Резаев Дмитрий. Ферма

   – Кто?
   – Говорят, что родственники.
   И Самарин увидел мать. Она улыбалась, прижимая к груди цветы.
   – Мама?
   – Элиза Беккер. Международное бюро расследований.

8. ТЕСТЫ

   В бинтах Самарин чувствовал себя неловко. Ощущение неловкости усиливалось тем, что он был наголо обрит. Карантинная служба опасалась каких-то паразитов и действовала старыми, но проверенными способами. Та одежда, которая была на Самарине во время полета, уже не существовала, и он был облачен в какую-то невнятную пижаму из тонкого и, видимо, не раз стиранного материала. Материал был непереносимо серого цвета и пах чьими-то болезнями. К тому же пижама была ему мала. Он сидел перед Элизой Беккер в этой потасканной пижаме, в повязках, пестреющих желтыми пятнами какого-то противоожогового раствора и противоестественно лысый. Синие стены в зеленых разводах и старинная, тяжелая мебель никак не ассоциировались с медицинским учреждением.
   В том, как Элиза Беккер старалась ненароком не коснуться его крахмальным рукавом халата, поджимала под себя ноги и поминутно отводила взгляд, чувствовалось даже не презрение, а унизительная брезгливость.
   За ее спиной висел портрет пожилого человека в полный рост. Глаза закрывали пенсне с непрозрачными стеклами. Восковое лицо доминировало над всем кабинетом. Через строгий костюм от плеча шла широкая пурпурная лента, на которой висел крохотный значок.
   Элиза Беккер смотрела в какие-то бумаги и задавала Самарину бесконечные вопросы:
   – Вы принимаете наркотики?
   – Нет.
   – У вас в крови обнаружены сильнодействующие психотропные препараты. Как вы это объясните?
   – Перед стартом мне вводили транквилизаторы, чтобы легче переносились перегрузки.
   – Вы угнали этот корабль под воздействием наркотиков?
   – Я ничего не угонял.
   – Какое сегодня число?
   – Не знаю. Может быть, 14 апреля.
   – Год?
   – 2060.
   – Вы скрываетесь от преследования?
   – Нет.
   – У вас нелады с законом?
   – Нет.
   – Вам хотелось когда-либо совершить что-либо противозаконное?
   – Не знаю… Может быть.
   – Вы встречали когда-нибудь человека, очень сильно похожего на вас?
   – В каком смысле?
   – В прямом.
   – Не понимаю.
   Элиза Беккер встала из-за стола и подошла к шикарному старинному трюмо, по всей видимости, из красного дерева. Трюмо было внушительных размеров и выглядело весьма массивно.
   – Посмотрите.
   Самарин взглянул в зеркало, но матовая поверхность ничего не отражала. Элиза Беккер щелкнула каким-то выключателем, и зеркало вспыхнуло голубым, обнаружив функции дисплея. Самарин увидел лабиринт, высокие стены которого были выложены пепельным кафелем. Перед поворотом стоял он сам, только не лысый, а вполне нормальный. Самарин-2 с любопытством осматривался, делая небольшие шажки вперед, пока не повернул за поворот. За поворотом оказалась развилка из трех коридоров. Бесконечные квадраты кафеля сливались в сплошное пространство и затрудняли ориентацию. Внезапно ракурс изменился, и Самарин увидел весь лабиринт сверху. Короткий, желтый пунктир, мерцая, указывал единственно возможный выход.
   – Садитесь, – приказала Элиза Беккер.
   Самарин сел на плетеный стул перед трюмо и аккуратно сложил руки на темной поверхности стола, из-под верхней крышки которого выползла небольшая полка с клавиатурой черного цвета.
   – Вам необходимо помочь своему двойнику выйти из лабиринта. Он должен не просто выйти с вашей помощью, а почувствовать схему лабиринта, раскрыть его секрет. Как только ваш двойник будет делать неправильный поворот, нажимайте вот сюда. Двойник почувствует электроудар небольшой силы. 12 вольт, не больше. При повторной ошибке сила тока будет увеличиваться. Вот эта синяя отметка – предел болевого порога, красная – означает смертельную величину. Запомните: вы должны вывести его из лабиринта, а не убить.
   – Он настоящий? – кивнул Самарин на экран.
   – Конечно, нет. Это ваша виртуальная версия.
   Самарин еще раз кивнул.
   – Сосредоточьтесь. Начали!
   Палец Самарина заслонил кнопку.
   Самарин-2 шел совсем в другую сторону. При первом же неверном повороте Самарин нажал на кнопку. Его двойник чуть вздрогнул, недоуменно оглядел стену и пол, видимо, решил, что ему показалось, и вновь попробовал повернуть. Самарин непроизвольно нажал кнопку сильнее. Двойник отпрыгнул, болезненно сморщившись, и, оглядываясь, зашагал в противоположную сторону. Движение человека в лабиринте заметно ускорилось после нескольких все более чувствительных ударов. Самарину казалось, что он подбивает ракеткой шарик для пинг-понга. Двойник постепенно приближался к верному пути, но чем ближе он к нему оказывался, тем больше начинал ошибаться. Создавалось впечатление, что двойник сопротивляется чужой воле вполне сознательно. Самарин не заметил, как постепенно начинает злиться на упрямство двойника. Ему пришлось трижды подряд нажать кнопку, когда тот раз за разом пытался повернуть не туда. Неожиданно Самарин услышал вскрик, писком вырвавшийся из невидимых динамиков. Двойник всплеснул руками и, подлетев почти на метр, рухнул на пол. Самарин взглянул на клавиатуру и увидел, что показатель силы тока находится на синей отметке. Он растерянно оглянулся на Элизу Беккер. Она указала на экран:
   – Не отвлекайтесь.
   Самарин-2 поднялся, его губы превратились в тонкую, красную нить. Он наклонил голову и двинулся к неверному повороту. Настоящий Самарин облизнул вспотевшую верхнюю губу. Его двойник сделал то же самое. Самарин в нерешительности замер. Его двойник уже начинал поворот.
   – Жмите! – взвизгнула Элиза Беккер. Самарин вздрогнул и нажал. Двойника отбросило. Через мгновение он приподнялся, оказавшись на четвереньках. Его расширившиеся до предела зрачки уперлись в поворот. Было понятно, что он ослеплен ударом и теперь вообще не понимает, что делать. Из уголка рта текла кровь, крупно шлепаясь на кафель.
   – Жмите!
   Самарин взглянул и увидел, что показатели почти достигли красной отметки.
   – Жмите!
   Самарин-2 вползал в неверный поворот.
   – Жмите!
   – Нет!!!
   Самарин откинулся назад, с усилием оторвав руки от клавиатуры. Экран мгновенно погас. Лицо Элизы Беккер стало безучастным. Она надела очки с непрозрачными стеклами, села на прежнее место и что-то записала.
   – Послушайте, – взволнованно заговорил Самарин, – и вы утверждаете, что это моя виртуальная копия?! Он же вел себя как живой человек!
   – Было бы нечестно отказывать вам в информации, – сказала она через некоторое время. Улыбка, искривившая пухлые губы, выглядела под непрозрачными очками откровенно порочной.
   – На все свои вопросы вы получите ответы в самое ближайшее время. А пока вы можете задать один наиболее волнующий вас вопрос.
   Самарин хотел спросить о том, какое сегодня число и год, но неожиданно для самого себя произнес:
   – Что такое ВБС?
   – Откуда вы услышали о нем?
   – Работник космовокзала сказал мне, что это – всемирное правительство.
   – ВБС – частная коммерческая организация и не может являться правительством. Кто вам это сказал?
   – Не помню его фамилии. Са… Со… Сы… Нет, не помню.
   – На сегодня все. Идите в свою комнату и отдохните.
   Самарин встал и, стараясь не глядеть на бьющиеся о щиколотки тесемки пижамы, направился к выходу. У самой двери он услышал:
   – Сегодня 14 апреля 3060-го года.

9. СИГИЗМУНД ТРЭШ

   Невысокий человек с усталым взглядом сидел за небольшой конторкой в кабинете овальной формы, стены которого были отделаны украшенной резьбой филенкой из черного дерева. Тяжелые шторы на окнах не пропускали свет. Бронзовая лампа на конторке весьма скудно освещала помещение. На темно-синем потолке серебрились нити изображенной с большим натурализмом паутины.
   Человек помассировал виски, выжидающе глядя на дверь. Дверь, будто повинуясь взгляду, отворилась, и в кабинет, широко шагая и стуча каблуками, вошла женщина. Пухлые влажные губы кривились. Из-под длинных ресниц темнели злые глаза. Она подошла к конторке и, наклонившись, оперлась на нее руками, обнажая нежную, испещренную дорожками вен, большую грудь. Человек за конторкой закрыл глаза.
   – Сигизмунд! – крикнула женщина.
   Сигизмунд нехотя приподнял веки.
   – Дорогая?
   – Ты и на этот раз будешь отпираться?
   – В этом нет нужды. Ты прекрасно знаешь, что это был Альберт. Его тянет на падших женщин. Господи, как он мог! А ведь я хотел дать ему разрешение на официальную пластическую операцию…
   – Альберт?! Очень удобно сваливать все на Альберта. Неужели ты доверил этой скотине договариваться с Лицензионной палатой?
   – В каком смысле?
   Карандаш выделывал акробатические этюды в пальцах Сигизмунда, совершая кувырки и кульбиты. Женщина отошла к симпатичному бару и открыла дверцу, которая радостно выдала мелодию, состоящую из переливчатых звуков крохотных колокольчиков. Женщина налила в стаканчик фиолетовой жидкости и, отсалютовав портрету пожилого человека с восковым лицом и алой перевязью, лихо вдохнула выпивку.
   – Трэш, ты клялся мне. И я не заставляла тебя делать этого.
   – Виктория…
   – Заткнись.
   – Ты наняла детективов?
   – А теперь, конечно, во всем виноват Альберт…
   – Ты наняла посторонних людей следить за мной?
   Женщина села в кресло и расстегнула верхнюю пуговицу, еще больше освобождая грудь. Некоторое время она молча смотрела в пол, а потом, резко выпрямившись, швырнула в Трэша стакан, который, наткнувшись на бронзовую лампу, задорно взвихрился тысячью сверкающих брызг. Сигизмунд Трэш моргнул, на его лице появились маленькие капельки крови.
   – Они рассказали мне все. С утра ты поехал в Лицензионную палату, в 12.00 вышел оттуда злой как черт и направился в «Свинцовый туман», где снял эту шлюху Фишман. И теперь утверждаешь, что это был не ты, а Альберт.
   Сигизмунд Трэш встал, подошел к женщине и погладил ее по волосам.
   – Вики…
   Трэш наклонился и поцеловал ей грудь. Женщина прикрыла глаза.
   – Сигизмунд, как ты мог?
   – Они отшили меня. В какое-то мгновение мне показалось, что жизнь кончилась. Захотелось разрушить все.
   – Но ты же мог действительно послать вместо себя Альберта. Ты мог, если уж тебе так хотелось выплеска, понаблюдать за ним. Но лично… Ты оскорбил меня.
   – Прости.
   Сигизмунд присел на подлокотник.
   – Они даже не сочли возможным рассмотрения казуса в суде. Советник юстиции не принял моих юристов. Исполнительный директор Национальной баскетбольной ассоциации собирает завтра пресс-конференцию. Они смешают меня с грязью.
   – Я давно тебе говорила, что спорт – это не твой бизнес. Твои «Кабальерос» второй год в самом низу. Эта дурацкая затея заняться баскетболом никогда не родилась бы в твоей светлой голове, – Виктория чмокнула Трэша в затылок, – если бы ты не выиграл в баккара лицензию на Айзия Томаса у Харпера в «Логове горностаев».
   – Я думал, все будет иначе, если я куплю лицензию на Майкла Джордана.
   – Они отозвали ее?
   – Причем без компенсации. 400 миллионов таллеров псу под хвост.
   – Но ведь ты приобрел лицензию законно? Или?
   – Никаких «или». Но они говорят: одна лицензия – один Майкл. Пять Майклов – это незаконно.
   – Тебя подставил Харпер.
   – Не думаю. Это ВБС. Чем я им помешал – не знаю.
   – Не связывайся с ними, Трэш.
   – Знаю. Пока у меня нет ни малейшего шанса.
   – Против ВБС ни у кого нет шансов. Даже у Господа Бога.
   Сигизмунд Трэш встал. Из нагрудного кармана пикейного жилета выскользнул светло-зеленый платок и проплыл по лицу, жадно впитывая капельки крови. Трэш устало сел за конторку и нажал кнопку на громоздком телефоне с тяжелым, грубым наборным диском. В телефоне зашуршало.
   – Ты простила меня? – спросил Трэш, не глядя на Вики.
   – Я – единственная, кто тебя действительно любит.
   Женщина вышла из комнаты, мелькнув складками на легком, ситцевом платье.
   Шорох в телефоне оборвался щелчком и раздался искаженный записью голос:
   – Трэш, это я. МБР не знает, что с ним делать. Тесты показывают, что он не клон. Перезвони.
   Сигизмунд Трэш вскочил как ужаленный, попытался вырваться из-за конторки на свободное пространство и больно ушиб коленку.
   – А-а, черт!
   Прихрамывая и выгибаясь от боли, Трэш заскакал по кабинету. Остановился возле бара, резко дернул дверцу, от чего мелодия прозвенела в ускоренном темпе, попытался налить, передумал и хлебнул прямо из горлышка, оставив на шее несколько фиолетовых ручейков. Затем Трэш достал из кармана сотовый телефон, нажал зеленую кнопку и произнес:
   – Найдите мне Шура.
   – Он дожидается вас уже пятнадцать минут, сэр.
   – Пусть войдет.
   Дверь отворилась, и в комнату вошел потрепанный, небритый ковбой со значком Международного бюро расследований на правом лацкане. Трэш протянул ему руку:
   – Шур…
   Шур, не обращая внимания на Трэша, достал из заднего кармана джинсов что-то вроде пульта дистанционного управления и сделал им круговое движение.
   – Четыре закладки, – сказал он, внимательно глядя на маленький экранчик. – Сейчас погасим. Кто-то крупно сел на тебя, Сигизмунд.
   – Брось пугать меня, Шур, – обнял его за плечи Трэш, – хочешь снять с меня побольше, так и скажи. Тебе есть за что платить.
   – Боюсь, мне придется вообще отказаться от гонорара, по крайней мере, на ближайший месяц, – сказал Шур, разваливаясь в кресле и держа неведомо откуда появившийся стакан с выпивкой.
   Трэш с дурацкой улыбкой застыл посреди комнаты. Шур отхлебнул.
   – Что вылупился? Я же говорю, на тебя кто-то сел по-крупному.
   – Харпер?
   – Харпер боится тебя по определению. Ты для него на всю жизнь Большой Пацан.
   – …?
   Шур кивнул.
   – Откуда ты знаешь?
   Шур глотнул.
   – Ничего я не знаю. А знаешь ты. Ты что-то украл у них. Что-то такое, отчего они забросили все свои дела. Не скажешь мне, что?
   – Это бред.
   – Говорят, тебе помог Харпер. Трэш, попереть на ВБС может только сумасшедший. Не успеешь оглянуться, как окажешься в Карфагене.
   – Типун тебе на язык. В Карфаген можно отправить только клона, ты же знаешь.
   – Альберт.
   – Альберт не вечен.
   – Ты способен на такое?
   – Я не потерплю подмены. Трэши из рода Изначальных.
   – Шуры тоже. И Соммерсет Гид был Изначальным…
   Сигизмунд Трэш в упор посмотрел на Шура:
   – Ты считаешь, что Соммерсет…
   Шур кивнул:
   – Я разговаривал с ним незадолго до его назначения. У Гидов татуировка Изначальности вот здесь, – Шур показал пальцем за ухо. – Она настолько мала, что ее не сразу заметишь. Об этой татуировке не знал никто, кроме меня. Я работал еще и на Гидов, ты уж прости. Так вот, у Соммерсета Гида, который в настоящий момент является Советником юстиции, такой татуировки нет. А теперь они насели на тебя. Честно говоря, я боюсь и за старину Харпера.
   Сигизмунд Трэш не выглядел испуганным, хотя информация была более чем серьезной. Речь шла об основах общества.
   – Я делаю окончательное заключение по Самарину, – стакан Шура снова был полон.
   – Серьезно?
   – Он тебе нужен? Сделай на него заявку задним числом.
   – Но все знают, что последней моей заявкой был Майкл Джордан.
   – Я же тебе говорю: «задним числом».
   – А корабль?
   – А-а… – махнул рукой Шур, – кто там разбираться будет. Скажи, мол, для исследования дальнего космоса понадобился опытный пилот с крепкой психикой, то да се, бла-бла-бла…
   – А он что – известный пилот?
   – Первым в мире совершил прыжок в гиперпространство.
   – Но… как объяснить его появление без обычного сопровождения? И к тому же тесты показывают, что он не клон.
   – В гробу я видел эти тесты. Они андроида признают человеком, а человека обезьяной. Их давно уже никто не воспринимает всерьез. Они нужны для отчетности. А сопровождения нет, потому что ты и уговорил его «прыгнуть». Проверял. Оформляй заявку и используй его на полную катушку. Пока о нем не узнал ВБС.
   – А ВБС, значит, не в курсе?
   – Абсолютно верно. Но через час они должны получить отчет.
   – Значит, Самарин все-таки клон?
   – Без сомнения. Есть, правда, одна маленькая загвоздка: корабль. Если они узнают, чей он…
   – А Элиза Беккер?
   – Здесь все соответствует твоему плану по устранению Альберта. Остаться без клона!? Трэш, ты приравняешься к бродягам.

10. ПОБЕГ

   Элиза Беккер больше не могла задавать вопросов. Ей мешала стеклянная трубка, торчавшая в горле. Кровь стекала из нее на белый халат достаточно сильной струей. Остекленевшие глаза отражали растерянную лысую голову Самарина. Эдвард Шур вытирал ладони одноразовой салфеткой. Сигизмунд Трэш стоял у двери, сцепив руки между ног.
   – Алекс, – начал несколько фамильярно Шур, – вы не задумывались над теми странностями, которые происходили с вами с момента приземления?
   Самарин с трудом оторвал взгляд от импровизированного стеклянного водопровода в горле Элизы Беккер.
   – Больше всего я хочу вернуться домой.
   – Это невозможно. Вы слышали о единстве пространственно-временного континуума? Путешествия во времени невозможны. За исключением путешествия из прошлого в будущее. Но его совершает каждый из нас в течение жизни. Некоторым удается сделать это весьма быстро. Пока вы летели, на земле прошла тысяча лет. Таковы особенности сверхсветового перемещения.
   – Да, я слышал о теории относительности.
   – Все верно, теорию относительности еще никто не отменял. Судя по запасам антивещества в баках вашего корабля, вы проткнули галактику туда и обратно. О полете написаны тома. Ваши портреты в музеях. Биография – образец для подражания.
   Эдвард Шур скрупулезно протирал стеклянную трубку, видимо, уничтожая отпечатки пальцев.
   – Но почему тогда меня держали здесь? Задавали бесконечные дурацкие вопросы. И этот тест с моим двойником в лабиринте…
   – Двойником? – Сигизмунд Трэш заходил по комнате. – Вы уверены?
   – Да, моим виртуальным двойником. Зачем? Я ведь сразу рассказал о «Корпускуле». И… кто вы?
   – Друзья, – бросил Шур, придирчиво осматривая Элизу Беккер. Удовлетворенный картиной, он повернулся, одновременно дотронувшись до значка на правом лацкане пиджака:
   – Международное бюро расследований, как видите. Так же, как и она, специальный агент.
   – Когда я впервые увидел ее, то подумал, что это моя мать, – Самарин не видел ничего, кроме сворачивающейся в трубке крови.
   – Нам следует поторопиться, – деловито заметил Шур. – Прошу вас, – указал он Самарину на дверь.
   Самарин, следом Сигизмунд Трэш, а в арьергарде – Шур. Именно в таком порядке троица вышла в коридор. Тапочки Самарина опускались бесшумно, лакированные ботинки Трэша отщелкивали изящный степ, а кованые подошвы шуровых полусапожек грохотали, как ритм-секция металлической группы.
   В коридоре не было ни души. Деревянные полы поблескивали только наведенной чистотой. На правой стене на протяжении всего коридора висели кашпо с цветущими кактусами. Самарин втянул голову в плечи и побежал, как ему казалось, задолго до того, как раздался оглушительный вой сирены. Он несся по коридору, сворачивая наугад, каждый раз ожидая электроудара. Сердце колотилось в ушах, затылок разрывался от боли, легкие не могли вдохнуть. За спиной он слышал размеренное, тренированное дыхание Трэша. Шур куда-то пропал. Наперерез им бросились какие-то люди. В руках они держали черные дубинки. Самарин невольно затормозил, растерянно разведя руками. Из-за его спины вылетел Трэш и влепился в ближайшего охранника. Его маленькое тело оказалось резким, как пуля. Охранник пытался сбросить с горла жилистые пальцы Трэша. Напарник охранника ударил Сигизмунда деревянной дубинкой по заострившимся на мгновение лопаткам. Трэш закричал. У его ног раскололся упавший со стены горшок с кактусом. Одновременно раздался выстрел. Тяжелый, будто пальнули из гаубицы. Самарину в нос ударило сизое пороховое облако, сквозь которое он увидел, как разлетаются в стороны мокрые куски чего-то красного и черного. Прямо перед ним, обнявшись, танцевали охранник и Трэш. Оба без голов. Вместо них били черные фонтаны. Самарин отвернулся, не в силах смотреть на эти конвульсивные па. Открыв зажмуренные от отвращения глаза, Самарин увидел Эдварда Шура, который стоял, прижав к бедру дымящийся пистолет с бесконечно длинным стволом. Его глаза были прищурены и цепко держали ситуацию. Второй охранник застыл с открытым ртом. Оброненная им дубинка подскакивала на деревянном полу, издавая звуки разной высоты. Обезглавленный Трэш и его партнер по последнему танцу потеряли равновесие и рухнули прямо на дверь, с хрустом ломая толстое стекло. Сирена взвыла еще надсаднее. Несколько человек бросились к трупам. Шур не побежал, но движения его были стремительны. Он больно схватил Самарина за локоть и швырнул в разбитую дверь. Самарин ударил кого-то коленями в плечо и вылетел на улицу, шмякнувшись подбородком о мостовую. Челюсть словно залило цементом. Свет померк, он видел только конец бинта, беснующийся перед его лицом. Кто-то подхватил его под руки и втащил в черный автомобиль старинной марки, с горбатыми, пижонскими обтекателями. Хлопнула дверца. Взвизгнув, машина рванула по широкой извилистой улице. Самарин сидел на заднем сиденье, ощущая сквозь тонкие кальсоны благородную натуральную кожу. Шофер в форменной фуражке, не отрываясь, следил за дорогой. Самарин глянул в окно. Он впервые мог рассмотреть город.
   Зрелище было необычным до такой степени, что Самарин тут же позабыл все, что с ним происходило за последнее время. Сначала машина неслась мимо высотных зданий, изготовленных, насколько он мог судить, из древесины. Перед его глазами проносился проспект из невероятной величины срубов, крыши которых терялись в облаках. Сотни деревянных наличников, цветочные горшки на подоконниках и сохнущее на длинных палках белье. Тяжелые дубовые парадные двери, возле которых лениво толпились обыватели. Магазины, больше напоминающие теремки, с аляповатыми рекламными вывесками. Самарин вывернул шею и взглянул вверх. На уровне примерно пятнадцати метров наблюдалось достаточно оживленное уличное движение. Большие, поменьше и совсем крохотные дирижаблики, воздушные шары, цеппелины на автоматическом и ручном ходу чинно двигались, каждый по своим делам. На некоторых Самарин успел разглядеть шашечки такси.
   Водитель, заметив в зеркальце заднего обзора недоуменный взгляд Самарина, не оборачиваясь, пояснил:
   – Дерево полезно для здоровья.
   – Сколько же дерева нужно, чтобы такие небоскребы построить?!
   – Настоящее дерево могут позволить себе только обеспеченные люди. А это имитация. В настоящих хоромах даже окна из слюды.
   – Куда мы едем?
   – Вас запатентовал Сигизмунд Трэш.
   – Что значит «запатентовал»?
   Водитель удивленно вскинул брови.
   – Запатентовал – значит приобрел на вас лицензию.
   – Не понял, он меня купил, что ли?
   – Ну, можно сказать и так.
   – Рабовладельческий строй?
   – Что?
   – Я раб?
   – Нет. Насколько я понимаю, вы клон.
   – Клон? Может, я что-то путаю… Под клоном вы подразумеваете, когда берут чью-то клетку и выращивают второй экземпляр? Я родился нормально – от матери и отца…
   – Конечно. Но вы – не изначальный. А любой не изначальный – так или иначе клон. Просто – не в первом поколении.
   – Бред.
   – Вот видите, все клоны обычно недовольны. Это следствие их природной агрессивности. Успокойтесь.
   Самарин прекратил разговор, чтобы не перегружать сознание. Он закрыл глаза и стал вслушиваться в шум мотора и шелест шин. Уличные звуки прибоем бились об автомобиль. Самарину даже стало казаться, что машину раскачивает, как шлюпку. Он снова посмотрел на дорогу. Машина на довольно большой скорости петляла по каким-то переулкам и проездам. Внезапно она остановилась перед особняком с внушительным подъездом. У тяжелых дверей, заложив руки за спину, стоял охранник с лицом сфинкса.

11. ЗАХВАТ ЛИЧНОСТИ

   Сигизмунд Трэш, вальяжно развалившись в кресле, набирал номер видеофона.
   – Алло, исполнительный отдел ВБС?
   На мониторе появилось чуть подрагивающее лицо Советника юстиции Соммерсета Гида.
   – Мистер Гид, мне нужен дежурный по отделу.
   – Прошу прощения, Альберт, но клон не имеет права обращаться с какой-либо просьбой в ВБС. Если, разумеется, речь не идет об официальной пластической операции.
   Трэш с тревогой взглянул на Шура. Шур, не отрываясь, разглядывал монитор. Его губы непроизвольно кривились.
   – Альберт? – несколько испуганно переспросил Трэш. – Но я как раз хотел сделать заявление, что мой личный клон Альберт Трэш убит сегодня днем в отделении карантина МБР. Ума не приложу, что с ним случилось. Видимо, вспышка спонтанной агрессии. Сотрудник МБР Эдвард Шур…
   Экран затрещал помехами.
   – Мистер Альберт, ложь только усугубляет ваше положение. Сигизмунд Трэш только что сделал заявление, что подкупленный вами агент Шур покушался на него. Ваши действия подпадают под статью «Незаконный захват личности». Приговор: отправка в Карфаген. Эдвард Шур в настоящее время в розыске по обвинению в пособничестве клону. Если вы одумаетесь и согласитесь на лечение в реабилитационном центре Гугхеймера с последующим клеймением…