Страница:
Алекс шумно выдохнул, стараясь скрыть облегчение. И все еще глядя в окно, на заснеженный сад, ответил:
— Хорошо. Посмотрим, что можно сделать. В «Грэнвилл Энтерпрайз» достаточно бухгалтеров, в складах тебе работать тоже нельзя. Может, ты могла бы помогать мне в текущих делах… Я не представлял, что в таком огромном доме тебе нечем будет заняться.
Эвелин едва сдержалась, чтобы не сорваться на крик.
— Конечно, ты не представлял! Ты просто не думал об этом… — Обида была слишком велика. — Кому я тут нужна? Твоя экономка сама все знает и советуется только с Дейдрой. Поэтому я не вмешиваюсь…
Алекс озадаченно молчал, постепенно понимая, что на самом деле не думал об этом. Наконец обернулся.
— Когда Эверетту станет лучше, мы сможем перебраться в Корнуолл. Дейдра там не хозяйка. Да и само поместье довольно запущено. Думаю, там у тебя дел будет предостаточно.
Перспектива оказаться еще в одном огромном и пустом доме, где не будет даже родственников Алекса, не очень радовала. Но Эвелин покорно кивнула:
— Да, наверное. Ты думаешь, лорд Грэнвилл поправится к весне?
Алексу опять пришло в голову, что она спрашивает неспроста. И это явно как-то связано с визитом Фарнли. Возможно, Эвелин волновал грозящий свалиться на нее титул? Конечно, она хотела развестись раньше, чем ее смогут назвать графиней.
— Будем молиться, — ответил он, стараясь не выдать своих чувств. — Я пойду переоденусь к обеду. А по поводу твоих обязанностей — завтра их у тебя будет предостаточно. Большинство великосветской братии разъехалось из города. Но те, кто остался, обязательно явятся с поздравлениями. В связи с болезнью Эверетта принимать всех придется тебе. Вот и поможешь Дейдре…
— Я постараюсь, — ответила Эвелин с грустной усмешкой. — Буду рада хоть какой-то компании.
Она действительно чувствовала себя здесь одинокой. В Бостоне ее всегда окружали друзья, знакомые, семья, она не знала, что такое чувствовать себя никому не нужной. Алекс и представить не мог, как это угнетало ее. Сам он давно привык к одиночеству, и неудивительно, что Эвелин избегала его. У него не было друзей, которым он мог бы показать ее, а его семья — всего три-четыре человека. Да, никудышный из него получается муж. И как это он вбил себе в голову, что способен стать хорошим?
Пообещав в душе постараться исправить положение, он откланялся и ушел к себе. Через коридор. Не хотел вторгаться в то единственное личное, что еще оставалось у нее.
В бесконечной череде гостиных Грэнвилл-хауса царило веселье, но, конечно, не такое беззаботное, к какому привыкла Эвелин. Слуги всюду развесили мишуру и гирлянды, но на фоне хрусталя и позолоты эти символы праздника выглядели простовато и жалко.
Правда, парад визитеров развлек ее. Но однообразное сидение в кресле рядом с Алексом, улыбки, поклоны, попытки запомнить десятки имен, вникнуть в извилистые родственные связи изрядно утомили. И когда все общество перешло в большую столовую, Алекс наполнил свою и ее тарелки изысканными деликатесами и выбрал уголок поукромнее, где они на краткое время смогли бы остаться вдвоем. К ним вскоре присоединились Эдисон и Рори, а принимать гостей осталась Дейдра.
Потом они снова циркулировали среди гостей, от которых сделалось тесновато. Эвелин, обмениваясь с незнакомыми людьми ничего не значащими фразами, все же постоянно ощущала присутствие Алекса, его поддержку, и это почти так же волновало, как нежные прикосновения сквозь тонкую ткань. Она ощущала его дыхание, приноравливалась к его шагам, чувствовала пальцы на своем запястье, и сейчас это было драгоценнее и радостнее всего остального. К концу вечера она была так захвачена этим ощущением, что едва заметила, как гости постепенно разъехались.
Только когда Алекс вдруг обнял ее за талию и, склонившись, нежно поцеловал, Эвелин осознала, что они остались в комнате одни. Она ответила, несколько торопливо, на это первое за несколько месяцев проявление нежности. Он крепче сжал ее в объятиях, и Эвелин ощутила смутный жар, разгорающийся внутри. Лишь смущенное покашливание Рори вернуло их к действительности.
Пробормотав что-то явно не очень лестное в адрес зятя, Алекс раздраженно обернулся. Рори и Элисон, улыбаясь, стояли на пороге, приглашая их в салон.
— Идите, мы сейчас, — отозвался он, бросая на них грозный взгляд.
— Маскарад с поцелуями еще не начинался, — сообщил, ухмыляясь, Рори. — Мы и так достаточно ждали, чтобы обменяться подарками. И больше ждать не намерены.
— Да вы уберетесь, наконец? — рявкнул Алекс.
Эвелин не особенно сожалела, когда они вышли. Ощущать себя в объятиях Алекса было для нее лучшим подарком. Она сама не ожидала такого. Ей бы злиться, обижаться на него, припоминая все размолвки и раздоры, но вся обида, вся злость бесследно растаяли. Сейчас она хотела только его поцелуев. Но только поцелуев, твердила она себе.
Алекс опять склонился к ней, его пальцы скользнули по ее шее, на мгновение задержались. Эвелин почувствовала, как ее губы сами собой размыкаются.
— Нам очень нужно поговорить, — пробормотал он со вздохом. В комнате появились слуги и принялись убирать со столов.
— Да, это будет самое разумное, — согласилась она. Хотя говорить сейчас ей хотелось меньше всего на свете. Рука Эвелин медленно гладила тонкое полотно его рубашки, впитывая тепло его груди, ловя удары сердца.
— Не знаю, что у нас получится, но попробовать надо… Идем, нас ждут.
С трудом оторвавшись от нее, Алекс подчеркнуто официальным жестом предложил ей руку.
Посреди стола в малой гостиной стояла чаша с пуншем, вокруг на тарелках были разложены пирожные. Беспокойные отпрыски Элисон, утомленные впечатлениями этого дня и распаковыванием многочисленных подарков, давно спали. Джейкобу разрешили остаться, хотя он тоже, наверное, был не прочь оказаться в своей постели. Дейдра сидела в кресле у камина. Другое такое же кресло, предназначенное для графа, пустовало. Пальцы Эвелин невольно сжали локоть Алекса, и он все понял. Она незаметно смахнула слезинку. Эвелин успела полюбить сурового, но справедливого кузена Алекса, который, несмотря ни на что, благословил их брак. Губы ее зашевелились, произнося слова молитвы.
Подарки были самые разные — от экстравагантных до совершенно бессмысленных. Эвелин с интересом смотрела. У них с матерью денег хватило только на самые скромные дары, и она опасалась, что они будут выглядеть убого по сравнению с другими подношениями. Но опасения оказались напрасными. Элисон, например, связала для мужа деревенские варежки, которые он тут же надел и в них распаковывал другие подарки. Алекс преподнес Элисон остроумную пародию на сонник, и все тут же принялись хохотать, читая нелепые предсказания.
Алекс был доволен, однако подарок Эвелин постарался вручить незаметно, пока все были заняты сонником.
— Ты иногда можешь одарить целым сугробом и делаешь это удивительно вовремя, — проговорил он, вручая ей маленькую коробочку. — Я, конечно, учитывал погоду. Да что уж теперь… Надеюсь, тебе понравится. Никогда не видел, чтобы ты носила что-либо подобное, но, думаю, подойдет.
Понимая, что Алекс хочет, чтобы она открыла коробочку незаметно, Эвелин сняла упаковку. Алекс наклонился к ней и обнял ее за талию. Восхищенного вздоха Эвелин никто не услышал, все смеялись над очередным прогнозом. А румянец, вспыхнувший на ее щеках, видел только Алекс. Он с довольным видом наблюдал, как она, словно не веря себе, коснулась пальцем золотой цепочки, унизанной алмазами и сапфирами. С нижнего конца ожерелья свисал сверкающий бриллиант, ограненный в виде крохотной груши. Два таких же были вставлены в серьги.
Палец Эвелин, словно в испуге, замер, а когда она подняла глаза на Алекса, в них дрожали слезы.
— Алекс, это… — прошептала она. — Я не заслужила такого. Такие подарки делают королеве. Я не…
Он коснулся пальцем ее губ.
— У моей жены должны быть драгоценности. Когда-нибудь они, может, перейдут по наследству. А теперь я хочу, чтобы их носила ты. Но если тебе что-то не нравится…
Темный огонь, зажегшийся в его глазах, лишил Эвелин всякого желания протестовать. Она еще раз, торопливо, чтобы не увидели другие, заглянула в коробочку, лежавшую у нее на коленях.
— Никогда не видела ничего красивее, Алекс, — смущенно проговорила Эвелин. — Мой подарок и в сравнение не идет.
— Я вообще ни на какой не рассчитывал, — отозвался Алекс и, пряча радость в глазах, пожал ей руку.
Он, бывало, тратил немало денег на подарки женщинам. Пусть и получал за это именно то, чего добивался. Но ни одной из них не пришло в голову сделать хоть крохотный подарок ему.
Некоторое время он был в замешательстве. Потом до него дошло, что одной рукой распаковать подарок не удастся. Он торопливо разорвал пакет, даже не подозревая, что все в комнате смотрят на него.
С удивлением и постепенно проявляющейся на лице радостью он извлек из бархатного футляра серебряный, тонкой работы брелок и поднес к глазам. В свете лампы блеснул рисунок.
— Да это же «Минерва»! Вся, один в один, даже фигура на носу… Господи, как ты сделала это?
— Рори нашел архитектора, тот сделал рисунок. А Дейдра знает хорошего ювелира. Это не самый дорогой подарок, но…
Слова застряли у нее в горле, Эвелин поняла, что все смотрят на них. Алекс, не обращая ни на кого внимания, продолжал изучать рисунок.
— Дай-ка взглянуть, что мастер там накропал, — протянул руку Рори.
— Все нормально, даже слишком, — ответил Алекс, убирая руку. Потом достал часы, прицепил брелок к цепочке и спрятал все в карман.
Эвелин смотрела на него в изумлении.
— Что-то не так с рисунком? Можно исправить…
Алекс вытянул свои длинные ноги и, довольно улыбаясь, поглаживал себя по карману, абсолютно не обращая внимания на протесты.
— Не знаю, приплатить этому человеку еще или отдубасить его как следует… Но сделал он все именно так, как нужно.
Смутное подозрение мелькнуло у Эвелин, она протянула руку к карману с часами, но Алекс быстро прикрыл его рукой.
— Все, говоришь, совпадает, даже фигура… на носу, — ухмыльнулся Рори. — Гравер, похоже, тот, что надо…
Женщины недоуменно повернулись к нему. Но Рори, обменявшись взглядом с Алексом, лишь пожал плечами. Однако любопытных женщин не так-то легко унять, и теперь уже Элисон с угрожающим видом наклонилась к мужу. От расправы Маклина спас какой-то шум, донесшийся из коридора. Раскаты чьих-то взволнованных голосов гулко разнеслись под высокими сводами.
Алекс быстро встал и поспешил из комнаты. Эвелин колебалась, но тут что-то знакомое в молящих интонациях голоса, донесшегося из коридора, заставило и ее вскочить. Почти одновременно с ней из гостиной устремилась Аманда. .
Алекс посторонился, увидев их, и Аманда бросилась в объятия сестры. Френсис растерянно стояла рядом. Остальные тоже высыпали из гостиной и пытались понять, что происходит. Дейдра опомнилась первой и стала отдавать приказания слугам. А нежданных гостей уже вели в комнату, к теплу камина.
Френсис не говорила ни слова и казалась потрясенной. Некоторое время она рассматривала роскошную обстановку, потом ее взгляд остановился на Эвелин. Привыкнув видеть кузину в простых домашних платьях или вообще в мужском наряде, Френсис не могла поверить в такую перемену. Волосы Эвелин были красиво уложены, припудрены, богатые бледно-розовые кружева вокруг шеи оттеняли здоровый цвет лица, а глаза так и сверкали неизъяснимой голубизной. Взгляд любого мужчины остановился бы на ней. А еще это неожиданное декольте. Тончайший каштанового цвета бархат едва прикрывал приподнятую корсажем грудь, а бесчисленные складки пышной юбки делали туго затянутую талию еще тоньше. Френсис могла только завистливо вздохнуть. Она уже поняла, что привыкла недооценивать многие вещи в жизни, но больше всего, оказалось, недооценивала Эвелин.
Наконец, словно опомнившись, она принялась с жаром обнимать кузину. За те несколько месяцев, что они с матерью провели вдали от Бостона, взгляды ее сильно переменились, и теперь Френсис прекрасно понимала, как многого ей не хватает, чтобы оставаться, как и прежде, центром внимания. Семейство матери приняло их как бедных родственниц, окружающие едва обращали внимание. И как здорово было опять увидеть вдруг ставшие родными лица. Наконец Френсис подала руку Алексу:
— Думаю, мы стольким вам обязаны, мистер Хэмптон. Не знаю, сумеем ли мы вас отблагодарить.
Несколько удивленный, Алекс взял ее руку и вежливо поцеловал. Потом, выпрямившись, посмотрел в прекрасное лицо гордости семьи. Сочетание легкого золота волос, нежной голубизны глаз с бледностью кожи действовало на самом деле неотразимо. Но ему больше нравились живые, горячие цвета Эвелин.
— Вам нет нужды благодарить меня. — Он снисходительно улыбнулся. — Я делал все это ради Эвелин.
Эвелин наблюдала за милой беседой своего мужа и прекрасной кузины, и в сердце вдруг закралось… Нет, просто легкий холодок пробежал, и она тут же отмахнулась от этой мысли. Алекс всегда смотрел на Френсис чуть насмешливо, но он на всех женщин смотрел так. Однако это не мешало немалому их количеству оказываться в его постели. Естественно, он не ставил Френсис настолько низко. Просто момент был такой, и Алекс находился в хорошем настроении. А потом, может, совсем скоро, они пойдут наверх и наконец все выяснят. И все будет хорошо. Но сейчас она и представить не могла, как это будет.
Тетушка Матильда и Френсис были утомлены дорогой, и вечер закончился неожиданно быстро. Сразу же засобирались домой Рори и Элисон, попрощавшись со всеми как-то наспех. Эвелин с невольной завистью смотрела на их лица, на которых так ясно было все написано. Сколько еще им с Алексом придется учиться, чтобы относиться друг к другу так же? Вернувшись в комнату, она ощутила на себе пристальный взгляд мужа. И что-то дрогнуло внутри. Может быть, этой ночью все изменится?
Когда Аманда и Дейдра собрались уходить, чтобы устроить гостей на ночлег, на пороге гостиной появился дворецкий. Он, вежливо посторонившись, пропустил дам, но потом поспешно направился к Алексу и вручил конверт.
Алекс торопливо прочитал письмо, и лицо его помрачнело.
— Алекс? Что-нибудь случилось?
Он, будто не слыша, положил конверт в карман, потом ответил:
— Ничего страшного. Поднимайся к себе. Скажи служанке, чтобы спрятала ожерелье…
Но было ясно, что думает он совсем о другом.
— Что все-таки произошло? Может, я могу помочь?..
— А? Нет… Это по делам. Мне сейчас нужно уйти. — Он повернулся, но тут вспомнил, что перед ним жена и что сегодня — канун Рождества. — С Рождеством, милый тиран, и спасибо тебе. Лучшего подарка нельзя и придумать.
Она не успела даже обнять его и шепнуть на ухо то, что вдруг захотела, как Алекс был уже на пороге комнаты.
Ну что он за человек? Как только ей начинало казаться, что за непроницаемым фасадом пробуждается какое-то чувство, он окатывал ее ушатом ледяной воды. Когда же она научится ненавидеть его?
Глава 28
— Хорошо. Посмотрим, что можно сделать. В «Грэнвилл Энтерпрайз» достаточно бухгалтеров, в складах тебе работать тоже нельзя. Может, ты могла бы помогать мне в текущих делах… Я не представлял, что в таком огромном доме тебе нечем будет заняться.
Эвелин едва сдержалась, чтобы не сорваться на крик.
— Конечно, ты не представлял! Ты просто не думал об этом… — Обида была слишком велика. — Кому я тут нужна? Твоя экономка сама все знает и советуется только с Дейдрой. Поэтому я не вмешиваюсь…
Алекс озадаченно молчал, постепенно понимая, что на самом деле не думал об этом. Наконец обернулся.
— Когда Эверетту станет лучше, мы сможем перебраться в Корнуолл. Дейдра там не хозяйка. Да и само поместье довольно запущено. Думаю, там у тебя дел будет предостаточно.
Перспектива оказаться еще в одном огромном и пустом доме, где не будет даже родственников Алекса, не очень радовала. Но Эвелин покорно кивнула:
— Да, наверное. Ты думаешь, лорд Грэнвилл поправится к весне?
Алексу опять пришло в голову, что она спрашивает неспроста. И это явно как-то связано с визитом Фарнли. Возможно, Эвелин волновал грозящий свалиться на нее титул? Конечно, она хотела развестись раньше, чем ее смогут назвать графиней.
— Будем молиться, — ответил он, стараясь не выдать своих чувств. — Я пойду переоденусь к обеду. А по поводу твоих обязанностей — завтра их у тебя будет предостаточно. Большинство великосветской братии разъехалось из города. Но те, кто остался, обязательно явятся с поздравлениями. В связи с болезнью Эверетта принимать всех придется тебе. Вот и поможешь Дейдре…
— Я постараюсь, — ответила Эвелин с грустной усмешкой. — Буду рада хоть какой-то компании.
Она действительно чувствовала себя здесь одинокой. В Бостоне ее всегда окружали друзья, знакомые, семья, она не знала, что такое чувствовать себя никому не нужной. Алекс и представить не мог, как это угнетало ее. Сам он давно привык к одиночеству, и неудивительно, что Эвелин избегала его. У него не было друзей, которым он мог бы показать ее, а его семья — всего три-четыре человека. Да, никудышный из него получается муж. И как это он вбил себе в голову, что способен стать хорошим?
Пообещав в душе постараться исправить положение, он откланялся и ушел к себе. Через коридор. Не хотел вторгаться в то единственное личное, что еще оставалось у нее.
В бесконечной череде гостиных Грэнвилл-хауса царило веселье, но, конечно, не такое беззаботное, к какому привыкла Эвелин. Слуги всюду развесили мишуру и гирлянды, но на фоне хрусталя и позолоты эти символы праздника выглядели простовато и жалко.
Правда, парад визитеров развлек ее. Но однообразное сидение в кресле рядом с Алексом, улыбки, поклоны, попытки запомнить десятки имен, вникнуть в извилистые родственные связи изрядно утомили. И когда все общество перешло в большую столовую, Алекс наполнил свою и ее тарелки изысканными деликатесами и выбрал уголок поукромнее, где они на краткое время смогли бы остаться вдвоем. К ним вскоре присоединились Эдисон и Рори, а принимать гостей осталась Дейдра.
Потом они снова циркулировали среди гостей, от которых сделалось тесновато. Эвелин, обмениваясь с незнакомыми людьми ничего не значащими фразами, все же постоянно ощущала присутствие Алекса, его поддержку, и это почти так же волновало, как нежные прикосновения сквозь тонкую ткань. Она ощущала его дыхание, приноравливалась к его шагам, чувствовала пальцы на своем запястье, и сейчас это было драгоценнее и радостнее всего остального. К концу вечера она была так захвачена этим ощущением, что едва заметила, как гости постепенно разъехались.
Только когда Алекс вдруг обнял ее за талию и, склонившись, нежно поцеловал, Эвелин осознала, что они остались в комнате одни. Она ответила, несколько торопливо, на это первое за несколько месяцев проявление нежности. Он крепче сжал ее в объятиях, и Эвелин ощутила смутный жар, разгорающийся внутри. Лишь смущенное покашливание Рори вернуло их к действительности.
Пробормотав что-то явно не очень лестное в адрес зятя, Алекс раздраженно обернулся. Рори и Элисон, улыбаясь, стояли на пороге, приглашая их в салон.
— Идите, мы сейчас, — отозвался он, бросая на них грозный взгляд.
— Маскарад с поцелуями еще не начинался, — сообщил, ухмыляясь, Рори. — Мы и так достаточно ждали, чтобы обменяться подарками. И больше ждать не намерены.
— Да вы уберетесь, наконец? — рявкнул Алекс.
Эвелин не особенно сожалела, когда они вышли. Ощущать себя в объятиях Алекса было для нее лучшим подарком. Она сама не ожидала такого. Ей бы злиться, обижаться на него, припоминая все размолвки и раздоры, но вся обида, вся злость бесследно растаяли. Сейчас она хотела только его поцелуев. Но только поцелуев, твердила она себе.
Алекс опять склонился к ней, его пальцы скользнули по ее шее, на мгновение задержались. Эвелин почувствовала, как ее губы сами собой размыкаются.
— Нам очень нужно поговорить, — пробормотал он со вздохом. В комнате появились слуги и принялись убирать со столов.
— Да, это будет самое разумное, — согласилась она. Хотя говорить сейчас ей хотелось меньше всего на свете. Рука Эвелин медленно гладила тонкое полотно его рубашки, впитывая тепло его груди, ловя удары сердца.
— Не знаю, что у нас получится, но попробовать надо… Идем, нас ждут.
С трудом оторвавшись от нее, Алекс подчеркнуто официальным жестом предложил ей руку.
Посреди стола в малой гостиной стояла чаша с пуншем, вокруг на тарелках были разложены пирожные. Беспокойные отпрыски Элисон, утомленные впечатлениями этого дня и распаковыванием многочисленных подарков, давно спали. Джейкобу разрешили остаться, хотя он тоже, наверное, был не прочь оказаться в своей постели. Дейдра сидела в кресле у камина. Другое такое же кресло, предназначенное для графа, пустовало. Пальцы Эвелин невольно сжали локоть Алекса, и он все понял. Она незаметно смахнула слезинку. Эвелин успела полюбить сурового, но справедливого кузена Алекса, который, несмотря ни на что, благословил их брак. Губы ее зашевелились, произнося слова молитвы.
Подарки были самые разные — от экстравагантных до совершенно бессмысленных. Эвелин с интересом смотрела. У них с матерью денег хватило только на самые скромные дары, и она опасалась, что они будут выглядеть убого по сравнению с другими подношениями. Но опасения оказались напрасными. Элисон, например, связала для мужа деревенские варежки, которые он тут же надел и в них распаковывал другие подарки. Алекс преподнес Элисон остроумную пародию на сонник, и все тут же принялись хохотать, читая нелепые предсказания.
Алекс был доволен, однако подарок Эвелин постарался вручить незаметно, пока все были заняты сонником.
— Ты иногда можешь одарить целым сугробом и делаешь это удивительно вовремя, — проговорил он, вручая ей маленькую коробочку. — Я, конечно, учитывал погоду. Да что уж теперь… Надеюсь, тебе понравится. Никогда не видел, чтобы ты носила что-либо подобное, но, думаю, подойдет.
Понимая, что Алекс хочет, чтобы она открыла коробочку незаметно, Эвелин сняла упаковку. Алекс наклонился к ней и обнял ее за талию. Восхищенного вздоха Эвелин никто не услышал, все смеялись над очередным прогнозом. А румянец, вспыхнувший на ее щеках, видел только Алекс. Он с довольным видом наблюдал, как она, словно не веря себе, коснулась пальцем золотой цепочки, унизанной алмазами и сапфирами. С нижнего конца ожерелья свисал сверкающий бриллиант, ограненный в виде крохотной груши. Два таких же были вставлены в серьги.
Палец Эвелин, словно в испуге, замер, а когда она подняла глаза на Алекса, в них дрожали слезы.
— Алекс, это… — прошептала она. — Я не заслужила такого. Такие подарки делают королеве. Я не…
Он коснулся пальцем ее губ.
— У моей жены должны быть драгоценности. Когда-нибудь они, может, перейдут по наследству. А теперь я хочу, чтобы их носила ты. Но если тебе что-то не нравится…
Темный огонь, зажегшийся в его глазах, лишил Эвелин всякого желания протестовать. Она еще раз, торопливо, чтобы не увидели другие, заглянула в коробочку, лежавшую у нее на коленях.
— Никогда не видела ничего красивее, Алекс, — смущенно проговорила Эвелин. — Мой подарок и в сравнение не идет.
— Я вообще ни на какой не рассчитывал, — отозвался Алекс и, пряча радость в глазах, пожал ей руку.
Он, бывало, тратил немало денег на подарки женщинам. Пусть и получал за это именно то, чего добивался. Но ни одной из них не пришло в голову сделать хоть крохотный подарок ему.
Некоторое время он был в замешательстве. Потом до него дошло, что одной рукой распаковать подарок не удастся. Он торопливо разорвал пакет, даже не подозревая, что все в комнате смотрят на него.
С удивлением и постепенно проявляющейся на лице радостью он извлек из бархатного футляра серебряный, тонкой работы брелок и поднес к глазам. В свете лампы блеснул рисунок.
— Да это же «Минерва»! Вся, один в один, даже фигура на носу… Господи, как ты сделала это?
— Рори нашел архитектора, тот сделал рисунок. А Дейдра знает хорошего ювелира. Это не самый дорогой подарок, но…
Слова застряли у нее в горле, Эвелин поняла, что все смотрят на них. Алекс, не обращая ни на кого внимания, продолжал изучать рисунок.
— Дай-ка взглянуть, что мастер там накропал, — протянул руку Рори.
— Все нормально, даже слишком, — ответил Алекс, убирая руку. Потом достал часы, прицепил брелок к цепочке и спрятал все в карман.
Эвелин смотрела на него в изумлении.
— Что-то не так с рисунком? Можно исправить…
Алекс вытянул свои длинные ноги и, довольно улыбаясь, поглаживал себя по карману, абсолютно не обращая внимания на протесты.
— Не знаю, приплатить этому человеку еще или отдубасить его как следует… Но сделал он все именно так, как нужно.
Смутное подозрение мелькнуло у Эвелин, она протянула руку к карману с часами, но Алекс быстро прикрыл его рукой.
— Все, говоришь, совпадает, даже фигура… на носу, — ухмыльнулся Рори. — Гравер, похоже, тот, что надо…
Женщины недоуменно повернулись к нему. Но Рори, обменявшись взглядом с Алексом, лишь пожал плечами. Однако любопытных женщин не так-то легко унять, и теперь уже Элисон с угрожающим видом наклонилась к мужу. От расправы Маклина спас какой-то шум, донесшийся из коридора. Раскаты чьих-то взволнованных голосов гулко разнеслись под высокими сводами.
Алекс быстро встал и поспешил из комнаты. Эвелин колебалась, но тут что-то знакомое в молящих интонациях голоса, донесшегося из коридора, заставило и ее вскочить. Почти одновременно с ней из гостиной устремилась Аманда. .
Алекс посторонился, увидев их, и Аманда бросилась в объятия сестры. Френсис растерянно стояла рядом. Остальные тоже высыпали из гостиной и пытались понять, что происходит. Дейдра опомнилась первой и стала отдавать приказания слугам. А нежданных гостей уже вели в комнату, к теплу камина.
Френсис не говорила ни слова и казалась потрясенной. Некоторое время она рассматривала роскошную обстановку, потом ее взгляд остановился на Эвелин. Привыкнув видеть кузину в простых домашних платьях или вообще в мужском наряде, Френсис не могла поверить в такую перемену. Волосы Эвелин были красиво уложены, припудрены, богатые бледно-розовые кружева вокруг шеи оттеняли здоровый цвет лица, а глаза так и сверкали неизъяснимой голубизной. Взгляд любого мужчины остановился бы на ней. А еще это неожиданное декольте. Тончайший каштанового цвета бархат едва прикрывал приподнятую корсажем грудь, а бесчисленные складки пышной юбки делали туго затянутую талию еще тоньше. Френсис могла только завистливо вздохнуть. Она уже поняла, что привыкла недооценивать многие вещи в жизни, но больше всего, оказалось, недооценивала Эвелин.
Наконец, словно опомнившись, она принялась с жаром обнимать кузину. За те несколько месяцев, что они с матерью провели вдали от Бостона, взгляды ее сильно переменились, и теперь Френсис прекрасно понимала, как многого ей не хватает, чтобы оставаться, как и прежде, центром внимания. Семейство матери приняло их как бедных родственниц, окружающие едва обращали внимание. И как здорово было опять увидеть вдруг ставшие родными лица. Наконец Френсис подала руку Алексу:
— Думаю, мы стольким вам обязаны, мистер Хэмптон. Не знаю, сумеем ли мы вас отблагодарить.
Несколько удивленный, Алекс взял ее руку и вежливо поцеловал. Потом, выпрямившись, посмотрел в прекрасное лицо гордости семьи. Сочетание легкого золота волос, нежной голубизны глаз с бледностью кожи действовало на самом деле неотразимо. Но ему больше нравились живые, горячие цвета Эвелин.
— Вам нет нужды благодарить меня. — Он снисходительно улыбнулся. — Я делал все это ради Эвелин.
Эвелин наблюдала за милой беседой своего мужа и прекрасной кузины, и в сердце вдруг закралось… Нет, просто легкий холодок пробежал, и она тут же отмахнулась от этой мысли. Алекс всегда смотрел на Френсис чуть насмешливо, но он на всех женщин смотрел так. Однако это не мешало немалому их количеству оказываться в его постели. Естественно, он не ставил Френсис настолько низко. Просто момент был такой, и Алекс находился в хорошем настроении. А потом, может, совсем скоро, они пойдут наверх и наконец все выяснят. И все будет хорошо. Но сейчас она и представить не могла, как это будет.
Тетушка Матильда и Френсис были утомлены дорогой, и вечер закончился неожиданно быстро. Сразу же засобирались домой Рори и Элисон, попрощавшись со всеми как-то наспех. Эвелин с невольной завистью смотрела на их лица, на которых так ясно было все написано. Сколько еще им с Алексом придется учиться, чтобы относиться друг к другу так же? Вернувшись в комнату, она ощутила на себе пристальный взгляд мужа. И что-то дрогнуло внутри. Может быть, этой ночью все изменится?
Когда Аманда и Дейдра собрались уходить, чтобы устроить гостей на ночлег, на пороге гостиной появился дворецкий. Он, вежливо посторонившись, пропустил дам, но потом поспешно направился к Алексу и вручил конверт.
Алекс торопливо прочитал письмо, и лицо его помрачнело.
— Алекс? Что-нибудь случилось?
Он, будто не слыша, положил конверт в карман, потом ответил:
— Ничего страшного. Поднимайся к себе. Скажи служанке, чтобы спрятала ожерелье…
Но было ясно, что думает он совсем о другом.
— Что все-таки произошло? Может, я могу помочь?..
— А? Нет… Это по делам. Мне сейчас нужно уйти. — Он повернулся, но тут вспомнил, что перед ним жена и что сегодня — канун Рождества. — С Рождеством, милый тиран, и спасибо тебе. Лучшего подарка нельзя и придумать.
Она не успела даже обнять его и шепнуть на ухо то, что вдруг захотела, как Алекс был уже на пороге комнаты.
Ну что он за человек? Как только ей начинало казаться, что за непроницаемым фасадом пробуждается какое-то чувство, он окатывал ее ушатом ледяной воды. Когда же она научится ненавидеть его?
Глава 28
Алекс так и не пришел ночью. За завтраком его тоже не было. Рори выглядел мрачным и не успел толком поесть, как ему принесли такой же пакет, что и Алексу. Шотландец быстро откланялся и поспешно ушел. Жене тоже ничего не стал объяснять. Эвелин посмотрела на Элисон, надеясь, что хоть та что-нибудь пояснит.
Но Элисон избегала ее взгляда, а когда наконец обратила на нее внимание, — то слегка пожала плечами.
К вечеру кое-какие новости все же просочились. Один из кораблей «Грэнвилл Энтерпрайз» затонул вместе с экипажем. У Эвелин вырвался невольный крик, но она тут же взяла себя в руки. Теперь ей было ясно, что их разговор состоится не скоро.
Груз корабля был застрахован, но как и чем можно застраховаться от потери людей? И теперь нужно было оповестить семьи погибших моряков. Эвелин выросла у моря и знала, что это такое. Вдове капитана нужно нанести личный визит, всем остальным, по крайней мере, написать письма с выражениями глубокого сочувствия. Она вышла из гостиной и без особой цели побрела по коридору, тыльной стороной ладони утирая слезы. Праздник откладывался, и, похоже, надолго.
Заняться было абсолютно нечем. Алекс упорно не хотел пускать ее в свою жизнь, уходя все глубже в себя. Даже в этот час, когда больше всего нуждался в помощи. Эвелин знала эти симптомы. Сейчас и вовсе с головой уйдет в работу, чтобы заглушить боль. Как ни старался он казаться бесстрастным, но она догадывалась, что за пламя бушует у него внутри.
Если он и приходил ночью, то она не слышала. Когда Эвелин просыпалась, его опять не было. Ей хотелось обругать его, высказать разом все, что она о нем думает, сказать, что он последний дурак, если ничего не понимает. Но оставалось лишь неприкаянно бродить по бесконечным коридорам, ожидая непонятно чего.
До нее постепенно начинало доходить, что она вышла замуж за человека, с проблемами которого справиться не может. Она не в силах пробиться к нему, как бы ни хотела. 'Го, что составляло сейчас его натуру, складывалось десятками лет, с самого детства. Он привык быть один, с людьми сходился только по необходимости и при первой же возможности отбрасывал их прочь. Как прежде поступали с ним. Как поступила с ним первая в его жизни женщина. И теперь крепостная степа, воздвигнутая им вокруг себя, была настолько высокой и прочной, что Эвелин не знала, как проникнуть внутрь. Он не отталкивал ее, но н пускать не собирался.
Бывали моменты, когда ей казалось, что еще шаг — и откроется какая-то потайная дверца. Эти его редкие и такие неожиданные улыбки. Да и то, чем он поделился с ней в их первую ночь, он вряд ли открыл бы первому встречному. Были и другие моменты. Но теперь Эвелин видела, что их было слишком мало, и он сам, похоже, не придавал им никакого значения. Если он когда-то и открывался по-настоящему, то лишь в те моменты, когда они занимались любовью. Тогда получалось, что им двигала лишь страсть, похоть.
После обеда все собрались в салоне, и тогда наконец появился Алекс. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего, а жест, которым он швырнул плащ слуге, явно говорил, что сейчас цепляться к нему не стоит. Однако опытная Дейдра подошла к Алексу с самой простодушной улыбкой и спросила:
— Есть какие-нибудь известия о спасшихся, Алекс? Иногда бывает…
— Они мертвы, милая леди, все. До берега им добраться оказалось не на чем, разве что на айсберге, на который они напоролись. А теперь извините меня… — Он, почти оттолкнув ее, направился к буфетной.
Но тут в наступление пошла Элисон. Белая рука была прижата к груди, а глаза смотрели с мольбой.
— Алекс, нельзя же во всем винить только себя. Капитан неверно выбрал курс. Садись, сейчас принесут горячего пунша…
Алекс остановился, словно наткнувшись на нес.
— А вы что, читали судовой журнал покойника, дорогая кузина, чтобы делать такие выводы? Пропустите меня. У меня полно работы… Пока я дождусь вашего ленивого лакея с вашим пуншем, успею напиться бренди…
Тут, как по заказу, рядом с Элисон материализовался Рори с бокалом в руке.
— Успокойся, Хэмптон. Садись, выпей. Мертвых не воротишь, только себе могилу выроешь…
— Черт возьми!.. Вы отстанете от меня?
Он распахнул дверь буфетной, через секунду вышел оттуда с полным графином бренди и, не глядя на окружающих, деревянной походкой вышел из салона.
В комнате повисла оглушительная тишина. Потом издалека донеслись грозные раскаты голоса Алекса, видно, по пути ему нечаянно попался кто-то из слуг. Тетка и Френсис сидели смущенно потупившись. Но Эвелин было не до них. Ее гораздо больше волновало, что думали его родственники. Ведь она должна была вмешаться. Но как? Как объяснить им, что Алекс настолько не принимал ее в расчет, что вмешательство воспринял бы как досадное недоразумение. Она была последним человеком на свете, от которого он ждал помощи и сочувствия.
Принесли чай, Френсис согласилась сыграть на спинете, и разговор постепенно возобновился. Потом Рори откланялся и ушел, и тогда Элисон подсела к Эвелин. Она даже не притворялась, что пьет чай. Долго и рассеянно смотрела в окно, а потом неожиданно начала:
— Ну, я-то его, положим, нисколько не боюсь. И если его гнев страшен, то только для него самого. Помню, после того, как у нас родился первенец, Рори, Алекс и еще несколько приятелей устроили соревнование — кто кого перепьет. Я не виню их, все переволновались и имели право расслабиться. Когда все упали под стол, Алекс все еще был на ногах. И все кричал, чтобы ему принесли еще, но слуги боялись входить. К тому же в доме почти не осталось спиртного. Он разгромил несколько комнат, прежде чем нашел то, что искал. Все руки у него были разбиты в кровь, он едва мог взять бутылку… Он тоже сумасшедший, только ни за что не признает этого. Рори мне рассказывал, как он потерял ребенка. И в ту ночь, рождение нашего сына, скорее всего, всколыхнуло в нем старую боль…
Эвелин стиснула кулаки так, что ногти вонзились в ладони. Ей ли было не знать о безумии, которое пожирало Алекса изнутри! Но что она могла сделать?
— Он не стал бы меня слушать, — отозвалась она, не глядя на Элисон.
— Да не слова ему нужны, Эвелин. Любовь. Понимаешь, он думает, что недостоин любви. Ты знаешь, что его отец умер, когда Алексу было всего три года? И его мать тотчас увезла мальчика от всех родственников, от всех мужчин, которые могли бы ввести его в мужской мир. Потому что она ненавидела его отца… Мало того, что Джеймс Хэмптон был безалаберным гулякой, он был еще и беспробудным пьяницей. И умер он, свернув себе шею, когда в стельку пьяный поскакал с кем-то наперегонки в Йорк-минстере. Несмотря на все усилия матери, Алекс много лет и много раз пытался стать на путь отца.
В голосе Элисон не было осуждения, только печаль. Эвелин попыталась представить, сообразить… Отец его умер от пьянства. Значит, неисключено, что и Алекс когда-нибудь… Если вернется к прежнему образу жизни. Если останется один и поймет, что все удовольствия мира легче всего найти в бутылке. Элисон говорила, что он нуждается в любви. Но почему всякий раз, когда Эвелин пыталась приблизиться, открыться, он отталкивал ее? И наступит ли такой момент, когда она сможет прорваться через все эти ледяные пустыни? Она не знала…
Не говоря ни слова Элисон и не обращая внимания на остальных в комнате, Эвелин поднялась, чтобы следовать за мужем. Если продолжать рассуждать обо всем этом, то можно и самой сойти с ума, поэтому она больше не думала. Если они на самом деле муж и жена, кто-то из них должен разрушить барьер, отбросить его навсегда. Сейчас Эвелин не помнила, что он не хотел на ней жениться. Может, так лучше получится? И все будет хорошо, и они будут вместе?.. Нет, даже не так. Сейчас там, наверху, страдал в одиночестве человек, которого она любила. Она должна помнить только об этом.
Только любовь заставила ее пройти жуткий путь по гулким холодным коридорам. Оказавшись в будуаре, Эвелин долго стояла, не в силах решиться, потом медленно начала раздеваться. Если существовал единственный путь достучаться до Алекса, она должна пойти этим путем. И ворох бархата и шелка будут только мешать.
В одном из ящиков комода она отыскала расшитую кружевами легкую ночную рубашку, которую подарила ей Дейдра к Рождеству. У Эвелин никогда не было такой. Почти невесомая ткань струилась в руках, словно прохладная вода. Эвелин вздрогнула, ощутив, как ткань скользит по животу, бедрам. Пышные кружева на рукавах и на груди колыхались при каждом движении. Она мельком взглянула в зеркало: ей показалось, что рубашка совсем прозрачная и не скрывает ничего. Но еще раз посмотреть Эвелин не отважилась. Она невольно прислушалась к себе. Рубашка гладила, обнимала, нашептывала что-то невнятное, от чего по телу струились мурашки…
Вытащив заколки, она распустила волосы и принялась расчесывать их. Сейчас она была рада, что отпустила служанку на праздники. Не хотела, чтобы кто-то видел ее сейчас. Даже прикосновения гребня к волосам казались слишком резкими, почти раздражающими.
Не желая больше ни о чем думать, она отложила гребень и, словно во сне, направилась к дверям его гардеробной. Если он там, то всегда можно сослаться на то, что зашла спросить о чем-нибудь. Но она уже знала, что в гардеробной его нет.
Повернув ручку, неслышно скользнула внутрь. В комнате было темно и пусто. Свеча замигала и едва не погасла. Нужно было взять лампу, но при ярком свете она никогда не отважилась бы на то, что задумала.
Взявшись за ручку двери его спальни, замерла. Если открыть, пути назад не будет. Следующий шаг определит ее будущее. Раз и навсегда.
Выбор лежал перед ней. Она могла вернуться в свою комнату, в свою постель, к той жизни, которую вела последние недели. В конце концов, ей не так уж и плохо. У нее был кров, ее кормили, одевали, даже развлекали. А впереди маячил графский титул и огромная пышная столица у ее ног. Она могла сейчас сделать шаг вперед, ступить в неизвестность… и почти наверняка уничтожить все шансы на развод. А значит, связать себя на всю жизнь с человеком, который не любил ее, которому вообще не нужна жена.
Все, как и всегда в их отношениях, произошло внезапно и неожиданно. Дверная ручка будто сама подалась под рукой, замок оглушительно щелкнул. Эвелин не поняла, что произошло, обмерла. Она не знала, хочет ли он ее, обрадуется ли ее приходу. Закусив губу, толкнула дверь. Черт, как она от всего этого устала! Но, в конце концов, это он обещал, что они поговорят… Вот именно! И немедленно.
Но Элисон избегала ее взгляда, а когда наконец обратила на нее внимание, — то слегка пожала плечами.
К вечеру кое-какие новости все же просочились. Один из кораблей «Грэнвилл Энтерпрайз» затонул вместе с экипажем. У Эвелин вырвался невольный крик, но она тут же взяла себя в руки. Теперь ей было ясно, что их разговор состоится не скоро.
Груз корабля был застрахован, но как и чем можно застраховаться от потери людей? И теперь нужно было оповестить семьи погибших моряков. Эвелин выросла у моря и знала, что это такое. Вдове капитана нужно нанести личный визит, всем остальным, по крайней мере, написать письма с выражениями глубокого сочувствия. Она вышла из гостиной и без особой цели побрела по коридору, тыльной стороной ладони утирая слезы. Праздник откладывался, и, похоже, надолго.
Заняться было абсолютно нечем. Алекс упорно не хотел пускать ее в свою жизнь, уходя все глубже в себя. Даже в этот час, когда больше всего нуждался в помощи. Эвелин знала эти симптомы. Сейчас и вовсе с головой уйдет в работу, чтобы заглушить боль. Как ни старался он казаться бесстрастным, но она догадывалась, что за пламя бушует у него внутри.
Если он и приходил ночью, то она не слышала. Когда Эвелин просыпалась, его опять не было. Ей хотелось обругать его, высказать разом все, что она о нем думает, сказать, что он последний дурак, если ничего не понимает. Но оставалось лишь неприкаянно бродить по бесконечным коридорам, ожидая непонятно чего.
До нее постепенно начинало доходить, что она вышла замуж за человека, с проблемами которого справиться не может. Она не в силах пробиться к нему, как бы ни хотела. 'Го, что составляло сейчас его натуру, складывалось десятками лет, с самого детства. Он привык быть один, с людьми сходился только по необходимости и при первой же возможности отбрасывал их прочь. Как прежде поступали с ним. Как поступила с ним первая в его жизни женщина. И теперь крепостная степа, воздвигнутая им вокруг себя, была настолько высокой и прочной, что Эвелин не знала, как проникнуть внутрь. Он не отталкивал ее, но н пускать не собирался.
Бывали моменты, когда ей казалось, что еще шаг — и откроется какая-то потайная дверца. Эти его редкие и такие неожиданные улыбки. Да и то, чем он поделился с ней в их первую ночь, он вряд ли открыл бы первому встречному. Были и другие моменты. Но теперь Эвелин видела, что их было слишком мало, и он сам, похоже, не придавал им никакого значения. Если он когда-то и открывался по-настоящему, то лишь в те моменты, когда они занимались любовью. Тогда получалось, что им двигала лишь страсть, похоть.
После обеда все собрались в салоне, и тогда наконец появился Алекс. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего, а жест, которым он швырнул плащ слуге, явно говорил, что сейчас цепляться к нему не стоит. Однако опытная Дейдра подошла к Алексу с самой простодушной улыбкой и спросила:
— Есть какие-нибудь известия о спасшихся, Алекс? Иногда бывает…
— Они мертвы, милая леди, все. До берега им добраться оказалось не на чем, разве что на айсберге, на который они напоролись. А теперь извините меня… — Он, почти оттолкнув ее, направился к буфетной.
Но тут в наступление пошла Элисон. Белая рука была прижата к груди, а глаза смотрели с мольбой.
— Алекс, нельзя же во всем винить только себя. Капитан неверно выбрал курс. Садись, сейчас принесут горячего пунша…
Алекс остановился, словно наткнувшись на нес.
— А вы что, читали судовой журнал покойника, дорогая кузина, чтобы делать такие выводы? Пропустите меня. У меня полно работы… Пока я дождусь вашего ленивого лакея с вашим пуншем, успею напиться бренди…
Тут, как по заказу, рядом с Элисон материализовался Рори с бокалом в руке.
— Успокойся, Хэмптон. Садись, выпей. Мертвых не воротишь, только себе могилу выроешь…
— Черт возьми!.. Вы отстанете от меня?
Он распахнул дверь буфетной, через секунду вышел оттуда с полным графином бренди и, не глядя на окружающих, деревянной походкой вышел из салона.
В комнате повисла оглушительная тишина. Потом издалека донеслись грозные раскаты голоса Алекса, видно, по пути ему нечаянно попался кто-то из слуг. Тетка и Френсис сидели смущенно потупившись. Но Эвелин было не до них. Ее гораздо больше волновало, что думали его родственники. Ведь она должна была вмешаться. Но как? Как объяснить им, что Алекс настолько не принимал ее в расчет, что вмешательство воспринял бы как досадное недоразумение. Она была последним человеком на свете, от которого он ждал помощи и сочувствия.
Принесли чай, Френсис согласилась сыграть на спинете, и разговор постепенно возобновился. Потом Рори откланялся и ушел, и тогда Элисон подсела к Эвелин. Она даже не притворялась, что пьет чай. Долго и рассеянно смотрела в окно, а потом неожиданно начала:
— Ну, я-то его, положим, нисколько не боюсь. И если его гнев страшен, то только для него самого. Помню, после того, как у нас родился первенец, Рори, Алекс и еще несколько приятелей устроили соревнование — кто кого перепьет. Я не виню их, все переволновались и имели право расслабиться. Когда все упали под стол, Алекс все еще был на ногах. И все кричал, чтобы ему принесли еще, но слуги боялись входить. К тому же в доме почти не осталось спиртного. Он разгромил несколько комнат, прежде чем нашел то, что искал. Все руки у него были разбиты в кровь, он едва мог взять бутылку… Он тоже сумасшедший, только ни за что не признает этого. Рори мне рассказывал, как он потерял ребенка. И в ту ночь, рождение нашего сына, скорее всего, всколыхнуло в нем старую боль…
Эвелин стиснула кулаки так, что ногти вонзились в ладони. Ей ли было не знать о безумии, которое пожирало Алекса изнутри! Но что она могла сделать?
— Он не стал бы меня слушать, — отозвалась она, не глядя на Элисон.
— Да не слова ему нужны, Эвелин. Любовь. Понимаешь, он думает, что недостоин любви. Ты знаешь, что его отец умер, когда Алексу было всего три года? И его мать тотчас увезла мальчика от всех родственников, от всех мужчин, которые могли бы ввести его в мужской мир. Потому что она ненавидела его отца… Мало того, что Джеймс Хэмптон был безалаберным гулякой, он был еще и беспробудным пьяницей. И умер он, свернув себе шею, когда в стельку пьяный поскакал с кем-то наперегонки в Йорк-минстере. Несмотря на все усилия матери, Алекс много лет и много раз пытался стать на путь отца.
В голосе Элисон не было осуждения, только печаль. Эвелин попыталась представить, сообразить… Отец его умер от пьянства. Значит, неисключено, что и Алекс когда-нибудь… Если вернется к прежнему образу жизни. Если останется один и поймет, что все удовольствия мира легче всего найти в бутылке. Элисон говорила, что он нуждается в любви. Но почему всякий раз, когда Эвелин пыталась приблизиться, открыться, он отталкивал ее? И наступит ли такой момент, когда она сможет прорваться через все эти ледяные пустыни? Она не знала…
Не говоря ни слова Элисон и не обращая внимания на остальных в комнате, Эвелин поднялась, чтобы следовать за мужем. Если продолжать рассуждать обо всем этом, то можно и самой сойти с ума, поэтому она больше не думала. Если они на самом деле муж и жена, кто-то из них должен разрушить барьер, отбросить его навсегда. Сейчас Эвелин не помнила, что он не хотел на ней жениться. Может, так лучше получится? И все будет хорошо, и они будут вместе?.. Нет, даже не так. Сейчас там, наверху, страдал в одиночестве человек, которого она любила. Она должна помнить только об этом.
Только любовь заставила ее пройти жуткий путь по гулким холодным коридорам. Оказавшись в будуаре, Эвелин долго стояла, не в силах решиться, потом медленно начала раздеваться. Если существовал единственный путь достучаться до Алекса, она должна пойти этим путем. И ворох бархата и шелка будут только мешать.
В одном из ящиков комода она отыскала расшитую кружевами легкую ночную рубашку, которую подарила ей Дейдра к Рождеству. У Эвелин никогда не было такой. Почти невесомая ткань струилась в руках, словно прохладная вода. Эвелин вздрогнула, ощутив, как ткань скользит по животу, бедрам. Пышные кружева на рукавах и на груди колыхались при каждом движении. Она мельком взглянула в зеркало: ей показалось, что рубашка совсем прозрачная и не скрывает ничего. Но еще раз посмотреть Эвелин не отважилась. Она невольно прислушалась к себе. Рубашка гладила, обнимала, нашептывала что-то невнятное, от чего по телу струились мурашки…
Вытащив заколки, она распустила волосы и принялась расчесывать их. Сейчас она была рада, что отпустила служанку на праздники. Не хотела, чтобы кто-то видел ее сейчас. Даже прикосновения гребня к волосам казались слишком резкими, почти раздражающими.
Не желая больше ни о чем думать, она отложила гребень и, словно во сне, направилась к дверям его гардеробной. Если он там, то всегда можно сослаться на то, что зашла спросить о чем-нибудь. Но она уже знала, что в гардеробной его нет.
Повернув ручку, неслышно скользнула внутрь. В комнате было темно и пусто. Свеча замигала и едва не погасла. Нужно было взять лампу, но при ярком свете она никогда не отважилась бы на то, что задумала.
Взявшись за ручку двери его спальни, замерла. Если открыть, пути назад не будет. Следующий шаг определит ее будущее. Раз и навсегда.
Выбор лежал перед ней. Она могла вернуться в свою комнату, в свою постель, к той жизни, которую вела последние недели. В конце концов, ей не так уж и плохо. У нее был кров, ее кормили, одевали, даже развлекали. А впереди маячил графский титул и огромная пышная столица у ее ног. Она могла сейчас сделать шаг вперед, ступить в неизвестность… и почти наверняка уничтожить все шансы на развод. А значит, связать себя на всю жизнь с человеком, который не любил ее, которому вообще не нужна жена.
Все, как и всегда в их отношениях, произошло внезапно и неожиданно. Дверная ручка будто сама подалась под рукой, замок оглушительно щелкнул. Эвелин не поняла, что произошло, обмерла. Она не знала, хочет ли он ее, обрадуется ли ее приходу. Закусив губу, толкнула дверь. Черт, как она от всего этого устала! Но, в конце концов, это он обещал, что они поговорят… Вот именно! И немедленно.