Страница:
Нэн Райан
На всю жизнь
Глава 1
Сан-Франциско, Барбари-Коуст, Калифорния Полдень, конец августа 1883 года
— Кто там звонит в этот чертов колоколец?! — Выведенный из глубокого похмельного сна непрестанным звоном колокольчика, Ник Мак-Кейб пробормотал снова:
— Кто, к дьяволу, звонит в этот колоколец!
Ник, не в силах пошевелить даже пальцем, с трудом приоткрыл налитые кровью серо-стальные глаза. Он лежал; прислушиваясь к раздражающему звяканью, и пытался понять, был ли то действительно звон колокольчика, или это звенело у него в голове.
Медленно и с большим трудом Ник приподнял словно налитую свинцом темноволосую голову. И от этого движения мучительная боль стала совсем невыносимой.
— О-о-о! Господи-и-и, — жалобно простонал он и снова уронил голову на подушку.
На лбу и над верхней губой у него выступили капельки пота. В животе сильно урчало. В висках пульсировала кровь.
Колокольчик продолжал звонить.
Сильно сомневаясь в том, что сможет двигать руками и тем более ногами, страждущий хозяин одного из салунов Барбари-Коуст сначала попробовал пошевелить пальцем. Всего лишь пальцем. Какое-то время он не мог понять, двигается ли палец. Не мог сказать наверняка, потому что не решался приподнять гудящую голову, чтобы взглянуть на него.
Черт! Может, проклятый палец и вовсе не двигался. Может, в нем просто пульсировал непрерывный звон колокольчика так же, как он отдавался и в больной голове.
Ник решил больше не думать об этом. Он испытал мимолетное облегчение, когда ему удалось, напрягая ослабевшие руки, подняться на локтях. Упершись заросшим подбородком в голую вздымающуюся грудь, Ник облизал распухшим языком пересохшие губы и, щурясь, медленно повел взглядом вокруг себя. В его просторной квартире, расположенной на втором этаже, было прохладно и стоял полумрак.
Он не заметил ничего необычного. Все те же уютные просторные апартаменты, которые он называл своим домом, с массивной мебелью и задернутыми от солнца шторами. Никакого намека на колокольчик. Или колокольчики.
Ник Мак-Кейб осторожно повернул разламывающуюся от боли голову и внимательно, без намека на игривое настроение посмотрел на женщину, лежащую рядом с ним в постели. Красивая молодая женщина, казалось, крепко спала. Она лежала на животе, а длинная грива блестящих темных волос раскинулась по обнаженной спине и спадала на лицо. Ясно было, что она не причастна ни к каким зловредным колокольчикам.
Все же сомневаясь, Ник протянул руку и стянул со спящей брюнетки простыню, предполагая, что, возможно, она прячет колокольчик.
Обнаженная красавица легко вздохнула во сне, слегка повела голыми матовыми плечами и глубже зарылась в мягкую постель, обхватив бледными тонкими руками пуховую подушку.
И мирно продолжала спать.
Нахмурившись и бормоча проклятия, Ник Мак-Кейб с трудом выбрался из постели. Он долго стоял у кровати, покачиваясь из стороны в сторону на слабых, дрожащих ногах и размышляя о том, сколько времени он простоит и сможет ли двигаться.
Нику казалось, что комната в бешеном ритме кружится вокруг него, а пол ходит ходуном и скользит у него под ногами. Изрыгая проклятия, как портовый матрос, он поднял руки и сжал пульсирующие виски.
Таинственный колокольчик продолжал звонить.
Его настойчивый звон звучал в унисон бешеному стуку в голове Ника.
Мучаясь от приступов тошноты и злобы, голый Ник Мак-Кейб мерил шагами просторную комнату, с тупым упорством пытаясь найти громко звякающий колокольчик. Наконец его осенило. В его комнатах не было никакого колокольчика. Шум доносился с улицы. Какой-то подвыпивший гуляка продолжал кутить, намереваясь разбудить всю округу.
Ну что ж! Ей-богу, неосмотрительный негодяй ответит за это Нику Мак-Кейбу!
Обливаясь потом и кляня все на свете, Ник неуклюже попытался влезть в скомканные брюки. Бестолково прыгая по полу на одной ноге и тщетно пытаясь засунуть другую ногу в штанину, он споткнулся и рухнул плашмя лицом на пол. Почти не чувствуя боли, вне себя от гнева, он тяжело перевернулся на спину и так лежал, пыхтя и постанывая. На влажном лбу пульсировала жилка.
А колокольчик все продолжал звонить.
Ник оставался лежать на полу пока не засунул обе ноги в штанины темных брюк и не натянул их на длинные мускулистые ноги, которые он с трудом держал на весу. После чего они с грохотом упали на пол.
— О Боже! — пробормотал Ник, снова давая себе передышку. — У меня нет сил. Мне не встать. Я не могу надеть эти чертовы штаны.
Потом, вцепившись руками в пояс брюк и сжав от напряжения зубы, Ник приподнял поясницу и, сильно вдавив плечи и ступни в пушистый ковер, с трудом натянул брюки на голый смуглый зад.
Он снова перевел дух, принял сидячее положение и наконец встал. На ходу, застегивая брюки, Ник Мак-Кейб пересек просторную спальню и подошел к занавешенным тяжелыми шторами окнам, выходящим на Пасифик-стрит.
Стоя в не застегнутых до конца брюках, облегающих его плоский живот, с растрепанными и свисающими на потный лоб волосами, Ник Мак-Кейб раздвинул на всю ширину бархатные портьеры, поднял вверх отделанную бахромой штору и высунулся в окно.
Крепко зажмурив покрасневшие глаза, которые резало от всепроникающего солнечного света, Ник громко прокричал надоедливому звонарю:
— Ну, Мак, берегись!
Внизу, на тротуаре, в центре небольшой группы людей стояла молодая женщина — Кей Монтгомери. Напуганная громким криком, она быстро обернулась и вскинула вверх большие голубые глаза. Она успела лишь вскользь увидеть крупного темноволосого мужчину с обнаженным торсом.
Привлеченные звоном колокольчика Кей Монтгомери, попрошайки, бродяги, пьяницы и карманные воришки, являющие собой довольно разношерстное сборище, стали взволнованно переговариваться, возбужденно поблескивая глазами в предвкушении возможной перепалки.
Медленно опустив серебряный колокольчик, Кей Монтгомери тоже стояла в ожидании.
Наверху Ник Мак-Кейб рывком открыл дверь и вышел из своих покоев на широкую лестничную площадку. Он направился к мраморной лестнице и прыжками спустился по сверкающим ступеням.
Внизу он торопливо пересек пустынный, напоминающий пещеру салун. В полумраке большого зала Ник наткнулся на покерный столик. Взвыв от ярости, он схватил стул и швырнул его на зеленое сукно; сложенные аккуратными стопками цветные фишки рассыпались по всему столу и попадали на пол.
Разгневанный, он рванул дальше, по-собачьи петляя к отделанному мрамором входу прибыльного салуна на Пасифик-стрит, владельцем которого он был уже более десяти лет. «Гордость Барбари-Коуст», — часто похвалялся Ник.
Это был клуб «Золотая карусель».
Кей Монтгомери вздрогнула, когда настежь распахнулись обитые черной кожей тяжелые двойные двери клуба «Золотая карусель» и на тротуар, щурясь, ступил явно разгневанный мужчина. Ее охватило чувство тревоги, и, скрываясь в толпе мужчин, она с опаской выглядывала из-за чьего-то согнутого локтя.
Она увидела стоящего босиком под ярким калифорнийским солнцем высокого небритого мужчину в полуголом виде. Волнистые черные волосы падали на изборожденный морщинами лоб, оставляя открытыми пару серебристо-серых глаз, самых неприветливых, какие ей доводилось видеть. Широкоплечий, с темными бакенбардами, этот рассерженный мужчина решительно шагнул вперед.
Поигрывая мускулами мощных голых предплечий, окидывая холодным взглядом сборище бродяг, Ник Мак-Кейб поднял сжатые кулаки, готовый к драке.
— Эй, вы! Берегитесь! — крикнул он, обнажая ослепительно белые зубы. — Где тот осел, который трезвонил в этот чертов колокольчик? — Его сощуренные серебристые глаза придирчиво ощупывали каждое мужское лицо. — Выходи вперед и сразись со мной, будь мужчиной!
Жавшиеся друг к другу портовые завсегдатаи ощутили нервную дрожь и тревогу.
То же самое почувствовала Кей Монтгомери.
Никто не шевельнулся.
Никто не произнес ни слова.
Наконец, судорожно сглотнув, Кей Монтгомери решительно прошла сквозь толпу с вызывающе поднятой головой и приблизилась к опасному темноволосому незнакомцу.
Стоя перед Ником Мак-Кейбом, Кей Монтгомери откинула голову назад, бесстрашно взглянув в его сощуренные серебристо-серые глаза. Она спокойно подняла правую руку к хмурому смуглому лицу Ника. В тонких пальцах она крепко сжимала блестящий серебряный колокольчик.
Пока Ник сердито смотрел на нее, она решительно тряхнула колокольчиком. Его маленький язычок громко звякнул о толстые металлические стенки.
— Тьфу, пропасть! — выругался Ник, зажмурив на мгновение налитые кровью глаза, его небритое лицо скривилось от боли — громкое звяканье колокольчика отдавалось в его и так разламывающейся голове.
Кей Монтгомери медленно опустила колокольчик и замерла в ожидании.
Она стояла так до тех пор, пока эти недобрые серебристо-серые глаза снова не открылись и не остановились на ее поднятом лице.
Затем ясным и спокойным голосом она сказала этому Рассерженному, злобному на вид человеку:
— Это я. Я звонила в колокольчик.
Ник медленно опустил сжатые кулаки. Он свирепо взглянул на дерзкую молодую женщину. Лишенный возможности от души помахать кулаками, Ник с досады заскрежетал зубами. Вспыльчивый и легко возбудимый, Ник редко терялся в сложных ситуациях. Если б на ее месте был мужчина, он бы заставил его проглотить проклятый колоколец. Но это была женщина, и он не мог тронуть ее. Однако ему захотелось встряхнуть ее так, чтоб у нее зубы застучали.
Ник уставился на женщину. Она выглядела совсем юной. Бледное лицо было гладким, без единой морщинки. Искрящиеся темно-голубые глаза смотрели на него пристально и с осуждением. Маленький нос правильной формы был слегка вздернут. Сжатые губы не скрывали того факта, что они были пухлыми и с изящным изгибом, как у амурчика.
Ник не смог определить цвет ее волос. На голове у женщины был капор из черной соломки, крепко завязанный под подбородком длинными узкими лентами. На ней был синий жакет с длинными рукавами и стоячим воротничком. К воротничку приколота серебряная буква «S», сверкающая на ярком санфранцисском солнце. Длинная одноцветная юбка была тоже синей, как и жакет. На ногах — черные кожаные ботинки.
Медленно вернувшись взглядом к ее лицу, он украдкой посмотрел на него, а потом на ее шляпку. К полям черного капора была прикреплена широкая алая ленточка с золотой надписью «Армия спасения».
Ник Мак-Кейб ощутил тревогу.
Он что-то читал об Армии спасения и ее основателе, британском уличном проповеднике, устремившем свои помыслы на спасение заблудших душ из лондонских трущоб. Ник знал, что убежденные поборники Армии спасения не довольствовались деятельностью по ту сторону океана. За последние десять лет фанатики наводнили улицы Нью-Йорка, Филадельфии и Сент-Луиса, докучая честному работящему и пьющему люду. И вот теперь они объявились и на Западном побережье.
Кей Монтгомери не мигая глядела на высокого, грозного вида мужчину с резкими сатанинскими чертами лица, недобрыми, гипнотическими глазами, отливающими серебром, и широкой обнаженной грудью. Ей даже показалось, хоть это и глупо, что сам Люцифер сошел на землю в облике простого смертного из плоти и крови.
Кей внутренне сжалась, но про себя поклялась, что не обнаружит своего страха перед этим высоким темноволосым посланцем ада.
Переложив сверкающий серебряный колокольчик в левую руку, Кей протянула ему правую:
— Позвольте представиться. Я капитан Кей Монтгомери. Я проделала большой путь, чтобы принести в Сан-Франциско послание от Армии спасения.
— Позвольте и мне представиться, — холодно ответил Ник, беря Кей повыше локтя и отводя ее в сторону от толпы любопытных зевак. Мягко, но настойчиво приперев ее к стене салуна, он произнес: — Я Ник Мак-Кейб, владелец «Золотой карусели». Что я могу для вас сделать, капитан?
— Могли бы убраться с дороги, — ответила Кей, царапая вцепившиеся в ее руку пальцы. — Вы сорвали мой митинг и…
— Итак, вы капитан этой армии надоедливых пустомель, проповедующих Библию? — грубо прервал ее Ник.
— Воин Христова войска, мистер Мак-Кейб, — с достоинством поправила его Кей.
— Понятно. — Ник тряхнул темной шевелюрой. — Значит, милашка, если вы капитан горсточки праведников, то я генерал, с четырьмя звездочками на погонах, несметного легиона, имя которому грешники. — Он одарил ее дьявольской ухмылкой и, понизив голос почти до шепота, произнес: — Теперь как офицер офицеру в порядке любезности позволяю вам с миром убраться с моего театра военных действий.
— Не, могу, — холодно сообщила ему капитан Кей Монтгомери.
Все еще улыбаясь, Ник отобрал у Кей серебряный колокольчик и скомандовал:
— Прочь отсюда, крошка! Вы на моей территории, и я хочу, чтобы вы убрались отсюда. Понятно, капитан?
— Прошу прощения, генерал, — спокойно отвечала Кей, — я выполняю приказы более высокого командования.
С этими словами Кей, упершись ладонью, в обнаженную грудь Ника, попыталась со всей силы оттолкнуть его, но это не возымело никакого успеха, и она быстро зашагала прочь.
Продолжая стоять с зажатым в загорелой руке колокольчиком, Ник покачал все еще болевшей головой.
Он только крикнул ей вслед:
— Предупреждаю вас, капитан! Держитесь подальше от меня и от «Золотой карусели»!
— Кто там звонит в этот чертов колоколец?! — Выведенный из глубокого похмельного сна непрестанным звоном колокольчика, Ник Мак-Кейб пробормотал снова:
— Кто, к дьяволу, звонит в этот колоколец!
Ник, не в силах пошевелить даже пальцем, с трудом приоткрыл налитые кровью серо-стальные глаза. Он лежал; прислушиваясь к раздражающему звяканью, и пытался понять, был ли то действительно звон колокольчика, или это звенело у него в голове.
Медленно и с большим трудом Ник приподнял словно налитую свинцом темноволосую голову. И от этого движения мучительная боль стала совсем невыносимой.
— О-о-о! Господи-и-и, — жалобно простонал он и снова уронил голову на подушку.
На лбу и над верхней губой у него выступили капельки пота. В животе сильно урчало. В висках пульсировала кровь.
Колокольчик продолжал звонить.
Сильно сомневаясь в том, что сможет двигать руками и тем более ногами, страждущий хозяин одного из салунов Барбари-Коуст сначала попробовал пошевелить пальцем. Всего лишь пальцем. Какое-то время он не мог понять, двигается ли палец. Не мог сказать наверняка, потому что не решался приподнять гудящую голову, чтобы взглянуть на него.
Черт! Может, проклятый палец и вовсе не двигался. Может, в нем просто пульсировал непрерывный звон колокольчика так же, как он отдавался и в больной голове.
Ник решил больше не думать об этом. Он испытал мимолетное облегчение, когда ему удалось, напрягая ослабевшие руки, подняться на локтях. Упершись заросшим подбородком в голую вздымающуюся грудь, Ник облизал распухшим языком пересохшие губы и, щурясь, медленно повел взглядом вокруг себя. В его просторной квартире, расположенной на втором этаже, было прохладно и стоял полумрак.
Он не заметил ничего необычного. Все те же уютные просторные апартаменты, которые он называл своим домом, с массивной мебелью и задернутыми от солнца шторами. Никакого намека на колокольчик. Или колокольчики.
Ник Мак-Кейб осторожно повернул разламывающуюся от боли голову и внимательно, без намека на игривое настроение посмотрел на женщину, лежащую рядом с ним в постели. Красивая молодая женщина, казалось, крепко спала. Она лежала на животе, а длинная грива блестящих темных волос раскинулась по обнаженной спине и спадала на лицо. Ясно было, что она не причастна ни к каким зловредным колокольчикам.
Все же сомневаясь, Ник протянул руку и стянул со спящей брюнетки простыню, предполагая, что, возможно, она прячет колокольчик.
Обнаженная красавица легко вздохнула во сне, слегка повела голыми матовыми плечами и глубже зарылась в мягкую постель, обхватив бледными тонкими руками пуховую подушку.
И мирно продолжала спать.
Нахмурившись и бормоча проклятия, Ник Мак-Кейб с трудом выбрался из постели. Он долго стоял у кровати, покачиваясь из стороны в сторону на слабых, дрожащих ногах и размышляя о том, сколько времени он простоит и сможет ли двигаться.
Нику казалось, что комната в бешеном ритме кружится вокруг него, а пол ходит ходуном и скользит у него под ногами. Изрыгая проклятия, как портовый матрос, он поднял руки и сжал пульсирующие виски.
Таинственный колокольчик продолжал звонить.
Его настойчивый звон звучал в унисон бешеному стуку в голове Ника.
Мучаясь от приступов тошноты и злобы, голый Ник Мак-Кейб мерил шагами просторную комнату, с тупым упорством пытаясь найти громко звякающий колокольчик. Наконец его осенило. В его комнатах не было никакого колокольчика. Шум доносился с улицы. Какой-то подвыпивший гуляка продолжал кутить, намереваясь разбудить всю округу.
Ну что ж! Ей-богу, неосмотрительный негодяй ответит за это Нику Мак-Кейбу!
Обливаясь потом и кляня все на свете, Ник неуклюже попытался влезть в скомканные брюки. Бестолково прыгая по полу на одной ноге и тщетно пытаясь засунуть другую ногу в штанину, он споткнулся и рухнул плашмя лицом на пол. Почти не чувствуя боли, вне себя от гнева, он тяжело перевернулся на спину и так лежал, пыхтя и постанывая. На влажном лбу пульсировала жилка.
А колокольчик все продолжал звонить.
Ник оставался лежать на полу пока не засунул обе ноги в штанины темных брюк и не натянул их на длинные мускулистые ноги, которые он с трудом держал на весу. После чего они с грохотом упали на пол.
— О Боже! — пробормотал Ник, снова давая себе передышку. — У меня нет сил. Мне не встать. Я не могу надеть эти чертовы штаны.
Потом, вцепившись руками в пояс брюк и сжав от напряжения зубы, Ник приподнял поясницу и, сильно вдавив плечи и ступни в пушистый ковер, с трудом натянул брюки на голый смуглый зад.
Он снова перевел дух, принял сидячее положение и наконец встал. На ходу, застегивая брюки, Ник Мак-Кейб пересек просторную спальню и подошел к занавешенным тяжелыми шторами окнам, выходящим на Пасифик-стрит.
Стоя в не застегнутых до конца брюках, облегающих его плоский живот, с растрепанными и свисающими на потный лоб волосами, Ник Мак-Кейб раздвинул на всю ширину бархатные портьеры, поднял вверх отделанную бахромой штору и высунулся в окно.
Крепко зажмурив покрасневшие глаза, которые резало от всепроникающего солнечного света, Ник громко прокричал надоедливому звонарю:
— Ну, Мак, берегись!
Внизу, на тротуаре, в центре небольшой группы людей стояла молодая женщина — Кей Монтгомери. Напуганная громким криком, она быстро обернулась и вскинула вверх большие голубые глаза. Она успела лишь вскользь увидеть крупного темноволосого мужчину с обнаженным торсом.
Привлеченные звоном колокольчика Кей Монтгомери, попрошайки, бродяги, пьяницы и карманные воришки, являющие собой довольно разношерстное сборище, стали взволнованно переговариваться, возбужденно поблескивая глазами в предвкушении возможной перепалки.
Медленно опустив серебряный колокольчик, Кей Монтгомери тоже стояла в ожидании.
Наверху Ник Мак-Кейб рывком открыл дверь и вышел из своих покоев на широкую лестничную площадку. Он направился к мраморной лестнице и прыжками спустился по сверкающим ступеням.
Внизу он торопливо пересек пустынный, напоминающий пещеру салун. В полумраке большого зала Ник наткнулся на покерный столик. Взвыв от ярости, он схватил стул и швырнул его на зеленое сукно; сложенные аккуратными стопками цветные фишки рассыпались по всему столу и попадали на пол.
Разгневанный, он рванул дальше, по-собачьи петляя к отделанному мрамором входу прибыльного салуна на Пасифик-стрит, владельцем которого он был уже более десяти лет. «Гордость Барбари-Коуст», — часто похвалялся Ник.
Это был клуб «Золотая карусель».
Кей Монтгомери вздрогнула, когда настежь распахнулись обитые черной кожей тяжелые двойные двери клуба «Золотая карусель» и на тротуар, щурясь, ступил явно разгневанный мужчина. Ее охватило чувство тревоги, и, скрываясь в толпе мужчин, она с опаской выглядывала из-за чьего-то согнутого локтя.
Она увидела стоящего босиком под ярким калифорнийским солнцем высокого небритого мужчину в полуголом виде. Волнистые черные волосы падали на изборожденный морщинами лоб, оставляя открытыми пару серебристо-серых глаз, самых неприветливых, какие ей доводилось видеть. Широкоплечий, с темными бакенбардами, этот рассерженный мужчина решительно шагнул вперед.
Поигрывая мускулами мощных голых предплечий, окидывая холодным взглядом сборище бродяг, Ник Мак-Кейб поднял сжатые кулаки, готовый к драке.
— Эй, вы! Берегитесь! — крикнул он, обнажая ослепительно белые зубы. — Где тот осел, который трезвонил в этот чертов колокольчик? — Его сощуренные серебристые глаза придирчиво ощупывали каждое мужское лицо. — Выходи вперед и сразись со мной, будь мужчиной!
Жавшиеся друг к другу портовые завсегдатаи ощутили нервную дрожь и тревогу.
То же самое почувствовала Кей Монтгомери.
Никто не шевельнулся.
Никто не произнес ни слова.
Наконец, судорожно сглотнув, Кей Монтгомери решительно прошла сквозь толпу с вызывающе поднятой головой и приблизилась к опасному темноволосому незнакомцу.
Стоя перед Ником Мак-Кейбом, Кей Монтгомери откинула голову назад, бесстрашно взглянув в его сощуренные серебристо-серые глаза. Она спокойно подняла правую руку к хмурому смуглому лицу Ника. В тонких пальцах она крепко сжимала блестящий серебряный колокольчик.
Пока Ник сердито смотрел на нее, она решительно тряхнула колокольчиком. Его маленький язычок громко звякнул о толстые металлические стенки.
— Тьфу, пропасть! — выругался Ник, зажмурив на мгновение налитые кровью глаза, его небритое лицо скривилось от боли — громкое звяканье колокольчика отдавалось в его и так разламывающейся голове.
Кей Монтгомери медленно опустила колокольчик и замерла в ожидании.
Она стояла так до тех пор, пока эти недобрые серебристо-серые глаза снова не открылись и не остановились на ее поднятом лице.
Затем ясным и спокойным голосом она сказала этому Рассерженному, злобному на вид человеку:
— Это я. Я звонила в колокольчик.
Ник медленно опустил сжатые кулаки. Он свирепо взглянул на дерзкую молодую женщину. Лишенный возможности от души помахать кулаками, Ник с досады заскрежетал зубами. Вспыльчивый и легко возбудимый, Ник редко терялся в сложных ситуациях. Если б на ее месте был мужчина, он бы заставил его проглотить проклятый колоколец. Но это была женщина, и он не мог тронуть ее. Однако ему захотелось встряхнуть ее так, чтоб у нее зубы застучали.
Ник уставился на женщину. Она выглядела совсем юной. Бледное лицо было гладким, без единой морщинки. Искрящиеся темно-голубые глаза смотрели на него пристально и с осуждением. Маленький нос правильной формы был слегка вздернут. Сжатые губы не скрывали того факта, что они были пухлыми и с изящным изгибом, как у амурчика.
Ник не смог определить цвет ее волос. На голове у женщины был капор из черной соломки, крепко завязанный под подбородком длинными узкими лентами. На ней был синий жакет с длинными рукавами и стоячим воротничком. К воротничку приколота серебряная буква «S», сверкающая на ярком санфранцисском солнце. Длинная одноцветная юбка была тоже синей, как и жакет. На ногах — черные кожаные ботинки.
Медленно вернувшись взглядом к ее лицу, он украдкой посмотрел на него, а потом на ее шляпку. К полям черного капора была прикреплена широкая алая ленточка с золотой надписью «Армия спасения».
Ник Мак-Кейб ощутил тревогу.
Он что-то читал об Армии спасения и ее основателе, британском уличном проповеднике, устремившем свои помыслы на спасение заблудших душ из лондонских трущоб. Ник знал, что убежденные поборники Армии спасения не довольствовались деятельностью по ту сторону океана. За последние десять лет фанатики наводнили улицы Нью-Йорка, Филадельфии и Сент-Луиса, докучая честному работящему и пьющему люду. И вот теперь они объявились и на Западном побережье.
Кей Монтгомери не мигая глядела на высокого, грозного вида мужчину с резкими сатанинскими чертами лица, недобрыми, гипнотическими глазами, отливающими серебром, и широкой обнаженной грудью. Ей даже показалось, хоть это и глупо, что сам Люцифер сошел на землю в облике простого смертного из плоти и крови.
Кей внутренне сжалась, но про себя поклялась, что не обнаружит своего страха перед этим высоким темноволосым посланцем ада.
Переложив сверкающий серебряный колокольчик в левую руку, Кей протянула ему правую:
— Позвольте представиться. Я капитан Кей Монтгомери. Я проделала большой путь, чтобы принести в Сан-Франциско послание от Армии спасения.
— Позвольте и мне представиться, — холодно ответил Ник, беря Кей повыше локтя и отводя ее в сторону от толпы любопытных зевак. Мягко, но настойчиво приперев ее к стене салуна, он произнес: — Я Ник Мак-Кейб, владелец «Золотой карусели». Что я могу для вас сделать, капитан?
— Могли бы убраться с дороги, — ответила Кей, царапая вцепившиеся в ее руку пальцы. — Вы сорвали мой митинг и…
— Итак, вы капитан этой армии надоедливых пустомель, проповедующих Библию? — грубо прервал ее Ник.
— Воин Христова войска, мистер Мак-Кейб, — с достоинством поправила его Кей.
— Понятно. — Ник тряхнул темной шевелюрой. — Значит, милашка, если вы капитан горсточки праведников, то я генерал, с четырьмя звездочками на погонах, несметного легиона, имя которому грешники. — Он одарил ее дьявольской ухмылкой и, понизив голос почти до шепота, произнес: — Теперь как офицер офицеру в порядке любезности позволяю вам с миром убраться с моего театра военных действий.
— Не, могу, — холодно сообщила ему капитан Кей Монтгомери.
Все еще улыбаясь, Ник отобрал у Кей серебряный колокольчик и скомандовал:
— Прочь отсюда, крошка! Вы на моей территории, и я хочу, чтобы вы убрались отсюда. Понятно, капитан?
— Прошу прощения, генерал, — спокойно отвечала Кей, — я выполняю приказы более высокого командования.
С этими словами Кей, упершись ладонью, в обнаженную грудь Ника, попыталась со всей силы оттолкнуть его, но это не возымело никакого успеха, и она быстро зашагала прочь.
Продолжая стоять с зажатым в загорелой руке колокольчиком, Ник покачал все еще болевшей головой.
Он только крикнул ей вслед:
— Предупреждаю вас, капитан! Держитесь подальше от меня и от «Золотой карусели»!
Глава 2
Кей Монтгомери не собиралась прислушиваться к угрозам отвратительного владельца салуна. Армии надлежало остаться здесь, нравилось это мистеру Нику Мак-Кейбу или нет. Именно здесь, в нечестивом портовом районе Сан-Франциско, она намеревалась вести решительную войну с грехом и развратом.
Кей Монтгомери была благоразумной и весьма решительной молодой женщиной, воспитанной в пуританском духе. Ей только что минуло двадцать пять. Она была высокой, стройной и привлекательной. Черный капор скрывал пышные огненно-рыжие волосы. Длинные густые черные ресницы обрамляли ее широко расставленные удивительного ярко-голубого цвета глаза. На узкой переносице изящного, слегка вздернутого носика была рассыпана щепоть девчоночьих веснушек. Пухлые губы позволяли предположить природную чувственность и пылкость натуры.
Эта предполагаемая чувственность еще никак не проявлялась, и Кей Монтгомери совершенно не догадывалась о ее присутствии. Если она и отличалась сильной, страстной натурой, то вся эта страсть изливалась исключительно на исполнение ее христианского долга. Кей Монтгомери была преисполнена горячего желания спасать грешников и заботиться о несчастных и обездоленных.
Трудолюбивая, сострадательная и фанатичная, капитан Кей, по общему признанию — и к своему огорчению, — обладала живым темпераментом рыжеволосых людей, этим опасным свойством, которое она героически пыталась изжить в себе. Ей это удавалось не всегда.
Ник Мак-Кейб, самонадеянный, неряшливый хозяин салуна, вызвал в Кей ярость, хотя она изо всех сил пыталась скрыть ее. Догадываясь, что это не последняя ее стычка с греховодником Ником, напоминавшим ей сатану, Кей, немного выждав, обернулась, глядя на полураздетого мужчину, отобравшего у нее серебряный колокольчик, и ответила с деланной вежливостью. Хотя ей очень хотелось грозно крикнуть Нику Мак-Кейбу, что не ему указывать, где ей бороться с грехом — и никто ей не указ! — Кей разумно попридержала язык. Она ласково улыбнулась этому высокому взбешенному мужчине и, подняв правую руку, бодро отсалютовала ему:
— До скорой встречи, генерал Мак-Кейб!
— А-а, к черту все это! — прорычал Ник.
Кей повернулась и зашагала прочь с гордо поднятой головой, на которой красовалась черная шляпка с алой лентой. Она шла широкими уверенными шагами, твердо ступая ногами в черных ботинках с высокой шнуровкой. Само воплощение профессионального долга.
У греха не останется шансов.
Летнее солнце уже садилось в Тихий океан, когда жарким августовским вечером капитан Кей Монтгомери устало взбиралась по лестнице с свою спартанскую, тесную, как чулан, комнатушку. Эта мрачная каморка, расположенная на четвертом этаже полуразвалившегося пансиона на Керни-стрит, стала домом для Кей после ее приезда в Бей-Сити ровно неделю тому назад. Эта неделя для капитана Кей Монтгомери показалась чуть ли не годом.
Как только Кей оказалась в своей душной комнатушке, она заперла дверь и загородила ее стулом, плотно подперев его высокой спинкой бронзовую дверную ручку. Она вздохнула, развязала длинные ленты и сняла черную соломенную шляпку. Шляпка выпала из ее рук на наклоненный стул.
Подняв руки, Кей вынула из волос шпильки, и ее густые огненные локоны рассыпались по усталым ноющим плечам. Мечтая о горячей ванне, но понимая нереальность этого, Кей зажгла одинокую лампу, стоящую на потертом комоде с зеркалом, задернула ветхие занавески, висящие на единственном в комнате окне, и не спеша принялась снимать с себя обожженную солнцем униформу.
Раздевшись при свете лампы, Кей налила немного драгоценной свежей воды из облупленного фарфорового кувшина в такой же тазик, оставив лишь чуть-чуть воды для питья к ужину. Стоя перед комодом с потрескавшимся мутным зеркалом, она стала обтирать мокрой губкой свое стройное тело, время от времени бросая тревожные взгляды на запертую дверь.
Уже стали появляться ночные звуки.
Громкие крики и шум, доносящиеся из других комнат и с темных лестничных пролетов. Какофония будет продолжаться до самого утра, лишая Кей столь нужного ей отдыха. Стены толщиной с бумажный лист позволяли слышать все происходящее за закрытыми дверями ее соседей.
Хриплый смех и громкое пение. Изрыгаемые проклятия и леденящие душу вопли. Звон разбитого стекла и ужасные позывы на рвоту. Непристойная ругань и драки. Скрипящие пружины кроватей и гортанные стоны. Таковым было ее соседство…
Кей слышала все это каждую ночь со времени приезда в Сан-Франциско. И хотя она часто ощущала отвращение, а иногда и легкий испуг, это ее не удивляло и не шокировало.
Последние два года Кей работала в ужасных трущобах Атланты, в штате Джорджия. Она видела жизнь с наиболее отвратительных, грубых сторон. Она была настолько захвачена борьбой с бедностью, болезнями и преступностью, что ей некогда было подумать о чем-нибудь другом.
Она была хорошенькой молодой женщиной, и ей представлялось достаточно возможностей для любовных приключений. Но Кей твердо знала, что ничто не может заменить дела ее жизни или помешать ему. Миссионерство настолько поглощало ее, что у нее не было времени подумать о любви и замужестве.
Закончив, освежившее ее омовение, Кей быстро надела через голову чистую ночную сорочку из белого хлопка. Потом выдвинула верхний ящик комода и достала из него оставшийся засохший кусочек самого дешевого сыра и черствую корку хлеба. Сыр, хлеб и стакан воды — это и был весь ужин капитана Кей Монтгомери. Она не съела все сразу, несмотря на то что испытывала сильное чувство голода, вызывающее у нее слабость. Кей ела не торопясь. Ей нужно было оставить часть на завтрашнее пропитание.
После скудного ужина Кей при свете лампы читала потрепанную Библию до тех пор, пока у нее не стали слипаться глаза. Она подумала, что уснет сразу, независимо от того, что происходит вокруг. Зевая, она отложила в сторону Библию и осторожно взяла с комода маленькую фотокарточку.
На фотокарточке был изображен красивый мужчина с мальчишеским выражением лица. Светлые выразительные глаза искрились весельем. Густые вьющиеся волосы небрежно падали на лоб. Большой рот улыбался хорошо знакомой теплой улыбкой.
Кей нежно улыбнулась ему в ответ, потом поставила фотокарточку обратно на комод. Сложив ладони лодочкой над круглым стеклянным абажуром лампы, она задула ее, произнесла молитвы и забралась в постель.
Кей вытянулась в постели, вздохнула и закрыла усталые глаза.
Но заснуть она не могла.
Кей что-то тревожило…
Тревожило больше, чем когда-либо в жизни. Она очень беспокоилась, но не за себя, а за улыбающегося мужчину с фотокарточки. За своего младшего брата, Керли Монтгомери.
Он и его деньги пропали.
Что же произошло? Почему ей не удалось разыскать брата по приезде в Сан-Франциско? Почему Керли скрывал свое местонахождение? Быть может, он болен? Или… пропал? Может, Керли лежит где-то беспомощный, надеясь, что она разыщет его? Может, его опоили и отправили матросом в плавание по бурным морям под командой какого-нибудь бесчестного капитана? Или, быть может, ее дорогого, милого брата… Нет, нет!
Она не позволит себе думать об этом. Кей лежала в темноте с широко открытыми глазами, думая о любимом рыжеволосом младшем брате. Высокий, жизнерадостный, с веснушчатым лицом, Уолтер Монтгомери по прозвищу Керли (Кудрявый) всегда был и оставался для нее лучшим другом на всем свете. Как только она найдет брата, все будет в порядке.
Не обращая внимания на отвратительные звуки, окружающие ее, Кей улыбнулась, убеждая себя в том, что обязательно найдет Керли. Она скоро разыщет его, и тогда они вдвоем примутся за выполнение своих тщательно разработанных планов. Вместе они обязательно осуществят стоящие перед ними грандиозные задачи.
Они обоснуют в Сан-Франциско пост Армии спасения. Они будут вербовать солдат на улицах, превращать грешников в спасителей, возвращать заблудшие души в лоно церкви.
Капитан Кей Монтгомери была готова к исполнению своего предназначения и знала, что усердный, набожный майор Керли Монтгомери также готов к этому.
Ей и ее единственному брату очень повезло в жизни. Они были воспитаны двумя добрыми, богобоязненными людьми. В их доме строго придерживались христианской морали, проповедуя любовь, радость и взаимопонимание. Как горды были они с Керли в тот летний день два года назад, когда прославленный основатель корпуса британский генерал Уильям Бут послал их родителей, целиком посвятивших себя Делу, нести знамя Армии спасения в Атланту, штат Джорджия. Их миссия состояла в том, чтобы организовать корпус армии в большом южном городе.
Из Сент-Луиса, где жила их семья, они с Керли уехали вместе с родителями; работали в Джорджии бок о бок и знойным летом, и холодной дождливой зимой, даря надежду отчаявшимся, пищу — голодным, крышу над головой — бездомным.
Не прошло и двух быстротечных лет их службы в Атланте, как Кей и Керли, не смея верить своему счастью, узнали, что именно им, брату и сестре, было поручено вести непрестанную борьбу армии против людской нищеты на северном побережье Калифорнии!
Кей отчетливо помнила тот теплый апрельский день, когда они с Керли получили приказ выступить в поход. Официальное послание было адресовано им обоим. Капитану Кей Монтгомери и майору Уолтеру Монтгомери. «Вам обоим (как офицерам) поручено совместное командование корпусом № 1 Сан-Франциско… «
В приказе к выступлению далее говорилось, что им дается год, чтобы испытать себя. Только один год, в течение которого пост армии на западном побережье должен быть организован и начать функционировать на самообеспечении. Для этой цели они будут посланы в Сан-Франциско с суммой в 20 000 долларов из средств армии. Вместе с деньгами они привезут документ на владение некоторой долей городской собственности. И на базе этой собственности им предстояло организовать миссию спасения.
Из письма следовало, что Керли должен был ехать в Сан-Франциско один. Имея при себе деньги и документ, он должен был по прибытии в Бей-Сити немедленно начать строительство дома для миссии спасения. Когда он уже начнет эту работу и найдет подходящее жилье для себя и сестры, Керли должен был немедленно послать за Кей.
Кей не показала виду, что слегка разочарована тем, что ей не придется ехать вместе с Керли. Она отнеслась к этому дипломатично, признав, что такое решение хорошо продумано и обосновано.
Итак, Кей и ее родители — солдаты армии, нежно попрощались с сияющим Керли, и он в последнюю неделю апреля 1883 года отправился на западное побережье. Семья Монтгомери получала от Керли пылкие письма, в которых рассказывалось о строительстве миссии спасения, о его замечательных успехах в вербовке солдат и о повстречавшейся ему прелестной кроткой девушке.
Прошло лето, а Керли все еще не присылал за Кей. Кей потеряла терпение. Письма от Керли больше не приходили. Кей была встревожена. Горя желанием помочь Керли в выполнении его сложных обязанностей, Кей не могла больше ждать. Она села в поезд, отправляющийся на западное побережье, чтобы присоединиться к своему младшему брату.
Однако за ту неделю, что она была в Сан-Франциско, Кей не могла найти ни Керли, ни миссию, ни девушку.
Кей чувствовала, как ее сердце сжимается от тревоги за милого брата, которого она всегда старалась защитить, хотя он и был взрослым. Она так боялась, что с Керли, который отличался непосредственностью, могло случиться что-то Ужасное. Керли был настолько доверчив и так хотел видеть в Других людях только хорошее! Ему были присущи детская открытость и простодушие — невероятно привлекательные свойства, но опасные для самого человека.
Кей дрожала, лежа в душной темноте. Произошло что-то ужасное! С Керли что-то случилось! Поскольку его письма приходили регулярно, как часы, и вдруг перестали приходить, ей оставалось только предположить, что его захватили в плен. В этом городе, в котором убьют и за десять центов, с молодым человеком, имеющим при себе тысячи, может случиться все что угодно!
Кей Монтгомери была благоразумной и весьма решительной молодой женщиной, воспитанной в пуританском духе. Ей только что минуло двадцать пять. Она была высокой, стройной и привлекательной. Черный капор скрывал пышные огненно-рыжие волосы. Длинные густые черные ресницы обрамляли ее широко расставленные удивительного ярко-голубого цвета глаза. На узкой переносице изящного, слегка вздернутого носика была рассыпана щепоть девчоночьих веснушек. Пухлые губы позволяли предположить природную чувственность и пылкость натуры.
Эта предполагаемая чувственность еще никак не проявлялась, и Кей Монтгомери совершенно не догадывалась о ее присутствии. Если она и отличалась сильной, страстной натурой, то вся эта страсть изливалась исключительно на исполнение ее христианского долга. Кей Монтгомери была преисполнена горячего желания спасать грешников и заботиться о несчастных и обездоленных.
Трудолюбивая, сострадательная и фанатичная, капитан Кей, по общему признанию — и к своему огорчению, — обладала живым темпераментом рыжеволосых людей, этим опасным свойством, которое она героически пыталась изжить в себе. Ей это удавалось не всегда.
Ник Мак-Кейб, самонадеянный, неряшливый хозяин салуна, вызвал в Кей ярость, хотя она изо всех сил пыталась скрыть ее. Догадываясь, что это не последняя ее стычка с греховодником Ником, напоминавшим ей сатану, Кей, немного выждав, обернулась, глядя на полураздетого мужчину, отобравшего у нее серебряный колокольчик, и ответила с деланной вежливостью. Хотя ей очень хотелось грозно крикнуть Нику Мак-Кейбу, что не ему указывать, где ей бороться с грехом — и никто ей не указ! — Кей разумно попридержала язык. Она ласково улыбнулась этому высокому взбешенному мужчине и, подняв правую руку, бодро отсалютовала ему:
— До скорой встречи, генерал Мак-Кейб!
— А-а, к черту все это! — прорычал Ник.
Кей повернулась и зашагала прочь с гордо поднятой головой, на которой красовалась черная шляпка с алой лентой. Она шла широкими уверенными шагами, твердо ступая ногами в черных ботинках с высокой шнуровкой. Само воплощение профессионального долга.
У греха не останется шансов.
Летнее солнце уже садилось в Тихий океан, когда жарким августовским вечером капитан Кей Монтгомери устало взбиралась по лестнице с свою спартанскую, тесную, как чулан, комнатушку. Эта мрачная каморка, расположенная на четвертом этаже полуразвалившегося пансиона на Керни-стрит, стала домом для Кей после ее приезда в Бей-Сити ровно неделю тому назад. Эта неделя для капитана Кей Монтгомери показалась чуть ли не годом.
Как только Кей оказалась в своей душной комнатушке, она заперла дверь и загородила ее стулом, плотно подперев его высокой спинкой бронзовую дверную ручку. Она вздохнула, развязала длинные ленты и сняла черную соломенную шляпку. Шляпка выпала из ее рук на наклоненный стул.
Подняв руки, Кей вынула из волос шпильки, и ее густые огненные локоны рассыпались по усталым ноющим плечам. Мечтая о горячей ванне, но понимая нереальность этого, Кей зажгла одинокую лампу, стоящую на потертом комоде с зеркалом, задернула ветхие занавески, висящие на единственном в комнате окне, и не спеша принялась снимать с себя обожженную солнцем униформу.
Раздевшись при свете лампы, Кей налила немного драгоценной свежей воды из облупленного фарфорового кувшина в такой же тазик, оставив лишь чуть-чуть воды для питья к ужину. Стоя перед комодом с потрескавшимся мутным зеркалом, она стала обтирать мокрой губкой свое стройное тело, время от времени бросая тревожные взгляды на запертую дверь.
Уже стали появляться ночные звуки.
Громкие крики и шум, доносящиеся из других комнат и с темных лестничных пролетов. Какофония будет продолжаться до самого утра, лишая Кей столь нужного ей отдыха. Стены толщиной с бумажный лист позволяли слышать все происходящее за закрытыми дверями ее соседей.
Хриплый смех и громкое пение. Изрыгаемые проклятия и леденящие душу вопли. Звон разбитого стекла и ужасные позывы на рвоту. Непристойная ругань и драки. Скрипящие пружины кроватей и гортанные стоны. Таковым было ее соседство…
Кей слышала все это каждую ночь со времени приезда в Сан-Франциско. И хотя она часто ощущала отвращение, а иногда и легкий испуг, это ее не удивляло и не шокировало.
Последние два года Кей работала в ужасных трущобах Атланты, в штате Джорджия. Она видела жизнь с наиболее отвратительных, грубых сторон. Она была настолько захвачена борьбой с бедностью, болезнями и преступностью, что ей некогда было подумать о чем-нибудь другом.
Она была хорошенькой молодой женщиной, и ей представлялось достаточно возможностей для любовных приключений. Но Кей твердо знала, что ничто не может заменить дела ее жизни или помешать ему. Миссионерство настолько поглощало ее, что у нее не было времени подумать о любви и замужестве.
Закончив, освежившее ее омовение, Кей быстро надела через голову чистую ночную сорочку из белого хлопка. Потом выдвинула верхний ящик комода и достала из него оставшийся засохший кусочек самого дешевого сыра и черствую корку хлеба. Сыр, хлеб и стакан воды — это и был весь ужин капитана Кей Монтгомери. Она не съела все сразу, несмотря на то что испытывала сильное чувство голода, вызывающее у нее слабость. Кей ела не торопясь. Ей нужно было оставить часть на завтрашнее пропитание.
После скудного ужина Кей при свете лампы читала потрепанную Библию до тех пор, пока у нее не стали слипаться глаза. Она подумала, что уснет сразу, независимо от того, что происходит вокруг. Зевая, она отложила в сторону Библию и осторожно взяла с комода маленькую фотокарточку.
На фотокарточке был изображен красивый мужчина с мальчишеским выражением лица. Светлые выразительные глаза искрились весельем. Густые вьющиеся волосы небрежно падали на лоб. Большой рот улыбался хорошо знакомой теплой улыбкой.
Кей нежно улыбнулась ему в ответ, потом поставила фотокарточку обратно на комод. Сложив ладони лодочкой над круглым стеклянным абажуром лампы, она задула ее, произнесла молитвы и забралась в постель.
Кей вытянулась в постели, вздохнула и закрыла усталые глаза.
Но заснуть она не могла.
Кей что-то тревожило…
Тревожило больше, чем когда-либо в жизни. Она очень беспокоилась, но не за себя, а за улыбающегося мужчину с фотокарточки. За своего младшего брата, Керли Монтгомери.
Он и его деньги пропали.
Что же произошло? Почему ей не удалось разыскать брата по приезде в Сан-Франциско? Почему Керли скрывал свое местонахождение? Быть может, он болен? Или… пропал? Может, Керли лежит где-то беспомощный, надеясь, что она разыщет его? Может, его опоили и отправили матросом в плавание по бурным морям под командой какого-нибудь бесчестного капитана? Или, быть может, ее дорогого, милого брата… Нет, нет!
Она не позволит себе думать об этом. Кей лежала в темноте с широко открытыми глазами, думая о любимом рыжеволосом младшем брате. Высокий, жизнерадостный, с веснушчатым лицом, Уолтер Монтгомери по прозвищу Керли (Кудрявый) всегда был и оставался для нее лучшим другом на всем свете. Как только она найдет брата, все будет в порядке.
Не обращая внимания на отвратительные звуки, окружающие ее, Кей улыбнулась, убеждая себя в том, что обязательно найдет Керли. Она скоро разыщет его, и тогда они вдвоем примутся за выполнение своих тщательно разработанных планов. Вместе они обязательно осуществят стоящие перед ними грандиозные задачи.
Они обоснуют в Сан-Франциско пост Армии спасения. Они будут вербовать солдат на улицах, превращать грешников в спасителей, возвращать заблудшие души в лоно церкви.
Капитан Кей Монтгомери была готова к исполнению своего предназначения и знала, что усердный, набожный майор Керли Монтгомери также готов к этому.
Ей и ее единственному брату очень повезло в жизни. Они были воспитаны двумя добрыми, богобоязненными людьми. В их доме строго придерживались христианской морали, проповедуя любовь, радость и взаимопонимание. Как горды были они с Керли в тот летний день два года назад, когда прославленный основатель корпуса британский генерал Уильям Бут послал их родителей, целиком посвятивших себя Делу, нести знамя Армии спасения в Атланту, штат Джорджия. Их миссия состояла в том, чтобы организовать корпус армии в большом южном городе.
Из Сент-Луиса, где жила их семья, они с Керли уехали вместе с родителями; работали в Джорджии бок о бок и знойным летом, и холодной дождливой зимой, даря надежду отчаявшимся, пищу — голодным, крышу над головой — бездомным.
Не прошло и двух быстротечных лет их службы в Атланте, как Кей и Керли, не смея верить своему счастью, узнали, что именно им, брату и сестре, было поручено вести непрестанную борьбу армии против людской нищеты на северном побережье Калифорнии!
Кей отчетливо помнила тот теплый апрельский день, когда они с Керли получили приказ выступить в поход. Официальное послание было адресовано им обоим. Капитану Кей Монтгомери и майору Уолтеру Монтгомери. «Вам обоим (как офицерам) поручено совместное командование корпусом № 1 Сан-Франциско… «
В приказе к выступлению далее говорилось, что им дается год, чтобы испытать себя. Только один год, в течение которого пост армии на западном побережье должен быть организован и начать функционировать на самообеспечении. Для этой цели они будут посланы в Сан-Франциско с суммой в 20 000 долларов из средств армии. Вместе с деньгами они привезут документ на владение некоторой долей городской собственности. И на базе этой собственности им предстояло организовать миссию спасения.
Из письма следовало, что Керли должен был ехать в Сан-Франциско один. Имея при себе деньги и документ, он должен был по прибытии в Бей-Сити немедленно начать строительство дома для миссии спасения. Когда он уже начнет эту работу и найдет подходящее жилье для себя и сестры, Керли должен был немедленно послать за Кей.
Кей не показала виду, что слегка разочарована тем, что ей не придется ехать вместе с Керли. Она отнеслась к этому дипломатично, признав, что такое решение хорошо продумано и обосновано.
Итак, Кей и ее родители — солдаты армии, нежно попрощались с сияющим Керли, и он в последнюю неделю апреля 1883 года отправился на западное побережье. Семья Монтгомери получала от Керли пылкие письма, в которых рассказывалось о строительстве миссии спасения, о его замечательных успехах в вербовке солдат и о повстречавшейся ему прелестной кроткой девушке.
Прошло лето, а Керли все еще не присылал за Кей. Кей потеряла терпение. Письма от Керли больше не приходили. Кей была встревожена. Горя желанием помочь Керли в выполнении его сложных обязанностей, Кей не могла больше ждать. Она села в поезд, отправляющийся на западное побережье, чтобы присоединиться к своему младшему брату.
Однако за ту неделю, что она была в Сан-Франциско, Кей не могла найти ни Керли, ни миссию, ни девушку.
Кей чувствовала, как ее сердце сжимается от тревоги за милого брата, которого она всегда старалась защитить, хотя он и был взрослым. Она так боялась, что с Керли, который отличался непосредственностью, могло случиться что-то Ужасное. Керли был настолько доверчив и так хотел видеть в Других людях только хорошее! Ему были присущи детская открытость и простодушие — невероятно привлекательные свойства, но опасные для самого человека.
Кей дрожала, лежа в душной темноте. Произошло что-то ужасное! С Керли что-то случилось! Поскольку его письма приходили регулярно, как часы, и вдруг перестали приходить, ей оставалось только предположить, что его захватили в плен. В этом городе, в котором убьют и за десять центов, с молодым человеком, имеющим при себе тысячи, может случиться все что угодно!