Райс Энн. Талтос

   Роуан спокойно разговаривала с полицейским. Голос ее по-прежнему оставался хриплым и звучал едва слышно — виной тому было крайнее смятение от переполнявших душу эмоций.
   — Я должна увидеть тело, — сказала Роуан. — Вы можете провести меня к нему? Я врач и должна осмотреть его. Подождите — я только переоденусь. Это не займет много времени.
   Трудно описать словами, до какой степени был поражен всем происходящим Майкл и в какое изумление пришла Мона. И все-таки тот факт, что Роуан заговорила, нельзя было назвать неожиданным. Ведь эта противная Мэри-Джейн предсказала именно такой ход событий.
   Слава Господу, что Роуан сейчас не сидит под деревом — равнодушная и безмолвная! Слава Господу, она снова с ними!
   Не важно, что она сейчас чрезмерно худа, не важно, что хрипота никак не желает уходить из ее голоса Глаза ее совершенно ясны. Не обращая внимания на исполненную заботы реплику полицейского о том, что не следовало бы ей осматривать тело, ибо несчастный случай — он и есть несчастный случай, Роуан поспешила прочь.
   — Майкл останется с Беа, ей необходима помощь, — уже на ходу бросила она и протянула руку Моне. Ладонь ее была холодна и тверда.
   — Ты нужна мне. Пойдешь со мной?
   — Да, — ответила Мона Конечно!

3

   Он обещал Сэмюэлю — маленькому человечку, карлику — войти в гостиницу сразу же после него.
   — Если ты войдешь со мной, — сказал Сэмюэль, — все тебя увидят. Не снимай пока солнечные очки.
   Юрий кивнул. Он не имел ничего против того, чтобы посидеть несколько лишних минут в машине, наблюдая за элегантными людьми, входящими в двери «Клариджа». С тех пор как он покинул долину Доннелейта, ничто не доставляло ему большего удовольствия, чем пребывание в Лондоне.
   Длительный ночной переезд на юг с Сэмюэлем по скучным, ровным автострадам, одинаковым во всех уголках мира, совершенно выбил его из колеи.
   Что же касается долины, она оставалась живой в памяти, но воспоминание это было ужасным. И с чего он вдруг решил отправиться туда в одиночестве, чтобы отыскать самые истоки знаний о Маленьком народе и о Талтосе? Да, конечно, он нашел именно то, что хотел, но весьма дорогой ценой. Платой за знание стало ранение в плечо пулей тридцать восьмого калибра.
   Это событие потрясло его до глубины души, тем более что огнестрельная рана была первой в его жизни. Но еще более поразительным откровением стал для него Маленький народ.
   Откинувшись на спинку заднего сиденья «роллса», он снова страдал, воскрешая в душе воспоминания: ночь с тяжелыми, медленно катящимися облаками, освещенными луной; горная дорога между чрезмерно разросшимися дикими кустами, наводящие ужас удары барабанов и звуки дудок, эхом отдающиеся от скал.
   Только увидев собравшихся в круг маленьких людей, Юрий понял, что они поют, и услышал совершенно непонятные ему слова
   До того момента он вообще сомневался в реальности их существования…
   Низкорослые, горбатые, они двигались по кругу, поднимая короткие ноги, раскачиваясь взад и вперед, время от времени взрываясь громкими песнопениями. Одни пили из кружек, другие — из бутылок. На груди у каждого был патронташ. С необузданной веселостью дикарей они палили из пистолетов в необъятную бурную ночь. Звуки выстрелов походили скорее на взрывы шутих. Что было гораздо хуже, так это сопровождавшие странное действо жуткий грохот барабанов и тоскливое, мрачное завывание дудок.
   Когда пуля ударила в плечо, Юрий подумал, что ее выпустил один из маленьких людей — возможно, караульный. Но ошибся.
   С тех пор как он покинул долину, прошло три недели.
   И вот наконец «Кларидж». Появилась возможность поговорить с Новым Орлеаном, связаться с Эроном, с Моной, объяснить, почему он так долго молчал.
   Что же касается опасности, поджидавшей Юрия в Лондоне — вблизи Обители Таламаски и в пределах досягаемости тех, кто пытался его убить, то он ощущал себя здесь в несравненно большей безопасности, чем в долине за несколько мгновений до того, как в него попала пуля.
   Однако пора подняться наверх и встретиться наконец с загадочным другом Сэмюэля, уже прибывшим в Лондон. Юрий понятия не имел, как выглядит незнакомец, и практически ничего о нем не знал. Пришло время исполнить просьбу маленького человека, который спас Юрию жизнь, терпеливо ухаживал за ним до полного восстановления сил, а теперь хотел познакомить с другом, сыгравшим важную роль в этой страшной драме.
   Юрий выбрался из машины.
   Услужливый швейцар поспешил ему на помощь.
   Плечо болело. Юрий мучительно скривился. Когда он научится не пользоваться правой рукой? С ума можно сойти!
   Холодный ветер был порывистым и пронзительным. Юрий вошел в вестибюль гостиницы — огромный и теплый — и повернул направо, к широкой лестнице.
   Из ближайшего бара доносились звуки музыки — там играл струнный квартет. Юрия охватило ощущение уюта и безопасности, наполнившее его душу счастьем.
   Что за удивительный народ эти англичане: швейцар, коридорные, любезный джентльмен, встретившийся ему на лестнице… Они не обращали ни малейшего внимания ни на его грязный свитер, ни на испачканные черные брюки…
   — Слишком уж все тут любезны, — пробормотал он себе под нос.
   Пройдя по второму этажу, он остановился перед дверью углового номера — того, о котором говорил маленький человек. Дверь была не заперта. Юрий шагнул внутрь и оказался в небольшом помещении, похожем на уютный альков в каком-нибудь элегантном особняке. Дальше виднелась просторная гостиная, неприбранная, но роскошная — именно такая, какой описал ее карлик
   Тот, стоя на коленях, укладывал в камин поленья. Он снял с себя твидовый пиджак, и белоснежная рубашка резко натянулась на горбатой спине.
   — Проходи, проходи, — сказал он, даже не обернувшись.
   Шагнув вперед, Юрий увидел еще одного человека — тоже с необычной внешностью. Он был невероятно высок; темные густые волосы, слишком длинные, неухоженные, обрамляли неестественно бледное лицо. Одетый в превосходный черный шерстяной костюм, дорогую рубашку и темно-красный галстук, он выглядел чрезвычайно романтичным. Но что это означает? Юрий не был уверен. И все же на ум ему пришло именно это слово. Мужчина определенно не был атлетом — он не был похож на спортивных гигантов, превосходящих ростом всех участников Олимпийских игр, или на известных баскетболистов, с легкостью укладывающих мяч прямо в кольцо. Нет, этот человек выглядел именно романтичным.
   Юрий встретился с ним взглядом и не испытал при этом никакого беспокойства. Несмотря на необычность, в незнакомце не было ничего угрожающего. Гладкое, молодое, можно сказать — красивое лицо, длинные, густые ресницы и не по-мужски полные губы… Только белизна в волосах придавала ему властный вид, но было очевидно, что он редко проявлял это качество характера. Карие глаза, очень большие, смотрели на Юрия озадаченно. В целом это была весьма впечатляющая фигура. Вот только руки… Они были великоваты, и в строении пальцев присутствовала некая аномалия, хотя Юрий не смог бы сказать, в чем она состояла. Пожалуй, только в том, что они тонкие, как у паука
   — Вы тот самый цыган? — Голос странного человека был низким, приятным, очень выразительным и совершенно не походил на едкий баритон карлика
   — Входи же, садись рядом, — нетерпеливо вмешался карлик. Он разжег огонь в камине и теперь раздувал его с помощью мехов. — Я послал за легкими закусками, но не хочу, чтобы тебя видели те, кто принесет еду. Лучше пройди пока в спальню.
   — Благодарю, — спокойно произнес Юрий. Внезапно он понял, что забыл снять темные очки, и поспешил исправить оплошность. Какой яркой показалась ему комната — светлой, несмотря на мебель, обтянутую темно-зеленым бархатом, и старомодные портьеры с цветочным узором Приятная комната, вполне соответствующая характерам живущих в ней людей.
   «Кларидж»… Путешествуя по всему миру, он побывал во многих отелях, но в этот попал впервые. Приезжая в Лондон, он всегда останавливался в Обители, но теперь путь туда был ему заказан.
   — Мой друг сказал, что вы ранены. — Высокий человек направился к Юрию, и во взгляде его, обращенном на гостя сверху вниз, читалась столь безмерная доброта, что необычный рост не вызвал инстинктивного страха. Ладони человек держал так, словно, для того чтобы рассмотреть лицо Юрия, намеревался ощупать его своими паучьими пальцами.
   — Все в порядке. Ваш друг извлек пулю. Если бы не он, я бы уже умер.
   — Так он и рассказал мне. Вы знаете, кто я такой?
   — Нет.
   — Знаете ли вы, кто такой Талтос? Так вот, я и есть он.
   Юрий ничего не ответил. Он знал об этом не больше, чем о существовании Маленького народа. Талтос ассоциировался у него с Лэшером — убийцей, чудовищем, представляющим собой страшную угрозу. Слишком потрясенный, чтобы произнести хоть слово, Юрий молча уставился в лицо незнакомца, думая о том, что, за исключением рук, ничего из ряда вон выходящего в нем не было: просто очень высокий мужчина, и все!
   — Ради Бога, Эш, — сказал карлик, — оставь свои хитрости.
   Огонь быстро разгорался. Маленький человечек отряхнул брюки и уселся в мягкое бесформенное кресло, казавшееся необыкновенно удобным. Ноги карлика не доставали до пола
   По изрезанному глубокими морщинками лицу трудно было угадать, о чем он думает. Был ли он действительно рассержен? Складки кожи искажали выражение лица. На самом деле только голос выдавал его настроение. Постукивая короткими пальцами по матерчатым подлокотникам кресла, он лишь изредка вскидывал сверкающие глаза, когда говорил. Рыжие волосы вполне соответствовали его темпераменту — во всяком случае, если вспомнить распространенные представления о характере рыжих.
   Юрий устроился на самом конце кушетки, а высокий человек подошел к каминной полке и принялся глядеть в огонь. Не желая показаться невоспитанным невежей, поедающим глазами незнакомого человека только потому, что тот чем-то отличается от обычных людей, Юрий отвел взгляд.
   — Талтос, — повторил Юрий. Голос его звучал вполне спокойно. — Талтос. Почему вы хотите говорить со мной? Почему хотите помочь мне? Кто вы такой и зачем пришли сюда?
   — Вы видели того, другого? — спросил высокий, оборачиваясь и глядя на Юрия почти застенчиво и в то же время совершенно открыто. Его привлекательность поражала воображение. Впечатление портили только уродливо узловатые пальцы.
   — Нет, я никогда не видел его, — ответил Юрий.
   — Но вы точно знаете, что он мертв?
   — Да, в этом я абсолютно уверен, — ответил Юрий. Гигант и карлик…
   Ему не хотелось смеяться, но зрелище казалось весьма занятным. Но если аномалии первого вызывали даже симпатию, то уродство второго выглядело зловеще. А ведь оба они — творения природы. Это было нечто выходящее за пределы цепи совпадений и случайностей.
   — А у того Талтоса была подруга? — спросил высокий. — Я хочу выяснить, существует ли Талтос женского пола?
   — Нет. Его подругой была женщина по имени Роуан Мэйфейр. Я рассказывал о ней вашему приятелю. Она была его матерью и его любовницей. Роуан Мэйфейр принадлежит к числу женщин, которых мы, члены ордена Таламаска, называем ведьмами.
   — Все правильно, — подтвердил маленький человек. — Мы также называем их ведьмами. В истории, о которой я тебе говорил, Эшлер, много могущественных ведьм. Целое племя ведьм. Ты должен выслушать эту повесть.
   — Эшлер?! Таково ваше полное имя? — потрясенно спросил Юрий.
   Перед тем, как уехать из Нового Орлеана, он часами слушал Эрона, поведавшего ему окончание истории Лэшера — демона из долины. Имя святого Эшлера снова и снова повторялось в его рассказе. Святой Эшлер…
   — Да, — ответил высокий. — Но я предпочитаю краткий вариант — Эш. Мне так нравится это простое имя, что зачастую я не отзываюсь на другое. — Это было сказано твердо, но не без учтивости.
   Карлик рассмеялся.
   — Я называю его полным именем, чтобы заставить быть сильным и внимательным, — объяснил он.
   Высокий никак не отреагировал на это высказывание. Он грел руки у огня.
   — Вы испытываете боль, не так ли? — спросил человек, отворачиваясь от огня.
   — Да. Простите, что не скрываю этого. Ранено плечо, а это такое место, что даже незначительное движение причиняет беспокойство. Вы не возражаете, если я поудобнее прилягу на софу. Мысли у меня в голове путаются. Пожалуйста, расскажите о себе подробнее. Кто вы?
   — Но я уже сказал вам — разве нет? Теперь ваша очередь. Что с вами случилось?
   — Юрий, я уже говорил тебе, — нетерпеливо, но без злобы в голосе вмешался карлик, — это мой самый верный наперсник и друг во всем мире. Я рассказал тебе, что он знает о Таламаске. Причем больше, чем кто-либо другой из живущих в этом мире. Пожалуйста, доверься ему. Расскажи ему все, о чем он хочет знать.
   — Я доверяю вам, — Юрий слегка пожал плечами. — Но почему я должен быть откровенным и посвятить вас во все свои проблемы? Зачем это вам?
   — Для того чтобы вам помочь, разумеется, — медленно проговорил высокий, спокойно кивнув головой. — Сэмюэль говорит, что люди из Таламаски пытаются вас убить. Мне трудно смириться с этой мыслью. Я всегда, пусть и по-своему, любил орден Таламаска и всю жизнь вынужден защищаться от его вмешательства в мои дела, равно как и от всего прочего, стоящего на моем пути и мешающего осуществить задуманное. Но люди из Таламаски редко становились моими врагами… По крайней мере, надолго. Кто пытался причинить вам вред? Вы уверены, что ваши недруги действительно принадлежат к ордену?
   — Нет, в этом я не уверен, — ответил Юрий. — Вкратце могу сказать следующее: когда я, совсем еще ребенок, осиротел, орден Таламаска приютил меня и принял под свое покровительство. Эрон Лайтнер стал моим защитником и учителем. Сэмюэль знает его.
   — Я тоже, — отозвался высокий.
   — Всю свою взрослую жизнь я служил в ордене, главным образом странствовал, выполняя задания, суть которых зачастую не вполне понимал. Видимо, малозаметно для меня мои клятвы верности ордену трансформировались в преданность Эрону Лайтнеру. Когда он уехал в Новый Орлеан, чтобы продолжить сбор материалов для создания истории семейства ведьм, произошло нечто странное, и ситуация резко ухудшилась. Речь идет о семействе Мэйфейр. Я читал их досье в архивах ордена, но в один далеко не прекрасный момент мне запретили заниматься дальнейшим изучением клана. Именно от Роуан Мэйфейр родился Талтос.
   — Кто его отец? — спросил высокий.
   — Человек.
   — Некий смертный человек? Вы уверены в этом?
   — Без сомнения, но существовали и другие соображения. На протяжении жизни многих и многих поколений эту семью преследовали духи — как добрые, так и злые. Один из духов вселился в еще не родившегося ребенка Роуан Мэйфейр, овладел им и помог тому появиться на свет. Роды, надо сказать, были весьма необычными. Талтос, покинул утробу этой женщины уже совершенно взрослым, с душой вселившегося в него духа. В семье этого духа называли Лэшером, и мы никогда не знали никакого другого его имени. Теперь, как я уже сказал, это создание мертво.
   Высокий человек был искренне изумлен и сочувственно покачал головой. Потом прошел к ближайшему креслу и сел, скрестив длинные ноги и учтиво повернувшись лицом к Юрию. Сидел он очень прямо, словно никогда не чувствовал неловкости из-за своего роста.
   — От двух ведьм…— прошептал высокий.
   — Совершенно точно, — подхватил Юрий.
   — Вы сказали «совершенно», — сказал высокий. — Что бы это могло значить?
   — Существуют генетические свидетельства, и в достатке. Таламаска имеет такие свидетельства. Семья ведьм несет в себе экстраординарный ряд генов с различными вариациями. Гены Талтоса при обычных обстоятельствах никогда не проявляются, но в некоторых случаях — например, посредством черной магии или при вселении духа — могут привести к появлению Талтоса в нашем мире.
   Высокий человек улыбнулся, и лицо его стало еще более выразительным, эмоциональным и безыскусно очаровательным.
   — Вы говорите так же, как все остальные члены Таламаски: словно римский священник. Выражаете свои мысли так, будто родились Бог весть в какие времена
   — Не удивительно, ведь я воспитывался на их документах, главным образом написанных по-латыни, — откликнулся Юрий. — Первые упоминания о Лэшере, как свидетельствует досье Мэйфейров, восходят к шестнадцатому столетию. Помимо досье я прочел все другие документы, связанные с историей семьи. В общем, мне известно практически все: от возникновения и источников их колоссального богатства до тайных деяний, совершавшихся или по наущению вечного проклятия Мэйфейров — Лэшера, или в союзе с ним. В общей сложности я прочел сотни и сотни страниц.
   — Понятно.
   — Однако нигде не встретил истории Талтоса, — продолжал Юрий. — И не слышал о нем ни слова, когда был в Новом Орлеане, пока два члена ордена не погибли там при попытке освободить Талтоса — Лэшера, от человека, убившего его. Но я не могу рассказать эту историю.
   — Почему же? Теперь я хочу знать, кто убил его.
   — Когда я узнаю вас лучше, когда вы расскажете о себе, так же как и я.
   — Что я могу вам рассказать? Я — Эшлер, я — Талтос. Прошли столетия с тех пор, как я видел другого представителя моего рода, одного-единственного. Ох, конечно, были еще и другие. Я слышал разговоры о них, гонялся за ними, иногда почти находил их. Заметьте, я сказал «почти». Но ни разу не прикоснулся к своей собственной плоти и крови. Ни разу за все это время.
   — Судя по всему, вы очень стары. Продолжительность нашей жизни, можно сказать, миг в сравнении с вашей.
   — Очевидно, да, я стар. Как видите, у меня уже есть белые волосы. Но как могу я судить насколько, как могу я выяснить, какой может быть моя старость и сколько времени она займет в пересчете на человеческие годы? Когда я жил в счастье, среди себе подобных, то был слишком молод, чтобы познать, что мне понадобится для столь длительного путешествия в одиночестве. И Господь не одарил меня сверхъестественной памятью. Подобно обычному человеку я помню лишь некоторые вещи, но при этом удивительно ясно; другие полностью выпали из памяти.
   — Таламаска знает о вас? — спросил Юрий. — Ваш ответ имеет для меня большое значение, ведь Таламаска была моим призванием, моей жизнью и судьбой.
   — Объясните, почему все изменилось?
   — Я говорил вам. Эрон Лайтнер уехал в Новый Орлеан. Эрон — эксперт по ведьмам. Мы изучаем ведьм…
   — Это уже давно понятно, — перебил Юрия карлик. — Давай дальше.
   — Умолкни, Сэмюэль, и веди себя прилично, — мягко, но серьезно укорил его высокий.
   — Не будь слабоумным, Эш, этот цыган и так вот-вот влюбится в тебя!
   Талтос был ошеломлен и разгневан. Ярость пламенела в нем, великолепная и неистовая, но он укротил ее, тряхнул головой и сложил руки. Он уже давно научился справляться со своим гневом.
   Что же касается Юрия, то он вновь был ошеломлен. Казалось, что для него теперь весь мир состоит из потрясений и открытий. На этот раз поразительным откровением для него стал тот факт, что он, Юрий, невольно проникается великой симпатией к благородному и, судя по всему, умному великану — чувством, которое он ни в малейшей степени не испытывал по отношению к Сэмюэлю…
   Он смущенно отвернулся, не желая — да и не имея времени — откровенно рассказывать о своей жизни: о том, как он полностью попал под влияние Эрона Лайтнера, о том, что столь сильная личность часто доминировала над ним. Ему хотелось сказать, что эротика была вовсе ни при чем… Но… Эротический аспект, конечно же, имел огромное значение — не меньшее, чем все остальное.
   Талтос холодно смотрел на карлика. Юрий продолжил рассказ:
   — Эрон Лайтнер пришел помочь Мэйфейрским ведьмам разобраться в их нескончаемых сварах с духом Лэшера Эрон Лайтнер никогда не знал, когда появится этот дух или каким он предстанет. Достоверно был известен лишь один факт в тысяча шестьсот шестьдесят пятом году одной из ведьм удалось его вызвать — это произошло в Доннелейте.
   После того как создание обросло плотью, оно погубило стольких ведьм, что я не смогу привести их число. Позднее Эрон Лайтнер встретился с ним и узнал, что он, Талтос, однажды, еще во времена короля Генриха, был внедрен в человеческое тело и встретил свою гибель в Доннелейте. Именно там, в долине, любил пребывать дух, пока ведьма не призывала его к себе.
   О таких вещах не говорится ни в одном документе Таламаски — во всяком случае, из тех, что мне известны. Прошло не более трех недель, как это создание было уничтожено. Но бумаги могут храниться в секретных папках, о которых знают лишь избранные. Как только Таламаска получит информацию о перевоплощении Лэшера — терминология в данном случае не имеет значения, — агенты ордена попытаются завладеть им для использования в собственных целях. Ради достижения своей цели они способны хладнокровно и предумышленно пожертвовать жизнью нескольких людей. Я твердо знаю, что Эрон не участвовал в осуществлении их планов и чувствовал себя преданным ими. Вот почему я вас спрашиваю: они знали о вас? Посвящены ли вы в планы Таламаски, ибо, если это так, вы посвящены в оккультные знания высочайшего уровня.
   — И да и нет, — ответил высокий. — Вы со мной откровенны, не так ли?
   — Эш, постарайся не говорить загадками, — проворчал карлик. Он тоже откинулся в кресле, позволив коротким ножкам вытянуться совершенно прямо, и сцепил пальцы на твидовом жилете. Воротник рубашки приоткрылся. Искорки света проблескивали в полуприкрытых глазах.
   — Я просто упомянул об этом, Сэмюэль. Прояви немного терпения. — Высокий человек вздохнул. — Постарайся сам не говорить загадками.
   Он выглядел несколько раздраженным и обернулся к Юрию.
   — Позвольте мне ответить на ваш вопрос, Юрий, — сказал он. Тон, каким он произнес его имя, был теплым и чутким. — Люди из Таламаски, возможно, сегодня обо мне ничего не знают. Быть может, только гению дано разгадать, что кроется в архивах ордена, если такие документы и в самом деле существуют. Я никогда не понимал полностью статус или значимость знаний, хранящихся в архивах ордена. Я однажды прочел ряд рукописей, много веков тому назад, и от души смеялся над их содержанием. Но в те времена все письменные языки казались мне наивными и трогательными. Некоторые остались такими и доселе.
   Юрия эти слова привели в восхищение. Карлик был прав: разумеется, он не устоял перед властью этого существа, утратил способность идти своей стезей, лишился собственного пути — естественного нежелания верить всему. Но это же было неким видом любви, не так ли? Это был такой полный отказ от привычного чувства отчуждения и недоверия, что последующее принятие было похоже на интеллектуальный оргазм.
   — Какой же язык не заставляет вас смеяться? — спросил Юрий.
   — Современный сленг, — ответил высокий. — Реализм в художественных произведениях и журналистика Разговорному языку часто недостает искренности. Он утратил все формальные элементы и вместо этого часто прибегает к чрезмерной краткости выражений. В наши времена, когда люди пишут, их язык подчас подобен хриплому свисту, заменяющему мелодии песен, которые они привыкли петь.
   Юрий рассмеялся.
   — Думаю, вы правы, — сказал он. — Но это не относится к документам Таламаски.
   — Нет. Я уже объяснял: они мелодичны и забавны.
   — Но тогда выходит, что есть документы и документы. Значит, вы полагаете, что они не знают о вас теперь?
   — Я абсолютно уверен в том, что они ничего не знают обо мне, и, когда вы рассказали мне свою историю, стало совершенно ясно, что они, возможно, и не могут знать обо мне. Но продолжим. Что же случилось с этим Талтосом?
   — Они пытались увезти его оттуда и погибли при этом. Человек, который убил Талтоса, убил и людей из Таламаски. Перед тем как умереть, они, однако, попытались захватить Талтоса и утверждали, что имеют в своем распоряжении женщину-Талтоса, что они столетиями искали и нашли ее, — и теперь намерены свести вместе женщину и мужчину. Они указали как на общепризнанный факт, что такова цель ордена. Тайная и оккультная цель, должен сказать. Это потрясло Эрона Лайтнера.
   — Могу понять почему.
   — Талтоса — Лэшера, кажется, не удивляли намерения агентов ордена, — продолжал Юрий. — В свое время Таламаска пыталась выманить его из Доннелейта — возможно, для того чтобы свести с женщиной. Но он не доверял им и не хотел иметь с ними дело. Он был в те дни священником. И верил в собственную святость.
   — Святой Эшлер, — сказал карлик, мрачнея, его голос, казалось, исходил не из окруженного морщинами рта, а откуда-то из центра туловища. — Святой Эшлер, который всегда возвращается снова. Высокий слегка наклонил голову, взгляд его глубоких светло-карих глаз медленно перемещался вперед и назад по ковру — так, словно он читал некие письмена, скрытые в замысловатом восточном узоре. Он взглянул на Юрия и склонил голову так низко, что темные брови затенили глаза.
   — Святой Эшлер, — произнес он с печалью в голосе.
   — Вы и есть этот человек?
   — Я не святой, Юрий. Не возражаете, если я буду называть вас по имени? Давайте не будем говорить о святых, если можно…
   — Конечно, пожалуйста, называйте меня Юрием, а я, если вы не против, буду звать вас Эш. Но ведь все дело в том, что вы тот самый человек? Тот, которого они называют святым? Вы говорите о столетиях! А мы сидим здесь, в гостиной, и слушаем, как потрескивают угли в камине. Сейчас официант постучит в дверь и принесет закуски. Вы должны рассказать мне все. Я не смогу защитить себя от моих собственных братьев из Таламаски, если вы не поможете понять, что же происходит.