Рейн Сара. Корни зла

   Когда Конрад сказал, что придет, чтобы забрать их всех позже, Алиса была очень рада. Вряд ли этот влюбленный Криспин Фэйн устроит сцену на глазах у Конрада.

Глава 40

   Вначале все было очень хорошо. Альрауне в основном молчал и тихо сидел рядом с Иленой и Деборой. Потом один из операторов принес ему стакан апельсинового сока.
   В студии было шумно. Должны были приехать важные гости. Алису это не волновало. В Ашвуд часто приезжали важные персоны, им надо было уделять много внимания, и для них устраивали пышные банкеты. Иногда на студию приезжали местные сановники, надеясь почувствовать себя близкими друзьями кинозвезд и режиссеров.
   Алиса видела Криспина Фэйна. Он следовал по пятам за директором. Скорее всего, директору опять нужно встречаться с юридическим отделом, а Криспин будет делать заметки. Но потом Криспин направился к гримерной Лукреции, где она готовилась к съемке сцены. Они работали в павильоне № 12, и Алисе была выделена небольшая гримерная, которая находилась рядом со съемочной площадкой. Это позволяло быстро изменять внешность и означало, что люди не будут слишком долго ждать актрису. К сожалению, это также означало, что Криспин точно знал, где можно найти Лукрецию.
   Он вошел, не постучавшись, как будто имел право, и это возмутило Алису. Еще больше ее вывело из себя то, что он помешал ей сосредоточиться. Алиса не следовала методу Станиславского, но ей очень не нравилось, когда ей мешали сосредоточиться перед важной сценой.
   Алиса постаралась, чтоб ее слова звучали вежливо:
   — Криспин, дорогой, я так рада видеть тебя, но сейчас у меня нет времени говорить с тобой. У меня сейчас серьезная сцена. И дети сегодня здесь.
   Несмотря на раздражение, Алиса испытала острую боль, когда увидела разочарование этого юнца. Он был похож на ребенка, которого лишили долгожданного удовольствия. Но разочарование исчезло, а вместо него появился гнев. Почему у нее не было времени для него все эти дни? — говорил Криспин. Ведь они так много значили друг для друга? Он обожает ее, он готов умереть ради нее...
   Криспин был переутомлен, и казалось, что в любой момент у него может начаться истерика. Но было необходимо сказать ему, что их история окончена. Я откажу ему мягко, думала Алиса виновато. Главное, показать, что она очень сожалеет. И когда Алиса начала говорить, что они встретятся позже, открылась дверь, и вошел Конрад.
   «Это сцена из какого-то французского фарса», — подумала Алиса. Ей хотелось плакать, и смеяться одновременно. Один возлюбленный заламывает руки и падает перед ней на колени, а другой в это время входит и испытывает шок. Правда, Конрада было трудно чем-то удивить или шокировать, тем более он понимал, что Лукреция сама была напугана такими бурными проявлениями чувств страдающего юнца. Однако баронесса надеялась, что Конрад не будет высокомерным с этим бедным ребенком, Криспином Фэйном.
   Конрад этого не сделал. Он был профессионалом и знал, что гримерная не подходит для того, чтобы выяснять отношения. Он дружелюбно сказал, что ему и Криспину необходимо пойти куда-нибудь, где они смогут поговорить как мужчина с мужчиной.
   Криспин пожал плечами и, гордо тряхнув головой, последовал за Конрадом. Алиса успокоилась, решив, что это дело будет улажено. Она была очень благодарна Конраду за его такт.
   Когда мужчины ушли, она проверила грим и прическу, оделась для съемки и вышла в главную часть студии. Работали только основные прожекторы, чтобы создать видимость яркого солнечного дня. Рабочие помещения были скрыты в темноте. На мгновение Алисой овладели воспоминания: она снова увидела Освенцим и как лучи прожекторов пронизывали лагерь. И надо было бежать от этих лучей, чтобы не быть пойманной...
   Алиса быстро успокоилась и внимательно посмотрела на Альрауне. Мучили ли его подобные воспоминания? Нет, конечно нет. Он был слишком мал, чтобы запомнить происходившее в лагере. Алиса уже собиралась подойти к нему и спросить, как он себя чувствует, как ее подозвала группа мужчин, стоявших около противоположной стены.
   Они, очевидно, были теми посетителями, ради которых так суетились на студии, и они явно хотели встретить бесстыдную Лукрецию фон Вольф. «Ну вот, — раздраженно подумала Алиса, — теперь я аттракцион для туристов». Она начала пробираться к противоположной стене через провода и сценическое оборудование.
   Она почти дошла до края сцены и уже собиралась войти в затемненную рабочую зону, когда самый высокий из мужчин повернулся к ней лицом. Алиса остановилась как вкопанная, потому что воспоминания снова овладели ею. Комната в Освенциме, освещенная пламенем железной печи. Диван посреди комнаты, мужчины, похотливо наблюдавшие за ней, и запах сексуального возбуждения. И все это время высокий мужчина стоял у печи и смотрел на нее...
   Мужчиной, наблюдающим затем, как Алиса пересекала студию, был Лео Драйер.
   — Только потом я узнала, что Лео Драйер был одним из продюсеров фильма, — сказала Алиса, делая глоток кофе и смотря на лица окружавших ее слушателей.
   — Вы знали его? — Люси не могла понять, почему эта встреча так взволновала Алису.
   — Я знала его в Освенциме и Бухенвальде, — сказала Алиса. — Он был порочным человеком. Нас с ним связывала «история». Кажется, это так теперь называется.
   — По этой причине он приехал в Англию? — сказал Лайам. — Чтобы найти вас?
   — Он приехал не из-за меня, — сказала Алиса. — Он считал, что мы с ним выяснили отношения. Лео Драйер приехал в Англию из-за Конрада.
   Позже Алиса не могла вспомнить, каким образом ей удалось сыграть свою роль и вернуться в гримерную. Она не знала, был ли доволен ею режиссер. Возможно, эту сцену надо было переснимать. Алиса думала только о той ночи, когда Лео Драейр зверски изнасиловал ее, — она помнила только сокрушительные удары в ее теле, снова и снова...
   Когда дверь в гримерную открылась и Лео без стука вошел в комнату, Алиса нисколько не удивилась. Если он только дотронется до меня, я закричу!
   Но Лео был учтив, он пробормотал извинение за то, что потревожил ее, сказал о том, что хотел перекинуться парой слов со старым другом.
   — Мы никогда не были друзьями, и я не имею никакого желания общаться с вами, — отрезала Алиса, впиваясь в Лео взглядом. — Чего вы хотите? Зачем вы пришли?
   — Я здесь на законных основаниях, — ответил Драйер, прислонившись спиной к закрытой двери. — Теперь я занимаюсь инвестициями и вложил деньги в проекты студии «Ашвуд».
   — Вы вложили деньги в Ашвуд?
   — И очень много. Я плачу вам зарплату, моя дорогая, — ухмыльнулся Лео.
   «Здесь есть какой-то подвох», — подумала Алиса и спросила:
   — Почему вы вложили деньги в киностудию? Это рискованный бизнес.
   — Я заинтересовался вами, — ответил Лео Драйер, а Алиса подумала: ерунда! Ты никогда никем и ничем не интересовался!
   Через минуту она вежливо спросила:
   — Не вы ли причастны к распространению слухов о том, что я шпионила для нацистов?
   Лео улыбнулся.
   — А вы мегера, — сказал он мягко.
   — Так это вы распространяли эти грязные слухи, не так ли? Те истории?
   — Тайное становится явным, — бесцеремонно ответил Лео. — Вы знали, что Нина умерла в прошлом году?
   — Я не знала. Сожалею, — сказала Алиса.
   — Она покончила жизнь самоубийством.
   — Это очень грустно. Большая утрата для всех нас.
   — Нина из-за вас покончила жизнь самоубийством, — сказал он. — Вы и Конрад стали причиной ее преждевременной смерти.
   Драйер ухмыльнулся. Алису пробрала дрожь, эта ухмылка снова напомнила ей об Освенциме и «хрустальной ночи». Лео Драйер приехал в Англию — в Ашвуд — не из-за нее; он полагал, что рассчитался с нею в концлагере. И хотя он послал Конрада в Дахау, Конрад провел годы со своей возлюбленной музыкой, и Драйер знал это. И теперь Конрад снова давал концерты и снова был успешен. Драйер, должно быть, чувствовал себя обманутым: он считал, что Конрад уклонился от наказания, которое должен был понести. Алиса задавалась вопросом, почему Драйер не разобрался с Конрадом, когда тот был узником в Дахау. Но концлагеря были организованы по принципу автономных ячеек, и, даже если у Драйера были друзья в Дахау — ведь были же у него связи в Бухенвальде, — он, возможно, спасовал перед бюрократическими проволочками.
   Знал ли Драйер, что сегодня Конрад будет на студии? Специально ли он приехал именно сегодня? Однако, независимо от истинных причин, по которым Драйер приехал в Ашвуд, его было необходимо как можно скорее вывести из студии. Алиса сказала, что они не могут говорить здесь, так как любой может войти в комнату и помешать им. И как будто в подтверждение ее слов дверь в гримерную открылась. Алиса и Лео Драйер обернулись и увидели в дверях Альрауне.
   Его появление не должно было быть настолько неожиданным и пугающим, и комната не должна была начать заполняться волной страха.
   Но лицо Альрауне было мертвенно-белым, а его глаза — чудовищные, огромные, как глаза демона, смотрящего из пещер ада, — сверкали с ненавистью. Алиса сразу поняла, что Альрауне помнил, кем был Драйер: он помнил, что этот человек нашел их в прачечной в тот день, что это он нес Альрауне через весь Освенцим и потом сидел рядом с ним в ужасной лаборатории Менгеля. Конечно, мальчик помнит Лео, думала напуганная Алиса. Если кого Альрауне и должен был помнить с тех лет, так это Лео Драйера.
   Ненависть и ярость заполнили комнату. Алиса могла чувствовать их, она могла буквально осязать страх Драйера. Он боится ребенка, удивленно подумала она. Но Лео боялся Альрауне не из-за того, что тот знал о нем: Драйер боялся черной ненависти в глазах Альрауне. В течение ужасной секунды Алиса не знала, какое чувство овладело ею. Она могла думать только об одном: пусть Драйер испытает этот ужас. Пусть он испытает тот абсолютный страх, который владел ею в течение нескольких лет.
   Алиса была поглощена этими мыслями секунд двадцать, но это было настолько сильное чувство, что она не осознавала происходящее. Очнувшись, Алиса бросилась вперед, чтобы увести Альрауне в главную студию, подальше от Драйера.
   Но было слишком поздно. Альрауне бросился веред, Лео оступился, и ребенок оказался над ним. Что-то блеснуло в руке Альрауне, что-то острое... Потом он поднял это и вонзил прямо в глаза Драйера, сначала в один и затем в другой...
   В течение нескольких минут в теплой, хорошо освещенной гостиной молчали. Свет от настольной лампы падал на лицо Алисы, заставляя ее волосы казаться более темными и сглаживая морщины на ее лице. Поэтому она казалась намного моложе своих лет. Но когда Алиса описала, как Альрауне напал на Лео Драйера, свет, казалось, отступил, и иллюзия юности исчезла.
   — Я никогда не рассказывала тебе, что Альрауне сделал в тот день в Ашвуде, — сказала Алиса, пристально глядя на Майкла.
   — Тебе и не надо было, — ответил Майкл. — Я сам догадался много лет назад. Но я никогда не мог понять, как тебе удалось тогда убедить всех в собственной смерти.
   — Интересно, почему ты спрашиваешь, как это было сделано, а не почему? — заметила Алиса.
   — Я понимаю, почему ты так поступила, — проговорил Майкл, обращаясь только к Алисе, как будто они были с ней наедине. Его голос был чрезвычайно нежен. — Конечно, я понимаю. Ты должна была защитить Альрауне.
   — Он пережил такую большую трагедию, — сказала Алиса. — Он был вынужден смотреть на такие ужасные вещи... И у него было так немного... — Она развела руками, повторив жест Майкла. — У меня было только несколько минут, чтобы принять решение. Я могла позволить обвинить Альрауне в убийстве, или...
   — Или, — перебил ее Майкл, — ты могла спасти Альрауне и позволить миру считать себя убийцей.
   Он не сказал вслух: «Это было сделано за счет двух дочерей», — но Люси подумала, что именно это Майкл имел в виду.
   — На самом деле у меня не было выбора, — сказала Алиса. — Альрауне поместили бы в страшное место. Помни, что все это случилось пятьдесят лет назад, и тогда психиатрические учреждения были мрачными неприступными крепостями. Я не могла допустить этого. Большую часть своей жизни он провел в концлагере. У Альрауне не было нормального детства, он жил в страхе, питался отбросами и видел ужасные зверства. В конце концов, он убил злого человека.
   Майкл спросил:
   — А как же Рейнард Штульц?
   — Убийство Штульца так и не раскрыли, — ответила Алиса. — Он был нацистом, у него могло быть много врагов. Один из них, возможно, разыскал его — Альрауне, быть может, даже стал свидетелем этого убийства... — Снова она сделала быстрый нетерпеливый жест. — Вероятно, то, что я сделала в тот день, было неправильно. Конечно, это было несправедливо по отношению к Деборе и Марианне. Но именно такое решение я приняла тогда, в течение нескольких секунд.
   Майкл спросил:
   — Но как тебе удалось инсценировать свою смерть?
   — Это было не трудно. Большую часть своей жизни я создавала иллюзии. И в тот день в Ашвуде я создала самую большую иллюзию.

Глава 41

   Алиса, возможно, не сумела бы справиться с этой ситуацией, если бы в тот день на студии не было Илены, если бы она не заметила Лео Драйера и не последовала бы за Альрауне в гримерную.
   Илена сразу все поняла. Позже Алиса думала, что любая женщина на месте Илены закричала бы, но Илена была ее самой близкой подругой, она все помнила и не нуждалась в каких-либо объяснениях. Илена не закричала. Она увидела, что Лео Драйер лежал в луже крови, все еще шевелясь и хватая ртом воздух. Альрауне держал стилет, с которого капала кровь.
   Алиса оперлась на стену и зажала рот рукой, чтобы не закричать. Илена подбежала к Альрауне и выхватила у него из рук стилет. Потом она склонилась над телом Драйера. Алиса подумала, что она пыталась услышать сердцебиение.
   Алиса потеряла ощущение времени; она понятия не имела, как долго Илена сидела над Драйером. Потом Илена схватила Алису за руки и легонько встряхнула:
   — Послушай, Лукреция, у нас есть несколько минут — возможно, секунд, — чтобы решить, что сделать.
   — Драйер мертв?
   — Умирает, — сказала Илена, и Алиса с глубокой благодарностью вспомнила, что ее подруга — врач. — Лезвие глубоко вошло ему в мозг, и я ничего не могу сделать для него, никто не может. Ему осталось жить минут десять, — сказала Илена. — После этого я надеюсь, он пойдет прямо к черту и, может, услышит, как я желаю ему этого.
   «Я уже пришла в себя и смогу справиться с этим, — подумала Алиса. — Я пережила много страшных моментов в жизни». Она встала, выпрямилась и сказала:
   — Илена, вот что мы сейчас сделаем...
   Женщины настолько хорошо знали друг друга, что им было достаточно обменяться несколькими предложениями, чтобы понять, как действовать дальше.
   Илена забрала Альрауне из комнаты, и Алиса заперла дверь и начала рыться в ящике с косметикой. Ее мозг стремительно работал, она планировала, задавалась вопросами, искала на них ответы и продумывала шаги вперед.
   К счастью, Алиса нашла все очень быстро. Ей понадобилась зеленоватая пудра, которую она наносила перед съемкой сцены, в которой ее героиня узнавала о смерти мужа. Алиса села у зеркала и попудрилась, стараясь не смотреть на то, что лежало в углу в луже крови.
   Когда она убирала коробочку пудры, раздался стук в дверь. Илена? Алиса осторожно приоткрыла дверь, и Илена скользнула внутрь, закрывая за собой дверь и поворачивая ключ в замке.
   — Все в порядке?
   — Да, — ответила Илена. — Альрауне с Деборой едут прямо домой. Я попросила, чтобы один из служащих вызвал такси, по-моему, нам тоже понадобится автомобиль. Я сказала Деб, что вы задержитесь.
   — Она видела что-нибудь, как ты думаешь?
   — Уверена, она ничего не видела. Дебора уходила в другой павильон, чтобы поболтать с гримерами. Она была далеко от этой комнаты.
   — Слава богу. — Алиса заколебалась, а потом спросила: — А как Альрауне?
   — Он абсолютно спокоен. Кажется, он даже не понял, что совершил. И он настолько тихо себя вел, что люди, вероятно, даже не вспомнят его. — Илена встала на колени перед Драйером.
   — Он действительно мертв? — спросила Алиса.
   — Да, — ответила Илена.
   На какую-то долю секунды Алисе показалось так странно, что человек, которого она ненавидела больше всего в мире, умер на полу, пока она гримировалась.
   Илена встала:
   — Лукреция, ты уверена, что хочешь так поступить?
   — Да.
   Алиса последний раз посмотрела на себя в зеркало. Мраморно-белая кожа, синяки под глазами. На плечи она накинула черный шелковый палантин, который был красиво драпирован, потому что у нее не было времени, чтобы загримировать руки.
   — Илена, ты сможешь дать мне пятнадцать минут до того, как позволишь людям ворваться в комнату?
   — Думаю, что да. Дверь будет заперта на ключ, поэтому они будут вынуждены выломать ее, а это займет время. Лукреция, что ты собираешься делать?
   — Лучше тебе этого не знать, — сказала Алиса. — Будет лучше, если ты будешь выглядеть искренне потрясенной, как все ворвавшиеся в эту комнату. И Илена...
   — Что?
   — Ты моя самая лучшая подруга. Какое счастье, что ты у меня есть, — сказала Алиса.
   — О, перестань, — сказала Илена и вышла из комнаты.
   Иллюзия, думала Алиса, ты собираешься создать иллюзию. Хочешь убедить всех в том, что ты обезумела, столкнувшись с Лео Драйером — мужчиной, который держал тебя в заточении в течение нескольких лет, который устроил групповое изнасилование. Воспоминания об этом кого угодно могли свести с ума.
   В углу стоял старый стул с высокой спинкой и зеленым сиденьем. Алиса вытащила его из угла, потом приподняла Лео Драйера и потянула к стулу. Это было труднее, чем она предполагала. Потом Алиса усадила Драйера на стуле. Его голова была наклонена в сторону, и кровь все еще медленно сочилась из его глаз. Алиса с трудом подавила приступ тошноты. Не думай о том, что делаешь, просто делай. Она посмотрела на часы и с ужасом обнаружила, что шесть минут из пятнадцати уже пролетели.
   Алиса действовала стремительно: она зажгла две свечи, предназначенные для тех случаев, когда отключали электричество, и установила их на полке у зеркала с двух сторон от стула. Небольшое пламя отбрасывало жуткие тени, освещая лицо Драйера, создавалось впечатление, будто он еще был жив. Ужасная картина. Но это добавило последний штрих, так что, когда люди ворвутся в комнату, они увидят Лео Драйера, сидящего на стуле, по его бокам будут гореть две свечи, как будто для религиозного ритуала. У него выколоты глаза. А у его ног будет лежать баронесса. Все будет говорить о том, что она совершила самоубийство.
   Вероятно, у людей возникнет ассоциация с последней сценой из очень старого фильма... Фильма, который сделал Лукрецию фон Вольф известной.
   Альрауне выколола глаза мужчине, которого ненавидела, а затем усадила его тело в жуткой жертвенной позе.
   Осталось восемь минут. Алиса должна была сосредоточиться на инсценировке собственной смерти. Она предпочла использовать поддельную кровь. Можно было найти что-нибудь в соседней костюмерной, но у Алисы не было времени, чтобы проверять эту комнатушку, кроме того, она боялась обнаружить себя. Она нашла два флакона кроваво-красного лака для ногтей. В комнате стоял стойкий запах крови Драейра и горящих свечей, поэтому запах лака не должен будет привлечь внимание. Она открыла флаконы и приготовилась.
   Прошло еще шесть минут. Алиса слышала голос Илены. Он был каким-то скрипучим, но в нем слышались нотки паники. Правильно выбранная интонация.
   — Ссора, — говорила Илена. Ужасная ссора между баронессой и господином Драйером. Нет, Илена не знала детали. Но они заперли дверь... Ведь господин Драйер был начальником Освенцима. Они по-настоящему ссорились.
   «Отлично!» — думала Алиса. Совершенно верно. Она быстро осмотрелась. Что еще нужно сделать? Ах да. Должны быть признаки борьбы, жестокой ссоры. Алиса бросила в зеркало настольную лампу. Зеркало разбилось, и множество осколков разлетелось по комнате, в них отражались блики пламени свечей, и теней стало больше. Что еще? Алиса схватила кисточки, коробочки из-под косметики побросала их на пол и в довершение всего опрокинула маленький стол. Из-за двери послышался крик Илены.
   — Мы должны остановить их! — вопила Илена. — Они убьют друг друга...
   Люди собирались около двери. Кто-то кричал, что нужно найти ключ, кто-то призывал всех успокоиться. Эта фон Вольф известна своими истериками.
   Алиса истошно завопила и швырнула хрустальный пузырек с духами в дверь. Флакон разбился.
   — Он убивает ее! — кричала Илена. — Я знаю это! Пожалуйста, поторопитесь...
   — Мы должны ворваться, — послышался мужской голос. Алиса подумала, что это был помощник режиссера. — Там кто-то борется.
   Алиса легла на пол, близко к стулу. Ее сердце билось так сильно, что ей казалось, будто бы оно стучит вне ее тела. Тук-тук... Тук-тук... Как будто кто-то стоял рядом, стуча ей назло. Тук-тук... "Впусти меня... "Наверно, это люди, которые пытались попасть в гримерную.
   Но этот стук слышался не из-за двери, а из соседней комнаты — из маленькой костюмерной. Своего рода царапанье стены. Это могли быть мыши или даже крысы. Тук-тук... "Впусти меня..." Или было это — тук-тук... «Выпусти меня...»?
   Подготавливая сцену Алиса старалась не смотреть на Драйера, но теперь она осторожно подняла голову и пригляделась к нему. Вдруг он не умер? Вдруг это он царапал, пытаясь встать со стула? Но Драйер не двигался, и свечи были на месте, отбрасывая странные зловещие тени. Дрожь прошла по телу Алисы при виде его лица, крови, которая наполняла то, что раньше было его глазами. Было ли у нее время, чтобы проверить его пульс? Ведь если Лео все еще жив, если он сможет протянуть еще несколько минут, чтобы сказать людям правду о Альрауне?..
   Но у Алисы не было времени: люди пробовали открыть замок, и кто-то говорил, что все это бесполезно — необходимо выломать дверь.
   Алиса снова легла и взяла флаконы лака для ногтей. Хватит ли лака? Должно было хватить. Кровь Драйера была разбрызгана повсюду. Ее руки тоже запачкались в его крови, когда она усаживала его на стул. При тусклом освещении все должно было выглядеть правдоподобно.
   По крайней мере странные звуки, доносившиеся из-за стены, прекратились. Раздался новый голос: «Попробуйте толкнуть дверь. Будет достаточно несколько раз хорошо ударить по ней. Бог знает, что там сейчас происходит».
   Когда в дверь ударили во второй раз, Алиса вылила содержимое флаконов на запястья: сначала на левое, потом на правое. Потом осторожно спрятала пустые флаконы в своем палантине. Она знала, что Илена обнаружит их раньше, чем кто-либо другой. Потом Алиса закрыла волосами лицо и вытянула вперед руки, чтобы все могли увидеть глянцевую темно-красную жидкость, стекавшую на пол.
   В этот момент замок взломали, и дверь с грохотом открылась. Алиса услышала крики ужаса и затрудненное дыхание Илены, склонившейся над ней. Потом Илена выпрямилась и начала распоряжаться.
   — Пожалуйста, сохраняйте спокойствие, — говорила она. Она врач, и она может осмотреть лежащих здесь людей. Господин Драйер мертв, и, конечно, нужно вызвать полицию.
   Илена снова склонилась над Алисой. Алиса почувствовала теплые пальцы Илены, когда она проверяла пульс на ее горле.
   — Слабый пульс! — кричала Илена. — Очень слабый. Дайте мне что-нибудь, что-то вроде жгута, чтобы остановить кровотечение. Дайте вон тот шелковый шарф. Быстро! — Алиса почувствовала, как ее запястья перевязывали шелковым шарфом, одновременно закрывая уже застывавший лак для ногтей. Потом Алиса услышала, как один из мужчин говорил о том, что вызвал карету «скорой помощи».
   — У нас нет времени ждать ее, — резко отвечала Илена. — Баронесса потеряла очень много крови. Мой автомобиль стоит неподалеку; я сама отвезу ее в больницу, в которой работаю. Вы, — Алиса почувствовала, как Илена властным жестом указала на одного из мужчин, — понесете ее. Но я буду идти рядом, чтобы держать ее руки у нее над головой.
   Когда Алису подняли (ей показалось, что это был оператор, который дал Альрауне апельсиновый сок), кто-то спросил:
   — Но что же, спрашивается, случилось здесь?
   — У меня нет времени на разговоры, — отрезала Илена. — Но, по-моему, все ясно. Баронесса убила мужчину, который мучил ее в Освенциме. Я была в Освенциме вместе с ней и знаю ее историю. А затем баронесса, раскаявшись, пыталась убить себя.
   — Мы сообщили, что я умерла по пути в больницу, — сказала Алиса слушателям. — Нам каким-то чудом удалось пройти все формальности. Конечно, было трудно убежать из студии и от полиции.
   — Детективы настояли бы на том, что место преступления должно оставаться без изменений, — сказал Лайам.
   — Верно. И иллюзия была бы разрушена. Как бы там ни было, для полиции мы оставили тело Драйера. А позже Илена сумела подготовить в больнице, в которой работала, свидетельство о моей смерти. Она очень рисковала, ее сразу же уволили бы и лишили лицензии, если бы обман открылся.
   — Но полиция должна была увидеть ваше тело, разве не так? — спросила Франческа.
   — Да, но это было лишь формальностью. Детективы ни на минуту не усомнились в свидетельстве о моей смерти, которое им предъявила Илена. А мне она просто дала огромную дозу веронала. Это снотворное в те времена было достаточно трудно достать. Конечно, это была не смертельная доза, но ее хватило, чтобы я казалась мертвой. Пришел хирург, бросил на меня поверхностный взгляд, и бюрократия была удовлетворена. Чуть позже я села в инвалидное кресло, и Илена вывезла меня из больницы. Потом я выпила несколько литров черного кофе, чтобы избавиться от действия веронала.