Страница:
– Было больно?
– Да.
– И если у тебя перехватило дыхание, то была, вероятно, и относительная бессознательность, верно?
– Да, я словно проснулся, когда увидел, как солнце просвечивает сквозь листву.
– Прекрасно, Фрэд, у тебя было грандиозное переживание номер один. Спасибо.
(Аплодисменты.)
– Теперь скажите мне все, какое самое раннее переживание номер один?
– Когда ребенка роняют, – кричит кто-то.
– Роды, – раздается несколько голосов.
– Да, РОДЫ! Ты лежишь, как в раю, целый день ешь, прекрасная температура, все звуки приглушены – лучшее место во Вселенной, не нужно даже дышать. И вдруг!
Начинается землетрясение. Ебаное землетрясение. Стенки Вселенной начинают толкать тебя вниз – вниз – вниз, в невообразимо узкий проход. Парень, который изобрел этот проход, явно никогда сам его не испытывал. Твою голову сжимают – сжимают – сжимают, и затем какая-то жопа в белом халате хватает тебя за голову руками или щипцами и вытаскивает на арктический холод. Тот же дурак в белом халате начинает бить тебя по заду, ты начинаешь дышать, плакать и слышишь, как стонет твоя мать. Затем кто-то делает тебе чик-чик около живота, и ты на всю жизнь остаешься с пупком. А если ты мальчик, то эти садисты делают тебе чик-чик и чуть пониже. Короче, я думаю, можно сказать, что роды переживаются, как угроза для выживания. Они включают боль, удар и явно происходят в состоянии относительной бессознательности. Каждый ебаный человек начинает жизнь с королевского переживания номер один…
Хорошо, всем ясно, что такое переживание номер один? Хорошо. Посмотрим теперь, что Вернер называет переживанием номер два. При таком переживании ум переживает внезапную травмирующую утрату, сопровождающуюся сильными эмоциями, обычно негативными.
Простейший пример – это внезапная смерть отца, матери или брата. Для ребенка любая смерть внезапна и неожиданна. Если эта утрата связывается умом с переживанием номер один, она рассматривается человеком как важная, хотя другим может показаться тривиальной.
Вот пример. Джоан семь лет, она идет в школу. Она внимательно переходит улицу и вдруг слышит гудки и визг тормозов. Она оборачивается и видит, что ее собаку Горацио сбила машина. Горацио ползет к ней несколько футов и издыхает в канаве рядом с консервной банкой.
Заметьте, что здесь нет ни боли, ни угрозы для ее выживания. Это не переживание номер один.
Ее собака внезапно превратилась из веселого спаниеля в расплющенный кровавый труп. Это травмирующая внезапная утрата, особенно потому, что ум ассоциирует собаку с выживанием из ранних переживаний; Вспомните, Горацио лизал ей лицо, после того как она упала с лестницы, и это ассоциируется ее умом с выживанием после падения. Джоан плачет, бросается к Горацио, протягивает к нему руки и пачкается в крови. Она начинает плакать истерически. Выбегает ее мать и кричит: «Джоан, Джоан!», – берет девочку на руки, уносит от мертвой собаки, дает ей сладкого, укладывает и велит отдохнуть.
Джоан полчаса плачет и засыпает. Конец классического переживания номер два. Вопросы есть?
Кто может предложить другое переживание номер два? Боб?
– Если Джоан потеряла свою лодку, скажем, она утонула в пруду, будет это переживанием номер два?
– Может быть, Боб, – отвечает тренер и идет к своему термосу, – или это может быть переживанием номер три. Переживание номер три – это просто любое переживание, которое ум ассоциирует либо с переживанием номер один, либо номер два. Лодка явно ассоциируется умом Джоан ее выживанием. Вспомните, она прижимала ее к себе по дороге домой после падения. Предположим теперь, что она на пруду начинает спорить с братом, злится, и он ее толкает. Джоан начинает плакать, а он говорит:
Ничего страшного. Тут она замечает исчезновение лодки. Травмирующая утрата и сильные эмоции создают переживание номер два. Исаак?
– Ты говоришь, что переживание номер три – это такое, которое ассоциируется с переживанием номер один или два?
– Да.
– Значит ли это, что вид человека в белом халате может быть переживанием номер три? Ну, после родов?
– Точно, Исаак. Ты понял. Что еще может включить переживание номер три у любого человека, родившегося обычным путем? Все должны знать.
– Медсестры.
– Хорошо. Что еще?
– Хирургические перчатки.
– Правильно.
– Лампы.
– Да, даже лампы. Что еще?
– Женские стоны.
– Грандиозно!
– Щипцы.
– Хорошо.
– Руки врача.
– Правильно. Что еще?
– Шлепки.
– Шлепки, да.
– Тяжелое дыхание.
– Да, тяжелое дыхание. Хорошо.
– Отрезание члена.
(Смех.)
– Это верно, – говорит тренер, улыбаясь, – когда бы мужчине ни отрезали член, он всегда чувствует угрозу для выживания.
(Смех.)
– Цвет стен.
– Прекрасно. Хорошо, вы ухватили идею. Обычно переживание номер три работает примерно так: скажем, Джоан теперь девятнадцать лет, и за ней ухаживают мужчины. Однажды она едет на пикник с Вальтером, своим фаворитом. Он сильный и мрачный, хотя и носит очки.
После хорошей закуски они ложатся в траву и начинают обниматься. Вальтер сжимает ее слишком сильно, и она охает. Вальтер говорит: «Ничего страшного», и в этот момент солнце отражается в его очках.
Джоан лежит в траве, ей больно, солнце отражается в очках, и мужской голос: «Ничего страшного». Она внезапно чувствует головную боль и тошноту. Она уходит.
Переживание номер три. Боб?
– Я не совсем понимаю, как в таких случаях работает ум. Голова Джоан заболела из-за того, что она болела тогда, после падения?
– Правильно, Боб. Ум имеет специальную собственную логику. Логика ума такова: каждый элемент данного события равен другому элементу, кроме некоторых случаев. Предположим, что событие «падение с лестницы»
состоит, скажем, из двадцати основных элементов. По логике ума, А равно Б равно В равно Г равно Д… Е… П…
Р… С… Т, кроме некоторых случаев. У Джоан на пикнике с Вальтером произошло то, что Т – трава, С – солнце, Н слова Вальтера вызвали ассоциации, что ничего не случилось, а Б – боль стимулировала ее переживание и вызвала Г – головную боль и Р – рвоту. В другой раз аналогичная ситуация в траве могла бы стимулировать у нее желание заплакать или потребность съесть конфету.
Она могла бы также захотеть, чтобы Вальтер полизал ей лицо. (Смех.) Не смейтесь. Так работает ум. Джоан может выйти за Вальтера замуж из-за того, что ей по некоторым причинам нравится, как он ее лижет. (Смех.) В действительности, конечно, она выходит замуж за Горацио. (Смех). Не смейтесь. Сколькие из вас состоят в браке с собаками? (Смех.) Да, Роберт?
– Но если тебя послушать, – говорит Роберт, – то кажется, что у нас нет никакого контроля за своими мыслями. Как насчет свободы воли? Как насчет принятия решения?
– Хорошо, Роберт. Чтобы ответить на твой вопрос, я попрошу тебя проделать небольшой эксперимент. Хочешь ли ты прямо сейчас проделать небольшой эксперимент?
– Конечно, – говорит Роберт.
– Прекрасно. Я хочу, чтобы ты поднял руку и держал ее горизонтально на уровне лица. Хорошо? Я сейчас начну громко считать до трех, и когда я скажу «три», я хочу, чтобы ты посмотрел на свое переживание и решил, поднять или опустить руку. Вопросы есть? Прекрасно, подними руку и держи ее на уровне лица. Хорошо. Один…
два… три…
Роберт секунды две колеблется, затем его рука падает.
– Хорошо. Чтобы быть уверенным, что ты действительно пережил происходящее в твоем уме, я хочу, чтобы ты сделал это еще раз. Подними руку и держи ее на уровне лица. Запомни: посмотри на свое переживание и выбери, поднять или опустить руку. Один… два… три…
Снова Роберт несколько секунд стоит неподвижно, затем его рука-падает.
– Хорошо. Что случилось? – спрашивает Мишель.
– В первый раз после того, как ты сказал «один, два, три», ничего не случилось. Ни мыслей, ни чувств, ни движений. Тогда я подумал, что нужно что-то сделать. Я решил опустить руку и опустил.
– Хорошо, Роберт. Я хочу только, чтобы ты разъяснил нам свое переживание. Сначала никаких мыслей не было, верно?
– Полная пустота.
– Что потом?
– Я подумал, что должен что-то сделать…
– Стоп! Какая именно была мысль?
– Я должен что-то сделать. Такая и была.
– Она возникла в сознании?
– Да.
– Хорошо. Что потом?
– Потом пришла мысль, что я опущу руку, и рука опустилась.
– Что случилось во второй раз?
– Второй раз был странным. До того, как ты сказал «три», я решил, что подниму руку, так как первый раз опустил. Ты сказал «один, два, три», – и секунду ничего не происходило. Тогда я сказал себе: «Я не хочу поднимать». Еще несколько секунд – ничего. Я подумал, что все равно подниму. Прошло две секунды – и проклятая рука опустилась!..
(Смех.)
– Хорошо, Роберт. Ты спрашивал о контроле над мыслями и принятием решений. Ты получил ответ?
Роберт смотрит на Мишеля и качает головой.
– У меня, может, и нет особого контроля, но… но я должен иметь хоть… какую-нибудь свободу выбора.
– Да, – говорит Мишель, – в конце дня мы рассмот– рим проблему выбора, и тебе станет совершенно ясно, что ты можешь выбрать.
– Хорошо, спасибо. (Аплодисменты.)
– Давай, Язон.
– Слушай, мне все это очень нравится, но меня раздражает… мне кажется, что вы украли большую часть этих идей с лентами из сайентологии.
– Я понял, Язон. Человек шесть думают, что мы украли значительную часть Дзэна, человек одиннадцать что мы ограбили гештальттерапию, а двое знают, что мы позаимствовали что-то из Silveed Mind Control. Назовите еще что-нибудь – Вернер и это украдет. (Смех) Александр Грехем Белл украл все, из чего он сделал телефон, однако в целом изобрел нечто совершенно новое. У тебя есть вопросы по анатомии ума?
– В сайентологии, которую я изучал шесть лет, Рон Хаббард демонстрирует, что наши умы наполнены этими переживаниями номер один и номер два. В сайентологии они называются эннграммами. Процесс правды замечательно помогает освободиться от эннграмм. Сайентология полностью соотносится с этой анатомией ума.
– Откуда ты знаешь? Мы, может быть, сделали еще только половину.
– Ну хорошо, – говорит Язон, – пока согласен. Я хочу задать тот же вопрос, который я имею к сайентологии. Перед перерывом ты привел пример с тем, как Джоан расстраивается, лежа в траве с приятелем. Потом ты сказал, что все расстройства в действительности проистекают из переживаний номер один и номер два.
– Нет. Я сказал, что они проистекают исключительно из переживаний номер один.
– Хорошо, пусть из переживаний номер один. Ты хочешь сказать, что если я вижу человека, погибшего в автомобильной катастрофе, и расстраиваюсь, то в действительности расстраиваюсь из-за чего-то в своем прошлом?
– Разумеется.
– Всегда?
– Абсолютно. Подумаешь, кого-то переехали. Вы пять ебаных лет смотрели, как бомбят вьетнамских детей.
Кто из вас расстраивался? (Поднимаются несколько рук)
Вот видите. Смерть других людей не является сама по себе угрозой для выживания. Сама по себе она вас не расстраивает.
– Ты хочешь сказать, что когда мы, скажем, спорим со своими женами и из-за этого расстраиваемся, то это включается какое-то прошлое переживание номер один?
– КОНЕЧНО! Чего расстраиваться, если болтаешь с женщиной? Ты можешь поспорить с какой-то женщиной о радикальном феминизме и совершенно не расстроиться. И расстроиться, поспорив с женой. Все очень просто:
твоя жена – это в действительности твоя собака. (Смех.)
Скорее, конечно, твоя жена – это твоя мать. И можешь быть уверен, будь ты проклят, что твоя мать участвует уж по крайней мере в одном твоем грандиозном переживании номер один.
– Ты имеешь в виду, что любое расстройство – это проигрывание ленты с каким-то прежним расстройством?
– С каким-то переживанием номер один. Правильно. Посмотри, какие глупые тривиальные вещи нас расстраивают. Я на вас кричу. Большинство из вас это не беспокоит. Но многие немного расстраиваются каждый раз, когда я кричу. Почему? Потому что отец или мать кричали во время какого-то прошлого травмирующего переживания номер один. Вы помните, как в прошлый уик-энд женщина жаловалась на крик Дона, и он свел это к тому, что ее отец кричал на ее мать? Вас расстраивает совсем не то, что вы думаете. Кто-то расстраивается, попав в дорожную пробку, а кто-то засыпает. Одна женщина при виде крови падает в обморок, а другая тайно хочет ее выпить. Одни боятся змей, другие нет. Единственная вещь, которая действительно расстраивает, – это угроза для выживания. Все ваши расстройства вытекают из прошлых угроз для выживания, связанных с болью и относительной бессознательностью… Что-нибудь еще? Хорошо.
(Аплодисменты.) Ричард?
– В книге про ЭСТ, которую я читал, – говорит дантист Ричард, – говорилось, что четвертый день тренинга состоит из интеллектуального анализа ума, который приходит к тому, что ум – в основном машина. Мне кажется…
– Ну, ты читал книгу про ЭСТ? – спрашивает Мишель, переходя на край платформы.
– Да. Это была хорошая книга, с большим количеством содержательной критики, особенно по поводу ЭСТовского анализа ума. Эта книга вызвала у меня интерес к тренингу. В ней говорилось…
– Ричард, – мягко прерывает тренер, – ты читал книгу про ЭСТ. Многие другие тоже читали. Три четверти присутствующих читали статьи про ЭСТ. Грандиозно! Но этот тренинг – переживание, а не книга. Если бы Вернер думал, что можно то же самое сделать с помощью книги, он бы так и сделал. Он бы сидел дома или развлекался, вместо того чтобы работать по восемнадцать часов в сутки. Ты прочитал книгу и знаешь все ответы. Грандиозно!
ЭСТ не дает никаких ответов. Ты прочитал книгу и знаешь критику ЭСТовских интеллектуальных верований. У ЭСТа нет никаких верований. Ты прочитал книгу и знаешь все, что я скажу, раньше, чем я сказал. Грандиозно!
Все это не имеет никакого значения, будь ты проклят. Мы могли бы перед тренингом дать вам, туркам, прочитать весь печатный текст тренинга. И что бы случилось? Случилось бы то, что уже случилось. Здесь нет ни идей, ни ответов. ЭТО ПЕРЕЖИВАНИЕ! ЭТО ПЕРЕЖИВАНИЕ СЕЙЧАС И ЗДЕСЬ, В ЭТОМ ЗАЛЕ! Вернер однажды сказал, что тренер мог бы четыре дня читать телефонную книгу, а ученики все равно получили бы это. В этом зале с этими людьми ты ПЕРЕЖИВАЕШЬ и получаешь, что получил!
Тренинг – в этом.
Когда ты начинаешь говорить про то, что прочитал в книге, ты пытаешься перестать быть в этом зале. Ты пытаешься найти тренинг, про который прочитал в книге. Прекрасно, прекрасно. Но зачем тогда платить двести пятьдесят долларов за тренинг, который, как ты думаешь, ты уже знаешь из книги? Довольно глупо. Я хочу, чтобы ты был сейчас и здесь на ЭТОМ тренинге. Я хочу, чтобы ты пережил свое переживание, а не какого-то автора.
Понял?
– Да, я понимаю, – говорит Ричард, нахмурившись, – значит, я должен подавить критическое отношение, почерпнутое из этой книги?
– Нет! Переживай его. Бери, что получишь. Но только не сиди со своей книгой в серебряной коробочке, всякий раз вынимая ее и проверяя правильность этого тренинга. (Смех.) Выдвигай возражения, задавай вопросы, если ты уверен, что они твои.
– Хорошо, – говорит Ричард, – могу я задать вопрос?
– Да, если он твой. Давай.
– У меня есть чувство, что ты уходишь от реальности. Что случилось со всеми творческими аспектами ума?
Где воображение, художественное творчество, оригинальное мышление, решение проблем? Куда все это делось?
– Спасибо, Ричард. Это хороший вопрос. Левая куча, содержащая только записи, которые ум считает необходимыми для выживания, действует исключительно как стимул – ответ, стимул– ответ, исключительно на логике идентичности. Эта куча действует совершенно механически, совершенно механически, как полный кретин.
Пусть, предположим, заяц пасется в траве, слышит пение птицы, хруст ветки и вдруг чувствует острую боль в плече и слышит громкое «бах». Заяц удирает, как черт. Так ум работает на выживание. Все равно всему, за некоторыми исключениями. Значит, творческие способности человека могут существовать в одном из двух мест – или в другой куче записей, или в пространстве, которое освобождается, когда записи стираются при полном переживании.
Например, Джон беспокоился, что если он при полном переживании переживаний сотрет запись, содержащую путь из отеля домой, то он потеряется. Это не так.
Мы знаем, что если он полностью переживет свои переживания, связанные с дорогой домой, он все равно сможет добраться до дома. В свободном пространстве, созданном стиранием записи, проблема дороги домой будет решена, как кажется, из ничего.
Ричард несколько секунд стоит молча. Тренер смотрит на него.
– Но что ее решает? Мне кажется, что сказать, что что-то возникает из ничего, – это не объяснение.
– Нет, не объяснение, – говорит Мишель, – любое объяснение, которое я мог бы дать, должно было бы соответствовать твоим умственным требованиям. Чем бы ни было это «ничто» – это явно не ум.
– Но что такое воображение? Творчество? Откуда они приходят?
– Они никогда не уходили. Они всегда там были.
– Я не понимаю.
– Ну и прекрасно, Ричард. Помни, что если твой ум чувствует, что он что-то понимает, это, вероятно, значит, что он проигрывает одну из своих лент. Спасибо. Да, Рональд?
(Аплодисменты Ричарду.)
– Могут ли записи из необходимой для выживания кучи быть стерты, как и другие?
– Конечно! Любое полностью пережитое переживание исчезает. В процессе правды вы воссоздали свои переживания, и они в некоторых случаях исчезли.
Расстройства в настоящем – это неизбежно переживания номер три: случается нечто, что включает переживания номер один или номер два, точнее – номер один. Чтобы избавиться от этих расстройств, мы должны либо уничтожить переживания номер один, либо связь между ними и стимулами настоящего.
– Значит, теоретически можно пережить все свои записи и стать пустым пространством?
– Теоретически да. Но позднее мы увидим, что существуют определенные барьеры, которые делают это невозможным…
* * *
– Эльза, не окажешь ли ты мне услугу? Не хочешь ли ты поделиться со мной и другими учениками тем, что придет к тебе, когда я буду задавать тебе вопросы? Не будет никаких фокусов и ничего неприятного.
– Хорошо, – говорит Эльза.
– Иди сюда и садись на стул.
Эльза – хорошо одетая, невысокая хорошенькая женщина выходит на сцену и садится на один из двух стульев.
– Прекрасно. Закрой глаза и войди в свое пространство… Хорошо. Через секунду я назову тебе дату, и я хочу, чтобы ты поделилась с нами всем, что придет к тебе. Любыми образами, словами или чувствами. Ты поняла?
– Ага, – отвечает Эльза.
– Хорошо. 1807 год.
Эльза молчит секунд десять.
– Я… вижу корабли. Я… я в маленькой шлюпке, отплывающей от одного из кораблей… он горит.
– Прекрасно. Что еще?
– Со мной… еще двое мужчин. У меня ранена рука.
Она горит. Трудно держать левое весло. Вода на дне шлюпки холодит ноги…
– Что с кораблями?
– Мы уплываем оттуда, и я вижу, как какие-то люди бегают по корме горящего корабля. Мне кажется, что сзади меня лежит раненый…
– Прекрасно. Что-нибудь еще?
– Да, – говорит Эльза, улыбаясь, – я хочу в туалет.
– Ты или ты в лодке?
– Та, которая в лодке. Я в порядке.
– Спасибо, Эльза. (Аплодисменты.)
– Хорошо. Смотрите. Что все это значит? Эльза это перевоплощение английского моряка девятнадцатого века? Этого узнать нельзя. У нее разыгралось воображение, и она пересказала историческую книгу? Этого узнать нельзя. Если она взяла все это из исторических книг, то что такое для Эльзы исторические книги, как не записи? Или в ее куче записей содержатся события не только ее жизни, но также и жизней других людей прошлого?
Снова этого узнать нельзя. Это только возможность. Тем не менее в любом случае это запись из ума Эльзы. Всё запись.
Ну хорошо. Есть один маленький аспект ума, о котором я не говорил. Каждый из нас возник из клетки, сформировавшейся в момент зачатия. Эта клетка сформировалась из одной отцовской клетки и одной материнской. Материнская клетка возникла из клеток ее отца и матери. Все это знают. Все знают, что мальчик может быть похож как две капли воды не на отца, а на деда. И так до бесконечности. Ты можешь быть похож ни на отца, ни на деда, а на пра-пра-пра-пра-прадеда. Или на пра-пра-пра-пра-прабабку. Каждый из нас унаследовал что-то от каждого предка, и каждый из нас связан с кем-то другим.
Ничего нового. Ничего удивительного. Я говорю только, что возможно, только возможно, что Эльза, как и любой другой, носит в себе записи, сделанные еще до ее рождения. Даже если это и воображение, вы должны признать, что большинство людей начинают немедленно создавать определенные события, как только их ум получает какую-то дату.
Древние индийские йоги заявляли, что проследили эти воспоминания на триста пятьдесят триллионов лет назад. Дальше ничего нет. Можете верить или не верить, это неважно. Это только одно из явлений, которое должно заставить ваш ум понять, как мало он знает…
* * *
– Мы приближаемся к концу анатомии ума, и я хочу, чтобы вы все были внимательны.
Ум – это линейная организация мультисенсорных тотальных записей последовательных моментов настоящего. Его целью является выживание особи или всего, что особь отождествляет со своим выживанием. Поскольку особь неизбежно отождествляет себя с умом, целью ума является выживание ума – выживание записей, точек зрения, решений, верований, правоты ума. Поэтому ум всегда ищет согласия и избегает несогласия, всегда хочет быть правым и избегает быть неправым, хочет доминировать и избегает быть зависимым, хочет самооправдания и избегает критики.
Конструкция ума предполагает две кучи. Одна содержит записи переживаний, необходимых для выживания, другая содержит записи, не необходимые для выживания. Переживания из первой кучи делятся на три класса. Номер один – это переживания, включающие боль, угрозу для выживания и относительную бессознательность. Номер два – это переживания утраты или травмирующей утраты, ассоциирующейся с переживаниями номер один и включающие сильные эмоции. Номер три это переживания, запускающиеся важными элементами переживаний номер один и номер два.
Вторая куча записей содержит переживания, не необходимые для выживания. Такие переживания могут быть у ребенка, когда он играет в игрушки или гуляет, и ничто в окружающей среде не делает это переживанием номер три.
Логикой ума является иллогическая идентичность.
Для ума А равно Б равно В равно Г, кроме некоторых случаев. Ум – это ассоциативная машина, которая ассоциирует все вещи и происшествия внутри события. Поэтому наша Джоан может ассоциировать лизание лица собакой либо с удовольствием от возвращения в сознание после падения, либо с болью. Мы никогда не знаем, какую идентификацию сделает ум. Последний вопрос, на который мы должны ответить: каковы размеры ума? Каковы относительные размеры двух куч лент? Займемся этим вопросом.
Слева находится куча записей переживаний, которые ум фиксирует как необходимые для выживания. Справа находится куча записей переживаний, которые ум записывает как ненеобходимые для выживания.
Теперь для определенности возьмем воображаемое человеческое существо с рождения. Не раньше. Мы знаем, что существует вероятность того, что особь наследует записи за несколько триллионов лет, многие из которых могут содержать переживания номер один. Мы игнорируем эту возможность. Мы также знаем, что в период беременности женщина может упасть или отравиться и, таким образом, создать переживание номер один еще не родившемуся ребенку. Все это нам известно, но для простоты анализа мы предполагаем отсутствие переживания номер один до рождения. Поэтому начнем с рождения. В необходимой для выживания куче записей возникает стопка записей родов. Прекрасно. Затем человек, вероятно, проживает несколько спокойных дней или недель. В его куче записей появляется стопка записей не необходимых для выживания. И вдруг ребенка роняют. С высоты всего пары футов, но бедное дитя несколько секунд чувствует, что игра окончена. Психологи говорят, что до года дети находятся большую часть времени в полусознательном состоянии, поэтому можно быть уверенным, что легкие толчки и падения создают переживания номер один. Предположим, остаток первого года жизни не дал человеку других переживаний номер один. Были ли у человека на первом году жизни переживания номер два или три? Джек?
– Конечно, были. Даже то, что ребенка берут на руки, как при родах, может включить переживания номер три.
– Хорошо. Конечно, в течение первого года жизни определенно будут переживания номер три. Да, Донна?
– Если Джоан выносят на холодный воздух, может это быть переживанием номер три?
– Конечно, может быть… Теперь я хочу, чтобы вы все обдумали такой вопрос: какой примерно процент записи первого года жизни Джоан, относящиеся к категории один, два и три, составят в общем объеме записей, не необходимых для выживания? Обдумайте этот вопрос и дайте правдоподобную оценку. Дженифер?
– Ты имеешь в виду, какой процент ее переживаний будет ассоциироваться с переживаниями номер один?
– Да.
– И если у тебя перехватило дыхание, то была, вероятно, и относительная бессознательность, верно?
– Да, я словно проснулся, когда увидел, как солнце просвечивает сквозь листву.
– Прекрасно, Фрэд, у тебя было грандиозное переживание номер один. Спасибо.
(Аплодисменты.)
– Теперь скажите мне все, какое самое раннее переживание номер один?
– Когда ребенка роняют, – кричит кто-то.
– Роды, – раздается несколько голосов.
– Да, РОДЫ! Ты лежишь, как в раю, целый день ешь, прекрасная температура, все звуки приглушены – лучшее место во Вселенной, не нужно даже дышать. И вдруг!
Начинается землетрясение. Ебаное землетрясение. Стенки Вселенной начинают толкать тебя вниз – вниз – вниз, в невообразимо узкий проход. Парень, который изобрел этот проход, явно никогда сам его не испытывал. Твою голову сжимают – сжимают – сжимают, и затем какая-то жопа в белом халате хватает тебя за голову руками или щипцами и вытаскивает на арктический холод. Тот же дурак в белом халате начинает бить тебя по заду, ты начинаешь дышать, плакать и слышишь, как стонет твоя мать. Затем кто-то делает тебе чик-чик около живота, и ты на всю жизнь остаешься с пупком. А если ты мальчик, то эти садисты делают тебе чик-чик и чуть пониже. Короче, я думаю, можно сказать, что роды переживаются, как угроза для выживания. Они включают боль, удар и явно происходят в состоянии относительной бессознательности. Каждый ебаный человек начинает жизнь с королевского переживания номер один…
Хорошо, всем ясно, что такое переживание номер один? Хорошо. Посмотрим теперь, что Вернер называет переживанием номер два. При таком переживании ум переживает внезапную травмирующую утрату, сопровождающуюся сильными эмоциями, обычно негативными.
Простейший пример – это внезапная смерть отца, матери или брата. Для ребенка любая смерть внезапна и неожиданна. Если эта утрата связывается умом с переживанием номер один, она рассматривается человеком как важная, хотя другим может показаться тривиальной.
Вот пример. Джоан семь лет, она идет в школу. Она внимательно переходит улицу и вдруг слышит гудки и визг тормозов. Она оборачивается и видит, что ее собаку Горацио сбила машина. Горацио ползет к ней несколько футов и издыхает в канаве рядом с консервной банкой.
Заметьте, что здесь нет ни боли, ни угрозы для ее выживания. Это не переживание номер один.
Ее собака внезапно превратилась из веселого спаниеля в расплющенный кровавый труп. Это травмирующая внезапная утрата, особенно потому, что ум ассоциирует собаку с выживанием из ранних переживаний; Вспомните, Горацио лизал ей лицо, после того как она упала с лестницы, и это ассоциируется ее умом с выживанием после падения. Джоан плачет, бросается к Горацио, протягивает к нему руки и пачкается в крови. Она начинает плакать истерически. Выбегает ее мать и кричит: «Джоан, Джоан!», – берет девочку на руки, уносит от мертвой собаки, дает ей сладкого, укладывает и велит отдохнуть.
Джоан полчаса плачет и засыпает. Конец классического переживания номер два. Вопросы есть?
Кто может предложить другое переживание номер два? Боб?
– Если Джоан потеряла свою лодку, скажем, она утонула в пруду, будет это переживанием номер два?
– Может быть, Боб, – отвечает тренер и идет к своему термосу, – или это может быть переживанием номер три. Переживание номер три – это просто любое переживание, которое ум ассоциирует либо с переживанием номер один, либо номер два. Лодка явно ассоциируется умом Джоан ее выживанием. Вспомните, она прижимала ее к себе по дороге домой после падения. Предположим теперь, что она на пруду начинает спорить с братом, злится, и он ее толкает. Джоан начинает плакать, а он говорит:
Ничего страшного. Тут она замечает исчезновение лодки. Травмирующая утрата и сильные эмоции создают переживание номер два. Исаак?
– Ты говоришь, что переживание номер три – это такое, которое ассоциируется с переживанием номер один или два?
– Да.
– Значит ли это, что вид человека в белом халате может быть переживанием номер три? Ну, после родов?
– Точно, Исаак. Ты понял. Что еще может включить переживание номер три у любого человека, родившегося обычным путем? Все должны знать.
– Медсестры.
– Хорошо. Что еще?
– Хирургические перчатки.
– Правильно.
– Лампы.
– Да, даже лампы. Что еще?
– Женские стоны.
– Грандиозно!
– Щипцы.
– Хорошо.
– Руки врача.
– Правильно. Что еще?
– Шлепки.
– Шлепки, да.
– Тяжелое дыхание.
– Да, тяжелое дыхание. Хорошо.
– Отрезание члена.
(Смех.)
– Это верно, – говорит тренер, улыбаясь, – когда бы мужчине ни отрезали член, он всегда чувствует угрозу для выживания.
(Смех.)
– Цвет стен.
– Прекрасно. Хорошо, вы ухватили идею. Обычно переживание номер три работает примерно так: скажем, Джоан теперь девятнадцать лет, и за ней ухаживают мужчины. Однажды она едет на пикник с Вальтером, своим фаворитом. Он сильный и мрачный, хотя и носит очки.
После хорошей закуски они ложатся в траву и начинают обниматься. Вальтер сжимает ее слишком сильно, и она охает. Вальтер говорит: «Ничего страшного», и в этот момент солнце отражается в его очках.
Джоан лежит в траве, ей больно, солнце отражается в очках, и мужской голос: «Ничего страшного». Она внезапно чувствует головную боль и тошноту. Она уходит.
Переживание номер три. Боб?
– Я не совсем понимаю, как в таких случаях работает ум. Голова Джоан заболела из-за того, что она болела тогда, после падения?
– Правильно, Боб. Ум имеет специальную собственную логику. Логика ума такова: каждый элемент данного события равен другому элементу, кроме некоторых случаев. Предположим, что событие «падение с лестницы»
состоит, скажем, из двадцати основных элементов. По логике ума, А равно Б равно В равно Г равно Д… Е… П…
Р… С… Т, кроме некоторых случаев. У Джоан на пикнике с Вальтером произошло то, что Т – трава, С – солнце, Н слова Вальтера вызвали ассоциации, что ничего не случилось, а Б – боль стимулировала ее переживание и вызвала Г – головную боль и Р – рвоту. В другой раз аналогичная ситуация в траве могла бы стимулировать у нее желание заплакать или потребность съесть конфету.
Она могла бы также захотеть, чтобы Вальтер полизал ей лицо. (Смех.) Не смейтесь. Так работает ум. Джоан может выйти за Вальтера замуж из-за того, что ей по некоторым причинам нравится, как он ее лижет. (Смех.) В действительности, конечно, она выходит замуж за Горацио. (Смех). Не смейтесь. Сколькие из вас состоят в браке с собаками? (Смех.) Да, Роберт?
– Но если тебя послушать, – говорит Роберт, – то кажется, что у нас нет никакого контроля за своими мыслями. Как насчет свободы воли? Как насчет принятия решения?
– Хорошо, Роберт. Чтобы ответить на твой вопрос, я попрошу тебя проделать небольшой эксперимент. Хочешь ли ты прямо сейчас проделать небольшой эксперимент?
– Конечно, – говорит Роберт.
– Прекрасно. Я хочу, чтобы ты поднял руку и держал ее горизонтально на уровне лица. Хорошо? Я сейчас начну громко считать до трех, и когда я скажу «три», я хочу, чтобы ты посмотрел на свое переживание и решил, поднять или опустить руку. Вопросы есть? Прекрасно, подними руку и держи ее на уровне лица. Хорошо. Один…
два… три…
Роберт секунды две колеблется, затем его рука падает.
– Хорошо. Чтобы быть уверенным, что ты действительно пережил происходящее в твоем уме, я хочу, чтобы ты сделал это еще раз. Подними руку и держи ее на уровне лица. Запомни: посмотри на свое переживание и выбери, поднять или опустить руку. Один… два… три…
Снова Роберт несколько секунд стоит неподвижно, затем его рука-падает.
– Хорошо. Что случилось? – спрашивает Мишель.
– В первый раз после того, как ты сказал «один, два, три», ничего не случилось. Ни мыслей, ни чувств, ни движений. Тогда я подумал, что нужно что-то сделать. Я решил опустить руку и опустил.
– Хорошо, Роберт. Я хочу только, чтобы ты разъяснил нам свое переживание. Сначала никаких мыслей не было, верно?
– Полная пустота.
– Что потом?
– Я подумал, что должен что-то сделать…
– Стоп! Какая именно была мысль?
– Я должен что-то сделать. Такая и была.
– Она возникла в сознании?
– Да.
– Хорошо. Что потом?
– Потом пришла мысль, что я опущу руку, и рука опустилась.
– Что случилось во второй раз?
– Второй раз был странным. До того, как ты сказал «три», я решил, что подниму руку, так как первый раз опустил. Ты сказал «один, два, три», – и секунду ничего не происходило. Тогда я сказал себе: «Я не хочу поднимать». Еще несколько секунд – ничего. Я подумал, что все равно подниму. Прошло две секунды – и проклятая рука опустилась!..
(Смех.)
– Хорошо, Роберт. Ты спрашивал о контроле над мыслями и принятием решений. Ты получил ответ?
Роберт смотрит на Мишеля и качает головой.
– У меня, может, и нет особого контроля, но… но я должен иметь хоть… какую-нибудь свободу выбора.
– Да, – говорит Мишель, – в конце дня мы рассмот– рим проблему выбора, и тебе станет совершенно ясно, что ты можешь выбрать.
– Хорошо, спасибо. (Аплодисменты.)
– Давай, Язон.
– Слушай, мне все это очень нравится, но меня раздражает… мне кажется, что вы украли большую часть этих идей с лентами из сайентологии.
– Я понял, Язон. Человек шесть думают, что мы украли значительную часть Дзэна, человек одиннадцать что мы ограбили гештальттерапию, а двое знают, что мы позаимствовали что-то из Silveed Mind Control. Назовите еще что-нибудь – Вернер и это украдет. (Смех) Александр Грехем Белл украл все, из чего он сделал телефон, однако в целом изобрел нечто совершенно новое. У тебя есть вопросы по анатомии ума?
– В сайентологии, которую я изучал шесть лет, Рон Хаббард демонстрирует, что наши умы наполнены этими переживаниями номер один и номер два. В сайентологии они называются эннграммами. Процесс правды замечательно помогает освободиться от эннграмм. Сайентология полностью соотносится с этой анатомией ума.
– Откуда ты знаешь? Мы, может быть, сделали еще только половину.
– Ну хорошо, – говорит Язон, – пока согласен. Я хочу задать тот же вопрос, который я имею к сайентологии. Перед перерывом ты привел пример с тем, как Джоан расстраивается, лежа в траве с приятелем. Потом ты сказал, что все расстройства в действительности проистекают из переживаний номер один и номер два.
– Нет. Я сказал, что они проистекают исключительно из переживаний номер один.
– Хорошо, пусть из переживаний номер один. Ты хочешь сказать, что если я вижу человека, погибшего в автомобильной катастрофе, и расстраиваюсь, то в действительности расстраиваюсь из-за чего-то в своем прошлом?
– Разумеется.
– Всегда?
– Абсолютно. Подумаешь, кого-то переехали. Вы пять ебаных лет смотрели, как бомбят вьетнамских детей.
Кто из вас расстраивался? (Поднимаются несколько рук)
Вот видите. Смерть других людей не является сама по себе угрозой для выживания. Сама по себе она вас не расстраивает.
– Ты хочешь сказать, что когда мы, скажем, спорим со своими женами и из-за этого расстраиваемся, то это включается какое-то прошлое переживание номер один?
– КОНЕЧНО! Чего расстраиваться, если болтаешь с женщиной? Ты можешь поспорить с какой-то женщиной о радикальном феминизме и совершенно не расстроиться. И расстроиться, поспорив с женой. Все очень просто:
твоя жена – это в действительности твоя собака. (Смех.)
Скорее, конечно, твоя жена – это твоя мать. И можешь быть уверен, будь ты проклят, что твоя мать участвует уж по крайней мере в одном твоем грандиозном переживании номер один.
– Ты имеешь в виду, что любое расстройство – это проигрывание ленты с каким-то прежним расстройством?
– С каким-то переживанием номер один. Правильно. Посмотри, какие глупые тривиальные вещи нас расстраивают. Я на вас кричу. Большинство из вас это не беспокоит. Но многие немного расстраиваются каждый раз, когда я кричу. Почему? Потому что отец или мать кричали во время какого-то прошлого травмирующего переживания номер один. Вы помните, как в прошлый уик-энд женщина жаловалась на крик Дона, и он свел это к тому, что ее отец кричал на ее мать? Вас расстраивает совсем не то, что вы думаете. Кто-то расстраивается, попав в дорожную пробку, а кто-то засыпает. Одна женщина при виде крови падает в обморок, а другая тайно хочет ее выпить. Одни боятся змей, другие нет. Единственная вещь, которая действительно расстраивает, – это угроза для выживания. Все ваши расстройства вытекают из прошлых угроз для выживания, связанных с болью и относительной бессознательностью… Что-нибудь еще? Хорошо.
(Аплодисменты.) Ричард?
– В книге про ЭСТ, которую я читал, – говорит дантист Ричард, – говорилось, что четвертый день тренинга состоит из интеллектуального анализа ума, который приходит к тому, что ум – в основном машина. Мне кажется…
– Ну, ты читал книгу про ЭСТ? – спрашивает Мишель, переходя на край платформы.
– Да. Это была хорошая книга, с большим количеством содержательной критики, особенно по поводу ЭСТовского анализа ума. Эта книга вызвала у меня интерес к тренингу. В ней говорилось…
– Ричард, – мягко прерывает тренер, – ты читал книгу про ЭСТ. Многие другие тоже читали. Три четверти присутствующих читали статьи про ЭСТ. Грандиозно! Но этот тренинг – переживание, а не книга. Если бы Вернер думал, что можно то же самое сделать с помощью книги, он бы так и сделал. Он бы сидел дома или развлекался, вместо того чтобы работать по восемнадцать часов в сутки. Ты прочитал книгу и знаешь все ответы. Грандиозно!
ЭСТ не дает никаких ответов. Ты прочитал книгу и знаешь критику ЭСТовских интеллектуальных верований. У ЭСТа нет никаких верований. Ты прочитал книгу и знаешь все, что я скажу, раньше, чем я сказал. Грандиозно!
Все это не имеет никакого значения, будь ты проклят. Мы могли бы перед тренингом дать вам, туркам, прочитать весь печатный текст тренинга. И что бы случилось? Случилось бы то, что уже случилось. Здесь нет ни идей, ни ответов. ЭТО ПЕРЕЖИВАНИЕ! ЭТО ПЕРЕЖИВАНИЕ СЕЙЧАС И ЗДЕСЬ, В ЭТОМ ЗАЛЕ! Вернер однажды сказал, что тренер мог бы четыре дня читать телефонную книгу, а ученики все равно получили бы это. В этом зале с этими людьми ты ПЕРЕЖИВАЕШЬ и получаешь, что получил!
Тренинг – в этом.
Когда ты начинаешь говорить про то, что прочитал в книге, ты пытаешься перестать быть в этом зале. Ты пытаешься найти тренинг, про который прочитал в книге. Прекрасно, прекрасно. Но зачем тогда платить двести пятьдесят долларов за тренинг, который, как ты думаешь, ты уже знаешь из книги? Довольно глупо. Я хочу, чтобы ты был сейчас и здесь на ЭТОМ тренинге. Я хочу, чтобы ты пережил свое переживание, а не какого-то автора.
Понял?
– Да, я понимаю, – говорит Ричард, нахмурившись, – значит, я должен подавить критическое отношение, почерпнутое из этой книги?
– Нет! Переживай его. Бери, что получишь. Но только не сиди со своей книгой в серебряной коробочке, всякий раз вынимая ее и проверяя правильность этого тренинга. (Смех.) Выдвигай возражения, задавай вопросы, если ты уверен, что они твои.
– Хорошо, – говорит Ричард, – могу я задать вопрос?
– Да, если он твой. Давай.
– У меня есть чувство, что ты уходишь от реальности. Что случилось со всеми творческими аспектами ума?
Где воображение, художественное творчество, оригинальное мышление, решение проблем? Куда все это делось?
– Спасибо, Ричард. Это хороший вопрос. Левая куча, содержащая только записи, которые ум считает необходимыми для выживания, действует исключительно как стимул – ответ, стимул– ответ, исключительно на логике идентичности. Эта куча действует совершенно механически, совершенно механически, как полный кретин.
Пусть, предположим, заяц пасется в траве, слышит пение птицы, хруст ветки и вдруг чувствует острую боль в плече и слышит громкое «бах». Заяц удирает, как черт. Так ум работает на выживание. Все равно всему, за некоторыми исключениями. Значит, творческие способности человека могут существовать в одном из двух мест – или в другой куче записей, или в пространстве, которое освобождается, когда записи стираются при полном переживании.
Например, Джон беспокоился, что если он при полном переживании переживаний сотрет запись, содержащую путь из отеля домой, то он потеряется. Это не так.
Мы знаем, что если он полностью переживет свои переживания, связанные с дорогой домой, он все равно сможет добраться до дома. В свободном пространстве, созданном стиранием записи, проблема дороги домой будет решена, как кажется, из ничего.
Ричард несколько секунд стоит молча. Тренер смотрит на него.
– Но что ее решает? Мне кажется, что сказать, что что-то возникает из ничего, – это не объяснение.
– Нет, не объяснение, – говорит Мишель, – любое объяснение, которое я мог бы дать, должно было бы соответствовать твоим умственным требованиям. Чем бы ни было это «ничто» – это явно не ум.
– Но что такое воображение? Творчество? Откуда они приходят?
– Они никогда не уходили. Они всегда там были.
– Я не понимаю.
– Ну и прекрасно, Ричард. Помни, что если твой ум чувствует, что он что-то понимает, это, вероятно, значит, что он проигрывает одну из своих лент. Спасибо. Да, Рональд?
(Аплодисменты Ричарду.)
– Могут ли записи из необходимой для выживания кучи быть стерты, как и другие?
– Конечно! Любое полностью пережитое переживание исчезает. В процессе правды вы воссоздали свои переживания, и они в некоторых случаях исчезли.
Расстройства в настоящем – это неизбежно переживания номер три: случается нечто, что включает переживания номер один или номер два, точнее – номер один. Чтобы избавиться от этих расстройств, мы должны либо уничтожить переживания номер один, либо связь между ними и стимулами настоящего.
– Значит, теоретически можно пережить все свои записи и стать пустым пространством?
– Теоретически да. Но позднее мы увидим, что существуют определенные барьеры, которые делают это невозможным…
* * *
– Эльза, не окажешь ли ты мне услугу? Не хочешь ли ты поделиться со мной и другими учениками тем, что придет к тебе, когда я буду задавать тебе вопросы? Не будет никаких фокусов и ничего неприятного.
– Хорошо, – говорит Эльза.
– Иди сюда и садись на стул.
Эльза – хорошо одетая, невысокая хорошенькая женщина выходит на сцену и садится на один из двух стульев.
– Прекрасно. Закрой глаза и войди в свое пространство… Хорошо. Через секунду я назову тебе дату, и я хочу, чтобы ты поделилась с нами всем, что придет к тебе. Любыми образами, словами или чувствами. Ты поняла?
– Ага, – отвечает Эльза.
– Хорошо. 1807 год.
Эльза молчит секунд десять.
– Я… вижу корабли. Я… я в маленькой шлюпке, отплывающей от одного из кораблей… он горит.
– Прекрасно. Что еще?
– Со мной… еще двое мужчин. У меня ранена рука.
Она горит. Трудно держать левое весло. Вода на дне шлюпки холодит ноги…
– Что с кораблями?
– Мы уплываем оттуда, и я вижу, как какие-то люди бегают по корме горящего корабля. Мне кажется, что сзади меня лежит раненый…
– Прекрасно. Что-нибудь еще?
– Да, – говорит Эльза, улыбаясь, – я хочу в туалет.
– Ты или ты в лодке?
– Та, которая в лодке. Я в порядке.
– Спасибо, Эльза. (Аплодисменты.)
– Хорошо. Смотрите. Что все это значит? Эльза это перевоплощение английского моряка девятнадцатого века? Этого узнать нельзя. У нее разыгралось воображение, и она пересказала историческую книгу? Этого узнать нельзя. Если она взяла все это из исторических книг, то что такое для Эльзы исторические книги, как не записи? Или в ее куче записей содержатся события не только ее жизни, но также и жизней других людей прошлого?
Снова этого узнать нельзя. Это только возможность. Тем не менее в любом случае это запись из ума Эльзы. Всё запись.
Ну хорошо. Есть один маленький аспект ума, о котором я не говорил. Каждый из нас возник из клетки, сформировавшейся в момент зачатия. Эта клетка сформировалась из одной отцовской клетки и одной материнской. Материнская клетка возникла из клеток ее отца и матери. Все это знают. Все знают, что мальчик может быть похож как две капли воды не на отца, а на деда. И так до бесконечности. Ты можешь быть похож ни на отца, ни на деда, а на пра-пра-пра-пра-прадеда. Или на пра-пра-пра-пра-прабабку. Каждый из нас унаследовал что-то от каждого предка, и каждый из нас связан с кем-то другим.
Ничего нового. Ничего удивительного. Я говорю только, что возможно, только возможно, что Эльза, как и любой другой, носит в себе записи, сделанные еще до ее рождения. Даже если это и воображение, вы должны признать, что большинство людей начинают немедленно создавать определенные события, как только их ум получает какую-то дату.
Древние индийские йоги заявляли, что проследили эти воспоминания на триста пятьдесят триллионов лет назад. Дальше ничего нет. Можете верить или не верить, это неважно. Это только одно из явлений, которое должно заставить ваш ум понять, как мало он знает…
* * *
– Мы приближаемся к концу анатомии ума, и я хочу, чтобы вы все были внимательны.
Ум – это линейная организация мультисенсорных тотальных записей последовательных моментов настоящего. Его целью является выживание особи или всего, что особь отождествляет со своим выживанием. Поскольку особь неизбежно отождествляет себя с умом, целью ума является выживание ума – выживание записей, точек зрения, решений, верований, правоты ума. Поэтому ум всегда ищет согласия и избегает несогласия, всегда хочет быть правым и избегает быть неправым, хочет доминировать и избегает быть зависимым, хочет самооправдания и избегает критики.
Конструкция ума предполагает две кучи. Одна содержит записи переживаний, необходимых для выживания, другая содержит записи, не необходимые для выживания. Переживания из первой кучи делятся на три класса. Номер один – это переживания, включающие боль, угрозу для выживания и относительную бессознательность. Номер два – это переживания утраты или травмирующей утраты, ассоциирующейся с переживаниями номер один и включающие сильные эмоции. Номер три это переживания, запускающиеся важными элементами переживаний номер один и номер два.
Вторая куча записей содержит переживания, не необходимые для выживания. Такие переживания могут быть у ребенка, когда он играет в игрушки или гуляет, и ничто в окружающей среде не делает это переживанием номер три.
Логикой ума является иллогическая идентичность.
Для ума А равно Б равно В равно Г, кроме некоторых случаев. Ум – это ассоциативная машина, которая ассоциирует все вещи и происшествия внутри события. Поэтому наша Джоан может ассоциировать лизание лица собакой либо с удовольствием от возвращения в сознание после падения, либо с болью. Мы никогда не знаем, какую идентификацию сделает ум. Последний вопрос, на который мы должны ответить: каковы размеры ума? Каковы относительные размеры двух куч лент? Займемся этим вопросом.
Слева находится куча записей переживаний, которые ум фиксирует как необходимые для выживания. Справа находится куча записей переживаний, которые ум записывает как ненеобходимые для выживания.
Теперь для определенности возьмем воображаемое человеческое существо с рождения. Не раньше. Мы знаем, что существует вероятность того, что особь наследует записи за несколько триллионов лет, многие из которых могут содержать переживания номер один. Мы игнорируем эту возможность. Мы также знаем, что в период беременности женщина может упасть или отравиться и, таким образом, создать переживание номер один еще не родившемуся ребенку. Все это нам известно, но для простоты анализа мы предполагаем отсутствие переживания номер один до рождения. Поэтому начнем с рождения. В необходимой для выживания куче записей возникает стопка записей родов. Прекрасно. Затем человек, вероятно, проживает несколько спокойных дней или недель. В его куче записей появляется стопка записей не необходимых для выживания. И вдруг ребенка роняют. С высоты всего пары футов, но бедное дитя несколько секунд чувствует, что игра окончена. Психологи говорят, что до года дети находятся большую часть времени в полусознательном состоянии, поэтому можно быть уверенным, что легкие толчки и падения создают переживания номер один. Предположим, остаток первого года жизни не дал человеку других переживаний номер один. Были ли у человека на первом году жизни переживания номер два или три? Джек?
– Конечно, были. Даже то, что ребенка берут на руки, как при родах, может включить переживания номер три.
– Хорошо. Конечно, в течение первого года жизни определенно будут переживания номер три. Да, Донна?
– Если Джоан выносят на холодный воздух, может это быть переживанием номер три?
– Конечно, может быть… Теперь я хочу, чтобы вы все обдумали такой вопрос: какой примерно процент записи первого года жизни Джоан, относящиеся к категории один, два и три, составят в общем объеме записей, не необходимых для выживания? Обдумайте этот вопрос и дайте правдоподобную оценку. Дженифер?
– Ты имеешь в виду, какой процент ее переживаний будет ассоциироваться с переживаниями номер один?