Страница:
— Все здесь не так, — ответила я. — Перед тем, как я совершила этот скачок назад во времени, этот дом был заброшен, никто в нем не жил.
Он отступил на шаг, лицо приняло решительное выражение.
— Я должен вернуться. Виктория… Я нужен ей. Господи, что за ящик Пандоры мы открыли.
Не обращая внимания на мои протесты, он потащил меня назад на чердак, где принялся шарить руками по стенам, тщетно пытаясь найти выход на крышу.
Но выхода не было.
— Натаниэль, — я мягко положила руку ему на плечо. — Давай смотреть в лицо реальным фактам. Где бы мы ни находились, мы здесь застряли.
Он с трудом сглотнул и, повернувшись ко мне лицом, взял за руку. Молча мы снова вошли в спальню. Сердце у меня громко билось. Какой же сейчас год, спрашивала я себя.
Снаружи доносился шум транспорта. Я бросилась к окну и раздвинула занавески. Натаниэль не отставал от меня.
— Машины. Как их много и какие все они странные, — проговорил он, глядя на остановившийся напротив красный спортивный автомобиль, из которого вылез какой-то мужчина. — И ни одного конного экипажа. И здания совсем другие. Не особняки, а многоквартирные дома, магазины.
— Это современные машины, — пояснила я, узнав модель конца 80-х годов, и сердце у меня учащенно забилось. Но я заметила и еще кое-что — трещины в тротуаре, груду камней, частично загородивших улицу перед расположенным неподалеку бутиком.
— Похоже, это следы землетрясения, — сказала я, чувствуя возрастающее возбуждение. — Этого не было, когда я последний раз пробегала здесь с Аполлоном. Наверное, это то самое землетрясение, во время которого я перенеслась в 1906 год.
Натаниэль в замешательстве прищурился и взглянул на солнце.
— Последний толчок произошел ближе к вечеру, — сказал он. — А сейчас солнце на востоке.
Машинально он полез в карман за часами, но конечно же не нашел их. Я достала часы из сумочки и вручила ему. Он открыл их и впился глазами в циферблат.
— Десять утра, — объявил он и решительно защелкнул крышку. — Но какого дня и какого года?
Я отвернулась от окна и оглядела комнату, пытаясь обнаружить что-нибудь такое, что помогло бы дать ответ на этот вопрос. В ногах кровати я заметила серебряный поднос, а потом взгляд мой упал на пару аккуратно сложенных газет. Дрожащими руками я взяла одну и посмотрела на дату — 19 июля 1989 года.
— Это день после землетрясения, — прошептала я, увидела удивленный взгляд Ната-ниэля и почувствовала, как он сжал мне руку. — Я спасла Стюарт-хауз, но все изменилось. Натаниэль, а что если его продали кому-то другому?
— Это невозможно, — запротестовал он, хотя я заметила тень сомнения в его глазах.
— Вовсе не невозможно, — настаивала я, понизив голос. — Что если эти люди сейчас внизу? И что, по-твоему, они скажут, обнаружив нас здесь?
— Не знаю, но намерен выяснить, — все еще сжимая в руке часы, Натаниэль открыл дверь и направился к лестнице.
— Натаниэль, подожди, — проговорила . я драматическим шепотом. — Нас могут арестовать. Ты не можешь…
— Могу и сделаю то, что должен, чтобы вернуться назад к Виктории, — он промаршировал мимо двери в комнату в башенке, но почти сразу же остановился и с раздраженным видом спросил:
— Что это за ужасный шум, черт возьми? Я подавила улыбку.
— Это рок-н-ролл.
— Я не потерплю подобного шума в моём доме.
— Это больше не твой дом.
Не успела я остановить его, как он распахнул дверь, вошел внутрь и застыл как вкопанный, увидев телевизор.
— Говорящие картины? — догадался он, уставившись на экран, на котором в этот момент мелькали кадры коммерческой рекламы.
— Да, в некотором роде. Это телевизор. — Я тоже вошла и стала переключать программ мы в надежде услышать последние сообщения о последствиях землетрясения, пока не попала на программу новостей. Диктор скорбным голосом зачитал сообщение о судьбе нескольких автомобилистов, которых завалило обломками обрушившегося в Окленде моста; их еще не сумели откопать. Затем спортивный комментатор посетовал на отмену намеченных на вечер игр чемпионата по бейсболу, но в конце, заверил болельщиков, что они состоятся в самом ближайшем будущем. Пока я слушала новости, Натаниэль со всех сторон исследовал телевизор, время от времени задавая мне вопросы о том, как он устроен. Когда на экране появился новый рекламный ролик, я снова переключила программу.
— О Господи, кто эта молодая женщина? И почему ей разрешили появиться в таком нескромном виде? — возмущенно воскликнул Натаниэль, увидев на экране Мадонну в лифчике с конусообразными чашечками, поясе и черных узорчатых чулках, вращавшую бедрами под оглушительные ритмы, передаваемые программой музыкальных передач.
— Времена изменились, тебе ко многому придется привыкать, — ответила я.
В его времени я была девственницей. Сейчас же он был новичком, а я, как ни странно — опытной женщиной, искушенной во всем, кроме одного.
Раздавшийся сзади голос заставил нас вздрогнуть.
— Кто заходил в мою комнату? Я знаю, что оставила дверь закрытой. О, тетя Тейлор, ты вернулась. Мы так беспокоились о тебе, когда ты исчезла после землетрясения.
— Вернулась? — Я повернулась и изумленно уставилась на девочку-подростка, одетую в «вареные» джинсы и майку с эмблемой «Спасайте китов». Она не была точной копией Виктории Стюарт, но сходство было несомненным. Дело все больше запутывается, подумала я, и, протянув руку, ободряюще сжала локоть своему товарищу по путешествию во времени.
— Эта женщина твоя тетя? — В голосе Натаниэля звучало безграничное удивление. Девочка пожала плечами.
— Она что-то вроде кузины. Мы с ней в родстве через бабулю — мою прабабушку Викторию. Тейлор приходится ей внучатой племянницей. — Она щелкнула выключателем, загорелся свет. — По крайней мере, электричество починили, а то без него казалось, будто мы живем в каменном веке.
— Виктория? — потрясенно проговорил Натаниэль.
Девочка захихикала, тряхнув длинными черными волосами, сколотыми цветной закол-. кой в форме банана.
— Меня никто давно так не называет, кроме бабули, конечно, потому что меня назвали в ее честь. Так кто же этот пижон, Тейлор? — и, повернувшись к Натаниэлю, добавила: — Я Вики.
— А что ты знаешь о Виктории, твоей прабабушке, в честь которой, как ты говоришь, тебя назвали? — спросил Натаниэль с напряжением в голосе, подходя совсем близко к девочке.
— Она… — Девочка не закончила, внимательно вглядываясь в лицо Натаниэля. — Забавно, вы мне напоминаете одного человека, хотя я знаю его только по старым фотографиям. Как эта, — она показала на стоявшую на туалетном столике фотографию молодого человека в кожаной куртке, улыбка которого поразительно напоминала улыбку Натаниэля. — У вас нос Стюартов, это точно, — продолжала .девочка, не сводя с него глаз.
— Но, должно, быть, это просто совпадение. — Взгляд ее упал на его полуоткрытую ладонь — Натаниэль по-прежнему держал в руке свои карманные часы, на которых были выгравированы его инициалы.
— Меня зовут Натаниэль, — медленно проговорил он. — Натаниэль Стюарт. Она поднесла руку ко рту.
— Это вы, да? Нэт — Натаниэль. Но, наверное, вы больше не употребляете свое уменьшительное имя. Ба рассказала мне, что вы, должно быть, погибли, ведь вы пропали столько лет назад.
Она бросилась к Натаниэлю, который машинально ее обнял.
— А как ты об этом узнала? — спросил он, продолжая обнимать девочку. — Я и сам еще не до конца во всем разобрался.
— Пф, — широкая улыбка расползлась по лицу Виктории. — Относитесь к этому спокойнее. Так как же вы спаслись, когда ваш самолет потерпел крушение?
— Самолет? — Натаниэль был озадачен.
— Амнезия, — вмешалась я, постучав пальцем по виску. — Он многого не может вспомнить. Это обычная вещь при травме головы.
— Ба рассказывала мне о том, что ваш самолет потерпел крушение, еще когда я была ребенком, — Вики озорно улыбнулась. — Но, по крайней мере, мой большой брат помнит меня. Я поняла это по его лицу, когда он меня увидел.
— Брат? — У Натаниэля отвисла челюсть. — Я не…
Я толкнула его в бок.
— Спокойнее, — прошептала я ему на ухо. — Плыви по течению. — И, обращаясь к Вики, спросила: — А где сейчас твоя прабабушка?
Ее улыбка погасла.
— О, вы, наверное, еще не слышали. У нее случился сердечный приступ, когда началось землетрясение.
— Сердечный приступ? — у меня учащенно забилось сердце.
— Да, но она держится. Она в больнице, и она все время спрашивает о тебе, Тейлор. Вот будет здорово, когда она узнает, что с тобой все в порядке и что Натаниэль жив.
— Мы сейчас же пойдем к ней, — объявила я.
Вики откашлялась.
— А вам не кажется, что сначала лучше переодеться? Где вы вообще откопали эти старые грязные костюмы?
Я взглянула на свою изодранную одежду, на покрытые сажей рубашку и брюки Натаниэля, которые к тому же вышли из моды несколько десятков лет назад.
— Может, позже, — ответила я, не испытывая в данный момент ни малейшего желания объяснять, почему у нас нет чистой одежды. — Нам нужно попасть в больницу. Но сначала я бы хотела показать Натаниэлю альбом с семейными фотографиями, чтобы освежить его память.
— Да, конечно. — Вики сделала нам знак следовать за ней. Проведя нас в гостиную на первом этаже, она вручила нам толстый альбом. — Вот, пожалуйста. Я все еще не могу поверить, что вы оба здесь. Это похоже на чудо, — с этими словами она вышла из комнаты.
Натаниэль накрыл мою руку своей, когда я открыла альбом в потертом кожаном переплете, пожелтевшие страницы которого были заполнены выцветшими фотографиями.
— А ведь она права, — сказала я, чувствуя прилив сил от его прикосновения, подтверждавшего связь между нами.
Натаниэль нахмурился.
— Я не могу быть спокоен, зная, что Виктория скоро вернется домой и я буду ей нужен…
— Ну как ты не понимаешь, — мягко сказала я, указывая на нечеткую фотографию Виктории с матерью, Джессикой. — Она уже вернулась домой, много лет назад. Смотри, — я указала на более поздний снимок, на котором Виктория играла с маленьким мальчиком. — Это мой прадедушка, сводный брат Виктории.
Брови Натаниэля взметнулись вверх.
— Значит, Джессика осталась в моем доме после землетрясения и воспитала Викторию в мое отсутствие.
— По-видимому, да. Я так рада, что все так получилось. Я не хотела говорить тебе этого раньше, но когда я знала Викторию, она была старой одинокой женщиной с лицом, обезображенным шрамами. О, а вот еще один снимок, более поздний — Виктория в подвенечном платье.
Натаниэль провел пальцем по краям фотографии, на губах его блуждала ностальгическая улыбка.
— Значит, она вышла замуж за Антонио. Я должен был бы знать, что он позаботится о ней.
— Он и позаботился, и очень даже хорошо, судя по их виду на этой фотографии, где они засняты с тремя детьми. Они похожи на пару влюбленных голубков. Интересно, что стало с их детьми?
Натаниэль закрыл альбом, взял меня за подбородок и, наклонившись, потерся губами о мои губы, а потом нежно поцеловал. Я сполна наслаждалась его поцелуем, пока он не заговорил, нарушив очарование момента.
— Давай поедем в больницу и выясним.
— Правильно, — откликнулась я. — Поедем на трамвае.
Красочный, шумный современный Сан-Франциско буквально заворожил Натаниэля. К тому времени, когда мы доехали до больницы, он уже разбирался в марках автомобилей не хуже настоящего профессионала.
Мы вошли в лифт, и я нажала кнопку нужного нам этажа, а Натаниэль разразился потоком изумленных восклицаний по поводу отсутствия лифтера. На третьем этаже мы вышли и по длинному коридору направились к палате его сестры.
Голова Виктории покоилась на белой подушке, а вся она выглядела хрупкой и эфемерной, как кружащиеся в солнечном луче пылинки. Глаза были закрыты, но на лице читалось выражение умиротворения, которого раньше я не замечала. И хотя лицо это было покрыто морщинами, знакомых мне ужасных шрамов на нем не было. Или я только вообразила это? Действительно ли я знала эту женщину раньше, на какой-то другой плоскости бытия или же я утратила связь с реальностью, перепутала прошлое с настоящим? Голова у меня кружилась, когда я, придвинув стул поближе к кровати, села и взяла ее руку с шишковатыми пальцами в свою.
Виктория открыла глаза, по губам мелькнуло подобие улыбки.
— Тейлор, — тихо проговорила она знакомым высоким голосом.
Стоявший за мной Натаниэль вышел вперед и встал перед кроватью на колени.
— Я здесь, Виктория, — тоже очень тихо сказал он, обнимая ее.
Она широко раскрыла глаза. Она не помнит его, подумала я, чувствуя неприятную пустоту в желудке. Да и как она может его помнить? В конце концов прошло восемьдесят три года с тех пор, как она видела его в последний раз, незадолго до землетрясения, во время которого он исчез.
— Натаниэль, — прошептала она. Потрескавшиеся губы сложились в улыбку. Она подняла руку и провела пальцами по его лицу. — Я всегда знала, что ты вернешься.
Отдавала ли она себе отчет в том, что говорит, или она думала о другом Натаниэле, том, который погиб при аварии самолета? Я не могла с уверенностью ответить на этот вопрос, но почему-то это вдруг перестало иметь значение.
Следующие слова Виктории показали, что она в здравом уме, по крайней мере, в данный момент.
— Я назвала своего первенца Натаниэлем, — она задумчиво вздохнула. — Я следила за тем, чтобы после твоего исчезновения в семье всегда был Натаниэль Стюарт. Поскольку ты был единственным наследником мужского пола, я настояла, чтобы мой первенец носил мою девичью фамилию, хотя это и вызвало целый скандал. — В ее глазах промелькнула искорка. — Антонио, упокой Господи его душу, потакал мне во всем. Он ознакомил меня с делами компании, так что я смогла руководить ею. С тех пор «Уэствинд шипинг» переходила к старшему ребенку в семье, — она замолчала, словно ей нужно было восстановить дыхание.
Натаниэль сжал ее руку.
— Не утомляйся. У нас впереди много времени.
— Как раз времени у нас не много, — ее выцветшие глаза на мгновение вспыхнули и снова погасли. — Мой старший сын погиб во вторую мировую войну. Он был летчиком-истребителем. Какое-то время компанией руководила его дочь. Но потом она развелась с мужем и уехала в Европу, а руководство компанией вял на себя ее сын, мой правнук, Натаниэль Стюарт III. Но после того как самолет компании, на котором он летел, упал в море…
— Самолет компании? «Уэствинд» — это же судоходная компания, — перебил ее Натаниэль.
Виктория прикрыла глаза.
— Ты всегда был таким непреклонным, Натаниэль. Времена изменились, и мы изменились вместе с ними. Сегодня «Уэствинд» — авиационно-транспортная компания, хотя у нас имеется и некоторое количество грузовых судов. Так вот, его самолет, как я уже говорила, потерпел крушение. После этого я собрала все его личные бумаги и убрала их вместе со своим завещанием. Сейчас много говорят о карточках социального страхования и всем таком прочем, и я решила, что тебе понадобится какое-то доказательство для установления личности, если ты когда-нибудь вернешься.
— Ты знала, что я могу вернуться? — Натаниэль, казалось, не верил своим ушам.
— Да, конечно, — ответила Виктория таким тоном, словно говорила об опоздании поезда. — Как я сказала, после гибели правнука все дела компании снова свалились на меня. Но мне недолго осталось жить. Я молила Бога, чтобы появился кто-нибудь, кто взял бы на себя руководство компанией, по крайней мере, до совершеннолетия Вики.
Натаниэль посмотрел ей прямо в глаза.
— Ты уверена, что хочешь именно этого?
— О да. Совершенно уверена. Ну а теперь, Тейлор, пора тебе узнать, чем кончается моя история.
— Кончается?
— Ну да. Видишь ли, когда я была ребенком…
— Виктория, какое отношение рассказ о твоем детстве может иметь ко всему происходящему? — перебил ее на правах старшего брата Натаниэль с ноткой нетерпения в голосе.
Она подняла руку.
— Помолчи и ты узнаешь. Так вот, когда я была маленькой девочкой, я часто играла в куклы на чердаке.
Натаниэль задумчиво потер подбородок.
— Да, я припоминаю.
Дрожащим голосом она продолжала:
— Однажды — мне тогда было года четыре или чуть больше, — когда я по своему обыкновению там играла, началось землетрясение.
— Я помню это землетрясение, — Натаниэль нахмурился. — Все тогда с ног сбились, разыскивая тебя, а ты объявилась примерно через час после землетрясения. После этого ты больше ни за что не хотела играть на чердаке, и я построил для тебя кукольный домик.
Я вдруг догадалась, что мы услышим дальше.
— Я выбежала с чердака, — продолжала Виктория, — все вокруг выглядело как-то странно. Я побежала в свою комнату, по крайней мере это должна была быть моя комната, но все в ней было мне незнакомо. Тогда я залезла на скамеечку у окна, выглянула и увидела свадьбу.
— Свадьбу? — переспросила я. По телу у меня вдруг стало распространяться тепло.
— Это было так красиво, — голос Виктории становился тише, я чувствовала, что она переносится в какой-то свой мир. — Все происходило в беседке, посреди цветника. Натаниэль был очень красивым женихом, а ты, Тейлор, — очаровательной невестой.
— Я? — щеки у меня запылали. Я опустила голову, но Натаниэль успел заметить, как я покраснела.
— Ну да. — Виктория прикрыла рот рукой, пряча зевок. — Дорогая, становится поздно. В общем, я ничего не понимала, сад был полон незнакомых людей, и я очень испугалась. Поэтому я побежала назад на чердак, забыв даже взять свою любимую куклу, а когда вспомнила, уже ничего нельзя было сделать.
— Кукла в красном платье из набивного ситца, — сказала я, вспомнив разговор, который состоялся у нас однажды в кукольном домике.
— Да, та самая. Я пряталась на чердаке не знаю сколько времени, и только последний толчок привел меня в чувство.
Натаниэль уставился на нее, потом на его лице появилось понимающее выражение.
— Ты хочешь сказать, что ты… Виктория удовлетворенно улыбнулась и наконец закрыла глаза.
— Да. Побывала в будущем. Прошло много времени, и я убедила себя, что все это мне приснилось. Но когда я встретила тебя, Тейлор, когда ты прибыла на свадьбу моего брата с этой кретинкой Пруденс, я поняла, что где-то история отклонилась от правильного пути и что ты та женщина, которой предназначено стать женой моего брата.
Она не помнит, потрясение подумала я, что я знала ее раньше, что она была старой и обезображенной шрамами, не помнит, как диктовала мне свои мемуары в грязной пропыленной квартире… не помнит, потому что все изменилось и ничего этого не было.
— Боже мой, Виктория, — голос Натани-эля прервал мои размышления. — Почему ты мне раньше об этом не сказала?
— Ты бы никогда мне не поверил, — ответила она, и голос у нее был такой слабый, что я едва расслышала ее следующие слова. — Но теперь вы здесь, вы оба, и я наконец смогу отдохнуть спокойно, зная что все так, как оно и должно быть.
Я потянула Натаниэля за рукав и шепотом сказала, что оставлю его на несколько минут наедине с Викторией. Затем, сглотнув подступивший к горлу ком, сжала руку старой женщины и, наклонившись, поцеловала ее в мягкую, как кожа на старой перчатке, щеку.
— Спасибо, — прошептала я, усиленно моргая, чтобы избавиться от застилавших глаза слез, — спасибо за все.
Повернувшись, я на цыпочках вышла из палаты.
Эпилог
Он отступил на шаг, лицо приняло решительное выражение.
— Я должен вернуться. Виктория… Я нужен ей. Господи, что за ящик Пандоры мы открыли.
Не обращая внимания на мои протесты, он потащил меня назад на чердак, где принялся шарить руками по стенам, тщетно пытаясь найти выход на крышу.
Но выхода не было.
— Натаниэль, — я мягко положила руку ему на плечо. — Давай смотреть в лицо реальным фактам. Где бы мы ни находились, мы здесь застряли.
Он с трудом сглотнул и, повернувшись ко мне лицом, взял за руку. Молча мы снова вошли в спальню. Сердце у меня громко билось. Какой же сейчас год, спрашивала я себя.
Снаружи доносился шум транспорта. Я бросилась к окну и раздвинула занавески. Натаниэль не отставал от меня.
— Машины. Как их много и какие все они странные, — проговорил он, глядя на остановившийся напротив красный спортивный автомобиль, из которого вылез какой-то мужчина. — И ни одного конного экипажа. И здания совсем другие. Не особняки, а многоквартирные дома, магазины.
— Это современные машины, — пояснила я, узнав модель конца 80-х годов, и сердце у меня учащенно забилось. Но я заметила и еще кое-что — трещины в тротуаре, груду камней, частично загородивших улицу перед расположенным неподалеку бутиком.
— Похоже, это следы землетрясения, — сказала я, чувствуя возрастающее возбуждение. — Этого не было, когда я последний раз пробегала здесь с Аполлоном. Наверное, это то самое землетрясение, во время которого я перенеслась в 1906 год.
Натаниэль в замешательстве прищурился и взглянул на солнце.
— Последний толчок произошел ближе к вечеру, — сказал он. — А сейчас солнце на востоке.
Машинально он полез в карман за часами, но конечно же не нашел их. Я достала часы из сумочки и вручила ему. Он открыл их и впился глазами в циферблат.
— Десять утра, — объявил он и решительно защелкнул крышку. — Но какого дня и какого года?
Я отвернулась от окна и оглядела комнату, пытаясь обнаружить что-нибудь такое, что помогло бы дать ответ на этот вопрос. В ногах кровати я заметила серебряный поднос, а потом взгляд мой упал на пару аккуратно сложенных газет. Дрожащими руками я взяла одну и посмотрела на дату — 19 июля 1989 года.
— Это день после землетрясения, — прошептала я, увидела удивленный взгляд Ната-ниэля и почувствовала, как он сжал мне руку. — Я спасла Стюарт-хауз, но все изменилось. Натаниэль, а что если его продали кому-то другому?
— Это невозможно, — запротестовал он, хотя я заметила тень сомнения в его глазах.
— Вовсе не невозможно, — настаивала я, понизив голос. — Что если эти люди сейчас внизу? И что, по-твоему, они скажут, обнаружив нас здесь?
— Не знаю, но намерен выяснить, — все еще сжимая в руке часы, Натаниэль открыл дверь и направился к лестнице.
— Натаниэль, подожди, — проговорила . я драматическим шепотом. — Нас могут арестовать. Ты не можешь…
— Могу и сделаю то, что должен, чтобы вернуться назад к Виктории, — он промаршировал мимо двери в комнату в башенке, но почти сразу же остановился и с раздраженным видом спросил:
— Что это за ужасный шум, черт возьми? Я подавила улыбку.
— Это рок-н-ролл.
— Я не потерплю подобного шума в моём доме.
— Это больше не твой дом.
Не успела я остановить его, как он распахнул дверь, вошел внутрь и застыл как вкопанный, увидев телевизор.
— Говорящие картины? — догадался он, уставившись на экран, на котором в этот момент мелькали кадры коммерческой рекламы.
— Да, в некотором роде. Это телевизор. — Я тоже вошла и стала переключать программ мы в надежде услышать последние сообщения о последствиях землетрясения, пока не попала на программу новостей. Диктор скорбным голосом зачитал сообщение о судьбе нескольких автомобилистов, которых завалило обломками обрушившегося в Окленде моста; их еще не сумели откопать. Затем спортивный комментатор посетовал на отмену намеченных на вечер игр чемпионата по бейсболу, но в конце, заверил болельщиков, что они состоятся в самом ближайшем будущем. Пока я слушала новости, Натаниэль со всех сторон исследовал телевизор, время от времени задавая мне вопросы о том, как он устроен. Когда на экране появился новый рекламный ролик, я снова переключила программу.
— О Господи, кто эта молодая женщина? И почему ей разрешили появиться в таком нескромном виде? — возмущенно воскликнул Натаниэль, увидев на экране Мадонну в лифчике с конусообразными чашечками, поясе и черных узорчатых чулках, вращавшую бедрами под оглушительные ритмы, передаваемые программой музыкальных передач.
— Времена изменились, тебе ко многому придется привыкать, — ответила я.
В его времени я была девственницей. Сейчас же он был новичком, а я, как ни странно — опытной женщиной, искушенной во всем, кроме одного.
Раздавшийся сзади голос заставил нас вздрогнуть.
— Кто заходил в мою комнату? Я знаю, что оставила дверь закрытой. О, тетя Тейлор, ты вернулась. Мы так беспокоились о тебе, когда ты исчезла после землетрясения.
— Вернулась? — Я повернулась и изумленно уставилась на девочку-подростка, одетую в «вареные» джинсы и майку с эмблемой «Спасайте китов». Она не была точной копией Виктории Стюарт, но сходство было несомненным. Дело все больше запутывается, подумала я, и, протянув руку, ободряюще сжала локоть своему товарищу по путешествию во времени.
— Эта женщина твоя тетя? — В голосе Натаниэля звучало безграничное удивление. Девочка пожала плечами.
— Она что-то вроде кузины. Мы с ней в родстве через бабулю — мою прабабушку Викторию. Тейлор приходится ей внучатой племянницей. — Она щелкнула выключателем, загорелся свет. — По крайней мере, электричество починили, а то без него казалось, будто мы живем в каменном веке.
— Виктория? — потрясенно проговорил Натаниэль.
Девочка захихикала, тряхнув длинными черными волосами, сколотыми цветной закол-. кой в форме банана.
— Меня никто давно так не называет, кроме бабули, конечно, потому что меня назвали в ее честь. Так кто же этот пижон, Тейлор? — и, повернувшись к Натаниэлю, добавила: — Я Вики.
— А что ты знаешь о Виктории, твоей прабабушке, в честь которой, как ты говоришь, тебя назвали? — спросил Натаниэль с напряжением в голосе, подходя совсем близко к девочке.
— Она… — Девочка не закончила, внимательно вглядываясь в лицо Натаниэля. — Забавно, вы мне напоминаете одного человека, хотя я знаю его только по старым фотографиям. Как эта, — она показала на стоявшую на туалетном столике фотографию молодого человека в кожаной куртке, улыбка которого поразительно напоминала улыбку Натаниэля. — У вас нос Стюартов, это точно, — продолжала .девочка, не сводя с него глаз.
— Но, должно, быть, это просто совпадение. — Взгляд ее упал на его полуоткрытую ладонь — Натаниэль по-прежнему держал в руке свои карманные часы, на которых были выгравированы его инициалы.
— Меня зовут Натаниэль, — медленно проговорил он. — Натаниэль Стюарт. Она поднесла руку ко рту.
— Это вы, да? Нэт — Натаниэль. Но, наверное, вы больше не употребляете свое уменьшительное имя. Ба рассказала мне, что вы, должно быть, погибли, ведь вы пропали столько лет назад.
Она бросилась к Натаниэлю, который машинально ее обнял.
— А как ты об этом узнала? — спросил он, продолжая обнимать девочку. — Я и сам еще не до конца во всем разобрался.
— Пф, — широкая улыбка расползлась по лицу Виктории. — Относитесь к этому спокойнее. Так как же вы спаслись, когда ваш самолет потерпел крушение?
— Самолет? — Натаниэль был озадачен.
— Амнезия, — вмешалась я, постучав пальцем по виску. — Он многого не может вспомнить. Это обычная вещь при травме головы.
— Ба рассказывала мне о том, что ваш самолет потерпел крушение, еще когда я была ребенком, — Вики озорно улыбнулась. — Но, по крайней мере, мой большой брат помнит меня. Я поняла это по его лицу, когда он меня увидел.
— Брат? — У Натаниэля отвисла челюсть. — Я не…
Я толкнула его в бок.
— Спокойнее, — прошептала я ему на ухо. — Плыви по течению. — И, обращаясь к Вики, спросила: — А где сейчас твоя прабабушка?
Ее улыбка погасла.
— О, вы, наверное, еще не слышали. У нее случился сердечный приступ, когда началось землетрясение.
— Сердечный приступ? — у меня учащенно забилось сердце.
— Да, но она держится. Она в больнице, и она все время спрашивает о тебе, Тейлор. Вот будет здорово, когда она узнает, что с тобой все в порядке и что Натаниэль жив.
— Мы сейчас же пойдем к ней, — объявила я.
Вики откашлялась.
— А вам не кажется, что сначала лучше переодеться? Где вы вообще откопали эти старые грязные костюмы?
Я взглянула на свою изодранную одежду, на покрытые сажей рубашку и брюки Натаниэля, которые к тому же вышли из моды несколько десятков лет назад.
— Может, позже, — ответила я, не испытывая в данный момент ни малейшего желания объяснять, почему у нас нет чистой одежды. — Нам нужно попасть в больницу. Но сначала я бы хотела показать Натаниэлю альбом с семейными фотографиями, чтобы освежить его память.
— Да, конечно. — Вики сделала нам знак следовать за ней. Проведя нас в гостиную на первом этаже, она вручила нам толстый альбом. — Вот, пожалуйста. Я все еще не могу поверить, что вы оба здесь. Это похоже на чудо, — с этими словами она вышла из комнаты.
Натаниэль накрыл мою руку своей, когда я открыла альбом в потертом кожаном переплете, пожелтевшие страницы которого были заполнены выцветшими фотографиями.
— А ведь она права, — сказала я, чувствуя прилив сил от его прикосновения, подтверждавшего связь между нами.
Натаниэль нахмурился.
— Я не могу быть спокоен, зная, что Виктория скоро вернется домой и я буду ей нужен…
— Ну как ты не понимаешь, — мягко сказала я, указывая на нечеткую фотографию Виктории с матерью, Джессикой. — Она уже вернулась домой, много лет назад. Смотри, — я указала на более поздний снимок, на котором Виктория играла с маленьким мальчиком. — Это мой прадедушка, сводный брат Виктории.
Брови Натаниэля взметнулись вверх.
— Значит, Джессика осталась в моем доме после землетрясения и воспитала Викторию в мое отсутствие.
— По-видимому, да. Я так рада, что все так получилось. Я не хотела говорить тебе этого раньше, но когда я знала Викторию, она была старой одинокой женщиной с лицом, обезображенным шрамами. О, а вот еще один снимок, более поздний — Виктория в подвенечном платье.
Натаниэль провел пальцем по краям фотографии, на губах его блуждала ностальгическая улыбка.
— Значит, она вышла замуж за Антонио. Я должен был бы знать, что он позаботится о ней.
— Он и позаботился, и очень даже хорошо, судя по их виду на этой фотографии, где они засняты с тремя детьми. Они похожи на пару влюбленных голубков. Интересно, что стало с их детьми?
Натаниэль закрыл альбом, взял меня за подбородок и, наклонившись, потерся губами о мои губы, а потом нежно поцеловал. Я сполна наслаждалась его поцелуем, пока он не заговорил, нарушив очарование момента.
— Давай поедем в больницу и выясним.
— Правильно, — откликнулась я. — Поедем на трамвае.
Красочный, шумный современный Сан-Франциско буквально заворожил Натаниэля. К тому времени, когда мы доехали до больницы, он уже разбирался в марках автомобилей не хуже настоящего профессионала.
Мы вошли в лифт, и я нажала кнопку нужного нам этажа, а Натаниэль разразился потоком изумленных восклицаний по поводу отсутствия лифтера. На третьем этаже мы вышли и по длинному коридору направились к палате его сестры.
Голова Виктории покоилась на белой подушке, а вся она выглядела хрупкой и эфемерной, как кружащиеся в солнечном луче пылинки. Глаза были закрыты, но на лице читалось выражение умиротворения, которого раньше я не замечала. И хотя лицо это было покрыто морщинами, знакомых мне ужасных шрамов на нем не было. Или я только вообразила это? Действительно ли я знала эту женщину раньше, на какой-то другой плоскости бытия или же я утратила связь с реальностью, перепутала прошлое с настоящим? Голова у меня кружилась, когда я, придвинув стул поближе к кровати, села и взяла ее руку с шишковатыми пальцами в свою.
Виктория открыла глаза, по губам мелькнуло подобие улыбки.
— Тейлор, — тихо проговорила она знакомым высоким голосом.
Стоявший за мной Натаниэль вышел вперед и встал перед кроватью на колени.
— Я здесь, Виктория, — тоже очень тихо сказал он, обнимая ее.
Она широко раскрыла глаза. Она не помнит его, подумала я, чувствуя неприятную пустоту в желудке. Да и как она может его помнить? В конце концов прошло восемьдесят три года с тех пор, как она видела его в последний раз, незадолго до землетрясения, во время которого он исчез.
— Натаниэль, — прошептала она. Потрескавшиеся губы сложились в улыбку. Она подняла руку и провела пальцами по его лицу. — Я всегда знала, что ты вернешься.
Отдавала ли она себе отчет в том, что говорит, или она думала о другом Натаниэле, том, который погиб при аварии самолета? Я не могла с уверенностью ответить на этот вопрос, но почему-то это вдруг перестало иметь значение.
Следующие слова Виктории показали, что она в здравом уме, по крайней мере, в данный момент.
— Я назвала своего первенца Натаниэлем, — она задумчиво вздохнула. — Я следила за тем, чтобы после твоего исчезновения в семье всегда был Натаниэль Стюарт. Поскольку ты был единственным наследником мужского пола, я настояла, чтобы мой первенец носил мою девичью фамилию, хотя это и вызвало целый скандал. — В ее глазах промелькнула искорка. — Антонио, упокой Господи его душу, потакал мне во всем. Он ознакомил меня с делами компании, так что я смогла руководить ею. С тех пор «Уэствинд шипинг» переходила к старшему ребенку в семье, — она замолчала, словно ей нужно было восстановить дыхание.
Натаниэль сжал ее руку.
— Не утомляйся. У нас впереди много времени.
— Как раз времени у нас не много, — ее выцветшие глаза на мгновение вспыхнули и снова погасли. — Мой старший сын погиб во вторую мировую войну. Он был летчиком-истребителем. Какое-то время компанией руководила его дочь. Но потом она развелась с мужем и уехала в Европу, а руководство компанией вял на себя ее сын, мой правнук, Натаниэль Стюарт III. Но после того как самолет компании, на котором он летел, упал в море…
— Самолет компании? «Уэствинд» — это же судоходная компания, — перебил ее Натаниэль.
Виктория прикрыла глаза.
— Ты всегда был таким непреклонным, Натаниэль. Времена изменились, и мы изменились вместе с ними. Сегодня «Уэствинд» — авиационно-транспортная компания, хотя у нас имеется и некоторое количество грузовых судов. Так вот, его самолет, как я уже говорила, потерпел крушение. После этого я собрала все его личные бумаги и убрала их вместе со своим завещанием. Сейчас много говорят о карточках социального страхования и всем таком прочем, и я решила, что тебе понадобится какое-то доказательство для установления личности, если ты когда-нибудь вернешься.
— Ты знала, что я могу вернуться? — Натаниэль, казалось, не верил своим ушам.
— Да, конечно, — ответила Виктория таким тоном, словно говорила об опоздании поезда. — Как я сказала, после гибели правнука все дела компании снова свалились на меня. Но мне недолго осталось жить. Я молила Бога, чтобы появился кто-нибудь, кто взял бы на себя руководство компанией, по крайней мере, до совершеннолетия Вики.
Натаниэль посмотрел ей прямо в глаза.
— Ты уверена, что хочешь именно этого?
— О да. Совершенно уверена. Ну а теперь, Тейлор, пора тебе узнать, чем кончается моя история.
— Кончается?
— Ну да. Видишь ли, когда я была ребенком…
— Виктория, какое отношение рассказ о твоем детстве может иметь ко всему происходящему? — перебил ее на правах старшего брата Натаниэль с ноткой нетерпения в голосе.
Она подняла руку.
— Помолчи и ты узнаешь. Так вот, когда я была маленькой девочкой, я часто играла в куклы на чердаке.
Натаниэль задумчиво потер подбородок.
— Да, я припоминаю.
Дрожащим голосом она продолжала:
— Однажды — мне тогда было года четыре или чуть больше, — когда я по своему обыкновению там играла, началось землетрясение.
— Я помню это землетрясение, — Натаниэль нахмурился. — Все тогда с ног сбились, разыскивая тебя, а ты объявилась примерно через час после землетрясения. После этого ты больше ни за что не хотела играть на чердаке, и я построил для тебя кукольный домик.
Я вдруг догадалась, что мы услышим дальше.
— Я выбежала с чердака, — продолжала Виктория, — все вокруг выглядело как-то странно. Я побежала в свою комнату, по крайней мере это должна была быть моя комната, но все в ней было мне незнакомо. Тогда я залезла на скамеечку у окна, выглянула и увидела свадьбу.
— Свадьбу? — переспросила я. По телу у меня вдруг стало распространяться тепло.
— Это было так красиво, — голос Виктории становился тише, я чувствовала, что она переносится в какой-то свой мир. — Все происходило в беседке, посреди цветника. Натаниэль был очень красивым женихом, а ты, Тейлор, — очаровательной невестой.
— Я? — щеки у меня запылали. Я опустила голову, но Натаниэль успел заметить, как я покраснела.
— Ну да. — Виктория прикрыла рот рукой, пряча зевок. — Дорогая, становится поздно. В общем, я ничего не понимала, сад был полон незнакомых людей, и я очень испугалась. Поэтому я побежала назад на чердак, забыв даже взять свою любимую куклу, а когда вспомнила, уже ничего нельзя было сделать.
— Кукла в красном платье из набивного ситца, — сказала я, вспомнив разговор, который состоялся у нас однажды в кукольном домике.
— Да, та самая. Я пряталась на чердаке не знаю сколько времени, и только последний толчок привел меня в чувство.
Натаниэль уставился на нее, потом на его лице появилось понимающее выражение.
— Ты хочешь сказать, что ты… Виктория удовлетворенно улыбнулась и наконец закрыла глаза.
— Да. Побывала в будущем. Прошло много времени, и я убедила себя, что все это мне приснилось. Но когда я встретила тебя, Тейлор, когда ты прибыла на свадьбу моего брата с этой кретинкой Пруденс, я поняла, что где-то история отклонилась от правильного пути и что ты та женщина, которой предназначено стать женой моего брата.
Она не помнит, потрясение подумала я, что я знала ее раньше, что она была старой и обезображенной шрамами, не помнит, как диктовала мне свои мемуары в грязной пропыленной квартире… не помнит, потому что все изменилось и ничего этого не было.
— Боже мой, Виктория, — голос Натани-эля прервал мои размышления. — Почему ты мне раньше об этом не сказала?
— Ты бы никогда мне не поверил, — ответила она, и голос у нее был такой слабый, что я едва расслышала ее следующие слова. — Но теперь вы здесь, вы оба, и я наконец смогу отдохнуть спокойно, зная что все так, как оно и должно быть.
Я потянула Натаниэля за рукав и шепотом сказала, что оставлю его на несколько минут наедине с Викторией. Затем, сглотнув подступивший к горлу ком, сжала руку старой женщины и, наклонившись, поцеловала ее в мягкую, как кожа на старой перчатке, щеку.
— Спасибо, — прошептала я, усиленно моргая, чтобы избавиться от застилавших глаза слез, — спасибо за все.
Повернувшись, я на цыпочках вышла из палаты.
Эпилог
— Теперь можете поцеловать невесту, — провозгласил священник, закрывая Библию и улыбаясь.
Натаниэль, красивый как бог в своей фрачной паре, наклонился и приподнял мою фату.
— С удовольствием, — проговорил он, слегка улыбнувшись, и приник к моим губам.
Свежий ветерок, принесший с собой запах росших вокруг беседки сирени и роз, приятно холодил мне кожу. Все мои чувства были обострены, я была полны жизни, как никогда раньше. Время словно остановилось, пока мы сжимали друг друга в объятиях и Натаниэль целовал меня долгим нежным поцелуем. Казалось, он собирается целовать меня целую вечность.
Послышался безошибочно узнаваемый гул землетрясения и земля слегка заколебалась у нас под ногами. Пришедшие на свадьбу гости взволнованно загудели, но даже это не смогло отвлечь Натаниэля от поставленной им перед собой задачи — показать всем, что теперь я принадлежу ему.
В конце концов, у нас с ним был роман века.
Прием по случаю нашего бракосочетания был похож на сказку, и я, как Золушка, скользила в объятиях своего принца по бальному залу, восстановленному во всем своем прежнем блеске. Ну, почти в прежнем. Все светильники, включая и люстру в бальном зале, были теперь электрическими, а не газовыми. Но все равно Стюарт-хауз был самым романтическим местом, какое я могла представить, и теперь он был нашим.
Натаниэль закружил меня в первом танце — это был вальс, — вызвав удивленные восклицания присутствовавших, большинство из которых, наверное, видели, как танцуют вальс, только на экране телевизоров. Его дыхание защекотало мне щеку, когда он прошептал:
— Ну, как ты себя чувствуешь в роли хозяйки замка?
— Великолепно, — ответила я, теснее прижимаясь к нему. — Я рада, что Виктория оставила дом тебе.
— Нам, — поправил он, — и нашим детям, когда они появятся.
— Как, ты считаешь, Вики отнесется к перспективе заиметь племянника или племянницу? — спросила я, согретая мыслью о детях.
Он выгнул бровь с многозначительным видом.
— Думаю, у нее мысль о будущих родственниках не вызовет того воодушевления, какое вызывает у меня мысль о том, что надо поскорее приступить к их созданию.
После танцев к нам подошла Виктория с огромной коробкой, перевязанной серебристой лентой. В крышке коробки были проделаны небольшие отверстия.
— Я подумала, может вам захочется сейчас открыть этот свадебный подарок. — Ее глаза озорно блеснули.
Натаниэль взял у Вики тяжелую коробку и держал ее, пока я развязывала ленту и снимала крышку.
— Щенки! — воскликнула я, вынимая из коробки сморщенного щенка шарпея, которому по виду было не больше шести недель. Вики ухмыльнулась.
— Я знала, что они вам понравятся. Бабуля заставила меня пообещать, что я отдам вам весь приплод.
— Весь приплод! — Натаниэль поднял брови, представив, без сомнения, какой хаос учинит в доме целое семейство маленьких Аполлонов.
— Ба разводит их, ты знал об этом, Нэт?
— Нет, но меня это нисколько не удивляет. — Натаниэль добродушно усмехнулся, делая безуспешную попытку засадить обратно в коробку двух вылезших из нее щенков. Один щенок потрусил по комнате и тут же попал под ноги официанту, отчего тот выронил поднос с закусками. Второй направился к стоявшему в углу горшку с пальмой. Вики и Натаниэль бросились ловить динамичную пару, а я подумала, что надо будет обязательно заглянуть в справочник по истории этой породы и выяснить, когда в США появился первый шарпей. У меня было сильное подозрение, что там будет указана значительно более ранняя, чем в прежних справочниках, дата.
Краем глаза я заметила отца с матерью, стоявших у стены рядом с дверью. Гордо улыбаясь, они встречали новых гостей. Если их еще и интересовало, где же я пропадала целые сутки после землетрясения, у меня они об этом больше не спрашивали. В ответ на все их вопросы я сказала, что застряла в таком месте, откуда было невозможно добраться до дома, но в детали вдаваться не стала, заявив, что они мне все равно не поверят.
— По-моему, твоя мать хорошеет, находясь в центре внимания, — снова подошедший ко мне Натаниэль кивнул в сторону матери, которая выглядела моложе, чем я ее помнила. Я еще не сказала, что после землетрясения 1906 года Джессика предъявила права на наследство умершего отца Натаниэля — с которым она официально не была разведена — и, получив его, основала театр «Джеймс». В настоящее время мой отец был руководителем этого театра и ставил пьесы, в которых мама, часто получала главные роли. Он, правда, был немного невоздержан на выпивку, но невелика беда. Не могла же я устроить все без исключения за время своего недолгого пребывания в прошлом.
— Мама всегда хотела, чтобы я была актрисой, — призналась я.
— Как интересно. Почему же ты оставила сцену?
— Потому что я никудышная актриса. По загорелому лицу Натаниэля расползлась улыбка.
— Да, твое выступление в роли цыганки-гадалки оставляло желать лучшего. Я округлила глаза.
— Не напоминай мне об этом. Я согласна, на звезду я не тяну.
— Но зато ты вроде бы считаешься восходящей звездой на историческом факультете сан-францисского университета.
Я ухмыльнулась, вспомнив хвалебные отзывы на свою диссертацию.
— Верно, — согласилась я, — а все благодаря неизвестным ранее подлинным снимкам, запечатлевшим землетрясение 1906 года, которые я раскопала в ходе своей исследовательской работы.
— А ты забыла о весьма загадочном персонаже, упоминаемом в книгах по истории, — сказал он, чувственно прикасаясь губами к моему лбу. — Рыжеволосой красавице, которую последний раз видели, когда хозяин Стюарт-хауза нес ее на руках в дом незадолго до своего исчезновения. Ходили слухи, что после землетрясения она сбежала с хозяином дома.
— Думаю, — в моем голосе появилась легкая хрипотца, — что она не прочь сбежать с хозяином дома прямо сейчас.
Позже, когда гости разошлись, а Вики уехала на уик-энд к моим родителям, мы с Натани-элем, держась за руки, направились в спальню.
Натаниэль, красивый как бог в своей фрачной паре, наклонился и приподнял мою фату.
— С удовольствием, — проговорил он, слегка улыбнувшись, и приник к моим губам.
Свежий ветерок, принесший с собой запах росших вокруг беседки сирени и роз, приятно холодил мне кожу. Все мои чувства были обострены, я была полны жизни, как никогда раньше. Время словно остановилось, пока мы сжимали друг друга в объятиях и Натаниэль целовал меня долгим нежным поцелуем. Казалось, он собирается целовать меня целую вечность.
Послышался безошибочно узнаваемый гул землетрясения и земля слегка заколебалась у нас под ногами. Пришедшие на свадьбу гости взволнованно загудели, но даже это не смогло отвлечь Натаниэля от поставленной им перед собой задачи — показать всем, что теперь я принадлежу ему.
В конце концов, у нас с ним был роман века.
Прием по случаю нашего бракосочетания был похож на сказку, и я, как Золушка, скользила в объятиях своего принца по бальному залу, восстановленному во всем своем прежнем блеске. Ну, почти в прежнем. Все светильники, включая и люстру в бальном зале, были теперь электрическими, а не газовыми. Но все равно Стюарт-хауз был самым романтическим местом, какое я могла представить, и теперь он был нашим.
Натаниэль закружил меня в первом танце — это был вальс, — вызвав удивленные восклицания присутствовавших, большинство из которых, наверное, видели, как танцуют вальс, только на экране телевизоров. Его дыхание защекотало мне щеку, когда он прошептал:
— Ну, как ты себя чувствуешь в роли хозяйки замка?
— Великолепно, — ответила я, теснее прижимаясь к нему. — Я рада, что Виктория оставила дом тебе.
— Нам, — поправил он, — и нашим детям, когда они появятся.
— Как, ты считаешь, Вики отнесется к перспективе заиметь племянника или племянницу? — спросила я, согретая мыслью о детях.
Он выгнул бровь с многозначительным видом.
— Думаю, у нее мысль о будущих родственниках не вызовет того воодушевления, какое вызывает у меня мысль о том, что надо поскорее приступить к их созданию.
После танцев к нам подошла Виктория с огромной коробкой, перевязанной серебристой лентой. В крышке коробки были проделаны небольшие отверстия.
— Я подумала, может вам захочется сейчас открыть этот свадебный подарок. — Ее глаза озорно блеснули.
Натаниэль взял у Вики тяжелую коробку и держал ее, пока я развязывала ленту и снимала крышку.
— Щенки! — воскликнула я, вынимая из коробки сморщенного щенка шарпея, которому по виду было не больше шести недель. Вики ухмыльнулась.
— Я знала, что они вам понравятся. Бабуля заставила меня пообещать, что я отдам вам весь приплод.
— Весь приплод! — Натаниэль поднял брови, представив, без сомнения, какой хаос учинит в доме целое семейство маленьких Аполлонов.
— Ба разводит их, ты знал об этом, Нэт?
— Нет, но меня это нисколько не удивляет. — Натаниэль добродушно усмехнулся, делая безуспешную попытку засадить обратно в коробку двух вылезших из нее щенков. Один щенок потрусил по комнате и тут же попал под ноги официанту, отчего тот выронил поднос с закусками. Второй направился к стоявшему в углу горшку с пальмой. Вики и Натаниэль бросились ловить динамичную пару, а я подумала, что надо будет обязательно заглянуть в справочник по истории этой породы и выяснить, когда в США появился первый шарпей. У меня было сильное подозрение, что там будет указана значительно более ранняя, чем в прежних справочниках, дата.
Краем глаза я заметила отца с матерью, стоявших у стены рядом с дверью. Гордо улыбаясь, они встречали новых гостей. Если их еще и интересовало, где же я пропадала целые сутки после землетрясения, у меня они об этом больше не спрашивали. В ответ на все их вопросы я сказала, что застряла в таком месте, откуда было невозможно добраться до дома, но в детали вдаваться не стала, заявив, что они мне все равно не поверят.
— По-моему, твоя мать хорошеет, находясь в центре внимания, — снова подошедший ко мне Натаниэль кивнул в сторону матери, которая выглядела моложе, чем я ее помнила. Я еще не сказала, что после землетрясения 1906 года Джессика предъявила права на наследство умершего отца Натаниэля — с которым она официально не была разведена — и, получив его, основала театр «Джеймс». В настоящее время мой отец был руководителем этого театра и ставил пьесы, в которых мама, часто получала главные роли. Он, правда, был немного невоздержан на выпивку, но невелика беда. Не могла же я устроить все без исключения за время своего недолгого пребывания в прошлом.
— Мама всегда хотела, чтобы я была актрисой, — призналась я.
— Как интересно. Почему же ты оставила сцену?
— Потому что я никудышная актриса. По загорелому лицу Натаниэля расползлась улыбка.
— Да, твое выступление в роли цыганки-гадалки оставляло желать лучшего. Я округлила глаза.
— Не напоминай мне об этом. Я согласна, на звезду я не тяну.
— Но зато ты вроде бы считаешься восходящей звездой на историческом факультете сан-францисского университета.
Я ухмыльнулась, вспомнив хвалебные отзывы на свою диссертацию.
— Верно, — согласилась я, — а все благодаря неизвестным ранее подлинным снимкам, запечатлевшим землетрясение 1906 года, которые я раскопала в ходе своей исследовательской работы.
— А ты забыла о весьма загадочном персонаже, упоминаемом в книгах по истории, — сказал он, чувственно прикасаясь губами к моему лбу. — Рыжеволосой красавице, которую последний раз видели, когда хозяин Стюарт-хауза нес ее на руках в дом незадолго до своего исчезновения. Ходили слухи, что после землетрясения она сбежала с хозяином дома.
— Думаю, — в моем голосе появилась легкая хрипотца, — что она не прочь сбежать с хозяином дома прямо сейчас.
Позже, когда гости разошлись, а Вики уехала на уик-энд к моим родителям, мы с Натани-элем, держась за руки, направились в спальню.