Страница:
Хоторн сразу заметил небольшие пометки на полях в каждой главе и лишь затем обратил внимание на содержание.
– Я не думал, что ты коллекционируешь подобные книги, – сказал он, поднимая глаза на Бэбиджа. С этими словами Майкл захлопнул книгу и передвинул ее в сторону Бэбби, изо всех сил стараясь казаться равнодушным.
– Эти книги уникальны, Монтрейн, – заговорил Бэбби, ласково поглаживая обложку. – Я немало слышал о них. Говорят, прежде ими владел один из приближенных генералов Наполеона. Не представляю, как они попали в Англию. Возможно, всему виной война.
– И часто ты посещаешь эту книжную лавку? – спросил Майкл. Он пойдет туда, но его визит не должен никого настораживать. А уж там он разыщет миссис Эстерли и объяснит ей, что не в его правилах флиртовать с чужими женами.
– Захаживал, пока она не сгорела дотла, – с сожалением промолвил Бэбби. Он вздохнул. – Думаю, Эстерли пришлось найти себе новое занятие.
– А как ты с ней связывался?
Как ни странно, Бэбби широко заулыбался, услышав вопрос Майкла.
– Ну вот, все понятно, – сказал он. – Тебе нужен ее адрес. А ты и в самом деле умен, Монтрейн! Но боюсь, надежды нет. Я уволил старого, некомпетентного секретаря и нанял нового. Если ему удастся разыскать ее письмо в огромном ворохе моей корреспонденции, я непременно пошлю его тебе.
– Значит, дашь мне знать, хорошо? – Майкл встал, стараясь скрыть разочарование за приветливой улыбкой.
После потока приятных прощальных слов он наконец покинул Бэбиджа и остался один на один со своими загадками. Хотя что ему непонятная кириллица и даже незнакомая женщина! Лучше забыть всю эту историю и направить свое любопытство и энергию на работу и поиски подходящей жены. А не на розыски женщины, с которой он танцевал при лунном свете.
Прислонившись к двери своего коттеджа, Маргарет наблюдала за Пенелопой, спускавшейся с холма от дома сквайра Типпетта. Девушка сняла капор и держала его в руке, ее походка была легкой, почти летящей.
Губы Маргарет скривились в улыбке. Неделю назад к ней приходил Том, приурочив свой визит к тому времени, когда Пенелопа ушла в деревню. Глядя на то, с каким серьезным видом он к ней направляется, как нервно мнет в руках шапку, Маргарет сразу догадалась, о чем молодой человек заведет разговор.
– Я скопил немного денег и готов работать не покладая рук, – начал Том. – Мне известно, что вы ей не родня, но вы же самый близкий Пенелопе человек.
Пенелопа иногда рассказывала Маргарет о своем детстве и юности, но то были невеселые истории. Маргарет постоянно спрашивала себя, не умалчивает ли о чем-то ее горничная, так много пережившая за свой короткий век. Девушка ни разу не обмолвилась даже о своих лондонских родственниках, а Маргарет тактично не задавала ей вопросов.
Маргарет кивнула покрасневшему от смущения Тому, она сидела, положив руки на стол, и вопросительно смотрела на своего гостя. Русые волосы Тома были аккуратно причесаны. Одежду он, похоже, тщательно вычистил, даже ботинки его сияли. А вот карие глаза избегали смотреть Маргарет в лицо.
– Пенелопа – моя подруга, – приветливо заговорила Маргарет, пытаясь помочь Тому.
– Я знаю, – ответил молодой человек. – Она хорошо о вас отзывается.
– Рада это слышать, – улыбнулась Маргарет.
– У меня постоянная работа у сквайра Типпетта, – продолжил Том, – я ухаживаю за его лошадьми. Меня всему научил старший конюх, и я тоже многого добьюсь, если не уйду со своего места и буду добросовестно трудиться. – Том, кажется, немного успокоился, собственные слова воодушевляли его. – Я хочу жениться на Пенелопе, миссис Маргарет. Думаю, я подхожу ей и смогу стать неплохим мужем. – Ему так хотелось произвести на Маргарет хорошее впечатление, его лицо так светилось от любви, что Маргарет минутами было даже больно смотреть на Тома.
– Думаю, Пенелопе повезло, что она встретила такого человека, как ты, Том. Как можешь ты мне не нравиться? Надеюсь, вы с Пенелопой будете очень счастливы.
– Вы только не говорите ей, что я к вам приходил, ладно, миссис Маргарет? – Его лицо сияло от счастья. – Хочу сделать ей сюрприз. – Светясь от радости, Том поклонился Маргарет и ушел.
Женщина подошла к окну и досмотрела ему вслед. Она видела, как Том подбросил в воздух шапку и принялся пританцовывать на тропинке.
И вот теперь Пенелопу... Так и светится от радости, сразу видно, что торопится сообщить ей потрясающую новость.
– Том сделал мне предложение, миссис Маргарет, – объявила она с сияющими глазами.
– Я очень рада за вас, – сказала Маргарет, обнимая верную подругу. – Том – замечательный молодой человек.
– Но я не хочу оставлять вас одну, – промолвила, отстраняясь, Пенелопа.
– Не обо мне нужно сейчас думать, дорогая Пенелопа, – проговорила Маргарет. Ее лицо было невозмутимым. – Вы уже решили, когда сыграете свадьбу?
– Я не смогу ждать еще один год, миссис Маргарет, – призналась Пенелопа. – Сквайр благословил Тома, так что, вероятно, свадьба состоится через несколько недель. Сначала мы поживем у матери Тома, а затем обзаведемся собственным домом. Уверена, мы сможем себе это позволить.
Было бы глупо желать иного будущего. Или вспоминать мужчину, при мыслях о котором лицо Маргарет заливалось краской. Она почти поцеловала Монтрейна. Маргарет отвернулась, отворила дверь дома и вошла внутрь.
Ее мирок совсем невелик. Стены слишком тесны, крыша чересчур низка. Временами Маргарет убегала отсюда и находила самое высокое место в округе.
Похоже, она делает то же самое и со своими грезами, старательно прячась от правды. Ее безрадостное вдовье будущее неумолимо приближалось.
Не следует желать того, чего не можешь получить.
Графиня Монтрейн в сопровождении дочерей проплыла в двери библиотеки Майкла, словно королевский корабль в сопровождении трех небольших шлюпок, оставив ошеломленного Смайтона за кормой.
Смайтон, дворецкий графа, знал, что хозяина беспокоить ни в коем случае нельзя, если только он не ждет посетителей. Исключение допускалось только для членов семьи. К тому же Майкл знал, что Смайтону не удержать графиню, если она вознамерится потолковать с сыном.
Откинувшись на спинку стула, Майкл отодвинул бумаги и стал ждать.
В отличие от многих своих современников он обходился без помощника. И дело было не только в характере его секретной работы – Майкл был довольно скрытным человеком. И не желал, чтобы кто-то посторонний просматривал его письма и копии написанных им заметок. Он, правда, понимал, что без помощи слуг не прожить, но старался прибегать к их услугам как можно реже. К примеру, лакей Майкла Харрисон мог целыми днями не видеть своего господина, о чем не упускал возможности напомнить ему.
Мать показалась Майклу озабоченной, лица его сестер выражали разные чувства. Элизабет, похоже, была удивлена, Ада явно умирала от скуки, а Шарлотта тревожилась. Из чего можно было сделать вывод, что дамы не сошлись во мнениях о чем-то. Интересно, подумал Майкл, понимают ли мать с сестрами, чего ему стоит сдерживаться при разговоре с ними?
Он только что просматривал счета за последние три месяца. Ведь его мать знает, что финансовое положение их семьи, мягко говоря, не из лучших, но, несмотря на это, тратит бешеные деньги на одежду. «Мой дорогой мальчик, – щебетала она всякий раз, когда Майкл пытался образумить ее, – не хочешь же ты, чтобы мы ходили как какие-нибудь нищенки? И это в то время, когда я начинаю выводить в свет твоих сестер! Очень важно, чтобы они выглядели как можно лучше».
Майкл нахмурился. Элизабет улыбнулась, Ада, старшая из сестер, отвернулась. Шарлотта с напускным равнодушием рассматривала свои пальчики.
Сестра Майкла Шарлотта унаследовала от матери светлые волосы и темно-карий цвет глаз. Однако чаще всего юная девушка выглядела измученной и несчастной, словно завидовала всем и всему на свете.
В отличие от нее Ада, казалось, прикладывает максимум усилий, чтобы испортить впечатление от самой себя. Старшая и самая высокая из всех сестер, она так сильно сутулилась, что порой походила на старую деву. Майкл не сомневался в том, что ему придется содержать Аду до конца ее дней, – она испытывала явное отвращение к замужеству и весьма успешно разгоняла всех поклонников, откуда бы они ни приезжали.
Элизабет была вылитой копией отца – такая же темноволосая, со светло-голубыми глазами. Она даже манеру держаться унаследовала от него.
Впрочем, графиня Монтрейн своими характером и поведением полностью затмевала дочерей. Она всегда изысканно одевалась – сегодня, например, явилась в платье из зеленого шелка. Новом и, без сомнения, невероятно дорогом. Светлые волосы были убраны в колечки, выглядывавшие из-под капора. Преуспевающая знатная дама – именно такой она желала быть. Она и слышать не хотела о том, что денежный сундук почти пуст, и любые разумные доводы на этот счет вызывали у нее раздражение. В ее глазах так и сверкали молнии, рот кривился от ярости. Интересно, подумал Майкл, чем он на этот раз заслужил материнское порицание?
– Ты просто не имеешь права ограничивать нас четырьмя сотнями гостей, Майкл, – сердито проговорила графиня, начиная артиллерийскую подготовку перед штурмом.
– Не имею права? – переспросил Майкл, нарочито уставившись в потолок. Углы украшали искусно вылепленные гипсовые херувимы, державшие в руках ленты, сходившиеся в центре потолка у картины с розовыми и синими виньетками, изображавшей гряду кудрявых белых облаков на фоне бледно-голубого неба. Рассвет в раю. Глядя на эту роспись в итальянском стиле, Майкл никогда не мог сдержать улыбки. Кроме разве таких моментов, как сейчас.
– Ничего не выйдет, мой дорогой мальчик, – решительно продолжала графиня. – Бал – одно из главных событий нынешнего сезона.
– Если бы мы только могли устраивать приемы в Сеттоне, – сказала Шарлотта. – Там гораздо просторнее, чем в их загородном доме.
– В чьем это в «их»? – нахмурившись, спросил Майкл.
– В доме Киттриджей, Майкл, – объяснила Элизабет. Она улыбнулась брату, но, заметив на себе сердитый взгляд матери, отвела глаза.
Враждебность вспыхнула между его матерью и Хелен Киттридж еще в пору их первого сезона. Хелен считалась признанной красавицей, когда графиню впервые представили свету. И с тех пор дамы решили, что они соперницы. С годами антипатия не только не исчезла, но становилась все более очевидной. Салли Киттридж, дочь Хелен, была того же возраста, что Шарлотта, и с ней история повторилась. Вероятно, именно по этой причине мать Майкла так торопилась выдать дочерей замуж, чтобы хотя бы в этом обойти соперницу.
– Киттриджи вдвое чаще, чем мы, устраивают приемы, Майкл, – сердито промолвила графиня. – Между тем твои сестры гораздо привлекательнее Салли.
– Но у них дом гораздо больше, – терпеливо проговорил Майкл. – Или ты хочешь купить другое жилье?
– А мы можем себе это позволить? – с надеждой спросила графиня.
В ответ Майкл лишь покачал головой.
Его мать уже два раза устраивала в этом году приемы, и он послушно оплатил оба. Ко всему прочему его сестры по количеству обновок в одежде могли обойти всю Англию, и он сносил это безропотно. Но недавняя экстравагантная просьба чуть не вывела его из себя. Особенно если учесть их расходы за последнее время. Словом, Майкл был на грани взрыва.
– Вместо того чтобы увеличивать список гостей, не лучше ли сократить его? – Разумное замечание, вот только его мать едва ли прислушается к голосу разума.
– Не говори глупостей, Майкл, к тому же все приглашенные никогда не приходят. Но даже если придут все, это будет незаметно, ведь одни гости приходят, другие в это же время уезжают.
– Итак, сколько человек, по твоим подсчетам мы должны напоить и накормить? – Они разговаривают о готовящемся бале так, словно речь идет о военной кампании.
– Полагаю, следует остановиться на тысяче, – твердо сказала графиня.
– А нельзя ли сократить?
– Ну тогда хотя бы на восьмистах, – нахмурилась мать Майкла.
– Давай остановимся на трех сотнях гостей, и я не стану скупиться, – раздраженно вымолвил Хоторн. – Я не знаю, откуда взять деньги на большее количество приглашенных. Разве что из твоего годового содержания, или если мы сэкономим и на следующий год вообще не будем устраивать приемы.
– Но ты же не заставишь нас целый год выходить в свет только в Сеттоне, Майкл! – вскричала Ада.
– Как хотите, выбор за вами, – невозмутимо проговорил Хоторн.
– Сомневаюсь, что брат Салли Киттридж такой же злой, как и ты! – закричала Шарлотта, но стоило Майклу бросить на нее красноречивый взгляд, и сестра замолчала.
– Очень хорошо, – заявила графиня, прекрасно понимавшая, когда следует остановиться. – Пусть будет триста гостей. – Она, прищурившись, посмотрела на сына. – Но я очень надеюсь, Майкл, что этот режим экономии не продлится слишком долго. Ты принимаешь какие-то меры к тому, чтобы по возможности сократить его?
– Разумеется, – кивнул Майкл, думая о том, что время работает против него.
Как бы ни раздражали Майкла эти женщины, они – его семья. Его связывают честь и чувство долга, он обязан защищать их, даже если ради этого придется принести себя в жертву на брачный алтарь.
Самое ужасное состоит в том, что ему придется жениться на богатой наследнице. Причем очень скоро.
Глава 6
Иногда Пенелопа оставалась в коттедже во время уроков, поэтому девочки воспринимали ее как еще одну учительницу. Правда, научить их каким-то наукам она не могла, а вот ее здравый смысл порой помогал. Правда, сегодня она с девочками даже не разговаривала, занятая обустройством уголка для цыплят, которых вскоре намеревалась купить Маргарет.
Маргарет взяла у Дороти письменные работы, которые та собрала у девочек, улыбнулась в знак благодарности и сложила листки в ящик стола. Уже через минуту она прощалась со своими ученицами, стоя в дверях коттеджа.
– Я хочу, чтобы ты отработала написание букв «м» и «п», Гортензия, – напутствовала Маргарет ученицу. – Не забудь, что в прописной букве «М» две палочки вверх.
Девочка кивнула и робко улыбнулась.
– А тебе, Дороти, не следует читать больше часа при свете лишь одной свечи, – продолжала Маргарет, – иначе глаза испортишь.
В их импровизированной школе учебников не было, но Маргарет нашла выход. Каждая девочка должна была раз в неделю придумать и записать какой-нибудь рассказ, но отдавать его не самой Маргарет, а одной из учениц. Это не только развивало дух сотрудничества между школьницами, но также заставляло их учиться читать, писать и сочинять истории.
– Хорошо, миссис Маргарет.
Самая младшая из учениц, маленькая Мэри, улыбнулась Маргарет, показав в улыбке дырку от выпавшего зуба.
– А мы сможем завтра пойти к Стэндинг-Стоунз, миссис Маргарет?
Стэндинг-Стоунз представлял собой огромные серые глыбы из камня – кажется, такие же древние, как сама Земля. И все же выстроил эти каменные глыбы в круг именно человек. Обточенные в форме прямоугольников гранитные блоки возвышались на холме позади коттеджа. Время от времени Маргарет с ученицами забирались на них, чтобы полюбоваться открывавшимся с высоты видом или для того, чтобы разнообразить место занятий.
– Боюсь, меня завтра не будет, Мэри, – ответила Маргарет, ласково взяв девочку за подбородок. – Мне снова надо съездить в Лондон.
Пять пар девичьих глаз в изумлении уставились на нее.
– Значит, мы пойдем к Стэндинг-Стоунз, когда вы вернетесь? – спросила Нэн.
– Если все будет нормально, то да, – ответила Маргарет.
– А Барбара обманывает, я все видела. Она пишет ответы на рукаве.
Маргарет посмотрела на ябеду. Ну конечно, это Абигайль! Девочка, прищурившись, смотрела на Барбару, которая застыла с открытым ртом.
– Все она врет, миссис Маргарет, – наконец отозвалась Барбара, отворачиваясь от Абигайль.
– Нет, не вру! – закричала та.
– Нет, врешь! И никого я не обманываю! – сердито проговорила Барбара.
Маргарет поспешно встала между девочками, опередив Абигайль, которая хотела дернуть Барбару за волосы. Женщина погладила Барбару по плечу, нахмурившись, взглянула на Абигайль и подтолкнула девочек к тропинке.
Как только они ушли, Маргарет пододвинула стол к стене, влезла на него и осторожно вытащила из-за балки сейф. Она медленно опустила его и села на стол, прежде чем спрыгнуть на пол.
Вырученных за первый том «Записок» денег хватило бы на некоторое время, если тратить их разумно, но, к сожалению, ничего лишнего она себе позволить не могла.
Пенелопа без раздумий уехала с ней из Лондона в Силбери-Виллидж. Последние два года им приходилось нелегко, но они подружились и, как могли, поддерживали друг друга. Поэтому Маргарет не могла оставить Пенелопу в день свадьбы без подарка, а купить его можно было, лишь продав второй том «Записок».
Неделю назад она снова написала графу Бэбиджу и спросила, по-прежнему ли тот заинтересован в приобретении книги. Письмо с заверениями в готовности заплатить за раритет пришло от Сэмюела несколько дней назад.
Завернув книгу в бумагу, Маргарет положила ее на полку.
Она очень волновалась перед встречей с графом, что было вполне объяснимо. Без сомнения, граф Бэбидж знаком с человеком по имени Монтрейн. Он был гостем на балу, а вот она проникла туда тайком. Однако у нее нет причин расспрашивать о Монтрейне или надеяться вновь увидеть его. Да, они пережили чудесные мгновения на темной террасе, которые, увы, никогда не повторятся.
Ох, не надо бы ей думать о том вечере! Все произошло слишком неожиданно, а она вела себя почти безрассудно, признавалась себе Маргарет. Но если уж быть честной, то следует признать: жаль все-таки, что они так и не поцеловались.
Механизм дергался, но не заводился. Тихо выругавшись, Майкл попробовал еще раз. Кажется, зубцы встали на место, во всяком случае, мотор тихо заурчал, что могло означать только одно – механизм удалось наладить.
Майкл стоял, склонившись над столом, в библиотеке. Перед ним были разложены детали шифровального устройства.
Свою секретную службу граф Монтрейн считал большой удачей, потому что она приносила пользу не только его семье, но и государству. Он очень гордился своими достижениями, особенно изобретенной им машиной. Да, это его детище. Сначала машина существовала только в его мыслях, в теории. Интересно, спрашивал себя Майкл, можно ли монотонную работу по взламыванию кодов как-то механизировать?
Сначала он создал механизм, напоминавший часовой, используя связанные между собой шестеренки как двигающую силу. Мотор был чуть больше примитивных счетов. Каждая цифра от одного до десяти была связана с серией карточек из плотной бумаги. Когда две из этих карточек вставлялись в паз, маленькие грифельные блоки с написанными на них цифрами поворачивались до тех пор, пока не выходила нужная сумма.
Планы Хоторна на дальнейшее развитие механизма изменились в тот день, когда ему пришло в голову менять расположение внутреннего и внешнего моторов. Разобрав их, Майкл долго вертел детали в руках, приспосабливая одну к другой. Внезапно его осенило! Зубцы внутренней шестеренки были ровно вдвое меньше, чем у большей, стало быть, ей приходилось вертеться вдвое быстрее. Что, если на меньшей, внутренней, написать цифры, а на большей, внешней, – буквы? Понадобится несколько раз прокрутить их, прежде чем повторится одна и та же комбинация букв и цифр. Это число оборотов можно будет считать ключом к коду. В результате Майкл придумал не машину, взламывающую коды, и не счеты, а механизм, который пишет шифры.
Майкл тестировал коды, через Роберта отсылая коллегам из «черного кабинета», чтобы те взломали их. Пока ни один не смог справиться с этой задачей.
В дверь постучали, и тут же на пороге показалась не мрачная физиономия Смайтона, а куда более приятное Майклу лицо одного из его лучших друзей.
– Если ты работаешь, я зайду в другое время, – сказал Роберт Адамс.
– Нет-нет, – заулыбался Майкл. – Еще немного – и я разберусь с этим сумасшедшим кодом.
– А мне кажется, ты работаешь над чем-то куда менее абстрактным, – приближаясь к нему, сказал Роберт.
Роберт с Майклом подружились еще в детстве. Сеттон находился недалеко оттого места, где жил Роберт. Мальчишки бегали по полям и лесам, играли в рыцарей и сарацинов, в индейцев и Робина Гуда, носились по лабиринту коридоров и холлов Сеттона.
Они знали друг друга так долго и так хорошо, что им было не до титулов и званий. Роберта не смущал графский титул Майкла, а Майкла – тот факт, что его друг занимает высокий правительственный пост. Мало кто знал о степени его могущества. Скорее наоборот. А вполне безобидное название должности Роберта – младший секретарь министерства иностранных дел, – как подозревал Майкл, было придумано для того, чтобы скрыть степень влияния, которым он обладал.
Их разговор прервал очередной стук в дверь. Появился Смайтон с серебряным подносом в руках.
– Вам письмо, сэр, – сообщил он. – Принес посыльный.
По презрительным ноткам в голосе дворецкого Майкл так и представил себе внешность этого посыльного. Наверняка это один из мальчишек, которым частенько поручают подобные дела. Не очень чистых, но быстроногих.
Хоторн взял письмо с подноса.
– Уверен, что твой дворецкий одним своим видом может обрушить со стен штукатурку, – усмехнувшись, промолвил Роберт, как только дверь за Смайтоном захлопнулась.
– Дело в том, что Смайтон не выносит дураков. Более того, кажется, я – вообще единственный человек, который ему нравится, да и то не всегда.
– Но он хотя бы моложе Питерсона, – отозвался Роберт. – Старик все еще работает у твоей матери, или ты отправил его на покой?
– Питерсон твердо намерен не уходить в отставку до тех пор, пока Смайтон при деле, – улыбнулся Майкл.
Питерсон не выносил дворецкого Майкла из-за того, что тот получил свою должность совсем не так, как он, то есть поднялся на самый верх иерархической лакейской лестницы, минуя многие ступеньки. Смайтон не любил очень многих и не обращал внимания на раздражительность Питерсона, что только усиливало антипатию между ними.
Майкл часто думал о том, как хорошо, что в их доме немного слуг. Их бесконечные дрязги и ссоры по поводу того, кто и как добился своего положения, кто и чем должен заниматься в доме, могли бы вывести из себя и святого. К Майклу слуга приходил каждые два дня – он следил за состоянием его гардероба, а потом долго жаловался на то, что для одежды, за которой он посылал, и для него самого не хватает места.
– Я предлагал Питерсону отправиться на покой, – сказал Майкл, – но он слишком горд. К тому же его отец не уходил в отставку до восьмидесяти лет, и, по-моему, Питерсон твердо намерен повторить его подвиг.
– Сколько ему сейчас? – поинтересовался Роберт.
– Семьдесят два, – с улыбкой ответил Майкл и надорвал конверт, который ему вручил Смайтон.
«Я согласился купить еще один том «Записок», Монтрейн. Миссис Эстерли будет у меня четырнадцатого», – прочел он в письме.
У Майкла перехватило дыхание. Странное чувство, ведь он так хотел еще раз увидеть таинственную незнакомку!
– Судя по твоему ошеломленному виду, речь идет о женщине. Кандидатка на роль невесты? – улыбнулся Роберт.
Ничто не ускользало от его внимания.
– Нет, – признался Майкл. – Ничего подобного.
Он уселся за стол, Роберт занял место напротив друга.
– Черт, меня ужасно волнует одна женщина, – признался Майкл. – Я видел ее лишь однажды, но с тех пор мысли о ней не идут у меня из головы.
– Это страсть, – заявил Роберт, откидываясь на спинку стула. – Лишь страсть может связать мужчину и женщину. Правда, думаю, женщины чувствуют ее иначе. А тебе известно, что это один из смертных грехов?
– Хочешь проверить, знаю ли я их наперечет? – с улыбкой спросил Майкл.
– Говорят, человек не забывает того, о чем хоть раз прочитал, так что давай считать, что я попросту проверяю эту теорию, – вымолвил Роберт, в глазах которого вспыхнули озорные огоньки.
Майкл рассмеялся и на мгновение закрыл глаза, представляя себе книжную страничку. Один из его учителей втайне мечтал стать иезуитом, в результате граф получил всестороннее религиозное образование. Его образование вообще было весьма необычным. Отец Майкла нанимал сыну одного преподавателя за другим, и не потому, что те не справлялись со своими обязанностями, а потому, что граф не желал, чтобы сын расслаблялся.
– Гордыня, алчность, лень, похоть, чревоугодие, зависть, гнев, – перечислил Майкл и лишь затем открыл глаза.
– Что ж, твоя память впечатляет, – сказал Роберт. Встав с места, он по-хозяйски оглядел библиотеку. Спустя несколько минут Адамс снова уселся на стул с бокалом бренди в руках. Второй бокал он наполнил для Майкла и теперь подтолкнул его приятелю. – И кто же она?
– Толком не знаю, – ответил Хоторн. Чтобы вспомнить ее, ему не нужно было закрывать глаза. На ее левой щеке была крохотная родинка, словно специально устроившаяся там, чтобы привлечь внимание к ее глазам – широко распахнутым, полным чувств, которые Майкл так и не успел распознать. У нее было овальное, в форме камеи, редкой красоты лицо. Ее розовые губы изгибались в соблазнительной улыбке.
– Я не думал, что ты коллекционируешь подобные книги, – сказал он, поднимая глаза на Бэбиджа. С этими словами Майкл захлопнул книгу и передвинул ее в сторону Бэбби, изо всех сил стараясь казаться равнодушным.
– Эти книги уникальны, Монтрейн, – заговорил Бэбби, ласково поглаживая обложку. – Я немало слышал о них. Говорят, прежде ими владел один из приближенных генералов Наполеона. Не представляю, как они попали в Англию. Возможно, всему виной война.
– И часто ты посещаешь эту книжную лавку? – спросил Майкл. Он пойдет туда, но его визит не должен никого настораживать. А уж там он разыщет миссис Эстерли и объяснит ей, что не в его правилах флиртовать с чужими женами.
– Захаживал, пока она не сгорела дотла, – с сожалением промолвил Бэбби. Он вздохнул. – Думаю, Эстерли пришлось найти себе новое занятие.
– А как ты с ней связывался?
Как ни странно, Бэбби широко заулыбался, услышав вопрос Майкла.
– Ну вот, все понятно, – сказал он. – Тебе нужен ее адрес. А ты и в самом деле умен, Монтрейн! Но боюсь, надежды нет. Я уволил старого, некомпетентного секретаря и нанял нового. Если ему удастся разыскать ее письмо в огромном ворохе моей корреспонденции, я непременно пошлю его тебе.
– Значит, дашь мне знать, хорошо? – Майкл встал, стараясь скрыть разочарование за приветливой улыбкой.
После потока приятных прощальных слов он наконец покинул Бэбиджа и остался один на один со своими загадками. Хотя что ему непонятная кириллица и даже незнакомая женщина! Лучше забыть всю эту историю и направить свое любопытство и энергию на работу и поиски подходящей жены. А не на розыски женщины, с которой он танцевал при лунном свете.
Прислонившись к двери своего коттеджа, Маргарет наблюдала за Пенелопой, спускавшейся с холма от дома сквайра Типпетта. Девушка сняла капор и держала его в руке, ее походка была легкой, почти летящей.
Губы Маргарет скривились в улыбке. Неделю назад к ней приходил Том, приурочив свой визит к тому времени, когда Пенелопа ушла в деревню. Глядя на то, с каким серьезным видом он к ней направляется, как нервно мнет в руках шапку, Маргарет сразу догадалась, о чем молодой человек заведет разговор.
– Я скопил немного денег и готов работать не покладая рук, – начал Том. – Мне известно, что вы ей не родня, но вы же самый близкий Пенелопе человек.
Пенелопа иногда рассказывала Маргарет о своем детстве и юности, но то были невеселые истории. Маргарет постоянно спрашивала себя, не умалчивает ли о чем-то ее горничная, так много пережившая за свой короткий век. Девушка ни разу не обмолвилась даже о своих лондонских родственниках, а Маргарет тактично не задавала ей вопросов.
Маргарет кивнула покрасневшему от смущения Тому, она сидела, положив руки на стол, и вопросительно смотрела на своего гостя. Русые волосы Тома были аккуратно причесаны. Одежду он, похоже, тщательно вычистил, даже ботинки его сияли. А вот карие глаза избегали смотреть Маргарет в лицо.
– Пенелопа – моя подруга, – приветливо заговорила Маргарет, пытаясь помочь Тому.
– Я знаю, – ответил молодой человек. – Она хорошо о вас отзывается.
– Рада это слышать, – улыбнулась Маргарет.
– У меня постоянная работа у сквайра Типпетта, – продолжил Том, – я ухаживаю за его лошадьми. Меня всему научил старший конюх, и я тоже многого добьюсь, если не уйду со своего места и буду добросовестно трудиться. – Том, кажется, немного успокоился, собственные слова воодушевляли его. – Я хочу жениться на Пенелопе, миссис Маргарет. Думаю, я подхожу ей и смогу стать неплохим мужем. – Ему так хотелось произвести на Маргарет хорошее впечатление, его лицо так светилось от любви, что Маргарет минутами было даже больно смотреть на Тома.
– Думаю, Пенелопе повезло, что она встретила такого человека, как ты, Том. Как можешь ты мне не нравиться? Надеюсь, вы с Пенелопой будете очень счастливы.
– Вы только не говорите ей, что я к вам приходил, ладно, миссис Маргарет? – Его лицо сияло от счастья. – Хочу сделать ей сюрприз. – Светясь от радости, Том поклонился Маргарет и ушел.
Женщина подошла к окну и досмотрела ему вслед. Она видела, как Том подбросил в воздух шапку и принялся пританцовывать на тропинке.
И вот теперь Пенелопу... Так и светится от радости, сразу видно, что торопится сообщить ей потрясающую новость.
– Том сделал мне предложение, миссис Маргарет, – объявила она с сияющими глазами.
– Я очень рада за вас, – сказала Маргарет, обнимая верную подругу. – Том – замечательный молодой человек.
– Но я не хочу оставлять вас одну, – промолвила, отстраняясь, Пенелопа.
– Не обо мне нужно сейчас думать, дорогая Пенелопа, – проговорила Маргарет. Ее лицо было невозмутимым. – Вы уже решили, когда сыграете свадьбу?
– Я не смогу ждать еще один год, миссис Маргарет, – призналась Пенелопа. – Сквайр благословил Тома, так что, вероятно, свадьба состоится через несколько недель. Сначала мы поживем у матери Тома, а затем обзаведемся собственным домом. Уверена, мы сможем себе это позволить.
Было бы глупо желать иного будущего. Или вспоминать мужчину, при мыслях о котором лицо Маргарет заливалось краской. Она почти поцеловала Монтрейна. Маргарет отвернулась, отворила дверь дома и вошла внутрь.
Ее мирок совсем невелик. Стены слишком тесны, крыша чересчур низка. Временами Маргарет убегала отсюда и находила самое высокое место в округе.
Похоже, она делает то же самое и со своими грезами, старательно прячась от правды. Ее безрадостное вдовье будущее неумолимо приближалось.
Не следует желать того, чего не можешь получить.
Графиня Монтрейн в сопровождении дочерей проплыла в двери библиотеки Майкла, словно королевский корабль в сопровождении трех небольших шлюпок, оставив ошеломленного Смайтона за кормой.
Смайтон, дворецкий графа, знал, что хозяина беспокоить ни в коем случае нельзя, если только он не ждет посетителей. Исключение допускалось только для членов семьи. К тому же Майкл знал, что Смайтону не удержать графиню, если она вознамерится потолковать с сыном.
Откинувшись на спинку стула, Майкл отодвинул бумаги и стал ждать.
В отличие от многих своих современников он обходился без помощника. И дело было не только в характере его секретной работы – Майкл был довольно скрытным человеком. И не желал, чтобы кто-то посторонний просматривал его письма и копии написанных им заметок. Он, правда, понимал, что без помощи слуг не прожить, но старался прибегать к их услугам как можно реже. К примеру, лакей Майкла Харрисон мог целыми днями не видеть своего господина, о чем не упускал возможности напомнить ему.
Мать показалась Майклу озабоченной, лица его сестер выражали разные чувства. Элизабет, похоже, была удивлена, Ада явно умирала от скуки, а Шарлотта тревожилась. Из чего можно было сделать вывод, что дамы не сошлись во мнениях о чем-то. Интересно, подумал Майкл, понимают ли мать с сестрами, чего ему стоит сдерживаться при разговоре с ними?
Он только что просматривал счета за последние три месяца. Ведь его мать знает, что финансовое положение их семьи, мягко говоря, не из лучших, но, несмотря на это, тратит бешеные деньги на одежду. «Мой дорогой мальчик, – щебетала она всякий раз, когда Майкл пытался образумить ее, – не хочешь же ты, чтобы мы ходили как какие-нибудь нищенки? И это в то время, когда я начинаю выводить в свет твоих сестер! Очень важно, чтобы они выглядели как можно лучше».
Майкл нахмурился. Элизабет улыбнулась, Ада, старшая из сестер, отвернулась. Шарлотта с напускным равнодушием рассматривала свои пальчики.
Сестра Майкла Шарлотта унаследовала от матери светлые волосы и темно-карий цвет глаз. Однако чаще всего юная девушка выглядела измученной и несчастной, словно завидовала всем и всему на свете.
В отличие от нее Ада, казалось, прикладывает максимум усилий, чтобы испортить впечатление от самой себя. Старшая и самая высокая из всех сестер, она так сильно сутулилась, что порой походила на старую деву. Майкл не сомневался в том, что ему придется содержать Аду до конца ее дней, – она испытывала явное отвращение к замужеству и весьма успешно разгоняла всех поклонников, откуда бы они ни приезжали.
Элизабет была вылитой копией отца – такая же темноволосая, со светло-голубыми глазами. Она даже манеру держаться унаследовала от него.
Впрочем, графиня Монтрейн своими характером и поведением полностью затмевала дочерей. Она всегда изысканно одевалась – сегодня, например, явилась в платье из зеленого шелка. Новом и, без сомнения, невероятно дорогом. Светлые волосы были убраны в колечки, выглядывавшие из-под капора. Преуспевающая знатная дама – именно такой она желала быть. Она и слышать не хотела о том, что денежный сундук почти пуст, и любые разумные доводы на этот счет вызывали у нее раздражение. В ее глазах так и сверкали молнии, рот кривился от ярости. Интересно, подумал Майкл, чем он на этот раз заслужил материнское порицание?
– Ты просто не имеешь права ограничивать нас четырьмя сотнями гостей, Майкл, – сердито проговорила графиня, начиная артиллерийскую подготовку перед штурмом.
– Не имею права? – переспросил Майкл, нарочито уставившись в потолок. Углы украшали искусно вылепленные гипсовые херувимы, державшие в руках ленты, сходившиеся в центре потолка у картины с розовыми и синими виньетками, изображавшей гряду кудрявых белых облаков на фоне бледно-голубого неба. Рассвет в раю. Глядя на эту роспись в итальянском стиле, Майкл никогда не мог сдержать улыбки. Кроме разве таких моментов, как сейчас.
– Ничего не выйдет, мой дорогой мальчик, – решительно продолжала графиня. – Бал – одно из главных событий нынешнего сезона.
– Если бы мы только могли устраивать приемы в Сеттоне, – сказала Шарлотта. – Там гораздо просторнее, чем в их загородном доме.
– В чьем это в «их»? – нахмурившись, спросил Майкл.
– В доме Киттриджей, Майкл, – объяснила Элизабет. Она улыбнулась брату, но, заметив на себе сердитый взгляд матери, отвела глаза.
Враждебность вспыхнула между его матерью и Хелен Киттридж еще в пору их первого сезона. Хелен считалась признанной красавицей, когда графиню впервые представили свету. И с тех пор дамы решили, что они соперницы. С годами антипатия не только не исчезла, но становилась все более очевидной. Салли Киттридж, дочь Хелен, была того же возраста, что Шарлотта, и с ней история повторилась. Вероятно, именно по этой причине мать Майкла так торопилась выдать дочерей замуж, чтобы хотя бы в этом обойти соперницу.
– Киттриджи вдвое чаще, чем мы, устраивают приемы, Майкл, – сердито промолвила графиня. – Между тем твои сестры гораздо привлекательнее Салли.
– Но у них дом гораздо больше, – терпеливо проговорил Майкл. – Или ты хочешь купить другое жилье?
– А мы можем себе это позволить? – с надеждой спросила графиня.
В ответ Майкл лишь покачал головой.
Его мать уже два раза устраивала в этом году приемы, и он послушно оплатил оба. Ко всему прочему его сестры по количеству обновок в одежде могли обойти всю Англию, и он сносил это безропотно. Но недавняя экстравагантная просьба чуть не вывела его из себя. Особенно если учесть их расходы за последнее время. Словом, Майкл был на грани взрыва.
– Вместо того чтобы увеличивать список гостей, не лучше ли сократить его? – Разумное замечание, вот только его мать едва ли прислушается к голосу разума.
– Не говори глупостей, Майкл, к тому же все приглашенные никогда не приходят. Но даже если придут все, это будет незаметно, ведь одни гости приходят, другие в это же время уезжают.
– Итак, сколько человек, по твоим подсчетам мы должны напоить и накормить? – Они разговаривают о готовящемся бале так, словно речь идет о военной кампании.
– Полагаю, следует остановиться на тысяче, – твердо сказала графиня.
– А нельзя ли сократить?
– Ну тогда хотя бы на восьмистах, – нахмурилась мать Майкла.
– Давай остановимся на трех сотнях гостей, и я не стану скупиться, – раздраженно вымолвил Хоторн. – Я не знаю, откуда взять деньги на большее количество приглашенных. Разве что из твоего годового содержания, или если мы сэкономим и на следующий год вообще не будем устраивать приемы.
– Но ты же не заставишь нас целый год выходить в свет только в Сеттоне, Майкл! – вскричала Ада.
– Как хотите, выбор за вами, – невозмутимо проговорил Хоторн.
– Сомневаюсь, что брат Салли Киттридж такой же злой, как и ты! – закричала Шарлотта, но стоило Майклу бросить на нее красноречивый взгляд, и сестра замолчала.
– Очень хорошо, – заявила графиня, прекрасно понимавшая, когда следует остановиться. – Пусть будет триста гостей. – Она, прищурившись, посмотрела на сына. – Но я очень надеюсь, Майкл, что этот режим экономии не продлится слишком долго. Ты принимаешь какие-то меры к тому, чтобы по возможности сократить его?
– Разумеется, – кивнул Майкл, думая о том, что время работает против него.
Как бы ни раздражали Майкла эти женщины, они – его семья. Его связывают честь и чувство долга, он обязан защищать их, даже если ради этого придется принести себя в жертву на брачный алтарь.
Самое ужасное состоит в том, что ему придется жениться на богатой наследнице. Причем очень скоро.
Глава 6
Красота – ничто, если, кроме нее,
у женщины нет иных достоинств.
Из «Записок» Августина X
Иногда Пенелопа оставалась в коттедже во время уроков, поэтому девочки воспринимали ее как еще одну учительницу. Правда, научить их каким-то наукам она не могла, а вот ее здравый смысл порой помогал. Правда, сегодня она с девочками даже не разговаривала, занятая обустройством уголка для цыплят, которых вскоре намеревалась купить Маргарет.
Маргарет взяла у Дороти письменные работы, которые та собрала у девочек, улыбнулась в знак благодарности и сложила листки в ящик стола. Уже через минуту она прощалась со своими ученицами, стоя в дверях коттеджа.
– Я хочу, чтобы ты отработала написание букв «м» и «п», Гортензия, – напутствовала Маргарет ученицу. – Не забудь, что в прописной букве «М» две палочки вверх.
Девочка кивнула и робко улыбнулась.
– А тебе, Дороти, не следует читать больше часа при свете лишь одной свечи, – продолжала Маргарет, – иначе глаза испортишь.
В их импровизированной школе учебников не было, но Маргарет нашла выход. Каждая девочка должна была раз в неделю придумать и записать какой-нибудь рассказ, но отдавать его не самой Маргарет, а одной из учениц. Это не только развивало дух сотрудничества между школьницами, но также заставляло их учиться читать, писать и сочинять истории.
– Хорошо, миссис Маргарет.
Самая младшая из учениц, маленькая Мэри, улыбнулась Маргарет, показав в улыбке дырку от выпавшего зуба.
– А мы сможем завтра пойти к Стэндинг-Стоунз, миссис Маргарет?
Стэндинг-Стоунз представлял собой огромные серые глыбы из камня – кажется, такие же древние, как сама Земля. И все же выстроил эти каменные глыбы в круг именно человек. Обточенные в форме прямоугольников гранитные блоки возвышались на холме позади коттеджа. Время от времени Маргарет с ученицами забирались на них, чтобы полюбоваться открывавшимся с высоты видом или для того, чтобы разнообразить место занятий.
– Боюсь, меня завтра не будет, Мэри, – ответила Маргарет, ласково взяв девочку за подбородок. – Мне снова надо съездить в Лондон.
Пять пар девичьих глаз в изумлении уставились на нее.
– Значит, мы пойдем к Стэндинг-Стоунз, когда вы вернетесь? – спросила Нэн.
– Если все будет нормально, то да, – ответила Маргарет.
– А Барбара обманывает, я все видела. Она пишет ответы на рукаве.
Маргарет посмотрела на ябеду. Ну конечно, это Абигайль! Девочка, прищурившись, смотрела на Барбару, которая застыла с открытым ртом.
– Все она врет, миссис Маргарет, – наконец отозвалась Барбара, отворачиваясь от Абигайль.
– Нет, не вру! – закричала та.
– Нет, врешь! И никого я не обманываю! – сердито проговорила Барбара.
Маргарет поспешно встала между девочками, опередив Абигайль, которая хотела дернуть Барбару за волосы. Женщина погладила Барбару по плечу, нахмурившись, взглянула на Абигайль и подтолкнула девочек к тропинке.
Как только они ушли, Маргарет пододвинула стол к стене, влезла на него и осторожно вытащила из-за балки сейф. Она медленно опустила его и села на стол, прежде чем спрыгнуть на пол.
Вырученных за первый том «Записок» денег хватило бы на некоторое время, если тратить их разумно, но, к сожалению, ничего лишнего она себе позволить не могла.
Пенелопа без раздумий уехала с ней из Лондона в Силбери-Виллидж. Последние два года им приходилось нелегко, но они подружились и, как могли, поддерживали друг друга. Поэтому Маргарет не могла оставить Пенелопу в день свадьбы без подарка, а купить его можно было, лишь продав второй том «Записок».
Неделю назад она снова написала графу Бэбиджу и спросила, по-прежнему ли тот заинтересован в приобретении книги. Письмо с заверениями в готовности заплатить за раритет пришло от Сэмюела несколько дней назад.
Завернув книгу в бумагу, Маргарет положила ее на полку.
Она очень волновалась перед встречей с графом, что было вполне объяснимо. Без сомнения, граф Бэбидж знаком с человеком по имени Монтрейн. Он был гостем на балу, а вот она проникла туда тайком. Однако у нее нет причин расспрашивать о Монтрейне или надеяться вновь увидеть его. Да, они пережили чудесные мгновения на темной террасе, которые, увы, никогда не повторятся.
Ох, не надо бы ей думать о том вечере! Все произошло слишком неожиданно, а она вела себя почти безрассудно, признавалась себе Маргарет. Но если уж быть честной, то следует признать: жаль все-таки, что они так и не поцеловались.
Механизм дергался, но не заводился. Тихо выругавшись, Майкл попробовал еще раз. Кажется, зубцы встали на место, во всяком случае, мотор тихо заурчал, что могло означать только одно – механизм удалось наладить.
Майкл стоял, склонившись над столом, в библиотеке. Перед ним были разложены детали шифровального устройства.
Свою секретную службу граф Монтрейн считал большой удачей, потому что она приносила пользу не только его семье, но и государству. Он очень гордился своими достижениями, особенно изобретенной им машиной. Да, это его детище. Сначала машина существовала только в его мыслях, в теории. Интересно, спрашивал себя Майкл, можно ли монотонную работу по взламыванию кодов как-то механизировать?
Сначала он создал механизм, напоминавший часовой, используя связанные между собой шестеренки как двигающую силу. Мотор был чуть больше примитивных счетов. Каждая цифра от одного до десяти была связана с серией карточек из плотной бумаги. Когда две из этих карточек вставлялись в паз, маленькие грифельные блоки с написанными на них цифрами поворачивались до тех пор, пока не выходила нужная сумма.
Планы Хоторна на дальнейшее развитие механизма изменились в тот день, когда ему пришло в голову менять расположение внутреннего и внешнего моторов. Разобрав их, Майкл долго вертел детали в руках, приспосабливая одну к другой. Внезапно его осенило! Зубцы внутренней шестеренки были ровно вдвое меньше, чем у большей, стало быть, ей приходилось вертеться вдвое быстрее. Что, если на меньшей, внутренней, написать цифры, а на большей, внешней, – буквы? Понадобится несколько раз прокрутить их, прежде чем повторится одна и та же комбинация букв и цифр. Это число оборотов можно будет считать ключом к коду. В результате Майкл придумал не машину, взламывающую коды, и не счеты, а механизм, который пишет шифры.
Майкл тестировал коды, через Роберта отсылая коллегам из «черного кабинета», чтобы те взломали их. Пока ни один не смог справиться с этой задачей.
В дверь постучали, и тут же на пороге показалась не мрачная физиономия Смайтона, а куда более приятное Майклу лицо одного из его лучших друзей.
– Если ты работаешь, я зайду в другое время, – сказал Роберт Адамс.
– Нет-нет, – заулыбался Майкл. – Еще немного – и я разберусь с этим сумасшедшим кодом.
– А мне кажется, ты работаешь над чем-то куда менее абстрактным, – приближаясь к нему, сказал Роберт.
Роберт с Майклом подружились еще в детстве. Сеттон находился недалеко оттого места, где жил Роберт. Мальчишки бегали по полям и лесам, играли в рыцарей и сарацинов, в индейцев и Робина Гуда, носились по лабиринту коридоров и холлов Сеттона.
Они знали друг друга так долго и так хорошо, что им было не до титулов и званий. Роберта не смущал графский титул Майкла, а Майкла – тот факт, что его друг занимает высокий правительственный пост. Мало кто знал о степени его могущества. Скорее наоборот. А вполне безобидное название должности Роберта – младший секретарь министерства иностранных дел, – как подозревал Майкл, было придумано для того, чтобы скрыть степень влияния, которым он обладал.
Их разговор прервал очередной стук в дверь. Появился Смайтон с серебряным подносом в руках.
– Вам письмо, сэр, – сообщил он. – Принес посыльный.
По презрительным ноткам в голосе дворецкого Майкл так и представил себе внешность этого посыльного. Наверняка это один из мальчишек, которым частенько поручают подобные дела. Не очень чистых, но быстроногих.
Хоторн взял письмо с подноса.
– Уверен, что твой дворецкий одним своим видом может обрушить со стен штукатурку, – усмехнувшись, промолвил Роберт, как только дверь за Смайтоном захлопнулась.
– Дело в том, что Смайтон не выносит дураков. Более того, кажется, я – вообще единственный человек, который ему нравится, да и то не всегда.
– Но он хотя бы моложе Питерсона, – отозвался Роберт. – Старик все еще работает у твоей матери, или ты отправил его на покой?
– Питерсон твердо намерен не уходить в отставку до тех пор, пока Смайтон при деле, – улыбнулся Майкл.
Питерсон не выносил дворецкого Майкла из-за того, что тот получил свою должность совсем не так, как он, то есть поднялся на самый верх иерархической лакейской лестницы, минуя многие ступеньки. Смайтон не любил очень многих и не обращал внимания на раздражительность Питерсона, что только усиливало антипатию между ними.
Майкл часто думал о том, как хорошо, что в их доме немного слуг. Их бесконечные дрязги и ссоры по поводу того, кто и как добился своего положения, кто и чем должен заниматься в доме, могли бы вывести из себя и святого. К Майклу слуга приходил каждые два дня – он следил за состоянием его гардероба, а потом долго жаловался на то, что для одежды, за которой он посылал, и для него самого не хватает места.
– Я предлагал Питерсону отправиться на покой, – сказал Майкл, – но он слишком горд. К тому же его отец не уходил в отставку до восьмидесяти лет, и, по-моему, Питерсон твердо намерен повторить его подвиг.
– Сколько ему сейчас? – поинтересовался Роберт.
– Семьдесят два, – с улыбкой ответил Майкл и надорвал конверт, который ему вручил Смайтон.
«Я согласился купить еще один том «Записок», Монтрейн. Миссис Эстерли будет у меня четырнадцатого», – прочел он в письме.
У Майкла перехватило дыхание. Странное чувство, ведь он так хотел еще раз увидеть таинственную незнакомку!
– Судя по твоему ошеломленному виду, речь идет о женщине. Кандидатка на роль невесты? – улыбнулся Роберт.
Ничто не ускользало от его внимания.
– Нет, – признался Майкл. – Ничего подобного.
Он уселся за стол, Роберт занял место напротив друга.
– Черт, меня ужасно волнует одна женщина, – признался Майкл. – Я видел ее лишь однажды, но с тех пор мысли о ней не идут у меня из головы.
– Это страсть, – заявил Роберт, откидываясь на спинку стула. – Лишь страсть может связать мужчину и женщину. Правда, думаю, женщины чувствуют ее иначе. А тебе известно, что это один из смертных грехов?
– Хочешь проверить, знаю ли я их наперечет? – с улыбкой спросил Майкл.
– Говорят, человек не забывает того, о чем хоть раз прочитал, так что давай считать, что я попросту проверяю эту теорию, – вымолвил Роберт, в глазах которого вспыхнули озорные огоньки.
Майкл рассмеялся и на мгновение закрыл глаза, представляя себе книжную страничку. Один из его учителей втайне мечтал стать иезуитом, в результате граф получил всестороннее религиозное образование. Его образование вообще было весьма необычным. Отец Майкла нанимал сыну одного преподавателя за другим, и не потому, что те не справлялись со своими обязанностями, а потому, что граф не желал, чтобы сын расслаблялся.
– Гордыня, алчность, лень, похоть, чревоугодие, зависть, гнев, – перечислил Майкл и лишь затем открыл глаза.
– Что ж, твоя память впечатляет, – сказал Роберт. Встав с места, он по-хозяйски оглядел библиотеку. Спустя несколько минут Адамс снова уселся на стул с бокалом бренди в руках. Второй бокал он наполнил для Майкла и теперь подтолкнул его приятелю. – И кто же она?
– Толком не знаю, – ответил Хоторн. Чтобы вспомнить ее, ему не нужно было закрывать глаза. На ее левой щеке была крохотная родинка, словно специально устроившаяся там, чтобы привлечь внимание к ее глазам – широко распахнутым, полным чувств, которые Майкл так и не успел распознать. У нее было овальное, в форме камеи, редкой красоты лицо. Ее розовые губы изгибались в соблазнительной улыбке.