Райли Юджиния. Дерзкий каприз

   — Чарли, прости, — прошептала она, смахивая рукавом слезу. — Но ты поймешь… Мне необходима свобода. Не в моих силах уступить отцу. Прошу, не преследуй меня.
   Через минуту Кейт тихо трусила навстречу утренней заре.

Глава 14

   К полудню Кейт углубилась на много миль в степь. Она не поехала по проторенной повозками дороге, а скакала под защитой кустарника и зарослей можжевельника.
   Хотя Корона на поверку оказалась прекрасной, быстроногой верховой лошадью, нечистая совесть по-прежнему мучила девушку — ведь она увела гнедую у Чарли. Кейт всякий раз съеживалась, представляя его ярость, когда, проснувшись, он обнаружит, что она оставила его в дураках. Где он теперь, гадала она. Вернулся в Раунд-Рок? Или, купив другого коня, уже пустился в погоню?
   Стал накрапывать мелкий затяжной дождь, и дорога для Кейт превратилась в сущее мучение. Шляпа не защищала ее от дождевых капель, и вода струйками текла по лицу. Холодная одежда прилипла к телу, и она чувствовала себя несчастной.
   Вскоре после полудня она, спешившись в густых зарослях, перекусила грудинкой с сухарями. Неподалеку небольшое стадо бизонов щипало степную траву.
   Кейт уже собралась покинуть свое пристанище под сенью низкорослых дубов, и тут вдруг ее взору предстало пугающее зрелище: группа индейских воинов, вынырнув из-за горизонта, поскакала на своих пегих низкорослых лошадях к бизонам. При виде индейцев сердце Кейт учащенно забилось. Не спуская глаз с окружавших стадо охотников, она подхватила поводья Короны и отступила в глубь чащи, где, привязав гнедую к суку, стала напряженно следить за индейцами. За всю жизнь ей доводилось видеть всего несколько краснокожих.
   Кейт в ужасе зажмурилась. Что за невезение! При воспоминании о зверствах, учиненных команчами над Алозием Маккоем, к ее горлу подступила тошнота. Конечно, эти всадники охотились на бизонов, а не на бледнолицую девушку. Тем не менее ей придется провести здесь долгие часы… если, разумеется, ей повезет и она не попадет к ним в руки.
   Индейцы, окружив стадо, принялись издавать вопли, от которых кровь стыла в жилах. Бизоны бросились наутек, а воины погнали их в небольшое ущелье. Когда могучие животные оказались запертыми в узкой горловине, охотники принялись поражать их стрелами и колоть длинными копьями. Некоторых бизонов приходилось пронзать несколько раз, и только тогда они валились на землю. Побледнев, Кейт отвернулась. Ветер доносил тошнотворный запах крови и вопли индейцев вперемежку с мычанием животных. Почуяв кровь, гнедая тихо заржала, и Кейт принялась успокаивать ее, говоря ей ласковые слова. Она испугалась, как бы ржание не выдало их убежище.
   Когда бизоны были убиты, вдали показалось несколько скво в нарядах из оленьей кожи. Пока охотники торжествующе кричали и ели внутренности животных, скво принялись обдирать и разделывать туши. Хотя работа и спорилась, однако прошло целых два часа, прежде чем шкуры, сало и мясо были погружены на вьючных лошадей.
   Ближе к вечеру индейцы растворились на горизонте. На глазах Кейт стервятники набросились на остатки ужасного кровавого побоища, учиненного в прерии команчами.
   Убедившись, что ей не грозит опасность, она, осмелев, вышла из дубовой рощицы, ведя на поводу Корону, и, взобравшись на лошадь, направилась на север, подальше от индейцев. Сначала она трусила медленной рысью, но, перевалив через холм, пустила гнедую во весь опор.
   Неожиданно позади Кейт показались два индейца. Оглянувшись, она пришла в ужас при виде полуобнаженных воинственных дикарей с безжалостными лицами и стегнула лошадь плетью, пытаясь ускакать от них. Корона мчалась изо всех сил, но команчи оказались более опытными наездниками и, быстро нагнав ее, окружили с двух сторон. Тот. что был слева, вырвал у нее из рук поводья.
   Кейт ударила краснокожего кнутовищем. Другой индеец вырвал у нее плеть, а первый нанес ей сокрушительный удар в челюсть. Она слетела с коня и потеряла сознание…
   В полдень, непотребно ругаясь, Чарли Дюранго тяжело взбирался на крутой холм. Через его плечо было перекинуто тридцатифунтовое седло, и он промок до нитки под затяжным дождем. Он шел на юг, туда, где жили люди, в надежде, что набредет на ранчо или ферму, где купит себе коня.
   Утро выдалось сквернее не придумаешь — сначала он почувствовал только, как у него с похмелья раскалывается голова, потом обнаружил, что Кейт Мэлони улизнула, уведя у него лошадь.
   До заката он трижды обругал себя дураком. Всякий раз, вспоминая, как Кейт молила его поверить ей и вероломными поцелуями добилась своего, в нем вскипала злость. Как он позволил надуть себя этой двуличной интриганке? Когда он догонит ее, то так вздует, что она запомнит эту взбучку на всю жизнь.
   Чарли без нее не мог вернуться в Раунд-Рок и расписаться перед Джебом Мэлони в поражении.
   Проклятие, девчонка украла гнедую — да за такое ей мало виселицы!
   Но тут же Дюранго застонал, представив, как Кейт мчится верхом по индейской территории, когда команчи вступили на тропу войны. Чарли осознал, что гнев служит ему щитом против ужасной мысли: вдруг девушка схвачена индейцами, подвергнута пыткам… Чем скорее он доберется до нее, тем лучше… для нее же. И все-таки он выбьет из нее своевольную дурь, как только настигнет ее.
   С вершины холма Чарли увидел в долине бревенчатую ферму. Пожилой фермер сидел среди своры собак и курил трубку. Неподалеку в загоне резвились несколько лошадей.
   «Прекрасно, — подумал Чарли. — Вот наконец-то и форпост цивилизации». На новую верховую у него денег хватит, а затем он кинется вслед за Кейт Мэлони, дабы воздать ей по заслугам.
   Очнувшись, Кейт ужаснулась. После страшного падения на землю все ее тело ныло, а голова шла кругом. Однако она тут же забыла о ломоте в костях, когда сквозь пелену увидела, как над ней склонились два воина-команчи. Они о чем-то спорили на незнакомом языке, изредка вставляя испанские слова. Эти двое были разительно схожи: широколицые, с огромными ястребиными носами и прямыми черными волосами. У обоих на голове было орлиное оперение, а на шее — по ожерелью из медвежьих когтей. Уж не братья ли они, нехотя подумала Кейт. Несмотря на малый рост, их тела были мускулисты и крепки.
   Вдруг один из индейцев, оттолкнув другого в сторону, присел рядом с ней на корточки. Ей в ноздри ударил отвратительный запах бизоньего жира и немытого тела, когда он, протянув короткие пальцы, рванул ее рубашку. Она тотчас же залепила ему оглушительную пощечину. Индеец, казалось, оцепенел от неожиданности. Потом его черты исказила ярость. Он изо всей силы ударил Кейт и, грубо схватив ее за волосы, вытащил нож. Кейт с болезненной ясностью осознала: сейчас с нее снимут скальп, и тут вдруг другой краснокожий рассмеялся.
   Индеец, державший ее, что-то гортанно крикнул и, яростно швырнув Кейт на землю, посмотрел на нее с благоговением и ужасом. Подошел второй индеец, и они опять стали препираться. Иногда команчи показывали на нее пальцами, и Кейт была уверена, что спорят они из-за того, кто снимет с нее скальп. Совершенно не понимая их, она все же уловила несколько часто повторяемых слов и догадалась, что воина, который чуть не снял с нее скальп, зовут Пиава. а другого — Паха Юка.
   После непродолжительной перебранки они, казалось, пришли к соглашению. Рассмеявшись, краснокожие похлопали друг друга по плечу. Потом они подошли к Кейт и с решительным выражением на лицах опустились возле нее на колени.
   Вдруг Паха Юка схватил Кейт за плечи, а Пиава вновь принялся рвать на ней рубашку. Страшное отчаяние овладело Кейт. Она понимала: индейцы собираются либо изнасиловать ее, либо притащить голой в свое селение — из рассказов ей было известно, что команчи так поступают со своими бледнолицыми пленницами. И в том и в другом случае только сопротивление могло спасти ее.
   Она брыкалась, царапалась и отчаянно боролась с индейцами, осыпая их всеми известными ей ругательствами. Где-то она слышала, будто индейцы боятся сумасшедших, и ее хитрость вроде бы возымела действие. Спустя несколько секунд мужчины с растерянным видом отпрянули назад. Пиава многозначительно показал на голову.
   Однако Паха Юка лишь пожал плечами и пошел к своей низкорослой лошади. Вернувшись с длинной сыромятной веревкой, он встал на колени рядом с Кейт. Когда она попыталась воспротивиться, он кулаками ударил ее в грудь, повергнув ее на землю и чуть не выбив из нее дух. Пока она испуганно лежала на земле, Паха Юка мгновенно связал ей запястья. Когда Кейт с болезненным хрипом вздохнула и вновь обрела способность дышать, индеец рывком поднял ее на ноги и поташил к своей лошади. Споткнувшись, она оглянулась назад и увидела, как Пиава, взяв поводья Короны, направился к своему коню.
   Подойдя к лошади, Паха Юка взобрался на нее, не выпуская веревку из пальцев. Прикрутив ее конец в луке жесткого испанского седла, он отпустил пленницу на десять футов. Животный страх овладел Кейт, когда она осознала, что индейцы намерены увезти ее в свое селение.
   Они не промедлили и секунды. Когда краснокожие пустили трусцой своих лошадей, Кейт пришлось идти беглым шагом. От нещадного подергивания веревки у нее горели запястья, а сердце от ужаса едва не выпрыгивало из груди. Она пыталась не лишиться рассудка даже тогда, когда страх проник во все уголки ее мозга и ей, казалось, осталось лишь одно: сойти с ума.
   Если индейцы будут ехать не спеша, то, пожалуй, они довезут ее до своего селения живой. Но если Паха Юка припустит во весь опор, то она обречена: ее будут тащить по камням, через заросли кактусов и встречные притоки.
   Когда краснокожие перешли на легкий галоп, Кейт не упала лишь каким-то чудом. Она бежала что есть мочи, жадно хватая воздух открытым ртом. Безумными глазами смотрела она себе под ноги — на стремительно несущуюся под ней землю, на камни и норки сусликов. Она понимала: стоит ей оступиться, и ее ждет неминуемая смерть. Всадники даже не оглядывались на нее. Дорогой они над чем-то смеялись. По всей видимости, их вовсе не трогало, жива она или нет. Кейт понимала: обращаются они с ней так потому, что хотят сломить ее дух. Подчинившись, она сделает первый шаг на пути к собственному порабощению.
   Кейт почти не думала о том, какие страшные испытания предуготовлены ей. впереди. Скоро ее запястья истерлись в кровь, и впившиеся в тело веревки причиняли мучительную боль. С каждым шагом бока и ноги все сильнее сводила болезненная судорога. От головокружительного бега сердце гулко стучало, и каждый вдох, словно огромный острый нож, пронзал легкие.
   При приближении к селению команчи перешли на рысь. Почувствовав облегчение, Кейт стала жадно глотать воздух. Прерывисто дыша, она внимательно рассматривала поселение, которое расположилось среди рощи мескитовых деревьев возле реки. Кейт насчитала до двадцати рыжевато-коричневых жилищ, расписанных непонятными знаками и бытовыми сценками. По деревне слонялись мужчины, женщины, дети и бродили собаки.
   Когда Пиава и Паха Юка въехали в селение, им навстречу из вигвамов высыпали индейцы: они с любопытством разглядывали Кейт. От стоявшей в поселке вони ее чуть не стошнило: тут смешались запахи дыма, немытых тел, человеческих и животных испражнений и гниющего мяса.
   Сумев сохранить гордый вид и справившись с взбунтовавшимся желудком, Кейт взирала на окружившие ее враждебные лица. Ей пришли на память рассказы о том, что пленных бледнолицых, оказавших неповиновение краснокожим, ждет, если их не убьют сразу, лучшая участь. Команчи поклоняются силе.
   Пока Кейт пыталась оценить создавшееся положение, вперед вышла грузная женщина в платье из оленьей шкуры и с медными бусами на шее. Скво принялась визгливо кричать на Паха Юку, сердито показывая на мисс Мэлони. «Должно быть, одна из его жен», — предположила она. Если ее догадка верна, то ей несдобровать.
   Женщина, не умолкая, ругала Паха Юку, но когда тот в ответ только осклабился, толстуха, налетев на Кейт, яростно ударила ее по щеке скребком. Полуоглушенная девушка тем не менее нашла в себе силы негодующе вскрикнуть и дать отпор индианке, ударив последнюю связанными руками по лицу. Та взвыла от боли, а стоявшие вокруг индейцы рассмеялись, когда она вновь напала на мисс Мэлони, колотя ее по голове скребком. Кейт изо всех сил старалась защищаться от жестоких ударов, и тут вдруг ее рвануло вперед и она шлепнулась наземь.
   К ее ужасу, Паха Юка галопом проволок ее по всему селению. Он издавал победные вопли, а высыпавшие из своих жилищ индейцы одобрительными возгласами приветствовали его. Тряска по ухабам была болезненна: у Кейт огнем горели запястья, и казалось, будто руки и ноги вот-вот оторвутся. Все ее тело было в кровоподтеках: камешки, ветки и жесткая, немилосердная земля не оставили на ней живого места. Кусты куманики и колючки впивались в ее волосы и вырывали целые пряди. Она с облегчением вздохнула, когда Паха Юка наконец натянул поводья и обрезал веревку, которой ее кисти были прикручены к седлу. Не развязывая ее запястий, индеец, подняв ее с земли и взвалив на плечо, важно прошествовал к своему жилищу. Он бросил ее на груду шкур рядом с вигвамом и стал связывать ей ноги. Когда индианка, которую Кейт посчитала его женой, появилась вновь, громко бранясь и размахивая скребком, Паха Юка, схватив ее за руку, оттащил в сторону. В следующие несколько минут разгневанная женщина несколько раз обругана Кейт и даже плюнула, но под зорким взором Паха Юки не посмела снова напасть на предполагаемую соперницу.
   Несколько долгих часов провела Кейт под палящими лучами солнца. Немилосердно стучала кровь в висках, все тело ныло, на одежду налипли грязь и объедки. В горле першило, она буквально умирала от жажды. Теперь побег для нее стал невозможен: она была связана по рукам и ногам и вокруг нее толпились краснокожие.
   Стараясь избавиться от мучительных мыслей о своей дальнейшей судьбе, Кейт смотрела на кипевшую в селении жизнь. Индианки были чем-то неустанно заняты: одни тушили в котлах бизонье мясо, другие нянчились с младенцами, шили из шкур одежду или собирали дрова. Перед соседним вигвамом несколько девочек нанизывали бусы и играли с самодельными куклами. Стайка буйных голых мальчишек носилась по поселку, а по пятам за ними бежали воющие собаки. Дети, держа в руках луки и стрелы, подражая отцам, охотились и устраивали битвы. Некоторые команчи чистили лошадей, однако большинство о чем-то болтали и поглядывали в сторону Кейт. «Они, несомненно, размышляют над моей участью», — печально подумала она. Пока она считала себя пленницей Паха Юкп, а также, возможно, и Пиавы, ее будущность неясно вырисовывалась перед ней — даже если таковая и будет. Неподалеку высокий столб со скальпами — мрачными боевыми трофеями — служил напоминанием о ненависти команчей к бледнолицым.
   Ближе к вечеру в селении появилось еще около десятка индейцев. Все краснокожие высыпали им навстречу. Приехавшие, казалось, относились к двум большим семьям. Их главы сразу проявили интерес к Кейт. Собравшись вокруг девушки, они принялись пререкаться с Пиавой и Паха Юкой. По их жестам пленница догадалась, что они торгуются из-за нее. Один мужчина отошел и вернулся с двумя прекрасными пегими лошадьми, подтвердив наихудшие опасения Кейт. Она не знала, то ли ей вздохнуть с облегчением, то ли горько пожалеть, когда Паха Юка ответил им отказом.
   Вскоре у нее от жажды распухли горло и язык. На ее глазах индианки приносили мужчинам бизонье мясо и дикие ягоды. Затем мужчины, вынув трубки и собравшись у костра, курили и, посмеиваясь, о чем-то говорили. Кейт догадывалась, что скоро один из тех, кто пленил ее, придет к ней. При одной этой мысли она попыталась руками и ногами разорвать сыромятные ремни, но тщетно. Боль в запястьях стала еще мучительнее. Проклятие… если б не ремни, она б уже была на воле!
   При вспышке света Кейт посмотрела вверх. Небо прорезала сверкающая полоска, и прогремел гром. Наконец-то дождевые капли смочат запекшиеся губы и облегчат телесные страдания.
   Чувство облегчения сменилось ужасом, когда она увидела, что индианка, что набрасывалась на нее, крадучись, подбирается к ней с острым шилом. Настороженно посмотрев через плечо, толстуха приблизилась и, нагнувшись, угрожающе подняла шило. Кейт поняла, что ее сейчас искромсают на куски, но тут между ней и ее недругом встала какая-то женщина. Ее спасительница, схватив скво за руку, удержала ее от удара. Женщины что-то быстро залопотали на своем языке. Кейт удалось разобрать их имена. Ее мучительницу звали Тонаси, а спасительницу — На-дуах. Кейт признала в Надуах одну из приехавших. После короткого яростного спора Тонаси, бросив шило на землю и сплюнув, величаво удалилась.
   Вторая женщина тоже ушла, а затем вернулась с водой, встала на колени возле Кейт и протянула ей бутыль. Держа посудину связанными руками, девушка принялась жадно глотать воду.
   Неожиданно женщина отдернула бутыль. Кейт испугалась, однако индианка, что-то сказав ей ласковым голосом на своем языке, тут же вернула бутыль. Кажется, она просто опасалась, что Кейт захлебнется. Девушка медленно допила оставшуюся воду и, отдавая своей спасительнице пустую бутыль, пристально посмотрела на нее. У женщины было смуглое лицо, черные волосы, но глаза оказались голубыми, как у белой женщины. Она явно не из команчей!
   — Пожалуйста! — отчаянно вскричала Кейт. — Ведь вы не такая, как они! Вы должны помочь мне!
   Однако женщина лишь отрицательно покачала головой и поспешно удалилась прочь. Никогда еще Кейт так не хотелось разрыдаться. Не будь она столь упряма и своевольна, сейчас была бы уже дома. О, она, пожалуй, все равно вышла бы за старого дурня, но ей бы ничто не грозило и ее жизнь не подвергалась бы опасности.
   Кейт вспомнила пугливую, но добрую невольницу, которая пришла ей на выручку. Неужто и она через двадцать лет станет такой? Неужели ей суждено, пройдя через череду побоев и унижений, превратиться в безликую скво воинственного дикаря-индейца?
   Наконец Кейт подумала о Чарли, и у нее в горле встал ком. На память ей пришли его сладостные поцелуи — поцелуи, которых ей, возможно, уже никогда не отведать, — и то, как она жестоко обманула его. Если ей улыбнется удача и она снова встретится с ним, то будет целовать его ноги и молить его о прощении.
   — О, Чарли, — прорыдала она. — какая же я непроходимая дура! Пожалуйста… прошу, приди мне на помощь!
   На закате Чарли стремительно мчался на чалом жеребце, приобретенном им на ферме. Выслеживая Кейт, он натолкнулся на следы кровавой бойни, учиненной индейцами над стадом бизонов.
   — Проклятие! Проклятие! Проклятие! — повторял Дюранго.
   Настороженно оглядываясь по сторонам, он поднялся на следующий холм и тут увидел, что следы лошади Кейт сливаются с отпечатками копыт неподкованных коней. Он натянул поводья и принялся тщательно рассматривать следы борьбы: примятую траву и вмятины в грязи.
   Тысяча чертей, девчонка угодила в лапы краснокожих! Чтобы выручить ее, ему придется очень постараться, если, конечно, она еще жива. Само это предположение потрясло его до глубины души. Кейт должна быть жива. Просто обязана. Ведь он обещал вздуть эту дурочку, когда найдет ее, и. разумеется, после выпавших на его долю испытаний Господь не откажет ему в невинном удовольствии.
   Следы вели на запад: отпечатки копыт трех лошадей и пары башмаков. Чарли сразу догадался, что индейцы, поймав Кейт, волокли ее за собой на сыромятном ремне. Неужто они сначала раздели ее, как обычно поступают со своими бледнолицыми пленницами? Непохоже, ведь она в башмаках. Это обстоятельство служило ему утешением. И все же, продержалась ли она на ногах до самого селения или ее без всякого сострадания тащили волоком по прерии? От подобного предположения к горлу Чарли подкатила тошнота.
   Закурив, он постарался унять расшалившиеся нервы и стал намечать свои дальнейшие действия. Ему ли не знать, что попытка проникнуть в индейский поселок в одиночку — это чистое безрассудство, но у него нет иного выхода. Если он отправится за помощью, то к тому времени, когда вернется, Кейт, возможно, уже изнасилуют, подвергнут истязаниям и убьют. Краснокожие скоры на расправу… Все его существо протестовало против подобной устрашающей картины.
   Небо прочертила зазубренная молния, и Чарли взглянул вверх. Над ним нависли грозовые тучи, и прогремел гром. Он с досадой вздохнул. Ему лучше поспешить, пока ливень не размыл следы.
   Зато дождь, пожалуй, поможет ему незаметно подобраться к селению команчей. Остается лишь надеяться, что под покровом ночи он сумеет выкрасть Кейт из индейской деревушки…

Глава 15

   Кошмар Кейт продолжался. Начал накрапывать редкий дождь. Открыв рот, она поймала несколько капель. Влага благотворно подействовала на ее воспаленную кожу, однако вскоре она промокла до костей. Кейт не могла даже смахнуть струйки воды, что текли, попадая в глаза, по лицу и за шиворот.
   Великодушная скво больше не появлялась, очевидно, из боязни перед возможным наказанием, и Кейт оставалось только гадать о судьбе доброй самаритянки, из сострадания принесшей ей воды.
   На закате вернулся Паха Юка со злой Тонаси и тремя хихикающими молодыми индианками. Стоя над Кейт, мужчина и Тонаси вновь раздраженно обменялись несколькими фразами, и Паха Юкс снова пришлось защищать Кейт от нападок жены. С трудом приведя Тонаси к послушанию, он разрезал путы на руках пленницы.
   Кейт потерла ноющие запястья и настороженно взглянула на индейцев. Повернувшись к женщинам. Паха Юка что-то приказал им, и молодые индианки скорчились от смеха.
   После ухода мужчины Кейт затащили внутрь вигвама. Тонаси с хмурым видом последовала за ней.
   Пока Тонаси угрюмо взирала на происходящее, индианки принялись раздевать Кейт Она попыталась воспротивиться, однако скво оказались гораздо решительнее схвативших ее мужчин. Две женщины спокойно держали Кейт, а третья сняла с нее башмаки, штаны, рубашку и даже нижнее белье. Раздев ее донага, они через голову надели на нее платье из оленьей шкуры. Одеяние, к изумлению Кейт, плотно облегло тело. В довершение на нее натянули штаны из оленьей кожи. Затем индианки намазали салом ее волосы и заплели их в косы, повязали голову повязкой из сыромятной кожи, в которую воткнули два орлиных пера. Шею украсили медными бусами. Под конец скво разрисовали ей лицо красными полосами. Кейт подумала, что она выглядит так же трогательно, как и индейка, предназначенная для торжественного обеда… Скорее всего судьба, уготованная ей, будет столь же приятна.
   Разумеется, Кейт догадывалась, что ее готовят к некоему обряду — вероятно, к браку с Паха Юкой, и нахмуренное лицо Тонаси подтверждало ее предположение. Даже сейчас до ее слуха из глубины селения доносилось монотонное пение и бой барабанов. К собственному ужасу, она снова убедилась, что побег невозможен: ее сторожили четыре женщины. Во всяком случае, Кейт полагала, что ее попытка к бегству послужит для Тонаси удобным предлогом, чтобы удушить ее.
   Вскоре индианки вывели Кейт из вигвама. Дождь прекратился, и успокоительная ночная мгла окутала землю. Ее провели к огромному костру посреди селения, вокруг которого сидели мужчины с трубками в зубах и кружками, в которых плескалась водка из сока алоэ.
   Завидев женщин, Паха Юка и старик с каким-то обрядовым убором на голове встали и подошли к ним. Схватив Кейт за руку, Паха Юка жестом велел ей следовать за ним. Они медленно прошли за старым индейцем к костру. Когда старейшина повернулся к ним, Кейт принялась рассматривать его покрытое шрамами лицо, ниспадающие белые волосы, тяжелые серебряные украшения и искусно вышитое одеяние из оленьей кожи. Судя по всему, это был либо вождь племени, либо верховный жрец.
   Вождь принялся монотонно петь и осенять таинственными знаками Кейт и Паха Юку. Порой он взмахивал обрядовой трещоткой. Время от времени присутствующие индейцы били в барабаны и подхватывали припев. Заблиставшие молнии придали обряду некий жуткий, потусторонний вид. Кейт, бросив взгляд на стоящего рядом воина с жестоким лицом, едва удержалась от испуганного вздоха.
   По окончании церемонии раздались радостные крики собравшихся краснокожих. Паха Юка только ухмылялся. Затем он под непристойные восклицания повлек Кейт в свой вигвам.
   Теперь Кейт окончательно убедилась, что ее подвергли брачному обряду и что Паха Юка изнасилует ее. Но, вернувшись в свое жилище, неразговорчивый индеец, к ее удивлению, бросил ее на ложе из бизоньих шкур и опять связал ей руки и ноги. Затем он ушел. «Должно быть, к пирующим», — подумала она.
   Лежа в темноте и тщетно .пытаясь избавиться от тугих пут, Кейт прислушивалась к бою барабанов и гомону веселящихся мужчин. По доносящимся крикам она догадалась, что краснокожие курят дурман и пьют мескаль. Она поняла: рано или поздно — вероятно, когда ее новоиспеченный супруг напьется, — он заявится обратно и, овладев ею, насытит свою похоть.
   Вновь пошел дождь, и тяжелые капли, застучав по вигваму, стали падать через верхнее дымовое отверстие внутрь жилища. Кейт испугалась, что мужчины скоро разойдутся в поисках убежища.
   — О, Чарли! — смятенно пробормотала она. — Где же ты?
   За последние два часа Дюранго не раз терял веру в собственные силы. Неумолимо катившееся за горизонт солнце и размывший следы ливень осложняли преследование. Не однажды он терял следы, и лишь неуемная сила воли и невероятное везение помогали ему вновь набрести на них.