— Ни в какую банду я не вхожу, и мне плевать, как вы расправляетесь со своими врагами! Но эту виллу оставьте в покое, потому что она принадлежит мне.
— С каких это пор? — ошарашенно спросил Отто.
— Да вот уже четверть часа. И как новая хозяйка Вюншельберга я клянусь, что ничего, ни один предмет — включая чашки — из Вюншельберга не исчезнет. Учтите также, что из этой чашки, — она потянула чашку из рук Отто, — пила какао сама английская королева. — Честно говоря, это было вранье, но если уж тетя Лиззи привозила с собой карманные торнадо с Бермудских островов и рикши из Индии, то и эта история с английской королевой была вполне вероятна.
На Отто это произвело впечатление.
— Вот видите, значит, эта чашка кое-чего стоит!
— Либо вы возвращаете все вещи, либо мой дворецкий и телохранитель, месье Флип, спускает на вас торнадо. А возможно, вами просто займутся мои друзья. Они могут доставить много неприятностей тому, кто им не понравится. Одно мое слово — и они разорвут вас на куски. — Альбертина указала на растения. Это тоже было не совсем правдой, но другая угроза Альбертине просто в голову не пришла.
Отто снял очки и сложил их. Он молча отдал Альбертине чашку и очки.
— Мы не хотим с тобой ссориться. Ты первая, кто нам просто так взял, да и помог. Мы ведь вечно мотаемся без приюта, в холоде и сырости, а сегодня благодаря тебе у нас была крыша над головой. Жаль, я думал, что мы останемся друзьями.
Альбертина выпустила мешок и взяла чашку. Больше всего на свете она хотела бы, чтобы Отто был ее другом. Она глянула в печальные глаза Отто и вдруг поняла, что и он тоже захотел остаться здесь не только потому, что наконец-то нашел у Альбертины крышу над головой.
— Пойдем, Клара, оставь ей все это барахло, — сказал Отто.
Но Клара не собиралась сдаваться.
— Карманные торнадо, растения-убийцы! Не думай, пожалуйста, что этими детскими страшилками ты можешь нагнать на меня страху. Даже если бы тебе принадлежал ночной горшок китайского императора!
— Про карманный торнадо она не врет, Клара. Я сам слышал, как этот мисьо рассказывал о нем и всех предупреждал. Ну, пошли отсюда, — сказал Отто и незаметно вздохнул.
Клара пристально посмотрела на Альбертину.
— Ты что, действительно выпустишь на нас торнадо?
Альбертина твердо кивнула.
— И будешь защищать эту развалюху любой ценой, даже если сама погибнешь?
— Угу, — подтвердила Альбертина и скрестила руки на груди. «Не трусь и не сдавайся», — вдруг вспомнила она слова Саладина. Впрочем, гораздо лучше было бы, если Саладин оказался сейчас здесь сам, собственной персоной. Или хотя бы Тиль и Кнобель. Или, наконец, месье Флип.
Звонкий смех Клары неожиданно прорезал тишину. Она резко протянула руку. Альбертина молниеносно согнулась, но Клара успела дружелюбно похлопать ее по плечу.
— Ты начинаешь мне нравиться, малявка. У тебя хватает смелости и безголовости, чтобы защищать то, что любишь.
— Значит, вы хотите смыться и оставить меня одну разбираться с этими полицейскими в чемодане. Ну и банда! Трое отъявленных трусов — вот вы кто! — Альбертина угрюмо сбросила руку Клары со своего плеча.
Львиный рев привел троих клетчатых в неописуемый ужас. Альбертина, которой необычный звук этого дверного звонка при входе был уже хорошо известен, хранила полное спокойствие.
— Что это было? — испуганно спросила Клара.
— Просто львы, они сторожат у входа, — ответила Альбертина, словно львиный рев был в этом доме совершенно нормальным явлением. — Там, наверно, кто-то пришел. Оставайтесь все здесь, я пойду посмотрю.
Не успела Альбертина скрыться за дверью, как между клетчатыми разгорелся спор. Клара стояла на своем:
— Мы прекрасно до сих пор обходились без этой поганой виллы. Пошли отсюда, Пауле!
Пауле в нерешительности теребил деревянные пуговицы на своей курточке. Теплая постель, слуга, который приносит тефтели с горчицей и пиво по-берлински — такая перспектива казалась ему соблазнительной.
— А я бы мог за это тут все люстры починить, ну честно, а?
— Что ты, собственно говоря, имеешь против Альбертины? — задал Отто Кларе самый главный вопрос.
— Ничего не имею!
— Без Альбертины ты бы давно уже сидела в кутузке, вспоминая все краденые платья, которые наворовала. Не притворяйся, будто вилла тебе не нравится.
— С каких это пор мы кого попало принимаем в свою банду?
— Она спрятала нас от легавых. Никто до сих пор нас не спасал!
Когда Отто и Клара цапались, Пауле обычно помалкивал. Не силен он был во всей этой болтовне. То перетерли, это перетерли, толку-то что? Но тут он сразу поддержал Отто:
— Да малютка, считай, уже с нами заодно!
— В банду клетчатых без испытания мы все равно никого не принимаем! — стояла на своем Клара.
— Ну пусть тогда пройдет испытание, а чего! — предложил Пауле.
— Точно. — Отто повернулся к окну, стараясь скрыть свою радость. Да далась ему эта вилла. Конечно, все дело было в Альбертине — вот почему он не хотел отсюда уходить. Как же ему самому не пришла в голову эта мысль? — подумал Отто. — Пусть пройдет вступительное испытание банды клетчатых! А ты, Клара, скажешь, какое испытание!
На подъездной дорожке перед виллой стояла тетя Кора и опускала стекло своей машины. На заднем сиденье сидел нотариус Винкельфукс, которого ей все-таки удалось поймать. Он каждый раз вздрагивал, когда пронзительный голос Коры прорезал воздух.
— Руфус! — голос тети Коры заглушил рев льва, когда дядя Руфус зачем-то снова переступил порог виллы.
Он еще раз нажал на медную кнопку, и львы слева и справа вновь исполнили свой обычный ритуал.
Дверь открылась, и на пороге показалась Альбертина.
Глаза тети Коры сузились и превратились в щелочки — словно тонкие линии, проведенные то остро отточенным карандашом. Она взяла себя в руки и вместо того, чтобы осыпать племянницу проклятиями и угрозами, повернулась к Винкельфуксу, сделав умильное лицо.
— Разрешите, я попрощаюсь с моей милой маленькой племянницей, — прострекотала она, вышла из машины и на высоченных каблуках своих желтых туфель заковыляла по гравию ко входу. — Ты еще услышишь обо мне, Альбертина Шульце! Последнее слово — за мной! — злобно прошипела она, потом вернулась к машине, крикнула сладким голоском:
— Приветик, малышка! — и села в машину. Мотор тут же взревел, и желтая колымага покатила по дорожке.
Альбертина помахала наверх.
— Все, от нее мы избавились! — крикнула она.
Отто подал Альбертине знак, чтобы она вошла в дом.
— Что это там за попугай такой был? — спросил Отто, когда все трое спустились вниз и окружили новую владелицу виллы.
— Это — моя тетя Кора, но она больше не на попугая похожа, а на хищного черного ворона. С ней лучше не связываться — проглотит.
— Знаешь что, ты можешь стать членом нашей банды, но сперва тебе нужно пройти испытание! — подала голос Клара. — Испытание такое: сними с нашего хвоста этих полицейских.
Отто посмотрел на Клару:
— Ты что, в своем уме?
Выследить кого-нибудь, взломать сейф, сбить со следа погоню — вот нормальные проверки у клетчатых. Но избавить их от самых опасных преследователей — это, пожалуй, сложней всего, не слишком ли это будет?
— Не надо на меня так смотреть. Мне поручили, я и выбрала испытание! Ну вот, так что сними нам с хвоста этих полицейских — и ты станешь четвертым членом банды клетчатых.
— Я? — спросила Альбертина. — Членом банды клетчатых? — Сердце подпрыгнуло у нее в груди. Альбертина Шульце — член банды! Если бы папа об этом узнал, он точно бы обрадовался. Он всегда говорил, что Альбертина слишком самостоятельна, себе на уме и не умеет заводить друзей.
— Да! Мы решили взять тебя в нашу банду! — Отто сиял.
Клара отодвинула Отто в сторону и уселась на диван.
— Я знаю точно, что месье Флип нам поможет! Мы объясним… — принялась рассуждать Альбертина.
Клара тут же перебила ее:
— Первое правило клетчатых гласит: не доверяй ни одному взрослому, который встретится тебе на пути. Так что никаких мисьо. И ни слова про банду — никому. Ты должна справиться с заданием сама.
— Ну и что же ты собираешься делать? — спросил Отто.
Альбертина предложила просто отыскать полицейских и сказать им, что произошло недоразумение. Она скажет им, что на виллу никто не вламывался, что все они — добрые друзья.
Пауле возражал. Полицейские давно на них охотятся, и бывали случаи, когда они только в последний момент умудрялись улизнуть из их липких щупалец. Полицию будет не так-то легко убедить отказаться от своей охоты.
— К тому же сначала мы должны найти театральный зал, — протянул Отто.
— Чего уж проще-то, глянь вон сюда! — Пауле построил перед камином пирамиду из красно-белых полосатых ящиков, которые нашел рядом с головой кита, взобрался наверх и рассматривал теперь какой-то большой старинный рисунок.
Издалека он выглядел как географическая карта, а в действительности это был план помещений виллы. «Дом тысячи чудес» — золотыми буквами было написано над планом. Там были нарисованы еще цветные картинки.. На них изображалось то, что можно увидеть в каждой комнате.
Альбертина тоже взобралась на ящики.
— Вот крапчатый коридор. А вот эта жуткая ванная комната.
— Жуткая? — удивился Отто.
— Из нее я и попала как-то в театральный зал. — Она постучала пальцем по картинке. Миниатюрное изображение ванной начало медленно вращаться, и тут же словно вихрь пронесся по всей карте. Все комнаты и коридоры сдвинулись с места и выстроились теперь в каком-то новом порядке.
— Я смотрю, тут не только ванная такая жуткая, — пробормотал Отто.
— Какая прелесть! Карта, на которой все постоянно меняется, — проворчала Клара. — Ну, желаю успешных поисков!
— Да не нужна мне никакая карта. — Альбертина и без того прекрасно знала, как попасть в театральный зал.
Ну-ка, зеркальце, скажи
Адские псы
Странствующая ванная
— С каких это пор? — ошарашенно спросил Отто.
— Да вот уже четверть часа. И как новая хозяйка Вюншельберга я клянусь, что ничего, ни один предмет — включая чашки — из Вюншельберга не исчезнет. Учтите также, что из этой чашки, — она потянула чашку из рук Отто, — пила какао сама английская королева. — Честно говоря, это было вранье, но если уж тетя Лиззи привозила с собой карманные торнадо с Бермудских островов и рикши из Индии, то и эта история с английской королевой была вполне вероятна.
На Отто это произвело впечатление.
— Вот видите, значит, эта чашка кое-чего стоит!
— Либо вы возвращаете все вещи, либо мой дворецкий и телохранитель, месье Флип, спускает на вас торнадо. А возможно, вами просто займутся мои друзья. Они могут доставить много неприятностей тому, кто им не понравится. Одно мое слово — и они разорвут вас на куски. — Альбертина указала на растения. Это тоже было не совсем правдой, но другая угроза Альбертине просто в голову не пришла.
Отто снял очки и сложил их. Он молча отдал Альбертине чашку и очки.
— Мы не хотим с тобой ссориться. Ты первая, кто нам просто так взял, да и помог. Мы ведь вечно мотаемся без приюта, в холоде и сырости, а сегодня благодаря тебе у нас была крыша над головой. Жаль, я думал, что мы останемся друзьями.
Альбертина выпустила мешок и взяла чашку. Больше всего на свете она хотела бы, чтобы Отто был ее другом. Она глянула в печальные глаза Отто и вдруг поняла, что и он тоже захотел остаться здесь не только потому, что наконец-то нашел у Альбертины крышу над головой.
— Пойдем, Клара, оставь ей все это барахло, — сказал Отто.
Но Клара не собиралась сдаваться.
— Карманные торнадо, растения-убийцы! Не думай, пожалуйста, что этими детскими страшилками ты можешь нагнать на меня страху. Даже если бы тебе принадлежал ночной горшок китайского императора!
— Про карманный торнадо она не врет, Клара. Я сам слышал, как этот мисьо рассказывал о нем и всех предупреждал. Ну, пошли отсюда, — сказал Отто и незаметно вздохнул.
Клара пристально посмотрела на Альбертину.
— Ты что, действительно выпустишь на нас торнадо?
Альбертина твердо кивнула.
— И будешь защищать эту развалюху любой ценой, даже если сама погибнешь?
— Угу, — подтвердила Альбертина и скрестила руки на груди. «Не трусь и не сдавайся», — вдруг вспомнила она слова Саладина. Впрочем, гораздо лучше было бы, если Саладин оказался сейчас здесь сам, собственной персоной. Или хотя бы Тиль и Кнобель. Или, наконец, месье Флип.
Звонкий смех Клары неожиданно прорезал тишину. Она резко протянула руку. Альбертина молниеносно согнулась, но Клара успела дружелюбно похлопать ее по плечу.
— Ты начинаешь мне нравиться, малявка. У тебя хватает смелости и безголовости, чтобы защищать то, что любишь.
— Значит, вы хотите смыться и оставить меня одну разбираться с этими полицейскими в чемодане. Ну и банда! Трое отъявленных трусов — вот вы кто! — Альбертина угрюмо сбросила руку Клары со своего плеча.
Львиный рев привел троих клетчатых в неописуемый ужас. Альбертина, которой необычный звук этого дверного звонка при входе был уже хорошо известен, хранила полное спокойствие.
— Что это было? — испуганно спросила Клара.
— Просто львы, они сторожат у входа, — ответила Альбертина, словно львиный рев был в этом доме совершенно нормальным явлением. — Там, наверно, кто-то пришел. Оставайтесь все здесь, я пойду посмотрю.
Не успела Альбертина скрыться за дверью, как между клетчатыми разгорелся спор. Клара стояла на своем:
— Мы прекрасно до сих пор обходились без этой поганой виллы. Пошли отсюда, Пауле!
Пауле в нерешительности теребил деревянные пуговицы на своей курточке. Теплая постель, слуга, который приносит тефтели с горчицей и пиво по-берлински — такая перспектива казалась ему соблазнительной.
— А я бы мог за это тут все люстры починить, ну честно, а?
— Что ты, собственно говоря, имеешь против Альбертины? — задал Отто Кларе самый главный вопрос.
— Ничего не имею!
— Без Альбертины ты бы давно уже сидела в кутузке, вспоминая все краденые платья, которые наворовала. Не притворяйся, будто вилла тебе не нравится.
— С каких это пор мы кого попало принимаем в свою банду?
— Она спрятала нас от легавых. Никто до сих пор нас не спасал!
Когда Отто и Клара цапались, Пауле обычно помалкивал. Не силен он был во всей этой болтовне. То перетерли, это перетерли, толку-то что? Но тут он сразу поддержал Отто:
— Да малютка, считай, уже с нами заодно!
— В банду клетчатых без испытания мы все равно никого не принимаем! — стояла на своем Клара.
— Ну пусть тогда пройдет испытание, а чего! — предложил Пауле.
— Точно. — Отто повернулся к окну, стараясь скрыть свою радость. Да далась ему эта вилла. Конечно, все дело было в Альбертине — вот почему он не хотел отсюда уходить. Как же ему самому не пришла в голову эта мысль? — подумал Отто. — Пусть пройдет вступительное испытание банды клетчатых! А ты, Клара, скажешь, какое испытание!
На подъездной дорожке перед виллой стояла тетя Кора и опускала стекло своей машины. На заднем сиденье сидел нотариус Винкельфукс, которого ей все-таки удалось поймать. Он каждый раз вздрагивал, когда пронзительный голос Коры прорезал воздух.
— Руфус! — голос тети Коры заглушил рев льва, когда дядя Руфус зачем-то снова переступил порог виллы.
Он еще раз нажал на медную кнопку, и львы слева и справа вновь исполнили свой обычный ритуал.
Дверь открылась, и на пороге показалась Альбертина.
Глаза тети Коры сузились и превратились в щелочки — словно тонкие линии, проведенные то остро отточенным карандашом. Она взяла себя в руки и вместо того, чтобы осыпать племянницу проклятиями и угрозами, повернулась к Винкельфуксу, сделав умильное лицо.
— Разрешите, я попрощаюсь с моей милой маленькой племянницей, — прострекотала она, вышла из машины и на высоченных каблуках своих желтых туфель заковыляла по гравию ко входу. — Ты еще услышишь обо мне, Альбертина Шульце! Последнее слово — за мной! — злобно прошипела она, потом вернулась к машине, крикнула сладким голоском:
— Приветик, малышка! — и села в машину. Мотор тут же взревел, и желтая колымага покатила по дорожке.
Альбертина помахала наверх.
— Все, от нее мы избавились! — крикнула она.
Отто подал Альбертине знак, чтобы она вошла в дом.
— Что это там за попугай такой был? — спросил Отто, когда все трое спустились вниз и окружили новую владелицу виллы.
— Это — моя тетя Кора, но она больше не на попугая похожа, а на хищного черного ворона. С ней лучше не связываться — проглотит.
— Знаешь что, ты можешь стать членом нашей банды, но сперва тебе нужно пройти испытание! — подала голос Клара. — Испытание такое: сними с нашего хвоста этих полицейских.
Отто посмотрел на Клару:
— Ты что, в своем уме?
Выследить кого-нибудь, взломать сейф, сбить со следа погоню — вот нормальные проверки у клетчатых. Но избавить их от самых опасных преследователей — это, пожалуй, сложней всего, не слишком ли это будет?
— Не надо на меня так смотреть. Мне поручили, я и выбрала испытание! Ну вот, так что сними нам с хвоста этих полицейских — и ты станешь четвертым членом банды клетчатых.
— Я? — спросила Альбертина. — Членом банды клетчатых? — Сердце подпрыгнуло у нее в груди. Альбертина Шульце — член банды! Если бы папа об этом узнал, он точно бы обрадовался. Он всегда говорил, что Альбертина слишком самостоятельна, себе на уме и не умеет заводить друзей.
— Да! Мы решили взять тебя в нашу банду! — Отто сиял.
Клара отодвинула Отто в сторону и уселась на диван.
— Я знаю точно, что месье Флип нам поможет! Мы объясним… — принялась рассуждать Альбертина.
Клара тут же перебила ее:
— Первое правило клетчатых гласит: не доверяй ни одному взрослому, который встретится тебе на пути. Так что никаких мисьо. И ни слова про банду — никому. Ты должна справиться с заданием сама.
— Ну и что же ты собираешься делать? — спросил Отто.
Альбертина предложила просто отыскать полицейских и сказать им, что произошло недоразумение. Она скажет им, что на виллу никто не вламывался, что все они — добрые друзья.
Пауле возражал. Полицейские давно на них охотятся, и бывали случаи, когда они только в последний момент умудрялись улизнуть из их липких щупалец. Полицию будет не так-то легко убедить отказаться от своей охоты.
— К тому же сначала мы должны найти театральный зал, — протянул Отто.
— Чего уж проще-то, глянь вон сюда! — Пауле построил перед камином пирамиду из красно-белых полосатых ящиков, которые нашел рядом с головой кита, взобрался наверх и рассматривал теперь какой-то большой старинный рисунок.
Издалека он выглядел как географическая карта, а в действительности это был план помещений виллы. «Дом тысячи чудес» — золотыми буквами было написано над планом. Там были нарисованы еще цветные картинки.. На них изображалось то, что можно увидеть в каждой комнате.
Альбертина тоже взобралась на ящики.
— Вот крапчатый коридор. А вот эта жуткая ванная комната.
— Жуткая? — удивился Отто.
— Из нее я и попала как-то в театральный зал. — Она постучала пальцем по картинке. Миниатюрное изображение ванной начало медленно вращаться, и тут же словно вихрь пронесся по всей карте. Все комнаты и коридоры сдвинулись с места и выстроились теперь в каком-то новом порядке.
— Я смотрю, тут не только ванная такая жуткая, — пробормотал Отто.
— Какая прелесть! Карта, на которой все постоянно меняется, — проворчала Клара. — Ну, желаю успешных поисков!
— Да не нужна мне никакая карта. — Альбертина и без того прекрасно знала, как попасть в театральный зал.
Ну-ка, зеркальце, скажи
Ванная находится под лестницей, налево по коридору, потом направо за угол, третья дверь справа. Именно так, как мне кажется, сказал месье Флип, подумала Альбертина. А она хорошо помнила слова дворецкого.
Все четверо стояли в конце рыцарского коридора. Альбертина привела их сюда из цветочного кабинета.
— Здесь должна быть ванная. Или что-то в этом роде, — сказала Альбертина.
— В каком роде? — поинтересовался Отто.
— А увидишь. — Альбертина открыла дверь.
Клетчатые с удивлением озирались. Такого еще ни один из них не видел.
— Где-то должна быть еще одна дверь, совершенно точно. Я ведь прямо отсюда попала в театральный зал.
— Ну знаешь, если здесь есть вторая дверь, то я — Фридрих Барбаросса! —
Пауле уставился на краны над умывальником. — Народ, это ж золото, я его под землей чую! — Он благоговейно ощупал кран с горячей водой, а потом повернул его.
Мгновенно все начало трястись и содрогаться, как прошлой ночью.
— Держитесь крепче! — закричала Альбертина.
Но Отто и Клару уже унесло куда-то. Пауле уцепился за край умывальника. Альбертина схватилась за его штанину. Она постепенно подтягивалась, пока не добралась до умывальника и не закрыла кран. Сотрясения в ванной в тот же миг прекратились.
Отто и Клара со всей силы грохнулись о ванну, и Альбертина испугалась, что они переломают себе все кости.
Но чудесным образом они обошлись даже без синяков. Альбертина открыла дверь и заглянула в какую-то вытянутую комнату.
— Ну-ну… Не нужна мне никакая карта, — передразнила Клара.
Отто отодвинул ее в сторону. — Похоже на зеркальный лабиринт. Видел я уже такое на одной ярмарке. Мы там с Пауле пугали людей в лабиринте ужасов, а Клара у них в это время кошельки срезала. — Отто взял Альбертину за рукав и потянул за собой в зеркальную комнату.
Альбертина встала перед первым зеркалом. Шея у нее вытянулась, как у гуся, головка стала маленькая, а приземистое тело держалось на коротких ножках-обрубочках. В следующем зеркале голова у нее была большая и крепилась прямо к длинным, тонким как спички ножкам.
Чем дальше они продвигались по лабиринту, тем причудливее становились их отражения. Перед входом в следующий зал черно-белая эмалевая табличка со старинными буквами предупреждала: «Убедительно просим посетителей, у которых слабое сердце, завязывать глаза черными шарфами».
На маленьком столике стоял лоток, полный флакончиков с нюхательной солью, черных шарфов и вееров.
— Подойди сюда, трус несчастный! — Клара взяла один из шарфов, чтобы завязать Пауле глаза.
При первой же попытке завязать шарф он рассыпался в прах. Оказалось, что он проеден молью насквозь.
— Пошли! — Альбертина встала перед следующим зеркалом. Оно ничего не искажало, зато Альбертина, Отто, Клара и Пауле оказались средневековыми принцессами и принцами.
Зеркала стояли здесь на мольбертах, которые обычно используют художники. Альбертина заглянула за один из мольбертов, но ничего примечательного не обнаружила. Только надпись на деревянной раме. Мастер Гольдони, зеркальных дел мастер из Рима, в XIX веке изготовил это зеркало для некой маркизы ди Дуза. В каждом зеркале человек оказывался представителем другой эпохи и одет был по-другому. Отто увидел себя в зеркале римским императором. Клара удивительно походила на русскую царицу Екатерину. Пауле подозвал Альбертину к своему зеркалу, где он был в козлиной шкуре и с рожками на голове, как у чертенка.
Альбертина шла все дальше. Зеркало, перед которым она остановилась теперь, занимало почти всю дальнюю стену комнаты.
— Театральный зал! — прошептал Отто.
В зеркале, без сомнения, отражалась сцена театрального зала. Альбертина увидела себя в белом платье Лиззи, возле большого кофра. В левой руке она кончиками пальцев держала цепочку, на которой висел ключ в форме дракона с зеленым камнем. Ключ покачивался. И каждый раз, когда на него падал свет, изумруд вспыхивал зелеными искрами.
— Альбертина, «перестань». — Отто закрыл глаза рукавом.
Клара и Пауле тоже поспешили отвернуться.
— Что «перестань»? — Альбертина взглянула на него с удивлением.
Когда Отто, Клара и Пауле снова заглянули в зеркало, прежнее изображение расплылось, и через мгновение в зеркале уже отражались четверо удивленных детей — трое из них в клетчатой одежде.
Все четверо стояли в конце рыцарского коридора. Альбертина привела их сюда из цветочного кабинета.
— Здесь должна быть ванная. Или что-то в этом роде, — сказала Альбертина.
— В каком роде? — поинтересовался Отто.
— А увидишь. — Альбертина открыла дверь.
Клетчатые с удивлением озирались. Такого еще ни один из них не видел.
— Где-то должна быть еще одна дверь, совершенно точно. Я ведь прямо отсюда попала в театральный зал.
— Ну знаешь, если здесь есть вторая дверь, то я — Фридрих Барбаросса! —
Пауле уставился на краны над умывальником. — Народ, это ж золото, я его под землей чую! — Он благоговейно ощупал кран с горячей водой, а потом повернул его.
Мгновенно все начало трястись и содрогаться, как прошлой ночью.
— Держитесь крепче! — закричала Альбертина.
Но Отто и Клару уже унесло куда-то. Пауле уцепился за край умывальника. Альбертина схватилась за его штанину. Она постепенно подтягивалась, пока не добралась до умывальника и не закрыла кран. Сотрясения в ванной в тот же миг прекратились.
Отто и Клара со всей силы грохнулись о ванну, и Альбертина испугалась, что они переломают себе все кости.
Но чудесным образом они обошлись даже без синяков. Альбертина открыла дверь и заглянула в какую-то вытянутую комнату.
— Ну-ну… Не нужна мне никакая карта, — передразнила Клара.
Отто отодвинул ее в сторону. — Похоже на зеркальный лабиринт. Видел я уже такое на одной ярмарке. Мы там с Пауле пугали людей в лабиринте ужасов, а Клара у них в это время кошельки срезала. — Отто взял Альбертину за рукав и потянул за собой в зеркальную комнату.
Альбертина встала перед первым зеркалом. Шея у нее вытянулась, как у гуся, головка стала маленькая, а приземистое тело держалось на коротких ножках-обрубочках. В следующем зеркале голова у нее была большая и крепилась прямо к длинным, тонким как спички ножкам.
Чем дальше они продвигались по лабиринту, тем причудливее становились их отражения. Перед входом в следующий зал черно-белая эмалевая табличка со старинными буквами предупреждала: «Убедительно просим посетителей, у которых слабое сердце, завязывать глаза черными шарфами».
На маленьком столике стоял лоток, полный флакончиков с нюхательной солью, черных шарфов и вееров.
— Подойди сюда, трус несчастный! — Клара взяла один из шарфов, чтобы завязать Пауле глаза.
При первой же попытке завязать шарф он рассыпался в прах. Оказалось, что он проеден молью насквозь.
— Пошли! — Альбертина встала перед следующим зеркалом. Оно ничего не искажало, зато Альбертина, Отто, Клара и Пауле оказались средневековыми принцессами и принцами.
Зеркала стояли здесь на мольбертах, которые обычно используют художники. Альбертина заглянула за один из мольбертов, но ничего примечательного не обнаружила. Только надпись на деревянной раме. Мастер Гольдони, зеркальных дел мастер из Рима, в XIX веке изготовил это зеркало для некой маркизы ди Дуза. В каждом зеркале человек оказывался представителем другой эпохи и одет был по-другому. Отто увидел себя в зеркале римским императором. Клара удивительно походила на русскую царицу Екатерину. Пауле подозвал Альбертину к своему зеркалу, где он был в козлиной шкуре и с рожками на голове, как у чертенка.
Альбертина шла все дальше. Зеркало, перед которым она остановилась теперь, занимало почти всю дальнюю стену комнаты.
— Театральный зал! — прошептал Отто.
В зеркале, без сомнения, отражалась сцена театрального зала. Альбертина увидела себя в белом платье Лиззи, возле большого кофра. В левой руке она кончиками пальцев держала цепочку, на которой висел ключ в форме дракона с зеленым камнем. Ключ покачивался. И каждый раз, когда на него падал свет, изумруд вспыхивал зелеными искрами.
— Альбертина, «перестань». — Отто закрыл глаза рукавом.
Клара и Пауле тоже поспешили отвернуться.
— Что «перестань»? — Альбертина взглянула на него с удивлением.
Когда Отто, Клара и Пауле снова заглянули в зеркало, прежнее изображение расплылось, и через мгновение в зеркале уже отражались четверо удивленных детей — трое из них в клетчатой одежде.
Адские псы
Как только тетя Кора осталась наедине с нотариусом, она превратилась в воплощенную любезность. Правда, и такое воплощение нельзя было назвать полным, но с помощью небольшой доли умения играть разные роли — и не в последнюю очередь с помощью заманчивого предложения подвезти Винкельфукса в Нижний Вюншельберг прямо в канцелярию — тетя Кора вполне могла обвести его вокруг пальца. Винкельфукс по большей части имел дело с актами, рукописями, параграфами, правовыми нормами и поэтому не сразу заметил, что любезность Коры не имеет ничего общего с обычной человеческой приветливостью. Всю дорогу она рассыпалась в льстивых похвалах, называя нотариуса достойным мужчиной, небывалой мудростью которого она восхищается. Добравшись до письменного стола нотариуса в его канцелярии, Кора приступила к делу.
Нет, осадил ее Винкельфукс, тетя Лиззи действительно всегда была очень своевольна, а в последние недели своей жизни — еще и очень слаба. Но свихнувшейся, сумасшедшей или вообще невменяемой, как выражается госпожа Рабеншлаг, нет, такой она не бывала никогда. Поэтому оспаривать завещание не имеет никакого смысла. Если бы госпожа Рабеншлаг была опекуншей малолетней наследницы, тогда разговор другой, но в данной ситуации он ничем помочь не может.
После нового обморока, который на этот раз был чистейшим притворством, после приступа ярости, в пылу которой была разбита дорогая разноцветная лампа фирмы «Тиффани» на столе Винкельфукса, тете Коре потребовалось как-то поддержать силы. Она отправилась в ресторан «Шпитц» на главной улице Нижнего Вюншельберга, рядом с рыночной площадью, где возвышалась монументальная статуя бургомистра.
После двойной порции шнапса взгляд ее сразу сосредоточился на магазинчике, расположенном рядом с рестораном. «Куликов — Охота на мелкую и крупную дичь» — написано было на вывеске во всю витрину.
— Ну хорошо, — пробормотала Кора. В голову ей пришла одна идея, причем очень подлая. — «Неволей иль волей, а будешь ты мой»,[1] как сказал поэт, вот так-то, Альбертина Шульце! — Она опрокинула в рот остатки шнапса, помотала головой и вышла на улицу. — Посмотрим, чем располагает этот господин Куликов! Руфус, за мной!
В магазинчике было все для охоты на тварей, начиная с блохи и заканчивая китом-убийцей: баночки и коробочки с черепом и костями на этикетке, живая и мертвая приманка, алебарды, дробовики, мачете, гарпуны, ловушки, сети. При желании здесь можно было приобрести специальные растворы и искусственные глаза, чтобы делать чучела своих охотничьих трофеев.
Половину прилавка занимало чучело волка. Разинутая пасть обнажала зубы величиной с ладонь. Тетя Кора мизинчиком потрогала клык. Какой очаровательный зверек, подумала она.
Куликов отодвинул волка в сторону.
— Трансмазурский сумчатый волк. Является… э-э, то есть являлся исключительно опасным хищником. Убит нашим дорогим бургомистром господином Болленштилем. — Хозяин магазинчика, явно гордясь столь ценным чучелом предка голой диванной собачки Болленштиля, наклонился к посетителям и ощерил желтые зубы. — Убит этот волк, разумеется, не вполне легально, — шепнул он. — Ведь это последний представитель вида, госпожа Рабеншлаг.
Откуда Куликов знал, как ее зовут? Тетя Кора удивленно посмотрела на него, но он объяснил ей, что в Вюншельберге ничего нельзя надолго сохранить в тайне. В особенности, если господин бургомистр Болленштиль положил на что-то глаз.
В магазин вошел пожилой человек в высоких зеленых резиновых сапогах, в таком же зеленом прорезиненном плаще и с рыболовной сумкой за плечами.
Не успел он и рта раскрыть, как Куликов протявкал:
— Наживка для рыбалки — вон там, слева… Так чем могу служить милой даме? — снова обратился он к тете Коре.
— На моей вилле водится всякая погань, — сказала тетя Кора с видом невинного ягненка.
Выражение лица этого высокого, тощего человека за прилавком на миг просветлело. Ледяные глаза тети Коры сказали ему все. Если уж кто имел дело с коварными змеями и подлыми дикими кошками, то он, Куликов. Так что он знал, что этой даме нужно.
Тетя Кора взяла баночку, которую он протянул ей. Череп с костями и надпись под ним предупреждали: «Внимание! Беречь от детей!» Она резко сорвала с баночки крышку. Облачко тонкой белой пыли тут же выбилось наружу. Руфус, который безмолвной тенью следовал всюду за своей женой, вмиг покрылся этой пылью с головы до ног. Он начал чихать, отплевываться и чесаться.
Тетя Кора энергично помотала головой:
— Нет-нет. Погань размером гораздо больше. — Она подняла руку на уровень своей груди. — Вот, примерно такая. — Арбалет, который Куликов вложил в руки тете Коре, тут же сработал и метко раскроил надвое веревку, на которой над прилавком болталась передняя часть почти двухметровой акулы. Акула упала на дядю Руфуса, и его голова до самого воротничка исчезла в кровожадной пасти хищницы.
Тетя Кора снова отрицательно помотала головой.
— А нет ли у вас чего-нибудь особенно хитрого, действительно безотказного? И не обязательно совсем законного? Чего-нибудь такого, что даже взрослый мужчина с железными нервами побежит без оглядки?
— А для радужной форели они подходят? — Рыбак держал в руках картонную коробочку, в которой копошились толстые гусеницы.
— Они для всего подходят! — Куликов сунул рыбаку прямо в сумку всю коробочку. — Прошу! А теперь — на выход! — Охотник на крупную и мелкую дичь с треском захлопнул дверь магазина и повесил на нее табличку «Закрыто». Он чуял случай, когда можно испытать на деле свое новое средство. Подарить его людям. Вот этой женщине, например. А если это поможет прогнать нежеланных гостей с виллы, на которую облизывается Болленштиль, — тем лучше! — Вот теперь нам уже никто не помешает. — Он повернулся к тете Коре: — Пройдемте со мной в тот отдел, где средства для более серьезных случаев. — Ядовитая улыбка понимания, как молния, блеснула между Корой и Куликовым. Проходя мимо, он достал из-под прилавка маленькую флейту, размером не больше воскового мелка. Он повел тетю Кору во двор за магазином.
Крохотные окошечки бетонного строения кубической формы были забраны стальными решетками. Тяжелая стальная дверь с массивным засовом защищала от посторонних.
Куликов мог побиться об заклад, что Кастор и Поллукс — это решение всех ее проблем. Нужно только уметь обходиться с ними, повторял Куликов, обучая тетю Кору нужным словам.
— И они помогут мне избавиться от погани? Кастроп и Плутокс, кис-кис, а ну, подойдите к тете! — Тетя Кора, которую, кроме новой морщинки на лице, ничего испугать не могло, отодвинула Куликова в сторону.
Яростное рычание встретило ее в бетонном зверинце.
— Это Кастор и Поллукс, запомните, госпожа Рабеншлаг! Вам следовало бы помнить то, что я сказал! — укоризненно заметил Куликов.
— Руфус! Вперед! — приказала Кора своему мужу, который как робот зашагал в темноту. Когда она начинала говорить таким тоном, разумнее всего было выполнять ее желания молниеносно. — Нези-нези, пенк-пенк! — крикнула тетя Кора.
Рычание тут же прекратилось, сменившись через секунду жутким воем. Было непонятно, кто издает эти звуки — Руфус или собаки.
— Вы что, с ума сошли? — Куликов вырвал у тети Коры из рук маленькую флейту и начал наигрывать на ней «Гуси мои, гуси».
Внутри бетонного зверинца вой сменился истошными криками. Теперь уже сомнения не было: это кричал Руфус.
— Играть-то надо «Мой сурок со мною…» — с наглой ухмылкой отметила тетя Кора. — Вам следовало бы помнить, что вы сами сказали!
Куликов заиграл «Сурка» — и сразу стало тихо.
Руфус на четвереньках выполз из адских врат. Правой штанины у него не было вовсе, его зеленый в голубую крапинку пиджак на спине был располосован на ленточки, которые на ниточках держались у самого воротника.
— Продолжайте играть. — Куликов передал Коре флейту.
Кора Рабеншлаг поднесла флейту ко рту, и маленький инструмент фальшиво запел «Сурка». Крохотный пекинес просеменил из двери, встал на задние лапки, сделал стойку и выплюнул левый ботинок Руфуса. Меж когтей у него застряли зеленые и голубые лоскутки.
— Прекрасно сработало! — обрадовалась тетя Кора. — Значит, сначала я говорю «не…».
— Не на-а-адо-о! — заорал Куликов.
— Нези-нези, пенк-пенк, — прошептала тетя Кора на ухо Куликову. — А потом играю на флейте этого гнусного «Сурка».
— За ущерб я ответственности не несу и… — успел прокричать Куликов.
Но тетя Кора вместе с Кастором, Поллуксом и мужем уже исчезла. Кастор и Поллукс, два пекинеса величиной с севший после стирки детский свитер, весело тявкали звонкими голосами, словно они — самые мирные декоративные собачки на свете.
Тетя Кора не очень понимала, почему ее муж всю дорогу до виллы Вюншельберг просидел в машине спиной к ветровому стеклу. А он просто ни на секунду глаз не спускал с пекинесов. Впрочем, воспрепятствовать Кастору прогрызать заднее сиденье и пол в машине он не посмел, поэтому прокушенный насквозь бензиновый шланг прервал поездку за несколько сот метров до виллы. Дом мирно дремал на холме.
Тетя Кора вывела собак из машины.
— Не забудь флейту! — рявкнула она на мужа. У ворот Кастор и Поллукс остановились как вкопанные, расставив кривые лапки, и недоверчиво зарычали.
— Вот те на! — разочарованно протянула тетя Кора. Она очень засомневалась, что тайное оружие Куликова сработает, если уж собачки масок из ржавого железа испугались!
Руфус ковылял к парадной лестнице со львами.
— Нет! — зашипела на него жена. — Сюда не ходи! — Она указала на львов. — Рев этих кошечек последнюю мумию в доме разбудит. В обход пойдем! — И с пекинесами на поводке она пошла прямо к черному ходу.
Нет, осадил ее Винкельфукс, тетя Лиззи действительно всегда была очень своевольна, а в последние недели своей жизни — еще и очень слаба. Но свихнувшейся, сумасшедшей или вообще невменяемой, как выражается госпожа Рабеншлаг, нет, такой она не бывала никогда. Поэтому оспаривать завещание не имеет никакого смысла. Если бы госпожа Рабеншлаг была опекуншей малолетней наследницы, тогда разговор другой, но в данной ситуации он ничем помочь не может.
После нового обморока, который на этот раз был чистейшим притворством, после приступа ярости, в пылу которой была разбита дорогая разноцветная лампа фирмы «Тиффани» на столе Винкельфукса, тете Коре потребовалось как-то поддержать силы. Она отправилась в ресторан «Шпитц» на главной улице Нижнего Вюншельберга, рядом с рыночной площадью, где возвышалась монументальная статуя бургомистра.
После двойной порции шнапса взгляд ее сразу сосредоточился на магазинчике, расположенном рядом с рестораном. «Куликов — Охота на мелкую и крупную дичь» — написано было на вывеске во всю витрину.
— Ну хорошо, — пробормотала Кора. В голову ей пришла одна идея, причем очень подлая. — «Неволей иль волей, а будешь ты мой»,[1] как сказал поэт, вот так-то, Альбертина Шульце! — Она опрокинула в рот остатки шнапса, помотала головой и вышла на улицу. — Посмотрим, чем располагает этот господин Куликов! Руфус, за мной!
В магазинчике было все для охоты на тварей, начиная с блохи и заканчивая китом-убийцей: баночки и коробочки с черепом и костями на этикетке, живая и мертвая приманка, алебарды, дробовики, мачете, гарпуны, ловушки, сети. При желании здесь можно было приобрести специальные растворы и искусственные глаза, чтобы делать чучела своих охотничьих трофеев.
Половину прилавка занимало чучело волка. Разинутая пасть обнажала зубы величиной с ладонь. Тетя Кора мизинчиком потрогала клык. Какой очаровательный зверек, подумала она.
Куликов отодвинул волка в сторону.
— Трансмазурский сумчатый волк. Является… э-э, то есть являлся исключительно опасным хищником. Убит нашим дорогим бургомистром господином Болленштилем. — Хозяин магазинчика, явно гордясь столь ценным чучелом предка голой диванной собачки Болленштиля, наклонился к посетителям и ощерил желтые зубы. — Убит этот волк, разумеется, не вполне легально, — шепнул он. — Ведь это последний представитель вида, госпожа Рабеншлаг.
Откуда Куликов знал, как ее зовут? Тетя Кора удивленно посмотрела на него, но он объяснил ей, что в Вюншельберге ничего нельзя надолго сохранить в тайне. В особенности, если господин бургомистр Болленштиль положил на что-то глаз.
В магазин вошел пожилой человек в высоких зеленых резиновых сапогах, в таком же зеленом прорезиненном плаще и с рыболовной сумкой за плечами.
Не успел он и рта раскрыть, как Куликов протявкал:
— Наживка для рыбалки — вон там, слева… Так чем могу служить милой даме? — снова обратился он к тете Коре.
— На моей вилле водится всякая погань, — сказала тетя Кора с видом невинного ягненка.
Выражение лица этого высокого, тощего человека за прилавком на миг просветлело. Ледяные глаза тети Коры сказали ему все. Если уж кто имел дело с коварными змеями и подлыми дикими кошками, то он, Куликов. Так что он знал, что этой даме нужно.
Тетя Кора взяла баночку, которую он протянул ей. Череп с костями и надпись под ним предупреждали: «Внимание! Беречь от детей!» Она резко сорвала с баночки крышку. Облачко тонкой белой пыли тут же выбилось наружу. Руфус, который безмолвной тенью следовал всюду за своей женой, вмиг покрылся этой пылью с головы до ног. Он начал чихать, отплевываться и чесаться.
Тетя Кора энергично помотала головой:
— Нет-нет. Погань размером гораздо больше. — Она подняла руку на уровень своей груди. — Вот, примерно такая. — Арбалет, который Куликов вложил в руки тете Коре, тут же сработал и метко раскроил надвое веревку, на которой над прилавком болталась передняя часть почти двухметровой акулы. Акула упала на дядю Руфуса, и его голова до самого воротничка исчезла в кровожадной пасти хищницы.
Тетя Кора снова отрицательно помотала головой.
— А нет ли у вас чего-нибудь особенно хитрого, действительно безотказного? И не обязательно совсем законного? Чего-нибудь такого, что даже взрослый мужчина с железными нервами побежит без оглядки?
— А для радужной форели они подходят? — Рыбак держал в руках картонную коробочку, в которой копошились толстые гусеницы.
— Они для всего подходят! — Куликов сунул рыбаку прямо в сумку всю коробочку. — Прошу! А теперь — на выход! — Охотник на крупную и мелкую дичь с треском захлопнул дверь магазина и повесил на нее табличку «Закрыто». Он чуял случай, когда можно испытать на деле свое новое средство. Подарить его людям. Вот этой женщине, например. А если это поможет прогнать нежеланных гостей с виллы, на которую облизывается Болленштиль, — тем лучше! — Вот теперь нам уже никто не помешает. — Он повернулся к тете Коре: — Пройдемте со мной в тот отдел, где средства для более серьезных случаев. — Ядовитая улыбка понимания, как молния, блеснула между Корой и Куликовым. Проходя мимо, он достал из-под прилавка маленькую флейту, размером не больше воскового мелка. Он повел тетю Кору во двор за магазином.
Крохотные окошечки бетонного строения кубической формы были забраны стальными решетками. Тяжелая стальная дверь с массивным засовом защищала от посторонних.
Куликов мог побиться об заклад, что Кастор и Поллукс — это решение всех ее проблем. Нужно только уметь обходиться с ними, повторял Куликов, обучая тетю Кору нужным словам.
— И они помогут мне избавиться от погани? Кастроп и Плутокс, кис-кис, а ну, подойдите к тете! — Тетя Кора, которую, кроме новой морщинки на лице, ничего испугать не могло, отодвинула Куликова в сторону.
Яростное рычание встретило ее в бетонном зверинце.
— Это Кастор и Поллукс, запомните, госпожа Рабеншлаг! Вам следовало бы помнить то, что я сказал! — укоризненно заметил Куликов.
— Руфус! Вперед! — приказала Кора своему мужу, который как робот зашагал в темноту. Когда она начинала говорить таким тоном, разумнее всего было выполнять ее желания молниеносно. — Нези-нези, пенк-пенк! — крикнула тетя Кора.
Рычание тут же прекратилось, сменившись через секунду жутким воем. Было непонятно, кто издает эти звуки — Руфус или собаки.
— Вы что, с ума сошли? — Куликов вырвал у тети Коры из рук маленькую флейту и начал наигрывать на ней «Гуси мои, гуси».
Внутри бетонного зверинца вой сменился истошными криками. Теперь уже сомнения не было: это кричал Руфус.
— Играть-то надо «Мой сурок со мною…» — с наглой ухмылкой отметила тетя Кора. — Вам следовало бы помнить, что вы сами сказали!
Куликов заиграл «Сурка» — и сразу стало тихо.
Руфус на четвереньках выполз из адских врат. Правой штанины у него не было вовсе, его зеленый в голубую крапинку пиджак на спине был располосован на ленточки, которые на ниточках держались у самого воротника.
— Продолжайте играть. — Куликов передал Коре флейту.
Кора Рабеншлаг поднесла флейту ко рту, и маленький инструмент фальшиво запел «Сурка». Крохотный пекинес просеменил из двери, встал на задние лапки, сделал стойку и выплюнул левый ботинок Руфуса. Меж когтей у него застряли зеленые и голубые лоскутки.
— Прекрасно сработало! — обрадовалась тетя Кора. — Значит, сначала я говорю «не…».
— Не на-а-адо-о! — заорал Куликов.
— Нези-нези, пенк-пенк, — прошептала тетя Кора на ухо Куликову. — А потом играю на флейте этого гнусного «Сурка».
— За ущерб я ответственности не несу и… — успел прокричать Куликов.
Но тетя Кора вместе с Кастором, Поллуксом и мужем уже исчезла. Кастор и Поллукс, два пекинеса величиной с севший после стирки детский свитер, весело тявкали звонкими голосами, словно они — самые мирные декоративные собачки на свете.
Тетя Кора не очень понимала, почему ее муж всю дорогу до виллы Вюншельберг просидел в машине спиной к ветровому стеклу. А он просто ни на секунду глаз не спускал с пекинесов. Впрочем, воспрепятствовать Кастору прогрызать заднее сиденье и пол в машине он не посмел, поэтому прокушенный насквозь бензиновый шланг прервал поездку за несколько сот метров до виллы. Дом мирно дремал на холме.
Тетя Кора вывела собак из машины.
— Не забудь флейту! — рявкнула она на мужа. У ворот Кастор и Поллукс остановились как вкопанные, расставив кривые лапки, и недоверчиво зарычали.
— Вот те на! — разочарованно протянула тетя Кора. Она очень засомневалась, что тайное оружие Куликова сработает, если уж собачки масок из ржавого железа испугались!
Руфус ковылял к парадной лестнице со львами.
— Нет! — зашипела на него жена. — Сюда не ходи! — Она указала на львов. — Рев этих кошечек последнюю мумию в доме разбудит. В обход пойдем! — И с пекинесами на поводке она пошла прямо к черному ходу.
Странствующая ванная
Альбертине страшно хотелось разгадать тайну зеркала. Может быть, оно отражало желания того, кто в него смотрелся? Или это был оптический обман? Или собственная фантазия играла с человеком злую шутку? Но сейчас самое главное было — выполнить задание клетчатых.
После третьей попытки попасть из ванной в театральный зал Альбертина поняла одно: ванная передвигалась с места на место. Каждый раз они попадали из нее в новую комнату. Если они слишком сильно открывали кран, ванная вращалась по кругу, как барабан стиральной машины. А если этот странный руль крутили осторожно, можно было путешествовать по разным комнатам виллы.
Их удивлению не было конца.
В очередной комнате, которая называлась «Рай Цати Зонгора», тетя Лиззи хранила знаменитые полотна Цати Зонгора. Поначалу ребята пришли в восторг от огромных картин, которые красочно изображали животных всех континентов. Но чем дальше они продвигались по комнате, тем более фантастичными становились картины: то были персонажи и твари из старинных сказок и басен, грифоны — существа с телами львов, головами орлов и с мощными крыльями, два голема в человеческий рост, драконы с длинными красными языками и целая орда угрюмых троллей с шишковатыми головами.
После третьей попытки попасть из ванной в театральный зал Альбертина поняла одно: ванная передвигалась с места на место. Каждый раз они попадали из нее в новую комнату. Если они слишком сильно открывали кран, ванная вращалась по кругу, как барабан стиральной машины. А если этот странный руль крутили осторожно, можно было путешествовать по разным комнатам виллы.
Их удивлению не было конца.
В очередной комнате, которая называлась «Рай Цати Зонгора», тетя Лиззи хранила знаменитые полотна Цати Зонгора. Поначалу ребята пришли в восторг от огромных картин, которые красочно изображали животных всех континентов. Но чем дальше они продвигались по комнате, тем более фантастичными становились картины: то были персонажи и твари из старинных сказок и басен, грифоны — существа с телами львов, головами орлов и с мощными крыльями, два голема в человеческий рост, драконы с длинными красными языками и целая орда угрюмых троллей с шишковатыми головами.