Райан Нэн. Пленница моего сердца

   Внезапно офицер проворно сбежал с мостика и взмахнул рукой. В считанные секунды федералы открыли ураганный огонь. Флотилия капитана Джеймса Монтгомери, хотя уже и изрядно потрепанная, мужественно приняла бой.
   Так на рассвете началась битва при Мемфисе.
   Над рекой плотной завесой повис дым, и все, что могла разглядеть теперь Мэри Эллен, – это лишь вспышки орудийных залпов. Она болезненно морщилась, когда ухали пушки, и, как все в городе, молила Бога о победе.
   Увы, силы федералов значительно превышали возможности конфедератов защищаться, и за два часа боя мятежная флотилия исчерпала последние ресурсы. Только один корабль из восьми, имевшихся у конфедератов, остался цел, и вскоре Мемфис, оставшись совершенно беззащитным, сдался на милость победителей.
   В полдень коммодор союзного флота Чарльз Дэвис смог пройти вниз по реке до Виксберга и объединиться там с Фэррагутом, шедшим от Нового Орлеана.
   Однако не весь флот Дэвиса отправился вместе с ним на юг, в Виксберг: сторожевой корабль и экипаж еще трех кораблей остались, чтобы обеспечить сохранность трофея, добытого союзным флотом, – Мемфис, город, сдавшийся победителю, мгновенно заполнился Армией Союза, а комендантом его стал капитан военно-морского флота, которому коммодор Дэвис полностью и безоговорочно доверял.
   К вечеру матросы-янки в синей форме расползлись по городу как орда назойливых насекомых.
   В ту ночь, ложась спать, Мэри Эллен все еще никак не могла в это поверить. Впервые в жизни она боялась находиться в собственном доме. Прежде ей даже не приходило в голову, что такое возможно, но теперь она невольно задумалась о том, насколько безопасно ей оставаться одной, если не считать компании престарелого Тайтуса и старенькой кухарки Мэтти, в то время как остальные слуги покинули Лонгвуд несколько месяцев назад, а те, кто не сбежал сам, были отправлены в дома горожан побогаче. Мэри Эллен отослала бы куда-нибудь и Тайтуса с Мэтти, но никто не хотел брать к себе в услужение беспомощных стариков, которые, отдав столько лет работе на Преблов, теперь сами нуждались в том, чтобы о них заботились.
   Проснувшись утром, Мэри Эллен торопливо оделась и отправилась в госпиталь; картина, открывшаяся перед ней, только усилила ее подавленное настроение. Повсюду взгляд ее натыкался на синие мундиры юнионистов, а когда над пятиэтажным зданием почты она увидела развевающийся звездно-полосатый флаг, то не поверила своим глазам.
   Покачав головой, еще не вполне придя в себя от увиденного, Мэри продолжила путь. На Адамс-стрит, в одном квартале от госпиталя Шелби, она увидела, как матросы в синих мундирах поднимаются по ступеням особняка Уитли с таким видом, словно этот старинный дом всегда принадлежал им.
   Потрясенная несуразностью происходящего, Мэри Эллен в недоумении смотрела на вражеских солдат, хозяйничающих в ее родном городе, даже не подозревая, что за ней тоже наблюдают.
   Из окна просторной гостиной на первом этаже особняка Уитли высокий смуглый офицер союзного флота не отрываясь смотрел на стройную светловолосую женщину, остановившуюся напротив окна на другой стороне улицы. Это был тот самый капитан, который своими умелыми действиями обеспечил победу федеральному флоту и теперь командовал всем оккупационным корпусом.
   Мэри Эллен, конечно же, даже не могла предполагать, что, несмотря на обилие возложенных на него обязанностей, этот человек точно знал, куда она направляется и что делает, когда возвращается домой, когда задувает лампу возле кровати, когда ложится спать, и еще многое-многое другое относительно ее сегодняшней печальной жизни.

Глава 22

   Теперь у Мэри Эллен появился новый повод для беспокойства: она боялась, что янки могут навсегда оккупировать Лонгвуд. От этой мысли ноги у нее подкашивались и на лбу выступал липкий холодный пот.
   Шли дни, но всякий раз при виде синего мундира вблизи от своего дома Мэри Эллен задерживала дыхание. Многие городские дома уже были захвачены, и она не без основания боялась того, что ее дом тоже станет достоянием врагов, способных глумиться над самым для нее дорогим – памятью отца.
   Однако прошла целая неделя с того дня, как янки вошли в город, и Мэри Эллен вздохнула спокойнее. Она говорила себе, что в Мемфисе полно красивых богатых домов и ее дом захватчикам вряд ли может понадобиться. Тем не менее сердце ее сжималось от ненависти всякий раз, как она видела похотливые взгляды, которые бросали на нее янки.
   Но и через две недели оккупации ни один из пришельцев так и не ступил на запущенные лужайки Лонгвуда. Очевидно, ее решили пощадить. Мэри не знала, почему ей так повезло, но, какова бы ни была причина, она была благодарна судьбе за эту милость.
   И все же она понимала, что женщине одной, без спутника, опасно появляться с наступлением темноты в оккупированном городе, поэтому по вечерам сидела дома, не искушая понапрасну судьбу.
   Так было до тех пор, пока одним душным июньским вечером жара и одиночество, сделавшись невыносимыми, не вынудили ее, покинув Лонгвуд, спуститься к реке, где она самым неожиданным образом и столкнулась с нагим капитаном вражеского флота.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава 23

   – Клей Найт! – Мэри Эллен не верила своим глазам.
   – Да. – Это все, что он сказал.
   Еще долго стояли они неподвижно, залитые лунным светом, пока наконец, обхватив молча смуглыми пальцами по-девичьи узкое запястье, капитан Клей Найт, командир оккупационного корпуса северян, не прижал Мэри Эллен Пребл к своему мокрому телу; он смотрел ей в глаза, и Мэри Эллен, глядя на этого смуглого, устрашающего своей непостижимостью знакомого незнакомца, пребывала во власти весьма противоречивых эмоций. Ярость, гнев и непреодолимое влечение разрывали ее, кровь, бросившись в голову, шумела в ушах, а в глазах щипало от жгучих слез.
   Клей. Клей Найт.
   Она мгновенно вспомнила все: мальчик с ангельским лицом и черной душой, он взял ее любящее сердце, доверчиво протянутое ему, и превратил его в трамплин для вожделенной военной карьеры. Теперь этот мальчик подрос, возмужал и стал бравым капитаном с жестоким взглядом и зловеще красивым лицом.
   Однако, пристально вглядываясь в его возмужавшие черты, Мэри Эллен внезапно поняла, что сила любви и сила ненависти к нему, почти забытые ею, теперь способны возродиться снова.
   Клей смотрел в широко распахнутые темные глаза Мэри, испытывая примерно то же, что испытывала она. Если бы не предельное усилие воли, он сейчас дрожал бы весь, от головы до пят.
   Мэри. Мэри Пребл.
   Эта хорошенькая стерва воспользовалась своими чарами для того, чтобы разбить ему сердце – не по злобе, а просто так, походя, невзначай. Теперь она превратилась в надменную, хотя и по-прежнему желанную женщину. Ее близость мгновенно раздула в нем не потухшую до конца страсть и ту боль, от которой судорожно сжимался живот и подкашивались ноги.
   Клей перевел взгляд на ее роскошные волосы цвета белого золота, которые в лунном свете отливали серебром, потом взгляд его скользнул по ее лицу и наконец замер на полных губах.
   Господи, он почти забыл, как сильно любил ее когда-то... и как сильно ненавидел!
   Наваждение рассеялось, когда капитан Найт наконец заговорил.
   Низким, густым, приятного тембра баритоном он сказал:
   – Вы, конечно, должны осознавать, миссис Лоутон, что находиться среди ночи одной вам здесь далеко не безопасно.
   Мэри Эллен не стала медлить с ответом:
   – Я больше не миссис Лоутон, а Мэри Эллен Пребл, и никакой опасности для меня не существовало, до тех пор пока вы со своей языческой ордой не явились сюда. – Она предприняла попытку высвободить руку. – Отпустите меня! – Ее трясло, и она чувствовала страх, гнев, растерянность, стыд и вожделение одновременно. Мэри сама не понимала, что с ней творится.
   Однако капитан Клей продолжал крепко держать ее.
   Лишь некоторое время спустя он разжал одеревеневшие пальцы Мэри и забрал скомканную пачку долларов, после чего спокойно засунул деньги в глубокий вырез ее платья.
   – Примите эти деньги в качестве частичной оплаты за постой, уважаемая Мэри Пребл. – Он убрал руку. – Как командир оккупационного корпуса я выбрал ваш дом в качестве моей штаб-квартиры на все время пребывания в Мемфисе. Ждите меня завтра в полдень.
   Мэри Эллен была в ужасе.
   – Нет. – Она затрясла головой: – Я не хочу, я запрещаю!
   – Вы, кажется, не до конца меня понимаете. Я не спрашиваю у вас разрешения, а лишь сообщаю о своем намерении.
   – А я сообщаю, что никогда не позволю вам появиться в Лонгвуде.
   – Итак, завтра в полдень, – спокойно повторил Клей.
   – Но почему? Почему именно мой дом? – Мэри чуть не задохнулась от возмущения. – Разве в Мемфисе недостаточно более комфортабельных особняков?
   – Возможно, – равнодушно сказала он.
   – Ну так и возьмите для своей штаб-квартиры другой особняк!
   – Зачем же другой? Я уверен, что буду чувствовать себя здесь вполне комфортно. – Легкая усмешка тронула губы капитана, и это разозлило Мэри Эллен еще больше.
   – Неужели вы стали настолько жестоки?
   – У меня был прекрасный учитель. – Серые глаза Клея холодно блеснули.
   Чуть отступив, он открыл взгляду Мэри Эллен мокрую, поросшую волосами грудь, мощные плечи и выпирающие бицепсы.
   – Если вы не хотите подвергать свою скромность еще одному испытанию, то лучше вам поторопиться домой и дать мне одеться.
   Испугавшись того, что он сейчас отступит еще на шаг и предстанет перед ней голым во всей красе, Мэри Эллен схватила его за скользкие предплечья:
   – Не смейте двигаться, пока я не повернусь к вам спиной! – Она оттолкнула его, с плавной стремительностью повернулась кругом и, на лету подхватив юбки, помчалась прочь по песчаной полосе так, словно за ней гнался сам дьявол.
   Что до Клея, то он и не думал одеваться и стоял нагой, залитый лунным светом, глядя, как Мэри бешено несется от него прочь по мокрому песку. Распущенные светлые волосы взлетали над ее плечами, юбки развевались.
   То, что ей не терпелось поскорее от него отделаться, было более чем очевидно, но это не сильно волновало капитана Найта. Он займет ее дом, нравится ей это или нет; ее чувства не играли для него особой роли.
   Клей уже наклонился, чтобы подобрать оставленную на песке одежду, но вдруг передумал. Внезапно ему в голову пришла недурная мысль. Когда он наткнулся на Мэри, она была босиком, а значит, туфли и чулки она оставила на берегу и ей придется вернуться, чтобы их забрать.
   Интересно, оглянется ли она, когда будет подбирать туфли?
   Мышцы его напряглись так, что ему стало трудно дышать. Клей не шевелился, даже не моргал – он ждал.
   «Ты обернешься и посмотришь на меня, Мэри, – молча приказал Клей. – Ты не сможешь удержаться. Ты обернешься и посмотришь назад».
   Наконец Мэри Эллен соскочила с длинной песчаной косы и ступила на берег, но, не пройдя и нескольких шагов, наклонилась, чтобы подобрать туфли. Потом она распрямилась, но не пошла тут же по тропинке наверх, а замерла в нерешительности. По непонятной причине ей страшно хотелось оглянуться, но она не желала оглядываться.
   Мэри Эллен до боли прикусила губу. Она поступит хуже жены Лота из Библии, если обернется и посмотрит на него. И вообще, с какой стати она должна на него смотреть? Не станет она это делать, и все тут. Господи, нет! Кроме того, этот капитан-янки уже скорее всего оделся и ушел. Не дурак же он, чтобы стоять там и ждать, пока она на него посмотрит!
   А если он уже ушел, то что с того, если она оглянется?
   Так и не сумев справиться с собой, Мэри Эллен медленно обернулась.
   Высокий смуглый офицер стоял на том самом месте, на котором она его оставила, – нагой и неподвижный под луной. Мэри тихо вскрикнула, повернулась и начала быстро подниматься вверх по крутому склону. Сердце ее стучало как молот, и, войдя в дом, задыхаясь от быстрого подъема, она торопливо закрыла дверь на засов, а потом, облегченно вздохнув, медленно пошла к себе. В спальне, не зажигая света, она разделась и легла в постель.
   Однако уснуть ей так и не удалось – этому мешали вихрем крутившиеся в голове тревожные мысли. Действительно ли капитан Найт решил поселиться в Лонгвуде? Мог ли он так жестоко поступить с ней? Разве много лет назад она недостаточно страдала в результате его предательства? Неужели он хочет сделать ей больно еще раз?
   В конце концов Мэри Эллен поклялась ни за что не впускать капитана к себе в дом... и в сердце тоже. После долгих размышлений она пришла к выводу, что на самом деле он не хочет занимать Лонгвуд под свою штаб-квартиру, а просто решил ее напугать и скорее всего не появится больше. Но в глубине души Мэри знала, что он вернется.
   Всю ночь она ворочалась в постели, и всякий раз, стоило ей закрыть глаза, перед глазами ее всплывал один и тот же образ – смуглый, нагой, очень мужественный капитан Найт.
   Уснула она лишь перед рассветом, но и во сне к ней не приходило успокоение. Она стонала и всхлипывала, боясь темноты, и тревожные видения преследовали ее во время прерывистого тяжелого сонного забытья.
   Близился полдень. Мэри Эллен, уставшая донельзя, измученная тревожным ожиданием, выбрала выжидательную позицию на широкой галерее, тянувшейся вдоль парадного фасада; в правой руке она сжимала один из старинных дуэльных пистолетов отца.
   Ровно в двенадцать она увидела его. Капитан Найт приближался к дому верхом на черном коне; волосы его, цвета воронового крыла, блестели на солнце; он выглядел неотразимым в синей форме с высоким воротничком, украшенным латунными звездами. Мощные бицепсы натянули желтые капитанские полосы, сверкающие пуговицы в два ряда украшали широкую грудь. Вокруг тонкой талии был обвязан ярко-желтый кушак, сверкающая сабля покоилась на затянутом в синее сукно крепком бедре.
   Могучий жеребец черной масти словно специально был подобран под цвет волос его хозяина. И в остальном конь и хозяин отлично подходили друг другу: оба красавцы, оба невероятно грациозны и оба, несомненно, опасны.
   Следом за гарцующим на черном коне командиром шагала колонна военных в синих мундирах, и вся эта процессия направлялась прямиком к Лонгвуду.
   Побледнев от нахлынувших эмоций, Мэри Эллен Пребл неподвижно стояла на украшенной колоннами террасе и смотрела на неуклонно приближающихся янки.
   Разумеется, она презирала их – всех вместе и каждого в отдельности. Сильнее всех она ненавидела их командира.
   Переведя дыхание, Мэри Эллен гордо вскинула подбородок, готовясь к противостоянию с капитаном Най-том, который к тому времени уже успел спешиться на газоне перед домом. Уронив длинные кожаные поводья на землю, он что-то ласково сказал своему черному жеребцу, затем, отдав команду «вольно», открыл железные ворота и вошел внутрь.
   Мэри Эллен напряженно ждала. Капитан Найт вошел в заросший и неухоженный сад, и ей стало трудно дышать.
   Он шел по тропинке с таким видом, словно этот дом со всем его содержимым давно ему принадлежал, и даже пуговицы на его мундире, отражая полуденное солнце, победно сияли.
   Подойдя к террасе, где ожидала Мэри, капитан остановился. Поставив ногу на первую ступеньку, он опустил руку на эфес сверкающей сабли и, посмотрев ей в глаза, спокойно произнес:
   – Я сказал, что прибуду в двенадцать, и, как видите, явился точно в срок.
   – А я сказала, что никогда не позволю вам и шага в Лонгвуд ступить. – Мэри Эллен крепко сжала губы и подняла тяжелый дуэльный пистолет, а затем, держа обеими руками, навела его на капитана Найта.
   – Ты правда выстрелишь в меня, Мэри? – Он даже не шелохнулся.
   – Если вы не уйдете, выстрелю. – Темные глаза ее метали искры. – Еще один шаг, и я нажму на курок.
   – Вот как? – Клей усмехнулся. – Боюсь, у вас ничего не выйдет. Невозможно убить мертвеца. – Он начал медленно подниматься по ступеням.
   – Назад! – Мэри Эллен почувствовала, как наливается тяжестью оружие в ее руках. – Я пристрелю тебя, и да поможет мне Бог!
   – Ну так стреляй, чего же ты ждешь? – Клей приблизился к ней вплотную, заслонив собой горизонт, и ствол пистолета, слегка покачиваясь, уперся ему в грудь. – Это не совсем то место. – Он услужливо подвинул ствол так, что дуло уперлось в самое сердце. Если сейчас курок сдвинется хоть немного, он умрет.
   Клей знал об этом, и Мэри тоже знала. Она была до смерти напугана силой своего желания пристрелить этого янки с непроницаемым лицом, человека, которого так люто ненавидела последние двенадцать лет своей жизни. Может, просто нажать на курок и покончить с ним – как он сделал двенадцать лет назад, когда она была так молода и так доверчива?
   И все же что-то удержало ее. Мэри Эллен пристально смотрела в серые глаза и не видела в них ни намека на страх, но, похоже, ему в самом деле все равно – жить или умереть. И что, интересно, Клей имел в виду, когда сказал, что нельзя убить мертвеца?
   Она уже ничего не понимала в том, что касалось этого загадочного высокого мужчины, в котором и следа не осталось от того всегда готового прийти на помощь, доброго и нежного Клея Найта из ее детства. В тридцать два года Клей Найт стал совсем другим: черты лица его потеряли юношескую мягкость, даже рот стал другим – губы отвердели и сложились в саркастически горькую усмешку.
   Перед Мэри Эллен стоял человек, который был для нее чужим и которого она совсем не знала.
   В конце концов, помедлив несколько мгновений, он бесцеремонно забрал у нее пистолет и затем, внимательно рассмотрев его, перевел глаза на ее лицо.
   – Этот очень старый пистолет, Мэри, – тихо сказал он. – И потому опасен. Когда-нибудь он может взорваться прямо у тебя в руках. – Заткнув оружие за желтый кушак, Клей вздохнул: – Теперь все зависит только от тебя. Ты можешь не создавать трудностей или создавать их, для меня это значения не имеет. В любом случае я займу Лонгвуд.
   Следуя его примеру, Мэри Эллен постаралась говорить без эмоций:
   – Что бы вы стали делать, капитан, если бы я сказала вам «нет» или отказалась уйти с вашей дороги? Я не смогла вас убить, но можете ли вы убить меня? Смогли бы вы вытащить из-за пояса ваш пистолет и выстрелить? А может, вы разрубите меня надвое вашей сверкающей саблей? – Она чуть вздернула подбородок, ее темные глаза вызывающе заблестели.
   – В столь крайних мерах нет необходимости, – ответил Клей тоном человека, чувствующего себя как рыба в воде на командном посту. – Вы будете повиноваться моим приказам. – Молниеносно с кошачьей ловкостью он оказался впереди и встал между ней и входной дверью. – Итак, я могу занять помещение мирным путем или вы сдадитесь после ожесточенного боя, в котором победитель все равно предопределен?
   На этот раз Мэри Эллен опустила взгляд. Что толку спорить – он все равно не отступится. Лучше уж сохранить хотя бы ту малую толику достоинства, которая у нее еще оставалась.
   – Я не могу выгнать вас из моего дома, капитан Найт, – упрямо сказала она, – но обещаю вам, когда война закончится и Юг победит, лично привлечь вас к ответственности за все, что вы совершили.

Глава 24

   Мэри Эллен с упавшим сердцем смотрела на то, как самоуверенный капитан и его моряки устраиваются на постой в ее родном доме.
   Янки мгновенно разбрелись по всем комнатам нижнего этажа, осматривая свой новый бивак и каждую минуту окликая друг друга. Мэри Эллен скрежетала зубами, глядя на то, как они топчутся в гостиной, разглядывают драгоценные предметы искусства, водят немытыми руками по мебели из розового дерева. В музыкальном салоне один из матросов начал барабанить по клавишам пианино, кто-то принялся щипать струны арфы.
   В конце концов Мэри Эллен приказала себе молчать. Она стояла посреди фойе, не говоря ни слова и лишь в отчаянии покачивая головой в безнадежной ярости. Однако когда кто-то из новых постояльцев вышел из гостиной и направился к лестнице на второй этаж, в святая святых, она не выдержала и схватилась рукой за горло.
   – Нет! – выкрикнула Мэри, но тут же сменила тон и повторила просительно: – Пожалуйста, туда не надо...
   Крепкого сложения матрос не обратил на нее ровно никакого внимания. Тяжелые солдатские сапоги уже ступили на ковровую дорожку лестницы, когда Мэри Эллен, едва не подпрыгнув от неожиданности, услышала за своей спиной спокойный голос:
   – Назад, Милс.
   Матрос остановился, и Мэри Эллен стремительно обернулась. Капитан Найт стоял рядом с ней и равнодушно разглядывал носок своего сапога.
   – Второй этаж этого особняка не занимать, – произнес он все так же спокойно. – Здесь ли я или отсутствую, никому не дозволяется подниматься выше первого этажа. Все меня поняли?
   – Да, сэр. – Миле послушно спустил ногу с лестницы, и Мэри Эллен с облегчением вздохнула, но радость ее оказалась недолгой: запретив команде занимать второй этаж, Клей сам занял хозяйские апартаменты.
   – Вы не посмеете! – кричала Мэри, взбегая следом за ним по лестнице. – Только не здесь.
   – Отчего же? Здесь мне будет вполне удобно. – Капитан Найт обвел взглядом просторную спальню, в зеркалах которой, расположенных по всем четырем стенам, отражалось каждое его движение, затем похлопал смуглой рукой по громадной кровати с четырьмя столбиками и балдахином, словно проверяя ее на упругость и мягкость, и одобрительно покачал головой: – Да, очень даже удобно.
   – Послушайте, это же спальня моих родителей! —
   Глаза Мэри Эллен метали злобные искры.
   Капитан Найт даже не удостоил ее взглядом.
   – Она им больше не нужна, – холодно ответил он, – в отличие от меня. Теперь она принадлежит мне и, пока я нахожусь в Мемфисе, будет моей. – Он перевел взгляд на хозяйку дома: – А ты, Мэри? Вероятно, спишь все в той же комнате? Дай-ка вспомнить. Кажется, она как раз напротив моей.
   – Бессердечный, наглый ублюдок! – Дальше выдерживать это издевательство Мэри не могла и, выкрикнув обидные, злые слова, убежала в слезах.
   Сбежав вниз по ступеням, она пулей выскочила из дома и направилась прямо в госпиталь, счастливая уже тем, что ей есть где укрыться от бесцеремонности капитана Найта.
   В госпитале работы оказалось так много, что Мэри удалось с легкостью забыть о самом существовании капитана-янки. Лишь когда ее спина уже с трудом разгибалась, а ноги едва передвигались, она, выглянув в окно, поняла, что солнце садится. Ее тут же охватило волнение. Пора было немедленно возвращаться домой.
   Несмотря на крайнюю усталость, Мэри Эллен шла быстро, подгоняемая растущим беспокойством, и на то имелись реальные основания.
   Войдя в дом, она увидела толпу матросов из вражеского стана – буйных и неуправляемых. Лишь одному из моряков, оккупировавших ее дом, она могла доверять: помощник капитана энсин^[5] Джонни Бриггз, веснушчатый рыжеволосый парень, удивил ее доброй улыбкой и хорошими манерами, зато об остальных ей не хотелось даже думать.
   И все же больше всего Мэри Эллен боялась их капитана и его холодного безразличия. Казалось, ему было на всех наплевать; он брал что хотел и когда хотел и поэтому представлял для нее особую опасность.
   Мэри Эллен поднялась на веранду, стараясь не замечать мужчин, прогуливавшихся по ее галерее, но ей хватило одного взгляда, чтобы понять: капитана Найта среди них не было.
   Войдя в дом, она сразу направилась на кухню, а распахнув дверь, остановилась как вкопанная.
   Капитан Найт, сидя на стуле в весьма непринужденной позе, потягивал сигару и одновременно развлекал двух слушателей: старую чернокожую кухарку Мэтти, которая в этот момент наливала ему в кружку горячий кофе, и Тайтуса, сидевшего за столом напротив с застывшей на губах простоватой улыбкой, почтительно ловившего каждое слово капитана.
   Встретившись взглядом с Мэри Эллен, капитан вдруг замолчал, однако она, ни слова не говоря, развернулась и пошла прочь, чувствуя спиной недоуменные взгляды всех троих. Мэри была в ярости. Как могли ее слуги так поступить?! Одно дело – принять оккупацию как неизбежное зло, и совсем другое – потчевать командира вражеской армии, силой занявшего дом их хозяйки!
   Сверкая глазами от едва сдерживаемого гнева, Мэри Эллен торопливо поднялась к себе в спальню. Она готова была отправиться спать голодной, лишь бы успеть запереться у себя до того, как здесь, на втором этаже, появится капитан.
   Влетев в спальню, Мэри, не зажигая света, задвинула засов и лишь после этого, опершись спиной о дверь, устало вздохнула. Она донельзя устала и страшно хотела есть, но разве у нее был выбор?
   Подойдя к кровати, Мэри Эллен зажгла масляную лампу, вытащила из прически черепаховый гребень и начала стягивать с себя одежду. Сбросив с ног туфли, она села на кровать и сняла хлопчатобумажные чулки с ноющих от усталости ног, затем развязала тесемку нижней юбки. Стянув юбку вниз по бедрам, Мэри с усталым вздохом выскользнула из белого лифа. Но едва успела расстегнуть крючок на поясе панталон, как раздался стук в дверь.
   Мэри Эллен вздрогнула и закрыла руками обнаженную грудь. Она боялась подать голос, боялась ответить. Если она промолчит, он наверняка уйдет.
   Однако стук раздался снова.
   Теперь уже Мэри Эллен не могла смолчать.
   – Убирайтесь, слышите? Немедленно уйдите от моей двери!
   – Миз Мэри, – донесся до нее дрожащий голос старого Тайтуса, – Мэтти велела мне принести ваш ужин и не велела уходить, пока вы его не возьмете.
   Мэри Эллен вздохнула с облегчением.