Раджниш Бхагаван. Истина суфиев

   Прошло два часа, наступило три часа, и вот уже пробило четыре часа, и они уже были близки к помешательству. Пробило полпятого, и у них перехватило дыхание. И вдруг в контору влетает почтальон с криком: «Телеграмма!» Эти двое похолодели от ужаса.
   Наконец один из партнеров все-таки поднялся Он медленно развернул телеграмму и пробежал по ней глазами. Затем раздался радостный крик: «Гарри! Хорошая новость! Твой брат умер!»
   Смысл всегда присутствует в контексте. Вне контекста нет смысла. А между тем слова продолжают жить.
   Кришна что-то говорил Арджуне — в определенном контексте. И теперь индуисты продолжают это повторять Будда говорил что-то своим ученикам в определенном контексте — и буддисты продолжают это повторять. Но человек понимания не будет так зациклен на словах. Слова не так важны, как вы думаете.
   И не следует закреплять за словами такого уж твердого значения. Твердое слово — мертвое слово. Слово должно оставаться текучим. Оно должно меняться в соответствии с обстоятельствами. Это струя. А между тем люди употребляют слова как нечто замороженное. И мне понятно их затруднение, ведь если слова не будут замороженными, то нормальная жизнь станет невозможна. И ничего нельзя будет поделать. Но коль скоро речь идет о высшем мире, о высших полетах во вневременное, во внепространственное, слова становятся весьма произвольными.
   Поэтому пожалуйста, не впадайте в замешательство от моих слов. Находите в словах меня! Забудьте о словах. Находите меня и забудьте о словах. Пользуйтесь словами как подступами ко мне, не попадайтесь на их крючок. И тогда они не будут вас запутывать и не будут вас смущать.
 
    Четвертый вопрос:
    Ошо, я оборачиваюсь на каждый звук, чтобы увидеть, здесь ли он. Во мне великое ожидание, полное радости. Ошо, где этот любимый?
 
   Пармита, он везде! Он всегда. Он здесь во мне, в тебе, во всех людях, которые собрались здесь. Но ты должно быть ищешь какого-то бога, не принадлежащего этому миру. Должно быть ты ищешь какого-то бога — христианского, индуистского, мусульманского, но ты не ищешь возлюбленного. Возлюбленный всегда здесь. Он в дыхании твоего сердца, он само биение этого сердца, он зелень деревьев, он в желтизне цветов, он в волнах океана, он в звездах в ночи. И он в молчании тьмы. И он в радости света.
   Но у тебя должно быть есть какая-то идея о боге. Ты можешь продолжать искать эту идею, но ты никогда не найдешь его, ты будешь ждать напрасно. Брось эту мысль! ...и возлюбленный здес.ь Эта идея стояла у тебя на пути. Возлюбленный не человек, возлюбленный это сама жизнь Не думайте о боге как о человеке, сидящем где-то на золотом троне. Подумайте о боге в бабочке и в кузнечике, подумайте о боге в реке и в горах, подумайте о боге во всех этих проявлениях! Подумайте о боге как о мире.
   Бог стал миром! Ваши писания говорят, что бог создал мир. Я говорю вам: бог стал миром. Теперь уже нет бога нигде больше. Певец теперь в песне, а художник в картине. Но вы ищите художника где-то еще, а он растворился в картине... Слышали ли вы одну очень известную китайскую дзенскую историю?
   Великий король сильно полюбил красоту Гималаев. Он позвал всех великих художников его королевства и приказал им нарисовать Гималаи, а тот, кто нарисует их лучше всех, получит половину королевства и женится на королевской дочери.
   День за днем, год за годом работали тысячи художникоь На это было отведено три года. Было нарисовано много картин, прекрасных картин. Король не знал, что делать «Как выбрать самую красивую?» В конце концов самый старый художник пришел со своими картинами. Они были повешены на стену, и король пошел смотреть их. Сразу же, интуитивно, он знал: «Эти самые лучшие». Он видел много прекрасных картин, но ничего сравнимого с этим. Они были такие живые! Король посмотрел и спросил художника: «Я вижу одну маленькую тропу идущую за горы, куда она ведет?»
   И художник сказал: «Позвольте мне взглянуть». И он подошел к картине, встал на тропу за горой... и исчез, и никогда не вернулся обратно.
   В Китае говорят, что картина, если она настоящая, должна быть такой, чтобы художник мог войти в нее и исчезнуть. Только тогда она подлинная. Эта история лишь притча. Но бог создал мир и растворился в нем. И это в самом деле истинно в отношении бога.
   Пармита, не жди возлюбленного... Но тысячи людей ждали тысячи лет с глубоким стремлением и страстью. Их ожидание помогло — и это не значит, что они познали бога, но их ожидание помогло им стать более бдительными.
   В особенности иудаизм использовал ожидание как методику для осознанности. Это иудейская параллель випассаны. Но помните, ждут не бога, никакой бог не придет, ожидание есть лишь средство. Когда вы ждете, вы становитесь более бдительными.
   Ждали ли вы когда-нибудь друга? Он должен придти утром, и вы даже не можете заснуть ночью. Вы вертитесь в постели, и вновь и вновь вы смотрите на часы. Возможно ночь кончилась и уже утро, и вам нужно идти и забирать друга со станции...
   Ждали ли вы когда-нибудь свою возлюбленную? Если есть хоть какое-то движение на улице, вы выбегаете. Возможно это лишь ветер стучит в дверь, а ваше сердце начинает стучать чаще, и вы открываете дверь: возможно она пришла? Или почтальон проходит мимо, а вы бросаетесь и смотрите из окна...
   Всегда когда вы ожидаете, вы начинаете осознавать. Если ожидание может стать абсолютным, тотальным, оно создаст великое пламя осознанности.
   Говорят, что великий мистик Зусия ждал появления мессии с такой страстью и рвением, что когда бы он ни услышал перестук колес на улице, он сразу же бежал спрашивать: «Что это? Не пришел ли посланник?» И каждый раз, когда он шел спать, он говорил своим ученикам разбудить его в то самое мгновение, когда придет посланник. Однажды он сказал: «Если мессия придет сегодня и скажет мне: «Зусия, ты лучше, чем другие», — тогда я скажу ему: «Господин, ты не подлинный мессия».
   Всю свою жизнь он ждал и с таким рвением, что даже ночью он боялся: «Возможно, я засну, а он придет». Один ученик должен был постоянно ждать рядом с ним, так что если бы пришел посланник, Зусию можно было бы сразу разбудить — потому что он не хотел упускать ни единого мгновения.
   Вы видите какая страсть, какое стремление, какая любовь?
   И вопрос не в том: пришел ли мессия? Не в этом суть, суть в том, что Зусия становился все более и более бдительным. Он стал таким бдительным и осознающим, что как говорят, однажды он сказал: «Если мессия придет ко мне сегодня и скажет мне: «Зусия, ты лучше всех», — то я скажу ему, «господин, вы не подлинный мессия, потому что я теперь знаю сам — нет ни высшего, ни низшего, ни лучшего, ни худшего. Все это одно. Что некого спасать, как нет и спасителя».
   Ожидание, ожидание, ожидание, все большее и большее осознание; и вот в один прекрасный день сердце его открылось, и он узнал, что Бог везде. И нет надобности в приходе какого-то Мессии. Бог уже пришел! Бог уже пришел! Бог уже здесь.
   Поэтому, Пармита, не спрашивай: «Где любимый?». А лучше спроси: «Где его нет?» Иисус говорит своим ученикам: «Расколите камень, и вы там меня найдете. Отодвиньте скалу, вы и там меня найдете». Где его нет?
   Ты говоришь: Я оборачиваюсь на каждый звук, чтобы увидеть, здесь ли он.
   Да, он здесь! Даже когда ветер стучится в твою дверь, это стучится он. И когда начинает лаять соседская собака, это лает он. И когда к тебе приходит друг, это он к тебе пришел. Ибо не существует никого, кроме него.
 
    Пятый вопрос:
    Я пытаюсь следовать религии по-своему, но, кажется, ничего не происходит. Что я должен делать?
 
   А как ты по-своему следуешь религии? Ты должен отбросить самого себя. И что бы тогда ни происходило, все будет религией. Это не вопрос решения. Ты не можешь решать. Как ты можешь решать, что хорошо и что плохо? Отбрось себя. Позволь жизни тобою завладеть. Пусть решает жизнь. Доверься Богу, или жизни, или существованию... и следуй им в доверии.
   Судя по всему, ты очень умный и расчетливый человек. Ты даже пытаешься следовать религии по-своему. И что бы ты ни делал, что бы ты ни сделал, это не что иное, как игра твоего же ума. Как ты можешь где-то достичь? Это же так просто!
   Ты говоришь Кажется, ничего не происходит.
   Сейчас же измени свой подход к религии. Религия — это не то, что ты должен решать; религия — это состояние отпускания.
   Человеческий ум так хитер — он всегда может найти объяснения для всего, чего он только ни пожелает сделать. А если он не хочет делать, он может найти доводы против; если же он хочет сделать, он может все привлечь в качестве подтверждения.
   Ты только взгляни на свой ум. Твой ум сначала решает, что то-то должно быть сделано, а уж потом он подбирает для этого аргументы.
   Секретарша с большим стажем случайно столкнулась со своим старым школьным приятелем.
   «Как ты могла докатиться до такой профессии?» — спросил ее друг.
   «Не будь дураком, — ответила на вызов девушка. — Мы предоставляем жизненно важные услуги. Мы — жены тем, у кого их нет, и прибежище тем, у кого они есть.»
   Даже если вы делаете что-то абсолютно неправильное, вы можете найти для этого хорошие основания.
   Старый бородатый еврей зашел в гастроном и указал на кусок окорока, что лежал за стеклянной витриной: «Будьте так добры, взвесьте мне четверть фунта соленой говядины».
   Человек, стоявший за прилавком, обратил внимание на его бороду и подумал, что должен просветить старика. «Простите, сэр, — сказал он тихо, — но это окорок!»
   «А кто вас об этом спрашивал?» — отпарировал еврей.
   Ум очень умен, очень хитер. Он может продолжать делать все, что ему заблагорассудится! И всегда может найти для этого аргументы. Поэтому, когда ты говоришь Я пытаюсь следовать религии по-своему, то что значит это по-своему? Истина не может сообразоваться с тобой. Это ты должен сообразоваться с истиной. Истина не обязана прилаживаться и приспосабливаться к тебе. Это ты должен прилаживаться и приспосабливаться к истине.
   И если ты пытаешься действовать по-своему, то с тобой никогда ничего не произойдет. И, в конце концов, ты в этом раскаешься.
   А теперь попытайся подойти к этому совершенно иначе. Будь в отпускании. И позволь решать Богу Отложи свой ум. Лучше стань больше интуитивным, чем интеллектуальным. Не будь таким рационалистичным. Религия доступна лишь тем, кто способен идти глубже разума. Но идти глубже разума — значит идти по ту сторону разума. И религия доступна лишь по ту сторону То, что вы обычно называете религией, есть не что иное, как фальшивка ума.
   Ничего не произошло, ничего и не произойдет... помни.
   И ты спрашиваешь: Что я должен делать?
   Отбрось это «я». Если ты сумеешь найти Мастера, стань учеником. До сих пор ты слишком долго был учеником самого себя. Найди человека, которому ты сможешь доверять. Найди человека, чье присутствие утешит тебя, успокоит тебя, освежит тебя Найди человека, чье присутствие оживит в тебе надежду, воскресит тебя. Найди человека, чье присутствие станет твоим вдохновением, и жизнь снова обретет смысл. И тогда сдавайся. Стань учеником.
   До сих пор ты пытался гнаться за двумя зайцами. Ты и Мастер, ты и ученик И ты будешь все больше и больше запутываться. Это не тот путь, на котором достигают.
   И я не говорю, что люди не в состоянии достичь без Мастера — время от времени случается так, что человек достигает и без Мастера. Однако для этого необходима тем большая смелость. Потому что доверять человеку не так трудно, ведь это же человек. А доверять существованию трудно чрезвычайно. Это требует большего сердца и большего мужества. Вверить себя существованию... как сказал Иисус в последнее мгновение: «Да будет воля Твоя». Если ты на это способен, тогда нет нужды иметь Мастера. Но если ты не способен сдаться даже Мастеру, то сдаться существованию будет уже невозможно.
   Мастер — это способ научить тебя тому, как сдаваться, показать тебе радость сдачи, показать тебе красоту сдачи. И тогда ты непременно наберешься большей смелости. И в один прекрасный день ты сможешь сделать квантовый скачок и начать доверять существованию. И тогда человек становится подобным сухому листу на ветру. Если ветер дует на север, лист движется на север. Если ветер дует на юг, лист движется на юг. Если ветер перестает дуть, лист ждет и спокойно лежит на земле. Лист и понятия не имеет ни о какой судьбе, ни о каком направлении, ни о какой цели, ему некуда идти.
   Это и есть окончательная сдача.
   Лао-цзы стал просветленным, наблюдая за сухим листом, падающим с дерева. Он сидел под деревом. Лист созрел, подул легкий ветерок, и лист упал. Медленно-медленно, как перышко, порхающее на ветру, он опустился на землю... и тогда подул ветер посильнее и подхватил его... и тот двигался с ветром без сопротивления. И случилась истина: Лао-цзы стал просветленным. С этого мгновения он стал сухим листом на ветру.
   Да, это возможно и без Мастера — но чтобы доверять листу, потребуется настоящее мужество.
 
    Шестой вопрос:
    Ошо, я чувствую, что мне нужен Мастер, и я чувствую; то, что вы позволяете делать своим ученикам, подходит также и для меня. Что же делает вас настолько особенным, что заставляет меня выбрать вас своим Мастером и сдаться вам?
 
   Рюнеман, во-первых, то, что тебе нужен Мастер — это твоя проблема. Я не нуждаюсь в ученике. Их у меня и так достаточно. Я в этом не заинтересован. Поэтому я не убеждаю тебя стать учеником. На самом деле, я делаю все возможное, чтобы разубедить людей и чтобы они могли уйти подальше.
   Приблизиться ко мне нелегко. Я соорудил всевозможные преграды между тобой и мной Я не заинтересован в учениках — до тех пор, пока чья-то потребность не станет действительно интенсивной. Я здесь не для того, чтобы собирать толпу и толчею, но лишь для немногих избранных.
   Ты говоришь: Ошо, я чувствую, что мне нужен Мастер, и я чувствую то, что вы позволяете делать своим ученикам, подходит также для меня.
   Если ты чувствуешь, что тебе нужен Мастер, ищи Мастера. И будем надеяться, что в один прекрасный день ты его найдешь
   Ты спрашиваешь: Что же делает вас настолько особенным, что заставляет меня выбрать вас своим Мастером?
   А я совсем не особенный. Забудь обо мне. Я совсем обычный. Если тебя интересуют особенные Мастера, то тебе придется искать в каком-то другом месте. Сама эта идея особости является эгоистичной. Да, я знаю: ученики любят быть преданными в высшей степени особенным людям. Это еще один способ удовлетворения их собственного эго, что я-де ученик в высшей степени особенного Мастера.
   Поэтому позволь мне с самого начала внести в это ясность: я совсем обычный человек. Тебе вообще не нужно мной интересоваться. Я не особенный. Тебе придется искать где-то в другом месте. Сама идея нахождения особенного Мастера является эгоистичной Почему особенного? Что особенного в жизни? Либо все особенное, либо ничего особенного.
   Я могу согласиться с обоими этими утверждениями: либо все особенное, либо ничего особенного. Но я не могу согласиться с тем утверждением, что кто-то особенный, а другие неособенные. Бог существует везде, в каждом. И Бог — это наша природа
   Я обычный человек. Поэтому если ты хочешь особенного Мастера, ты находишься в неподходящей компании, тебе придется искать где-нибудь в другом месте. Тебе придется искать какого-нибудь чародея. На самом деле, тебе не интересно ученичество. Твой интерес заключен в некоем путешествии эго.
   Ты спрашиваешь Что же делает вас настолько особенным, что Истина суфиев заставляет меня выбрать вас своим Мастером и сдаться вам?
   А я вовсе не заинтересован в твоей сдаче. Когда человек сдается Мастеру, то он сдается не Мастеру, Мастер — это всего лишь средство. Ученик просто сдается. А так как он не может сдаться без Мастера, то Мастер необходим как средство.
   Мастер не получает твою сдачу! Это одностороннее движение. Когда ты мне сдаешься, то это ты сдаешься — только и всего. Я не получаю твою сдачу, я не занимаюсь собиранием ваших сдач. Я всего лишь средство, предназначенное исключительно для того, чтобы помочь вам освободиться от глупого эго, от иллюзорного эго.
   Как сдача может иметь для Мастера хоть какое-то значение? Сдача необходима, потому что это ложно. И если эго как таковое ложно, то какую ценность может иметь ваша сдача?
   Ты только представь себе человека, который вообразил себя Наполеоном. Он же не Наполеон! Он думает, что у него есть великое царство. И вот Мастер убеждает его сдаться — и он сдается! И говорит: «Хорошо, я даю свое царство, и отныне я больше не буду Наполеоном». Вы что, думаете, Мастер что-то получает?
   Прежде всего, у человека нет ничего, кроме какой-то идеи. Мастер ничего не получает, разумеется, человек теряет многое свое царство, свое наполеонство и т. п.
   Ты говоришь: Что же делает вас настолько особенным, что заставляет меня выбрать вас своим Мастером?
   Я не особенный, поэтому тебе не стоит обо мне беспокоиться. Я совсем обычный И если ты можешь сдаться кому-то совсем обычному твоя сдача будет иметь какой-то смысл. Сдаться же кому-то особенному — это вообще не сдаться Ведь ты снова наслаждаешься тем, что отождествился с великим Мастером. Ты тоже чем-то велик: отраженным ореолом Мастера.
   А я никто! Если ты со мной соединишься, ты тоже станешь никем — и это все, что я могу тебе обещать. Я ничто — если ты со мной соединишься, ты тоже станешь ничем. Я исчез. Если ты ко мне приближаешься, будь осторожен... тебе самому придется исчезнуть Быть близким ко мне — значит быть близким к своей окончательной смерти.
   Настоящая сдача означает именно следующее: умирание эго. Но когда ты умираешь как эго, ты рождаешься как божественное. Поэтому распятие эго есть воскрешение души.
   И я не заинтересован в твоей сдаче, потому что не вижу, чтобы у тебя что-то было. У тебя же ничего нет — у тебя есть лишь заблуждения, иллюзии, сны. А, между тем, ты спрашиваешь так, как будто собираешься отдать что-то великое, поэтому тебе понадобилось удостовериться: «Настолько ли особенный этот человек, чтобы я мог сдать мое царство? Кто этот человек? С какой стати я должен ему сдаваться?»
   Сдача — это не сдача кому-то определенному сдача — это просто сдача. Она лишь означает я устал, утомлен, отягощен своим эго. До сих пор я с ним жил, и оно меня уже достаточно помучило. Хватит! Я хочу от него избавиться, но как от него избавиться? Куда его деть?
   Человек так долго с ним жил, что ему очень трудно от него отделиться. И тут приходит на помощь Мастер. Он говорит «Хорошо, отдай его мне. Если тебе некуда его деть, отдай его мне, уж я о нем позабочусь, буду его охранять».
   И, чувствуя доверие, любовь, ты можешь отдать Мастеру свое эго. Но что ты отдаешь? По сути дела, ничего.
   Однажды разговаривали друг с другом двое сумасшедших. Один сжал руку в кулак и спросил другого: «Можешь ли ты мне сказать, что у меня в кулаке?»
   Другой долго думал, медитировал и сказал: «Белый слон».
   Первый заглянул в свой кулак и сказал: «В таком случае ты, наверное, подсмотрел, когда я сжимал руку в кулаке. А иначе как бы ты угадал?»
   В ваших кулаках нет ничего, никакого белого слона — а одни лишь пустые идеи, пустые отождествления себя с кем-то. Мастер — это не что иное, как ситуация. Поэтому, если ты и в самом деле чувствуешь такую потребность, тогда дерзай.
   И эти беседы должны тебе очень пригодиться, ибо этот цикл бесед о Совершенном Мастере. Тебе понадобится Совершенный Мастер — а я не Совершенный Мастер. Я совсем-совсем не Совершенный Мастер. Тебе же нужно что-то настолько особенное, что ты не найдешь
   Вот почему люди верят в мертвых Мастеров, так как с помощью мертвых Мастеров можно создать столько особенного, сколько пожелаешь. Я не могу ходить по воде, это верно. Иисус мог ходить — но мне доподлинно известно, что и он никогда не ходил: ему были известны нужные камни! Впрочем, вы можете верить в то, что он особенный, что он ходит по воде.
   Люди верят в мертвых Мастеров, так как с помощью мертвых Мастеров они вольны плести всевозможные небылицы.
   А я совсем обычный человек, такой же обычный, как ты. Но я праздную себя. Я праздную себя, я пою себя. И я могу напомнить тебе, что и ты можешь петь себя. И если празднует такой обычный человек, как я, то это должно наполнить тебя великой радостью — ведь тогда и ты можешь праздновать — и тебе не нужно быть особенным. Ты тоже можешь быть просветленным и не ходя по воде.
   Если ты поймешь, ты будешь мною наслаждаться, ведь именно такой человек, как ты, стал праздником. Это обещает многое: ты тоже можешь стать единым. И не нужно ничего особенного. Все, что тебе нужно, у тебя уже есть Тебе только нужно об это напомнить. Истинный Мастер не что иное, как напоминание.
 
    Последние вопрос:
    Ошо, четыре года назад там, где я жил, во флигеле висел один плакат. На нем было красивое изображение океана и эти слова, которые вспомнились мне:
    « Я движусь и совсем не движусь.
    Я как луна, что под бегущими волнами» .
    А во время вчерашней беседы я впервые заметил в себе это неподвижное место. Не смогли бы вы побольше об этом поговорить?
 
   Йога Дивья, это не то, о чем нужно говорить. Не думай об этом — просто чувствуй это. Если ты начнешь об этом думать ты снова собьешься с пути. Это чувствующее пространство внутри тебя; оно не имеет ничего общего с мыслью. Мысль будет помехой. Чувствуй это! Молча сиди и чувствуй это, наслаждайся этим, смейся с этим, плачь и рыдай с этим, но только не думай об этом.
   Как только ты об этом подумаешь, в ту же секунду ты уйдешь от этого так далеко, как это только возможно. Ибо думание всегда отводит тебя от насущного.
   Перед тобой цветок розы, а ты начинаешь о нем думать., и тогда между тобой и розой возникает многомильная дистанция. Мышление есть по сути своей отдаление. Мышление создает дистанцию. Если ты действительно хочешь быть с цветком розы, забудь о мышлении. Будь с цветком розы! Плачь с ним, пой с ним, танцуй с ним, будь с ним — и ты узнаешь
   Это узнавание не имеет ничего общего с мыслью.
   Я больше ничего не могу об этом сказать. Ты нашел в себе прекрасное место. Только избегай мышления! Будь ближе и ближе к этому мест.у Да, есть такое место, где «я движусь и совсем не движусь. Я как луна, что под бегущими волнами». Да, в тебе есть такая вечность. Время движется лишь на поверхности. А в тебе есть такое пространство, что без начала и без конца. В тебе есть такое пространство, где никогда не происходят изменения.
   С тех пор, как я узнал в себе это пространство, не произошло больше ничего — никакого кризиса, никакой катастрофы, никакого происшествия С тех пор, как я обосновался в этом пространстве, все осталось прежним — и лишь на поверхности менялись тысячи вещей. Колесо продолжает двигаться, но в самом центре движения нет.
   Это то, что известно как центр циклона...
 

7. Рык льва

 
    Во времена царя Махмуда, завоевателя Газны, Аил молодой человек по имени Хайдар Али Джан. Его отец, Искандар Хан, стремясь добиться для него покровительства императора, послал его изучать духовные материи у величайших мудрецов того времени.
    И когда Хайдар Али поднаторел во всяких повторениях и упражнениях, когда он узнал истину и освоил зикры суфийских школ, отец представил его императору.
    «Великий Махмуд, — произнес Искандар,— этот юноша, мой старший и самый умный сын, прошел особое обучение методами суфиев, с тем, чтобы занять достойное место при дворе вашего величества, ибо нам известно, что вы в наше время покровительствуете учености».
    Махмуд и глаз не поднял, а только сказал: «Приведи его опять через год».
    Слегка разочарованный, однако питая высокие надежды, Искандар послал Али изучать труды великих суфиев прошлого и посетить в Багдаде гробницы древних Мастеров, с тем, чтобы время отсрочки не было потрачено впустую.
    Когда он опять привел юношу во дворец, он сказал: «Гордость эпохи! Мой сын проделал большие и трудные путешествия, и за это время к своим познаниям упражнений он добавил основательное ознакомление с классиками Людей Пути. Умоляю вас, проэкзаменуйте его, чтобы он смог показать, что способен стать украшением двора Вашего Величества».
    «Пусть он, — не став дальше его слушать, сказал Махмуд,— вернется еще через год».
    В течение следящих двенадцати месяцев Мдар Али, проделав путь через Оксас, посетил Бухару и Самарканд, Квазр-и-Арифин и Ташкент, Душанбе и турдаты суфийских святых в Туркестане.
    Когда он вернулся во дворец, Махмуд Газнийский, бросив на него один взгляд, сказал: «Пусть вернется еще через год».
    В тот год Хайдар Али отправился паломничать в Мекку. Он исколесил Индию; он знакомился в Персии с редкими книгами и никогда не упускал возможности отыскать великих дервишей того времени и засвидетельствовать им свое почтение.
    Когда он вернулся в Газну, Махмуд сказал ему: «А теперь выбери учителя, если только он захочет иметь с тобой дело, и возвращайся через год».
    Когда же истек год и Искандар Хан собирался было взять своего сына во дворец, Хайдар Али не проявил к этому никакого интереса. Он просто сидел у ног своего учителя в Герате и не внимал тому, что говорил ему отец.
    «Я потратил свое время, свои деньги, а этот юнец не выдержал испытаний, которым его подверг царь Махмуд», — запричитал он и оставил всю эту затею.