Страница:
Сегодня суббота, восьмое ноября. День бракосочетания. Слишком поздно… Она не успеет даже послать телеграмму с просьбой, чтобы Эми подождала, пересмотрела свое скоропалительное решение.
Внезапно у нее зашумело в висках. Мэг Салливен встала и поднялась по лестнице к себе в комнату. С мечтами о долгом счастье для Эми пришлось распроститься.
Этим же теплым ноябрьским вечером вдоль прохода католической церкви техасского городка Сандауна шествовала в сопровождении своего брата Бэрона мисс Эми Салливен, необычайно красивая в белом атласном платье. Церемония, проведенная при свете свечей, продолжалась не более десяти минут, после чего Эми получила право называться миссис Тайлер Парнелл.
Тайлер Парнелл казался самым счастливым из всех женихов. Теперь у него имелось все, чего он хотел. Прелестная, наивная юная жена, которая — по удачному совпадению — была одной из самых богатых женщин Техаса. Он проведет всю свою жизнь в роскошном безделье на ранчо Орилья, и все, что от него потребуется, — это присматривать, чтобы малышка Эми все время была беременна, счастлива и покорна его желаниям.
С улыбкой поглядывая на свою белокурую невесту, стоявшую рядом с ним перед одетым в сутану падре, Тайлер Парнелл был уверен, что если речь пойдет о выполнении его обязанностей в этой сделке, так никаких затруднений у него не возникнет. Уговорить ее, чтобы она вышла за него замуж, оказалось неожиданно легко. Даже Бэрон был приятно удивлен, что она согласилась с такой готовностью.
Неделю назад, когда Тайлер попросил ее руки, именно она предложила не тратить время на ожидание и пожениться как можно скорее. Он не предвидел с ее стороны возражений против того, чтобы поставить подпись под документом о передаче ему причитающейся ей доли земли, которую она унаследовала.
Земли, которая сама по себе составляла огромное богатство.
Или составляла раньше.
Доныне.
В тот же ноябрьский вечер из своих покоев в высокогорной пещере вышла экзотически-прекрасная черноволосая женщина в изысканном одеянии, сопровождаемая огромным белым кагуаром, не отстающим от нее ни на шаг. Она продвигалась вперед, борясь с сильным холодным ветром, который прижимал ткани платья к стройной фигуре и относил за спину волосы, буйным облаком разлетавшиеся вокруг головы.
Она бесстрашно поднималась вверх по склону, туда клубились горные туманы, встречающие ее знобящей влажностью и вихрящиеся вокруг, как огромные облака дыма — столь плотные, что человеческий взор не мог проникнуть через подобную завесу.
Но эта женщина могла видеть сквозь нее.
Могла прекрасно видеть сквозь хаос базальтовых скал и крутые вулканические горы, сквозь песчаниковые утесы и пласты сплошного гранита. Могла видеть сквозь громоздящиеся горные хребты, зеленые долины и выжженные пустыни.
Ее взору было открыто все пространство до далекого Техаса и до холодной прозрачной реки. Реки, которую питали глубокие артезианские источники, расположенные под тоннами и тоннами камня. Быстротекущей реки, которая превращала бесплодную пустыню в тучные пастбища.
Которая давала людям богатство.
Не мигая глядя сквозь таинственные туманы, разгневанная богиня Шочикецаль нахмурилась и свела над переносицей тонкие брови.
И река перестала течь.
Часть вторая
Глава 14
Глава 15
Внезапно у нее зашумело в висках. Мэг Салливен встала и поднялась по лестнице к себе в комнату. С мечтами о долгом счастье для Эми пришлось распроститься.
Этим же теплым ноябрьским вечером вдоль прохода католической церкви техасского городка Сандауна шествовала в сопровождении своего брата Бэрона мисс Эми Салливен, необычайно красивая в белом атласном платье. Церемония, проведенная при свете свечей, продолжалась не более десяти минут, после чего Эми получила право называться миссис Тайлер Парнелл.
Тайлер Парнелл казался самым счастливым из всех женихов. Теперь у него имелось все, чего он хотел. Прелестная, наивная юная жена, которая — по удачному совпадению — была одной из самых богатых женщин Техаса. Он проведет всю свою жизнь в роскошном безделье на ранчо Орилья, и все, что от него потребуется, — это присматривать, чтобы малышка Эми все время была беременна, счастлива и покорна его желаниям.
С улыбкой поглядывая на свою белокурую невесту, стоявшую рядом с ним перед одетым в сутану падре, Тайлер Парнелл был уверен, что если речь пойдет о выполнении его обязанностей в этой сделке, так никаких затруднений у него не возникнет. Уговорить ее, чтобы она вышла за него замуж, оказалось неожиданно легко. Даже Бэрон был приятно удивлен, что она согласилась с такой готовностью.
Неделю назад, когда Тайлер попросил ее руки, именно она предложила не тратить время на ожидание и пожениться как можно скорее. Он не предвидел с ее стороны возражений против того, чтобы поставить подпись под документом о передаче ему причитающейся ей доли земли, которую она унаследовала.
Земли, которая сама по себе составляла огромное богатство.
Или составляла раньше.
Доныне.
В тот же ноябрьский вечер из своих покоев в высокогорной пещере вышла экзотически-прекрасная черноволосая женщина в изысканном одеянии, сопровождаемая огромным белым кагуаром, не отстающим от нее ни на шаг. Она продвигалась вперед, борясь с сильным холодным ветром, который прижимал ткани платья к стройной фигуре и относил за спину волосы, буйным облаком разлетавшиеся вокруг головы.
Она бесстрашно поднималась вверх по склону, туда клубились горные туманы, встречающие ее знобящей влажностью и вихрящиеся вокруг, как огромные облака дыма — столь плотные, что человеческий взор не мог проникнуть через подобную завесу.
Но эта женщина могла видеть сквозь нее.
Могла прекрасно видеть сквозь хаос базальтовых скал и крутые вулканические горы, сквозь песчаниковые утесы и пласты сплошного гранита. Могла видеть сквозь громоздящиеся горные хребты, зеленые долины и выжженные пустыни.
Ее взору было открыто все пространство до далекого Техаса и до холодной прозрачной реки. Реки, которую питали глубокие артезианские источники, расположенные под тоннами и тоннами камня. Быстротекущей реки, которая превращала бесплодную пустыню в тучные пастбища.
Которая давала людям богатство.
Не мигая глядя сквозь таинственные туманы, разгневанная богиня Шочикецаль нахмурилась и свела над переносицей тонкие брови.
И река перестала течь.
Часть вторая
Глава 14
Через десять лет Орилья, апрель 1866 года
Эми Салливен Парнелл томилась одиночеством.
Мучительным одиночеством. Оно угнетало ее весь день. С самого раннего утра, когда, стоя на станции Орилья, она провожала взглядом свое единственное дитя — девочку, которая принялась усердно махать ей из окна вагона, как только тяжелые колеса локомотива начали поворачиваться на стальных рельсах.
В сопровождении и под присмотром Хуаны ее обожаемая неугомонная девятилетняя Линда отправлялась — впервые в жизни — в дальнюю дорогу без материнской заботы, под крылышко тети Мэг. Сейчас, когда день был в разгаре, Эми бесцельно слонялась по большой безлюдной асиенде, снедаемая запоздалыми сожалениями. Почему, ах, почему она позволила Линде уехать? Как она сама переживет долгое, томительное лето без своего единственного сокровища, без ее бесценной малышки?
Не в силах выносить гнетущую тишину, повисшую вокруг, Эми направилась в кухню в поисках хоть какой-то компании и застала там только Магделену, месившую тесто. Когда Эми вошла, Магделена подняла глаза — во взгляде ее читалось нескрываемое возмущение, и Эми поняла, что здесь она сочувствия не дождется. Магделена наградила злобным шлепком обвалянный в муке ком теста: Эми было вполне ясно, в чем тут дело.
— Магделена, — спросила Эми, — я действительно заслужила такой mal de ojo — злющий взгляд?
— Si, — ответила коренастая седеющая женщина. — Да, заслужили! Такую крошку отправили одну на другой конец света! Это опасно, а еще…
— Мэгги, она не одна, с ней Хуана, — перебила ее Эми. — И вовсе не на другой конец света, ей и всего-то нужно проехать через Техас и Залив[12] в Луизиану.
— Надо же! «Всего-то»! Все равно слишком далеко для девяти лет! Она же совсем малышка! Без мамы… на все лето!
— Линда сама хотела ехать «без мамы». Она так и загорелась этой мыслью — провести лето с тетей Мэг, и больше ни с кем. И тетя Мэг мечтала заполучить ее к себе.
— Еще бы! «Мечтала»! А мы-то как же? Нам-то что же здесь делать без Линды?
Магделена воинственно подбоченилась и обвиняющим взглядом уставилась на Эми.
Та улыбнулась и добродушно парировала выпад:
— А ведь ты, Мэгги, ничем не лучше меня. Ты заботишься вовсе не о безопасности Линды. Ты думаешь только о нас — «а мы-то как же?»
Магделена скривилась, но в конце концов кивнула:
— Верно. — Она тяжело вздохнула. — Я уже места себе не нахожу, а ведь только несколько часов, как она уехала. — Из глаз у нее брызнули слезы.
Эми поспешила подойти к ней.
— Ну что ты, что ты… — забормотала она, понимая, что дело не только в Линде. Прошло уже пять лет с тех пор, как умерла дочь Магделены, Роза, но боль в сердце Магделены все еще оставалась такой же острой, словно все случилось вчера.
Обняв расплывшуюся фигуру пожилой мексиканки, Эми сказала:
— Почему бы тебе не принять освежающую ванну? А я попросила бы кого-нибудь из вакеро отвезти тебя в Сандаун, и ты сможешь сколько угодно погостить у Мэри и поглядеть на ее новорожденную. И никуда не надо будет спешить.
Эми знала, что такое предложение поможет Магделене воспрянуть духом. Магделена сердечно привязалась к спокойной рассудительной Мэри Гонзалес, когда та еще работала в Орилье. Теперь Мэри была замужней женщиной, матерью трех маленьких сыновей и новорожденной — всего трех недель от роду — дочки, а Магделена всегда обожала малышей. Фыркнув, Магделена возразила:
— А как же насчет ужина? Кто будет его готовить?
Дружески подтолкнув ее к выходу, Эми заметила:
— Спроси лучше, кто его есть будет. Мне так вообще кусок в горло не полезет.
— Вы должны поесть! Я не допущу…
— Мэгги, поезжай, навести Мэри и детишек. Со мной все будет в порядке.
— Вы уверены? Я с радостью осталась бы с вами и…
Эми покачала головой:
— Я собираюсь прокатиться верхом. Понимаешь, я сегодня ночью заснуть не смогу, если не устану как следует. — Она повернулась и пошла к дверям. — Я скажу Фернандо, чтобы он подогнал к крыльцу повозку для тебя… через полчаса. Успеешь собраться?
Магделена наконец снизошла до улыбки:
— Успею.
Эми улыбнулась в ответ:
— Желаю тебе хорошо провести время. Оставайся там сколько захочешь, а утром увидимся.
Менее чем час спустя Эми верхом на верном старом гнедом мерине Рохо уже скакала по высохшей равнине, направляясь к северо-востоку. Низко надвинув на лоб видавшее виды сомбреро для защиты от пылающего солнца, она наблюдала дьявольскую пляску пыльных смерчей, проносившихся через обезлюдевшие бесплодные пространства, где некогда на необозримых зеленых пастбищах щипали траву и набирали вес тысячные стада тучных лонгхорнов.
Эми каблуками пришпорила Рохо, и чуткое животное пустилось во всю прыть. Она понимала, что скорость — это именно то, что ей сейчас требуется. Пустыня, даже сухая и пыльная, еще не угнетала все живое разящим дыханием солнца. Апрельский ветер, секущий щеки Эми и заставляющий ее глаза слезиться, был прохладным, бодрящим и совсем не похожим на волны одуряющего зноя, которые в июне и июле способны лишить верховую прогулку всякой привлекательности.
Мгновенно позабыв обо всем, кроме наслаждения от скачки по пустынным просторам, Эми улыбнулась и подняла лицо к солнцу. Коленями она ощущала биение могучего сердца Рохо, напряжение и расслабление его мускулов, когда он галопом летел через выжженную, но наделенную первозданной красотой землю.
Они одолевали милю за милей, и Эми не сразу уразумела, что они достигли Пуэста-дель-Соль: здесь, на каменных осыпях вдоль прежнего русла, уже не было ни рощицы шелестящих хлопковых деревьев, ни серебристых ив. И хлопковые деревья, и ивы, и кустарниковые заросли с сочной зеленью — все они давно уже засохли, и от них остались лишь мертвые стволы.
Эми натянула поводья, и, подняв копытами небольшое облачко пыли, Рохо мгновенно остановился, фыркая и раздувая бока. Эми соскользнула с его спины, бросив поводья на землю, и, подойдя к коню спереди, похлопала его по морде, а потом попросила прощения за то, что здесь нет холодной чистой воды, которой она хотела бы его напоить.
Рохо потряс головой и громко заржал, словно понимал смысл ее слов. Она улыбнулась, прижалась щекой к его лоснящемуся лбу, повернулась и направилась вниз, к скалистым берегам Реки Солнечного Заката.
Она подошла к ровному плоскому валуну рядом с пересохшим руслом и села на него, сняла сомбреро и подняла с шеи густые золотистые волосы. Она обводила взглядом широкое русло безводной реки, и душа ее полнилась глубокой печалью.
Эми помнила время, когда здесь низвергался со скал холодный прозрачный поток. Время, когда сотни и тысячи галлонов чистой животворной воды устремлялись в излучину извилистой реки Пуэста-дель-Соль. Время, когда ровным гулом шумел водопад, окруженный облаком разлетающихся брызг.
Эми сняла сапожки и чулки, подтянула до бедер горячую юбку и обхватила руками колени. Она покачала головой и вздохнула.
Скалы над ее головой были иссушены и прокалены насквозь. Плоское русло представляло собой лишь обожженные на солнце комья глины или пласты высохшего ила, растрескавшегося и образовавшего бесчисленные твердые обломки с загнутыми вверх краями.
Это удручающее зрелище навело Эми на мысль, что река, бывшая некогда столь красивой, во многом подобна ей самой.
Иссохшая. Опустошенная. Безжизненная.
Хотя ей еще не исполнилось и двадцати шести лет (до дня рождения оставалось больше месяца), Эми сознавала, что лучшая пора ее жизни позади.
А эта пора была столь прекрасной! И столь короткой… Такой немыслимо короткой, что иногда почти стиралась из памяти. Как дивный сон, который во всем своем великолепии стоит перед глазами сразу после пробуждения, а потом постепенно тускнеет и, наконец, исчезает совсем.
Десять лет.
Десять лет… и случалось, что при всем своем старании Эми не могла представить в точности, как выглядел Тонатиу. Конечно, она помнила, что он был высок, строен и красив; но проходили годы, и лицо, которое она так сильно любила, словно отступало в тень, и дорогие некогда черты становились неразличимыми.
Может быть, оно и к лучшему. Может быть, к тому времени, когда ей стукнет тридцать шесть, она и вообще не сможет вспомнить мальчишески-красивое лицо Тонатиу.
Эми глубоко вздохнула. Так много пришлось ей пережить за эти десять лет.
Поспешное бракосочетание с Тайлером Парнеллом менее чем через месяц после того, как Тонатиу был вышвырнут в мексиканскую пустыню. Ожидание возвращения Педрико Валь-деса с известиями о Тонатиу… затянувшееся ожидание, перешедшее в безнадежность. Педрико не вернулся, и она была вынуждена взглянуть в лицо действительности.
Тонатиу был мертв.
Безрадостный брак с Тайлером Парнеллом. Не прошло и нескольких недель после свадьбы, как он уже повадился проводить на стороне больше ночей, чем дома, и ей не приходилось гадать, чем он занимается. Проходя по улицам Сандауна, она замечала, как перешептываются друзья и соседи, и ей было известно их мнение: они судачили о том, что молодая жена Тайлера не сумела сделать его счастливым. По-видимому, никому не пришло в голову задуматься — или хотя бы поинтересоваться, — сделал ли он счастливой ее.
Именно в этот первый тягостный год таинственно обмелела и пересохла Пуэста-дель-Соль. Чуть ли не за одну ночь стремительный бурный поток превратился в темный стоячий пруд, над сонной поверхностью которого плясали тучи мошкары. Спустя несколько недель высохли и последние лужи, и обезумевшие лонгхорны, столпившись в сухих руслах, рыли копытами песок в тщетных поисках глотка воды.
К тому времени когда родилась Линда, тысячи коров погибли от жажды, и десятки вакеро покинули ранчо. И Тайлер Парнелл начал сомневаться, правильно ли он поступил, женившись на ней. Эми понимала — с самого начала понимала, — что и у него, как и у нее, имелся некий скрытый мотив для заключения этого союза. Он хотел прибрать к рукам часть Орильи. Когда же цена ранчо начала день за днем неудержимо падать, Тайлер почувствовал, что заключил невыгодную сделку.
Невзгоды, свалившиеся на Орилью, он использовал как дополнительный предлог для еще более неудержимого пьянства и разгула. В теплый майский вечер, когда Эми почувствовала приближение родов, Тайлера не было дома. Он, пьяный до одури, находился в гостях у другой женщины. Поскольку братья Салливен также отсутствовали, развлекаясь в обществе своего беззаботного зятя, Магделене пришлось отправить одного из скотников на соседнее ранчо, к Дугу Кроуфорду.
Дуг Кроуфорд съездил за доктором, а скотника послал на поиски Тайлера Парнелла. Кроуфорду и доктору Хэйни понадобилось не так уж мало времени, чтобы поспеть в Орилью; что же касается Тайлера, то он добрался домой уже после рассвета.
Линда, славная девчушка весом в шесть фунтов, с пушистыми волосиками и круглым личиком, появилась на свет в три часа ночи. Дуг Кроуфорд, меривший шагами коридор за дверью комнаты Эми, оказался первым лицом мужского пола (если не считать доктора), услышавшим крик новорожденной и увидевшим ее в руках измученной матери.
Последовавшие затем недели оказались для Эми счастливыми. Малышка приобрела над ней магическую власть: каждый звук младенческого гуканья наполнял восторгом и умилением сердце матери. Часто к ним наведывалась Ширли Кроуфорд, принося с собой и свою собственную шестимесячную дочурку. У двух молодых матерей было много общего… но только не в том, что касалось их супругов. В отличие от Тайлера, который уделял мало внимания жене и младенцу, рыжеволосый Дуг Кроуфорд боготворил и свою милую жену, и их дочку. И Ширли открыто любовалась своим заботливым трудолюбивым мужем.
Орилья неотвратимо приходила в упадок, чему в немалой степени способствовала засуха, поразившая их края.
Между Бэроном, Лукасом и Тайлером, которых раньше связывала столь тесная дружба, начались нелады и раздоры. Они упрекали друг друга за все, что стряслось с их ранчо. Ни один из трех избалованных распущенных бездельников даже и не подумал о том, чтобы попытаться как-то самому поправить дело, и именно на долю Эми выпала необходимость принимать решения, присматривать за работниками — словом, управлять Орильей.
Первым покинул родные края Бэрон. Осенью 1860 года он собрал свои пожитки и направился на золотые прииски в Калифорнию. По тому, как приуныла Роза после его отъезда, всем стало очевидно, что они были любовниками. Когда три месяца спустя Бэрон вызвал Розу к себе, лучившаяся счастьем молодая женщина, оставив без внимания слезные мольбы матери, поспешила присоединиться к тому, кого любила.
Той же осенью череда трагедий, начало которой положила смерть Уолтера Салливена, пополнилась новой бедой. Ширли Кроуфорд и ее маленькая дочка были убиты индейцами из племени апачей почти у ворот скромного кирпичного дома Кроуфордов. В то роковое субботнее утро Дуг отлучился из дома: он покупал в Сандауне куклу в подарок ко дню рождения дочки.
Маленькой Нелл исполнялось четыре года.
Следующей весной разразилась война между Севером и Югом, и не находящий себе места, убитый горем Дуг Кроуфорд вступил в армию южных штатов. Лукас отбыл в Мексику, а Магделена получила из Калифорнии письмо от Розы, которая сообщала, что хотела бы вернуться домой, но у нее нет денег на дорогу. В письме Роза призналась матери, что Бэрон вытребовал ее к себе исключительно для собственной корысти: он заставлял ее заниматься проституцией. Потрясенная Магделена, вся в слезах, показала письмо Эми. Эми послала Розе денег, чтобы той хватило на переезд домой, но молодой женщине не пришлось пускаться в путь. Через несколько недель ожидания от Бэрона пришло короткое письмо, в котором он сообщал, что его «бедная милая Роза» заболела и умерла.
Он не счел нужным упомянуть, что молодая мексиканка, когда-то столь привлекательная, скончалась от болезни, весьма распространенной среди проституток. Но Магделена и так считала его виновником смерти ее дочери.
Расчетливый Тайлер Парнелл, который присматривался и выжидал, пытаясь определить, какая из сторон имеет больше шансов на победу, весной 1862 года предпочел встать в ряды северян и годом позже погиб во время осады Геттисберга. Примерно в это же время обильно увешанный наградами герой армии конфедератов — южан рослый Дуг Кроуфорд был отправлен на родину, в Техас, для восстановления сил после ранений, полученных на поле боя.
Эми и Магделена ежедневно навещали Дуга и приносили ему еду. Часто бывало так, что Эми оставалась посидеть с больным, после того как Магделена отправлялась восвояси, в Ори-лью. В эти полуденные часы она читала ему вслух или же внимательно выслушивала его рассказы о войне, воспоминания о прошлом, исповедь одиночества. К тому времени, когда он окреп достаточно, чтобы снова встать в строй, Эми прочла в его глазах, что он в нее влюбился. И когда Дуг Кроуфорд робко спросил ее, может ли он надеяться, что она будет ожидать его возвращения с войны, она ответила согласием.
Письма от него приходили часто и порождали такое ощущение, что она, Эми, вернула его к жизни… после того как он уже смирился с тем, что ему незачем жить. Дуг хотел, чтобы после войны она стала его женой, он хотел заботиться о ней и о маленькой Линде. Он вызывал в ней несравненно более теплые чувства, чем те, которые она когда-либо питала к Тайлеру Парнеллу. Эми приняла его предложение.
Долетел до Эми слух, что убит ее брат Лукас. Никакие подробности не сообщались, было только известно, что его убил какой-то свихнувшийся индеец во время поножовщины в одном из салунов Пасо-дель-Норте. Она понимала, что надо бы сообщить о смерти брата Бэрону, но даже не представляла, как с ним связаться. От Бэрона не было никаких вестей уже больше года, и, судя по всему, его тоже не было в живых.
Наконец война окончилась, и измученный, покрытый грязью дорог Дуг Кроуфорд пешком добрался до дома. Он направился прямиком в Орилью, и его худое лицо осветилось счастьем, когда Эми выбежала из дома, чтобы его встретить. Крепко обняв ее, он добился от нее обещания, что она станет его женой, как только он заработает достаточно денег, чтобы должным образом заботиться о ней. Отчаянно одинокая, искренне привязанная к Дугу Кроуфорду, она согласилась. И смотрела вперед с надеждой, что после стольких лет тревог и бедствий обретет свою мирную гавань.
Но Дуг был чертовски серьезен, когда говорил о необходимости заработать денег до того, как они поженятся. Не прожив дома и трех месяцев, он снова уехал, на этот раз в другом направлении — на юг, в Мексику. Поступив на службу в армию императора Максимилиана на высокооплачиваемую должность офицера-наемника, он каждый месяц отсылал домой деньги и обещал в письмах, что вскоре вернется домой насовсем.
Он вернется, чтобы заботиться о ней и маленькой Линде. Эми никогда больше не будет одинокой.
…Не быть одинокой…
Какой-то звук, очень слабый, но назойливый в тишине пустыни, резко вернул Эми к действительности. Насторожившись, она повернула голову и прислушалась.
Она ничего не услышала. Однако внезапное чувство беспокойства окатило ее с головы до ног. Казалось, даже пушистые завитки волос, падавшие с затылка на шею, готовы были встать дыбом. Необъяснимая тревога сжала горло.
Эми медленно подняла глаза.
Эми Салливен Парнелл томилась одиночеством.
Мучительным одиночеством. Оно угнетало ее весь день. С самого раннего утра, когда, стоя на станции Орилья, она провожала взглядом свое единственное дитя — девочку, которая принялась усердно махать ей из окна вагона, как только тяжелые колеса локомотива начали поворачиваться на стальных рельсах.
В сопровождении и под присмотром Хуаны ее обожаемая неугомонная девятилетняя Линда отправлялась — впервые в жизни — в дальнюю дорогу без материнской заботы, под крылышко тети Мэг. Сейчас, когда день был в разгаре, Эми бесцельно слонялась по большой безлюдной асиенде, снедаемая запоздалыми сожалениями. Почему, ах, почему она позволила Линде уехать? Как она сама переживет долгое, томительное лето без своего единственного сокровища, без ее бесценной малышки?
Не в силах выносить гнетущую тишину, повисшую вокруг, Эми направилась в кухню в поисках хоть какой-то компании и застала там только Магделену, месившую тесто. Когда Эми вошла, Магделена подняла глаза — во взгляде ее читалось нескрываемое возмущение, и Эми поняла, что здесь она сочувствия не дождется. Магделена наградила злобным шлепком обвалянный в муке ком теста: Эми было вполне ясно, в чем тут дело.
— Магделена, — спросила Эми, — я действительно заслужила такой mal de ojo — злющий взгляд?
— Si, — ответила коренастая седеющая женщина. — Да, заслужили! Такую крошку отправили одну на другой конец света! Это опасно, а еще…
— Мэгги, она не одна, с ней Хуана, — перебила ее Эми. — И вовсе не на другой конец света, ей и всего-то нужно проехать через Техас и Залив[12] в Луизиану.
— Надо же! «Всего-то»! Все равно слишком далеко для девяти лет! Она же совсем малышка! Без мамы… на все лето!
— Линда сама хотела ехать «без мамы». Она так и загорелась этой мыслью — провести лето с тетей Мэг, и больше ни с кем. И тетя Мэг мечтала заполучить ее к себе.
— Еще бы! «Мечтала»! А мы-то как же? Нам-то что же здесь делать без Линды?
Магделена воинственно подбоченилась и обвиняющим взглядом уставилась на Эми.
Та улыбнулась и добродушно парировала выпад:
— А ведь ты, Мэгги, ничем не лучше меня. Ты заботишься вовсе не о безопасности Линды. Ты думаешь только о нас — «а мы-то как же?»
Магделена скривилась, но в конце концов кивнула:
— Верно. — Она тяжело вздохнула. — Я уже места себе не нахожу, а ведь только несколько часов, как она уехала. — Из глаз у нее брызнули слезы.
Эми поспешила подойти к ней.
— Ну что ты, что ты… — забормотала она, понимая, что дело не только в Линде. Прошло уже пять лет с тех пор, как умерла дочь Магделены, Роза, но боль в сердце Магделены все еще оставалась такой же острой, словно все случилось вчера.
Обняв расплывшуюся фигуру пожилой мексиканки, Эми сказала:
— Почему бы тебе не принять освежающую ванну? А я попросила бы кого-нибудь из вакеро отвезти тебя в Сандаун, и ты сможешь сколько угодно погостить у Мэри и поглядеть на ее новорожденную. И никуда не надо будет спешить.
Эми знала, что такое предложение поможет Магделене воспрянуть духом. Магделена сердечно привязалась к спокойной рассудительной Мэри Гонзалес, когда та еще работала в Орилье. Теперь Мэри была замужней женщиной, матерью трех маленьких сыновей и новорожденной — всего трех недель от роду — дочки, а Магделена всегда обожала малышей. Фыркнув, Магделена возразила:
— А как же насчет ужина? Кто будет его готовить?
Дружески подтолкнув ее к выходу, Эми заметила:
— Спроси лучше, кто его есть будет. Мне так вообще кусок в горло не полезет.
— Вы должны поесть! Я не допущу…
— Мэгги, поезжай, навести Мэри и детишек. Со мной все будет в порядке.
— Вы уверены? Я с радостью осталась бы с вами и…
Эми покачала головой:
— Я собираюсь прокатиться верхом. Понимаешь, я сегодня ночью заснуть не смогу, если не устану как следует. — Она повернулась и пошла к дверям. — Я скажу Фернандо, чтобы он подогнал к крыльцу повозку для тебя… через полчаса. Успеешь собраться?
Магделена наконец снизошла до улыбки:
— Успею.
Эми улыбнулась в ответ:
— Желаю тебе хорошо провести время. Оставайся там сколько захочешь, а утром увидимся.
Менее чем час спустя Эми верхом на верном старом гнедом мерине Рохо уже скакала по высохшей равнине, направляясь к северо-востоку. Низко надвинув на лоб видавшее виды сомбреро для защиты от пылающего солнца, она наблюдала дьявольскую пляску пыльных смерчей, проносившихся через обезлюдевшие бесплодные пространства, где некогда на необозримых зеленых пастбищах щипали траву и набирали вес тысячные стада тучных лонгхорнов.
Эми каблуками пришпорила Рохо, и чуткое животное пустилось во всю прыть. Она понимала, что скорость — это именно то, что ей сейчас требуется. Пустыня, даже сухая и пыльная, еще не угнетала все живое разящим дыханием солнца. Апрельский ветер, секущий щеки Эми и заставляющий ее глаза слезиться, был прохладным, бодрящим и совсем не похожим на волны одуряющего зноя, которые в июне и июле способны лишить верховую прогулку всякой привлекательности.
Мгновенно позабыв обо всем, кроме наслаждения от скачки по пустынным просторам, Эми улыбнулась и подняла лицо к солнцу. Коленями она ощущала биение могучего сердца Рохо, напряжение и расслабление его мускулов, когда он галопом летел через выжженную, но наделенную первозданной красотой землю.
Они одолевали милю за милей, и Эми не сразу уразумела, что они достигли Пуэста-дель-Соль: здесь, на каменных осыпях вдоль прежнего русла, уже не было ни рощицы шелестящих хлопковых деревьев, ни серебристых ив. И хлопковые деревья, и ивы, и кустарниковые заросли с сочной зеленью — все они давно уже засохли, и от них остались лишь мертвые стволы.
Эми натянула поводья, и, подняв копытами небольшое облачко пыли, Рохо мгновенно остановился, фыркая и раздувая бока. Эми соскользнула с его спины, бросив поводья на землю, и, подойдя к коню спереди, похлопала его по морде, а потом попросила прощения за то, что здесь нет холодной чистой воды, которой она хотела бы его напоить.
Рохо потряс головой и громко заржал, словно понимал смысл ее слов. Она улыбнулась, прижалась щекой к его лоснящемуся лбу, повернулась и направилась вниз, к скалистым берегам Реки Солнечного Заката.
Она подошла к ровному плоскому валуну рядом с пересохшим руслом и села на него, сняла сомбреро и подняла с шеи густые золотистые волосы. Она обводила взглядом широкое русло безводной реки, и душа ее полнилась глубокой печалью.
Эми помнила время, когда здесь низвергался со скал холодный прозрачный поток. Время, когда сотни и тысячи галлонов чистой животворной воды устремлялись в излучину извилистой реки Пуэста-дель-Соль. Время, когда ровным гулом шумел водопад, окруженный облаком разлетающихся брызг.
Эми сняла сапожки и чулки, подтянула до бедер горячую юбку и обхватила руками колени. Она покачала головой и вздохнула.
Скалы над ее головой были иссушены и прокалены насквозь. Плоское русло представляло собой лишь обожженные на солнце комья глины или пласты высохшего ила, растрескавшегося и образовавшего бесчисленные твердые обломки с загнутыми вверх краями.
Это удручающее зрелище навело Эми на мысль, что река, бывшая некогда столь красивой, во многом подобна ей самой.
Иссохшая. Опустошенная. Безжизненная.
Хотя ей еще не исполнилось и двадцати шести лет (до дня рождения оставалось больше месяца), Эми сознавала, что лучшая пора ее жизни позади.
А эта пора была столь прекрасной! И столь короткой… Такой немыслимо короткой, что иногда почти стиралась из памяти. Как дивный сон, который во всем своем великолепии стоит перед глазами сразу после пробуждения, а потом постепенно тускнеет и, наконец, исчезает совсем.
Десять лет.
Десять лет… и случалось, что при всем своем старании Эми не могла представить в точности, как выглядел Тонатиу. Конечно, она помнила, что он был высок, строен и красив; но проходили годы, и лицо, которое она так сильно любила, словно отступало в тень, и дорогие некогда черты становились неразличимыми.
Может быть, оно и к лучшему. Может быть, к тому времени, когда ей стукнет тридцать шесть, она и вообще не сможет вспомнить мальчишески-красивое лицо Тонатиу.
Эми глубоко вздохнула. Так много пришлось ей пережить за эти десять лет.
Поспешное бракосочетание с Тайлером Парнеллом менее чем через месяц после того, как Тонатиу был вышвырнут в мексиканскую пустыню. Ожидание возвращения Педрико Валь-деса с известиями о Тонатиу… затянувшееся ожидание, перешедшее в безнадежность. Педрико не вернулся, и она была вынуждена взглянуть в лицо действительности.
Тонатиу был мертв.
Безрадостный брак с Тайлером Парнеллом. Не прошло и нескольких недель после свадьбы, как он уже повадился проводить на стороне больше ночей, чем дома, и ей не приходилось гадать, чем он занимается. Проходя по улицам Сандауна, она замечала, как перешептываются друзья и соседи, и ей было известно их мнение: они судачили о том, что молодая жена Тайлера не сумела сделать его счастливым. По-видимому, никому не пришло в голову задуматься — или хотя бы поинтересоваться, — сделал ли он счастливой ее.
Именно в этот первый тягостный год таинственно обмелела и пересохла Пуэста-дель-Соль. Чуть ли не за одну ночь стремительный бурный поток превратился в темный стоячий пруд, над сонной поверхностью которого плясали тучи мошкары. Спустя несколько недель высохли и последние лужи, и обезумевшие лонгхорны, столпившись в сухих руслах, рыли копытами песок в тщетных поисках глотка воды.
К тому времени когда родилась Линда, тысячи коров погибли от жажды, и десятки вакеро покинули ранчо. И Тайлер Парнелл начал сомневаться, правильно ли он поступил, женившись на ней. Эми понимала — с самого начала понимала, — что и у него, как и у нее, имелся некий скрытый мотив для заключения этого союза. Он хотел прибрать к рукам часть Орильи. Когда же цена ранчо начала день за днем неудержимо падать, Тайлер почувствовал, что заключил невыгодную сделку.
Невзгоды, свалившиеся на Орилью, он использовал как дополнительный предлог для еще более неудержимого пьянства и разгула. В теплый майский вечер, когда Эми почувствовала приближение родов, Тайлера не было дома. Он, пьяный до одури, находился в гостях у другой женщины. Поскольку братья Салливен также отсутствовали, развлекаясь в обществе своего беззаботного зятя, Магделене пришлось отправить одного из скотников на соседнее ранчо, к Дугу Кроуфорду.
Дуг Кроуфорд съездил за доктором, а скотника послал на поиски Тайлера Парнелла. Кроуфорду и доктору Хэйни понадобилось не так уж мало времени, чтобы поспеть в Орилью; что же касается Тайлера, то он добрался домой уже после рассвета.
Линда, славная девчушка весом в шесть фунтов, с пушистыми волосиками и круглым личиком, появилась на свет в три часа ночи. Дуг Кроуфорд, меривший шагами коридор за дверью комнаты Эми, оказался первым лицом мужского пола (если не считать доктора), услышавшим крик новорожденной и увидевшим ее в руках измученной матери.
Последовавшие затем недели оказались для Эми счастливыми. Малышка приобрела над ней магическую власть: каждый звук младенческого гуканья наполнял восторгом и умилением сердце матери. Часто к ним наведывалась Ширли Кроуфорд, принося с собой и свою собственную шестимесячную дочурку. У двух молодых матерей было много общего… но только не в том, что касалось их супругов. В отличие от Тайлера, который уделял мало внимания жене и младенцу, рыжеволосый Дуг Кроуфорд боготворил и свою милую жену, и их дочку. И Ширли открыто любовалась своим заботливым трудолюбивым мужем.
Орилья неотвратимо приходила в упадок, чему в немалой степени способствовала засуха, поразившая их края.
Между Бэроном, Лукасом и Тайлером, которых раньше связывала столь тесная дружба, начались нелады и раздоры. Они упрекали друг друга за все, что стряслось с их ранчо. Ни один из трех избалованных распущенных бездельников даже и не подумал о том, чтобы попытаться как-то самому поправить дело, и именно на долю Эми выпала необходимость принимать решения, присматривать за работниками — словом, управлять Орильей.
Первым покинул родные края Бэрон. Осенью 1860 года он собрал свои пожитки и направился на золотые прииски в Калифорнию. По тому, как приуныла Роза после его отъезда, всем стало очевидно, что они были любовниками. Когда три месяца спустя Бэрон вызвал Розу к себе, лучившаяся счастьем молодая женщина, оставив без внимания слезные мольбы матери, поспешила присоединиться к тому, кого любила.
Той же осенью череда трагедий, начало которой положила смерть Уолтера Салливена, пополнилась новой бедой. Ширли Кроуфорд и ее маленькая дочка были убиты индейцами из племени апачей почти у ворот скромного кирпичного дома Кроуфордов. В то роковое субботнее утро Дуг отлучился из дома: он покупал в Сандауне куклу в подарок ко дню рождения дочки.
Маленькой Нелл исполнялось четыре года.
Следующей весной разразилась война между Севером и Югом, и не находящий себе места, убитый горем Дуг Кроуфорд вступил в армию южных штатов. Лукас отбыл в Мексику, а Магделена получила из Калифорнии письмо от Розы, которая сообщала, что хотела бы вернуться домой, но у нее нет денег на дорогу. В письме Роза призналась матери, что Бэрон вытребовал ее к себе исключительно для собственной корысти: он заставлял ее заниматься проституцией. Потрясенная Магделена, вся в слезах, показала письмо Эми. Эми послала Розе денег, чтобы той хватило на переезд домой, но молодой женщине не пришлось пускаться в путь. Через несколько недель ожидания от Бэрона пришло короткое письмо, в котором он сообщал, что его «бедная милая Роза» заболела и умерла.
Он не счел нужным упомянуть, что молодая мексиканка, когда-то столь привлекательная, скончалась от болезни, весьма распространенной среди проституток. Но Магделена и так считала его виновником смерти ее дочери.
Расчетливый Тайлер Парнелл, который присматривался и выжидал, пытаясь определить, какая из сторон имеет больше шансов на победу, весной 1862 года предпочел встать в ряды северян и годом позже погиб во время осады Геттисберга. Примерно в это же время обильно увешанный наградами герой армии конфедератов — южан рослый Дуг Кроуфорд был отправлен на родину, в Техас, для восстановления сил после ранений, полученных на поле боя.
Эми и Магделена ежедневно навещали Дуга и приносили ему еду. Часто бывало так, что Эми оставалась посидеть с больным, после того как Магделена отправлялась восвояси, в Ори-лью. В эти полуденные часы она читала ему вслух или же внимательно выслушивала его рассказы о войне, воспоминания о прошлом, исповедь одиночества. К тому времени, когда он окреп достаточно, чтобы снова встать в строй, Эми прочла в его глазах, что он в нее влюбился. И когда Дуг Кроуфорд робко спросил ее, может ли он надеяться, что она будет ожидать его возвращения с войны, она ответила согласием.
Письма от него приходили часто и порождали такое ощущение, что она, Эми, вернула его к жизни… после того как он уже смирился с тем, что ему незачем жить. Дуг хотел, чтобы после войны она стала его женой, он хотел заботиться о ней и о маленькой Линде. Он вызывал в ней несравненно более теплые чувства, чем те, которые она когда-либо питала к Тайлеру Парнеллу. Эми приняла его предложение.
Долетел до Эми слух, что убит ее брат Лукас. Никакие подробности не сообщались, было только известно, что его убил какой-то свихнувшийся индеец во время поножовщины в одном из салунов Пасо-дель-Норте. Она понимала, что надо бы сообщить о смерти брата Бэрону, но даже не представляла, как с ним связаться. От Бэрона не было никаких вестей уже больше года, и, судя по всему, его тоже не было в живых.
Наконец война окончилась, и измученный, покрытый грязью дорог Дуг Кроуфорд пешком добрался до дома. Он направился прямиком в Орилью, и его худое лицо осветилось счастьем, когда Эми выбежала из дома, чтобы его встретить. Крепко обняв ее, он добился от нее обещания, что она станет его женой, как только он заработает достаточно денег, чтобы должным образом заботиться о ней. Отчаянно одинокая, искренне привязанная к Дугу Кроуфорду, она согласилась. И смотрела вперед с надеждой, что после стольких лет тревог и бедствий обретет свою мирную гавань.
Но Дуг был чертовски серьезен, когда говорил о необходимости заработать денег до того, как они поженятся. Не прожив дома и трех месяцев, он снова уехал, на этот раз в другом направлении — на юг, в Мексику. Поступив на службу в армию императора Максимилиана на высокооплачиваемую должность офицера-наемника, он каждый месяц отсылал домой деньги и обещал в письмах, что вскоре вернется домой насовсем.
Он вернется, чтобы заботиться о ней и маленькой Линде. Эми никогда больше не будет одинокой.
…Не быть одинокой…
Какой-то звук, очень слабый, но назойливый в тишине пустыни, резко вернул Эми к действительности. Насторожившись, она повернула голову и прислушалась.
Она ничего не услышала. Однако внезапное чувство беспокойства окатило ее с головы до ног. Казалось, даже пушистые завитки волос, падавшие с затылка на шею, готовы были встать дыбом. Необъяснимая тревога сжала горло.
Эми медленно подняла глаза.
Глава 15
В сиянии солнечных лучей на вершине скалы стоял обнаженный индеец.
Слишком изумленная, чтобы шевельнуться, слишком испуганная, чтобы кинуться бежать, Эми застыла в неподвижности, словно пригвожденная к месту этим неожиданным зрелищем. Длинный белый шрам пересекал его чеканное лицо — от высокой выступающей скулы до твердой линии подбородка. Он стоял, широко расставив ноги, скрестив мускулистые руки на гладкой безволосой груди. На его правом запястье блестел широкий золотой браслет с бирюзой. Только короткая набедренная повязка прикрывала его чресла; густые волосы цвета воронова крыла ниспадали на широкие бронзовые плечи.
Высокий стройный индеец, подобно великолепие ной статуе, стоял на вершине скалы.
И спокойно наблюдал за ней.
Облако набежало на солнце, накрыв индейца густой тенью и оставив Эми в ярко освещенном пространстве. С запада потянуло внезапным ветром, который принес с собой знакомый звук — шелест листьев хлопковых деревьев, смешанный с плеском спокойных речных волн.
Только вот не было здесь листьев хлопковых деревьев.
И реки тоже не было.
Одинокая белая голубка плавно слетела с потемневшего неба и увлажнила свой клюв в тонком таинственном тумане, который начал пузыриться и вскипать из бесплодной скалы, где стоял безмолвный индеец.
Когда голубка грациозно взмыла вверх, заиграли могучие мускулы длинных стройных ног индейца. И он спрыгнул со скалы.
Это внезапное движение заставило Эми выйти из оцепенения. Смертельно испуганная, она вскочила и кинулась туда, где оставила Рохо; сердце бешено стучало в груди. Когда она подхватила поводья и уже вскочила на спину неоседланного мерина, ее настиг индеец.
Быстро, как нападающая змея, его рука рванулась вперед, и длинные пальцы ухватились за голую лодыжку Эми. Она истерически закричала, посылая Рохо в галоп. Конь немедленно взял с места в карьер, вырвав при этом лодыжку всадницы из крепкого захвата индейца.
Не смея оглянуться назад, но уверенная, что дикарь пустился в погоню, Эми отчаянно нахлестывала коня по шее и колотила пятками по его гладким бокам.
Громадные бока коня вздымались и опадали; дико выкатив глаза, он несся через ставшую враждебной равнину, прыжком перемахивая через попадающиеся на пути камни, сухие стволы поваленных деревьев и высокие колючие кактусы. Эми пригнулась к самой шее Рохо, со страхом ожидая, что в любую секунду ей в спину вонзится смертоносная стрела.
Мысленно проклиная себя за то, что забралась одна так далеко от ранчо, она в панике гадала, хватит ли у стареющего коня сил, чтобы не выдохнуться и не замедлить бег. Сможет ли он оторваться от преследования, если индеец тоже скачет верхом? Если даже она успеет домчаться до асиен-ды… что тогда? Там нет никого, кто мог бы ей помочь. Хуана и Линда, благодарение Господу, сейчас в безопасности: они на пути в Новый Орлеан. Магделена и Фернандо уехали в Сандаун. В Орилье оставалось несколько пастухов-вакеро, но они ютились в дальних хижинах, на расстоянии нескольких миль от асиенды. В доме не было никого.
Кровь, громко шумевшая в ушах Эми, не могла заглушить отчетливый звук барабанных ударов лошадиных копыт позади нее, вторивший стуку копыт Рохо. Вцепившись в жесткую гриву мерина, Эми отважилась оглянуться через плечо. И едва не задохнулась от страха.
Менее чем в двадцати ярдах позади нее ровным галопом, легко сохраняя дистанцию, скакал индеец верхом на огромном вороном жеребце. Он сидел в седле прямо, не пригибаясь; встречный ветер относил назад его черные волосы… и он преследовал ее со спокойной ледяной неумолимостью.
Эми вновь попыталась побудить Рохо наддать ходу. Но тот и так уже выкладывался до предела и с трудом сохранял даже ту скорость, какую сумел набрать раньше. Взмыленный, задыхающийся, он был не способен скакать еще быстрее. А до Орильи оставалась еще не одна миля. В памяти Эми внезапно вспыхнула ужасающая картина — нагие изуродованные тела Ширли и Нелл Кроуфорд, ставшие жертвами нападения злобных апачей-мескалеро. Дикарь, который сейчас гнался за ней, несомненно, относился к этому же племени. Если он ее схватит — ее ждет та же судьба.
Ее руки похолодели от страха. Вцепившись в поводья и гриву Рохо, она мысленно возносила к небесам одну молитву — о легком и быстром конце. Смерть ее не пугала, но в юго-западных штатах всем было известно, что наводящие ужас апачи предпочитают вначале насладиться муками своих пленников.
Не обращая внимания на пыль, забивающую глаза и рот, на хлещущие по лицу пряди распущенных волос, на взвивающиеся вокруг бедер юбки, Эми отчаянно молотила пятками по потному животу Рохо. Но вот миновало время, показавшееся ей вечностью, и она, наконец увидела впереди большую розовую асиенду.
Слишком изумленная, чтобы шевельнуться, слишком испуганная, чтобы кинуться бежать, Эми застыла в неподвижности, словно пригвожденная к месту этим неожиданным зрелищем. Длинный белый шрам пересекал его чеканное лицо — от высокой выступающей скулы до твердой линии подбородка. Он стоял, широко расставив ноги, скрестив мускулистые руки на гладкой безволосой груди. На его правом запястье блестел широкий золотой браслет с бирюзой. Только короткая набедренная повязка прикрывала его чресла; густые волосы цвета воронова крыла ниспадали на широкие бронзовые плечи.
Высокий стройный индеец, подобно великолепие ной статуе, стоял на вершине скалы.
И спокойно наблюдал за ней.
Облако набежало на солнце, накрыв индейца густой тенью и оставив Эми в ярко освещенном пространстве. С запада потянуло внезапным ветром, который принес с собой знакомый звук — шелест листьев хлопковых деревьев, смешанный с плеском спокойных речных волн.
Только вот не было здесь листьев хлопковых деревьев.
И реки тоже не было.
Одинокая белая голубка плавно слетела с потемневшего неба и увлажнила свой клюв в тонком таинственном тумане, который начал пузыриться и вскипать из бесплодной скалы, где стоял безмолвный индеец.
Когда голубка грациозно взмыла вверх, заиграли могучие мускулы длинных стройных ног индейца. И он спрыгнул со скалы.
Это внезапное движение заставило Эми выйти из оцепенения. Смертельно испуганная, она вскочила и кинулась туда, где оставила Рохо; сердце бешено стучало в груди. Когда она подхватила поводья и уже вскочила на спину неоседланного мерина, ее настиг индеец.
Быстро, как нападающая змея, его рука рванулась вперед, и длинные пальцы ухватились за голую лодыжку Эми. Она истерически закричала, посылая Рохо в галоп. Конь немедленно взял с места в карьер, вырвав при этом лодыжку всадницы из крепкого захвата индейца.
Не смея оглянуться назад, но уверенная, что дикарь пустился в погоню, Эми отчаянно нахлестывала коня по шее и колотила пятками по его гладким бокам.
Громадные бока коня вздымались и опадали; дико выкатив глаза, он несся через ставшую враждебной равнину, прыжком перемахивая через попадающиеся на пути камни, сухие стволы поваленных деревьев и высокие колючие кактусы. Эми пригнулась к самой шее Рохо, со страхом ожидая, что в любую секунду ей в спину вонзится смертоносная стрела.
Мысленно проклиная себя за то, что забралась одна так далеко от ранчо, она в панике гадала, хватит ли у стареющего коня сил, чтобы не выдохнуться и не замедлить бег. Сможет ли он оторваться от преследования, если индеец тоже скачет верхом? Если даже она успеет домчаться до асиен-ды… что тогда? Там нет никого, кто мог бы ей помочь. Хуана и Линда, благодарение Господу, сейчас в безопасности: они на пути в Новый Орлеан. Магделена и Фернандо уехали в Сандаун. В Орилье оставалось несколько пастухов-вакеро, но они ютились в дальних хижинах, на расстоянии нескольких миль от асиенды. В доме не было никого.
Кровь, громко шумевшая в ушах Эми, не могла заглушить отчетливый звук барабанных ударов лошадиных копыт позади нее, вторивший стуку копыт Рохо. Вцепившись в жесткую гриву мерина, Эми отважилась оглянуться через плечо. И едва не задохнулась от страха.
Менее чем в двадцати ярдах позади нее ровным галопом, легко сохраняя дистанцию, скакал индеец верхом на огромном вороном жеребце. Он сидел в седле прямо, не пригибаясь; встречный ветер относил назад его черные волосы… и он преследовал ее со спокойной ледяной неумолимостью.
Эми вновь попыталась побудить Рохо наддать ходу. Но тот и так уже выкладывался до предела и с трудом сохранял даже ту скорость, какую сумел набрать раньше. Взмыленный, задыхающийся, он был не способен скакать еще быстрее. А до Орильи оставалась еще не одна миля. В памяти Эми внезапно вспыхнула ужасающая картина — нагие изуродованные тела Ширли и Нелл Кроуфорд, ставшие жертвами нападения злобных апачей-мескалеро. Дикарь, который сейчас гнался за ней, несомненно, относился к этому же племени. Если он ее схватит — ее ждет та же судьба.
Ее руки похолодели от страха. Вцепившись в поводья и гриву Рохо, она мысленно возносила к небесам одну молитву — о легком и быстром конце. Смерть ее не пугала, но в юго-западных штатах всем было известно, что наводящие ужас апачи предпочитают вначале насладиться муками своих пленников.
Не обращая внимания на пыль, забивающую глаза и рот, на хлещущие по лицу пряди распущенных волос, на взвивающиеся вокруг бедер юбки, Эми отчаянно молотила пятками по потному животу Рохо. Но вот миновало время, показавшееся ей вечностью, и она, наконец увидела впереди большую розовую асиенду.