— Да познаете вы совершенство в иной жизни, — прошептал монах, отвесив глубокий поклон.
   Когами Норимаса пересек палубу и сел в тени парусов, приняв позу для медитации. Он взял себя в руки, надеясь, что в последние мгновения жизни действие яда не лишит его остатков достоинства, и постарался вызвать в памяти образы жены и дочери. С этими мыслями он и встретил конец.

3

   Князь Сёнто Мотору пребывал в совершенной гармонии как с самим собой — что было обычным явлением, — так и с окружающим миром — что случалось много реже. Он плыл в сампане в сопровождении четырех своих лучших гребцов и девяти стражников, отобранных им лично. Две точно такие же лодки плыли впереди и еще три — позади. В каждой из них, скрытые пологом, сидели высокий мужчина и молодая девушка в богато расшитом кимоно.
   Вдоль канала тянулась высокая стена из оштукатуренного камня. Сплошную линию стены прерывали только арки с водными протоками. В каждой арке стояли прочные ворота, доходившие до самой воды, а ниже вход закрывали металлические решетки с острыми зубцами, под которыми начиналась подводная стена. За этим надежно защищенным фасадом находились дворцы родовой аристократии империи Ва. Из садов, окруженных высокими стенами, доносились звуки музыки, смех, едкий запах горящих углей, а иногда дуновение, похожее на легкий аромат духов.
   — Кажется, вы говорили, что чувствуете себя в безопасности, дядя, — проговорила девушка. На самом деле она приходилась Сёнто приемной дочерью, но сызмальства стала называть его дядей и до сих пор обращалась к нему так, порой даже на людях.
   — Я действительно чувствую себя в безопасности, Ниси-сум. Иными словами, меня не заботит, что замышляет император. Сейчас я ему нужен. А что касается всех остальных, кто желает мне скорой смерти, — я принял некоторые предосторожности. Отсюда и декорации — если ты об этом. Безопасность, как видишь, понятие относительное, — засмеялся Сёнто.
   — По-моему, вы только рады отправиться на войну, — заметила Нисима.
   Чуть приоткрыв занавесь, она выглянула наружу и в водной глади увидела свое отражение, движущееся вместе с лодкой и колышущееся, как язычки пламени. «У меня слишком большие глаза», — подумала девушка и немного прикрыла веки, но вышло так, будто она косит, и она бросила это занятие. Ее длинные черные волосы, убранные в высокую прическу, удерживались на голове простыми деревянными гребнями, инкрустированными серебром. Девушка в последний раз взглянула на себя, вздохнула и задернула занавесь.
   Княжна Нисима Фанисан Сёнто не разделяла общепринятого мнения о том, что она — писаная красавица. По ее мнению, скулы на ее лице слишком выдавались, глаза имели неправильную форму, и, что хуже всего, она была долговязой. Нисима явно не считала зеркало своим другом.
   — Сколько времени займет поход против северных варваров, дядя?
   — Не более полугода, хотя я постараюсь растянуть его на девять месяцев. Быть слишком удачливым в бою — всегда опасно. Император и сам чувствует себя не очень уверенно, так ведь? Хорошо, что сейчас я нужен ему, и мы оба это знаем.
   — Хоть бы ваш духовный наставник приехал вовремя, чтобы сопровождать нас. Вместе с ним было бы намного легче, правда?
   — Разве я тебе не говорил?.. Он прибыл в Янкуру сегодня утром — я получил весточку от Танаки. Он называет нашего нового брата «славным жеребенком, которого нужно объездить».
   — Если так, то для монаха выбрали самого подходящего господина. Вам что-нибудь о нем известно, дядя?
   — Всё. Похоже, он весьма одарен даже для инициата-ботаиста, искусен в целительстве и очень образован. У меня есть письмо от него — каллиграфия просто безупречна! Я обязательно покажу тебе. — Сёнто сделал паузу и чуть-чуть отодвинул занавесь, чтобы посмотреть, где они находятся. — Скажи-ка, Ниси-сум, ты помнишь поездку на Речной Праздник в тот год, когда я женился на твоей матери?
   — О да. Я никогда не забуду этот праздник, дядя. Мы столько месяцев прятались, а потом вдруг оказались в безопасности. Какая прекрасная осень тогда стояла!
   — А мне запомнился молодой неофит ордена ботаистов, который на турнире единоборцев обошел многих известных сильных бойцов, включая лейтенанта из моей собственной стражи, на которого япоставил немалую сумму.
   — Да, помню. Я хотела, чтобы вы поставили на монаха, потому что он был такой маленький и бесстрашный… Вы, как всегда, не послушались моего отличного совета.
   — Ты уже тогда была умна не по годам. Я, конечно, могу и ошибаться, но, полагаю, именно тот молодой человек — наш новый наставник. Брат Суйюн — имя не кажется тебе знакомым?
   — Суйюн… что ж, возможно. Если это тот самый монах, вам придется сделать ему выговор за то, что его сюзерен потерял столько денег, — лукаво сказала Нисима.
   Они засмеялись, а потом замолчали, погрузившись в воспоминания.
   Вскоре девушка возобновила беседу, уже более сдержанно:
   — А что будет с князем Сидаку, дядя, раз он не сумел сдержать натиск варваров?
   — Князь Сидаку — прекрасный распорядитель и отвратительный генерал. Император отправил его в Сэй еще до того, как начались набеги, — послал его разобраться с неурядицами, оставшимися в наследство от старых чиновников. Сидаку — не полководец и никогда не собирался им быть. Теперь император признал это и перевел князя Сидаку в свои личные советники. Таким образом, Сын Неба удостоил князя Сидаку новой чести, а на его поражение в борьбе с варварами… закрыл глаза. Император редко проявляет подобную мудрость — по правде говоря, хорошего управляющего найти гораздо труднее, чем хорошего генерала.
   Лодки повернули в следующий канал, и стена, за которой находился императорский дворец, выросла с левой стороны. Стражники на башнях, возвышавшихся на одинаковом расстоянии друг от друга, приветствовали проплывающую мимо них процессию.
   — Ах, вы же теперь наместник, мой господин, посмотрите, как вас встречают, — улыбнулась Нисима.
   Сёнто что-то проворчал, отказываясь повернуть голову, и перевел разговор на другую тему:
   — Ниси-сум, и чем же наш император собирается развлекать гостей сегодня вечером?
   — Танцовщицы будут непременно. Они у него в большой милости, да и понятно почему. Может быть, мы увидим небольшую пьесу. Изысканные яства, разумеется. Музыка; вероятно, состязание в поэзии, в котором вам не позволят принять участие благодаря славе вашего почтенного батюшки.
   — Превосходно. В отличие от моего отца я не сумел бы выиграть императорское состязание поэтов, даже если бы от этого зависела моя жизнь. Вот кого и не следует допускать к участию, так это тебя, моя единственная дочь! Если состязание состоится, я поставлю на твою победу. — Сёнто вновь раздвинул занавеси, чтобы проследить за движением лодки. — Который из сыновей императора будет сегодня за тобой ухаживать, Ниси-сум?
   — Дядя, вы опять меня поддразниваете! Сыновья императора и не посмотрят на такую дурнушку, как я. Да мне и не надо. Все трое — невежи.
   — Однако мне достоверно известно, Ниси-сум: принц Вакаро относится к тебе с большим почтением.
   — Дядя, вы, должно быть, шутите! Вы же знаете, больше всего на свете я хочу стать художницей или поэтессой. В браке с неотесанным мужланом я буду несчастна.
   — А, так вы, барышня, слишком известная художница, чтобы выйти замуж за сына императора?
   — Пока нет, конечно, но кто знает, что уготовано мне в будущем. Величайшие произведения искусства в империи созданы женщинами, тут не поспоришь. Не смейтесь! Назовите-ка лучше семь знаменитых художников-мужчин.
   — Харомица, Нокияма, Баско… Миницу тоже написал несколько хороших картин…
   — Вот вы уже и не находите что сказать! Видите, сделать из меня жену — преступление против нашей культуры.
   Сёнто насмешливо улыбнулся.
   — Я твой отец и сюзерен. Если я решу, что для тебя будет лучше выйти замуж пусть даже за такого недостойного человека, как сын императора — который, не исключено, и сам когда-нибудь займет трон, — ты выйдешь за него!
   Нисима опустила глаза.
   — Да, мой господин. Простите мне дурные манеры. Я не заслуживаю вашего уважения.
   — Я подумаю, принять ли мне твои извинения.
   Они сидели, ничего не говоря, пока сампан не миновал дворцовые ворота, и тогда девушка нарушила молчание:
   — Сяцам, Рияма и Докса — мастер печатей.
   — Я как раз о них вспомнил.
   — Да, мой господин. — Нисима наклонила голову, пряча улыбку.
   Сампаны причалили у каменных ступеней, и гребцы выбрались на берег, чтобы придержать лодки. Один из придворных поспешил вниз по ступеням. Князь Сёнто широко раздвинул занавеси, дабы стражники убедились, что в лодке никто не прячется.
   Сёнто и его падчерица ступили на берег. Придворный отвесил почтительный поклон. Одетые в черное дворцовые стражники проводили гостей к большому открытому сооружению с массивной, вразлет, черепичной крышей на резных деревянных колоннах. Сёнто отцепил меч и передал его одному из своих охранников — находиться при оружии в присутствии императора не дозволялось никому, кроме избранных императорских стражников. Убийство слишком долго было инструментом амбициозных отпрысков и жаждущих власти князей и успело научить осторожности монархов, восседавших на Троне Дракона.
   Из сада доносились звуки флейт и арф, а на ветру реяли воздушные змеи всевозможных цветов и форм.
   — Император принимает гостей в Саду Восходящей Луны у Пруда Морских Коньков. Желаете, чтобы вас сопроводили к его величеству, князь Сёнто?
   — Спасибо, я знаю дорогу.
   Придворный поклонился, и Сёнто учтиво кивнул в ответ. Князь и его дочь миновали длинную галерею, выстроенную в том же стиле, что и сооружение у воды. Справа от галереи тремя ступенями струился сверкающий водный каскад — Пруд Солнца, в котором плескались круглые блестящие рыбки. За каскадом располагался самый сложный в империи зеленый лабиринт, созданный правителем Сюнкарой Седьмым почти четыреста лет назад.
   Островной Дворец служил главной резиденцией императора и поражал не только размерами, но и удивительной красотой, сотворенной за годы правления десятков поколений монархов. Впервые возведенный в начале правления династии Мори, Островной Дворец за шестьсот лет трижды горел и трижды был отстроен заново. Его здания относились к пяти различным эпохам, но размещены были так, что естественная гармония ничуть не нарушалась. Лучшие представители богатой на мастеров культуры отделывали, расписывали, вырезали и лепили, пытаясь воплотить совершенство на земле.
   Галерея заканчивалась террасой, сложенной из разноцветных камней и выходившей на юго-восток к Саду Восходящей Луны. Пруд Морских Коньков примыкал к дальнему концу сада. На берегу пруда стояли деревянные подмостки, а перед ними виднелось небольшое возвышение под роскошным шелковым балдахином. Группа гостей выстроилась позади возвышения, на котором сидел император. Сейчас Сёнто его не видел — навес скрывал Сына Неба от глаз князя.
   С трех сторон императора окружали около двухсот стражников. Они стояли на коленях в несколько рядов, лучами расходившихся от возвышения под зеленовато-желтым балдахином. Этот полукруг затейливым образом представлял собой эмблему Дракона — стражники в малиновых одеждах специально были расставлены так, чтобы получился распростертый Веер Дракона — символ императорского дома.
   Его Императорское Величество, Высокочтимый Сын Неба, Великий Правитель Девяти Провинций Ва и Острова Конодзи-и, Владыка Океанов, Аканцу Второй был щуплым темноволосым мужчиной пятидесяти двух лет. Его отец, Аканцу Первый, основал династию Ямаку, взойдя на трон во время хаоса, вызванного Великой Чумой, которая унесла тысячи и тысячи жизней полтора десятка лет назад. Прежняя императорская династия, Ханама, оборвалась — все ее представители умерли во время эпидемии, опустошившей столицу. После этого многочисленные претенденты на престол — и законные, и незаконные — ринулись отстаивать свои права. Борьба за Трон Дракона была короткой и жестокой, а исход ее определило не только военное искусство, но и простое везение. В итоге победу одержала сторона, понесшая наименьшие потери от чумы. Гражданская война длилась чуть больше трех лет, однако и этого с лихвой хватило, чтобы потрясти глубинные основы империи. Неродовитые кланы в одночасье превращались в Великие Дома благодаря своей роли в единственной ключевой битве. Жесткая иерархическая структура империи рушилась, и на ее обломках рядовые становились генералами, а генералы — князьями.
   После двух с половиной столетий правления династии Ханама, сопровождавшихся относительным миром и процветанием, род императора окончил свои дни в болезни и огне пожарищ. Треть населения империи вымерла, прежде чем братья из ордена ботаистов нашли средство для лечения болезни и одновременно для выработки невосприимчивости к заразе. Общественные устои Ва рухнули, и восстановить их было уже невозможно; впрочем, в эпоху Ямаку порядок не считался главным принципом государства. Дороги повсюду, за исключением внутренних провинций, были безопасны только для больших отрядов или караванов; берега кишели пиратами; междоусобные войны не прекращались — а император, судя по всему, находил такое положение вещей благоприятным для себя.
   Постоянно опасаясь свержения, он изобрел множество способов удерживать аристократию в столице, где была сосредоточена его главная сила — армия. Разделив год на четыре «светских сезона», император мог в любое время по собственному выбору «приглашать» к себе князей, которых он больше всего боялся. Появление каких бы то ни было альянсов он предотвращал путем изоляции неблагонадежных дворян на задворках империи. Отказ от «приглашения» императора означал прямую измену, а пребывание в столице без оного приглашения незамедлительно привлекало внимание личной императорской гвардии.
   Для усиления власти Аканцу Второй закрыл все торговые порты и разрешил ввоз товаров только через Янкуру — Плавучий Город. Контрабанда каралась смертной казнью. Теперь вся торговля шла под контролем имперских налоговых чиновников и под бдительным присмотром вездесущей императорской стражи. Таким образом, другие порты, как правило, находившиеся в руках могущественных князей, уже не могли использоваться для сбора крупных военных флотов под предлогом «укрепления безопасности». В стремлении стать единовластным правителем страны император оказался очень предусмотрительным.
   Несмотря на любовь к роскошным приемам и светским развлечениям, Аканцу Второй был загадкой даже для своего ближайшего окружения. Его непредсказуемость не способствовала приобретению друзей из числа придворных — все знали, что император игнорирует проявления верности так же часто, как и вознаграждает за них. Подвижные развлечения — конная и соколиная охота, танцы — вот что привлекало его по-настоящему. Он часто устраивал состязания единоборцев и слыл искусным мечником, не ведающим страха. Однажды он в одиночку расправился с подосланным к нему наемным убийцей, а затем самолично обезглавил всех стражников, охранявших в тот день дворец, за то, что они не сумели защитить своего повелителя. Как и его отец, Аканцу Второй был страшным человеком.
   Спустившись по ступеням, князь Сёнто и княжна Нисима увидели императора, сидящего на подушке и беседующего с гостями. Он был облачен в малиновое кимоно (малиновый цвет символизировал верховную власть), подпоясанное золотым кушаком, а на коленях у него лежал церемониальный меч в усыпанных драгоценными камнями ножнах. Императрица демонстративно отсутствовала — хотя формально считалось, что она нездорова, все хорошо знали, что она не пользуется благосклонностью своего супруга. Юная танцовщица-сонса, отличавшаяся неземной красотой, была его теперешней возлюбленной — то есть среди полудюжины других наложниц император выделял ее особо.
   — А вот и твоя кузина, Кицу-сум, — сказал Сёнто, шагая по дорожке сада.
   — Прекрасно. Мне надо с ней поговорить.
   — Думаю, по части завоевания сердец принцев она — твоя соперница.
   — Спасибо, что напомнили, мой господин.
   — Конечно, если я сам не женюсь на ней раньше. Она не так уж хороша собой, но я отношусь к ней с большой теплотой.
   — Она — красивейшая из всех женщин, которых я только знаю, а вы без ума от нее, — шутливо укорила Нисима князя.
   — Вот еще! — фыркнул тот. — Я слишком стар, чтобы поддаваться таким слабостям.
   Княжна Кицура Омавара заметила идущих и послала им свою знаменитую улыбку, от которой затрепетало не одно сердце. Она двинулась навстречу кузине и Сёнто. Кимоно с рисунком в виде порхающих бабочек сидело на ней безупречно, длинные рукава плавно колыхались при движении. Серебряные гребни со вставками из нефрита поддерживали собранные на затылке волосы, а слегка подведенные глаза казались еще более выразительными. Эта молодая женщина привыкла слышать комплименты в свой адрес.
   — Кицура-сум, ты — воплощение всех известнейших красавиц империи сразу! — воскликнула Нисима, беря кузину за руки.
   — Князь, — с поклоном приветствовала Кицура Сёнто и улыбнулась Нисиме. — Кузина, ты выглядишь прелестно. А вы, князь Сёнто, молодеете с каждым днем.
   Сёнто поклонился ниже, чем того требовал этикет.
   — Я только что говорил Нисиме-сум, что ваше кимоно вам совсем не к лицу, что вы слишком худы для своих лет, что походка у вас, точно у мальчишки, и что при всем том я готов забрать вас из отцовского дома к себе.
   Обе девушки рассмеялись. Кицура низко поклонилась.
   — Вы оказываете мне слишком большую честь, мой господин. Наверное, хотите вскружить мне голову. Воистину вы сын своего отца. Но для такого, как вы, я слишком наивна и неопытна. Я не позволю батюшке воспользоваться вашим добросердечием.
   — Пустяки. Мой дом и так полон приблудных кошек. Возьмите хоть Ниси-сум: неблагодарная дочь, а я все равно ее люблю. Должно быть, сострадание к недостойным — моя слабость.
   — Видишь, с чем мне приходится мириться, Кицура-сум? Полагаю, мы получим от императора вознаграждение, если столкнем его нового наместника в Пруд Морских Коньков. Иначе он разорит провинцию Сэй, заполонив свой дворец «приблудными кошками».
   — Нам придется испросить разрешения императора. — Кицура оглянулась на возвышение и посерьезнела. — Думаю, император попросит тебя сыграть для гостей, Ниси-сум. Он уже обратился с этой просьбой ко мне, и я не могла отказать. Надеюсь, ты не рассердишься — я предложила, чтобы мы с тобой исполнили дуэт.
   — О нет! Я ведь не готовилась. Да и что мы будем играть?
   — Сыграйте «Песнь зачарованного садовника», — предложил князь Сёнто.
   — Опять вы с вашим «Зачарованным садовником», дядя. И когда вам только надоест слушать его!
   — Разве совершенство может надоесть?
   Нисима закатила глаза.
   — Теперь нам предстоит лекция по философии эстетики. Беги, Кицура-сум, я постараюсь задержать его!
   Смеясь, они прошли через сад к цепочке гостей. Удар гонга возвестил о начале часа кота. Приближались сумерки, и слуги начали зажигать разноцветные фонарики.
   Князь Сёнто и Нисима несколько раз останавливались, чтобы приветствовать гостей и обменяться новостями. Один раз Нисима коснулась руки отчима и шепнула:
   — Смотрите, это же госпожа Окара, художница.
   Женщина стояла, окруженная свитой почитателей. Было видно, что они ловят каждое ее слово.
   — Она почти не появляется в обществе! Я должна собраться с духом и подойти к ней.
   — Могу познакомить. Госпожа Окара — мой давний друг.
   — Не дразните меня понапрасну, дядя, я говорю серьезно. Она — самая выдающаяся художница века! Я восхищаюсь ее работами уже много лет.
   — Я не шучу. Пойдем, ты изобразишь трепетание ресниц перед императором, а потом я представлю тебя твоей богине.
   Вереница гостей едва продвигалась — каждый старался удержать внимание императора как можно дольше, демонстрируя тем самым степень расположения, которым они пользовались у Сына Неба. Все по очереди преклоняли колена на циновке перед возвышением и касались лбом земли. Император ни разу не встал и не поклонился в ответ, отмечая присутствие того или иного гостя лишь легким кивком.
   Придворный объявил имена Сёнто и Нисимы. Низко поклонившись, они остались стоять на коленях.
   — Князь Сёнто, княжна Нисима, своим визитом вы оказали мне честь, — приветствовал их Аканцу Второй.
   — Мы счастливы принять ваше приглашение, мой император, — ответил Сёнто за обоих, как полагалось по этикету.
   Император повернулся к Нисиме, как будто у него имелось к ней срочное дело, требующее неотложного рассмотрения.
   — Госпожа Нисима, я хотел бы просить вас об одном одолжении.
   — Только скажите, что вам угодно, ваше величество, и я повинуюсь.
   — Мы уже обратились к госпоже Кицуре с просьбой сыграть для гостей, и она оказала нам честь своим согласием. Не сыграете ли вы с ней дуэтом?
   — Едва ли мои музыкальные таланты позволят мне выступать перед столь уважаемой публикой, но если таково желание моего императора, я буду счастлива его выполнить. Однако я должна извиниться, ваше величество, — я не ожидала этой просьбы и не взяла с собой инструмент.
   — Наверняка мы найдем инструмент, который придется вам по душе. Что вы будете играть, княжна?
   — Разумеется, выбор пьесы мы оставим за вашим величеством, если исполнить ее в наших возможностях.
   — Превосходно! Вы знаете «Песню зачарованного садовника»?
   — Да, ваше величество. Прекрасная мелодия и замечательный выбор.
   — Чудно, чудно! — Император обнажил зубы в широкой улыбке, которая, впрочем, мгновенно исчезла. Обращаясь к Сёнто, он изменил тон, чем немедленно привлек внимание всех гостей. — Князь Сёнто Мотору, наместник императора в провинции Сэй, облеченный всеми полномочиями. Итак, когда вы намерены отправиться в путь для защиты наших границ на севере?
   — Через семь дней, ваше величество. Мои домочадцы и войско готовятся к отъезду.
   — Вас отличает не только храбрость, но и расторопность. Сколько потребуется времени, чтобы научить варваров, этот дикий сброд, должному уважению к императору Ва?
   — Я отправил в Сэй своего сына, чтобы он оценил обстановку, и пока не получил от него известий. В любом случае я надеюсь, что кампания завершится быстро.
   — Варвары — нерадивые ученики, но я посылаю к ним своего лучшего наставника. Года будет достаточно?
   — В самый раз. Уроки, выученные чересчур быстро, легко забываются.
   Выпрямив спину, император возвысил голос:
   — Все слышали? Новый наместник очистит северные границы империи от варваров через один год! — Он слегка кивнул Сёнто и неожиданно холодно произнес: — Приветствую вас и желаю победы, князь.
   Все собравшиеся последовали примеру императора и поклонились стоящему на коленях князю. Воцарилась странная тишина, и по спине Сёнто вдруг побежали мурашки.
   Нисима почувствовала на себе чей-то взгляд и боковым зрением заметила принца Вакаро, среднего сына императора, стоящего на коленях сбоку от возвышения. Девушка постаралась не встречаться с ним глазами.
   Не поворачивая головы, император махнул рукой придворному. Тот поспешно принес шелковую подушку, на которой лежал меч в старинных ножнах. Император взял клинок, вынул его из ножен и оценил взглядом знатока. Сёнто ощутил, как напряглись мускулы его лица.
   — Узнаете этот меч, князь Сёнто?
   — Нет, ваше величество, — сохраняя невозмутимость, ответил он.
   Публика загудела, однако при виде меча разговоры тотчас смолкли. Оторвав взгляд от меча, Сын Неба удовлетворенно улыбнулся, но глаза его оставались холодными.
   — Этот меч принадлежал вашему знаменитому предку, в честь которого вы получили свое имя, — князю Сёнто Мотору. Он подарил его императору Дзирри Второму, своему близкому другу. Позднее император вместе с Сёнто Мотору одержал победу над варварами, которые, как вам известно, в то время находились на пике своей силы. К сожалению, в последнем бою князь Сёнто был сражен стрелой. — Император потрогал острие клинка большим пальцем. — Дарю его вам, господин наместник. — Выражение лица императора разобрать было невозможно. Придворный снова приблизился, принял меч из рук монарха и положил его на циновку перед Сёнто.
   — Этот дар — великая честь для меня, мой император. Я приложу все силы, чтобы быть достойным его. — Слова, которые полагалось произносить в такой ситуации, почему-то казались Сёнто бесцветными и сухими.
   — Постарайтесь. Можете вложить его за пояс, Мотору-сум. Разрешаю вам носить оружие в моем присутствии.
   Прежде чем взять меч, Сёнто коснулся лбом земли.
   — Ваше величество, я всегда буду носить его для защиты моего императора.
   — Мы еще побеседуем с вами позже, — ответил Аканцу Второй, и негромкий гул в толпе тут же возобновился. — Княжна Нисима, нам не терпится услышать вашу игру.
   Сёнто и Нисима поклонились еще раз, встали с колен и удалились. Вперед вышел молодой человек в черном кимоно с вышитым на нем Веером Дракона, означавшим принадлежность к личной свите императора.
   — Госпожа Нисима, инструмент готов. Госпожа Кицура ожидает вас. Позвольте я вас провожу.
   Девушка коснулась рукава отчима.
   — Не забудьте, вы обещали представить меня госпоже Окаре. — Между ними осталось много невысказанного, но они поняли друг друга без слов.