Эд вернулся к своему стулу и сел. Высокий седовласый профессор заговорил своим лекторским тоном.
- Появились ящичные ораторы,- сказал он.
- Что еще за ящичные ораторы? - изумился Эд.
- Они вывелись еще до того, как вы появились на свет. Начали исчезать уже в те времена, когда радио стало транслировать передачи по всей стране и предлагать массам разнообразные развлекательные программы. В тридцатых они еще кое-где оставались, но к середине века совсем исчезли, если не считать жалких остатков в Бостон-Коммон[ В отличие от лондонского Гайд-парка, который у всех на слуху, Бостон-Коммон куда менее известен. Это участок в центре Бостона площадью 48 акров, где находится центральное кладбище, пруд и многочисленные памятники, хотя первоначально это был просто-напросто общественный коровий выгон, а впоследствии - военный плац. Но главное - в данном контексте - Бостон-Коммон, подобно Гайд-парку, является традиционным местом выступлений доморощенных ораторов. ] да в лондонском Гайд-парке. Эти ораторы, которые вещают на открытом воздухе, обращаясь к своим слушателям с импровизированных трибун, которые чаще всего сооружены из ящиков[ В качестве импровизированной трибуны вышеупомянутые ораторы чаще всего использовали упаковочные ящики - как правило, из-под мыла. Образ этот настолько укрепился в массовом сознании, что сейчас вообще любую переносную трибуну именуют в быту "ящиком из-под мыла" (по-английски это звучит, естественно, намного короче). ].
Раньше, когда народ имел обыкновение логожим весенним или летним вечером прогуляться по улице, такие ораторы могли привлечь слушателей и даже завладеть их вниманием.
- И о чем же они говорили? - осведомился Эд.
- Обо всем и ни о чем. Некоторые были помешаны на религии. Другие хотели что-то продать, чаще всего патентованные лекарства. Среди них попадались социалисты, коммунисты, профсоюзные деятели - все, кто угодно, И у каждого была возможность довести до людей свое откровение - каким бы оно ни было.
- Ну, и что же тут такого?-спросил Эд. - Пусть себе говорят. Все какое-то занятие, особенно пока не заработали ни цирк, ни балаганы, ни варьете.
- Не возлагайте слишком больших надежд на эти развлечения, Уандер,сказал профессор Брайтгейл.Очень немногие смогут посмотреть настоящие представления. Варьете теряет смысл, если вы сидите слишком далеко от сцены, то же относится и к театру, и к цирку. Может быть, именно это и погубило Римскую империю. Римлянам приходилось строить все новые и новые арены, чтобы они могли вместить все население. Они просто не сумели обеспечить всех зрелищами.
- Но чем вам мешают ящичные ораторы?
- Видите ли, мистер Уандер,- сказал Брайтгейл,с появлением кино, радио и, наконец, превзошедшего их массовостью охвата телевидения, глас раздора на земле затих. Партии меньшинства и другие недовольные не могли себе позволить использовать эти средства массовой информации ввиду их дороговизны. Им пришлось довольствоваться листовками, брошюрами, тонкими журнальчиками да еженедельными газетами. А ведь все мы знаем, как мало людей читает все, что требует умственного напряжения. И даже те из нас, кто по-настоящему читают, ежедневно сталкиваются с таким обилием материалов, что вынуждены себя строго ограничивать, делать выбор. Из чистой самозащиты мы должны взглянуть на заголовок или название предлагаемого нам материала и быстро принять решение. Мало кто из меньшинств обладает умением или средствами, дающими возможность подать материал столь же привлекательно, как это делают более состоятельные издатели. Короче говоря, суть в том, что убеждения разного рода раскольников, выступающих против нашего общества изобилия, не доходили до народа.
Зато до Эда наконец начало доходить.
- И вот теперь, каждый вечер, десятки тысяч воинствующих доморощенных ораторов толпятся на всех углах, разглагольствуя перед людьми, которым нечего больше делать, кроме как слушать, перед людьми, которые отчаялись найти себе занятие,- закончил рассказ Хопкинс.
- Вы хотите сказать, что эти... как их... ящичные ораторы объединились в организацию? Что они все помешаны на чем-то одном?
Хопкинс поднял худую руку.
- Нет. Пока еще нет. Но это всего лишь вопрос времени. Раньше или позже кто-то из них выступит с идеей, которая увлечет толпу. Он объединит последователей, таких же, как и он сам, уличных горлопанов. В том положении, в котором страна находится сейчас, любая мало-мальски популярная идея начнет распространяться со скоростью лесного пожара. Например, новая религия. Или, что еще вероятнее, новая политическая теория, сколь бы крайне правой или левой она :ни была.
- Ну и ну,- только и вымолвил Эд.
Теперь он мог оценить политическое мышление Дуайта Хопкинса. У администрации свои заботы. Проповеди Таббера могут угрожать политическому климату страны. И все же Эд пока не мог уловить, куда клонит Хопкинс.
Им не понадобилось много времени, чтобы его просветить.
- Мистер Уандер,- заявил Хопкинс,- время не ждет. Нужно что-то предпринимать. Нам необходимо установить контакт с этим Иезекиилем Джошуа Таббером.
- Что ж, по-моему, неплохая идея. Вам и карты в руки. Попробуйте воззвать к его патриотическим чувствам или еще к чему-нибудь такому. Нет, если подумать как следует, патриотизм отпадает. Он считает, что страной правит шайка идиотов. Он противник государства изобилия.
- Вот что, Крошка Эд,- вкрадчиво произнес Хопкинс,- боюсь, встретиться с Таббером придется именно вам. У нас нет другого человека, которому можно было бы доверить столь ответственное задание.
- Нет, только не это! Послушайте, почему бы вам не отправить к нему парней из Фэ Бэ Эр? Или, еще лучше, из Цэ Эр У? Они привыкли к заварушкам, а я их терпеть не могу.
Хопкинс заговорил самым что ни на есть убедительным тоном.
- Если во всех наших напастях повинен Таббер, то, послав к нему полицейских любой масти, мы вполне можем напроситься на еще большую беду. А если не он, то мы просто поставим себя в дурацкое положение. Нет, вы - наше единственное спасение. Вас он знает, к тому же его дочь, очевидно, неравнодушна к вам.
- Но я должен руководить своим отделом, "Проектом Таббер",- в отчаянии заявил Эд.
- До вашего возвращения с делами вполне справится мистер де Кемп.
- Оказывается, меня нетрудно заменить? -с горечью бросил Эд.
- Если вы так ставите вопрос, то да,- спокойно ответил Хопкинс.
- Нет уж, найдите себе другого дурачка,- решительно заявил Эд. - Я и на десять миль не подойду к этому чокнутому старику.
Ему вручили подробнейшую карту района Кэтскиллоских гор, где располагался Элизиум. Место находилось не так далеко от Ашоканского водохранилища и от Вудстока, где располагалась когда-то колония художников. Эд миновал этот городок, добрался до Беарсвилля и дальше, до деревушки под названием Шейди, откуда проселочная дорога вела к общине Элизиум.
По пути Эду попалось несколько указателей. Он еще никогда не летал на своем маленьком "фольксфлаере" над проселочными дорогами, но, за исключением шлейфа пыли позади машины, .особой разницы не оказалось.
Уандер миновал небольшой коттедж, стоящий в стороне от дороги. Пожалуй, к нему больше подошло бы определение "хижина". Вокруг раскинулись обширный сад и огород. Эд продолжал путь, оставив позади еще один похожий домишко, который, однако, не был точной копией первого. Про себя Эд определил эти постройки, как летние домики, приют для тех, кто хочет на летние месяцы выбраться на природу, подальше от городской суеты. Его самого такая идея совершенно не привлекала, хотя, если вдуматься, есть в этом что-то заманчивое...
Слева появился еще один коттедж, и тут до него дошло.
Это и есть Элизиум.
В разные стороны разбегались узкие дорожки - очевидно, они вели к другим домикам.
Эд поморщился. Неужели люди живут здесь круглый год? Торчат в этой глуши, вдали... вдали от цивилизации?
Он сообразил, что не видел на зданиях ни теле-, ни радиоантенн. И телефонных проводов, между прочим, тоже. Потом с изумлением понял, что здесь наверняка нет общественного раздаточного центра. Этим людям приходится самим готовить себе пищу!
Эд посадил "фольксфлаер" на землю, собираясь обдумать остальные моменты. Перед ним виднелись три коттеджа. И ни одной машины, кроме его собственной.
- С ума бы не сойти,- пробормотал он.
Рядом, в леске, резвились ребятишки. Они раскачивались на ветвях, словно стая мартышек. Первой мыслью, пришедшей Эду в голову, было: "Куда смотрят родители - ведь так недолго и шею сломать? Пусть вы против телевидения, но оно все-таки помогает удерживать детишек дома, подальше от рискованных забав.
Ребенок может запросто попасть в беду, если позволять ему беситься на свободе, вытворяя черт знает что, как эти озорники". Но, поразмыслив, Уандер пришел к выводу: "Может быть, и не так уже плохо, если в детских играх присутствует доля риска. Возможно, переломы и другие травмы, полученные в процессе взросления, тоже можно отнести к образованию какой-никакой, а опыт".
Эд уже собрался было обратиться к ребятишкам, чтобы спросить дорогу, но тут увидел вдали знакомую фигуру. Он нажал на педаль спуска и медленно направился к женщине. Эта была последовательница Таббера, одна из женщин, стоявших у входа в палатку в Кингсбурге в тот самый первый вечер, когда они с Элен довели Иезекииля Джошуа Таббера до белого каления.
Поравнявшись с ней, Эд остановился и сказал:
- Гм... возлюбленная моя...
Женщина тоже остановилась и нахмурилась - она заметно удивилась, завидев на улице Элизиума - если это было можно назвать улицей "фольксфлаер". Эда она явно не узнала.
- День добрый, возлюбленный мой,- нерешительно сказала женщина. - Чем могу вам помочь?
Эд выбрался из своего "жука" и сказал:
- Вижу, вы меня не помните. Я был на паре выступлений... гм... Глашатая Мира...
Надо было получше продумать все заранее. Загвоздка заключалась в том, что он не знал, с какой стороны подступиться, и теперь был вынужден действовать наудачу.
- Вот, решил приехать, взглянуть на Элизиум, - проговорил он.
Взгляд женщины потеплел.
- Так вы странник?
- Видите ли, скорее всего, не совсем. Просто я хотел бы побольше узнать обо всем этом.
Эд пошел рядом с женщиной, бросив машину на произвол судьбы. Похоже, в Элизиуме парковка - не проблема.
- Я вас не очень отвлекаю? - нерешительно поинтересовался он.
- Нет, что вы,- она продолжала идти своей дорогой. - Мне только нужно занести кое-что печатнику.
- Печатнику?
- Видите то здание? Там у нас печатня.
Эд взглянул на дом, к которому они подходили. Он немножко отличался от коттеджей.
- Вы хотите сказать, что сами печатаете...
- Почти все, что нам нужно.
Сегодня женщина не выглядела так сурово, как тогда, на палаточном собрании в Кингсбурге. Эду пришла в голову мысль, что там он просто заранее настроился непременно увидеть ее суровой. Этакой религиозной фанатичкой, готовой с пеной у рта обличать и поносить танцы, спиртное, азартные игры и прочие грехи.
- Вы имеете в виду книги? - спросил Эд, когда они подошли к двери.
Его представления о книгопечатании предполагали наличие огромных цехов, заставленных печатными станками в стиле Рюба Голдберга[ Рубен Люциус Голдберг (1883-1978), более известный как Рюб Голдберг, - американский художник-карикатурист и иллюстратор комиксов, прославившийся тем, что изображал мир техники - реальной и фантастической - в специфической гротесковой манере, доводя сложность машинерии на своих рисунках до явиого абсурда. ], где все процессы полностью автоматизированы. На одном конце с головокружительной скоростью разматываются огромные рулоны бумаги, а на другом выскакивают готовые книги, которые опять же автоматически складываются и пакуются со скоростью тысяча штук в час, если не в минуту. Тогда как все это здание было никак не больше, чем тридцать на сорок футов.
Вслед за своей спутницей он вошел в дверь.
- Книги, брошюры, даже небольшую еженедельную газету, которую мы рассылаем по всей стране тем странникам, которые пока еще не решаются перебраться в Элизиум,-она поздоровалась с одним из двоих мужчин, которые работали в печатне.-Вот, Келли, я наконец принесла два последних стихотворения.
Келли стоял перед машиной, в которой Эд смутно узнал примитивный печатный станок. Левой ногой он качал педаль - так когда-то приводили в движение старинные швейные машины. Одновременно он брал правой рукой листы бумаги и по одному ловко вставлял их в движущийся станок, из которого так же ловко потом извлекал левой рукой.
- Привет, Марта,- ответил Келли. - Ты как раз вовремя. Норм сейчас их наберет.
Эд зачарованно наблюдал. Стоит руке попасть в станок и...
- Что, никогда не видели тигельной печатной машины?- усмехнулся Келли.
- Никогда,- признался Эд.
- Келли, это новый странник,-сказала Марта.Он побывал на нескольких выступлениях Джоша.
Они обменялись приветствиями. В полном изумлении Уандер продолжал наблюдать за работой. Вряд ли он удивился бы больше, попав в комнату, где женщины вручную чешут шерсть, а потом прядут ее на прялках.
Впрочем, это ему тоже предстояло вскоре увидеть...
Пока Марта с Келли уточняли какие-то технические подробности, касающиеся книги, которую они, по-видимому, в настоящее время печатали, Эд прошел в другой конец помещения, где работал второй мужчина.
Тот взглянул на Эда и приветливо улыбнулся.
- Меня зовут Хаер, возлюбленный, Норм Хаер.
- Эд. Эд Уандер. Что это, черт возьми, вы делаете?
Хаер снова улыбнулся.
- Набираю шрифт. Это калифорнийская наборная касса. Гарнитура Гауди, старый стиль, на десять пунктов.
- Я думал, набирают на аппарате - вроде пишущей машинки.
Хаер рассмеялся.
- Так делали раньше. Только у нас здесь, в Элизиуме, ручной набор.
Его руки замелькали, и строка шрифта в подносе, который он придерживал левой рукой, стала расти на глазах.
- Но послушайте,- стараясь сдержать раздражение, спросил Эд,-чего вы этим добиваетесь? Да, Бен Франклин печатал таким же манером, но ведь с тех пор человечество додумалось до кое-каких усовершенствований!
Пальцы наборщика продолжали порхать, не останавливаясь ни на миг. Он явно принадлежал к числу людей, которых никогда не покидает доброе расположение духа. Во всяком случае, сейчас с его лица не сходила улыбка.
- Этому есть несколько причин,- ответил он. - Вопервых, великое удовольствие - сделать вещь своими руками от начала до конца. Особенно первоклассную вещь. Из производства предметов потребления что-то ушло, когда сапожник перестал изготовлять обувь, начиная с подготовки кожи и кончая отделкой готовой пары ботинок. Когда он, ВМЕСТО того, встал за гигантский станок, устройства которого не понимает, и начал наблюдать за несколькими стрелками да время от времени нажимать на кнопку или щелкать выключателем - и так по четыре или пять часов в день.
- Отлично,- возразил Эд. - Но этот ваш прежний сапожник делал, может быть, единственную пару ботинок в день, а теперешний - десять или двадцать тысяч.
Наборщик усмехнулся.
- Вы правы. Но зато теперешний страдает язвой, ненавидит свою жену и пьет горькую.
- А чем вы сами занимались до того, как стали работать наборщиком у Таббера? - неожиданно для себя спросил Эд. - Судя по речи, вы совсем не похожи на недоучку, какого-нибудь мелкого... - он замялся: фраза прозвучала не очень-то дипломатично.
Норм Хаер расхохотался.
- Я работаю не у Таббера, а для Элизиума. А до этого я был главным управляющим Всемирной печатной корпорации. У нас были свои представительства в Ультра-Нью-Йорке, Новом Лос-Анджелесе, Лондоне, Париже и Пекине.
Эд на собственной шкуре познал, чего стоит в государстве всеобщего процветания взобраться на самый верх пирамиды. Когда для производства нужна лишь треть потенциальной рабочей силы нации, борьба за место обостряется до предела.
- Добрались до самого верха, а потом вас спихнули? - сочувственно спросил он.
- Не совсем,- усмехнулся Хаер. - Для этого я был слишком крупным акционером. Просто однажды я прочитал брошюрку Джоша Таббера. На следующий же день я раздобыл все его книги, которые сумел отыскать. А через неделю послал подальше свою корпорацию и приехал в Элизиум помогать организовывать эту мастерскую.
Да, похоже, несмотря на все добродушие, у парня не все дома. Эд предпочел пока не думать об этом и спросил:
- А над чем вы сейчас работаете?
- Печатаем ограниченный тираж последнего сборника стихотворений Марты Кент.
- Марты Кент? - Это имя показалось Эду знакомым. Он не был особенно силен в поэзии, но в Америке не так уж много лауреатов Нобелевской премии, чтобы не знать их поименно.
- Вы хотите сказать, она предоставила вам права на публикацию своей книги?
- Ну, я бы так не сказал,- усмехнулся Хаер. - Скорее, Марта сама ее публикует.
- Марта! - вырвалось у Эда. Взгляд его с упреком остановился на женщине, которая привела его сюда,- она все еще разговаривала с Келли, который продолжал работать на своем тигельном станке с ножным приводом. Вы хотите сказать, что это и есть Марта Кент?
- А кто же еще? - фыркнул Хаер.
Эд пробормотал некое подобие прощальных слов и присоединился к Марте и ее собеседнику.
- Так вы - Марта Кент,- укоризненно сказал он.
- Совершенно верно, возлюбленный,- улыбнулась она.
- Послушайте,- обратился к ней Эд. - Я вовсе не хочу показаться невеждой, но ответьте: почему вы решили печатать ваш последний сборник на таком примитивном, слабосильном оборудовании?
- Пожалуйста, не говорите об этом Джошу,- сказала женщина, и на лице ее промелькнула плутоватая улыбка,- но я хочу заработать немножко денег.
- И это называется заработать! - возмущенно воскликнул Эд.
Келли отложил листы бумаги, остановил станок, вытер руки о фартук и подошел к лежавшей поодаль стопке книг. Взяв одну из них, он вернулся и, не говоря ни слова, подал книгу Эду.
Уандер повертел ее в руках. Книга была переплетена в кожу. Было в ней что-то странное. Эд открыл ее и стал перелистывать страницы. Бумага оказалась толстой и на ощупь казалась старинной. Имя автора ему ничего не говорило. Только возникло странное ощущение, будто он держит в руках произведение искусства.
Оба собеседника наблюдали за ним с лукавым видом, отчего Эд растерялся еще больше.
- Никогда не видел такой бумаги,- промямлил Уандер, чтобы хоть что-то сказать. - Где вы ее достаете?
- Сами делаем,- ответил Келли.
Эд на миг закрыл глаза. Потом открыл и спросил: - Тогда зачем вам деньги? Похоже, вы все делаете сами,- он с укором ткнул пальцем в платье Марты. - Ведь материал домотканый, так?
- Да. Но совсем без денег все-таки не обойтись, даже в Элизиуме. Например, нужно оплачивать почтовые расходы при рассылке наших изданий. Иногда возникает потребность в лекарствах. Соль тоже приходится покупать. Вы сами удивитесь.
- Но послушайте,- жалобно произнес Эд. - Вы, Марта Кент, написали книгу, которая наверняка станет бестселлером. И вы приносите ее сюда, чтобы выпустить ограниченным тиражом,- ее наберут вручную, отпечатают на ножном печатном станке, на бумаге, которую здесь же изготовили. Ну и сколько экземпляров вы так напечатаете? Тысячу?
- Двести,- ответила Марта.
- И почем же вы собираетесь брать за экземпляр?
По сотне?
- По два доллара,- сказала Марта.
Эд снова закрыл глаза, на этот раз в полном изнеможении.
- По два доллара за такую книгу? - спросил он. - Я, конечно, не библиофил, но первое издание Марты Кент, выпущенное ограниченным тиражом да еще и отпечатанное вручную -да ему же просто цены нет! К тому же отдай вы рукопись в любое крупное издательство, вы могли бы получить кучу денег.
- Вы не поняли,- рассудительно заметил Келли.Нам не нужна куча денег. Просто в настоящее время Элизиуму пригодились бы долларов четыреста на лекарства и...
Марта торопливо перебила его:
- Только не говорите о наших планах Джошу Табберу. Он не всегда рассуждает практично. Джош ужасно возмутился бы, узнай, что мы дошли до такой глупости - выпустили книгу, чтобы добыть денег.
Эд сдался.
- И что же он с ними сделал бы? - язвительно поинтересовался он. Отказался бы от них?
- Да,- в один голос произнесли Марта и Келли - так, будто ничего разумнее и быть не могло.
- Я, пожалуй, выйду, проветрюсь,- сказал Эд.
Он пошел по направлению к оставленному "фольксфлаеру", едва удерживаясь от желания рвать на себе волосы.
"Ладно, черт побери,- думал он,-поверим им на слово. У крошечной общины, затерянной среди лесов и холмов Кэтскиллских гор, должны быть свои прелести. Чистый, свежий воздух. Захватывающие пейзажи - вон вдали виднеется гора Оуэрлук. Наверное, здесь неплохо растить детей. Хотя один черт знает, где они будут учиться..." Эд тут же спохватился: если у самого Таббера степень академика, а среди его последователей Марта Кент, то уж наверно найдутся и другие, способные учить детишек, следуя давним традициям маленькой сельской школы.
Ладно. В этом есть свои плюсы, хотя зимой здесь, должно быть, несладко. Он окинул взглядом немногочисленные домишки. У всех были печные трубы. Боже милостивый, эти чудаки все еще топят дровами! Наверное, поленьями, которые сами же колют. У них даже нет центрального отопления! Это надо же - жить, как в каменном веке!
Конечно, если на то пошло, зимой, здесь должно быть красиво. Особенно после снегопада. У Эда была привычка: после сильного снегопада он любил выехать из Кингсбурга на природу, полюбоваться ранним утром на свежий снег, лежащий на полях и на ветвях деревьев,- пока с ним не расправятся люди и солнце. Конечно же он никогда не удалялся от шоссе. Но здесьто все совсем по-другому. Ему пришло в голову, что по-настоящему сильный снегопад отрежет общину от всего мира, так что им будет не добраться даже до Вудстока, чтобы пополнить запас продуктов.
Он снова спохватился: для пополнения продовольственных запасов им вовсе не нужно добираться ни до Вудстока, ни до любого другого места: скорее всего, все необходимое обитатели Элизиума выращивают сами.
А как насчет медицинской помощи - вдруг кто-нибудь заболеет, когда все вокруг завалено снегом? Эд не знал - возможно, у кого-то здесь и есть медицинское образование. Похоже, у них здесь все есть.
Ладно, пусть так. И все равно, они такие же, чокнутые- как компания, предававшаяся "чаепитию со сдвигом" из "Алисы в Стране Чудес". Запереть себя в глуши, жить, словно отряд первопоселенцев,- ни радио, ни телевидения... "Интересно, часто ли детишек отпускают в город посмотреть кино?" - подумал Эд и решил, что, скорее всего, не отпускают вовсе. Может быть, он и не очень хорошо знал Иезекииля Джошуа Таббера, только ему было совершенно ясно: пророк наверняка не жалует современных фильмов с их бесконечным насилием, жестокостью и тем, что Таббер считает ложными ценностями.
Чем же они, черти побери, занимаются?
И что за дурацкий разговор состоялся у него с Мартой Кент, печатником Келли и наборщиком Хаером. Должно быть, на издание ее книги уйдут месяцы. И что они получат в итоге? Четыреста долларов. Откуда они взяли эту цифру? По-видимому, именно такая сумма нужна общине на приобретение чего-то необходимого.
Господи! Чем, спрашивается, было бы плохо, заработай они восемьсот? По крайней мере, половина осталась бы на будущее. Неужели это никому не пришло в голову?
Разве профессор Мак-Корд не говорил ему, что у Таббера докторская степень по экономике? Интересно, чему в те времена учили на экономическом факультете Гарварда?
Уандер снова с трудом сдержался, чтобы не начать рвать на себе волосы. И тут увидел, что в один из домиков входит еще одна его знакомая -Нефертити Таббер. Он окликнул ее, но девушка, видимо, не услышала.
Тогда Эд набрал в грудь побольше воздуха, высоко поднял голову, поправил воротничок и совершил один из самых отважных поступков в своей жизни. Он подошел к домику и постучал в дверь.
- Входите, возлюбленный,- донесся изнутри ее голос.
Уандер открыл дверь и остановился. Время от времени в литературе ему попадалось слово "трепет". Персонажи вдруг начинали трепетать. До сих пор Эд слабо представлял, что это значит. Но теперь понял. Эд Уандер стоял и трепетал.
Однако Нефертити была в одиночестве - если, конечно, Глашатай Мира не находился в одной из двух комнaток, которыми мог похвастать домишко, помимо той, побольше, что выходила окнами на дорогу. А в Нефертити Таббер не было ничего такого, что могло бы обратить в трепет. И Эд перестал трепетать.
- Это ты, Эдвард, возлюбленный мой -сказала девушка. - Ты пришел ко мне.
Это слово - возлюбленный - прозвучало у нее совсем не так, как у других последователей Таббера. Эд закрыл за собой дверь и откашлялся. Девушка подошла, уронив руки вдоль тела, и остановилась. Все вышло само собой - Уандер даже не успел ни о чем подумать. Подумав, он, скорее всего, не сделал бы ничего подобного. Не сделал бы того, что случилось так просто и естественно.
Он крепко обнял девушку и так же крепко поцеловал - влепил смачный поцелуй прямо в губы, как любил писать старина Хемингуэй. Надо сказать, губы у Нефертити на поцелуй просто напрашивались. Только, пожалуй, им недоставало лишь практики.
Похоже Нефертити Таббер была не прочь восполнить это упущение. Она не шелохнулась. Лицо ее было обращено к нему, в глазах, которые оставались открытыми, застыло мечтательное выражение.
Эд поцеловал ее еще раз. Некоторое время спустя юн опомнился и с беспокойством спросил:
- А где твой отец, гм... душенька?
Она повела плечом, как будто ей совсем не хотелось говорить.
- Появились ящичные ораторы,- сказал он.
- Что еще за ящичные ораторы? - изумился Эд.
- Они вывелись еще до того, как вы появились на свет. Начали исчезать уже в те времена, когда радио стало транслировать передачи по всей стране и предлагать массам разнообразные развлекательные программы. В тридцатых они еще кое-где оставались, но к середине века совсем исчезли, если не считать жалких остатков в Бостон-Коммон[ В отличие от лондонского Гайд-парка, который у всех на слуху, Бостон-Коммон куда менее известен. Это участок в центре Бостона площадью 48 акров, где находится центральное кладбище, пруд и многочисленные памятники, хотя первоначально это был просто-напросто общественный коровий выгон, а впоследствии - военный плац. Но главное - в данном контексте - Бостон-Коммон, подобно Гайд-парку, является традиционным местом выступлений доморощенных ораторов. ] да в лондонском Гайд-парке. Эти ораторы, которые вещают на открытом воздухе, обращаясь к своим слушателям с импровизированных трибун, которые чаще всего сооружены из ящиков[ В качестве импровизированной трибуны вышеупомянутые ораторы чаще всего использовали упаковочные ящики - как правило, из-под мыла. Образ этот настолько укрепился в массовом сознании, что сейчас вообще любую переносную трибуну именуют в быту "ящиком из-под мыла" (по-английски это звучит, естественно, намного короче). ].
Раньше, когда народ имел обыкновение логожим весенним или летним вечером прогуляться по улице, такие ораторы могли привлечь слушателей и даже завладеть их вниманием.
- И о чем же они говорили? - осведомился Эд.
- Обо всем и ни о чем. Некоторые были помешаны на религии. Другие хотели что-то продать, чаще всего патентованные лекарства. Среди них попадались социалисты, коммунисты, профсоюзные деятели - все, кто угодно, И у каждого была возможность довести до людей свое откровение - каким бы оно ни было.
- Ну, и что же тут такого?-спросил Эд. - Пусть себе говорят. Все какое-то занятие, особенно пока не заработали ни цирк, ни балаганы, ни варьете.
- Не возлагайте слишком больших надежд на эти развлечения, Уандер,сказал профессор Брайтгейл.Очень немногие смогут посмотреть настоящие представления. Варьете теряет смысл, если вы сидите слишком далеко от сцены, то же относится и к театру, и к цирку. Может быть, именно это и погубило Римскую империю. Римлянам приходилось строить все новые и новые арены, чтобы они могли вместить все население. Они просто не сумели обеспечить всех зрелищами.
- Но чем вам мешают ящичные ораторы?
- Видите ли, мистер Уандер,- сказал Брайтгейл,с появлением кино, радио и, наконец, превзошедшего их массовостью охвата телевидения, глас раздора на земле затих. Партии меньшинства и другие недовольные не могли себе позволить использовать эти средства массовой информации ввиду их дороговизны. Им пришлось довольствоваться листовками, брошюрами, тонкими журнальчиками да еженедельными газетами. А ведь все мы знаем, как мало людей читает все, что требует умственного напряжения. И даже те из нас, кто по-настоящему читают, ежедневно сталкиваются с таким обилием материалов, что вынуждены себя строго ограничивать, делать выбор. Из чистой самозащиты мы должны взглянуть на заголовок или название предлагаемого нам материала и быстро принять решение. Мало кто из меньшинств обладает умением или средствами, дающими возможность подать материал столь же привлекательно, как это делают более состоятельные издатели. Короче говоря, суть в том, что убеждения разного рода раскольников, выступающих против нашего общества изобилия, не доходили до народа.
Зато до Эда наконец начало доходить.
- И вот теперь, каждый вечер, десятки тысяч воинствующих доморощенных ораторов толпятся на всех углах, разглагольствуя перед людьми, которым нечего больше делать, кроме как слушать, перед людьми, которые отчаялись найти себе занятие,- закончил рассказ Хопкинс.
- Вы хотите сказать, что эти... как их... ящичные ораторы объединились в организацию? Что они все помешаны на чем-то одном?
Хопкинс поднял худую руку.
- Нет. Пока еще нет. Но это всего лишь вопрос времени. Раньше или позже кто-то из них выступит с идеей, которая увлечет толпу. Он объединит последователей, таких же, как и он сам, уличных горлопанов. В том положении, в котором страна находится сейчас, любая мало-мальски популярная идея начнет распространяться со скоростью лесного пожара. Например, новая религия. Или, что еще вероятнее, новая политическая теория, сколь бы крайне правой или левой она :ни была.
- Ну и ну,- только и вымолвил Эд.
Теперь он мог оценить политическое мышление Дуайта Хопкинса. У администрации свои заботы. Проповеди Таббера могут угрожать политическому климату страны. И все же Эд пока не мог уловить, куда клонит Хопкинс.
Им не понадобилось много времени, чтобы его просветить.
- Мистер Уандер,- заявил Хопкинс,- время не ждет. Нужно что-то предпринимать. Нам необходимо установить контакт с этим Иезекиилем Джошуа Таббером.
- Что ж, по-моему, неплохая идея. Вам и карты в руки. Попробуйте воззвать к его патриотическим чувствам или еще к чему-нибудь такому. Нет, если подумать как следует, патриотизм отпадает. Он считает, что страной правит шайка идиотов. Он противник государства изобилия.
- Вот что, Крошка Эд,- вкрадчиво произнес Хопкинс,- боюсь, встретиться с Таббером придется именно вам. У нас нет другого человека, которому можно было бы доверить столь ответственное задание.
- Нет, только не это! Послушайте, почему бы вам не отправить к нему парней из Фэ Бэ Эр? Или, еще лучше, из Цэ Эр У? Они привыкли к заварушкам, а я их терпеть не могу.
Хопкинс заговорил самым что ни на есть убедительным тоном.
- Если во всех наших напастях повинен Таббер, то, послав к нему полицейских любой масти, мы вполне можем напроситься на еще большую беду. А если не он, то мы просто поставим себя в дурацкое положение. Нет, вы - наше единственное спасение. Вас он знает, к тому же его дочь, очевидно, неравнодушна к вам.
- Но я должен руководить своим отделом, "Проектом Таббер",- в отчаянии заявил Эд.
- До вашего возвращения с делами вполне справится мистер де Кемп.
- Оказывается, меня нетрудно заменить? -с горечью бросил Эд.
- Если вы так ставите вопрос, то да,- спокойно ответил Хопкинс.
- Нет уж, найдите себе другого дурачка,- решительно заявил Эд. - Я и на десять миль не подойду к этому чокнутому старику.
Ему вручили подробнейшую карту района Кэтскиллоских гор, где располагался Элизиум. Место находилось не так далеко от Ашоканского водохранилища и от Вудстока, где располагалась когда-то колония художников. Эд миновал этот городок, добрался до Беарсвилля и дальше, до деревушки под названием Шейди, откуда проселочная дорога вела к общине Элизиум.
По пути Эду попалось несколько указателей. Он еще никогда не летал на своем маленьком "фольксфлаере" над проселочными дорогами, но, за исключением шлейфа пыли позади машины, .особой разницы не оказалось.
Уандер миновал небольшой коттедж, стоящий в стороне от дороги. Пожалуй, к нему больше подошло бы определение "хижина". Вокруг раскинулись обширный сад и огород. Эд продолжал путь, оставив позади еще один похожий домишко, который, однако, не был точной копией первого. Про себя Эд определил эти постройки, как летние домики, приют для тех, кто хочет на летние месяцы выбраться на природу, подальше от городской суеты. Его самого такая идея совершенно не привлекала, хотя, если вдуматься, есть в этом что-то заманчивое...
Слева появился еще один коттедж, и тут до него дошло.
Это и есть Элизиум.
В разные стороны разбегались узкие дорожки - очевидно, они вели к другим домикам.
Эд поморщился. Неужели люди живут здесь круглый год? Торчат в этой глуши, вдали... вдали от цивилизации?
Он сообразил, что не видел на зданиях ни теле-, ни радиоантенн. И телефонных проводов, между прочим, тоже. Потом с изумлением понял, что здесь наверняка нет общественного раздаточного центра. Этим людям приходится самим готовить себе пищу!
Эд посадил "фольксфлаер" на землю, собираясь обдумать остальные моменты. Перед ним виднелись три коттеджа. И ни одной машины, кроме его собственной.
- С ума бы не сойти,- пробормотал он.
Рядом, в леске, резвились ребятишки. Они раскачивались на ветвях, словно стая мартышек. Первой мыслью, пришедшей Эду в голову, было: "Куда смотрят родители - ведь так недолго и шею сломать? Пусть вы против телевидения, но оно все-таки помогает удерживать детишек дома, подальше от рискованных забав.
Ребенок может запросто попасть в беду, если позволять ему беситься на свободе, вытворяя черт знает что, как эти озорники". Но, поразмыслив, Уандер пришел к выводу: "Может быть, и не так уже плохо, если в детских играх присутствует доля риска. Возможно, переломы и другие травмы, полученные в процессе взросления, тоже можно отнести к образованию какой-никакой, а опыт".
Эд уже собрался было обратиться к ребятишкам, чтобы спросить дорогу, но тут увидел вдали знакомую фигуру. Он нажал на педаль спуска и медленно направился к женщине. Эта была последовательница Таббера, одна из женщин, стоявших у входа в палатку в Кингсбурге в тот самый первый вечер, когда они с Элен довели Иезекииля Джошуа Таббера до белого каления.
Поравнявшись с ней, Эд остановился и сказал:
- Гм... возлюбленная моя...
Женщина тоже остановилась и нахмурилась - она заметно удивилась, завидев на улице Элизиума - если это было можно назвать улицей "фольксфлаер". Эда она явно не узнала.
- День добрый, возлюбленный мой,- нерешительно сказала женщина. - Чем могу вам помочь?
Эд выбрался из своего "жука" и сказал:
- Вижу, вы меня не помните. Я был на паре выступлений... гм... Глашатая Мира...
Надо было получше продумать все заранее. Загвоздка заключалась в том, что он не знал, с какой стороны подступиться, и теперь был вынужден действовать наудачу.
- Вот, решил приехать, взглянуть на Элизиум, - проговорил он.
Взгляд женщины потеплел.
- Так вы странник?
- Видите ли, скорее всего, не совсем. Просто я хотел бы побольше узнать обо всем этом.
Эд пошел рядом с женщиной, бросив машину на произвол судьбы. Похоже, в Элизиуме парковка - не проблема.
- Я вас не очень отвлекаю? - нерешительно поинтересовался он.
- Нет, что вы,- она продолжала идти своей дорогой. - Мне только нужно занести кое-что печатнику.
- Печатнику?
- Видите то здание? Там у нас печатня.
Эд взглянул на дом, к которому они подходили. Он немножко отличался от коттеджей.
- Вы хотите сказать, что сами печатаете...
- Почти все, что нам нужно.
Сегодня женщина не выглядела так сурово, как тогда, на палаточном собрании в Кингсбурге. Эду пришла в голову мысль, что там он просто заранее настроился непременно увидеть ее суровой. Этакой религиозной фанатичкой, готовой с пеной у рта обличать и поносить танцы, спиртное, азартные игры и прочие грехи.
- Вы имеете в виду книги? - спросил Эд, когда они подошли к двери.
Его представления о книгопечатании предполагали наличие огромных цехов, заставленных печатными станками в стиле Рюба Голдберга[ Рубен Люциус Голдберг (1883-1978), более известный как Рюб Голдберг, - американский художник-карикатурист и иллюстратор комиксов, прославившийся тем, что изображал мир техники - реальной и фантастической - в специфической гротесковой манере, доводя сложность машинерии на своих рисунках до явиого абсурда. ], где все процессы полностью автоматизированы. На одном конце с головокружительной скоростью разматываются огромные рулоны бумаги, а на другом выскакивают готовые книги, которые опять же автоматически складываются и пакуются со скоростью тысяча штук в час, если не в минуту. Тогда как все это здание было никак не больше, чем тридцать на сорок футов.
Вслед за своей спутницей он вошел в дверь.
- Книги, брошюры, даже небольшую еженедельную газету, которую мы рассылаем по всей стране тем странникам, которые пока еще не решаются перебраться в Элизиум,-она поздоровалась с одним из двоих мужчин, которые работали в печатне.-Вот, Келли, я наконец принесла два последних стихотворения.
Келли стоял перед машиной, в которой Эд смутно узнал примитивный печатный станок. Левой ногой он качал педаль - так когда-то приводили в движение старинные швейные машины. Одновременно он брал правой рукой листы бумаги и по одному ловко вставлял их в движущийся станок, из которого так же ловко потом извлекал левой рукой.
- Привет, Марта,- ответил Келли. - Ты как раз вовремя. Норм сейчас их наберет.
Эд зачарованно наблюдал. Стоит руке попасть в станок и...
- Что, никогда не видели тигельной печатной машины?- усмехнулся Келли.
- Никогда,- признался Эд.
- Келли, это новый странник,-сказала Марта.Он побывал на нескольких выступлениях Джоша.
Они обменялись приветствиями. В полном изумлении Уандер продолжал наблюдать за работой. Вряд ли он удивился бы больше, попав в комнату, где женщины вручную чешут шерсть, а потом прядут ее на прялках.
Впрочем, это ему тоже предстояло вскоре увидеть...
Пока Марта с Келли уточняли какие-то технические подробности, касающиеся книги, которую они, по-видимому, в настоящее время печатали, Эд прошел в другой конец помещения, где работал второй мужчина.
Тот взглянул на Эда и приветливо улыбнулся.
- Меня зовут Хаер, возлюбленный, Норм Хаер.
- Эд. Эд Уандер. Что это, черт возьми, вы делаете?
Хаер снова улыбнулся.
- Набираю шрифт. Это калифорнийская наборная касса. Гарнитура Гауди, старый стиль, на десять пунктов.
- Я думал, набирают на аппарате - вроде пишущей машинки.
Хаер рассмеялся.
- Так делали раньше. Только у нас здесь, в Элизиуме, ручной набор.
Его руки замелькали, и строка шрифта в подносе, который он придерживал левой рукой, стала расти на глазах.
- Но послушайте,- стараясь сдержать раздражение, спросил Эд,-чего вы этим добиваетесь? Да, Бен Франклин печатал таким же манером, но ведь с тех пор человечество додумалось до кое-каких усовершенствований!
Пальцы наборщика продолжали порхать, не останавливаясь ни на миг. Он явно принадлежал к числу людей, которых никогда не покидает доброе расположение духа. Во всяком случае, сейчас с его лица не сходила улыбка.
- Этому есть несколько причин,- ответил он. - Вопервых, великое удовольствие - сделать вещь своими руками от начала до конца. Особенно первоклассную вещь. Из производства предметов потребления что-то ушло, когда сапожник перестал изготовлять обувь, начиная с подготовки кожи и кончая отделкой готовой пары ботинок. Когда он, ВМЕСТО того, встал за гигантский станок, устройства которого не понимает, и начал наблюдать за несколькими стрелками да время от времени нажимать на кнопку или щелкать выключателем - и так по четыре или пять часов в день.
- Отлично,- возразил Эд. - Но этот ваш прежний сапожник делал, может быть, единственную пару ботинок в день, а теперешний - десять или двадцать тысяч.
Наборщик усмехнулся.
- Вы правы. Но зато теперешний страдает язвой, ненавидит свою жену и пьет горькую.
- А чем вы сами занимались до того, как стали работать наборщиком у Таббера? - неожиданно для себя спросил Эд. - Судя по речи, вы совсем не похожи на недоучку, какого-нибудь мелкого... - он замялся: фраза прозвучала не очень-то дипломатично.
Норм Хаер расхохотался.
- Я работаю не у Таббера, а для Элизиума. А до этого я был главным управляющим Всемирной печатной корпорации. У нас были свои представительства в Ультра-Нью-Йорке, Новом Лос-Анджелесе, Лондоне, Париже и Пекине.
Эд на собственной шкуре познал, чего стоит в государстве всеобщего процветания взобраться на самый верх пирамиды. Когда для производства нужна лишь треть потенциальной рабочей силы нации, борьба за место обостряется до предела.
- Добрались до самого верха, а потом вас спихнули? - сочувственно спросил он.
- Не совсем,- усмехнулся Хаер. - Для этого я был слишком крупным акционером. Просто однажды я прочитал брошюрку Джоша Таббера. На следующий же день я раздобыл все его книги, которые сумел отыскать. А через неделю послал подальше свою корпорацию и приехал в Элизиум помогать организовывать эту мастерскую.
Да, похоже, несмотря на все добродушие, у парня не все дома. Эд предпочел пока не думать об этом и спросил:
- А над чем вы сейчас работаете?
- Печатаем ограниченный тираж последнего сборника стихотворений Марты Кент.
- Марты Кент? - Это имя показалось Эду знакомым. Он не был особенно силен в поэзии, но в Америке не так уж много лауреатов Нобелевской премии, чтобы не знать их поименно.
- Вы хотите сказать, она предоставила вам права на публикацию своей книги?
- Ну, я бы так не сказал,- усмехнулся Хаер. - Скорее, Марта сама ее публикует.
- Марта! - вырвалось у Эда. Взгляд его с упреком остановился на женщине, которая привела его сюда,- она все еще разговаривала с Келли, который продолжал работать на своем тигельном станке с ножным приводом. Вы хотите сказать, что это и есть Марта Кент?
- А кто же еще? - фыркнул Хаер.
Эд пробормотал некое подобие прощальных слов и присоединился к Марте и ее собеседнику.
- Так вы - Марта Кент,- укоризненно сказал он.
- Совершенно верно, возлюбленный,- улыбнулась она.
- Послушайте,- обратился к ней Эд. - Я вовсе не хочу показаться невеждой, но ответьте: почему вы решили печатать ваш последний сборник на таком примитивном, слабосильном оборудовании?
- Пожалуйста, не говорите об этом Джошу,- сказала женщина, и на лице ее промелькнула плутоватая улыбка,- но я хочу заработать немножко денег.
- И это называется заработать! - возмущенно воскликнул Эд.
Келли отложил листы бумаги, остановил станок, вытер руки о фартук и подошел к лежавшей поодаль стопке книг. Взяв одну из них, он вернулся и, не говоря ни слова, подал книгу Эду.
Уандер повертел ее в руках. Книга была переплетена в кожу. Было в ней что-то странное. Эд открыл ее и стал перелистывать страницы. Бумага оказалась толстой и на ощупь казалась старинной. Имя автора ему ничего не говорило. Только возникло странное ощущение, будто он держит в руках произведение искусства.
Оба собеседника наблюдали за ним с лукавым видом, отчего Эд растерялся еще больше.
- Никогда не видел такой бумаги,- промямлил Уандер, чтобы хоть что-то сказать. - Где вы ее достаете?
- Сами делаем,- ответил Келли.
Эд на миг закрыл глаза. Потом открыл и спросил: - Тогда зачем вам деньги? Похоже, вы все делаете сами,- он с укором ткнул пальцем в платье Марты. - Ведь материал домотканый, так?
- Да. Но совсем без денег все-таки не обойтись, даже в Элизиуме. Например, нужно оплачивать почтовые расходы при рассылке наших изданий. Иногда возникает потребность в лекарствах. Соль тоже приходится покупать. Вы сами удивитесь.
- Но послушайте,- жалобно произнес Эд. - Вы, Марта Кент, написали книгу, которая наверняка станет бестселлером. И вы приносите ее сюда, чтобы выпустить ограниченным тиражом,- ее наберут вручную, отпечатают на ножном печатном станке, на бумаге, которую здесь же изготовили. Ну и сколько экземпляров вы так напечатаете? Тысячу?
- Двести,- ответила Марта.
- И почем же вы собираетесь брать за экземпляр?
По сотне?
- По два доллара,- сказала Марта.
Эд снова закрыл глаза, на этот раз в полном изнеможении.
- По два доллара за такую книгу? - спросил он. - Я, конечно, не библиофил, но первое издание Марты Кент, выпущенное ограниченным тиражом да еще и отпечатанное вручную -да ему же просто цены нет! К тому же отдай вы рукопись в любое крупное издательство, вы могли бы получить кучу денег.
- Вы не поняли,- рассудительно заметил Келли.Нам не нужна куча денег. Просто в настоящее время Элизиуму пригодились бы долларов четыреста на лекарства и...
Марта торопливо перебила его:
- Только не говорите о наших планах Джошу Табберу. Он не всегда рассуждает практично. Джош ужасно возмутился бы, узнай, что мы дошли до такой глупости - выпустили книгу, чтобы добыть денег.
Эд сдался.
- И что же он с ними сделал бы? - язвительно поинтересовался он. Отказался бы от них?
- Да,- в один голос произнесли Марта и Келли - так, будто ничего разумнее и быть не могло.
- Я, пожалуй, выйду, проветрюсь,- сказал Эд.
Он пошел по направлению к оставленному "фольксфлаеру", едва удерживаясь от желания рвать на себе волосы.
"Ладно, черт побери,- думал он,-поверим им на слово. У крошечной общины, затерянной среди лесов и холмов Кэтскиллских гор, должны быть свои прелести. Чистый, свежий воздух. Захватывающие пейзажи - вон вдали виднеется гора Оуэрлук. Наверное, здесь неплохо растить детей. Хотя один черт знает, где они будут учиться..." Эд тут же спохватился: если у самого Таббера степень академика, а среди его последователей Марта Кент, то уж наверно найдутся и другие, способные учить детишек, следуя давним традициям маленькой сельской школы.
Ладно. В этом есть свои плюсы, хотя зимой здесь, должно быть, несладко. Он окинул взглядом немногочисленные домишки. У всех были печные трубы. Боже милостивый, эти чудаки все еще топят дровами! Наверное, поленьями, которые сами же колют. У них даже нет центрального отопления! Это надо же - жить, как в каменном веке!
Конечно, если на то пошло, зимой, здесь должно быть красиво. Особенно после снегопада. У Эда была привычка: после сильного снегопада он любил выехать из Кингсбурга на природу, полюбоваться ранним утром на свежий снег, лежащий на полях и на ветвях деревьев,- пока с ним не расправятся люди и солнце. Конечно же он никогда не удалялся от шоссе. Но здесьто все совсем по-другому. Ему пришло в голову, что по-настоящему сильный снегопад отрежет общину от всего мира, так что им будет не добраться даже до Вудстока, чтобы пополнить запас продуктов.
Он снова спохватился: для пополнения продовольственных запасов им вовсе не нужно добираться ни до Вудстока, ни до любого другого места: скорее всего, все необходимое обитатели Элизиума выращивают сами.
А как насчет медицинской помощи - вдруг кто-нибудь заболеет, когда все вокруг завалено снегом? Эд не знал - возможно, у кого-то здесь и есть медицинское образование. Похоже, у них здесь все есть.
Ладно, пусть так. И все равно, они такие же, чокнутые- как компания, предававшаяся "чаепитию со сдвигом" из "Алисы в Стране Чудес". Запереть себя в глуши, жить, словно отряд первопоселенцев,- ни радио, ни телевидения... "Интересно, часто ли детишек отпускают в город посмотреть кино?" - подумал Эд и решил, что, скорее всего, не отпускают вовсе. Может быть, он и не очень хорошо знал Иезекииля Джошуа Таббера, только ему было совершенно ясно: пророк наверняка не жалует современных фильмов с их бесконечным насилием, жестокостью и тем, что Таббер считает ложными ценностями.
Чем же они, черти побери, занимаются?
И что за дурацкий разговор состоялся у него с Мартой Кент, печатником Келли и наборщиком Хаером. Должно быть, на издание ее книги уйдут месяцы. И что они получат в итоге? Четыреста долларов. Откуда они взяли эту цифру? По-видимому, именно такая сумма нужна общине на приобретение чего-то необходимого.
Господи! Чем, спрашивается, было бы плохо, заработай они восемьсот? По крайней мере, половина осталась бы на будущее. Неужели это никому не пришло в голову?
Разве профессор Мак-Корд не говорил ему, что у Таббера докторская степень по экономике? Интересно, чему в те времена учили на экономическом факультете Гарварда?
Уандер снова с трудом сдержался, чтобы не начать рвать на себе волосы. И тут увидел, что в один из домиков входит еще одна его знакомая -Нефертити Таббер. Он окликнул ее, но девушка, видимо, не услышала.
Тогда Эд набрал в грудь побольше воздуха, высоко поднял голову, поправил воротничок и совершил один из самых отважных поступков в своей жизни. Он подошел к домику и постучал в дверь.
- Входите, возлюбленный,- донесся изнутри ее голос.
Уандер открыл дверь и остановился. Время от времени в литературе ему попадалось слово "трепет". Персонажи вдруг начинали трепетать. До сих пор Эд слабо представлял, что это значит. Но теперь понял. Эд Уандер стоял и трепетал.
Однако Нефертити была в одиночестве - если, конечно, Глашатай Мира не находился в одной из двух комнaток, которыми мог похвастать домишко, помимо той, побольше, что выходила окнами на дорогу. А в Нефертити Таббер не было ничего такого, что могло бы обратить в трепет. И Эд перестал трепетать.
- Это ты, Эдвард, возлюбленный мой -сказала девушка. - Ты пришел ко мне.
Это слово - возлюбленный - прозвучало у нее совсем не так, как у других последователей Таббера. Эд закрыл за собой дверь и откашлялся. Девушка подошла, уронив руки вдоль тела, и остановилась. Все вышло само собой - Уандер даже не успел ни о чем подумать. Подумав, он, скорее всего, не сделал бы ничего подобного. Не сделал бы того, что случилось так просто и естественно.
Он крепко обнял девушку и так же крепко поцеловал - влепил смачный поцелуй прямо в губы, как любил писать старина Хемингуэй. Надо сказать, губы у Нефертити на поцелуй просто напрашивались. Только, пожалуй, им недоставало лишь практики.
Похоже Нефертити Таббер была не прочь восполнить это упущение. Она не шелохнулась. Лицо ее было обращено к нему, в глазах, которые оставались открытыми, застыло мечтательное выражение.
Эд поцеловал ее еще раз. Некоторое время спустя юн опомнился и с беспокойством спросил:
- А где твой отец, гм... душенька?
Она повела плечом, как будто ей совсем не хотелось говорить.