Рэнни Карен. После поцелуя

Глава 31

   В женской улыбке кроется величайшая тайна.

Из «Записок» Августина X

   Из-за повязки и боли в раненом плече Маргарет не могла сама одеваться и раздеваться – ей требовалась помощь. Впрочем, Майкл с готовностью исполнял обязанности горничной. Помогая, он так и пожирал ее глазами, но сдерживал себя. Правда, едва она засыпала, граф предпочитал уходить из спальни, чтобы не поддаваться искушению.
   Этим вечером Монтрейн опять перевоплотился в горничную. Маргарет сидела на краю кровати и изучающим взглядом смотрела на мужа. Ее переполняло какое-то странное томление, от которого почему-то подрагивали кончики пальцев. И все это, понятное дело, из-за Майкла. Даже его хмурый вид казался ей привлекательным, а уж при виде его улыбки у Маргарет трепетало сердце – то начинало биться еле слышно, то неожиданно колотилось столь неистово, что готово было выскочить из груди.
   Граф Монтрейн был человеком ума, логики и бурных эмоций, которые он, правда, пытался скрывать. Он мог быть невероятно нежным, заботливым, дарил ей божественное физическое удовольствие. Сейчас же он серьезно смотрел на нее своими синими глазами – такими взглядами они все чаще обменивались в минуты душевной близости.
   Майкл принадлежит ей – Маргарет в который уже раз подумала об этом. Правда, когда эта мысль приходила ей в голову прежде, она лишь брала его «напрокат» у судьбы, а теперь он принадлежит ей полностью. До конца дней своих.
   – А это правда, что тебя называют Мастером кода? – спросила она у мужа.
   – И кто же тебе об этом сказал? – поинтересовался Монтрейн.
   – Кажется, Элизабет. Или, возможно, Смайтон. Они оба этим страшно гордятся, – поддразнивала Маргарет Майкла. – Когда ты работаешь, они на цыпочках ходят возле библиотеки, а говорят о тебе только приглушенными голосами.
   – Ну да, это мне известно, – миролюбиво промолвил Хоторн. – Я же настоящее чудовище. – Он медленно приблизился к кровати. – Но тебя все это, конечно же, не касается. Кстати, известно ли тебе, что в твоих «Записках» я обнаружил код? – Монтрейн запустил пальцы в только что расчесанные кудри Маргарет.
   – Нет, я ничего об этом не знаю. А что это за код?
   – Понятия не имею, – признался граф Монтрейн. – Я только что начал разбираться в нем.
   – Следует ли мне быть благодарной тебе за то, что ты оторвался от своих дел и помог мне раздеться? – пошутила Маргарет. – Или ты только для этого сюда пришел?
   – Может, ты предпочитаешь спать в платье? – усмехнулся Хоторн.
   – Нуда, а потом ты опять пойдешь работать в библиотеку? Как делаешь обычно, когда я сплю? Тебе не надоело? – Она дразняще улыбнулась Майклу.
   Бровь Майкла надменно поползла вверх.
   – У меня ранено плечо, Майкл, – промолвила Маргарет. – Ты не должен считать меня недотрогой.
   – Иначе ты мне расскажешь о том, как ловко ремонтируешь крышу или заделываешь дыры между кирпичами? – Хоторн улыбнулся.
   – Мне уже лучше, честное слово, – сказала Маргарет, – к тому же после происшествия прошло больше недели. А я так по тебе соскучилась, – призналась она. Это были одновременно и намек, и приглашение.
   Такого рода помощь, которую Монтрейн оказывал ей в последнее время, Маргарет больше была не нужна.
   Несколько мгновений они молча смотрели друг другу в глаза. А потом Маргарет встала и подошла к мужу.
   – У тебя опасный рот, Маргарет, – проговорил Монтрейн, наклоняясь, чтобы поцеловать жену. Сначала это был легкий поцелуй, но потом его губы впились в ее с такой силой, что у Маргарет голова пошла кругом. Она прижалась к нему всем телом, стремясь ощутить его тепло. Ей хотелось, чтобы он прижал ее к себе. Чтобы целовал ее. Целый день.
   Неделю. Месяц, год... Всю жизнь.
   Наконец поцелуй прервался. Монтрейн чуть отступил, с трудом переводя дыхание; Маргарет тоже тяжело дышала. Потом они вновь обнялись. Это он поддерживает ее, с улыбкой подумала Маргарет.
   Она была бы готова простоять вот так всю жизнь. Этот человек обворожил ее. Сначала завладел ее любопытством, а потом – ее телом. А сейчас граф Монтрейн владел всей Маргарет – ее умом, сердцем и даже, возможно, ее душой.
   Хоторн медленно вынул что-то из кармана жилета и поднял руку вверх. Разобрав, что это такое, Маргарет улыбнулась. Длинная розовая лента.
   – Где ты это взял? – спросила она.
   – Лента была среди вещей портнихи, – сказал он, обматывая лентой ее шею. – Только не сочти меня за вора, – с озорной улыбкой добавил он. – Смайтон расплатился за нее.
   – И она все время была у тебя?
   – Да, я постоянно ношу ее в кармане, – кивнул граф.
   – Стало быть, ты ждал подходящего момента? – дразнила она его.
   Обвив Маргарет руками, Хоторн с огромной радостью расстегнул три пуговицы на платье и осторожно поцеловал ее плечо. Затем осторожно помог жене снять платье. При виде повязки его глаза прищурились. Потом он поцеловал ее край, как делал все последние дни.
   А вот рубашку с Маргарет Майкл снимать не стал. Схватив за подол, он стал рвать его. Маргарет пыталась удержать мужа.
   – Не беспокойся, я куплю тебе другую, – сказал он.
   – Но ты же говорил, что мы будем во всем экономить, – едва сдерживая смех, промолвила Маргарет.
   – Я слишком нетерпелив, – заявил Хоторн. – К тому же, надеюсь, мое состояние переживет утрату рубашки. – Он рвал ее, пока не дошел до верха.
   Теперь на Маргарет осталась только повязка. Майкл осторожно положил руку на ее нагую грудь.
   – Ты чувствуешь возбуждение, видя мою руку у себя на груди? – спросил Хоторн.
   Она кивнула. Маргарет казалось, что ей не хватает воздуха.
   Он провел пальцами по ее соску. В последнее время грудь Маргарет стала еще чувствительнее, чем обычно, и даже легкое прикосновение заставляло ее вздрагивать. Майкл принялся сжимать сосок пальцами, слегка оттягивать его. Другой рукой он обмотал ленту вокруг ее груди и посмотрел ей в лицо. Он отлично понимал, какие она испытывает ощущения. Монтрейн стал обвивать лентой грудь Маргарет двумя руками. Когда он дошел до соска, она закусила верхнюю губу и застонала.
   – Интересно, какая грудь у тебя наиболее чувствительна? – полюбопытствовал он. С этими словами Майкл перешел к другой груди и продолжил сладкую пытку.
   – Обе чувствительны, – едва слышно прошептала Маргарет.
   – Ты уверена? – спросил он. – Можем попробовать еще раз.
   – Уверена...
   Итак, это опять будет обольщение. Невероятно возбуждающее, заставляющее все ее тело трепетать от его прикосновений. При мысли об этом огонь пробежал по телу Маргарет. Ожидание, перемешанное с желанием, которое она всегда испытывает. только к Майклу.
   – Поцелуй меня, Майкл, – попросила Маргарет.
   – Нет, – ответил он. – Твои поцелуи пленят меня.
   – Прошу тебя... – Она сделала вид, что сердится.
   – Потом.
   – Нет, сейчас.
   – Нет, – настаивал Майкл, в глазах которого загорелся озорной огонек, в то время как его умелые пальцы продолжали свое дело. – Хочу задать тебе еще один вопрос, – сказал он, придвигаясь ближе к жене, так что теперь она чувствовала его дыхание на своей коже. – Тебе нравится ощущать мои губы у себя на груди? Или пальцы, Маргарет? Что тебе больше нравится?
   – И то и другое, – с едва заметной улыбкой ответила она.
   – Но я не могу сразу и целовать, и ласкать тебя руками, – проговорил он. – Ты должна выбрать.
   – Тогда губы, – ответила Маргарет.
   – Нравится чувствовать мой рот? – тихо спросил он.
   Жена графа кивнула. Ее тело пылало, изнывая по более смелым ласкам.
   – Покажи мне...
   Маргарет сняла ленту с груди и молча отдала ее Монтрейну. Затем приподняла грудь и, обняв Хоторна за шею другой рукой, опустила его голову к своей груди.
   – Вот, – сказала она, подставляя сосок к его губам. Страсть полыхала в ней буйным пламенем.
   – Валькирия, – прошептал он, а затем чуть прикусил сосок губами.
   Маргарет продолжала нежно прижимать к себе его голову. Она испытывала неимоверное наслаждение.
   Через несколько мгновений, показавшихся Маргарет бесконечными, Хоторн оторвался от ее груди.
   – Ты этого хотела? – спросил он.
   – Да, – подтвердила Маргарет. – Мы так давно не занимались любовью.
   – Всего несколько дней, – заметил Монтрейн, проводя пальцем от ее груди к шее.
   – Нет, веков, – возразила она.
   – Вечность?
   – Да.
   Палец Хоторна нежно погладил ее сосок.
   Наклонившись, он поднял жену на руки и понес в постель. Ей бы следовало воспротивиться этому, да только ее губы были в опасной близости от его рта. Поэтому вместо того, чтобы сказать что-то, она страстно поцеловала его. Когда поцелуй прервался, Хоторн прижал губы к ее шее, словно хотел ощутить ими биение ее пульса.
   Опустив Маргарет на постель, он посмотрел на нее сверху вниз.
   Ей так хотелось казаться мужу красивой. Видимо, по его глазам она поняла, что Хоторн оценил ее красоту, и тут же почувствовала себя настоящей богиней.
   Монтрейн разделся, улыбаясь под ее пристальным взглядом. Обойдя кровать, он улегся рядом с женой, а затем поднял ее и уложил на себя. Маргарет развела ноги в стороны, догадавшись, что он не хочет задеть ее раненое плечо.
   – Я еще ни разу не была сверху, – беспомощно пробормотала она.
   – Это совсем нетрудно, – заявил Монтрейн. – Готов добровольно выступить в роли твоего наставника. – Одна его рука легла ей на ягодицы, другая – на живот.
   Еще одно новое и потрясающее ощущение. Маргарет посмотрела мужу в глаза.
   Он усмехнулся. Теперь руки Майкла держали концы ленты, затем он намотал ее на кулаки, а уже через мгновение Маргарет ощутила, как Майкл протянул ленту между ее ног. Желание переполняло ее.
   – Это возмездие? – спросила она, чувствуя, что язык едва повинуется ей.
   – Мне не по нраву думать о том, что я не расплатился с каким-то долгом, – заявил он, потянув ленту на себя.
   – Так вот как ты это расцениваешь... Значит, долг?
   – Притом такой замечательный. Воспоминания о нем будут всю жизнь возбуждать меня. – Майкл опять потянул один конец ленты, и его пальцы прикоснулись к пушистому холмику над ее лоном, проникли в его горячее нутро, принялись нежно, но настойчиво ласкать его.
   – Ты думаешь, мы можем умереть от этого?
   – От удовольствия или друг от друга? – уточнил Майкл.
   – И от того и от другого, – прошептала Маргарет. Ее ресницы неожиданно стали невероятно тяжелыми, веки опустились. Его умелые пальцы продолжали тянуть концы ленты в разные стороны, доводя Маргарет до экстаза.
   Наконец, выпустив ленту, он поднял ее и усадил на свою восставшую плоть. Развратница, вот кто она такая. Развратная жена. Наклонившись к Монтрейну, она прошептала это вслух, касаясь губами его рта и чувствуя, как он улыбается в ответ. А потом Майкл приподнял колени и вновь потянул ленту. Ощущение было потрясающим.
   – Если я буду тянуть ленту, то не смогу ласкать твою грудь, – проговорил он. – Ты не хочешь, чтобы я остановился?
   – Нет, – честно ответила Маргарет, млея от его ласк.
   – У тебя такая красивая грудь, – сказал он хриплым голосом. – Я бы хотел поцеловать ее.
   Открыв глаза, она посмотрела на него.
   – Хочешь?
   – Да, – ответил он, облизывая губы.
   Маргарет посмотрела на свою грудь – ее напрягшиеся, набухшие соски были приподняты вверх. Женщина взяла одну грудь в руку.
   – Тебе не кажется, что она стала слишком большой?
   – Нет, – ответил Монтрейн с улыбкой. – Однако я заметил, что соски у тебя слишком... высокомерны.
   Он потянул конец ленты, отчего у Маргарет перехватило дыхание. Закрыв глаза, она застонала от наслаждения.
   – Очень высокомерны, – лениво повторил он.
   Заморгав, Маргарет открыла глаза.
   – Кажется, я все-таки начинаю понимать, что такое – быть графиней, – пробормотала она.
   Лицо Монтрейна запылало, глаза заблестели.
   – Моя графиня, – пробормотал он.
   Маргарет наклонилась ближе, он обхватил губами ее сосок. Затем взял ее бедра и стал ритмично приподнимать и опускать ее.
   – Еще, Майкл... Еще...
   Скоро с уст Маргарет сорвался стон, ее тело сотрясла сильная дрожь.
   – Маргарет... – прошептал Монтрейн. Ее имя, ее завораживающее имя стало рефреном их любви, вознесшей их в рай.

Глава 32

   Слово «ожидание» более применительно к искусству любви, а «удовольствие» – к человеческой душе.

Из «Записок» Августина X

   Майкл читал письмо от своего поверенного. Насчет Торрента было получено подходящее предложение, причем весьма щедрое.
   Граф Монтрейн посмотрел на Маргарет, которая читала на диване. За последний час она даже ни разу не шелохнулась, так что он почти забыл о ее присутствии в библиотеке. На Маргарет было одно из ее новых платьев – темно-синего цвета. В тон платью были и платок, который она повязала на шею, и подвязка, придерживающая раненую руку. Хоторн улыбнулся – оказывается, Маргарет просто держала книгу в руке, но голова ее упала на подушку дивана – она опять уснула.
   Графа охватил прилив нежности.
   Выйдя из-за стола, Хоторн на цыпочках подошел к жене и осторожно, стараясь не разбудить Маргарет, взял ее на руки.
   – Ты опять несешь меня на руках, – пробормотала она сквозь сон.
   – Несу, – кивнул граф. – В нашу спальню, – добавил он.
   – Чтобы заняться со мной любовью? – промурлыкала она.
   – Нет, – с улыбкой ответил он. – Чтобы ты поспала.
   – Я все время сплю.
   – Да уж, так и есть, – согласился Хоторн. – Но это же хорошо, ведь ты беременна. – Кажется, он уже привыкал к мысли о том, что скоро станет отцом.
   Уложив жену на кровать, Хоторн поцеловал ее. Улыбнувшись, Маргарет перевернулась на бок и уткнулась носом в подушку. Она заснула еще до того, как Монтрейн вышел из комнаты.
   Вернувшись в библиотеку, Хоторн выглянул на улицу – за окном стоял туман. Очертания садовых деревьев и кустов таяли в туманной мгле. А ведь обычно туманы бывают осенью и весной и совсем редко – летом. Граф Монтрейн подошел к столу и через силу заставил себя взяться за код из книги Августина. Настроение в этот день у него против обыкновения было отвратительным, работать совсем не хотелось.
   Хоторн устроился за столом, открыл книгу и достал свои заметки. Ключевые коды были не чем иным, как языком, только из-за запутанности его было нелегко выучить. Для того чтобы освоить один код, следовало прочесть другой, специальный, код-перевод, помогающий раскрыть символы или порядок. Возможно, ключевое слово в «Записках» Августина X было разным для каждой главы, и этим объяснялись разные заметки возле каждого заголовка.
   Монтрейн открыл первую главу. На полях было написано: «б 2 3». Его взгляд скользнул на второй абзац, там он нашел слова, начинающиеся с буквы «б». Третьей буквой в каждом слове была буква «о».
   Откинувшись на спинку стула, Хоторн просмотрел свои заметки.
   – Она восстанавливается после ранения, мама, – раздался из коридора голос Элизабет. – Сейчас неподходящее время для визитов.
   Монтрейн раздраженно оглянулся – нежданный визит родных оторвал его от важных размышлений. Он встал. Вечно его мать поступает, как ей вздумается.
   – Я должна побеседовать с этой особой, Элизабет! – громко проговорила графиня Монтрейн. – Уйди с дороги!
   – Майкл будет недоволен, – настаивала Элизабет.
   – Элизабет права, – сказал Майкл, распахивая дверь библиотеки и свирепо глядя на родственниц. Мать уже стояла на середине лестницы, Элизабет пыталась остановить ее.
   – Моя жена не принимает, – коротко произнес он.
   – Я не хотела пускать маму наверх, – беспомощно пробормотала Элизабет.
   В ответ Майкл лишь кивнул. Он слишком хорошо знал, как ведет себя его мать, когда намеревается сделать что-то.
   – Боюсь, я вынужден прервать ваш визит, – спокойно произнес Хоторн, оглядев мать и сестер. – И я настаиваю на том, чтобы в будущем вы не приходили без специального приглашения.
   Майкл кивнул Элизабет в знак того, что к ней его приказание не относится. Сестра с облегчением улыбнулась и стала спускаться вниз.
   – Это правда, что ты продаешь Торрент? – хмурясь, спросила Майкла мать.
   – И еще Хавершем, – добавил Хоторн. – Мы не можем позволить себе содержать эти поместья.
   – Мы могли бы справиться с их содержанием, если бы ты женился на богатой и знатной наследнице, – заявила графиня. – Вместо этого ты женился на своей шлюхе.
   Хоторн в ярости пересек холл.
   – Ты не смеешь называть мою жену этим словом – ни сейчас и никогда в будущем! – отчеканил он. – И ты никогда больше не посмеешь говорить с ней или о ней в таком тоне.
   – А ты хотя бы уверен в том, что она носит твоего ребенка? – Лицо графини побагровело от гнева, а губы превратились в тонкую, почти бесцветную полоску.
   – Ты всегда раздражала меня, – проговорил Монтрейн, – но я никогда не считал тебя идиоткой. По крайней мере до сих пор.
   – Да как ты смеешь...
   – Не сейчас, мама, – оборвал ее Хоторн. – Я не желаю больше слышать твоих оскорблений. Смайтон, – обратился граф к бессловесному дворецкому, не отрывая глаз от матери, – откройте дверь. Мои сестры и мать уходят. Возможно, если вы вернетесь в Сеттон, – сквозь зубы процедил Хоторн, обращаясь на этот раз к родным, – вам будет легче пережить горе по поводу моей женитьбы. – Он стоял, подбоченившись, его пальцы выстукивали дробь по бедрам.
   – Но сейчас же разгар сезона! – возмутилась Шарлотта.
   Монтрейн посмотрел на сестру.
   – Об этом вам следовало подумать, когда вы решились явиться сюда без приглашения. И еще грубите тут! – добавил он, поворачиваясь к матери. – Не приходи в мой дом без специального приглашения, мама.
   Графиня Монтрейн оцепенела, настолько ее поразило приказание сына. Она молча спустилась с лестницы, не сводя глаз с Майкла. В дверях она повернулась к нему.
   – Ты сам на себя не похож, Майкл, – заявила она. – Неужели она тебя околдовала? – С этими словами графиня выплыла из дома, махнув рукой дочерям: – Пойдемте, девочки!
   Ада и Шарлотта проследовали за матерью, ни разу не оглянувшись. Элизабет подбежала к брату и поцеловала его в щеку.
   – Теперь я точно знаю: ты ее любишь, – с улыбкой прошептала она.
   Не успел Монтрейн ответить, как сестра выбежала из дома. Смайтон, поклонившись, ушел из холла.
   – Я всегда считала знатных людей невыносимыми, – раздался сверху голос Маргарет.
   Подняв голову, Монтрейн увидел, что она стоит на лестничной площадке.
   – Я думал, что ты спишь, – заметил он.
   – Но потом, – продолжала женщина, – я познакомилась с тобой. Ты не похож на других графов, не так ли?
   – Зато моя мать – живое воплощение того, каким не надо быть, – с горечью вымолвил граф. – Она вечно поучает, она заносчива и высокомерна.
   – А твой отец? Он был таким же? – поинтересовалась Маргарет. – Или, может, он был очаровательным плутом? – Она спустилась вниз и остановилась в нескольких ступенях от мужа.
   Взявшись за перила, Хоторн подтянулся и слегка поцеловал жену в пухлые губы.
   – Пожалуй, единственное, что я помню об отце, так это то, что он кричит на мать, а она отвечает ему в том же духе, – ответил он. Заметив удивление на лице Маргарет, Монтрейн усмехнулся. – Моя мать не совсем такая, какой хочет казаться, – проговорил он. – Она вовсе не так уж безнравственна, хотя далеко не всегда ведет себя безупречно. Мать стала такой лишь после смерти отца. До этого о ее нравственности легенды ходили.
   – Ты уверен, что мы говорим об одной и той же женщине?
   Хоторн утвердительно кивнул.
   – Однажды она без предупреждения приехала к отцу, – рассказал он. – Тот рассвирепел до такой степени, что в гневе высадил мозаичное окно в часовне. – На лице Монтрейна появилась усмешка, когда он увидел, как вытянулось от изумления лицо жены. – Потом он объяснил свое поведение тем, что обозлился на Господа, во-первых, за то, что тот создал женщину вообще, а во-вторых – мою мать. Так что мое детство не было безоблачным и скучным, – признался он.
   Маргарет внимательно посмотрела на мужа.
   – Именно поэтому ты пытаешься казаться таким сдержанным? – поинтересовалась она.
   – Пытаюсь? – переспросил он.
   – Ну да!
   Монтрейн взял жену за руку и помог ей спуститься вниз.
   – Должен признаться, что кое в чем моя мать права, – сказал он, обнимая ее. – Ты действительно околдовала меня.
   Изгиб ее спины был столь изящен и женствен, что ему захотелось немедленно припасть к нему губами. Сначала поцеловать ее в талию, а потом опуститься ниже, к ягодицам. Даже сейчас, при мысли об этом, Хоторн почувствовал возбуждение.
   И он, как нетерпеливый и неразумный ухажер, тут же прижал Маргарет к стене.
   Ее это явно развеселило. А Хоторну так нравилось, когда она смеется. Собственно, ему все в ней нравилось. Ее смеющееся лицо, завораживающий взор зеленых глаз, нежный пленительный рот.
   – Подними голову, – попросил Монтрейн. – Я хочу поцеловать тебя.
   Ее глаза заблестели от удовольствия.
   Наклонившись, Хоторн погладил ее губы своими губами. По ее телу пробежала дрожь желания. Целуя жену, Хоторн терял голову, терял себя. У него было такое ощущение, будто он падает в темную пропасть, где голос разума замолкает, а тело подчиняется лишь физическим желаниям. И со временем эти ощущения не проходили. Более того, они увеличивались.
   Им владело желание. Одному Богу известно, какой неистовой силы оно было.
   Монтрейн уперся ладонями в стену по бокам от головы Маргарет. Его возбужденной плоти становилось тесно в панталонах, она рвалась наружу.
   Еще один поцелуй, еще одно погружение в темную реку страстного забвения. Монтрейн непроизвольно задвигал бедрами, стремясь прижаться к жене посильнее.
   – Прошу прощения, милорд, – раздался сзади голос проходившего мимо Смайтона. Мажордом был явно удивлен происходящим.
   Майкл отскочил от Маргарет и стал с деланным интересом рассматривать стену. Взять себя в руки было почти невозможно.
   «Господи, я же показался собственному дворецкому похотливым быком!» – пронеслось у него в голове. Повернувшись, Майкл увидел, что Маргарет едва не умирает от смеха. Она пыталась сказать что-то, но при каждом слове ее обуревал приступ веселья. Монтрейн закрыл глаза.
   – Жаль, что так получилось, – прошептал он ей на ухо.
   – Нам лучше уйти отсюда, – проговорила наконец Маргарет. – Смайтон может вернуться, и тогда будет еще хуже.
   И граф Монтрейн удалился с женой в их спальню, откуда еще долго слышался счастливый женский смех.
 
   Герцог Таррант наблюдал за своими жеребцами – привычное для него дело. Животные рвались на свободу с таким же рвением, как рвутся к ней все молодые существа в предвкушении долгой жизни и розового будущего.
   Жаль, что не всегда их ожидания оправдываются.
   Герцог стоял у забора, то и дело поглядывая на покрывавшую землю слякоть. Какая нелепость для летнего времени! Словно сама природа предупреждала его о том, что он затеял опасную игру.
   Подошел Питер и остановился возле герцога. Слуга и господин. Не такие уж невинные, как можно было бы подумать, глядя на них.
   – У меня созрел новый план, – сказал он. – Мы можем заманить к нам в дом их обоих и тогда получим наши книги.
   Питер вопросительно посмотрел на хозяина.
   – Вы хотите, чтобы я похитил его жену? – предположил он.
   – Совершенно верно, – подтвердил Таррант, с улыбкой поворачиваясь к кучеру. – Я хочу, чтобы все это поскорее кончилось.
   Питер кивнул.
 
   Натянув брюки и накинув халат, Монтрейн склонился над кроватью, где спала Маргарет.
   – Ты покидаешь меня, – сонно пробормотала она, не открывая глаз.
   – А ты против? – улыбнулся Хоторн.
   – Да, – ответила она, лениво приподнимая веки. Взявшись за отвороты халата, Маргарет притянула к себе Майкла, поцеловала его и неохотно отпустила. Когда он выпрямился, она тяжело вздохнула. – Мы обвенчались всего несколько недель назад, – еще с одним печальным вздохом проговорила Маргарет, – а ты уже поменял меня на работу.
   – Никогда я так не поступлю, – решительно молвил Хоторн, снова целуя жену. – Однако тебе необходимо отдохнуть.
   – Ты это нарочно говоришь, чтобы ввести меня в заблуждение, – заявила Маргарет.
   – Ну и как? – усмехнулся граф Монтрейн. – Удачно?
   – Да, – призналась Маргарет. – Тебе всегда удается заговорить мне зубы. Но ты же сам видишь, что днем мне тоже то и дело хочется спать.
   – Графиням такое вполне дозволено, – заметил Хоторн с улыбкой.
   Маргарет слышала, как за мужем захлопнулась дверь. Она улыбнулась. Интересная все-таки вещь – любовь. Еще девочкой Маргарет познала любовь, сидя на коленях у бабушки. Любил ее и Джером, брак с которым был таким простым и дружеским. А вот Майкл сумел научить ее тому, что любовь действует на все чувства, что наряду со страстью можно испытывать и восхищение. Эмоции, о существовании которых Маргарет прежде и не знала, переполняли все ее существо.
   Была и еще одна составляющая часть любви, с которой Маргарет раньше не сталкивалась. Ее дитя, плоть от ее плоти, с каждым днем становилось все больше.
   Майкл работал, сидя за своим письменным столом, как вдруг в дверь постучали. Майкл отозвался, и уже через мгновение в библиотеку вплыл Смайтон с обычным мрачным выражением на лице. Дворецкий беззвучно прошел по ковру, остановился перед столом Монтрейна и без улыбки поклонился хозяину. Майкл взял записку с подноса, который протянул ему Смайтон, и прочитал ее. Роберт вернулся в Лондон и приглашал его принять участие в шумном ночном загуле.