» идея никому в голову не приходила…
По этому поводу, как всегда, образно и метафорично высказался в нашем разговоре для этой книги Илья Казаков:
– Есть легендарная история. Однажды на заре отечественного кинематографа, еще до революции, снимался фильм «Вечера на хуторе близ Диканьки». И в одном из эпизодов надо было заставить свинью подбежать к подоконнику и съесть грамоту. Всей съемочной группой бились, но ничего не могли сделать. Не хотела свинья бежать – и всё. А обойтись без этого эпизода не могли – на нем все было завязано.
Бились-бились, и в конце концов говорят: «Черт возьми, надо звать Дурова». Легендарного дрессировщика. Ему отбили телеграмму, он отвечает: «Сторублей». По тем временам – сумма неслыханная. Делать нечего, дают.
Приезжает Дуров, дает указание перед приездом – два дня свинью не кормить. Она визжит, голодная. Приехал, спрашивает: «Откуда она должна бежать? Где подоконник?» Ему всё показывают, он берет грамоту, намазывает ее медом, дает свинье понюхать. Потом кладет на подоконник. «Мотор!» Свинья унюхала мед, вырывается, визжит. Подлетает, сжирает грамоту мгновенно. Еще дубль? Пожалуйста. Намазали второй раз. Свинья подбежала, уже с меньшей активностью, – но съела. А в третий раз бежать уже не захотела, наелась.
Дуров забрал деньги и уходит. Ему говорят: «Э, постой. Сто рублей – за десять минут работы?!» Он: «Ну и что? Я за десять минут решил проблему, которую много дней никто не мог решить до меня». Мне кажется, эта история абсолютно точно иллюстрирует то, что было с Гусом. Какая разница, сколько дней он в России проводит? Есть еще шикарный афоризм, что, если вы танцуете на дискотеке с девушкой семь раз за вечер, а какой-то незнакомый человек – всего один, то это вовсе не означает, что домой ее пойдете провожать именно вы.