Страница:
— Можно, я оставлю его, Натаниэль? Можно? — принялась упрашивать Виктория, обхватив руками Аполлона, который оставил наконец в покое мое лицо и нашел прибежище у нее на коленях.
— Ты не можешь его оставить себе, Виктория, он не твой, — напомнил ей Натаниэль. Она облизала губы.
— Правда. Но я думала, может он останется у меня наверху на сегодняшнюю ночь, если, конечно, Тейлор не возражает. Я обещаю, что глаз с него не спущу, и он сможет опять ее защитить, если…
— Хорошо, я сдаюсь, — усмехнулся Ната-ниэль, — перед превосходящими силами противника в этом женском царстве. Смотри только, чтобы юный проныра не оставался ни минуты без присмотра. И, ради Бога, держи его подальше от Пруденс.
Аполлон громко фыркнул. Похоже, он считал свое дальнейшее пребывание в загоне для гусей недостойным героя.
— Я рада, что ты чувствуешь себя лучше, — сказала я, обратив в этот момент внимание на порозовевшие щеки Виктории.
Девочка просияла.
— Таблетки, которые ты дала мне, сотворили настоящее чудо. — Она повернулась к Аполлону. — Идем, Аполлон, я посажу тебя назад. — Послушно он затрусил вслед за ней к двери.
Неужели он все-таки поддается дрессировке, подумала я и покачала головой, не веря своим глазам.
Натаниэль осторожно опустил меня на постель и, подоткнув простыню под моим подбородком, сел рядом.
— Я ужасно сожалею… Не понимаю, что нашло на моего дядю. — Он нахмурился. — Ты случайно не обмолвилась ему насчет своего рода занятий?
— Разговор об этом даже не заходил. Он кивнул.
— Надеюсь, и не зайдет после того, что произошло сегодня. — Помедлив, он добавил. — Ты была права насчет моего дяди. Мне следовало довериться твоей интуиции.
— Значит, ты признаешь, что можешь мне доверять? — ухватилась я за его слова. Явно испытывая неловкость, он ответил:
— Достаточно, по крайней мере, чтобы понять, что ты не сумасшедшая.
Пока и этого довольно, решила я, заглянув ему в глаза и увидев в них откровенное беспокойство за меня.
— Спасибо тебе, — сказала я дрожащим голосом, только сейчас в полной мере осознав, чего мне удалось избежать. — Никогда не думала, что мне доведется увидеть, как ты бросаешься на защиту моей чести.
Мы оба улыбнулись.
— Господь свидетель, — проговорил он, устремив на меня столь пронзительный взгляд, что я невольно вздрогнула, — ты достаточно красива, чтобы свести с ума любого мужчину. И, однако, если бы я не был стопроцентно уверен в обратном, то вполне мог бы подумать, что ты вообще никогда не была проституткой и все это твоя очередная фантазия.
— Ты только что говорил о моей интуиции, — сказала я, тщательно подбирая слова. — Может, пора тебе начать доверять своим инстинктам?
— Может быть. Но, по крайней мере, все это доказывает одно. Теперь у меня нет ни тени сомнения в том, что ты искренне желаешь исправиться. В противном случае ты обчистила бы дядю Эфраима до нитки за удовольствие поразмяться с тобой между простынями.
Я содрогнулась.
— Он был отвратителен… — В мозгу у меня всплыли обрывки ночного кошмара. — Почему-то он все время сравнивал меня с Джессикой.
— С Джессикой? Странно. Он почти не знал моей мачехи. Как тебе известно, она сбежала, когда Виктория была совсем крошкой. Как я припоминаю, они встречались с дядей Эфраимом всего пару раз, не больше.
Я нахмурилась.
— Мне так не показалось. Судя по его словам, он хорошо ее знал.
Натаниэль отпустил мою руку и поднялся,
— Как бы там ни было, теперь это не имеет никакого значения. В конечном итоге, все это в прошлом. Ведь так?
Глава 9
Глава 10
— Ты не можешь его оставить себе, Виктория, он не твой, — напомнил ей Натаниэль. Она облизала губы.
— Правда. Но я думала, может он останется у меня наверху на сегодняшнюю ночь, если, конечно, Тейлор не возражает. Я обещаю, что глаз с него не спущу, и он сможет опять ее защитить, если…
— Хорошо, я сдаюсь, — усмехнулся Ната-ниэль, — перед превосходящими силами противника в этом женском царстве. Смотри только, чтобы юный проныра не оставался ни минуты без присмотра. И, ради Бога, держи его подальше от Пруденс.
Аполлон громко фыркнул. Похоже, он считал свое дальнейшее пребывание в загоне для гусей недостойным героя.
— Я рада, что ты чувствуешь себя лучше, — сказала я, обратив в этот момент внимание на порозовевшие щеки Виктории.
Девочка просияла.
— Таблетки, которые ты дала мне, сотворили настоящее чудо. — Она повернулась к Аполлону. — Идем, Аполлон, я посажу тебя назад. — Послушно он затрусил вслед за ней к двери.
Неужели он все-таки поддается дрессировке, подумала я и покачала головой, не веря своим глазам.
Натаниэль осторожно опустил меня на постель и, подоткнув простыню под моим подбородком, сел рядом.
— Я ужасно сожалею… Не понимаю, что нашло на моего дядю. — Он нахмурился. — Ты случайно не обмолвилась ему насчет своего рода занятий?
— Разговор об этом даже не заходил. Он кивнул.
— Надеюсь, и не зайдет после того, что произошло сегодня. — Помедлив, он добавил. — Ты была права насчет моего дяди. Мне следовало довериться твоей интуиции.
— Значит, ты признаешь, что можешь мне доверять? — ухватилась я за его слова. Явно испытывая неловкость, он ответил:
— Достаточно, по крайней мере, чтобы понять, что ты не сумасшедшая.
Пока и этого довольно, решила я, заглянув ему в глаза и увидев в них откровенное беспокойство за меня.
— Спасибо тебе, — сказала я дрожащим голосом, только сейчас в полной мере осознав, чего мне удалось избежать. — Никогда не думала, что мне доведется увидеть, как ты бросаешься на защиту моей чести.
Мы оба улыбнулись.
— Господь свидетель, — проговорил он, устремив на меня столь пронзительный взгляд, что я невольно вздрогнула, — ты достаточно красива, чтобы свести с ума любого мужчину. И, однако, если бы я не был стопроцентно уверен в обратном, то вполне мог бы подумать, что ты вообще никогда не была проституткой и все это твоя очередная фантазия.
— Ты только что говорил о моей интуиции, — сказала я, тщательно подбирая слова. — Может, пора тебе начать доверять своим инстинктам?
— Может быть. Но, по крайней мере, все это доказывает одно. Теперь у меня нет ни тени сомнения в том, что ты искренне желаешь исправиться. В противном случае ты обчистила бы дядю Эфраима до нитки за удовольствие поразмяться с тобой между простынями.
Я содрогнулась.
— Он был отвратителен… — В мозгу у меня всплыли обрывки ночного кошмара. — Почему-то он все время сравнивал меня с Джессикой.
— С Джессикой? Странно. Он почти не знал моей мачехи. Как тебе известно, она сбежала, когда Виктория была совсем крошкой. Как я припоминаю, они встречались с дядей Эфраимом всего пару раз, не больше.
Я нахмурилась.
— Мне так не показалось. Судя по его словам, он хорошо ее знал.
Натаниэль отпустил мою руку и поднялся,
— Как бы там ни было, теперь это не имеет никакого значения. В конечном итоге, все это в прошлом. Ведь так?
Глава 9
Как только Натаниэль вышел, я достала из комода ночную рубашку, выбранную для меня мадам Ривьер, прошлепала в ванную и наполнила ванну горячей водой, горя нетерпением поскорее соскрести с тела там, где к нему прикасались пальцы дяди Эфраима, воображаемую грязь.
На этот раз я взяла Аполлона с собой и посадила его в ванной у двери, чтобы не дать никому войти. Натаниэля он конечно впустит… но я сомневалась, что дядя Эфраим осмелится пройти мимо собаки после того, как свел с ней столь близкое знакомство.
Я легла в ванну и закрыла глаза. В голове у меня крутились обрывки мыслей. Слава Богу, что Натаниэль появился так вовремя… Должно быть, он все-таки испытывает ко мне какие-то чувства, если набросился с кулаками на собственного дядю. Он встал на мою защиту, заступился на меня, чего никто никогда не делал, за исключением, пожалуй, Алекса. Он даже начал сомневаться в правильности собственных выводов о роде моих занятий. Я вспомнила, как вальсировала с ним во сне в танцевальном зале и он поцеловал меня…
О чем я только думаю, позволяя чувству к Натаниэлю завладеть всеми моими помыслами, мечтая о близости с человеком, с которым у меня, скорее всего, не могло быть никакого будущего? Это было полнейшим безумием. Пора перестать предаваться глупым мечтаниям. Он был связан обещанием и полон решимости жениться на Пруденс в субботу… но даже если бы все обстояло иначе, он и тогда не дал бы воли своим «нецеломудренным чувствам» ко мне. Я была в его глазах яблоком с червоточинкой. Проституткой, оказывающей дурное влияние на его слишком впечатлительную сестру.
Забудь о нем, приказала я себе. Думай лучше о том, как заставить Пруденс показать свое истинное лицо до свадьбы. Тогда Натаниэль сам откажется от брака с ней и будут спасены и дом, и состояние. Мне останется лишь уговорить его не отсылать меня до среды… и каким-то образом помешать ему войти на чердак, а также забрать у Виктории свечи.
Шанс у меня был почти нулевой, и я вздохнула, представив, какая колоссальная стоит передо мной задача.
Раздавшиеся в этот момент громкие удары в соседнюю с ванной комнатой дверь прервали мои размышления. Только бы это был не дядя Эфраим опять… Я вдруг почувствовала прилив благодарности к Аполлону за то, что он был рядом, хотя негодник и испачкал весь пол в ванной крошками и глазурью от торта, который я утащила для него из столовой.
Я вымыла шампунем волосы, вымылась сама и вылезла из ванны, постаравшись на этот раз не поскользнуться. С сожалением подумав о своем фене и бигудях, я замотала полотенце тюрбаном на голове. Вытеревшись досуха, я убрала за Аполлоном, надела новую белую ночную рубашку и пеньюар и вместе с собакой возвратилась к себе в комнату.
Виктория уже ждала нас там, примостившись на краешке моей кровати.
— Как ты? — спросила она, болтая ногами.
Аполлон тут же подошел к ней и обнюхал ее щиколотки, она почесала ему под подбородком и сунула в пасть кусок свинины, который, как я видела, она украдкой взяла со своей тарелки за ужином.
— В порядке. На самом деле. Она склонила голову набок.
— Мне кажется, Натаниэль по настоящему испугался за тебя. Знаешь, ты ему ужасно нравишься.
— Я оперлась рукой о туалетный столик, почувствовав внезапную дрожь в коленках.
— Ну, в этом нет ничего удивительного. Я ведь его кузина.
На лице Виктории появилось скептическое выражение.
— Все должно быть не так, совсем не так. Прежде чем я успела что-либо сказать в ответ на ее странное замечание, она сунула руку в складки своей юбки и достала оттуда какую-то книгу в потрепанном кожаном переплете.
— Я принесла тебе книжку. Надеюсь, она тебе понравится; я взяла ее у Натаниэля в библиотеке. Он говорил, ты здорово рассказываешь разные истории, так что я подумала, тебе нравится читать. Мне тоже — я обожаю готические романы, хотя эта книжка о древнем мире моя любимая.
Она протянула мне томик и, перевернув его, я увидела, что это было собрание мифов и легенд о греческих и римских богах.
— Спасибо, — сказала я. — Но не следовало ли тебе попросить у твоего брата разрешения, прежде чем брать книги из его библиотеки?
Виктория отвела глаза.
— Никто от этого не пострадал, — она вскочила и направилась к двери, и Аполлон последовал за ней. — Между прочим, Натаниэль установил на твоей двери замок, пока ты мылась… На всякий случай.
Так вот что означали удары, которые я слышала, когда была в ванной. Я бросила взгляд на блестящий медный замок и кивнула.
— Отлично.
В глазах девочки заплясали веселые искорки.
— Сладких тебе грез, кузина Тейлор. И пусть они все осуществятся.
— Тебе тоже.
Улыбаясь, как Чеширский кот, она вышла в коридор и прикрыла за собой дверь.
Я расчесала волосы, а потом, где-то с час, сидела за книгой, ожидая, когда они высохнут. Мысли мои то и дело возвращались к Натаниэлю и, несмотря на все мои усилия, мне никак не удавалось сосредоточиться на стоявших передо мной неотложных задачах. Наконец со вздохом я откинула покрывало, решив завалиться спать.
Шелест чего-то белого, приколотого к моей подушке булавкой, привлек мое внимание. Это был сложенный вдвое лист бумаги, на котором стояло мое имя. Отколов булавку, я развернула его. На почтовой бумаге с монограммой Натаниэля красивым почерком было написано;
Моя дорогая Тейлор!
Мне нужно встретиться с тобой наедине. Приходи перед рассветом в беседку. Я буду считать часы в ожидании нашей встречи.
Натаниэль.
На мгновение сердце замерло у меня в груди и тут же забилось вновь короткими частыми толчками. Он хотел видеть меня, одну, в то время, когда все в доме будут еще спать. Он назвал меня дорогой, сказал, что будет считать часы в ожидании нашей встречи…
Если бы он собирался меня отослать, то никогда бы так не написал. Я прижала записку к груди, почти не в силах дышать. Судя по ее тону, он намеревался сказать мне о своих чувствах. Должно быть, моя стычка с его дядей заставила его понять, что в конечном итоге он может мне доверять… Означает ли это, что он готов ради меня отказаться от брака с Пруденс? Я села в постели, дрожа от возбуждения. Может только так я и могла спасти его — пробудив в нем любовь ко мне? Любовь. Не это ли чувство я испытывала к На-таниэлю? Вряд ли. Мы с ним были едва знакомы, это никак не могла быть любовь. Может, вожделение? Вожделение? Да, скорее всего, так оно и есть, подумала я, давая волю своему воображению.
Опустив голову на прохладную наволочку, я представила, как прижимаюсь щекой к широкой, поросшей волосами груди Натаниэля. Разумеется, такого никогда не случится. Натаниэль никогда не оставит Пруденс ради меня. Возможно, у него и были на мой счет кое-какие сомнения, но он был слишком упрям, чтобы поверить мне, скажи я ему, что я не проститутка. Что совсем не удивительно, ввиду всех тех невероятных историй, что я ему рассказывала.
Слишком упрям, чтобы поверить… В мозгу у меня вдруг вспыхнула безумная мысль. Да, идея была и впрямь дикой, но, попыталась я убедить себя, рывком садясь в постели, в отчаянной ситуации могли помочь лишь отчаянные меры. Я нравилась Натаниэлю; возможно, он даже любил меня. Но он никогда не рискнет мне в этом признаться.
Во всяком случае, до тех пор, пока считает меня проституткой. И в моем распоряжении был только один способ доказать ему, что он ошибается.
Спала я урывками и проснулась почти за час до пяти утра, тут же выключив таймер на своих наручных часах, чтобы он не зазвонил. Я тщательно расчесала волосы и слегка подкрасила щеки и губы, воспользовавшись румянами из косметички, которой так кстати снабдила меня мадам Ривьер. Мгновение я колебалась, не зная, одеться ли мне, но потом решила этого не делать. Если кто-нибудь увидит меня, бродящей по дому в такой час, мне будет довольно-таки трудно объяснить, почему я все еще была полностью одета.
Если кто-нибудь увидит меня… Дядя Эфраим. Что если дядя Натаниэля поднимется в такую рань и застанет меня одну? На всякий случай я решила взять с собой Аполлона. Вряд ли дяде Эфраиму вновь захочется почувствовать на своей заднице его зубы. Я выскользнула в коридор, прикидывая, как бы мне выманить Аполлона из комнаты Виктории, не разбудив девочку. К своему удивлению, я обнаружила его у нее под дверью. Он сидел навострив уши, словно поджидая меня.
Пульс у меня бился так, словно я участвовала в эстафете, когда мы медленно, крадучись начали спускаться по ступеням, замирая каждый раз, когда подо мной скрипела половица. Аполлон вдруг заскулил; я поспешно зажала ему рукой пасть, чтобы заглушить звук. К счастью, никто не появился, и мы продолжили наш спуск. На площадке второго этажа я заметила полосу света под дверью кабинета и Натаниэля и услышала какой-то слабый шум, однако поборола искушение застать его врасплох. Пусть все идет, как он задумал.
Вместе с Аполлоном, следовавшим за мной по пятам, я выскользнула в дверь кухни и зашагала через сад, вдыхая полной грудью ночной воздух, напоенный ароматами роз и жимолости. Лунный свет окружал все вокруг серебристым ореолом, усиливая сюрреалистический характер происходящего, и без того напоминавшего собой сон наяву.
Наконец показалась беседка. К моему удивлению, Натаниэль был уже там и ходил взад и вперед, скрестив на груди руки, в ожидании меня. Выходит, в кабинете был не он… должно быть, он оставил лампу включенной. А шум, который я слышала, был вероятно шуршанием мыши… Какое в сущности это имеет значение? Натаниэль был здесь, он ждал меня, желал меня.
Я быстро взбежала по ступеням. Белый пеньюар раздувался за мной от ветра, как парус. Слишком поздно я сообразила, что в лунном свете моя фигура четко вырисовывается сквозь прозрачную ткань. Понимая, что мне понадобится все мое оружие, чтобы соблазнить Натаниэля, я подавила невольный порыв как-то прикрыться. Вместо этого я развязала на пеньюаре пояс, и он распахнулся.
— Вот и я, — проговорила я запыхавшимся голосом, останавливаясь в двух шагах от него. Аполлон тут же улегся позади меня на ступени.
Натаниэль опустил руки и, потупившись на мгновение, поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза.
— Вижу, — произнес он шепотом, не сводя с меня глаз, и я задрожала в сладостном предвкушении. — Тейлор, это нарушение всех приличий. Мне не следовало приходить, но существует один вопрос, в который мы должны внести ясность.
— С которым мы должны, наконец, покончить, — сказала я, подступая ближе.
С его губ сорвался еле слышный стон.
— Господи, как же ты прекрасна, — проговорил он тихо и, протянув руку, убрал упавшие мне на лицо длинные пряди волос.
Сердце у меня в груди стучало как паровой молот, когда я поднялась на цыпочки и коснулась жесткой щетины на его подбородке.
— Чего же ты хочешь? — прошептала я, проводя кончиками пальцев по его мягким как бархат губам.
— Тебе, черт возьми, прекрасно известно, чего я хочу, — произнес он прерывающимся от волнения голосом. — Я уже почти не в силах бороться с искушением. После нашего с тобой полета, после того, как я узнал сладость твоего поцелуя, я не могу и на минуту забыть о тебе, ты постоянно присутствуешь в моих мыслях и наяву, и во сне.
— Правда? — спросила я, чувствуя внезапное головокружение.
Не ожидая ответа, я обхватила руками Натаниэля за шею и прижалась губами к его губам. Из груди у него вырвался низкий стон, и он весь напрягся. Проворно я просунула язык между его губами.
Он схватил меня в объятия и крепко прижал к груди. Моя щека коснулась шелкового лацкана его домашней куртки и в нос мне ударил сильный запах табака и бренди. Это было полнейшее безумие… и все же я не решилась положить этому конец. Не уверена, что я смогла бы это сделать, даже если бы захотела. Мы с Натаниэлем Стюартом были едва знакомы, и однако у меня было такое чувство, будто я знала его всю свою жизнь.
Неожиданно он отпрянул, но не отпустил меня, продолжая держать на расстоянии вытянутой руки.
— Ты заразила меня своим безумием, — проговорил он хрипло. — Но я не позволю этому зайти слишком далеко. Это я и пришел сказать тебе тет-а-тет, пока ты вновь не заставила меня потерять голову. Это единственная причина, почему я пошел тебе навстречу в затеянной тобой игре…
— Игре? — спросила я в недоумении.
— Записка, которую ты мне прислала. Прося меня встретиться с тобой здесь.
— Я послала тебе? Я никогда не посылала тебе никакой записки. Это ты прислал мне… — Внезапно до меня дошло; я почувствовала, как краска заливает мне лицо. — О Господи. Ты подумал…
Я сунула руку в карман пеньюара и, достав обнаруженную мной записку, протянула ему. И в этот момент краем глаза увидела какое-то движение за шторой в окне башенки на третьем этаже. Окне комнаты Виктории.
Натаниэль заметил направление моего взгляда.
— Похоже, — сказал он, кладя мою записку в карман, — нас обоих поймали на одну и ту же удочку.
— И я догадываюсь, кто это сделал, — добавила я, принимая про себя решение позднее серьезно поговорить с Викторией.
Натаниэль откашлялся.
— Похоже, я должен перед тобой извиниться.
— Нет… Я сама во всем виновата. Я никогда бы такого не сделала, если бы поняла… Мне следовало понимать…
— Прекрати, — обрезал он меня. — Прекрати винить себя за проделки моей сестры. Она своевольна, всегда такой была. Но на этот раз она зашла слишком далеко. Я прослежу, чтобы она понесла соответствующее наказание за свои шалости.
— Не будь с ней слишком суров, — попросила я, когда мы покинули беседку и спустились в сад. — Уверена, она желала тебе лишь добра. Натаниэль нахмурился.
— В этом, как я понимаю, и состоит проблема.
Внезапно я услышала чьи-то шаги возле кукольного домика Виктории. Посмотрев в ту сторону, откуда шел звук, я успела заметить мелькнувшую за деревьями тень, которая тут же исчезла. Аполлон замер, приняв боевую позу.
— Что это было? — спросила я, застыв на месте.
— Что было что?
— Вон там, у кукольного домика. Готова поклясться, там только что кто-то был.
Показав мне жестом, чтобы я оставалась на месте, Натаниэль быстро осмотрел домик изнутри и направился к деревьям, росшим позади строения. Аполлон рычал, я крепко держала его за ошейник, не собираясь оставаться одна, когда дядя Эфраим бродил, возможно, где-то поблизости.
Натаниэль появился через несколько минут.
— Ничего. Должно быть, тебе показалось. Думаю, нам с тобой лучше отправиться домой и лечь спать… чтобы в головах у нас немного прояснилось.
Я тупо кивнула, находясь в каком-то оцепенении.
Когда мы подошли к двери на кухню, он махнул мне, чтобы я входила.
— Я подожду здесь, пока ты будешь подниматься к себе. И, Тейлор, — наши взгляды встретились, и мне показалось, что его темные глаза о чем-то предупреждают меня, — обязательно запри дверь изнутри, когда поднимешься к себе.
Я кивнула, подумав о дяде Эфраиме. Но его ли имел в виду Натаниэль, предостерегая меня, спрашивала я себя по пути наверх, с трудом передвигая ставшие будто ватными ноги. Может он пытался уберечь меня от самого себя?
В равной степени тревожило меня и то, что свидетелем нашего ночного рандеву с Натаниэлем была не только Виктория. Кто же все-таки прятался в кукольном домике? Я не видела никаких причин, которые могли бы побудить кого бы то ни было шпионить за мной и Натаниэлем. Неожиданно я вспомнила о шорохе, который слышала, когда проходила мимо кабинета Натаниэля, направляясь к беседке. Может и там, и в кукольном домике был один и тот же человек? Но если так, то кто это был? И главное, что он делал, шныряя поздно ночью по Стюарт-хаузу?
Я долго лежала с открытыми глазами, не в силах заснуть, но наконец перед самым рассветом сон сморил меня. Я проснулась около полудня, чувствуя себя совершенно разбитой и униженной. Я почти что предложила себя Натаниэлю, и все из-за этой глупой записки Виктории… Не то чтобы он отверг мои поползновения.
Мысли мои обратились к нашей встрече в беседке, и я вновь ощутила то сладостное чувство, которое переполняло меня, когда он держал меня в объятиях. Дав волю воображению, я представила, как все могло бы быть, если бы Натаниэль не оказался настоящим джентльменом… если бы он позволил зайти всему этому дальше…
Внезапно возвращение домой, в свое время, перестало казаться мне таким уж необходимым. К своему удивлению, я вдруг поняла, что это меня совсем даже не прельщает. Я ни с кем не была особенно близка в своем времени, за исключением Алекса, но он был для меня навеки потерян. Разумеется мои родители были добры ко мне, но в сущности их доброта, которую я по неопытности принимала за любовь, была обыкновенным безразличием. По правде говоря, меня никогда по-настоящему не любили — как и я ни к одному из мужчин не испытывала таких чувств, как к Натаниэлю. Была ли это любовь? Я боялась даже гадать об этом. Я понимала, он несвободен и не сможет ответить мне взаимностью, и все же при одной только мысли о том, что я должна буду его навсегда покинуть, все у меня сжималось внутри.
Остынь, Тейлор, приказала я себе. Тебе придется о нем забыть. В мозгу у меня вдруг вспыхнула тревожная мысль. Не была ли моя неприязнь к Пруденс вызвана моим чувством к Натаниэлю? В конечном счете, мои подозрения в отношении нее были абсолютно беспочвенными. Она была не виновата, что Натаниэль пропал во время землетрясения; единственное ее прегрешение состояло в том, что она вышла замуж второй раз за негодяя. Возможно, если бы Натаниэль не исчез, они так и жили бы дальше с Пруденс и были бы счастливы…
Необходимо был разузнать все о Пруденс.
Если мои подозрения оправдаются, я представлю Натаниэлю доказательства, и он сам отменит свадьбу. В случае же, если я окажусь неправа, тогда ради Натаниэля мне придется уйти в тень и позволить ему жениться на Пруденс. Можно было найти и какой-то другой способ помешать ему проникнуть на чердак в следующую среду, а потом навсегда уйти из его жизни, оставив его — и Пруденс — в покое. Вернуться в свое время и забыть, что когда-то встречалась с ним.
Но даже в тот момент, когда в мозгу моем мелькали эти мысли, я понимала, что никогда не забуду Натаниэля Стюарта.
На этот раз я взяла Аполлона с собой и посадила его в ванной у двери, чтобы не дать никому войти. Натаниэля он конечно впустит… но я сомневалась, что дядя Эфраим осмелится пройти мимо собаки после того, как свел с ней столь близкое знакомство.
Я легла в ванну и закрыла глаза. В голове у меня крутились обрывки мыслей. Слава Богу, что Натаниэль появился так вовремя… Должно быть, он все-таки испытывает ко мне какие-то чувства, если набросился с кулаками на собственного дядю. Он встал на мою защиту, заступился на меня, чего никто никогда не делал, за исключением, пожалуй, Алекса. Он даже начал сомневаться в правильности собственных выводов о роде моих занятий. Я вспомнила, как вальсировала с ним во сне в танцевальном зале и он поцеловал меня…
О чем я только думаю, позволяя чувству к Натаниэлю завладеть всеми моими помыслами, мечтая о близости с человеком, с которым у меня, скорее всего, не могло быть никакого будущего? Это было полнейшим безумием. Пора перестать предаваться глупым мечтаниям. Он был связан обещанием и полон решимости жениться на Пруденс в субботу… но даже если бы все обстояло иначе, он и тогда не дал бы воли своим «нецеломудренным чувствам» ко мне. Я была в его глазах яблоком с червоточинкой. Проституткой, оказывающей дурное влияние на его слишком впечатлительную сестру.
Забудь о нем, приказала я себе. Думай лучше о том, как заставить Пруденс показать свое истинное лицо до свадьбы. Тогда Натаниэль сам откажется от брака с ней и будут спасены и дом, и состояние. Мне останется лишь уговорить его не отсылать меня до среды… и каким-то образом помешать ему войти на чердак, а также забрать у Виктории свечи.
Шанс у меня был почти нулевой, и я вздохнула, представив, какая колоссальная стоит передо мной задача.
Раздавшиеся в этот момент громкие удары в соседнюю с ванной комнатой дверь прервали мои размышления. Только бы это был не дядя Эфраим опять… Я вдруг почувствовала прилив благодарности к Аполлону за то, что он был рядом, хотя негодник и испачкал весь пол в ванной крошками и глазурью от торта, который я утащила для него из столовой.
Я вымыла шампунем волосы, вымылась сама и вылезла из ванны, постаравшись на этот раз не поскользнуться. С сожалением подумав о своем фене и бигудях, я замотала полотенце тюрбаном на голове. Вытеревшись досуха, я убрала за Аполлоном, надела новую белую ночную рубашку и пеньюар и вместе с собакой возвратилась к себе в комнату.
Виктория уже ждала нас там, примостившись на краешке моей кровати.
— Как ты? — спросила она, болтая ногами.
Аполлон тут же подошел к ней и обнюхал ее щиколотки, она почесала ему под подбородком и сунула в пасть кусок свинины, который, как я видела, она украдкой взяла со своей тарелки за ужином.
— В порядке. На самом деле. Она склонила голову набок.
— Мне кажется, Натаниэль по настоящему испугался за тебя. Знаешь, ты ему ужасно нравишься.
— Я оперлась рукой о туалетный столик, почувствовав внезапную дрожь в коленках.
— Ну, в этом нет ничего удивительного. Я ведь его кузина.
На лице Виктории появилось скептическое выражение.
— Все должно быть не так, совсем не так. Прежде чем я успела что-либо сказать в ответ на ее странное замечание, она сунула руку в складки своей юбки и достала оттуда какую-то книгу в потрепанном кожаном переплете.
— Я принесла тебе книжку. Надеюсь, она тебе понравится; я взяла ее у Натаниэля в библиотеке. Он говорил, ты здорово рассказываешь разные истории, так что я подумала, тебе нравится читать. Мне тоже — я обожаю готические романы, хотя эта книжка о древнем мире моя любимая.
Она протянула мне томик и, перевернув его, я увидела, что это было собрание мифов и легенд о греческих и римских богах.
— Спасибо, — сказала я. — Но не следовало ли тебе попросить у твоего брата разрешения, прежде чем брать книги из его библиотеки?
Виктория отвела глаза.
— Никто от этого не пострадал, — она вскочила и направилась к двери, и Аполлон последовал за ней. — Между прочим, Натаниэль установил на твоей двери замок, пока ты мылась… На всякий случай.
Так вот что означали удары, которые я слышала, когда была в ванной. Я бросила взгляд на блестящий медный замок и кивнула.
— Отлично.
В глазах девочки заплясали веселые искорки.
— Сладких тебе грез, кузина Тейлор. И пусть они все осуществятся.
— Тебе тоже.
Улыбаясь, как Чеширский кот, она вышла в коридор и прикрыла за собой дверь.
Я расчесала волосы, а потом, где-то с час, сидела за книгой, ожидая, когда они высохнут. Мысли мои то и дело возвращались к Натаниэлю и, несмотря на все мои усилия, мне никак не удавалось сосредоточиться на стоявших передо мной неотложных задачах. Наконец со вздохом я откинула покрывало, решив завалиться спать.
Шелест чего-то белого, приколотого к моей подушке булавкой, привлек мое внимание. Это был сложенный вдвое лист бумаги, на котором стояло мое имя. Отколов булавку, я развернула его. На почтовой бумаге с монограммой Натаниэля красивым почерком было написано;
Моя дорогая Тейлор!
Мне нужно встретиться с тобой наедине. Приходи перед рассветом в беседку. Я буду считать часы в ожидании нашей встречи.
Натаниэль.
На мгновение сердце замерло у меня в груди и тут же забилось вновь короткими частыми толчками. Он хотел видеть меня, одну, в то время, когда все в доме будут еще спать. Он назвал меня дорогой, сказал, что будет считать часы в ожидании нашей встречи…
Если бы он собирался меня отослать, то никогда бы так не написал. Я прижала записку к груди, почти не в силах дышать. Судя по ее тону, он намеревался сказать мне о своих чувствах. Должно быть, моя стычка с его дядей заставила его понять, что в конечном итоге он может мне доверять… Означает ли это, что он готов ради меня отказаться от брака с Пруденс? Я села в постели, дрожа от возбуждения. Может только так я и могла спасти его — пробудив в нем любовь ко мне? Любовь. Не это ли чувство я испытывала к На-таниэлю? Вряд ли. Мы с ним были едва знакомы, это никак не могла быть любовь. Может, вожделение? Вожделение? Да, скорее всего, так оно и есть, подумала я, давая волю своему воображению.
Опустив голову на прохладную наволочку, я представила, как прижимаюсь щекой к широкой, поросшей волосами груди Натаниэля. Разумеется, такого никогда не случится. Натаниэль никогда не оставит Пруденс ради меня. Возможно, у него и были на мой счет кое-какие сомнения, но он был слишком упрям, чтобы поверить мне, скажи я ему, что я не проститутка. Что совсем не удивительно, ввиду всех тех невероятных историй, что я ему рассказывала.
Слишком упрям, чтобы поверить… В мозгу у меня вдруг вспыхнула безумная мысль. Да, идея была и впрямь дикой, но, попыталась я убедить себя, рывком садясь в постели, в отчаянной ситуации могли помочь лишь отчаянные меры. Я нравилась Натаниэлю; возможно, он даже любил меня. Но он никогда не рискнет мне в этом признаться.
Во всяком случае, до тех пор, пока считает меня проституткой. И в моем распоряжении был только один способ доказать ему, что он ошибается.
Спала я урывками и проснулась почти за час до пяти утра, тут же выключив таймер на своих наручных часах, чтобы он не зазвонил. Я тщательно расчесала волосы и слегка подкрасила щеки и губы, воспользовавшись румянами из косметички, которой так кстати снабдила меня мадам Ривьер. Мгновение я колебалась, не зная, одеться ли мне, но потом решила этого не делать. Если кто-нибудь увидит меня, бродящей по дому в такой час, мне будет довольно-таки трудно объяснить, почему я все еще была полностью одета.
Если кто-нибудь увидит меня… Дядя Эфраим. Что если дядя Натаниэля поднимется в такую рань и застанет меня одну? На всякий случай я решила взять с собой Аполлона. Вряд ли дяде Эфраиму вновь захочется почувствовать на своей заднице его зубы. Я выскользнула в коридор, прикидывая, как бы мне выманить Аполлона из комнаты Виктории, не разбудив девочку. К своему удивлению, я обнаружила его у нее под дверью. Он сидел навострив уши, словно поджидая меня.
Пульс у меня бился так, словно я участвовала в эстафете, когда мы медленно, крадучись начали спускаться по ступеням, замирая каждый раз, когда подо мной скрипела половица. Аполлон вдруг заскулил; я поспешно зажала ему рукой пасть, чтобы заглушить звук. К счастью, никто не появился, и мы продолжили наш спуск. На площадке второго этажа я заметила полосу света под дверью кабинета и Натаниэля и услышала какой-то слабый шум, однако поборола искушение застать его врасплох. Пусть все идет, как он задумал.
Вместе с Аполлоном, следовавшим за мной по пятам, я выскользнула в дверь кухни и зашагала через сад, вдыхая полной грудью ночной воздух, напоенный ароматами роз и жимолости. Лунный свет окружал все вокруг серебристым ореолом, усиливая сюрреалистический характер происходящего, и без того напоминавшего собой сон наяву.
Наконец показалась беседка. К моему удивлению, Натаниэль был уже там и ходил взад и вперед, скрестив на груди руки, в ожидании меня. Выходит, в кабинете был не он… должно быть, он оставил лампу включенной. А шум, который я слышала, был вероятно шуршанием мыши… Какое в сущности это имеет значение? Натаниэль был здесь, он ждал меня, желал меня.
Я быстро взбежала по ступеням. Белый пеньюар раздувался за мной от ветра, как парус. Слишком поздно я сообразила, что в лунном свете моя фигура четко вырисовывается сквозь прозрачную ткань. Понимая, что мне понадобится все мое оружие, чтобы соблазнить Натаниэля, я подавила невольный порыв как-то прикрыться. Вместо этого я развязала на пеньюаре пояс, и он распахнулся.
— Вот и я, — проговорила я запыхавшимся голосом, останавливаясь в двух шагах от него. Аполлон тут же улегся позади меня на ступени.
Натаниэль опустил руки и, потупившись на мгновение, поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза.
— Вижу, — произнес он шепотом, не сводя с меня глаз, и я задрожала в сладостном предвкушении. — Тейлор, это нарушение всех приличий. Мне не следовало приходить, но существует один вопрос, в который мы должны внести ясность.
— С которым мы должны, наконец, покончить, — сказала я, подступая ближе.
С его губ сорвался еле слышный стон.
— Господи, как же ты прекрасна, — проговорил он тихо и, протянув руку, убрал упавшие мне на лицо длинные пряди волос.
Сердце у меня в груди стучало как паровой молот, когда я поднялась на цыпочки и коснулась жесткой щетины на его подбородке.
— Чего же ты хочешь? — прошептала я, проводя кончиками пальцев по его мягким как бархат губам.
— Тебе, черт возьми, прекрасно известно, чего я хочу, — произнес он прерывающимся от волнения голосом. — Я уже почти не в силах бороться с искушением. После нашего с тобой полета, после того, как я узнал сладость твоего поцелуя, я не могу и на минуту забыть о тебе, ты постоянно присутствуешь в моих мыслях и наяву, и во сне.
— Правда? — спросила я, чувствуя внезапное головокружение.
Не ожидая ответа, я обхватила руками Натаниэля за шею и прижалась губами к его губам. Из груди у него вырвался низкий стон, и он весь напрягся. Проворно я просунула язык между его губами.
Он схватил меня в объятия и крепко прижал к груди. Моя щека коснулась шелкового лацкана его домашней куртки и в нос мне ударил сильный запах табака и бренди. Это было полнейшее безумие… и все же я не решилась положить этому конец. Не уверена, что я смогла бы это сделать, даже если бы захотела. Мы с Натаниэлем Стюартом были едва знакомы, и однако у меня было такое чувство, будто я знала его всю свою жизнь.
Неожиданно он отпрянул, но не отпустил меня, продолжая держать на расстоянии вытянутой руки.
— Ты заразила меня своим безумием, — проговорил он хрипло. — Но я не позволю этому зайти слишком далеко. Это я и пришел сказать тебе тет-а-тет, пока ты вновь не заставила меня потерять голову. Это единственная причина, почему я пошел тебе навстречу в затеянной тобой игре…
— Игре? — спросила я в недоумении.
— Записка, которую ты мне прислала. Прося меня встретиться с тобой здесь.
— Я послала тебе? Я никогда не посылала тебе никакой записки. Это ты прислал мне… — Внезапно до меня дошло; я почувствовала, как краска заливает мне лицо. — О Господи. Ты подумал…
Я сунула руку в карман пеньюара и, достав обнаруженную мной записку, протянула ему. И в этот момент краем глаза увидела какое-то движение за шторой в окне башенки на третьем этаже. Окне комнаты Виктории.
Натаниэль заметил направление моего взгляда.
— Похоже, — сказал он, кладя мою записку в карман, — нас обоих поймали на одну и ту же удочку.
— И я догадываюсь, кто это сделал, — добавила я, принимая про себя решение позднее серьезно поговорить с Викторией.
Натаниэль откашлялся.
— Похоже, я должен перед тобой извиниться.
— Нет… Я сама во всем виновата. Я никогда бы такого не сделала, если бы поняла… Мне следовало понимать…
— Прекрати, — обрезал он меня. — Прекрати винить себя за проделки моей сестры. Она своевольна, всегда такой была. Но на этот раз она зашла слишком далеко. Я прослежу, чтобы она понесла соответствующее наказание за свои шалости.
— Не будь с ней слишком суров, — попросила я, когда мы покинули беседку и спустились в сад. — Уверена, она желала тебе лишь добра. Натаниэль нахмурился.
— В этом, как я понимаю, и состоит проблема.
Внезапно я услышала чьи-то шаги возле кукольного домика Виктории. Посмотрев в ту сторону, откуда шел звук, я успела заметить мелькнувшую за деревьями тень, которая тут же исчезла. Аполлон замер, приняв боевую позу.
— Что это было? — спросила я, застыв на месте.
— Что было что?
— Вон там, у кукольного домика. Готова поклясться, там только что кто-то был.
Показав мне жестом, чтобы я оставалась на месте, Натаниэль быстро осмотрел домик изнутри и направился к деревьям, росшим позади строения. Аполлон рычал, я крепко держала его за ошейник, не собираясь оставаться одна, когда дядя Эфраим бродил, возможно, где-то поблизости.
Натаниэль появился через несколько минут.
— Ничего. Должно быть, тебе показалось. Думаю, нам с тобой лучше отправиться домой и лечь спать… чтобы в головах у нас немного прояснилось.
Я тупо кивнула, находясь в каком-то оцепенении.
Когда мы подошли к двери на кухню, он махнул мне, чтобы я входила.
— Я подожду здесь, пока ты будешь подниматься к себе. И, Тейлор, — наши взгляды встретились, и мне показалось, что его темные глаза о чем-то предупреждают меня, — обязательно запри дверь изнутри, когда поднимешься к себе.
Я кивнула, подумав о дяде Эфраиме. Но его ли имел в виду Натаниэль, предостерегая меня, спрашивала я себя по пути наверх, с трудом передвигая ставшие будто ватными ноги. Может он пытался уберечь меня от самого себя?
В равной степени тревожило меня и то, что свидетелем нашего ночного рандеву с Натаниэлем была не только Виктория. Кто же все-таки прятался в кукольном домике? Я не видела никаких причин, которые могли бы побудить кого бы то ни было шпионить за мной и Натаниэлем. Неожиданно я вспомнила о шорохе, который слышала, когда проходила мимо кабинета Натаниэля, направляясь к беседке. Может и там, и в кукольном домике был один и тот же человек? Но если так, то кто это был? И главное, что он делал, шныряя поздно ночью по Стюарт-хаузу?
Я долго лежала с открытыми глазами, не в силах заснуть, но наконец перед самым рассветом сон сморил меня. Я проснулась около полудня, чувствуя себя совершенно разбитой и униженной. Я почти что предложила себя Натаниэлю, и все из-за этой глупой записки Виктории… Не то чтобы он отверг мои поползновения.
Мысли мои обратились к нашей встрече в беседке, и я вновь ощутила то сладостное чувство, которое переполняло меня, когда он держал меня в объятиях. Дав волю воображению, я представила, как все могло бы быть, если бы Натаниэль не оказался настоящим джентльменом… если бы он позволил зайти всему этому дальше…
Внезапно возвращение домой, в свое время, перестало казаться мне таким уж необходимым. К своему удивлению, я вдруг поняла, что это меня совсем даже не прельщает. Я ни с кем не была особенно близка в своем времени, за исключением Алекса, но он был для меня навеки потерян. Разумеется мои родители были добры ко мне, но в сущности их доброта, которую я по неопытности принимала за любовь, была обыкновенным безразличием. По правде говоря, меня никогда по-настоящему не любили — как и я ни к одному из мужчин не испытывала таких чувств, как к Натаниэлю. Была ли это любовь? Я боялась даже гадать об этом. Я понимала, он несвободен и не сможет ответить мне взаимностью, и все же при одной только мысли о том, что я должна буду его навсегда покинуть, все у меня сжималось внутри.
Остынь, Тейлор, приказала я себе. Тебе придется о нем забыть. В мозгу у меня вдруг вспыхнула тревожная мысль. Не была ли моя неприязнь к Пруденс вызвана моим чувством к Натаниэлю? В конечном счете, мои подозрения в отношении нее были абсолютно беспочвенными. Она была не виновата, что Натаниэль пропал во время землетрясения; единственное ее прегрешение состояло в том, что она вышла замуж второй раз за негодяя. Возможно, если бы Натаниэль не исчез, они так и жили бы дальше с Пруденс и были бы счастливы…
Необходимо был разузнать все о Пруденс.
Если мои подозрения оправдаются, я представлю Натаниэлю доказательства, и он сам отменит свадьбу. В случае же, если я окажусь неправа, тогда ради Натаниэля мне придется уйти в тень и позволить ему жениться на Пруденс. Можно было найти и какой-то другой способ помешать ему проникнуть на чердак в следующую среду, а потом навсегда уйти из его жизни, оставив его — и Пруденс — в покое. Вернуться в свое время и забыть, что когда-то встречалась с ним.
Но даже в тот момент, когда в мозгу моем мелькали эти мысли, я понимала, что никогда не забуду Натаниэля Стюарта.
Глава 10
— Рано утром, когда вы еще спали, приезжала мисс Пратвелл, — проинформировала меня миссис 0'Хара, ставя передо мной на стол блюдо с горячими маслянистыми вафлями и стакан апельсинового сока. Да, никакого сравнения с моей обычной чашкой растворимого кофе за завтраком. — Оставила свою визитную карточку. Сказала, что надеется, вы примете ее приглашение на чай сегодня в пять часов.
— О? — я полила сиропом свой завтрак, размышляя над тем, что могло подвигнуть Пруденс на столь необычный поступок. Не закрались ли у нее какие-либо подозрения на мой счет? Бог свидетель, оснований для ревности у нее было более чем достаточно. Она вполне могла догадаться о моих чувствах к Натаниэлю еще до того, как я осознала их сама.
А может, приглашение было с ее стороны обычным проявлением вежливости. Как-никак, я была кузиной ее жениха. В теории.
— Сообщите мисс Пратвелл, что я с радостью принимаю ее приглашение. — Что бы за всем этим ни стояло, это давало мне шанс познакомиться с Пруденс поближе и, возможно, даже разузнать, были ли обоснованны мои подозрения в отношении нее.
Интересно, как бы отреагировал Натаниэль , узнай он о нашей встрече с Пруденс? Почему-то у меня не было никакого сомнения, что он бы этого не одобрил.
— Где мой кузен? — спросила я.
— Уехал по делам. Сказал, что вернется к вечеру.
— О! — протянула я, мгновенно расстроившись из-за того, что не увижу его весь день, хотя, как он мне дал ясно понять, ни о каких наших встречах наедине не могло теперь быть и речи. Как бы там ни было, подумала я со вздохом, нужно воспользоваться его отсутствием и попытаться проверить мои подозрения в отношении Пруденс.
В столовую вошла тетя Фейс и, усевшись напротив меня, велела миссис 0'Хара принести ей тарелку лепешек с джемом, взбитые сливки, залитые майонезом вареные яйца с ветчиной на тостах и две поджаренные до румяной корочки колбаски. Чистый холестерин — эта женщина, похоже, так и ждала, когда у нее будет инфаркт.
— Вы, я вижу, тоже устали, если спали так долго, — обратилась она ко мне, ожидая, пока прислуга нальет ей кофе. Подняв брови, она посмотрела на меня поверх очков. — Бессонница?
Вафля у меня во рту мгновенно утратила весь свой вкус.
— Почему вы спрашиваете?
— Да просто так. — Она бросила три куска сахара в свою чашку и добавила сливок. Я почти физически почувствовала, как уплотняются ее артерии. — Поздно ночью я видела свет в вашем окне.
— Я читала.
Не была ли тетя Фейс таинственным визитером, шпионившим в предрассветные часы за мной и Натаниэлем? Это представлялось маловероятным, но, с другой стороны, она заметила, что ее муженек не может оторвать от меня глаз (не говоря уже о руках). Если она услышала, как я выхожу из свой комнаты, она вполне могла подумать, что я собираюсь встретиться с ним, и последовать за мной.
В комнату, медленно ступая, вошел дядя Эфраим. Судя по его неуверенной походке, он еще не совсем оправился от своего вчерашнего знакомства с зубами Аполлона.
— А, вот ты где, Фейс. Итак… — При виде меня он умолк и стиснул в пальцах набалдашник своей трости.
— Да, дорогой? — с удивлением посмотрела на него Фейс.
Не был ли нашим ночным шпионом дядя Эфраим? Может быть, он увидел, как я вышла в сад, и решил закончить то, что начал. При этой мысли меня пробила дрожь.
Я встала, не собираясь вести светскую беседу с потенциальным насильником.
— Рада была поболтать с вами, тетя Фейс, но сейчас, с вашего позволения, я вас покину и попытаюсь разыскать Викторию.
Она медленно, с явным наслаждением, отпила из чашки.
— О? — я полила сиропом свой завтрак, размышляя над тем, что могло подвигнуть Пруденс на столь необычный поступок. Не закрались ли у нее какие-либо подозрения на мой счет? Бог свидетель, оснований для ревности у нее было более чем достаточно. Она вполне могла догадаться о моих чувствах к Натаниэлю еще до того, как я осознала их сама.
А может, приглашение было с ее стороны обычным проявлением вежливости. Как-никак, я была кузиной ее жениха. В теории.
— Сообщите мисс Пратвелл, что я с радостью принимаю ее приглашение. — Что бы за всем этим ни стояло, это давало мне шанс познакомиться с Пруденс поближе и, возможно, даже разузнать, были ли обоснованны мои подозрения в отношении нее.
Интересно, как бы отреагировал Натаниэль , узнай он о нашей встрече с Пруденс? Почему-то у меня не было никакого сомнения, что он бы этого не одобрил.
— Где мой кузен? — спросила я.
— Уехал по делам. Сказал, что вернется к вечеру.
— О! — протянула я, мгновенно расстроившись из-за того, что не увижу его весь день, хотя, как он мне дал ясно понять, ни о каких наших встречах наедине не могло теперь быть и речи. Как бы там ни было, подумала я со вздохом, нужно воспользоваться его отсутствием и попытаться проверить мои подозрения в отношении Пруденс.
В столовую вошла тетя Фейс и, усевшись напротив меня, велела миссис 0'Хара принести ей тарелку лепешек с джемом, взбитые сливки, залитые майонезом вареные яйца с ветчиной на тостах и две поджаренные до румяной корочки колбаски. Чистый холестерин — эта женщина, похоже, так и ждала, когда у нее будет инфаркт.
— Вы, я вижу, тоже устали, если спали так долго, — обратилась она ко мне, ожидая, пока прислуга нальет ей кофе. Подняв брови, она посмотрела на меня поверх очков. — Бессонница?
Вафля у меня во рту мгновенно утратила весь свой вкус.
— Почему вы спрашиваете?
— Да просто так. — Она бросила три куска сахара в свою чашку и добавила сливок. Я почти физически почувствовала, как уплотняются ее артерии. — Поздно ночью я видела свет в вашем окне.
— Я читала.
Не была ли тетя Фейс таинственным визитером, шпионившим в предрассветные часы за мной и Натаниэлем? Это представлялось маловероятным, но, с другой стороны, она заметила, что ее муженек не может оторвать от меня глаз (не говоря уже о руках). Если она услышала, как я выхожу из свой комнаты, она вполне могла подумать, что я собираюсь встретиться с ним, и последовать за мной.
В комнату, медленно ступая, вошел дядя Эфраим. Судя по его неуверенной походке, он еще не совсем оправился от своего вчерашнего знакомства с зубами Аполлона.
— А, вот ты где, Фейс. Итак… — При виде меня он умолк и стиснул в пальцах набалдашник своей трости.
— Да, дорогой? — с удивлением посмотрела на него Фейс.
Не был ли нашим ночным шпионом дядя Эфраим? Может быть, он увидел, как я вышла в сад, и решил закончить то, что начал. При этой мысли меня пробила дрожь.
Я встала, не собираясь вести светскую беседу с потенциальным насильником.
— Рада была поболтать с вами, тетя Фейс, но сейчас, с вашего позволения, я вас покину и попытаюсь разыскать Викторию.
Она медленно, с явным наслаждением, отпила из чашки.