Страница:
— А-ах.
— Тебе приятно, милая? — проникла к ней в ухо волна палящего дыхания и возбуждающего чувственного прикосновения.
О да, ей действительно было приятно. И это было уже проблемой. Ею язык скользнул по ее мочке, а затем переместился ниже, нежно прокладывая свой маршрут вдоль шеи. Валентин губами вбирал в себя немного кожи девушки и слегка прикусывал ее зубами. Этого было достаточно, чтобы по позвоночнику Вероники пробегала волна дрожи. Она застонала.
«Проблема, — напомнил ей слабый внутренний голос. Большая проблема!»
Глаза девушки на мгновение открылись, когда она почувствовала, как восставшая плоть Валентина упирается ей в живот. Определенно, у нее большая проблема, просто огромная проблема.
Но проблема осталась: голос тела Вероники подавил голос ее разума. Что-то сломалось в ней, она не могла оттолкнуть Валентина и сказать единственное слово, которое бы остановило это… это…
— Двадцать семь, — прошептал призрак, пощипывая губами и лаская языком шею Вероники, а затем двинулся ниже — туда, где его горячие пальцы доставляли девушке мучительное наслаждение, скользя по нежной коже грудей. Ладони Валентина сжимали их упругую полноту, — шаги двадцать восемь и двадцать девять.
Сильные пальцы щипали, покручивали и массировали соски Вероники, приводя их в состояние болезненного возбуждения, — шаг тридцать один.
«Подожди-ка секундочку. А что случилось на тридцатом шаге?»
Ох, да. Тридцатый шаг — это деликатное, мягкое и почтительное поглаживание кончиком пальца ее сосков, словно Валентин Тремейн никогда не видел ничего более красивого, не прикасался ни к чему более мягкому, не наслаждался таким огромным сокровищем…
Можно было подумать, что дело обстоит именно так.
Все-таки он был суперлюбовником, профессором наслаждения, богом страсти.
И Вероника потеряла голову.
«Возьми себя в руки, — сказала она себе, — борись за остатки здравого смысла. Просто скажи „нет“…»
Это «нет» распалось и исчезло, как только горячие губы сомкнулись на возбужденном бутоне ее груди и начали ласкать его. Сначала мягко и слегка подразнивая, а затем все интенсивнее и настойчивее, доставляя девушке восхитительное наслаждение. , — ..тридцать три… — словно издалека донесся низкий хриплый шепот, когда Валентин скользнул языком к другой груди, чтобы доставить ей такое же сладкое мучение.
В ушах Вероники раздавался бешеный стук ее сердца, сопровождаемый журчанием крови по венам и пением застоявшихся гормонов. Еще, еще, еще!
Только прикосновения, напомнил девушке ее разум, они сейчас изучали только прикосновения. Ощущения были просто восхитительными, призналась себе Вероника, пока Валентин в течение долгого времени страстно ласкал ее грудь — так страстно, что все ее тело трепетало от наслаждения.
— Я… Какой это шаг? — пыталась вспомнить она, чтобы успокоить биение своего сердца, запоминая каждое его движение — как вверх и вниз скользит кончик пальца по чувствительной коже ее грудей, как длинные волосы призрака переплетаются с ее собственными. От такой чувственной ласки кожа Вероники покрылась мурашками и девушка почти перестала дышать.
— Тридцать два? — прошептала она. — Или мы уже прошли тридцать второй шаг?
Валентин слегка отстранился от нее. Вероника открыла глаза и увидела, как он опустился на колени. Затем призрак поднял голову и пристально посмотрел ей в глаза своим обжигающим взглядом. Сердце девушки сломало ограничитель скорости и, лишившись своего последнего предохранителя, начало биться все быстрее и быстрее.
Во всем было виновато ослепительное пламя, танцевавшее в необыкновенно голубых глазах Валентина. Оно обещало Веронике восхитительное удовольствие — невероятно восхитительное удовольствие.
Глаза призрака закрылись, и его язык сначала скользнул по пупку девушки, а потом стал опускаться ниже и ниже. Опытные руки прикоснулись к бедру Вероники, приподняли ногу и опустили ее к себе на плечо. Кончик пальца Валентина прикоснулся к гладким и чувствительным складкам, и полузадушенный крик вырвался из ее горла.
— Боже мой, ты само совершенство, — прошептал Валентин. — Твоя плоть такая горячая, влажная и напряженная. — Это открытие, казалось, одновременно и раздражало, и восхищало его.
Девушка почувствовала смятение, царящее в душе Валентина, когда он скользнул длинным тонким пальцем внутрь ее скользкого ущелья. С губ Вероники сорвался стон.
К первому пальцу присоединился второй, погружаясь глубже и вызывая у девушки восхитительные ощущения. Тело Вероники напряглось в ответ, сжимая пальцы Валентина и подаваясь навстречу их движениям. Оно будто наслаждалось своими ощущениями, вызванными прикосновением мужчины.
Девушка откинула голову, волна дрожи пробежала по ее телу. Вероника обратила внимание на свое отражение в маленьком зеркале ванной и почувствовала угрызения совести от открывшейся ей картины. Она стояла, прислонившись к стене, а у нее между ног на коленях стоял Валентин.
Загорелая кожа его сильного, мощного тела резко контрастировала с бледной кожей ее ноги, закинутой на широкое мужское плечо.
Губы Вероники были слегка приоткрыты, грудь вздымалась с каждым неистовым вздохом, ее соски все еще были влажными, возбужденными и розовыми после того, как над ними поработали губы и язык призрака.
Затем Валентин провел языком по сердцу женственности Вероники, и она перестала дышать. Глаза девушки закрылись, когда он прошептал, что в восторге от ее сладкого вкуса. Тепло его дыхания еще больше возбудило Веронику, а потом к любовной игре языка Валентина присоединились еще и губы.
— Это какой шаг? — смогла прохрипеть девушка, из последних сил стараясь сохранить последние крохи рассудка. «Это уроки, — напомнила она себе, — уроки прикосновений, и ничего более».
Горячий смешок пронзил ее трепещущую плоть.
— Тридцать шестой, — прошептал Валентин. — Наверное. — После этого он приступил к очень подробной демонстрации, и память Вероники отказалась что-либо воспринимать, когда одно потрясающее ощущение сменялось другим.
Ее тело изогнулось дугой навстречу губам Валентина, умоляя о большем. Несмотря на то что его губы и язык дарили девушке безумное наслаждение, ей хотелось большего — она хотела почувствовать его плоть, сильную и мощную, глубоко проникающую в ее тело…
Настойчивый звонок телефона заглушил стук сердца Вероники и ток крови в венах. Звонки продолжались, и наконец сработал автоответчик:
— Здравствуйте, это Вероника…
Голос девушки на автоответчике сменился скучным монотонным потрескиванием в тот момент, когда ее тело было готово взорваться. Веронике становилось все жарче и жарче, тепло поднималось все выше и выше, подпитывая топливом ее желание. Наконец она сжала плечи Валентина, умоляя избавить ее от страданий.
— Пожалуйста, Валентин, ты мне нужен. Я хочу почувствовать тебя всем своим телом. Пожалуйста.
Из комнаты послышался голос Харви Моулета, записывающийся на автоответчик.
— ..У меня для вас есть хорошие новости. Эмма Уилбур вышла замуж за жителя «Небесных ворот» Майкла Уоррена.
Эмма…
Возбуждение Вероники нарастало, тепло поднималось все выше.
Валентин остановился. Он не двигался и не отстранялся, а просто замер, удерживая девушку на этой ступени наслаждения.
— Пожалуйста! — Вероника не могла сама помочь себе. В этот момент, когда горячее дыхание Валентина обдувало ее самые чувствительные точки, когда его руки обжигали ягодицы и удерживали ее на месте, когда его покрытое щетиной лицо царапало нежную кожу ее бедер, она была рабыней своих чувств, рабыней державшего ее мужчины. — Пожалуйста! — снова повторила она.
— Нет, — хриплым и страдальческим голосом ответил призрак. Казалось, ему потребовалось собрать воедино всю свою силу воли, чтобы отказать ей.
Так оно и было на самом деле. Плечи Валентина дрожали под ладонями девушки, его мышцы были сильно напряжены. Вероника чувствовала себя как заводная игрушка с заведенной до предела пружиной, и кто-то все еще удерживал ключик, не давая выхода запасенной внутри энергии. Если он отпустит ключик, то игрушка начнет вращаться.
— Ма douce amie, — прохрипел Валентин, — я не могу…
Он отпустил Веронику, встал и повернулся к ней спиной, опустив руки. Казалось, что Валентин невероятным усилием воли сдерживает себя, стараясь не прикоснуться к девушке.
Веронику охватила паника, и ее дрожащие ноги обрели способность двигаться. Девушку испугало вовсе не отчаянное поведение Валентина, а его слова: «Ма douce amie» — моя любимая.
Она убежала в комнату, схватила халат со стула, накинула его на себя и дрожащими пальцами стала набирать номер Харви. Ей просто необходимо было чем-нибудь заняться, чтобы отвлечься и не смотреть на Валентина.
— Я не смогла подойти к телефону, когда вы звонили, — объяснила Вероника, молясь Богу, чтобы ее голос не дрожал от переполнявших ее чувств.
— Вы слышали сообщение? Извините, что я позвонил в столь поздний час, но вы попросили звонить, как только мне удастся отыскать какую-нибудь информацию, — сказал Харви.
— Все нормально, просто я боюсь, что не полностью слышала ваше сообщение.
— Ваша Эмма — это Эмма Уоррен. Эмма Уоррен была знаменитой личностью в «Небесных воротах».
— Значит, нам не сложно будет установить, кто ее отец, правда?
— Не совсем, но по крайней мере теперь у нас есть несколько возможных путей поиска. Поскольку Эмма Уоррен была выдающейся особой в нашем обществе, то, вероятно, ее имя должно упоминаться в письменных свидетельствах того времени. Кроме того, еще остается кладбище, музей и старые газетные архивы. Когда вы сможете подъехать к нам?
— Дайте подумать… Сегодня четверг. Завтра у меня занятия, потом работа, но в субботу я могу прямо с утра отправиться к вам.
— Жду вас к восьми часам, а за оставшееся время я поищу еще чего-нибудь.
— Спасибо вам, Харви.
— Не за что. Местные историки существуют как раз для таких случаев.
Вероника повесила трубку, повернулась и увидела, что за ее спиной стоит Валентин. К счастью, он уже был одет, но огонь все еще ярко пылал в его голубых глазах, словно отражение ее собственных бушующих чувств.
Страсть… Но это было выше страсти.
Это чувство никак нельзя было назвать страстью, потому что желание заняться с Валентином любовью отошло на второй план. Теперь Веронике гораздо сильнее хотелось, чтобы он просто обнял ее и без конца повторял эти сладкие слова.
«Ма douce amie».
И это напугало девушку до смерти.
Это все, что Валентин смог сделать, чтобы не прикоснуться к ней, не овладеть ею и закончить то, что они начали.
Он облизал губы, наслаждаясь зрелым вкусом Вероники и всего лишь на несколько мгновений продлевая удовольствие. Но этого оказалось вполне достаточно для того, чтобы в его теле снова полыхнуло пламя, а пульс участился. Валентин не мог справиться с чувствами и проигнорировать свои желания.
Он не мог не обратить внимания и на сильное желание Вероники.
Она все еще хотела его, несмотря на свое внезапное бегство и страх в глазах. Девушка сидела за кухонным столом и старательно записывала сегодняшний урок, словно у нее вовсе и не было другой цели и другого желания, кроме как поскорее записать свои ощущения.
Но на самом деле ей хотелось пойти гораздо дальше.
Валентин мог это заметить по тому, как рвались из халата груди девушки, по ярко-розовому румянцу на ее бледной коже.
Он чувствовал это по насыщенному энергией воздуху.
Эта энергия была такой же мощной и неистовой, как и его собственная, она притягивала его к девушке.
Валентин закрыл глаза, его тело задрожало при воспоминании о том, как он держал Веронику в своих объятиях, о том, каких усилий стоило ему оторваться от девушки и остановиться, особенно после того, как она сама просила и умоляла его…
Покой, напомнил он себе. Он хотел получить вечный покой гораздо сильнее, чем Веронику Пэрриш.
Но девушка находилась слишком близко, ее аромат заполнял ноздри Валентина, очарование увлажняло его губы, а мягкое дыхание эхом отдавалось в его ушах. Хмурый вид Вероники вызывал у него необыкновенную нежность; он и не предполагал, что может испытывать такие чувства. В любой момент могла случиться беда, и не следовало забывать об этом немаловажном факте.
Даже несмотря на то, что на карту была поставлена его душа.
— Где ты научился делать это? — прошептал шелковистый голос Ванды, и Дэнни улыбнулся, посмотрев на нее в темноте. Несмотря на недостаток света, ему все-таки удалось все разглядеть — свитер девушки был задран вверх, бюстгальтер расстегнут, бледная кожа ярко блестела в лунном свете.
— Это инстинкт, — ответил он. Сам того не ведая, Дэнни откуда-то знал, где и как ему нужно прикоснуться к Ванде, — просто знал.
Он чувствовал ее желания, наверное, потому, что постоянно видел все это во сне. Они вместе сидят у нее на диване, только сидят бок о бок, занимаясь химией.
Эти занятия химией возбуждали его сильнее любых фантазий и были гораздо приятнее их.
— Повтори это еще раз, — прошептала девушка, подавшись вперед и опуская свою полную грудь в теплую ладонь Дэнни.
— Ты очень умная, — промурлыкал юноша, подчеркивая свое заявление почтительным поцелуем тугого бутона ее груди, — и красивая. Боже мой, твое тело такое вкусное…
— Ванда! — Громкий стук в дверь разрушил все очарование момента. — Это Таня, у меня очень серьезная проблема. — Девушка за дверью шмыгнула носом. — Через полчаса у меня важное свидание с Майклом, а я не могу решить, что мне надеть — красное мини или белое платье без рукавов. Ты же у нас очень хорошо разбираешься в одежде и…
— Я… занята, — откликнулась Ванда.
— С Дэнни? — засмеялась девушка. — Не шути, вы сможете позаниматься и попозже.
— Но мы не… — Дэнни заметил нерешительность на лице девушки, где всего секунду назад царила страсть. Он всегда чувствовал некоторые сомнения в душе Ванды, словно она разрывалась между своими подругами вместе с их желаниями и тем, что хотелось ей самой. — Э… да. Ты права.
— Так оторви свой нос от учебников и открой дверь.
Это очень важно!
— Иду! — крикнула Ванда, но не двинулась с места.
Она озабоченно взглянула на Дэнни, словно ожидая, что он попытается заставить ее изменить решение.
Юноша мог это сделать. Он видел желание в прелестных голубых глазах девушки. Сегодня вечером она принадлежит ему и можно отшить всех ее подруг.
А завтра?
Дэнни призвал на помощь всю свою волю, а потом, удивившись, что она у него действительно есть, отодвинулся от Ванды и поправил ей свитер.
— Открой дверь, — сказал он, застегнув девушке последнюю кнопку, включил свет и потянулся за ближайшим учебником.
Длинные тонкие пальцы прикоснулись к его руке, — Почему?
— Я не хочу, чтобы ты потеряла престиж в глазах своих подруг.
— Почему?
Взгляд Дэнни встретился со взглядом Ванды.
— Поскольку это важно для тебя, тебе нужны твои подруги. Если между нами что-то случится, я не хочу, чтобы ты потом в чем-то раскаивалась. — А такое бы обязательно произошло — может быть, не сейчас, а позже.
— Извини, — прошептала Ванда, встала с дивана, поправила свою одежду и открыла дверь. Хотя ее извинение и было слишком маленьким утешением для восставшей плоти Дэнни, пульсирующей в брюках и скрытой под открытой книгой по химии, эти слова несколько успокоили боль в его сердце. Юноша знал, чего Ванда хочет на самом деле.
Кроме того, он знал, что их отношения на этом еще не заканчиваются.
— Теперь мы приступим к изучению стадий возбуждения мужчины.
Вероника почувствовала, что уже взбудоражена до предела после этого урока о возбуждении мужчины.
Она посмотрела на Гайдри, когда тот включил свет и чопорно вернулся за кафедру. Зачесанные назад волосы, черные глаза-бусинки, суровое выражение лица и галстук, который, казалось, мешал кровоснабжению мозга, придавали профессору такой мрачный вид, что ему почти удалось утихомирить разбуженные чувства девушки, но только почти. К несчастью, вчерашнему сну предшествовала слишком большая доза реальности, которая до сих пор жила в ее сознании.
Поэтому даже вид несчастного самодовольного Железного Яйца не смог полностью успокоить Веронику.
— Напоминаю вам, господа, что вы должны сдать мне свои курсовые работы через две недели, на последнем занятии. Если у меня не окажется вашей работы в начале занятия, вы автоматически получаете «два». Прошу учесть, что никакие оправдания приниматься не будут.
Большинство профессоров сказали бы, что оправданием может послужить только смерть, но только не Гайдри.
Железное Яйцо определенно ждал, когда какой-нибудь студент упадет замертво от нервного приступа. Но и в этом случае Гайдри остановит катафалк по пути на кладбище и вручит несчастному драгоценное домашнее задание точно в срок и прямо в холодные руки. Ему действительно нужно настоящее сердце.
А Веронике нужен… Валентин.
Только где его взять?
Конечно, ей вовсе не нужна такая вещь… субъект… призрак.
Но в некотором смысле Валентин Тремейн стал для нее не просто призраком. Она видела и чувствовала в нем человека. В мыслях Вероники он тоже был человеком — человеком, который ухаживал за ней, когда она болела, смеялся над ней, дразнил ее и составлял ей компанию.
Девушка видела в нем человека, который смешал все ее мысли и заставил затосковать о замужестве, ребенке…
О чем это она думает?
Ведь Вероника не хотела выходить замуж, заводить детей и впускать мужчин в свою жизнь. Она была слишком занята учебой, работой и выживанием.
Она слишком боялась их.
Кто это сказал?
Вероника отбросила подобные мысли — она вовсе не боялась мужчин.
«Не мужчин… Ты боишься влюбиться, глупая», — сказал ее внутренний голос.
Вероника замерла: да, она боялась этого, особенно этого.
Она просто не желала влюбляться. Сначала ей нужно было устроить свою карьеру. Вероника хотела сделать это сильнее, чем получить Валентина Тремейна.
Лицо девушки запылало при мысли о нем, и она стиснула ноги. Внезапно Вероника поняла, что в течение двух следующих недель ей следует избегать Валентина с гораздо большим старанием, чем раньше, когда она пыталась соблазнить его. Больше никаких уроков. Мадам Икс осталось всего несколько шагов до пятидесяти, и Вероника сама сможет придумать остальные. Она должна сохранять дистанцию, написать свою курсовую работу, узнать правду об Эмме и подарить Валентину пропуск в загробную жизнь. А ей тем временем нужно сконцентрироваться на своей цели.
И Вероника переключила свое внимание — или по крайней мере постаралась это сделать — на занятия и провела первую половину дня, бегая из аудитории в аудиторию. После обеда она направилась на работу в бухгалтерскую фирму и провела там четыре часа, подшивая документы и отвечая на телефонные звонки. Затем девушка отправилась назад в университет, чтобы отработать свою смену в библиотеке.
Ни разу она не подумала о Валентине и о том, что произошло.
Ну если только всего раз десять, а может быть, двадцать. Едва ей удавалось забыть о нем, как его образ сразу же снова появлялся у нее перед глазами. Его голубые глаза, такие живые и яркие, будили в душе Вероники такие чувства, которых она раньше никогда не испытывала.
И в этом была ее проблема. То, что она испытывала по отношению к Валентину, нельзя было назвать ни сочувствием, ни восхищением, ни состраданием, ни страстью — это было совсем другое и гораздо более сильное чувство.
— С тобой все в порядке? — чуть позже спросила Веронику Дельта, когда они обе стояли за абонементным столом и выдавали книги.
— Я устала и немного нервничаю, — ответила Вероника, закончив с одним студентом и переключив свое внимание на следующего в очереди. — Скоро начнутся выпускные экзамены. — Она приняла стопку книг и открыла обложку верхней, чтобы вынуть из кармана карточку.
— Нервничаешь? — Дельта так посмотрела на девушку, словно хотела сказать, что се не проведешь. — А я вот решила, что у тебя такой взволнованный вид, потому что ты влюблена в какого-то парня.
«Скорее в призрака».
— Почему ты думаешь, что я волнуюсь? — Вероника вернула стопку книг студенту.
— Ну, потому что ты проштамповала одну и ту же книгу по меньшей мере раз пять.
— О нет! — Вероника встряхнула головой. — Я не знаю, что со мной случилось. — Но на самом деле Вероника достаточно хорошо все понимала и знала, почему находится в таком состоянии. Она просто влюбилась в Валентина.
— Все нормально, — вздохнула Дельта и посмотрела на пустой стул, где обычно каждый вечер сидел профессор Гиббоне и читал свои кулинарные журналы. — Я сама забыла вложить в карманы целых пять карточек несколько минут назад. Все эти мужчины… — пробормотала она.
— Кажется, Гиббоне сегодня читает дома.
Дельта пожала плечами и повернулась к следующему студенту.
— У нас свободная страна.
— Так он сегодня дома? — спросила Вероника, пытаясь переключить внимание с обсуждения своей любовной жизни на что-нибудь другое.
— Наверное. — Заметив скептический взгляд девушки, Дельта пожала плечами. — Ну хорошо, он дома, но я за ним не подглядываю.
— Ты ехала мимо его дома.
— Я никогда не занимаюсь подобными вещами. — В ответ на понимающий взгляд Вероники женщина снова пожала плечами. — Я позвонила ему, он ответил, и я положила трубку.
— И сколько раз вы встречались?
— Четыре раза за ужином и один раз за обедом. — Девушка улыбнулась, а Дельта добавила:
— Но это вовсе не значит, что я слежу за ним. Я хочу сказать, что мне трудно от этого удержаться. Его еда надолго остается в памяти, Касс такой замечательный повар.
— Касс?
— Если я обедаю или ужинаю с мужчиной, то я могу называть его по имени. Это вовсе ничего не значит. Я имею в виду, что ему наверняка хотелось бы, чтобы это что-нибудь значило. Ему, безусловно, хочется чего-то большего, чем просто приятно поесть и немного поговорить. Но я не собираюсь заводить серьезных отношений с каким-то отставным Казановой, даже если он божественно готовит цыплят.
— Так ты огрызаешься и ворчишь, потому что сегодня осталась без цыпленка, да?
— Я брюзжу, потому что уже восемь часов, а я была так занята, что у меня не было времени поесть. Понимаешь, мне просто нужно подкрепиться.
— Брось, Дельта. Ты просто влюбилась в этого парня, признайся.
— Он уже не парень, а мужчина. Пожилой мужчина.
— Но очень симпатичный.
Дельта, казалось, немного смягчилась:
— Понимаешь, он смешит меня, и нам нравится смотреть Теда Коппела и Леттермана. Из большинства мужчин его возраста можно вить веревки; нечто подобное случилось с Джонни Карсоном[7], и я этого до сих пор не понимаю. Но с Кассом такой номер не пройдет. Он во всем похож на Леттермана, любит фильмы с Одри Хепберн и Элвиса…
Кстати, об Элвисе. Вероника подняла глаза и заметила, что мистер «Печальный отель» сидит на своем обычном месте около полки со справочной литературой. Он не удостоил девушку взглядом, впрочем, ей и самой этого не хотелось. Она пониже натянула свою бейсболку и сильнее наклонилась над столом.
— ..и пикники, к тому же он демократ. — Вероника знала, что это большой плюс, поскольку последний муж Дельты был не просто святым, а святым Демократом. — Еще он любит танцевать, и у него сохранились все зубы.
— Это определенный плюс, — согласилась Вероника. — Так чем же он тебе не нравится?
— Тем… тем, что… — запыхтела Дельта, вставляя карточку в карман и толкая книгу назад к изумленному молодому человеку, — он… старый, — наконец закончила она свою фразу. Но теперь она произнесла последнее слово уже не с таким отвращением, как раньше.
— Судя по твоему рассказу, Касс, кажется, очень молод душой. Он только начинает жить, у него целы все зубы, и все остальное тоже при нем.
— Конечно, — согласилась Дельта. — Ты бы ни за что не смогла определить его возраст по тому, как он целуется.
— Ты целовалась с ним?
— Ну… да. Просто маленький дружеский поцелуй.
Ничего такого, о чем можно было бы написать домой.
Вероника ухмыльнулась:
— Дельта, признайся, ты любишь его.
— Хорошо, — сказала женщина, глубоко вздохнув и поджав губы. — Может быть, и люблю.
— Может быть?
— Ну хорошо, люблю. Но наверное, он меня не любит. — Дельта посмотрела на пустующий стул профессора. — Мы вчера вечером немного поссорились.
— Из-за чего?
— Из-за поцелуя. Этот поцелуй удивил меня. Не потому, что Касс поцеловал меня, а потому, что мне это понравилось, очень понравилось, даже слишком понравилось.
Так или иначе, но я пригрозила, что отрублю ему известный орган его анатомии, если он не будет вести себя как джентльмен. Но я не собиралась этого делать. Несмотря на свои слова, на самом деле я совсем не собиралась этого делать. Мужчины просто слишком чувствительны, когда дело касается их штуковин.
— Ты извинилась перед ним?
— Конечно.
— И что он сказал?
— Он сказал, что, может быть, мы должны немножко успокоиться. — Дельта покачала головой и нахмурилась. — Если он хочет успокоиться — прекрасно, но я совсем не собираюсь сидеть здесь и ждать его! Я собираюсь сегодня вечером… — Она взглянула на Веронику. — Ты готова отправиться после работы в «Джейк»?
— Тебе приятно, милая? — проникла к ней в ухо волна палящего дыхания и возбуждающего чувственного прикосновения.
О да, ей действительно было приятно. И это было уже проблемой. Ею язык скользнул по ее мочке, а затем переместился ниже, нежно прокладывая свой маршрут вдоль шеи. Валентин губами вбирал в себя немного кожи девушки и слегка прикусывал ее зубами. Этого было достаточно, чтобы по позвоночнику Вероники пробегала волна дрожи. Она застонала.
«Проблема, — напомнил ей слабый внутренний голос. Большая проблема!»
Глаза девушки на мгновение открылись, когда она почувствовала, как восставшая плоть Валентина упирается ей в живот. Определенно, у нее большая проблема, просто огромная проблема.
Но проблема осталась: голос тела Вероники подавил голос ее разума. Что-то сломалось в ней, она не могла оттолкнуть Валентина и сказать единственное слово, которое бы остановило это… это…
— Двадцать семь, — прошептал призрак, пощипывая губами и лаская языком шею Вероники, а затем двинулся ниже — туда, где его горячие пальцы доставляли девушке мучительное наслаждение, скользя по нежной коже грудей. Ладони Валентина сжимали их упругую полноту, — шаги двадцать восемь и двадцать девять.
Сильные пальцы щипали, покручивали и массировали соски Вероники, приводя их в состояние болезненного возбуждения, — шаг тридцать один.
«Подожди-ка секундочку. А что случилось на тридцатом шаге?»
Ох, да. Тридцатый шаг — это деликатное, мягкое и почтительное поглаживание кончиком пальца ее сосков, словно Валентин Тремейн никогда не видел ничего более красивого, не прикасался ни к чему более мягкому, не наслаждался таким огромным сокровищем…
Можно было подумать, что дело обстоит именно так.
Все-таки он был суперлюбовником, профессором наслаждения, богом страсти.
И Вероника потеряла голову.
«Возьми себя в руки, — сказала она себе, — борись за остатки здравого смысла. Просто скажи „нет“…»
Это «нет» распалось и исчезло, как только горячие губы сомкнулись на возбужденном бутоне ее груди и начали ласкать его. Сначала мягко и слегка подразнивая, а затем все интенсивнее и настойчивее, доставляя девушке восхитительное наслаждение. , — ..тридцать три… — словно издалека донесся низкий хриплый шепот, когда Валентин скользнул языком к другой груди, чтобы доставить ей такое же сладкое мучение.
В ушах Вероники раздавался бешеный стук ее сердца, сопровождаемый журчанием крови по венам и пением застоявшихся гормонов. Еще, еще, еще!
Только прикосновения, напомнил девушке ее разум, они сейчас изучали только прикосновения. Ощущения были просто восхитительными, призналась себе Вероника, пока Валентин в течение долгого времени страстно ласкал ее грудь — так страстно, что все ее тело трепетало от наслаждения.
— Я… Какой это шаг? — пыталась вспомнить она, чтобы успокоить биение своего сердца, запоминая каждое его движение — как вверх и вниз скользит кончик пальца по чувствительной коже ее грудей, как длинные волосы призрака переплетаются с ее собственными. От такой чувственной ласки кожа Вероники покрылась мурашками и девушка почти перестала дышать.
— Тридцать два? — прошептала она. — Или мы уже прошли тридцать второй шаг?
Валентин слегка отстранился от нее. Вероника открыла глаза и увидела, как он опустился на колени. Затем призрак поднял голову и пристально посмотрел ей в глаза своим обжигающим взглядом. Сердце девушки сломало ограничитель скорости и, лишившись своего последнего предохранителя, начало биться все быстрее и быстрее.
Во всем было виновато ослепительное пламя, танцевавшее в необыкновенно голубых глазах Валентина. Оно обещало Веронике восхитительное удовольствие — невероятно восхитительное удовольствие.
Глаза призрака закрылись, и его язык сначала скользнул по пупку девушки, а потом стал опускаться ниже и ниже. Опытные руки прикоснулись к бедру Вероники, приподняли ногу и опустили ее к себе на плечо. Кончик пальца Валентина прикоснулся к гладким и чувствительным складкам, и полузадушенный крик вырвался из ее горла.
— Боже мой, ты само совершенство, — прошептал Валентин. — Твоя плоть такая горячая, влажная и напряженная. — Это открытие, казалось, одновременно и раздражало, и восхищало его.
Девушка почувствовала смятение, царящее в душе Валентина, когда он скользнул длинным тонким пальцем внутрь ее скользкого ущелья. С губ Вероники сорвался стон.
К первому пальцу присоединился второй, погружаясь глубже и вызывая у девушки восхитительные ощущения. Тело Вероники напряглось в ответ, сжимая пальцы Валентина и подаваясь навстречу их движениям. Оно будто наслаждалось своими ощущениями, вызванными прикосновением мужчины.
Девушка откинула голову, волна дрожи пробежала по ее телу. Вероника обратила внимание на свое отражение в маленьком зеркале ванной и почувствовала угрызения совести от открывшейся ей картины. Она стояла, прислонившись к стене, а у нее между ног на коленях стоял Валентин.
Загорелая кожа его сильного, мощного тела резко контрастировала с бледной кожей ее ноги, закинутой на широкое мужское плечо.
Губы Вероники были слегка приоткрыты, грудь вздымалась с каждым неистовым вздохом, ее соски все еще были влажными, возбужденными и розовыми после того, как над ними поработали губы и язык призрака.
Затем Валентин провел языком по сердцу женственности Вероники, и она перестала дышать. Глаза девушки закрылись, когда он прошептал, что в восторге от ее сладкого вкуса. Тепло его дыхания еще больше возбудило Веронику, а потом к любовной игре языка Валентина присоединились еще и губы.
— Это какой шаг? — смогла прохрипеть девушка, из последних сил стараясь сохранить последние крохи рассудка. «Это уроки, — напомнила она себе, — уроки прикосновений, и ничего более».
Горячий смешок пронзил ее трепещущую плоть.
— Тридцать шестой, — прошептал Валентин. — Наверное. — После этого он приступил к очень подробной демонстрации, и память Вероники отказалась что-либо воспринимать, когда одно потрясающее ощущение сменялось другим.
Ее тело изогнулось дугой навстречу губам Валентина, умоляя о большем. Несмотря на то что его губы и язык дарили девушке безумное наслаждение, ей хотелось большего — она хотела почувствовать его плоть, сильную и мощную, глубоко проникающую в ее тело…
Настойчивый звонок телефона заглушил стук сердца Вероники и ток крови в венах. Звонки продолжались, и наконец сработал автоответчик:
— Здравствуйте, это Вероника…
Голос девушки на автоответчике сменился скучным монотонным потрескиванием в тот момент, когда ее тело было готово взорваться. Веронике становилось все жарче и жарче, тепло поднималось все выше и выше, подпитывая топливом ее желание. Наконец она сжала плечи Валентина, умоляя избавить ее от страданий.
— Пожалуйста, Валентин, ты мне нужен. Я хочу почувствовать тебя всем своим телом. Пожалуйста.
Из комнаты послышался голос Харви Моулета, записывающийся на автоответчик.
— ..У меня для вас есть хорошие новости. Эмма Уилбур вышла замуж за жителя «Небесных ворот» Майкла Уоррена.
Эмма…
Возбуждение Вероники нарастало, тепло поднималось все выше.
Валентин остановился. Он не двигался и не отстранялся, а просто замер, удерживая девушку на этой ступени наслаждения.
— Пожалуйста! — Вероника не могла сама помочь себе. В этот момент, когда горячее дыхание Валентина обдувало ее самые чувствительные точки, когда его руки обжигали ягодицы и удерживали ее на месте, когда его покрытое щетиной лицо царапало нежную кожу ее бедер, она была рабыней своих чувств, рабыней державшего ее мужчины. — Пожалуйста! — снова повторила она.
— Нет, — хриплым и страдальческим голосом ответил призрак. Казалось, ему потребовалось собрать воедино всю свою силу воли, чтобы отказать ей.
Так оно и было на самом деле. Плечи Валентина дрожали под ладонями девушки, его мышцы были сильно напряжены. Вероника чувствовала себя как заводная игрушка с заведенной до предела пружиной, и кто-то все еще удерживал ключик, не давая выхода запасенной внутри энергии. Если он отпустит ключик, то игрушка начнет вращаться.
— Ма douce amie, — прохрипел Валентин, — я не могу…
Он отпустил Веронику, встал и повернулся к ней спиной, опустив руки. Казалось, что Валентин невероятным усилием воли сдерживает себя, стараясь не прикоснуться к девушке.
Веронику охватила паника, и ее дрожащие ноги обрели способность двигаться. Девушку испугало вовсе не отчаянное поведение Валентина, а его слова: «Ма douce amie» — моя любимая.
Она убежала в комнату, схватила халат со стула, накинула его на себя и дрожащими пальцами стала набирать номер Харви. Ей просто необходимо было чем-нибудь заняться, чтобы отвлечься и не смотреть на Валентина.
— Я не смогла подойти к телефону, когда вы звонили, — объяснила Вероника, молясь Богу, чтобы ее голос не дрожал от переполнявших ее чувств.
— Вы слышали сообщение? Извините, что я позвонил в столь поздний час, но вы попросили звонить, как только мне удастся отыскать какую-нибудь информацию, — сказал Харви.
— Все нормально, просто я боюсь, что не полностью слышала ваше сообщение.
— Ваша Эмма — это Эмма Уоррен. Эмма Уоррен была знаменитой личностью в «Небесных воротах».
— Значит, нам не сложно будет установить, кто ее отец, правда?
— Не совсем, но по крайней мере теперь у нас есть несколько возможных путей поиска. Поскольку Эмма Уоррен была выдающейся особой в нашем обществе, то, вероятно, ее имя должно упоминаться в письменных свидетельствах того времени. Кроме того, еще остается кладбище, музей и старые газетные архивы. Когда вы сможете подъехать к нам?
— Дайте подумать… Сегодня четверг. Завтра у меня занятия, потом работа, но в субботу я могу прямо с утра отправиться к вам.
— Жду вас к восьми часам, а за оставшееся время я поищу еще чего-нибудь.
— Спасибо вам, Харви.
— Не за что. Местные историки существуют как раз для таких случаев.
Вероника повесила трубку, повернулась и увидела, что за ее спиной стоит Валентин. К счастью, он уже был одет, но огонь все еще ярко пылал в его голубых глазах, словно отражение ее собственных бушующих чувств.
Страсть… Но это было выше страсти.
Это чувство никак нельзя было назвать страстью, потому что желание заняться с Валентином любовью отошло на второй план. Теперь Веронике гораздо сильнее хотелось, чтобы он просто обнял ее и без конца повторял эти сладкие слова.
«Ма douce amie».
И это напугало девушку до смерти.
Это все, что Валентин смог сделать, чтобы не прикоснуться к ней, не овладеть ею и закончить то, что они начали.
Он облизал губы, наслаждаясь зрелым вкусом Вероники и всего лишь на несколько мгновений продлевая удовольствие. Но этого оказалось вполне достаточно для того, чтобы в его теле снова полыхнуло пламя, а пульс участился. Валентин не мог справиться с чувствами и проигнорировать свои желания.
Он не мог не обратить внимания и на сильное желание Вероники.
Она все еще хотела его, несмотря на свое внезапное бегство и страх в глазах. Девушка сидела за кухонным столом и старательно записывала сегодняшний урок, словно у нее вовсе и не было другой цели и другого желания, кроме как поскорее записать свои ощущения.
Но на самом деле ей хотелось пойти гораздо дальше.
Валентин мог это заметить по тому, как рвались из халата груди девушки, по ярко-розовому румянцу на ее бледной коже.
Он чувствовал это по насыщенному энергией воздуху.
Эта энергия была такой же мощной и неистовой, как и его собственная, она притягивала его к девушке.
Валентин закрыл глаза, его тело задрожало при воспоминании о том, как он держал Веронику в своих объятиях, о том, каких усилий стоило ему оторваться от девушки и остановиться, особенно после того, как она сама просила и умоляла его…
Покой, напомнил он себе. Он хотел получить вечный покой гораздо сильнее, чем Веронику Пэрриш.
Но девушка находилась слишком близко, ее аромат заполнял ноздри Валентина, очарование увлажняло его губы, а мягкое дыхание эхом отдавалось в его ушах. Хмурый вид Вероники вызывал у него необыкновенную нежность; он и не предполагал, что может испытывать такие чувства. В любой момент могла случиться беда, и не следовало забывать об этом немаловажном факте.
Даже несмотря на то, что на карту была поставлена его душа.
— Где ты научился делать это? — прошептал шелковистый голос Ванды, и Дэнни улыбнулся, посмотрев на нее в темноте. Несмотря на недостаток света, ему все-таки удалось все разглядеть — свитер девушки был задран вверх, бюстгальтер расстегнут, бледная кожа ярко блестела в лунном свете.
— Это инстинкт, — ответил он. Сам того не ведая, Дэнни откуда-то знал, где и как ему нужно прикоснуться к Ванде, — просто знал.
Он чувствовал ее желания, наверное, потому, что постоянно видел все это во сне. Они вместе сидят у нее на диване, только сидят бок о бок, занимаясь химией.
Эти занятия химией возбуждали его сильнее любых фантазий и были гораздо приятнее их.
— Повтори это еще раз, — прошептала девушка, подавшись вперед и опуская свою полную грудь в теплую ладонь Дэнни.
— Ты очень умная, — промурлыкал юноша, подчеркивая свое заявление почтительным поцелуем тугого бутона ее груди, — и красивая. Боже мой, твое тело такое вкусное…
— Ванда! — Громкий стук в дверь разрушил все очарование момента. — Это Таня, у меня очень серьезная проблема. — Девушка за дверью шмыгнула носом. — Через полчаса у меня важное свидание с Майклом, а я не могу решить, что мне надеть — красное мини или белое платье без рукавов. Ты же у нас очень хорошо разбираешься в одежде и…
— Я… занята, — откликнулась Ванда.
— С Дэнни? — засмеялась девушка. — Не шути, вы сможете позаниматься и попозже.
— Но мы не… — Дэнни заметил нерешительность на лице девушки, где всего секунду назад царила страсть. Он всегда чувствовал некоторые сомнения в душе Ванды, словно она разрывалась между своими подругами вместе с их желаниями и тем, что хотелось ей самой. — Э… да. Ты права.
— Так оторви свой нос от учебников и открой дверь.
Это очень важно!
— Иду! — крикнула Ванда, но не двинулась с места.
Она озабоченно взглянула на Дэнни, словно ожидая, что он попытается заставить ее изменить решение.
Юноша мог это сделать. Он видел желание в прелестных голубых глазах девушки. Сегодня вечером она принадлежит ему и можно отшить всех ее подруг.
А завтра?
Дэнни призвал на помощь всю свою волю, а потом, удивившись, что она у него действительно есть, отодвинулся от Ванды и поправил ей свитер.
— Открой дверь, — сказал он, застегнув девушке последнюю кнопку, включил свет и потянулся за ближайшим учебником.
Длинные тонкие пальцы прикоснулись к его руке, — Почему?
— Я не хочу, чтобы ты потеряла престиж в глазах своих подруг.
— Почему?
Взгляд Дэнни встретился со взглядом Ванды.
— Поскольку это важно для тебя, тебе нужны твои подруги. Если между нами что-то случится, я не хочу, чтобы ты потом в чем-то раскаивалась. — А такое бы обязательно произошло — может быть, не сейчас, а позже.
— Извини, — прошептала Ванда, встала с дивана, поправила свою одежду и открыла дверь. Хотя ее извинение и было слишком маленьким утешением для восставшей плоти Дэнни, пульсирующей в брюках и скрытой под открытой книгой по химии, эти слова несколько успокоили боль в его сердце. Юноша знал, чего Ванда хочет на самом деле.
Кроме того, он знал, что их отношения на этом еще не заканчиваются.
— Теперь мы приступим к изучению стадий возбуждения мужчины.
Вероника почувствовала, что уже взбудоражена до предела после этого урока о возбуждении мужчины.
Она посмотрела на Гайдри, когда тот включил свет и чопорно вернулся за кафедру. Зачесанные назад волосы, черные глаза-бусинки, суровое выражение лица и галстук, который, казалось, мешал кровоснабжению мозга, придавали профессору такой мрачный вид, что ему почти удалось утихомирить разбуженные чувства девушки, но только почти. К несчастью, вчерашнему сну предшествовала слишком большая доза реальности, которая до сих пор жила в ее сознании.
Поэтому даже вид несчастного самодовольного Железного Яйца не смог полностью успокоить Веронику.
— Напоминаю вам, господа, что вы должны сдать мне свои курсовые работы через две недели, на последнем занятии. Если у меня не окажется вашей работы в начале занятия, вы автоматически получаете «два». Прошу учесть, что никакие оправдания приниматься не будут.
Большинство профессоров сказали бы, что оправданием может послужить только смерть, но только не Гайдри.
Железное Яйцо определенно ждал, когда какой-нибудь студент упадет замертво от нервного приступа. Но и в этом случае Гайдри остановит катафалк по пути на кладбище и вручит несчастному драгоценное домашнее задание точно в срок и прямо в холодные руки. Ему действительно нужно настоящее сердце.
А Веронике нужен… Валентин.
Только где его взять?
Конечно, ей вовсе не нужна такая вещь… субъект… призрак.
Но в некотором смысле Валентин Тремейн стал для нее не просто призраком. Она видела и чувствовала в нем человека. В мыслях Вероники он тоже был человеком — человеком, который ухаживал за ней, когда она болела, смеялся над ней, дразнил ее и составлял ей компанию.
Девушка видела в нем человека, который смешал все ее мысли и заставил затосковать о замужестве, ребенке…
О чем это она думает?
Ведь Вероника не хотела выходить замуж, заводить детей и впускать мужчин в свою жизнь. Она была слишком занята учебой, работой и выживанием.
Она слишком боялась их.
Кто это сказал?
Вероника отбросила подобные мысли — она вовсе не боялась мужчин.
«Не мужчин… Ты боишься влюбиться, глупая», — сказал ее внутренний голос.
Вероника замерла: да, она боялась этого, особенно этого.
Она просто не желала влюбляться. Сначала ей нужно было устроить свою карьеру. Вероника хотела сделать это сильнее, чем получить Валентина Тремейна.
Лицо девушки запылало при мысли о нем, и она стиснула ноги. Внезапно Вероника поняла, что в течение двух следующих недель ей следует избегать Валентина с гораздо большим старанием, чем раньше, когда она пыталась соблазнить его. Больше никаких уроков. Мадам Икс осталось всего несколько шагов до пятидесяти, и Вероника сама сможет придумать остальные. Она должна сохранять дистанцию, написать свою курсовую работу, узнать правду об Эмме и подарить Валентину пропуск в загробную жизнь. А ей тем временем нужно сконцентрироваться на своей цели.
И Вероника переключила свое внимание — или по крайней мере постаралась это сделать — на занятия и провела первую половину дня, бегая из аудитории в аудиторию. После обеда она направилась на работу в бухгалтерскую фирму и провела там четыре часа, подшивая документы и отвечая на телефонные звонки. Затем девушка отправилась назад в университет, чтобы отработать свою смену в библиотеке.
Ни разу она не подумала о Валентине и о том, что произошло.
Ну если только всего раз десять, а может быть, двадцать. Едва ей удавалось забыть о нем, как его образ сразу же снова появлялся у нее перед глазами. Его голубые глаза, такие живые и яркие, будили в душе Вероники такие чувства, которых она раньше никогда не испытывала.
И в этом была ее проблема. То, что она испытывала по отношению к Валентину, нельзя было назвать ни сочувствием, ни восхищением, ни состраданием, ни страстью — это было совсем другое и гораздо более сильное чувство.
— С тобой все в порядке? — чуть позже спросила Веронику Дельта, когда они обе стояли за абонементным столом и выдавали книги.
— Я устала и немного нервничаю, — ответила Вероника, закончив с одним студентом и переключив свое внимание на следующего в очереди. — Скоро начнутся выпускные экзамены. — Она приняла стопку книг и открыла обложку верхней, чтобы вынуть из кармана карточку.
— Нервничаешь? — Дельта так посмотрела на девушку, словно хотела сказать, что се не проведешь. — А я вот решила, что у тебя такой взволнованный вид, потому что ты влюблена в какого-то парня.
«Скорее в призрака».
— Почему ты думаешь, что я волнуюсь? — Вероника вернула стопку книг студенту.
— Ну, потому что ты проштамповала одну и ту же книгу по меньшей мере раз пять.
— О нет! — Вероника встряхнула головой. — Я не знаю, что со мной случилось. — Но на самом деле Вероника достаточно хорошо все понимала и знала, почему находится в таком состоянии. Она просто влюбилась в Валентина.
— Все нормально, — вздохнула Дельта и посмотрела на пустой стул, где обычно каждый вечер сидел профессор Гиббоне и читал свои кулинарные журналы. — Я сама забыла вложить в карманы целых пять карточек несколько минут назад. Все эти мужчины… — пробормотала она.
— Кажется, Гиббоне сегодня читает дома.
Дельта пожала плечами и повернулась к следующему студенту.
— У нас свободная страна.
— Так он сегодня дома? — спросила Вероника, пытаясь переключить внимание с обсуждения своей любовной жизни на что-нибудь другое.
— Наверное. — Заметив скептический взгляд девушки, Дельта пожала плечами. — Ну хорошо, он дома, но я за ним не подглядываю.
— Ты ехала мимо его дома.
— Я никогда не занимаюсь подобными вещами. — В ответ на понимающий взгляд Вероники женщина снова пожала плечами. — Я позвонила ему, он ответил, и я положила трубку.
— И сколько раз вы встречались?
— Четыре раза за ужином и один раз за обедом. — Девушка улыбнулась, а Дельта добавила:
— Но это вовсе не значит, что я слежу за ним. Я хочу сказать, что мне трудно от этого удержаться. Его еда надолго остается в памяти, Касс такой замечательный повар.
— Касс?
— Если я обедаю или ужинаю с мужчиной, то я могу называть его по имени. Это вовсе ничего не значит. Я имею в виду, что ему наверняка хотелось бы, чтобы это что-нибудь значило. Ему, безусловно, хочется чего-то большего, чем просто приятно поесть и немного поговорить. Но я не собираюсь заводить серьезных отношений с каким-то отставным Казановой, даже если он божественно готовит цыплят.
— Так ты огрызаешься и ворчишь, потому что сегодня осталась без цыпленка, да?
— Я брюзжу, потому что уже восемь часов, а я была так занята, что у меня не было времени поесть. Понимаешь, мне просто нужно подкрепиться.
— Брось, Дельта. Ты просто влюбилась в этого парня, признайся.
— Он уже не парень, а мужчина. Пожилой мужчина.
— Но очень симпатичный.
Дельта, казалось, немного смягчилась:
— Понимаешь, он смешит меня, и нам нравится смотреть Теда Коппела и Леттермана. Из большинства мужчин его возраста можно вить веревки; нечто подобное случилось с Джонни Карсоном[7], и я этого до сих пор не понимаю. Но с Кассом такой номер не пройдет. Он во всем похож на Леттермана, любит фильмы с Одри Хепберн и Элвиса…
Кстати, об Элвисе. Вероника подняла глаза и заметила, что мистер «Печальный отель» сидит на своем обычном месте около полки со справочной литературой. Он не удостоил девушку взглядом, впрочем, ей и самой этого не хотелось. Она пониже натянула свою бейсболку и сильнее наклонилась над столом.
— ..и пикники, к тому же он демократ. — Вероника знала, что это большой плюс, поскольку последний муж Дельты был не просто святым, а святым Демократом. — Еще он любит танцевать, и у него сохранились все зубы.
— Это определенный плюс, — согласилась Вероника. — Так чем же он тебе не нравится?
— Тем… тем, что… — запыхтела Дельта, вставляя карточку в карман и толкая книгу назад к изумленному молодому человеку, — он… старый, — наконец закончила она свою фразу. Но теперь она произнесла последнее слово уже не с таким отвращением, как раньше.
— Судя по твоему рассказу, Касс, кажется, очень молод душой. Он только начинает жить, у него целы все зубы, и все остальное тоже при нем.
— Конечно, — согласилась Дельта. — Ты бы ни за что не смогла определить его возраст по тому, как он целуется.
— Ты целовалась с ним?
— Ну… да. Просто маленький дружеский поцелуй.
Ничего такого, о чем можно было бы написать домой.
Вероника ухмыльнулась:
— Дельта, признайся, ты любишь его.
— Хорошо, — сказала женщина, глубоко вздохнув и поджав губы. — Может быть, и люблю.
— Может быть?
— Ну хорошо, люблю. Но наверное, он меня не любит. — Дельта посмотрела на пустующий стул профессора. — Мы вчера вечером немного поссорились.
— Из-за чего?
— Из-за поцелуя. Этот поцелуй удивил меня. Не потому, что Касс поцеловал меня, а потому, что мне это понравилось, очень понравилось, даже слишком понравилось.
Так или иначе, но я пригрозила, что отрублю ему известный орган его анатомии, если он не будет вести себя как джентльмен. Но я не собиралась этого делать. Несмотря на свои слова, на самом деле я совсем не собиралась этого делать. Мужчины просто слишком чувствительны, когда дело касается их штуковин.
— Ты извинилась перед ним?
— Конечно.
— И что он сказал?
— Он сказал, что, может быть, мы должны немножко успокоиться. — Дельта покачала головой и нахмурилась. — Если он хочет успокоиться — прекрасно, но я совсем не собираюсь сидеть здесь и ждать его! Я собираюсь сегодня вечером… — Она взглянула на Веронику. — Ты готова отправиться после работы в «Джейк»?