— Но ведь радист мог подтвердить, что такая радиограмма была получена на канонерке?
   Девушка вздохнула.
   — Сенегал кишит крокодилами, а радист упал за борт за два дня до их возвращения на базу. Полагают, что это было убийство… И похоже, что Виктора обвиняют в нем тоже.
   Из — за занавеса доносилось пиликанье цитры.
   — А теперь… Ламетра… — с трудом выговорила она, — приговорят к смерти… Для усмирения племени фонги посылают военную экспедицию… А это…это гибель самой большой мечты моего отца. Он верил, что наши владения можно сохранить, не проливая крови… Теперь и его обвиняют в том, что в свое время он был против оккупации фонги.
   — Что-нибудь сделаем, — успокаивающим тоном сказал Хопкинс. — Не так все страшно. Только, пожалуйста, выше голову…
   — Если я правильно понял, капитан в хороших отношениях с вождями племени, будь он на свободе, сумел бы разрешить загадку? — спросил Альфонс.
   — Я в этом не сомневаюсь!
   — Стало быть, мы его освободим, — сказал, чуть поразмыслив, Альфонс.
   Вот такой он был человек!
   — Я уже не надеюсь… ни на что… Вы — добрые, благородные люди, но что вы можете сделать против всего мира… всего лишь втроем?
   — Не так уж много сообразительности у этого самого мира, чтобы трое умных людей не сумели обвести его вокруг пальца, — сказал я с обычной изысканностью.
   — Если вам удастся решить эту загадку, вас ждет богатство… Ведь исчезновение экспедиции означает потерю алмазных залежей… Каждого, кто поможет их найти, ждет богатая награда.
   — Попробуем, — кивнул Альфонс. — Сейчас возвращайтесь домой, а мы спасем завтра капитана от смертного приговора. У меня уже есть план. Великолепный план, такого еще не было во всей истории крими… в общем, во всей истории.
   — Господи… если только вам удастся…
   — Удастся. Мы сейчас вызовем такси, и вы поедете домой. Оставшись втроем, мы провели короткое совещание. Чуть позже к нам присоединился и Квастич.
   К рассвету мы были уже у ворот форта Сент-Терез и, хоть уставшие, но довольные, успели к утренней перекличке.
   Капитан был спасен.

Глава седьмая

   ПРИХОДИТСЯ ПРИБЕГНУТЬ К ВЫСШЕЙ ДИПЛОМАТИИ

 
   «Председатель суда открыл заседание, зачитав список свидетелей и приглашенных экспертов». Так было написано в газете. Грязный, измятый листок и сейчас лежит передо мной — я сохранил его. Свидетели, свидетели и еще свидетели… Множество мелких и мало что значащих вопросов…
   Вводят обвиняемого, разжалованного капитана…
   — Виктор Ламетр! Вы по-прежнему все отрицаете?
   — Все, что я говорил, — правда. Я невиновен!
   — Расскажите о будто бы полученной вами радиограмме. По возможности связно.
   После короткой паузы обвиняемый начал:
   — …Была душная ночь. Мое судно стояло на Сенегале. Экспедиция уже четыре дня как отправилась в путь по стране фонги… По временам со стороны моря до нас доносилось дыхание сирокко… В такие дни я чувствовал себя усталым, разбитым, выведенным из равновесия. Так было и на этот раз. Штиль сменился жгучим западным ветром… Над рекой стоял сырой туман…
   — Вы и в других случаях плохо себя чувствовали во время сирокко? — спросил прокурор у Ламетра.
   — Да. Корабельный врач может это подтвердить.
   — Продолжайте.
   — Как вдруг произошло несчастье. Мы услышали крик и успели еще увидеть тонущего Рольфа, нашего радиста, вокруг которого вода буквально кишела крокодилами.
   — Где вы находились, когда это произошло?
   — Перед своей каютой.
   — Видел ли кто-нибудь вас непосредственно перед гибелью Рольфа?
   — Нет… Только когда из воды раздался крик Рольфа, я бросился к тому месту на палубе, откуда он упал, и там встретился со штурманом Мате, первым помощником и двумя матросами.
   — Продолжайте.
   — Ночью сирокко задул еще сильней. Испарения береговых джунглей окутали корабль, свет прожекторов едва пробивался сквозь туман. У меня голова раскалывалась от боли. Лежа у себя в каюте, я выпил коньяку, но у него был какой-то неприятный вкус и мне только стало еще хуже…
   — Много вы выпили?
   — Я не был пьян.
   Легкий шум в зале. Защитник капитана раздраженно хлопнул рукой по своим заметкам. Обвиняемый сам уничтожает возможность найти смягчающие обстоятельства.
   — Я не был пьян, — твердо повторил Ламетр. — Я устал и словно был одурманен, но я ясно все помню.
   — Продолжайте свои показания.
   — В полночь ко мне постучал первый помощник. Он доложил о том, что все в порядке, а потом…
   — Повторите этот разговор, если помните, слово в слово, — сказал председатель.
   — Пожалуйста. Хиггинс отрапортовал: «Господин капитан! Докладываю, что обход судна закончил в ноль часов двадцать минут. Все в порядке…» — «Хорошо, Хиггинс… С которого часа вы на вахте?» — «С двенадцати часов, господин капитан.» — «Идите отдохнуть.» — «Дежурство вместо Рольфа на радиостанции господин капитан возьмет на себя?» — «Естественно.» Я встал, но у меня немного кружилась голова. «Разрешите, я помогу вам», — сказал Хиггинс. Палуба была затянута удушливым, густым туманом. Дождей не было уже много дней, и все же отовсюду капала вода. Я шел, спотыкаясь… Ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки… Без Хиггинса, вероятно, я не добрался бы до радиорубки. Помощник открыл дверь, и я вошел.
   «Спокойной ночи, Хиггинс.» — «Спокойной ночи, господин капитан… Может быть, принести вам хинина?» — «Спасибо…» Оставшись один, я задремал. Не знаю, который был час, когда я проснулся. Страшно болела голова. Из приемника, непрерывно настроенного на связь с экспедицией, доносились слова: «Негрие… Негрие… Негрие…» Это были наши позывные. «Негрие слушает…» — ответил я. «Говорит капитан Мандер… Экспедиция уже в фонги. Высланная вперед разведывательная группа нашла рудник… Все в порядке… Пусть ваше судно возвращается в Оран. Присутствие канонерки вызывает беспокойство у туземцев. Ясно?» — «Понял вас… Завтра снимемся с якоря… С вами говорит командир корабля, капитан Ламетр.» — «Почему не радист?» — «Он умер.» Мандер продиктовал мне короткий список вещей, которые необходимо было им оставить.
   — Вот этот? — спросил судья. Ламетр взглянул на бумажку.
   — Да, это мой почерк.
   — Продолжайте.
   — Больше мне нечего сказать. На следующий день я приказал сняться с якоря, провел корабль по реке к морю и дальше на базу.
   — У вас есть вопросы, господин прокурор?
   — Вы знали капитана Мандера? — спросил прокурор.
   — Он не был с нами на борту «Генерала дю Негрие». Вместе с лордом Пивброком он ожидал экспедицию в Фонги.
   — Знали вы его или нет? Короткая пауза.
   — Да… знал.
   — Почему вы назвали его подлецом, узнав, что он не дал показаний в вашу пользу?
   — Отказываюсь отвечать на этот вопрос.
   — У вас есть основания быть уверенным, что с вами говорил именно Мандер?
   — Да, но говорить о них я не буду.
   — Узнали бы вы голос капитана Мандера, услышав его теперь?
   — Не знаю.
   — Короче говоря, вы узнали его не по голосу, а потому, что он сказал что-то, о чем знали только он и вы?
   — Да. Но показаний об этом я давать не буду!
   — Можете сесть. — Обвиняемый сел на свое место. — Для дачи свидетельских показаний вызывается капитан Мандер.
   В зал вошел «капитан». Любопытная личность. Немного полноват и почти непрерывно моргает глазами.
   — Капитан Мандер?
   — Так точно… полагаю, что так.
   — Вы были ранены в голову?
   — Так точно.
   — Вы помните обстоятельства, при которых это произошло?
   — Нет, не помню…
   — Но вам известно, что вы — капитан Мандер?
   — Полностью даже в этом не уверен… Понимаете… — он прикоснулся рукой к голове.
   — Вы знаете обвиняемого? Он посмотрел на Ламетра.
   — Не помню.
   — Вы ничего не помните?… Он потер лоб…
   — Вижу только какую-то прогалину… Кто-то берет меня за плечо, держит за руку… угрожает… Но и это смутно…
   Ламетр удивленно приподнимается с места.
   — Обвиняемый, сядьте!
   Шум в зале. Все чувствуют, что сейчас последует что-то необычайно важное.
   — Напрягите память… С кем вы были на этой прогалине? Вы представляете себе его лицо?
   — Совсем туманно.
   — Передайте свое субъективное впечатление.
   — Вы хотите… чтобы я… суб… Как вы сказали?
   — Попробуйте передать свое субъективное впечатление. Свидетель сглатывает слюну.
   — Прошу прощения… я был ранен в голову…
   С места неожиданно поднимается прокурор, последние две минуты негромко разговаривавший с кем-то.
   — Мне только что сообщили, что сегодня ночью произошло совершенно неожиданное событие. Полиция, основываясь на полученной информации, арестовала человека, которого я прошу вызвать для допроса. Это Федор Квастич, бывший судовой врач. Несколько лет назад решением суда по одному из уголовных дел ему пожизненно запрещено заниматься врачебной практикой.
   — Не возражаю, — говорит председатель. — Капитана Мандера прошу занять свое место.
   Входит доктор Квастич. Высокий седой мужчина с заспанными глазами, личность, хорошо известная «дну» Орана. Рядом с ним полицейский.
   — Ваше имя?
   — Федор Квастич.
   — Год и место рождения?
   — 1886 — ой, Рига.
   Установив эти данные, председатель обращается к полицейскому:
   — Почему вы задержали этого человека, инспектор?
   — Перед рассветом кто-то позвонил по телефону в центральное управление и сообщил, что настоящим виновником в деле Ламетра является хорошо известный полиции Федор Квастич. Говоривший не назвал себя, а упомянул лишь, что хочет отомстить обманувшему его когда-то Квастичу.
   Мы, как правило, не оставляем без внимания подобные сообщения, потому что не раз уже такое сведение счетов отдавало в руки полиции людей, совершивших не раскрытые ею преступления. Квастич играет на пианино в разных кабаках, а в наших картотеках числится как закоренелый контрабандист и торговец наркотиками. Мы немедленно доставили его в управление. Тем временем удалось установить, что в то время, как в Сенегале было совершено это преступление, русского в Оране не было.
   — Где вы находились в те дни, когда было совершено преступление?
   — В Гамбии…
   — Откуда вы знаете, когда оно было совершено? — резко перебивает его председатель. — Эта деталь не сообщалась журналистам и не упоминалась ни в каких отчетах.
   — Я… — запинаясь, отвечает свидетель, — я слыхал…
   — От кого?
   — Я… уже… не помню…
   — Говорите правду! Ведь уже завтра нам сообщат из Гамбии, были ли вы там в действительности.
   — Был… только проездом.
   — Откуда и куда? Молчание.
   — Вы знакомы со страной фонги?
   — Ну… я бывал там… Знаком.
   В это время «капитан» медленно поднялся со свидетельской скамьи и, растерянно наморщив лоб, уставился на отвечавшего.
   Увидев его, Квастич испуганно отступил на шаг назад.
   — Вы знаете капитана? — быстро задал вопрос председатель, заметивший смущение свидетеля.
   Газеты писали об этом так:
   «…Квастич в ужасе отшатнулся, а капитан Мандер с выражением удивления на лице подходил все ближе к нему… В зале наступила мертвая тишина, нервы у всех были напряжены, лишь обвиняемый, Ламетр, вел себя несколько загадочно. Он то и дело привставал, словно желая что-то сказать, хватался за голову и нервно поглядывал по сторонам. Каждый чувствовал, что наступает решающий момент всего дела…»
   — Свидетель, кажется, вспомнил о чем-то? — спросил председатель у «капитана».
   — Да… но… не знаю… Словно бы мы где-то вдвоем…
   — Вы были этим летом в Сенегале? — обратился к Ква-стичу председатель. — Гамбия лежит недалеко оттуда…
   — Не помню… Впрочем, возможно… Однако…
   — Фолтер! — резко вскрикнул вдруг «капитан». — Фолтер… — пробормотал он через несколько секунд уже снова неуверенным тоном.
   Председатель начал быстро перелистывать страницы протоколов.
   — В одном из протоколов сказано: «В первой радиограмме от экспедиции, принятой еще покойным радистом, упоминалось о некоем Фолтере, шедшем впереди нее по поручению вождя Мимбини. Фолтер утверждал будто бы, что он — англичанин, и находится в стране Фонги как наблюдатель и друг вождя.» Это показания самого Ламетра.
   Обвиняемый встал. Заговорил он, запинаясь, с каким-то странным выражением лица.
   — Да, это так… но мне кажется… тут что-то…
   — Так было сказано в радиограмме? — председатель с силой хлопнул по протоколу.
   — Так. И они просили проверить эти данные.
   — Вы сделали это?
   — Я был арестован в тот же день, когда мы вернулись на базу.
   — Можете сесть.
   — Но я хотел бы…
   — Позже. — Председатель обратился к свидетелю: — Что вы скажете на это?
   Свидетель, заикаясь, ответил:
   — Да, это я был Фолтером… Я не хотел говорить об этом, потому что боялся навлечь на себя подозрения.
   — Вы были посланы англичанами для наблюдения за экспедицией?
   — Нет.
   — Но шли впереди экспедиции?
   — Да.
   — А затем присоединились к ней?
   — Мимбини… послал… я торговал с ними…
   — Господи… если бы только я вспомнил… — сейчас уже заметно нервным тоном сказал «капитан». — Фолтер! Мы где-то… стояли вместе… Пальмы… палатка и провода…
   — Вы знаете господина капитана? — спросил у Квастича председатель.
   — 3 — знаю…
   — Вы стояли когда-нибудь рядом с ним на какой-нибудь прогалине в джунглях?
   — Да… господин капитан относился ко мне очень дружески… из-за моего красивого голоса… и… я пел ему… английские солдатские песенки…
   — Как ваше настоящее имя?
   — Квастич.
   «Капитан», весь дрожа, сделал шаг вперед. Зал замер. Лишь обвиняемый ерзал на своем месте так, что председатель вынужден был сделать ему замечание.
   — Я пел ему… — пробормотал Квастич, — я пел ему: «Baby-baby, I love you…»
   И тут — то разразилась драма!
   — Мерзавец! — крикнул «капитан» и бросился к Квастичу. Одной рукой он схватил его за горло, а другой ударил в лицо так, что только гул пошел.
   Понадобилось четверо солдат, чтобы оторвать его. В зале стоял невероятный гам. Председатель стучал по столу, кричал, а затем поднялся с места. Однако прокурору удалось перекричать шум:
   — Господин председатель, я предлагаю не прерывать заседания! Свидетель сейчас все вспомнит!
   Наступила тишина. Прокурор продолжал:
   — Нельзя упустить момент, когда к тяжело раненному свидетелю, судя по всему, возвращается память…
   — Постарайтесь успокоиться, — дружелюбно сказал председатель капитану «Мандеру». — Вы что-то вспомнили?
   — Да, — взволнованно ответил тот. — Радиостанция находилась в моей палатке! Он как раз пел… этот… этот человек… и вошел кто-то… это был мой друг… как же его звали?…
   — Пивброк, — подсказал судья.
   — Пивброк! Да, именно так… и он сказал, чтобы я передал радиограмму на корабль… Мы попали в трудное положение… заблудились в глубине тропического леса…
   — Что еще он сказал?
   — Сказал, чтобы я… не вешал нос… Да… так… а когда мы вновь остались вдвоем с этим человеком… я повернулся к передатчику… а он ударил меня по голове…
   Тяжело дыша, он умолк.
   — Федор Квастич! Что вы скажете в ответ на это? Будете отрицать?
   — Я прошу… — пролепетал он. — Я все скажу… Ламетр невиновен.
   — Мне кажется… — взволнованно вскочил с места обвиняемый. — Здесь какая-то…
   — Сядьте и не вмешивайтесь, пока вам не дадут слова… Квастич! Как следует понимать ваше последнее заявление?
   — Господин председатель… пока я надеялся выйти сухим из этого дела, я не собирался приходить на помощь капитану Ламетру, хоть совесть иногда и мучила меня. Сейчас мне уже все равно не отвертеться, и я не хочу, чтобы из-за меня страдал невинный человек.
   — Рассказывайте. Господин капитан, вы в силах корректировать его показания?
   — Что… что я должен делать? — испуганно спросил Чурбан.
   — Я вижу, что вы не совсем еще оправились?
   — Прошу прощения… у меня ранение в голову…
   — Пожалуйста, можете сесть, если вам нехорошо. Федор Квастич, рассказывайте обо всем, не упуская малейших деталей.
   — Один иностранный агент, с которым я встретился в июне в Гамбии…
   — Его имя?
   — Мериме… возможно, это псевдоним. Он дал мне десять тысяч франков и обещал еще сорок тысяч, если я справлюсь с заданием. По его указанию я отправился к племени фонги и затем присоединился к экспедиции. Там я, выполняя приказ Мериме, подружился с капитаном Мандером. На одной из стоянок, в месте, известном под названием «Слоновья прогалина»…
   — Слоновья прогалина!… — воскликнул «капитан» тоном человека, которому удалось наконец что-то вспомнить. — Да! Так оно и было… это то самое место…
   — Продолжайте показания!
   — В палатке я оглушил капитана, а затем установил радиосвязь с «Генералом дю Негрие».
   — Что вы передали им?
   — Примерно так. «Экспедиция уже в Фонги… все в порядке… Присутствие канонерки вызывает беспокойство у туземцев, возвращайтесь, капитан Мандер.»
   Обвиняемый стоял с ошарашенным видом, разинув рот. Казалось, что по временам он с трудом удерживается от смеха… Сошел с ума?
   В этом не было ничего удивительного… Невинный человек, чуть было не приговоренный к смерти!
   — После этого, — продолжал Квастич, — я дал знак выстрелом из пистолета, из чащи выбежал Мериме и его люди, и прежде, чем кто-нибудь успел даже подумать об обороне, все были схвачены и связаны.
   — Кем были люди этого бандита? Европейцы или туземцы?
   — Ну… гм… по большей части… негры…
   — Из племени Фонги?
   — Нет… эти были совсем другими… такими… их привел с собою Мериме. Откуда, я не знаю.
   — Что было после этого?
   — Негры остались с пленными, а мы сели в ожидавший нас неподалеку небольшой спортивный гидроплан и утром были уже в Гамбии. Оттуда я возвратился в Оран.
   Квастич был просто великолепен. Такое и в кино не часто увидишь. Альфонс всего один-единственный раз рассказал ему тогда, на рассвете, в чем состоит его задание, но выложил пианист все, что можно было извлечь из рассказа мадемуазель Рубан, с блеском. Причем так запинаясь, так стараясь увильнуть от ответа на опасные вопросы, как это делал бы и настоящий преступник. Правда, если исключить данное дело, он им обычно и был. Я уже упоминал, что бог не обидел меня разумом, но с Квастичем и мне нелегко было бы тягаться. У него все было продумано. Летом он был в Каире по своим, связанным с контрабандой делам, так что полиция легко могла убедиться, что хорошо известный ей «Доктор», действительно, в интересующее ее время отсутствовал в Оране. Но вот откуда он выкопал этого Мериме, это и впрямь загадка.
   Обвиняемый напрасно пытался добиться, чтобы ему дали слово. Ввиду неожиданного оборота, который приняло дело, заседание суда было прервано.
   Председатель распорядился взять Федора Квастича под стражу и отложил слушание дела. Однако перед этим защитник обратился к нему с просьбой.
   — Я обращаюсь к суду с просьбой освободить моего подзащитного из-под стражи. На мой взгляд, нет никаких сомнений в том, что он будет оправдан.
   — С моей стороны возражений нет! — заявил прокурор.
   После минутного совещания суд принял решение освободить подсудимого из-под стражи, поскольку нет оснований опасаться, что он скроется до окончания слушания дела.
   В этом отношении суд допустил ошибку. В час дня капитан Ламетр покинул здание военного суда.
   В четыре часа дня по радио, телеграфу и телефону передавалось уже во все концы Африки следующее сообщение: «Назначена награда в пятьдесят тысяч франков тому, кто передаст в руки полиции или окажет ей существенную помощь в розыске капитана Ламетра. Разыскивается также невысокий, плотный, коренастый мужчина, совершивший ряд преступлений в Оране под именем „капитана Мандера“…»
   Беглецы, однако, бесследно исчезли.
   Нелегким это было делом. Позже Хопкинс так рассказывал об этом.
   Капитан Ламетр сразу же после освобождения отправился на квартиру к Хопкинсу, жившему в роскошных апартаментах, счет за которые он все забывал оплачивать, ссылаясь на раненую голову.
   Ламетру удалось ускользнуть от репортеров, и сейчас он вместе с Чурбаном мог без помех наслаждаться неожиданно обретенной свободой.
   — Послушайте, друг мой, у вас всего какой-то час на то, чтобы бежать.
   — Как видите, я уже собрался. — В виде доказательства Чурбан вытащил из кармана галстук и порванную сорочку. — Вы разрешите мне сопровождать вас, капитан?
   — В тюрьму? Я ведь только жду, чтобы вы скрылись, а потом явлюсь к прокурору и расскажу все, как есть на самом деле.
   — Неужели вы это сделаете?
   — Спасибо вам за все! Это было просто гениально, дерзко и с размахом. Кто был человек, выдавший себя за Фолтера?
   — Наш друг, врач по специальности.
   — Как же он решился на такой безумный поступок?
   — Мы сказали ему, что речь идет об алмазных копях. Если он сыграет эту роль, то либо попадет в тюрьму, либо будет повешен, либо станет их генеральным директором. Жизнью он дорожит не больше, чем оборванной пуговицей. Он только устало кивнул. Ему эта история понравилась… Он давно уже хотел стать чем-нибудь вроде генерального директора…
   — Еще раз спасибо за все, что вы сделали… Я тронут, но…
   — Послушайте, капитан, если вы докажете свою невиновность, Квастича выпустят из тюрьмы с духовым оркестром! Если же вы сейчас отправитесь к прокурору, каждый из нас заработает за этот спектакль как минимум десять лет!
   — Прежде чем я это сделаю, вы скроетесь.
   — Бросив Квастича в беде? И не подумаю. Я не свинья.
   — Что же делать? Я обманщиком и предателем не был и не стану…
   — Вас осудили без всякой вины!
   — Это еще не причина, чтобы обманывать и лгать. Солдат, друг мой, обязан сражаться, выполнять приказ и, если нужно, умирать.
   — Отлично. Попытайтесь разыскать настоящих преступников и, если вам это не удастся, явитесь в суд. Умереть вы и тогда спокойно успеете. Это никуда не уйдет.
   — Вы хотите, чтобы я…
   — К тому же… если вы этого не сделаете, в беду попадет и мадемуазель Рубан.
   — Каким образом… ее имя… оказалось впутанным в эту историю?
   Чурбан понял, что нанес удар в нужное место.
   — Необходимые для разыгранной нами комедии сведения мы получили от нее. Военный суд наверняка заинтересуется, откуда нам стало известно то, что составляет государственную тайну. И может случиться… что мы сознаемся…
   Капитан вздохнул.
   — Страшные вы люди.
   — Да нет, не очень. Просто у нас никогда не было алмазных копей, а нам кажется, что уже самое время для этого.
   — Но… как же мы все это осуществим? У нас нет ни денег, ни снаряжения.
   — Я все это украду, — пообещал Чурбан. — Хозяйственные вопросы можете оставить мне.
   — Так не пойдет, друг мой. — Пока вы рядом со мной, ни краж, ни лжи не будет.
   — Даже самую малость? — убитым голосом спросил Чурбан. — У меня ведь все же ранение в голову…
   — Тогда вы не сможете отправиться со мной…
   — Ну, я уже… выздоровел… Короче говоря, решено, господин капитан?
   — Да. Я попробую найти настоящих преступников.
   — Я пойду за вами куда угодно!…
   — Если у меня ничего не выйдет, я сам вернусь в тюрьму.
   — Куда угодно, но только в этом случае…
   — Не возражаю. А теперь командуйте, друг мой, ведь в том, как бежать и прятаться, я не знаток.
   — Выше голову, господин капитан! Зато я мог бы по этому предмету читать курс лекций в университете. Мы сейчас исчезнем, как золотые часы у какого-нибудь фраера.
   — Каким образом?… Должен предупредить, что ваша проделка раскроется очень быстро. Ваши показания были даны с таким блеском, что, можно сказать, загипнотизировали судей, но ведь в них столько очевидных пробелов и натяжек, что правда не замедлит обнаружиться.
   — К тому времени мы уже скроемся под крыльями легиона.

Глава восьмая

   ВСЕ БЕДЫ ОТ ЖЕНЩИН

 
   Капитан и Чурбан Хопкинс и впрямь укрылись под крыльями легиона. И еще как! Собственно говоря, Хопкинс еще до начала заседания прикинул, что вскоре его личность может вызвать нежелательное любопытство. Поэтому он в то же утро направился в городскую комендатуру.
   Войдя в отдел, занимавшийся распределением прибывших в легион новобранцев, он подошел к молоденькому лейтенанту.
   Хопкинс был еще в форме капитана, так что лейтенант вскочил и поспешил ему навстречу.
   — Садитесь, садитесь, друг мой, — сказал Чурбан. — Гм… Спасибо… я не курю сигарет… только сигары… — Лейтенант немедленно послал ординарца за сигарами. Молодому офицеру было немного не по себе. Что нужно этому капитану? Пришел с проверкой?
   — Я слушаю вас, господин капитан.
   — Я — капитан Деларкон, из главного штаба. — Хопкинс решил в данном случае отказаться от имени Мандера. Тут каждый день проходило столько людей, что его след сотрется, вряд ли кому-то придет в голову вспоминать о его визите. — Вчера меня навестили двое норвежских парней. Отец одного из них в каком-то далеком родстве с моею женой. Недавно они вступили в легион. Глупые ребята, не знали, что сразу после прибытия им без разрешения нельзя отлучаться из порта, и заявились ко мне. Я их тут же отправил назад в казармы, но мне не хотелось бы, чтобы их наказали… Давайте сделаем так, будто они были отосланы в мое распоряжение по делам службы.