Страница:
Я учу вас чистому эгоизму: никогда не жертвуйте собой для кого бы то ни было, живите своей истинной жизнью и тогда вам не понадобится ждать расплаты от кого бы то ни было, вы никогда не будете таить злобу и ненависть против кого бы то ни было. А человек, у которого ни на кого нет зла — это человек, полный любви, сострадания, щедрости. Человек, который ни на кого не держит зла — ни на своих детей, ни на жену, ни на мужа — безмерно прекрасен. Вокруг него атмосфера счастья: кто бы ни входил в его сферу, испытывает его счастье.
Будьте эгоистами.
Взгляните на деревья: ни одно дерево не, пытается жертвовать собой другому, поэтому они зеленеют. Если бы они принялись жертвовать, не нашлось бы ни одного зеленого дерева, ни одно дерево не цвело бы. Взгляните на звезды: они эгоисты! Они сияют для себя, они не жертвуют, иначе бы все существование стало бы уродливым и мрачным. Эгоизм естественен, и то «эго», которому я учу вас, и есть Дао, это — ваша природа. Прислушайтесь к ней, следуйте ей. Ваша природа говорит вам: «Будь счастлив».
Если бы Цу-кань спросил Лао-цзы, тот ответил бы: «Рад за тебя и поздравляю. Ты устал от учения? Отлично! Отныне отбрось все мысли — медитируй. Ты хочешь отдохнуть? Это возможно прямо сейчас».
Живите для себя — будете жить для всех остальных, но это не жертва! Живите для себя, будьте подлинно эгоисты — это естественно. Заботьтесь о своём счастье, своём отдыхе, своей жизни; как же поразит вас, что будучи счастливыми, вы помогаете счастью других: мало-помалу вы понимаете, что чем счастливее остальные, тем счастливее вы. Счастье существует только в океане счастья, одно оно существовать не может.
Настоящее мгновение — это все, что у вас есть. Пользуйтесь им мудро, не давайте никому обмануть себя.
— Устремись мыслью к величественному возвышению твоёго могильного холмика и узнай, где найдёшь ты покой…
«Величественное возвышение могильного холмика…» Могилка есть могилка, это порядочная мерзость, как бы её ниприукрашивать. Можете сделать её мраморной гробницей и золотыми буквами высечь на ней имя, но это никого не обманет. Внутри только смерть, причём мерзкая смерть, смерть после непрожитой жизни. Непрожитая жизнь мерзка, отложенная жизнь мерзка. Жизнь прожитая — прекрасна, а людей, проживающих свою жизнь, очень мало, только их смерть прекрасна. Тогда и смерть становится прекрасной: они могут жить так прекрасно, что однажды проживают свою жизнь, а затем и свою смерть.
…где найдёшь ты покой.
Пока покой не достигнут в жизни, он не может быть достигнут в смерти. Назовём это непреложным законом: то, что вы достигли в жизни, вы сможете удержать после смерти, но не наоборот. Если вы достигли медитации, ваша смерть будет медитацией. Если вы достигли любви, ваша смерть наполнится энергией любви. Если вы достигли Бога, ваша смерть будет божественна.
Но помните: смертью ничего нельзя достигнуть — достижение приходит через жизнь. Смерть — лишь страшный суд, последний приговор. Смерть просто ставит последнюю точку. Тогда последнее слово само собой становится последним приговором. Если человек был велик любовью, если он в самом деле любил, независимо от условий, и его жизнь была пылающим пламенем любви, светом любви, тогда смерть окончит главу с этим ярко пылающим пламенем. Но если смерть закрыла вашу жизнь, которая была мизерной и больше ничем — лишь одни надежды на будущее, ни одного подлинного переживания, — тогда ваша смерть тщетна. Это то, что Гурджиев называет «собачья смерть». В этом случае вы умираете и все: вы ничего не достигаете, ничего нет.
Так что помните: каждый живёт своей жизнью и умирает своей смертью. Смерть так же уникальна, как жизнь.
Настоящий человек — это бунтарь, настоящий человек не заботится о приличиях, настоящий человек живёт естественной жизнью. Ему плевать на то, что общество изрекает или не изрекает. Настоящий человек не интересуется обществом. Если вы фальшивы, тогда существование общества должно вас заботить: что сказать, как сказать, где сказать, как нужно жить, как не нужно жить. Все определяется обществом. Вы должны точно ему соответствовать, вы должны быть зубчиком в колесе. Настоящего человека общество не уважает. Как общество может уважать настоящего человека? Поэтому Христа распинают, в Будду швыряют камни, Сократу дают яд.
Таких людей общество принимает только после их смерти. Теперь уже все в порядке: распятый Христос больше не опасен, отравленный Сократ не бунтует, мёртвый Будда становится аватаром. Живой Будда опасен, а мёртвому Будде можно поклониться в храме. Помните: когда умирают подлинно великие, люди на них молятся. Пока они живы, люди негодуют. Те же, кто распинал Христа, стали потом христианами, те же самые люди. Люди всегда одни и те же. Иисус был невыносим, но когда он мёртв, — все в порядке; что он теперь может сделать? Мёртвый Иисус в ваших руках: вы трактуете его, воздвигаете вокруг него теории; он уже не может ничего сказать — вы говорите вместо него. И так всегда.
Итак, если в самом деле хотите быть настоящим, никогда не заботьтесь о том, что скажут о вас другие. Я не подстрекаю вас против общества, это был бы не бунт, а реакция. Поступайте в соответствии со своей природой. Если она соответствует обществу — очень хорошо, бунтовать не нужно. Если она не соответствует обществу — отлично, тогда не нужно ему следовать.
Велика разница между бунтарём и диссидентом. Диссидент выступает против общества в любом случае; он решил быть против общества, даже если оно право. Иногда общество право, не может же оно быть всегда неправо… ведь иногда бывают правы даже сумасшедшие.
Крупный политик выступал перед сумасшедшими, но не прошло и пяти минут, как один из больных выскочил и заорал: «Заткните глотку этому идиоту! Он свихнулся! Сам не знает, что несёт!»
Конечно, политик рассердился и велел главврачу вышвырнуть безумца.
«Впервые за семь лет, — ответил врач, — он сказал что-то умное. Я не могу его вышвырнуть. Семь лет он молол вздор, теперь же, впёрвые, нечто осмысленное. Но не тревожьтесь. Его доктора уверены, что он способен на такое только раз в семь лет! — вам не о чем тревожиться».'
Кто же бунтарь? Бунтаря не волнует общество, он живёт из своей глубочайшей сердцевины — он следует своему Дао. Если общество гармонирует с его внутренним Дао — хорошо, он идёт с обществом, он не диссидент. Если общество не гармонирует с его внутренним Дао — он идёт один. Он не традиционалист, он не приспосабливается, он сам по себе. Его мера — внутренняя сущность.
«Джентльмен» — это тот человек, кого убедили продать свою подлинную сущность и одолжить у общества его лживые маски.
— Велика смерть! Благородный находит в ней отдых…
Что общего у джентльмена с покоем и смертью? Джентльмен не может успокоиться даже в жизни — уж слишком все в нем подавлено. Джентльмену не позволено свободно импровизировать свою жизнь, он отказался от тысячи соблазнов, которые так и кипят внутри его существа. Как же он может обрести покой? А если вы нс способны обрести покой в жизни, то как вы найдёте его в смерти? Так что перестаньте дурачить себя — это опиум; вы надеетесь, что нечто, что никогда не случалось в вашей жизни, произойдёт после смерти, вы живёте под наркозом.
Джентльмен никогда не любит так, как ему хотелось бы: он никогда не выходит из себя, никогда никого не ненавидит; это не значит, что он не способен на ненависть, просто он не показывает её. Все, что он умеет делать, — это менять маски, его внутренняя жизнь не меняется. Гнев закипает в нем, но джентльмен не показывает вида, он подавляет его. Он продолжает накапливать в себе тысячи желаний, они бурлят внугри в хаотическом смешении.
Он может взорваться в любую секунду — с джентльменом опасно жить. Никогда не живите с джентльменом или леди. Женщина прекрасна, а леди безобразна. Женщина естественна, а леди сплошь подделка, она сфабрикована.
Джентльмен, леди — сфабрикованы, культивированы, нарисованы. Они не настоящие, они нечестные. Здесь они улыбаются; ненавидя вас, они лезут с объятиями. На них нельзя положиться, нельзя понять, искренне они улыбаются или нет. Фактически со временем они и сами перестанут понимать, когда смеются искренне, а когда притворно; когда они в самом деле влюблены, а когда только прикидываются влюблёнными.
Ко мне приходят и говорят: «Мы не можем решить, любовь это или нет». Когда всю жизнь живёшь во лжи, — а возможно, и многие жизни, — теряешь путь. Вы уже не можете распознать, что хорошо, а что плохо; не можете отличить истину от лжи. Постоянно ко мне приходят и говорят: «Я влюблён в эту женщину, ио я не могу решить, настоящая это любовь или нет». Что это показывает? Вы потеряли все связи со своей сущностью, вы стали чужим самому себе, вы стали чужестранцем самому себе. А ведь все так просто. Это все равно, что сказать: «Я не могу решить, настоящая это роза или нарисованная — не могу решить». Что это означает? «Я не могу решить, в самом деле эти деревья зеленые или кто-то выкрасил их зеленой краской». Но эти деревья, по крайней мере, находятся снаружи. Возможно, что иногда вас обманут: деревья могут быть фальшивыми, сфабрикованными из пластика, но ведь речь идёт о ваших чувствах, а вы ничего не можете понять. О чем это говорит? Это показывает, что вы забыли язык правды. О чем это говорит? Вы так долго лгали, что ложь стала вашей правдой.
Джентльмен — не подлинная личность. Никогда нс становитесь джентльменом, никогда не делайтесь леди. Будьте человеком. Все прочее — это роли, маски. Быть истинным — это ваша жизнь.
Я могу говорить с вами потому, что что-то глубоко внутри всегда пребывает в молчании. Речь имеет смысл, значительность только благодаря молчанию. Если бы не существовало молчания, речь была бы бессмысленна, она стала бы тарабарщиной. Когда речь значительна, всегда помните: значение приходит благодаря молчанию. Молчание вливается в речь, и она обретает сияние.
Любовь прекрасна потому, что есть возможность ненависти, иначе любовь была бы столь сладкой, что это могло бы привести к диабету! Сахар, сахар, сахар… Нет, и соль тоже нужна. Ненависть придаёт жизни соль. Деятельность хороша, но если она не содержит в себе бездеятельности, она закончится неврозом, навязчивыми поступками. Бездеятельность хороша, но если внутри неё нет деятельности, это будет нечто вроде смерти — летаргия, скука. Хорошо и то и другое. Хорошо целое.
Дао говорит: "Хорошо целое, не выбирайте. Пусть будет так, как оно есть. Как оно есть — это мудрое решение. Нет ничего лучше, ни малейшей возможности малейшего улучшения. Вы принимаете обе возможности, и, благодаря такому приятию, вы трансценди-руете, выходите за границы обеих возможностей.
Ко мне приходят люди, которые хотят получить посвящение и стать саньясином, но они колеблются. А я наблюдаю. Человек как раз стоит у дверей тюрьмы, через которые мог бы убежать, но он медлит: прошлое тянет его назад. Теперь все зависит от вас. Если вы отважны, вы сделаете шаг, потому что знаете своё прошлое и оно не удовлетворяет вас. Так какой смысл снова в него возвращаться?
Запомните: когда новый миг, новое понимание брезжит в вас, выбирайте новое — ведь прошлое ничего не дало вам, так какой же смысл обращаться вспять? Даже, если новое окажется ошибкой, снова выбирайте новое. На худой конец, это будет новое приключение, вы узнаете что-то новое. Если даже вы не достигнете цели, вы, по крайней мере, наберётесь мужества, чтобы двигаться в сторону неизведанного, чтобы окунуться в неизвестность. Вы остаетесь в выигрыше. Но никогда не выбирайте старое, идите к новому при всякой возможности. И идите быстро, потому что старое очень тяжко, оно тащит вас назад.
Вновь и вновь среди сидящих передо мной я вижу людей, зависших между своим прошлым и настоящим. Помните: настоящее кратко, а прошлое очень длинно, так что его вес, конечно, велик. И вы никогда не выберетесь из прошлого, если не будете отважны. Очень уютно и удобно оставаться в прошлом, но комфорт и удобство — ничто, рост — все.
Растите.
Если рост идёт через неудобство — отлично! Тогда неудобство — благо, оно благодетельно. Но всегда помните одно: продолжайте расти, не застревайте в рутине, не двигайтесь по одному и тому же порочному кругу: вновь, вновь и вновь.
ВОПРОСЫ И ОТВЕТЫ
Будьте эгоистами.
Взгляните на деревья: ни одно дерево не, пытается жертвовать собой другому, поэтому они зеленеют. Если бы они принялись жертвовать, не нашлось бы ни одного зеленого дерева, ни одно дерево не цвело бы. Взгляните на звезды: они эгоисты! Они сияют для себя, они не жертвуют, иначе бы все существование стало бы уродливым и мрачным. Эгоизм естественен, и то «эго», которому я учу вас, и есть Дао, это — ваша природа. Прислушайтесь к ней, следуйте ей. Ваша природа говорит вам: «Будь счастлив».
Если бы Цу-кань спросил Лао-цзы, тот ответил бы: «Рад за тебя и поздравляю. Ты устал от учения? Отлично! Отныне отбрось все мысли — медитируй. Ты хочешь отдохнуть? Это возможно прямо сейчас».
Живите для себя — будете жить для всех остальных, но это не жертва! Живите для себя, будьте подлинно эгоисты — это естественно. Заботьтесь о своём счастье, своём отдыхе, своей жизни; как же поразит вас, что будучи счастливыми, вы помогаете счастью других: мало-помалу вы понимаете, что чем счастливее остальные, тем счастливее вы. Счастье существует только в океане счастья, одно оно существовать не может.
Настоящее мгновение — это все, что у вас есть. Пользуйтесь им мудро, не давайте никому обмануть себя.
— Устремись мыслью к величественному возвышению твоёго могильного холмика и узнай, где найдёшь ты покой…
«Величественное возвышение могильного холмика…» Могилка есть могилка, это порядочная мерзость, как бы её ниприукрашивать. Можете сделать её мраморной гробницей и золотыми буквами высечь на ней имя, но это никого не обманет. Внутри только смерть, причём мерзкая смерть, смерть после непрожитой жизни. Непрожитая жизнь мерзка, отложенная жизнь мерзка. Жизнь прожитая — прекрасна, а людей, проживающих свою жизнь, очень мало, только их смерть прекрасна. Тогда и смерть становится прекрасной: они могут жить так прекрасно, что однажды проживают свою жизнь, а затем и свою смерть.
…где найдёшь ты покой.
Пока покой не достигнут в жизни, он не может быть достигнут в смерти. Назовём это непреложным законом: то, что вы достигли в жизни, вы сможете удержать после смерти, но не наоборот. Если вы достигли медитации, ваша смерть будет медитацией. Если вы достигли любви, ваша смерть наполнится энергией любви. Если вы достигли Бога, ваша смерть будет божественна.
Но помните: смертью ничего нельзя достигнуть — достижение приходит через жизнь. Смерть — лишь страшный суд, последний приговор. Смерть просто ставит последнюю точку. Тогда последнее слово само собой становится последним приговором. Если человек был велик любовью, если он в самом деле любил, независимо от условий, и его жизнь была пылающим пламенем любви, светом любви, тогда смерть окончит главу с этим ярко пылающим пламенем. Но если смерть закрыла вашу жизнь, которая была мизерной и больше ничем — лишь одни надежды на будущее, ни одного подлинного переживания, — тогда ваша смерть тщетна. Это то, что Гурджиев называет «собачья смерть». В этом случае вы умираете и все: вы ничего не достигаете, ничего нет.
Так что помните: каждый живёт своей жизнью и умирает своей смертью. Смерть так же уникальна, как жизнь.
Настоящий человек — это бунтарь, настоящий человек не заботится о приличиях, настоящий человек живёт естественной жизнью. Ему плевать на то, что общество изрекает или не изрекает. Настоящий человек не интересуется обществом. Если вы фальшивы, тогда существование общества должно вас заботить: что сказать, как сказать, где сказать, как нужно жить, как не нужно жить. Все определяется обществом. Вы должны точно ему соответствовать, вы должны быть зубчиком в колесе. Настоящего человека общество не уважает. Как общество может уважать настоящего человека? Поэтому Христа распинают, в Будду швыряют камни, Сократу дают яд.
Таких людей общество принимает только после их смерти. Теперь уже все в порядке: распятый Христос больше не опасен, отравленный Сократ не бунтует, мёртвый Будда становится аватаром. Живой Будда опасен, а мёртвому Будде можно поклониться в храме. Помните: когда умирают подлинно великие, люди на них молятся. Пока они живы, люди негодуют. Те же, кто распинал Христа, стали потом христианами, те же самые люди. Люди всегда одни и те же. Иисус был невыносим, но когда он мёртв, — все в порядке; что он теперь может сделать? Мёртвый Иисус в ваших руках: вы трактуете его, воздвигаете вокруг него теории; он уже не может ничего сказать — вы говорите вместо него. И так всегда.
Итак, если в самом деле хотите быть настоящим, никогда не заботьтесь о том, что скажут о вас другие. Я не подстрекаю вас против общества, это был бы не бунт, а реакция. Поступайте в соответствии со своей природой. Если она соответствует обществу — очень хорошо, бунтовать не нужно. Если она не соответствует обществу — отлично, тогда не нужно ему следовать.
Велика разница между бунтарём и диссидентом. Диссидент выступает против общества в любом случае; он решил быть против общества, даже если оно право. Иногда общество право, не может же оно быть всегда неправо… ведь иногда бывают правы даже сумасшедшие.
Крупный политик выступал перед сумасшедшими, но не прошло и пяти минут, как один из больных выскочил и заорал: «Заткните глотку этому идиоту! Он свихнулся! Сам не знает, что несёт!»
Конечно, политик рассердился и велел главврачу вышвырнуть безумца.
«Впервые за семь лет, — ответил врач, — он сказал что-то умное. Я не могу его вышвырнуть. Семь лет он молол вздор, теперь же, впёрвые, нечто осмысленное. Но не тревожьтесь. Его доктора уверены, что он способен на такое только раз в семь лет! — вам не о чем тревожиться».'
Кто же бунтарь? Бунтаря не волнует общество, он живёт из своей глубочайшей сердцевины — он следует своему Дао. Если общество гармонирует с его внутренним Дао — хорошо, он идёт с обществом, он не диссидент. Если общество не гармонирует с его внутренним Дао — он идёт один. Он не традиционалист, он не приспосабливается, он сам по себе. Его мера — внутренняя сущность.
«Джентльмен» — это тот человек, кого убедили продать свою подлинную сущность и одолжить у общества его лживые маски.
— Велика смерть! Благородный находит в ней отдых…
Что общего у джентльмена с покоем и смертью? Джентльмен не может успокоиться даже в жизни — уж слишком все в нем подавлено. Джентльмену не позволено свободно импровизировать свою жизнь, он отказался от тысячи соблазнов, которые так и кипят внутри его существа. Как же он может обрести покой? А если вы нс способны обрести покой в жизни, то как вы найдёте его в смерти? Так что перестаньте дурачить себя — это опиум; вы надеетесь, что нечто, что никогда не случалось в вашей жизни, произойдёт после смерти, вы живёте под наркозом.
Джентльмен никогда не любит так, как ему хотелось бы: он никогда не выходит из себя, никогда никого не ненавидит; это не значит, что он не способен на ненависть, просто он не показывает её. Все, что он умеет делать, — это менять маски, его внутренняя жизнь не меняется. Гнев закипает в нем, но джентльмен не показывает вида, он подавляет его. Он продолжает накапливать в себе тысячи желаний, они бурлят внугри в хаотическом смешении.
Он может взорваться в любую секунду — с джентльменом опасно жить. Никогда не живите с джентльменом или леди. Женщина прекрасна, а леди безобразна. Женщина естественна, а леди сплошь подделка, она сфабрикована.
Джентльмен, леди — сфабрикованы, культивированы, нарисованы. Они не настоящие, они нечестные. Здесь они улыбаются; ненавидя вас, они лезут с объятиями. На них нельзя положиться, нельзя понять, искренне они улыбаются или нет. Фактически со временем они и сами перестанут понимать, когда смеются искренне, а когда притворно; когда они в самом деле влюблены, а когда только прикидываются влюблёнными.
Ко мне приходят и говорят: «Мы не можем решить, любовь это или нет». Когда всю жизнь живёшь во лжи, — а возможно, и многие жизни, — теряешь путь. Вы уже не можете распознать, что хорошо, а что плохо; не можете отличить истину от лжи. Постоянно ко мне приходят и говорят: «Я влюблён в эту женщину, ио я не могу решить, настоящая это любовь или нет». Что это показывает? Вы потеряли все связи со своей сущностью, вы стали чужим самому себе, вы стали чужестранцем самому себе. А ведь все так просто. Это все равно, что сказать: «Я не могу решить, настоящая это роза или нарисованная — не могу решить». Что это означает? «Я не могу решить, в самом деле эти деревья зеленые или кто-то выкрасил их зеленой краской». Но эти деревья, по крайней мере, находятся снаружи. Возможно, что иногда вас обманут: деревья могут быть фальшивыми, сфабрикованными из пластика, но ведь речь идёт о ваших чувствах, а вы ничего не можете понять. О чем это говорит? Это показывает, что вы забыли язык правды. О чем это говорит? Вы так долго лгали, что ложь стала вашей правдой.
Джентльмен — не подлинная личность. Никогда нс становитесь джентльменом, никогда не делайтесь леди. Будьте человеком. Все прочее — это роли, маски. Быть истинным — это ваша жизнь.
Я могу говорить с вами потому, что что-то глубоко внутри всегда пребывает в молчании. Речь имеет смысл, значительность только благодаря молчанию. Если бы не существовало молчания, речь была бы бессмысленна, она стала бы тарабарщиной. Когда речь значительна, всегда помните: значение приходит благодаря молчанию. Молчание вливается в речь, и она обретает сияние.
Любовь прекрасна потому, что есть возможность ненависти, иначе любовь была бы столь сладкой, что это могло бы привести к диабету! Сахар, сахар, сахар… Нет, и соль тоже нужна. Ненависть придаёт жизни соль. Деятельность хороша, но если она не содержит в себе бездеятельности, она закончится неврозом, навязчивыми поступками. Бездеятельность хороша, но если внутри неё нет деятельности, это будет нечто вроде смерти — летаргия, скука. Хорошо и то и другое. Хорошо целое.
Дао говорит: "Хорошо целое, не выбирайте. Пусть будет так, как оно есть. Как оно есть — это мудрое решение. Нет ничего лучше, ни малейшей возможности малейшего улучшения. Вы принимаете обе возможности, и, благодаря такому приятию, вы трансценди-руете, выходите за границы обеих возможностей.
Ко мне приходят люди, которые хотят получить посвящение и стать саньясином, но они колеблются. А я наблюдаю. Человек как раз стоит у дверей тюрьмы, через которые мог бы убежать, но он медлит: прошлое тянет его назад. Теперь все зависит от вас. Если вы отважны, вы сделаете шаг, потому что знаете своё прошлое и оно не удовлетворяет вас. Так какой смысл снова в него возвращаться?
Запомните: когда новый миг, новое понимание брезжит в вас, выбирайте новое — ведь прошлое ничего не дало вам, так какой же смысл обращаться вспять? Даже, если новое окажется ошибкой, снова выбирайте новое. На худой конец, это будет новое приключение, вы узнаете что-то новое. Если даже вы не достигнете цели, вы, по крайней мере, наберётесь мужества, чтобы двигаться в сторону неизведанного, чтобы окунуться в неизвестность. Вы остаетесь в выигрыше. Но никогда не выбирайте старое, идите к новому при всякой возможности. И идите быстро, потому что старое очень тяжко, оно тащит вас назад.
Вновь и вновь среди сидящих передо мной я вижу людей, зависших между своим прошлым и настоящим. Помните: настоящее кратко, а прошлое очень длинно, так что его вес, конечно, велик. И вы никогда не выберетесь из прошлого, если не будете отважны. Очень уютно и удобно оставаться в прошлом, но комфорт и удобство — ничто, рост — все.
Растите.
Если рост идёт через неудобство — отлично! Тогда неудобство — благо, оно благодетельно. Но всегда помните одно: продолжайте расти, не застревайте в рутине, не двигайтесь по одному и тому же порочному кругу: вновь, вновь и вновь.
ВОПРОСЫ И ОТВЕТЫ
ВОПРОСМожно ли верить в Дао, не вмешиваться в чужую жизнь, принимать каждое мгновение и при этом быть психиатром? Как при этом можно совместить Дао с психотерапией?
ОТВЕТВопрос Пунама.
Вопрос очень важный. Прежде всего: «Можно ли верить в Дао?..»
Дао не зависит от веры. В него нельзя верить. Дао не ведомы вероучения. Оно не завет: «Верь». Этим занимаются религии. Дао — доверие жизни. Вера означает веру в учение. Все учения о жизни. Вера далека от жизни… Чем сильнее вера, тем больше барьер. Дао — ни вера, ни неверие… Дао — отбрасывание всякой веры и всякого неверия. Отбрасывая веру и неверие в прямой непосредственной связи с жизнью, вы обретаете доверие. Во всем вашем существовании возникает великое «да». Это «да» преображает — преображает полностью.
Итак, прежде всего вы спрашиваете: «Можно ли верить в Дао?» Нет, это не вера. Не входите через дверь веры, иначе вы упрётесь в философию, религию, церковь, догму, но никогда не придёте к жизни. Жизнь просто есть. Это не проповедуемое кем-то учение. Жизнь здесь везде и всюду, снаружи и внутри. Она открывается, как только вы перестаёте видеть все сквозь слова, учения, вербализацию. Все становится таким кристально чистым, таким прозрачным. В этой ясности вы уже более не отделены от неё — как же можно верить в неё или не верить? Вы и есть жизнь. Таков путь Дао — стать Дао.
Итак, «можно ли верить в Дао, не вмешиваясь в чужую жизнь?»
Как только вы перестаёте вмешиваться в свою жизнь, вы перестаёте вмешиваться в жизни других людей. Пока вы продолжаете вмешиваться в свою жизнь, вы обречены вмешиваться в жизнь других. Это лишь отражение, тень. Перестаньте вмешиваться в свою жизнь — тогда вдруг исчезнет само желание вмешиваться в жизнь других: ведь оно абсурдно. Жизнь так и течёт, куда ей положено, к чему же вмешиваться? Река и так течёт к океану, к чему же вмешиваться? К чему же направлять её? Если вы начинаете направлять реку, вы её убиваете — она становится каналом. Это больше уже не река — жизнь исчезла, теперь она узница. Вы можете заставить её течь, куда вам понравится, но в ней уже не будет песни, не будет танца — только труп. Река была живой — теперь это канал, он мёртв. Канал можно, конечно, назвать рекой, но это не река. Быть рекой значит быть свободной, струиться, жаждать… стремиться, следовать своей внутренней природе. Быть не управляемым, не направляемым, но свободным от влияний, от постороннего давления, воли — значит быть рекой. Если вы поняли, что растёте, лишь когда не вмешиваетесь в свою жизнь; если вы поняли, что растёте, когда никто не вмешивается в вашу жизнь, — как вы решитесь вмешиваться в жизнь другого человека? Но если вы вмешиваетесь в свою жизнь, если у вас есть определённые идеи о том, каким вам следует быть, то сами эти представления станут вмешательством. Уже само слово «должен» — вмешательство. Если у вас есть определённые представления, вы должны уподобиться Иисусу, Будде, Лао-цзы, должны стать совершённым, должны то, не должны это — вы тут же начинаете вмешиваться. У вас есть карта, направление, у вас есть точно определённое будущее. Ваше будущее уже мертво, вы превратили ваше будущее в прошлое, в нем нет ничего нового: вы умертвили его. Вы тащите за собой труп, вы станете вмешиваться всякий раз, как чувствуете, что уклоняетесь, — а уклонением я называю уклонение от идеала… Никто ещё никогда и никуда не уклонялся, никто не может уклониться. Ошибиться невозможно. Позвольте, я повторю: уклониться невозможно — Бог будет повсюду, где бы вы ни оказались, что бы вы ни делали — все кульминирует в божественное. Все действия естественно трансформируются в божественное: хорошее, плохое — все. Святой, грешник — оба в Боге.
Бог нс то, чего можно избежать, но если вы человек с идеалами, вам удастся отложить. Избежать невозможно: рано или поздно Бог овладеет вами, но отложить вы можете. Откладывать вы можете бесконечно, тут вы свободны. Иметь идеалы — значит, быть против Бога.
Гурджиев говорит, что все религии против Бога, и в этом что-то есть:
он глубоко прозревал это. Все религии против Бога, потому что все религии содержат идеологию, идеалы. Не нужно никаких идеалов, не нужна никакая идеология. Нужно жить простой обычной жизнью, нужно позволить делать Богу все, что он пожелает. Да придёт царствие Его, да будет воля Его — такова позиция Дао.
Вы вмешиваетесь в жизнь своих детей, своей жены, своего мужа, своёго брата, своего друга… всех, кого вы любите. Вы вмешиваетесь только потому, что думаете, что своим вмешательством помогаете им. Но вы их калечите. Ваше вмешательство подобно тому, что люди дзен называют (у них есть точное выражение) «обувать змею». Вы стараетесь, пыхтите — вы помогаете! Вы делаете большое дело: «обуваете змею», думая при этом: «Как бедная змея останется босой? Трудно ей придётся, а дороги тяжелы и каменисты, всюду полно шипов. Жизнь полна шипов — помогите змее. Обуйте её». На самом же деле — этим вы убьёте её.
Таковы любые усилия улучшать людей, но это естественное следствие:
если вы пытаетесь улучшать себя, вы непременно будете пытаться улучшать других. Ваши болезни, переполнив вас, топят других. Если вы перестали улучшать себя, если вы приняли себя таким, как вы есть, без всяких условий, без всякой обиды, без всяких жалоб; если вы полюбили себя таким, как вы есть, всякое вмешательство исчезает.
Продолжим рассматривать вопрос."Как можно принимать каждое мгновение и быть при этом психиатром?"
Можно быть психиатром, но совсем в другом смысле — не в смысле Фрейда, а настоящим психотерапевтом. Он может позволить полную свободу, он может стать присутствием, светом, радостью. Он не думает менять пациента, а пациент при этом изменится. Он не прилагает ни малейшего усилия к тому, чтобы пациент поправился. Он не прилагает ни малейшего усилия к тому, чтобы помочь ему приспособиться к этому невротическому обществу. Он не пытается ничего делать. Он может стать присутствием, катализатором. Он может стать любовью. Он может поделиться своей энергией с пациентом, он обрушит на пациента ноток энергии. Помните: любовь истинная — психотерапия, все остальное — второстепенно.
На свете потому столько психических больных, что их не любили. Никто их не любил, вот почему они впали в неистовство. Они потеряли связь со своим центром, потому что центрированным становятся только в состоянии любви. Их болезнь — не главная проблема; главная проблема, причина в том, что их никогда не любили, они никогда не были окружены любовью. Поэтому психиатр даос просто дарит свою любовь, своё понимание, своё видение. Он делится своей энергией, но никоим образом не вмешивается.
Исцеление случится, но не от усилий психиатра, а от безусилия, через бездействие, через его безмерную пассивность. Знакома ли вам такая Ситуация? Вы больны, вызываете доктора, он приходит, и вдруг, как только доктор входит в комнату, ваша болезнь исчезает
— болезни больше нет. Он не прописывал вам никакого лекарства
— одно его присутствие, его забота, его любовь. Он лишь кладёт руку на голову, слушает пульс, и вы вдруг чувствуете, что это случилось. А он ещё ничего не делал, не давал вам лекарств, даже не поставил диагноз. Если доктор полон любви, половины болезни уже нет, а с остальной половиной, конечно, нужно что-то делать. Ведь он знает, что человек не может излечить всех и все. Исцеляет всегда Бог. Человек может стать лишь каналом исцелительной энергии — вот почему возможно исцеление. Достаточно трех-четырех человек, но полных любви, сидящих вокруг больного, держась за руки, они поют, молятся — и вдруг больной чувствует неслыханный прилив энергии, преображение. Что произошло? Эти четверо во взаимной любви стали проводниками божественной энергии, энергии Дао.
Да, можно быть психиатром. По сути дела, только даос и может быть настоящим психотерапевтом.
ВОПРОСЯ думаю, Вы могли бы рассказать о ловушках роста, ведь Вы сами сталкивались с этим. Чем излагать абстрактные, безличные концепции, не лучше ли Вам рассказать о своём подлинном опыте?
ОТВЕТО подлинном говорить невозможно. Как только вы начинаете говорить о настоящем, оно становится абстракцией. Как только bl! что-то выражаете, оно становится концепцией. Поэтому Лао-цзы говорит: «Высказанное Дао уже не есть Дао». Истина, которую можно высказать, становится ложью. О настоящем говорить невозможно, настоящее можно только пережить. И это хорошо, иначе можно было бы собрать слова о настоящем и забыть о том, что его надо пережить. По самой своей природе реальность уклончива, она не выражает себя в словах.
Так что все, что я могу, — это показать ловушки, чтобы вы могли их избежать. Если вам удастся избежать всех ловушек, вы окажетесь в настоящем.
Я здесь только занимаюсь устранением ловушек. Как только все ловушки сломаны, все преграды устранены, хлынет поток истины. Проблема не в потоке — проблема в камнях, засыпающих поток.
Нужно понять путь, подход к этому. Именно этим я и занимаюсь. Вас, должно быть, удивило, что за все это время я ничего не говорил о Дао, а только критиковал Конфуция. Он и есть ловушка, его-то и надо устранять, полностью уничтожить, без всякого сожаления. Его надо разорвать на кусочки, стереть в порошок и вышвырнуть к чертям собачьим. Как только уходит Конфуций, вступает Лао-цзы. Вам бы хотелось пригласить Лао-цзы, а на троне сидит Конфуций. Прежде всего надо свергнуть его с трона. Как только он будет свергнут, вы вдруг увидите, что Лао-цзы всегда был здесь, только его скрывало присутствие Конфуция.
Нети —нети («не то — не то»), путь отрицания, — мой путь, мой подход. Я не собираюсь говорить о реальности — о реальности говорить невозможно. Я говорю только о том, что не реально, т.е. о ложном. Как только вы поняли, что есть ложь, вы сможете понять, что есть истина.
ВОПРОСБхагван, когда я достигну просветления?
ОТВЕТПрошу вас, не спешите, не оставляйте меня без работы. Это нечестно. Если у меня столько сочувствия к вам, то имейте, по крайней мере, немного сочувствия ко мне. Не спешите. Дайте насладиться ролью Мастера.
Психиатр, грузно осев на стойку, опрокидывал виски стакан за стаканом. Он разбит и подавлен.
— Джон! — подошёл к нему коллега, — Джон, приятель, что стряслось? Ты на себя не похож.
— Что тут рассказывать?! Помнишь того богатого психа, которого я лечил много лет?
— Конечно. Тот псих, который воображает, что он все ещё учится в университете? Ведь он доставляет тебе больше половины заработка.
Джон кивнул.
— Так что же случилось?
— На этой неделе он его кончил.
Не стремитесь кончать слишком быстро. Не спешите. Даже если вам хочется побыстрей, помните: есть вещи, с которыми спешить нельзя. Это относится и к просветлению.
Торопясь, вы никогда не достигнете. Достичь можно только, если вы не спешите. И если вы вовсе никуда не торопитесь, если вы просто там, где вы есть, вы уже достигли. Тут нет никакого расстояния, которое нужно пройти, нет никакой отдельной цели. Конечно, если бы цель была далеко, можно было бы и поспешить.
Мулла Насреддин служил в учреждении прямо напротив его дома и при этом всегда опаздывал. Однажды шефу это надоело:
— Довольно! Сколько можно? Смотри, другие добираются на службу с другого конца города и никогда не опаздывают, а ты живёшь дверь в дверь, но не было случая, что бы ты пришёл вовремя.
— Оно и понятно, — ответил Насреддин. — Это естественно. Если они опаздывают, у них есть возможность торопиться — с другого-то конца города… А если я опоздал, то уж опоздал — торопиться негде. Расстояние можно пробежать, можно взять такси, а что мне делать? Если я опоздал, то уж опоздал. Я живу прямо напротив, нет ни малейшей возможности поспешить.
Помните: просветление не где-то (будь то время или пространство), но здесь и сейчас. Если вы слишком торопитесь, вы собьётесь с пути. Все дело в том, чтобы замедлиться, замедлиться настолько, что однажды в вас не шевельнётся ничто. В это самое мгновение, в неподвижности, вы станете просветлённым.
Скорость, особенно на Западе, стала навязчивой идеей. Полагают, что если с воловьей упряжки они пересели на ракету, то почему не разработать ускоренные методы и для духовного пути. Если есть моментально растворимый кофе, то почему бы не быть моментальной нирване? Они не понимают, что нирвана — совсем другое, иначе можно было бы, конечно, увеличить скорость. Все уже здесь. Прийти нужно именно туда, где вы сейчас находитесь. Так что, чем быстрее вы ринетесь, тем дальше окажетесь от просветления. Дело не в том, чтобы достичь, — дело в том, чтобы прибыть, надо просто замедлиться. В этом и состоит все учение Дао и моё тоже.
На Востоке сатсачг —один из наиболее ценных методов просветления. На Востоке говорят, что если вы — в присутствии Мастера, то ничего больше не нужно. От одного его присутствия, когда вы молча сидите перед ним, нужно просто быть с ним, тихо сидеть рядом.. а просветление само о себе позаботится. В нужный момент оно случится. Не стоит о нем тревожиться, не надо его планировать, иначе вам не избавиться от суетливости: «Когда же придёт это просветление?» Тогда просветление тоже станет желанием, жадностью, похотью.
ОТВЕТВопрос Пунама.
Вопрос очень важный. Прежде всего: «Можно ли верить в Дао?..»
Дао не зависит от веры. В него нельзя верить. Дао не ведомы вероучения. Оно не завет: «Верь». Этим занимаются религии. Дао — доверие жизни. Вера означает веру в учение. Все учения о жизни. Вера далека от жизни… Чем сильнее вера, тем больше барьер. Дао — ни вера, ни неверие… Дао — отбрасывание всякой веры и всякого неверия. Отбрасывая веру и неверие в прямой непосредственной связи с жизнью, вы обретаете доверие. Во всем вашем существовании возникает великое «да». Это «да» преображает — преображает полностью.
Итак, прежде всего вы спрашиваете: «Можно ли верить в Дао?» Нет, это не вера. Не входите через дверь веры, иначе вы упрётесь в философию, религию, церковь, догму, но никогда не придёте к жизни. Жизнь просто есть. Это не проповедуемое кем-то учение. Жизнь здесь везде и всюду, снаружи и внутри. Она открывается, как только вы перестаёте видеть все сквозь слова, учения, вербализацию. Все становится таким кристально чистым, таким прозрачным. В этой ясности вы уже более не отделены от неё — как же можно верить в неё или не верить? Вы и есть жизнь. Таков путь Дао — стать Дао.
Итак, «можно ли верить в Дао, не вмешиваясь в чужую жизнь?»
Как только вы перестаёте вмешиваться в свою жизнь, вы перестаёте вмешиваться в жизни других людей. Пока вы продолжаете вмешиваться в свою жизнь, вы обречены вмешиваться в жизнь других. Это лишь отражение, тень. Перестаньте вмешиваться в свою жизнь — тогда вдруг исчезнет само желание вмешиваться в жизнь других: ведь оно абсурдно. Жизнь так и течёт, куда ей положено, к чему же вмешиваться? Река и так течёт к океану, к чему же вмешиваться? К чему же направлять её? Если вы начинаете направлять реку, вы её убиваете — она становится каналом. Это больше уже не река — жизнь исчезла, теперь она узница. Вы можете заставить её течь, куда вам понравится, но в ней уже не будет песни, не будет танца — только труп. Река была живой — теперь это канал, он мёртв. Канал можно, конечно, назвать рекой, но это не река. Быть рекой значит быть свободной, струиться, жаждать… стремиться, следовать своей внутренней природе. Быть не управляемым, не направляемым, но свободным от влияний, от постороннего давления, воли — значит быть рекой. Если вы поняли, что растёте, лишь когда не вмешиваетесь в свою жизнь; если вы поняли, что растёте, когда никто не вмешивается в вашу жизнь, — как вы решитесь вмешиваться в жизнь другого человека? Но если вы вмешиваетесь в свою жизнь, если у вас есть определённые идеи о том, каким вам следует быть, то сами эти представления станут вмешательством. Уже само слово «должен» — вмешательство. Если у вас есть определённые представления, вы должны уподобиться Иисусу, Будде, Лао-цзы, должны стать совершённым, должны то, не должны это — вы тут же начинаете вмешиваться. У вас есть карта, направление, у вас есть точно определённое будущее. Ваше будущее уже мертво, вы превратили ваше будущее в прошлое, в нем нет ничего нового: вы умертвили его. Вы тащите за собой труп, вы станете вмешиваться всякий раз, как чувствуете, что уклоняетесь, — а уклонением я называю уклонение от идеала… Никто ещё никогда и никуда не уклонялся, никто не может уклониться. Ошибиться невозможно. Позвольте, я повторю: уклониться невозможно — Бог будет повсюду, где бы вы ни оказались, что бы вы ни делали — все кульминирует в божественное. Все действия естественно трансформируются в божественное: хорошее, плохое — все. Святой, грешник — оба в Боге.
Бог нс то, чего можно избежать, но если вы человек с идеалами, вам удастся отложить. Избежать невозможно: рано или поздно Бог овладеет вами, но отложить вы можете. Откладывать вы можете бесконечно, тут вы свободны. Иметь идеалы — значит, быть против Бога.
Гурджиев говорит, что все религии против Бога, и в этом что-то есть:
он глубоко прозревал это. Все религии против Бога, потому что все религии содержат идеологию, идеалы. Не нужно никаких идеалов, не нужна никакая идеология. Нужно жить простой обычной жизнью, нужно позволить делать Богу все, что он пожелает. Да придёт царствие Его, да будет воля Его — такова позиция Дао.
Вы вмешиваетесь в жизнь своих детей, своей жены, своего мужа, своёго брата, своего друга… всех, кого вы любите. Вы вмешиваетесь только потому, что думаете, что своим вмешательством помогаете им. Но вы их калечите. Ваше вмешательство подобно тому, что люди дзен называют (у них есть точное выражение) «обувать змею». Вы стараетесь, пыхтите — вы помогаете! Вы делаете большое дело: «обуваете змею», думая при этом: «Как бедная змея останется босой? Трудно ей придётся, а дороги тяжелы и каменисты, всюду полно шипов. Жизнь полна шипов — помогите змее. Обуйте её». На самом же деле — этим вы убьёте её.
Таковы любые усилия улучшать людей, но это естественное следствие:
если вы пытаетесь улучшать себя, вы непременно будете пытаться улучшать других. Ваши болезни, переполнив вас, топят других. Если вы перестали улучшать себя, если вы приняли себя таким, как вы есть, без всяких условий, без всякой обиды, без всяких жалоб; если вы полюбили себя таким, как вы есть, всякое вмешательство исчезает.
Продолжим рассматривать вопрос."Как можно принимать каждое мгновение и быть при этом психиатром?"
Можно быть психиатром, но совсем в другом смысле — не в смысле Фрейда, а настоящим психотерапевтом. Он может позволить полную свободу, он может стать присутствием, светом, радостью. Он не думает менять пациента, а пациент при этом изменится. Он не прилагает ни малейшего усилия к тому, чтобы пациент поправился. Он не прилагает ни малейшего усилия к тому, чтобы помочь ему приспособиться к этому невротическому обществу. Он не пытается ничего делать. Он может стать присутствием, катализатором. Он может стать любовью. Он может поделиться своей энергией с пациентом, он обрушит на пациента ноток энергии. Помните: любовь истинная — психотерапия, все остальное — второстепенно.
На свете потому столько психических больных, что их не любили. Никто их не любил, вот почему они впали в неистовство. Они потеряли связь со своим центром, потому что центрированным становятся только в состоянии любви. Их болезнь — не главная проблема; главная проблема, причина в том, что их никогда не любили, они никогда не были окружены любовью. Поэтому психиатр даос просто дарит свою любовь, своё понимание, своё видение. Он делится своей энергией, но никоим образом не вмешивается.
Исцеление случится, но не от усилий психиатра, а от безусилия, через бездействие, через его безмерную пассивность. Знакома ли вам такая Ситуация? Вы больны, вызываете доктора, он приходит, и вдруг, как только доктор входит в комнату, ваша болезнь исчезает
— болезни больше нет. Он не прописывал вам никакого лекарства
— одно его присутствие, его забота, его любовь. Он лишь кладёт руку на голову, слушает пульс, и вы вдруг чувствуете, что это случилось. А он ещё ничего не делал, не давал вам лекарств, даже не поставил диагноз. Если доктор полон любви, половины болезни уже нет, а с остальной половиной, конечно, нужно что-то делать. Ведь он знает, что человек не может излечить всех и все. Исцеляет всегда Бог. Человек может стать лишь каналом исцелительной энергии — вот почему возможно исцеление. Достаточно трех-четырех человек, но полных любви, сидящих вокруг больного, держась за руки, они поют, молятся — и вдруг больной чувствует неслыханный прилив энергии, преображение. Что произошло? Эти четверо во взаимной любви стали проводниками божественной энергии, энергии Дао.
Да, можно быть психиатром. По сути дела, только даос и может быть настоящим психотерапевтом.
ВОПРОСЯ думаю, Вы могли бы рассказать о ловушках роста, ведь Вы сами сталкивались с этим. Чем излагать абстрактные, безличные концепции, не лучше ли Вам рассказать о своём подлинном опыте?
ОТВЕТО подлинном говорить невозможно. Как только вы начинаете говорить о настоящем, оно становится абстракцией. Как только bl! что-то выражаете, оно становится концепцией. Поэтому Лао-цзы говорит: «Высказанное Дао уже не есть Дао». Истина, которую можно высказать, становится ложью. О настоящем говорить невозможно, настоящее можно только пережить. И это хорошо, иначе можно было бы собрать слова о настоящем и забыть о том, что его надо пережить. По самой своей природе реальность уклончива, она не выражает себя в словах.
Так что все, что я могу, — это показать ловушки, чтобы вы могли их избежать. Если вам удастся избежать всех ловушек, вы окажетесь в настоящем.
Я здесь только занимаюсь устранением ловушек. Как только все ловушки сломаны, все преграды устранены, хлынет поток истины. Проблема не в потоке — проблема в камнях, засыпающих поток.
Нужно понять путь, подход к этому. Именно этим я и занимаюсь. Вас, должно быть, удивило, что за все это время я ничего не говорил о Дао, а только критиковал Конфуция. Он и есть ловушка, его-то и надо устранять, полностью уничтожить, без всякого сожаления. Его надо разорвать на кусочки, стереть в порошок и вышвырнуть к чертям собачьим. Как только уходит Конфуций, вступает Лао-цзы. Вам бы хотелось пригласить Лао-цзы, а на троне сидит Конфуций. Прежде всего надо свергнуть его с трона. Как только он будет свергнут, вы вдруг увидите, что Лао-цзы всегда был здесь, только его скрывало присутствие Конфуция.
Нети —нети («не то — не то»), путь отрицания, — мой путь, мой подход. Я не собираюсь говорить о реальности — о реальности говорить невозможно. Я говорю только о том, что не реально, т.е. о ложном. Как только вы поняли, что есть ложь, вы сможете понять, что есть истина.
ВОПРОСБхагван, когда я достигну просветления?
ОТВЕТПрошу вас, не спешите, не оставляйте меня без работы. Это нечестно. Если у меня столько сочувствия к вам, то имейте, по крайней мере, немного сочувствия ко мне. Не спешите. Дайте насладиться ролью Мастера.
Психиатр, грузно осев на стойку, опрокидывал виски стакан за стаканом. Он разбит и подавлен.
— Джон! — подошёл к нему коллега, — Джон, приятель, что стряслось? Ты на себя не похож.
— Что тут рассказывать?! Помнишь того богатого психа, которого я лечил много лет?
— Конечно. Тот псих, который воображает, что он все ещё учится в университете? Ведь он доставляет тебе больше половины заработка.
Джон кивнул.
— Так что же случилось?
— На этой неделе он его кончил.
Не стремитесь кончать слишком быстро. Не спешите. Даже если вам хочется побыстрей, помните: есть вещи, с которыми спешить нельзя. Это относится и к просветлению.
Торопясь, вы никогда не достигнете. Достичь можно только, если вы не спешите. И если вы вовсе никуда не торопитесь, если вы просто там, где вы есть, вы уже достигли. Тут нет никакого расстояния, которое нужно пройти, нет никакой отдельной цели. Конечно, если бы цель была далеко, можно было бы и поспешить.
Мулла Насреддин служил в учреждении прямо напротив его дома и при этом всегда опаздывал. Однажды шефу это надоело:
— Довольно! Сколько можно? Смотри, другие добираются на службу с другого конца города и никогда не опаздывают, а ты живёшь дверь в дверь, но не было случая, что бы ты пришёл вовремя.
— Оно и понятно, — ответил Насреддин. — Это естественно. Если они опаздывают, у них есть возможность торопиться — с другого-то конца города… А если я опоздал, то уж опоздал — торопиться негде. Расстояние можно пробежать, можно взять такси, а что мне делать? Если я опоздал, то уж опоздал. Я живу прямо напротив, нет ни малейшей возможности поспешить.
Помните: просветление не где-то (будь то время или пространство), но здесь и сейчас. Если вы слишком торопитесь, вы собьётесь с пути. Все дело в том, чтобы замедлиться, замедлиться настолько, что однажды в вас не шевельнётся ничто. В это самое мгновение, в неподвижности, вы станете просветлённым.
Скорость, особенно на Западе, стала навязчивой идеей. Полагают, что если с воловьей упряжки они пересели на ракету, то почему не разработать ускоренные методы и для духовного пути. Если есть моментально растворимый кофе, то почему бы не быть моментальной нирване? Они не понимают, что нирвана — совсем другое, иначе можно было бы, конечно, увеличить скорость. Все уже здесь. Прийти нужно именно туда, где вы сейчас находитесь. Так что, чем быстрее вы ринетесь, тем дальше окажетесь от просветления. Дело не в том, чтобы достичь, — дело в том, чтобы прибыть, надо просто замедлиться. В этом и состоит все учение Дао и моё тоже.
На Востоке сатсачг —один из наиболее ценных методов просветления. На Востоке говорят, что если вы — в присутствии Мастера, то ничего больше не нужно. От одного его присутствия, когда вы молча сидите перед ним, нужно просто быть с ним, тихо сидеть рядом.. а просветление само о себе позаботится. В нужный момент оно случится. Не стоит о нем тревожиться, не надо его планировать, иначе вам не избавиться от суетливости: «Когда же придёт это просветление?» Тогда просветление тоже станет желанием, жадностью, похотью.