Страница:
Крик потряс воздух. Тайлер увидел своего сына, бегущего навстречу смерти. Он кинулся к мальчику, в это время Бен пытался развернуть коня. Все произошло так быстро, что Дженис лишь потом разобралась в последовательности событий.
Тайлер накрыл собой сына, и они выкатились почти из-под самых копыт. Конь взвился на дыбы, и Бен вылетел из седла. Жеребец, почувствовав свободу, помчался прямо на маленькую компанию у мольберта.
Дженис схватила Бетси и бросилась бежать. Она слышала собственный крик. Никогда в жизни она не кричала, но сейчас просто не могла остановиться. Конь несся прямо на них, дыша смертью. Питер что-то кричал ей, но Дженис ничего не слышала: в этот момент для нее было важно лишь одно — спасти Бетси от стремительно приближавшихся копыт зверя.
Конь громко заржал, и двор вдруг наполнился бегущими людьми. Кто-то выхватил Бетси у нее из рук, кто-то поймал Дженис и крепко удерживал ее на месте. Все застыли, уставившись в направлении загона, и никто не побежал помогать Бену или Тайлеру. До смерти напуганная Дженис оглянулась через плечо.
Питер держал коня за поводья. Держал изо всех сил, но злое и напуганное животное чуть не отрывало его от земли. И вдруг удивленная Дженис увидела, как ее муж уперся ногой в стремя и запрыгнул в седло. Крик замер у нее в горле, а мир словно застыл. Она видела только мужчину и коня. Конь понес.
Она осознала, что ее держит Пейтон. Его стариковские руки не справились с ней, и она упала на колени, глядя, как ее муж скачет по засаженному деревьями двору верхом на дьявольском жеребце. Сердце ее вырывалось из груди и скакало за ним следом, а горло зашлось в молчаливом крике ужаса.
Конь понесся прямо на низкие кусты магнолии, но Питер дернул повод и пригнулся. Они чудом избежали столкновения с дубом, выскочили на подъездную аллею и скрылись из виду.
Потрясенная Дженис так и стояла на коленях, не в силах пошевелиться. Эви и Кармен побежали к Бену и Тайлеру. Тайлер поднялся на ноги и передал сына Эви, но Бен остался лежать на земле. Подошла Бетси и взяла Дженис за руку, слезы ручьем текли по ее щекам; никто не сказал ни слова, молча глядя туда, где только что исчез Питер. Конь сеял несчастья на своем пути, а Питер пытался справиться с этим исчадием ада.
Раздался истошный вопль Джасмин: негритянка, выбежав из задней пристройки к дому, увидела лежащего на земле мужа и фигуры склонившихся над ним людей.
— Мы с ребятами поедем за ним, а вы отведите его жену в дом.
Слова Тайлера долетели до Дженис откуда-то издалека, но она отвергла потянувшиеся к ней руки, отказываясь вставать. В жизни на ее долю выпало много несчастий, и она всегда встречала их на коленях — так было легче. Жарким шепотом она произносила слова молитвы, теребя в руке кем-то протянутый носовой платок.
— Оставьте ее! — резко сказала Кармен над головой Дженис, пресекая терпеливые попытки заставить ее встать. — Мы подождем здесь. Бетси, принеси-ка сестре холодной водички.
— Хотя бы отведите ее в тень, — проворчал Пейтон. — Там, под дубом, есть скамейка.
Скамейка была как раз повернута в ту сторону, куда ускакал Питер, и Дженис согласилась сесть сюда. Ей надо только неотрывно смотреть и молиться, и тогда он вернется цел и невредим. Муж должен вернуться. Она не готова стать вдовой. Она еще даже не стала его женой.
Дженис не плакала. Перед лицом несчастья слезы бесполезны, это она узнала очень давно. Тело сковало страхом, но концентрация воли иногда помогала. Если мысленно направить каждый дюйм своего естества на того человека, которому сейчас грозит опасность, то у нее все получится. Она бесконечное множество раз делала это для Бетси. Правда, матери с отцом это не помогло. Но только потому, что они утратили в нее веру. А Питер в этот момент не знал о ее усилиях, и значит, не мог подвергать их сомнениям. Надо лишь сидеть здесь, мысленно сосредоточившись на Питере и желая ему удержаться в седле.
Она услышала, как из загона выехали другие лошади, но где-то в темных глубинах сознания понимала, что эти мужчины так же бесполезны, как ее слезы. Все, что они могут, это поднять разбитое тело Питера, если он упадет. Закусив губу, она еще яростнее зашептала:
— Нет, он не упадет!
Дженис отказалась от принесенной Бетси холодной воды, просто взяла девочку за руку — это поможет больше, ведь теперь два мозга сосредоточились на одной мысли. Сжав пальцы Бетси, Дженис принялась молиться еще сильней.
Дженис не сразу поняла радостные крики, которые наконец донеслись с дороги. Еще мгновение она продолжала молиться, не смея поверить своим ушам. Но Бетси вскочила со скамейки и тоже радостно закричала. Дженис осмелилась наконец взглянуть в сторону дороги, скрытой за деревьями. Даже старик Пейтон заковылял туда на своих больных артритом ногах.
Из-за деревьев на солнечный свет выскочил конь со своим седоком, и это было самое красивое зрелище, которое Дженис когда-либо видела. Затаив дыхание, она смотрела, как Питер вел легким галопом блестевшего от пота вороного жеребца, а потом перешел на шаг. Его плечи бугрились под взмокшей белой рубашкой, а ноги властно сжимали бока животного, создавая впечатление, что конь и человек являют собой единое целое. Дженис испустила радостный вздох облегчения, когда он отвел огромного коня в загон и кто-то захлопнул за ним калитку.
Подобрав юбки, Дженис во весь дух пустилась бежать навстречу этому человеку, который спас их всех, рискуя собственной жизнью. И как она могла думать, что он не похож на героя? Как жестоко она ошибалась! Наконец-то ей встретился человек, который спасет ее от всех тягот жизни, а она так несправедливо обращалась с ним.
Остальные всадники тоже подъехали к загону, Питер спрыгнул с коня и взобрался на изгородь, и Дженис услышала, как он крикнул Тайлеру:
— Я согласен ставить на этого коня, Монтейн! Он победитель!
Дженис резко остановилась, недоуменно переводя взгляд с мужчины, только что избежавшего смерти, на других, еще сидевших на лошадях и довольно ухмылявшихся. Она, наверное, ослышалась.
— Только если ты поскачешь на нем, — крикнул в ответ Тайлер, боком подводя ближе свою лошадь. — Бен вывихнул ногу. Он вне игры.
К полному ужасу Дженис, Питер подошел к Тайлеру и протянул руку:
— Ну что ж, тогда моя доля будет больше. Кто распространит слух о том, что конь дикий?
Тайлер со смехом пожал ему руку. На Дженис они совершенно не обращали внимания и вообще вели себя так, как будто все случившееся было лишь разыгранной ими самими удачной шуткой. Только что чуть не погибли люди, а они прикидывают, как поделить ставку на бегах!
В ярости она развернулась и столкнулась лицом к лицу с Эви.
Эви поймала ее за руку и, взглянув через плечо Дженис на мужчин, радостно хлопавших друг друга по спинам, повела к дому.
— Что ж, это было волнующее зрелище! Должна сказать, что твой муж скачет на лошади слишком хорошо для янки. Думаю, нам всем сейчас надо выпить холодного лимонада. Бен уже в доме, жалуется на женщин, которые суетятся вокруг него. Может, ты уговоришь Питера пойти к нему и обуздать? У него это хорошо получается. Бену с его ногой действительно пока нельзя ходить.
До этого Дженис никогда не испытывала настоящего гнева. Страх был хорошим приятелем, но гнев всегда считался таким же бесполезным, как слезы. Но уж лучше гневаться, чем биться в истерике, как было недавно. Ничего, если конь не убил Питера, она сама сделает это! Значит, он рисковал своей жизнью, их будущим ради каких-то бегов? И собирается сделать это снова? А все для того, чтобы получить деньги на золотой рудник, которого, может, и нет вовсе! Ее буквально трясло от ярости.
Выходит, она вышла замуж за сумасшедшего, за неисправимого игрока, неудачника с пустыми карманами, который всю жизнь будет жить за счет друзей и гоняться за химерами? Нет, придется бросить его, найти работу и начать все сначала. Она хотела, чтобы у нее был свой дом, было будущее, и не желала строить грандиозные песочные замки в надежде на случайные забеги и призрачность золота рудников. Она не желала жить с Питером Маллони!
Справившись с гневом, Дженис встала, чтобы утешить нетерпеливого Бена. Выпив протянутый кем-то лимонад, она обняла Бетси и отправила ее играть во двор. Когда в окружении ликующих мужчин в гостиной появился Питер, она повернулась к нему спиной и вышла.
Питер недоуменно смотрел ей вслед. Он сделал то, что надо было сделать, и считал себя героем-победителем. Мало того, он нашел способ заработать деньги на рудник и думал, жена будет гордиться им, ожидал поцелуев и объятий. Но чего он никак не ожидал, так это ледяного взгляда и стука хлопнувшей двери.
Тайлер и Эви, стоявшие у него за спиной, переглянулись.
— Какие же вы, мужчины, дураки! — прошептала она.
— Дураки? А что мы такого сделали? — На лице Тайлера отразилось точно такое же недоумение, как и у Питера.
— Вы разбиваете вдребезги мечты и топчете их!
Тут к Эви подбежал сынишка, и она, улыбнувшись мальчику, пошла за пирожными.
Глава 18
Глава 19
Тайлер накрыл собой сына, и они выкатились почти из-под самых копыт. Конь взвился на дыбы, и Бен вылетел из седла. Жеребец, почувствовав свободу, помчался прямо на маленькую компанию у мольберта.
Дженис схватила Бетси и бросилась бежать. Она слышала собственный крик. Никогда в жизни она не кричала, но сейчас просто не могла остановиться. Конь несся прямо на них, дыша смертью. Питер что-то кричал ей, но Дженис ничего не слышала: в этот момент для нее было важно лишь одно — спасти Бетси от стремительно приближавшихся копыт зверя.
Конь громко заржал, и двор вдруг наполнился бегущими людьми. Кто-то выхватил Бетси у нее из рук, кто-то поймал Дженис и крепко удерживал ее на месте. Все застыли, уставившись в направлении загона, и никто не побежал помогать Бену или Тайлеру. До смерти напуганная Дженис оглянулась через плечо.
Питер держал коня за поводья. Держал изо всех сил, но злое и напуганное животное чуть не отрывало его от земли. И вдруг удивленная Дженис увидела, как ее муж уперся ногой в стремя и запрыгнул в седло. Крик замер у нее в горле, а мир словно застыл. Она видела только мужчину и коня. Конь понес.
Она осознала, что ее держит Пейтон. Его стариковские руки не справились с ней, и она упала на колени, глядя, как ее муж скачет по засаженному деревьями двору верхом на дьявольском жеребце. Сердце ее вырывалось из груди и скакало за ним следом, а горло зашлось в молчаливом крике ужаса.
Конь понесся прямо на низкие кусты магнолии, но Питер дернул повод и пригнулся. Они чудом избежали столкновения с дубом, выскочили на подъездную аллею и скрылись из виду.
Потрясенная Дженис так и стояла на коленях, не в силах пошевелиться. Эви и Кармен побежали к Бену и Тайлеру. Тайлер поднялся на ноги и передал сына Эви, но Бен остался лежать на земле. Подошла Бетси и взяла Дженис за руку, слезы ручьем текли по ее щекам; никто не сказал ни слова, молча глядя туда, где только что исчез Питер. Конь сеял несчастья на своем пути, а Питер пытался справиться с этим исчадием ада.
Раздался истошный вопль Джасмин: негритянка, выбежав из задней пристройки к дому, увидела лежащего на земле мужа и фигуры склонившихся над ним людей.
— Мы с ребятами поедем за ним, а вы отведите его жену в дом.
Слова Тайлера долетели до Дженис откуда-то издалека, но она отвергла потянувшиеся к ней руки, отказываясь вставать. В жизни на ее долю выпало много несчастий, и она всегда встречала их на коленях — так было легче. Жарким шепотом она произносила слова молитвы, теребя в руке кем-то протянутый носовой платок.
— Оставьте ее! — резко сказала Кармен над головой Дженис, пресекая терпеливые попытки заставить ее встать. — Мы подождем здесь. Бетси, принеси-ка сестре холодной водички.
— Хотя бы отведите ее в тень, — проворчал Пейтон. — Там, под дубом, есть скамейка.
Скамейка была как раз повернута в ту сторону, куда ускакал Питер, и Дженис согласилась сесть сюда. Ей надо только неотрывно смотреть и молиться, и тогда он вернется цел и невредим. Муж должен вернуться. Она не готова стать вдовой. Она еще даже не стала его женой.
Дженис не плакала. Перед лицом несчастья слезы бесполезны, это она узнала очень давно. Тело сковало страхом, но концентрация воли иногда помогала. Если мысленно направить каждый дюйм своего естества на того человека, которому сейчас грозит опасность, то у нее все получится. Она бесконечное множество раз делала это для Бетси. Правда, матери с отцом это не помогло. Но только потому, что они утратили в нее веру. А Питер в этот момент не знал о ее усилиях, и значит, не мог подвергать их сомнениям. Надо лишь сидеть здесь, мысленно сосредоточившись на Питере и желая ему удержаться в седле.
Она услышала, как из загона выехали другие лошади, но где-то в темных глубинах сознания понимала, что эти мужчины так же бесполезны, как ее слезы. Все, что они могут, это поднять разбитое тело Питера, если он упадет. Закусив губу, она еще яростнее зашептала:
— Нет, он не упадет!
Дженис отказалась от принесенной Бетси холодной воды, просто взяла девочку за руку — это поможет больше, ведь теперь два мозга сосредоточились на одной мысли. Сжав пальцы Бетси, Дженис принялась молиться еще сильней.
Дженис не сразу поняла радостные крики, которые наконец донеслись с дороги. Еще мгновение она продолжала молиться, не смея поверить своим ушам. Но Бетси вскочила со скамейки и тоже радостно закричала. Дженис осмелилась наконец взглянуть в сторону дороги, скрытой за деревьями. Даже старик Пейтон заковылял туда на своих больных артритом ногах.
Из-за деревьев на солнечный свет выскочил конь со своим седоком, и это было самое красивое зрелище, которое Дженис когда-либо видела. Затаив дыхание, она смотрела, как Питер вел легким галопом блестевшего от пота вороного жеребца, а потом перешел на шаг. Его плечи бугрились под взмокшей белой рубашкой, а ноги властно сжимали бока животного, создавая впечатление, что конь и человек являют собой единое целое. Дженис испустила радостный вздох облегчения, когда он отвел огромного коня в загон и кто-то захлопнул за ним калитку.
Подобрав юбки, Дженис во весь дух пустилась бежать навстречу этому человеку, который спас их всех, рискуя собственной жизнью. И как она могла думать, что он не похож на героя? Как жестоко она ошибалась! Наконец-то ей встретился человек, который спасет ее от всех тягот жизни, а она так несправедливо обращалась с ним.
Остальные всадники тоже подъехали к загону, Питер спрыгнул с коня и взобрался на изгородь, и Дженис услышала, как он крикнул Тайлеру:
— Я согласен ставить на этого коня, Монтейн! Он победитель!
Дженис резко остановилась, недоуменно переводя взгляд с мужчины, только что избежавшего смерти, на других, еще сидевших на лошадях и довольно ухмылявшихся. Она, наверное, ослышалась.
— Только если ты поскачешь на нем, — крикнул в ответ Тайлер, боком подводя ближе свою лошадь. — Бен вывихнул ногу. Он вне игры.
К полному ужасу Дженис, Питер подошел к Тайлеру и протянул руку:
— Ну что ж, тогда моя доля будет больше. Кто распространит слух о том, что конь дикий?
Тайлер со смехом пожал ему руку. На Дженис они совершенно не обращали внимания и вообще вели себя так, как будто все случившееся было лишь разыгранной ими самими удачной шуткой. Только что чуть не погибли люди, а они прикидывают, как поделить ставку на бегах!
В ярости она развернулась и столкнулась лицом к лицу с Эви.
Эви поймала ее за руку и, взглянув через плечо Дженис на мужчин, радостно хлопавших друг друга по спинам, повела к дому.
— Что ж, это было волнующее зрелище! Должна сказать, что твой муж скачет на лошади слишком хорошо для янки. Думаю, нам всем сейчас надо выпить холодного лимонада. Бен уже в доме, жалуется на женщин, которые суетятся вокруг него. Может, ты уговоришь Питера пойти к нему и обуздать? У него это хорошо получается. Бену с его ногой действительно пока нельзя ходить.
До этого Дженис никогда не испытывала настоящего гнева. Страх был хорошим приятелем, но гнев всегда считался таким же бесполезным, как слезы. Но уж лучше гневаться, чем биться в истерике, как было недавно. Ничего, если конь не убил Питера, она сама сделает это! Значит, он рисковал своей жизнью, их будущим ради каких-то бегов? И собирается сделать это снова? А все для того, чтобы получить деньги на золотой рудник, которого, может, и нет вовсе! Ее буквально трясло от ярости.
Выходит, она вышла замуж за сумасшедшего, за неисправимого игрока, неудачника с пустыми карманами, который всю жизнь будет жить за счет друзей и гоняться за химерами? Нет, придется бросить его, найти работу и начать все сначала. Она хотела, чтобы у нее был свой дом, было будущее, и не желала строить грандиозные песочные замки в надежде на случайные забеги и призрачность золота рудников. Она не желала жить с Питером Маллони!
Справившись с гневом, Дженис встала, чтобы утешить нетерпеливого Бена. Выпив протянутый кем-то лимонад, она обняла Бетси и отправила ее играть во двор. Когда в окружении ликующих мужчин в гостиной появился Питер, она повернулась к нему спиной и вышла.
Питер недоуменно смотрел ей вслед. Он сделал то, что надо было сделать, и считал себя героем-победителем. Мало того, он нашел способ заработать деньги на рудник и думал, жена будет гордиться им, ожидал поцелуев и объятий. Но чего он никак не ожидал, так это ледяного взгляда и стука хлопнувшей двери.
Тайлер и Эви, стоявшие у него за спиной, переглянулись.
— Какие же вы, мужчины, дураки! — прошептала она.
— Дураки? А что мы такого сделали? — На лице Тайлера отразилось точно такое же недоумение, как и у Питера.
— Вы разбиваете вдребезги мечты и топчете их!
Тут к Эви подбежал сынишка, и она, улыбнувшись мальчику, пошла за пирожными.
Глава 18
— Ты целый день бегаешь от меня. Что случилось?
Вечером того же дня Питеру наконец удалось поймать жену на открытой галерее. С наступлением темноты магнолии пахли просто одурманивающе, и все же на свежем воздухе было приятнее, чем в светлом, но душном доме.
— Мне некогда, — натянуто ответила Дженис. — Надо посмотреть, легла ли Бетси. Пусти, я пойду.
— Черта с два! Бетси уже вполне взрослая девочка и может лечь сама. А даже если и нет, то найдется кому помочь и без тебя. Этот чертов дом кишит людьми. Я не могу улучить и минуты, чтобы ты была одна.
Она подняла бровь:
— А почему ты хочешь, чтобы я была одна? Я вполне могу разговаривать и в компании.
— Не надо обращаться со мной, как со школьником, миссис Маллони! Я ведь не вчера на свет появился. Ты бегаешь от меня, и у меня есть для этого только одно объяснение: ты что-то вбила себе в голову. Выкладывай!
— Зачем? Это же моя голова.
Мило улыбнувшись, Дженис попыталась проскользнуть мимо него, но Питер ухватил ее за турнюр и потащил назад. Она повернулась, собираясь дать ему пощечину, но Питер прижал ее руки к бокам.
— Теперь ты моя жена. Все, что твое, — и мое тоже. Значит, я имею право знать, что там у тебя в голове.
— Это смешно… — Дженис тихо вскрикнула, когда ее маленькая шляпка, которую она надела перед прогулкой, полетела на кусты магнолий. — Ты не имеешь права! У меня всего две шляпки…
— Я куплю тебе другую. У этой такой вид, будто ты нашла ее на коровьем выгоне. Ну а теперь говори, что случилось, а не то мне придется самому забраться к тебе в голову и проверить, что там.
Он потянулся к шпилькам и гребешкам, державшим ее прическу. Дженис шлепнула его по рукам:
— Ничего не случилось. Прекрати! Я не маленькая девочка и могу думать и поступать, как мне хочется.
Понадобилось вынуть всего одну-две шпильки, чтобы первая прядь выпала из пучка. Дженис раздраженно откинула ее с плеча.
Питер намотал на палец ее мягкий локон.
— Ты обещала честно исполнять брачные обеты. Разве они не включают уважение и послушание?
Он нарочно опустил первую часть клятвы. Может, Дженис и обещала любить его, но он отлично понимал, что это невозможно. Конечно, женщины способны вообразить любовь, но эта женщина никогда не полюбит человека, олицетворяющего собой все то, что она презирала. Питер знал: Дженис, так же как и он, презирает его семью. Она говорила о нищете и голоде, и он знал, кто виновен в таком ее прошлом, прекрасно понимая, что для нее нет разницы между ним и его отцом. Поэтому Питер и не мечтал о любви, его вполне устроили бы уважение и послушание.
— Ну, знаешь, всему есть предел, — заявила Дженис. — Если ты велишь мне прыгнуть с обрыва, я тебя не послушаю. А если ты превратишься в подзаборного пьяницу, я не стану тебя уважать. Клятвы, конечно, красивы, но не практичны.
— Зато ты очень практична, да? Тогда скажи мне, моя практичная жена, что такого я сделал? Чем оскорбил твою практичность? Я что, должен был позволить этому коню растоптать вас? Или удачно свернуть себе шею, чтобы ты могла, проливая слезы, явиться за приютом к Дэниелу и жить в роскоши всю оставшуюся жизнь? Что, скажи на милость, я сделал не так?
Дженис безуспешно попыталась вырваться из кольца его рук.
— Ты женился на мне. Вот что ты сделал не так. Ну а теперь пусти меня, Питер! Не надо со мной так обращаться!
Вместо того, чтобы отпустить, он обхватил ее за талию и привлек к себе.
— В том, что я женился на тебе, нет ничего плохого. Может, я поступил безрассудно, но не плохо.
И Питер поцеловал ее в губы.
Дженис вся сжалась, но Питер не мог позволить ей просто так уйти. Он дразняще провел языком по ее губам и почувствовал, как они слегка приоткрылись. Издав вздох удовлетворения, он тут же воспользовался моментом. Дженис задохнулась и попыталась отстраниться, когда его язык завладел ее ртом, но этим движением только облегчила ему доступ к своей груди. Захватив ее рукой, он продолжал вкушать сладостный поцелуй. Он так давно желал этого! Теперь его нелегко будет оторвать.
Корсет мешал Питеру, но все же ему удалось просунуть руку в вырез платья и почувствовать, как набух ее сосок под его ладонью. Нежно лаская его, он продолжал разжигать пламя и был вознагражден за старания, услышав ее стон и почувствовав, как она задрожала в его руках.
Этот стон стал последней каплей. Желание его выросло и обрело твердую форму. Питер забыл обо всем на свете, мечтая вновь погрузиться в ее мягкую плоть. Он забыл свой вопрос. Забыл, где они находятся. Забыл обо всем на свете, кроме женщины, которая таяла сейчас в его объятиях.
Чтобы удержать равновесие, Дженис ухватилась за полы его сюртука, и руки ее сами скользнули под плотную ткань и обвились вокруг его спины. Через жилет и рубашку Питер ощутил жар ее пальцев. Ему отчаянно хотелось снять с нее платье и прикоснуться губами к ее коже, но у него достало здравого смысла понять, что сейчас не место и не время.
Питер знал, что стоит отпустить ее, и Дженис убежит. Но также знал и то, что не должен заходить дальше. Поэтому он продолжал делать то, что делал, наслаждаясь дозволенным.
Хлопнула дверь, и маленькие ножки протопали по деревянному полу галереи, а потом вниз по лестнице. Питер оттащил Дженис в тень, отбрасываемую листьями вьюна, который карабкался по колонне. Из соседнего окна послышался женский крик, звавший ребенка домой. Дженис попыталась вырваться, и Питер стиснул зубы. Господи, неужели он не может спокойно поцеловать собственную жену?
Хлопнула вторая дверь. На этот раз по галерее шел взрослый, и им не удалось убежать в темноту. Шаги становились все ближе, и Питер, выругавшись сквозь зубы, отстранился от Дженис и попытался привести в порядок ее одежду. Затаив дыхание, она оттолкнула его руку и сама расправила кружева на платье, но шпилек было уже не найти. Она, как могла, подоткнула волосы в пучок, пока Питер загораживал ее собой от постороннего взгляда.
Вошедший чиркнул спичкой, зажигая сигару, и короткая вспышка осветила их укромное местечко. Усмехнувшись, Тайлер продолжал спокойно раскуривать сигару.
— Вам никто не запрещает подняться на башню, когда вам только захочется. Стоя здесь, вы все равно не общаетесь с нами.
— Просто мы хотели подышать свежим воздухом перед сном. Надеюсь, Бетси нет среди тех маленьких разбойников, которые только что побежали в кусты?
Питер еще в детстве научился вести светские беседы, и теперь успешно пользовался своим умением. Он понимал, что Дженис сейчас не до разговоров, и гордился собой, что сумел довести ее до такого состояния. Леди-то, выходит, не так холодна, как притворялась!
— Нет, это мальчишки. Они ловят ночных чудищ, но скорее всего поймают одних москитов. Хотя в их возрасте какая разница? Если вы захотите прогуляться в темноте, советую захватить с собой лампу, а не то эта шпана может наброситься на вас.
— Спасибо за предупреждение. После всех сегодняшних волнений, думаю, нам лучше будет подняться наверх.
Питер обнял Дженис за талию и повел мимо Тайлера, держа в тени, чтобы тот не заметил беспорядка в ее одежде и прическе.
Проходя мимо хозяина дома, Дженис ласково пожелала ему спокойной ночи, и тот тепло пожелал ей того же. Когда они уже подходили к двери, Тайлер сладким голосом окликнул Питера:
— Мне кажется, тебе лучше положить свой модный галстук в карман, Маллони. Когда ты войдешь в дом, некоторым может показаться странным, как он на тебе надет.
Питер обнаружил, что упомянутый предмет туалета наполовину забился под ворот рубашки, и поспешно сорвал его с шеи. Стоявшая рядом Дженис тихо засмеялась. По ее короткому смешку Питер понял, что она не сердится на него. Окрыленный надеждой, он сунул галстук в карман и почти втащил ее в дом.
— Мы не можем лечь спать так рано, — прошептала Дженис, когда он сразу повел ее к лестнице.
— Извини, но сегодня я уже увидел всех, кого хотел, и эта башня начинает казаться мне самым приятным местом, — сказал Питер, продолжая крепко держать ее за талию.
Дженис попыталась вывернуться:
— Я должна пожелать спокойной ночи Эви и Кармен и спросить, как дела у Бена. Я не могу уйти спать, никому не сказав ни слова. Это невежливо.
— Они поймут, уверяю тебя.
Питер потащил ее к лестнице.
— Но мы не можем… — Она споткнулась в словах, но не на ступеньках — Питер держал ее крепко.
— Ладно, не будем. Но мы можем заняться еще чем-нибудь.
Дженис взглянула на него с интересом и одновременно с тревогой:
— Например?
Питер расслабился и торопливо повел ее наверх.
— Я тебе покажу.
Но когда они, преодолев наконец все ступеньки и площадки, добрались до верха башни, Питер почувствовал, как Дженис снова вся напряглась и сжалась в его объятиях. Обуздав нетерпение, он пожалел о том, что не догадался захватить бутылку вина.
Как только они вошли в комнату, Дженис сразу вырвалась от него и прошла к окну. Питер, чиркнув спичкой, зажег лампу на письменном столе, хотя для того, что он задумал, не требовалось слишком много света. Их тени мелькали на потолке, когда он двигал лампой.
Внезапно Питер почувствовал неловкость. У него никогда не возникало потребности учиться искусству обольщения. В прошлом, когда ему требовалась женщина, он просто покупал ее. А в последние годы, когда с деньгами стало туго, приезжал в такие места, где, знал, найдутся желающие бесплатно поразвлечься с таким красавчиком, как он. Он многое умел в этой жизни, вот только совершенно не знал, как надо завоевывать и обольщать женщин.
Питер подошел к жене и положил руки ей на плечи. Дженис слегка вздрогнула, но не повернулась. Она заговорила первой:
— Ничего не получится.
Она сказала это так тихо, что он не знал, правильно ли расслышал.
— Ты о чем?
Питер слегка массировал ей плечи, надеясь снять с нее напряжение. Да, что и говорить: его жена — непростая женщина, но он и не хотел простую.
— О нас, — прошептала Дженис, обращаясь к их отражению в темном окне. — Я благодарна тебе за то, что ты спас меня от позора, но мы не подходим друг другу. Когда ты найдешь свою гору золота, то, конечно же, сможешь оплатить развод. А я тем временем буду искать себе работу.
— Нет.
Дженис посмотрела на него через плечо:
— Что значит нет?
Он начал вынимать оставшиеся шпильки из ее волос.
— То и значит — нет. Не будет никакого развода. И ты не будешь искать работу. У тебя она уже есть. Как только я куплю эту гору, у тебя появится столько дел, что со всеми и не управиться. А сейчас успокойся и дай я тебя поцелую.
Резко повернувшись, Дженис посмотрела в упор на Питера:
— Ты говорил, что займешь денег и мы сразу уедем отсюда, что у тебя вроде бы осталось всего шесть недель. Так что же случилось? Что-то ты не торопишься в Нью-Мексико.
— Планы несколько изменились.
Питер начинал сердиться. Он не любил перед кем-то объясняться. Но Дженис стояла перед ним такая красивая, с разбросанными по плечам светлыми локонами, блестевшими в лунном свете, что он решил все рассказать, рассчитывая получить взамен ее благосклонность.
— Сейчас у Тайлера нет таких денег.
Губы Дженис сжались, и Питер поспешил успокоить тревогу, мелькнувшую в ее глазах:
— Но они у него будут. Надо только немножко подождать.
Он не решился объяснить причину этого ожидания, чувствуя, что жена не одобрит способ, которым он собирался добыть деньги. Ему и самому он не слишком нравился.
— Понятно. И чего же мы будем ждать? Уж не лошадиного ли забега Четвертого июля?
А, так она знает! Ну что ж, с этим уже ничего не поделать.
— Какая разница, чего ждать? Мне нужно получить эти деньги, и Тайлер — самый верный источник. Это все скоро кончится, и через несколько месяцев мы заживем своим домом, как я и обещал.
Питер понял, что проболтался. Ее серые глаза стали еще холоднее.
— Несколько месяцев?
Питер считал себя человеком, способным спокойно и властно справляться со всеми проблемами, будь то бизнес или какие-то жизненные трудности, но этот ледяной взгляд привел его в бешенство. Справившись с приступом гнева, он ответил:
— На то, чтобы вернуться в Нью-Мексико, у меня есть меньше пяти недель. Я не могу терять время на фургон, поэтому поеду один. Тебе придется подождать меня здесь.
Пусть знает, что есть дела, которые надо делать в первую очередь, и ему решать, что это за дела. В семье главный мужчина.
— Отлично! — Дженис подобрала свою пышную юбку и стала обходить его. — Иди своей дорогой, а я пойду своей. Это как раз то, чего я и хотела.
Она ушла в спальню. «Хорошо, что не хлопнула дверью», — подумал Питер. Легкий щелчок затвора на двери, разделявшей две комнаты, положил конец их разговору.
И никто в доме не узнает, что такие практичные, такие сдержанные и воспитанные молодожены готовы перегрызть друг другу глотки.
Вечером того же дня Питеру наконец удалось поймать жену на открытой галерее. С наступлением темноты магнолии пахли просто одурманивающе, и все же на свежем воздухе было приятнее, чем в светлом, но душном доме.
— Мне некогда, — натянуто ответила Дженис. — Надо посмотреть, легла ли Бетси. Пусти, я пойду.
— Черта с два! Бетси уже вполне взрослая девочка и может лечь сама. А даже если и нет, то найдется кому помочь и без тебя. Этот чертов дом кишит людьми. Я не могу улучить и минуты, чтобы ты была одна.
Она подняла бровь:
— А почему ты хочешь, чтобы я была одна? Я вполне могу разговаривать и в компании.
— Не надо обращаться со мной, как со школьником, миссис Маллони! Я ведь не вчера на свет появился. Ты бегаешь от меня, и у меня есть для этого только одно объяснение: ты что-то вбила себе в голову. Выкладывай!
— Зачем? Это же моя голова.
Мило улыбнувшись, Дженис попыталась проскользнуть мимо него, но Питер ухватил ее за турнюр и потащил назад. Она повернулась, собираясь дать ему пощечину, но Питер прижал ее руки к бокам.
— Теперь ты моя жена. Все, что твое, — и мое тоже. Значит, я имею право знать, что там у тебя в голове.
— Это смешно… — Дженис тихо вскрикнула, когда ее маленькая шляпка, которую она надела перед прогулкой, полетела на кусты магнолий. — Ты не имеешь права! У меня всего две шляпки…
— Я куплю тебе другую. У этой такой вид, будто ты нашла ее на коровьем выгоне. Ну а теперь говори, что случилось, а не то мне придется самому забраться к тебе в голову и проверить, что там.
Он потянулся к шпилькам и гребешкам, державшим ее прическу. Дженис шлепнула его по рукам:
— Ничего не случилось. Прекрати! Я не маленькая девочка и могу думать и поступать, как мне хочется.
Понадобилось вынуть всего одну-две шпильки, чтобы первая прядь выпала из пучка. Дженис раздраженно откинула ее с плеча.
Питер намотал на палец ее мягкий локон.
— Ты обещала честно исполнять брачные обеты. Разве они не включают уважение и послушание?
Он нарочно опустил первую часть клятвы. Может, Дженис и обещала любить его, но он отлично понимал, что это невозможно. Конечно, женщины способны вообразить любовь, но эта женщина никогда не полюбит человека, олицетворяющего собой все то, что она презирала. Питер знал: Дженис, так же как и он, презирает его семью. Она говорила о нищете и голоде, и он знал, кто виновен в таком ее прошлом, прекрасно понимая, что для нее нет разницы между ним и его отцом. Поэтому Питер и не мечтал о любви, его вполне устроили бы уважение и послушание.
— Ну, знаешь, всему есть предел, — заявила Дженис. — Если ты велишь мне прыгнуть с обрыва, я тебя не послушаю. А если ты превратишься в подзаборного пьяницу, я не стану тебя уважать. Клятвы, конечно, красивы, но не практичны.
— Зато ты очень практична, да? Тогда скажи мне, моя практичная жена, что такого я сделал? Чем оскорбил твою практичность? Я что, должен был позволить этому коню растоптать вас? Или удачно свернуть себе шею, чтобы ты могла, проливая слезы, явиться за приютом к Дэниелу и жить в роскоши всю оставшуюся жизнь? Что, скажи на милость, я сделал не так?
Дженис безуспешно попыталась вырваться из кольца его рук.
— Ты женился на мне. Вот что ты сделал не так. Ну а теперь пусти меня, Питер! Не надо со мной так обращаться!
Вместо того, чтобы отпустить, он обхватил ее за талию и привлек к себе.
— В том, что я женился на тебе, нет ничего плохого. Может, я поступил безрассудно, но не плохо.
И Питер поцеловал ее в губы.
Дженис вся сжалась, но Питер не мог позволить ей просто так уйти. Он дразняще провел языком по ее губам и почувствовал, как они слегка приоткрылись. Издав вздох удовлетворения, он тут же воспользовался моментом. Дженис задохнулась и попыталась отстраниться, когда его язык завладел ее ртом, но этим движением только облегчила ему доступ к своей груди. Захватив ее рукой, он продолжал вкушать сладостный поцелуй. Он так давно желал этого! Теперь его нелегко будет оторвать.
Корсет мешал Питеру, но все же ему удалось просунуть руку в вырез платья и почувствовать, как набух ее сосок под его ладонью. Нежно лаская его, он продолжал разжигать пламя и был вознагражден за старания, услышав ее стон и почувствовав, как она задрожала в его руках.
Этот стон стал последней каплей. Желание его выросло и обрело твердую форму. Питер забыл обо всем на свете, мечтая вновь погрузиться в ее мягкую плоть. Он забыл свой вопрос. Забыл, где они находятся. Забыл обо всем на свете, кроме женщины, которая таяла сейчас в его объятиях.
Чтобы удержать равновесие, Дженис ухватилась за полы его сюртука, и руки ее сами скользнули под плотную ткань и обвились вокруг его спины. Через жилет и рубашку Питер ощутил жар ее пальцев. Ему отчаянно хотелось снять с нее платье и прикоснуться губами к ее коже, но у него достало здравого смысла понять, что сейчас не место и не время.
Питер знал, что стоит отпустить ее, и Дженис убежит. Но также знал и то, что не должен заходить дальше. Поэтому он продолжал делать то, что делал, наслаждаясь дозволенным.
Хлопнула дверь, и маленькие ножки протопали по деревянному полу галереи, а потом вниз по лестнице. Питер оттащил Дженис в тень, отбрасываемую листьями вьюна, который карабкался по колонне. Из соседнего окна послышался женский крик, звавший ребенка домой. Дженис попыталась вырваться, и Питер стиснул зубы. Господи, неужели он не может спокойно поцеловать собственную жену?
Хлопнула вторая дверь. На этот раз по галерее шел взрослый, и им не удалось убежать в темноту. Шаги становились все ближе, и Питер, выругавшись сквозь зубы, отстранился от Дженис и попытался привести в порядок ее одежду. Затаив дыхание, она оттолкнула его руку и сама расправила кружева на платье, но шпилек было уже не найти. Она, как могла, подоткнула волосы в пучок, пока Питер загораживал ее собой от постороннего взгляда.
Вошедший чиркнул спичкой, зажигая сигару, и короткая вспышка осветила их укромное местечко. Усмехнувшись, Тайлер продолжал спокойно раскуривать сигару.
— Вам никто не запрещает подняться на башню, когда вам только захочется. Стоя здесь, вы все равно не общаетесь с нами.
— Просто мы хотели подышать свежим воздухом перед сном. Надеюсь, Бетси нет среди тех маленьких разбойников, которые только что побежали в кусты?
Питер еще в детстве научился вести светские беседы, и теперь успешно пользовался своим умением. Он понимал, что Дженис сейчас не до разговоров, и гордился собой, что сумел довести ее до такого состояния. Леди-то, выходит, не так холодна, как притворялась!
— Нет, это мальчишки. Они ловят ночных чудищ, но скорее всего поймают одних москитов. Хотя в их возрасте какая разница? Если вы захотите прогуляться в темноте, советую захватить с собой лампу, а не то эта шпана может наброситься на вас.
— Спасибо за предупреждение. После всех сегодняшних волнений, думаю, нам лучше будет подняться наверх.
Питер обнял Дженис за талию и повел мимо Тайлера, держа в тени, чтобы тот не заметил беспорядка в ее одежде и прическе.
Проходя мимо хозяина дома, Дженис ласково пожелала ему спокойной ночи, и тот тепло пожелал ей того же. Когда они уже подходили к двери, Тайлер сладким голосом окликнул Питера:
— Мне кажется, тебе лучше положить свой модный галстук в карман, Маллони. Когда ты войдешь в дом, некоторым может показаться странным, как он на тебе надет.
Питер обнаружил, что упомянутый предмет туалета наполовину забился под ворот рубашки, и поспешно сорвал его с шеи. Стоявшая рядом Дженис тихо засмеялась. По ее короткому смешку Питер понял, что она не сердится на него. Окрыленный надеждой, он сунул галстук в карман и почти втащил ее в дом.
— Мы не можем лечь спать так рано, — прошептала Дженис, когда он сразу повел ее к лестнице.
— Извини, но сегодня я уже увидел всех, кого хотел, и эта башня начинает казаться мне самым приятным местом, — сказал Питер, продолжая крепко держать ее за талию.
Дженис попыталась вывернуться:
— Я должна пожелать спокойной ночи Эви и Кармен и спросить, как дела у Бена. Я не могу уйти спать, никому не сказав ни слова. Это невежливо.
— Они поймут, уверяю тебя.
Питер потащил ее к лестнице.
— Но мы не можем… — Она споткнулась в словах, но не на ступеньках — Питер держал ее крепко.
— Ладно, не будем. Но мы можем заняться еще чем-нибудь.
Дженис взглянула на него с интересом и одновременно с тревогой:
— Например?
Питер расслабился и торопливо повел ее наверх.
— Я тебе покажу.
Но когда они, преодолев наконец все ступеньки и площадки, добрались до верха башни, Питер почувствовал, как Дженис снова вся напряглась и сжалась в его объятиях. Обуздав нетерпение, он пожалел о том, что не догадался захватить бутылку вина.
Как только они вошли в комнату, Дженис сразу вырвалась от него и прошла к окну. Питер, чиркнув спичкой, зажег лампу на письменном столе, хотя для того, что он задумал, не требовалось слишком много света. Их тени мелькали на потолке, когда он двигал лампой.
Внезапно Питер почувствовал неловкость. У него никогда не возникало потребности учиться искусству обольщения. В прошлом, когда ему требовалась женщина, он просто покупал ее. А в последние годы, когда с деньгами стало туго, приезжал в такие места, где, знал, найдутся желающие бесплатно поразвлечься с таким красавчиком, как он. Он многое умел в этой жизни, вот только совершенно не знал, как надо завоевывать и обольщать женщин.
Питер подошел к жене и положил руки ей на плечи. Дженис слегка вздрогнула, но не повернулась. Она заговорила первой:
— Ничего не получится.
Она сказала это так тихо, что он не знал, правильно ли расслышал.
— Ты о чем?
Питер слегка массировал ей плечи, надеясь снять с нее напряжение. Да, что и говорить: его жена — непростая женщина, но он и не хотел простую.
— О нас, — прошептала Дженис, обращаясь к их отражению в темном окне. — Я благодарна тебе за то, что ты спас меня от позора, но мы не подходим друг другу. Когда ты найдешь свою гору золота, то, конечно же, сможешь оплатить развод. А я тем временем буду искать себе работу.
— Нет.
Дженис посмотрела на него через плечо:
— Что значит нет?
Он начал вынимать оставшиеся шпильки из ее волос.
— То и значит — нет. Не будет никакого развода. И ты не будешь искать работу. У тебя она уже есть. Как только я куплю эту гору, у тебя появится столько дел, что со всеми и не управиться. А сейчас успокойся и дай я тебя поцелую.
Резко повернувшись, Дженис посмотрела в упор на Питера:
— Ты говорил, что займешь денег и мы сразу уедем отсюда, что у тебя вроде бы осталось всего шесть недель. Так что же случилось? Что-то ты не торопишься в Нью-Мексико.
— Планы несколько изменились.
Питер начинал сердиться. Он не любил перед кем-то объясняться. Но Дженис стояла перед ним такая красивая, с разбросанными по плечам светлыми локонами, блестевшими в лунном свете, что он решил все рассказать, рассчитывая получить взамен ее благосклонность.
— Сейчас у Тайлера нет таких денег.
Губы Дженис сжались, и Питер поспешил успокоить тревогу, мелькнувшую в ее глазах:
— Но они у него будут. Надо только немножко подождать.
Он не решился объяснить причину этого ожидания, чувствуя, что жена не одобрит способ, которым он собирался добыть деньги. Ему и самому он не слишком нравился.
— Понятно. И чего же мы будем ждать? Уж не лошадиного ли забега Четвертого июля?
А, так она знает! Ну что ж, с этим уже ничего не поделать.
— Какая разница, чего ждать? Мне нужно получить эти деньги, и Тайлер — самый верный источник. Это все скоро кончится, и через несколько месяцев мы заживем своим домом, как я и обещал.
Питер понял, что проболтался. Ее серые глаза стали еще холоднее.
— Несколько месяцев?
Питер считал себя человеком, способным спокойно и властно справляться со всеми проблемами, будь то бизнес или какие-то жизненные трудности, но этот ледяной взгляд привел его в бешенство. Справившись с приступом гнева, он ответил:
— На то, чтобы вернуться в Нью-Мексико, у меня есть меньше пяти недель. Я не могу терять время на фургон, поэтому поеду один. Тебе придется подождать меня здесь.
Пусть знает, что есть дела, которые надо делать в первую очередь, и ему решать, что это за дела. В семье главный мужчина.
— Отлично! — Дженис подобрала свою пышную юбку и стала обходить его. — Иди своей дорогой, а я пойду своей. Это как раз то, чего я и хотела.
Она ушла в спальню. «Хорошо, что не хлопнула дверью», — подумал Питер. Легкий щелчок затвора на двери, разделявшей две комнаты, положил конец их разговору.
И никто в доме не узнает, что такие практичные, такие сдержанные и воспитанные молодожены готовы перегрызть друг другу глотки.
Глава 19
— Вы девчонки! Вам нельзя ходить с нами!
— Это нечестно, мы тоже хотим ловить рыбу!
Детские голоса влетали в спальню через открытое окно, и Дженис выглянула во двор, чтобы узнать причину их криков. Бетси и Мелисса Хардинг стояли у колонны веранды в своих коротеньких платьицах со множеством рюшечек и бантиков и расстроенно смотрели на ватагу мальчишек, бегущих по аллее с удочками и прочими рыболовными снастями. Но кричали не они, а две девочки постарше — Мария Родригес и четырнадцатилетняя Алисия Монтейн. Дженис удивленно покачала головой: в таком возрасте пора быть умнее!
Когда Дженис вышла на веранду, Бетси не сказала ни слова, но младшая дочка Монтейнов, Ребекка, сидя на качелях, утирала слезы. Увидев взрослого, она захныкала:
— Я пожалуюсь на них маме!
— Не плачь, Бекки! Мы еще с ними посчитаемся, вот увидишь! — Алисия погрозила кулаком вслед удалявшимся мальчикам. — Они думают, раз они мальчики, то им все можно. Много они понимают!
Дженис спрятала улыбку. Старшая дочка Монтейнов рассуждала в точности как ее мама. Эви наверняка придумала бы блестящий выход из создавшегося положения, но сегодня утром она заканчивала работу над одной из своих детских книжек и просила ей не мешать. Наверное, мальчики этим и воспользовались.
— Мне кажется, лучший способ отомстить — это провести время еще лучше, чем они, — небрежно сказала Дженис.
Она боялась, что не сможет найти общий язык с этими девочками. Все-таки общаться с целым классом детей, пользуясь авторитетом учителя, это совсем не то, что дружить с детьми на равных. Девочки с интересом посмотрели на нее. Первый вопрос задала Бетси:
— Но как? Они забрали все удочки.
— Ну, удочки мы и сами легко можем сделать, — заявила Дженис, надеясь, что это так, хотя ни разу в жизни не ловила рыбу. — Но вам надо заняться чем-то еще более увлекательным, чем они. Давайте подумаем, что может быть интереснее, чем сидеть на берегу и удить рыбу?
Дженис надеялась, что они предложат что-нибудь хотя бы отдаленно знакомое ей, но была уверена, что ответов типа «печь пирог» или «шить юбку» не услышит. Она ждала с некоторым страхом. Долго ждать не пришлось.
— Сидеть в лодке и удить рыбу, — убежденно выкрикнули в один голос Алисия и Мария.
Встретив удивленный взгляд Дженис, Алисия сказала:
— Прошлым летом мы с папой рыбачили с лодки. Он все обещает опять взять нас и даже поручил Бену вытащить лодку на берег и подготовить ее, но никак не выберет время со своими чертовыми полями. А теперь, когда Бен вывернул ногу, про лодку вообще надо забыть.
— Вывихнул ногу, — машинально поправила Дженис. — Лодка. Ну что ж, кажется, это и впрямь лучше, чем сидеть на грязном берегу. Почему бы и нет? Пойду посмотрю, что можно сделать. Но на всякий случай, если я не смогу найти лодку, подумайте, чем еще можно заняться так, чтобы утереть нос мальчишкам.
Дженис вернулась в дом, оставив девочек возбужденно галдеть во дворе. Она, наверное, сошла с ума, согласившись возглавить поход на рыбалку, да еще на лодке, но отказать — значит расстроить Бетси, а этого она не могла допустить. Бетси была не такой открытой, как Алисия и Мария, она никогда ни на что не жаловалась, но Дженис прекрасно понимала, как обидно для ребенка отказываться от того удовольствия, которое могут позволить себе другие дети.
Сама Дженис в детстве не знала всех этих ребячьих радостей. Она не могла припомнить, чтобы когда-нибудь не работала, зато отлично помнила, как, работая, слышала смех других детей, игравших на улице. Она никогда не гоняла вместе с ними консервных банок, не прыгала через веревочку и не играла в куклы. Поэтому сейчас не хотела отказывать Бетси в простой радости рыбалки.
— Это нечестно, мы тоже хотим ловить рыбу!
Детские голоса влетали в спальню через открытое окно, и Дженис выглянула во двор, чтобы узнать причину их криков. Бетси и Мелисса Хардинг стояли у колонны веранды в своих коротеньких платьицах со множеством рюшечек и бантиков и расстроенно смотрели на ватагу мальчишек, бегущих по аллее с удочками и прочими рыболовными снастями. Но кричали не они, а две девочки постарше — Мария Родригес и четырнадцатилетняя Алисия Монтейн. Дженис удивленно покачала головой: в таком возрасте пора быть умнее!
Когда Дженис вышла на веранду, Бетси не сказала ни слова, но младшая дочка Монтейнов, Ребекка, сидя на качелях, утирала слезы. Увидев взрослого, она захныкала:
— Я пожалуюсь на них маме!
— Не плачь, Бекки! Мы еще с ними посчитаемся, вот увидишь! — Алисия погрозила кулаком вслед удалявшимся мальчикам. — Они думают, раз они мальчики, то им все можно. Много они понимают!
Дженис спрятала улыбку. Старшая дочка Монтейнов рассуждала в точности как ее мама. Эви наверняка придумала бы блестящий выход из создавшегося положения, но сегодня утром она заканчивала работу над одной из своих детских книжек и просила ей не мешать. Наверное, мальчики этим и воспользовались.
— Мне кажется, лучший способ отомстить — это провести время еще лучше, чем они, — небрежно сказала Дженис.
Она боялась, что не сможет найти общий язык с этими девочками. Все-таки общаться с целым классом детей, пользуясь авторитетом учителя, это совсем не то, что дружить с детьми на равных. Девочки с интересом посмотрели на нее. Первый вопрос задала Бетси:
— Но как? Они забрали все удочки.
— Ну, удочки мы и сами легко можем сделать, — заявила Дженис, надеясь, что это так, хотя ни разу в жизни не ловила рыбу. — Но вам надо заняться чем-то еще более увлекательным, чем они. Давайте подумаем, что может быть интереснее, чем сидеть на берегу и удить рыбу?
Дженис надеялась, что они предложат что-нибудь хотя бы отдаленно знакомое ей, но была уверена, что ответов типа «печь пирог» или «шить юбку» не услышит. Она ждала с некоторым страхом. Долго ждать не пришлось.
— Сидеть в лодке и удить рыбу, — убежденно выкрикнули в один голос Алисия и Мария.
Встретив удивленный взгляд Дженис, Алисия сказала:
— Прошлым летом мы с папой рыбачили с лодки. Он все обещает опять взять нас и даже поручил Бену вытащить лодку на берег и подготовить ее, но никак не выберет время со своими чертовыми полями. А теперь, когда Бен вывернул ногу, про лодку вообще надо забыть.
— Вывихнул ногу, — машинально поправила Дженис. — Лодка. Ну что ж, кажется, это и впрямь лучше, чем сидеть на грязном берегу. Почему бы и нет? Пойду посмотрю, что можно сделать. Но на всякий случай, если я не смогу найти лодку, подумайте, чем еще можно заняться так, чтобы утереть нос мальчишкам.
Дженис вернулась в дом, оставив девочек возбужденно галдеть во дворе. Она, наверное, сошла с ума, согласившись возглавить поход на рыбалку, да еще на лодке, но отказать — значит расстроить Бетси, а этого она не могла допустить. Бетси была не такой открытой, как Алисия и Мария, она никогда ни на что не жаловалась, но Дженис прекрасно понимала, как обидно для ребенка отказываться от того удовольствия, которое могут позволить себе другие дети.
Сама Дженис в детстве не знала всех этих ребячьих радостей. Она не могла припомнить, чтобы когда-нибудь не работала, зато отлично помнила, как, работая, слышала смех других детей, игравших на улице. Она никогда не гоняла вместе с ними консервных банок, не прыгала через веревочку и не играла в куклы. Поэтому сейчас не хотела отказывать Бетси в простой радости рыбалки.