– Сегодня – не надо. – Кружевница вытащила на обозрение кожаный мешок, который ночью служил ей подушкой. – Пока вы вчера в поселке дурью маялись, а колдун сказал, чтоб я вещички собирала, то я заодно и на кухню заглянула. Хозяин-то перетрухнул, в погребе спрятался. Вот я и думаю – чего добру пропадать? На, лопай. И вы, господа, милости прошу.
– Кружевница! – несмотря на то что вчера Ингозу удалось наесться досыта, наличие припасов исполнило его ликованием. – Ты, конечно, жуткая стерва и вообще полоумная, но временами я тебя люблю!
– А я тебя – нет, – без тени шутки ответила она, запуская руку в мешок. – Вы вчера жрали-пили до упада, а мне ни вот столько не принесли.
– Нам некогда было! – Ингоз оторвал зубами полоску мяса с ребра. – Ты-то ведь, когда заваруха началась, в доме пряталась, а мы тот дом защищали!
– И много вы там назащищали? – осведомилась Кружевница, но Ингоз пропустил эту реплику мимо ушей.
– И нечего жаловаться! Ты себя не обидела. Могла бы, между прочим, раньше сказать! Пандольф вон голодный уехал!
– А нечего было говорить, что я во всем виновата и вы бы без меня обошлись! Пусть и обходится.
– Так ты не спала! Ты притворялась!
– Вот в следующий раз, когда кости мне перемалывать будете, хорошенько подумайте – сплю я или нет?
Настояв на своем, она взялась за лепешку, еще вчера бывшую свежей, и принялась за еду. При ее манерах можно было ожидать, что Сайль станет жадно, давясь, заглатывать пищу, но нет – она ела весьма деликатно, даже с некоторым изяществом. Возможно, сказывались остатки полученного некогда воспитания. Хотя некоторым животным в данных обстоятельствах также свойственно определенное изящество.
Перегрин и Сигвард присоединились к трапезе. Перегрина, правда, еда не слишком интересовала, он был погружен в свои мысли.
– Изгнание злых духов посредством кровопролития… человеческие жертвы в нынешних цивилизованных Открытых Землях… а ведь такого не было никогда. Даже в те времена, когда заклятие еще не было снято.
– Мэтр, да откуда вам знать, что творилось в те времена! – возразил Ингоз. – Может, как раз тогда язычество самое мерзкое здесь и развели.
– Что ж, во времена язычества, наверное, что-то подобное было. Достоверно известно, что эрды приносили людей в жертву… такая смерть считалась почетной… а владычество эрдов простиралось как раз до здешних гор. Но это было слишком давно. Сохраниться такие обычаи не могли, поскольку их просто некому было сохранять. Ведь нынешние поселения сравнительно новые, им пара десятков лет, а то и меньше.
– Стало быть, вы угадали, что все дело в суевериях рудокопов, – сказал Сигвард.
– Вот! – подхватил Ингоз. – Нагнали хозяева, понимаешь ли, иностранцев, а мы потом мучайся. Старый хрен этот, мастер, всем мозги замутил, втравил в свои ритуалы сатанинские и рудокопов, и охранников, и деревенских. Хорошо, что конец ему пришел.
– Это верно. Но важнее другое. Что он со своими доморощенными ритуалами успел натворить?
– Вы про убийства? – уточнил Сигвард.
– И про них тоже. Наши друзья высказали предположение, что прежде их не было. Я не согласен. Вряд ли те, кто желает умилостивить злых духов, удовлетворились бы кровью из разбитых носов. Но убийства были редки.
– И жители поселка на это соглашались?
– Полагаю, их убедили в том, что это необходимо. Чтоб земля лучше родила, чтоб скот плодился. Цель жертвоприношений обычно в этом и состоит, и сельские жители могут в это поверить. К тому же в деревнях обычно народ скрытный, посторонних в свои дела не посвящает, поэтому на Дороге ничего не знали. Лишь в нынешнем году решено было снять человеческую жатву побольше – без ведома тех, кто должен был пасть. Похоже, сама судьба привела нас вчера в Орешину.
Ингоз, повышенный до ранга судьбы, приосанился.
Перегрин продолжал:
– Но я не об этом. Меня тревожат последствия оных действий.
– Меня тоже, – отозвался Сигвард. – Так просто они от нас не отцепятся.
– Вы неверно меня поняли. Во многих других краях грядущая опасность была бы… как точнее выразиться? – внешнего характера. Но Эрдский Вал – очень непростое место. Покойный мастер и его последователи своими ритуалами могли разбудить силы, о которых даже не подозревали.
– А нам что до этого? – Сайль проглотила последний кусок лепешки. – Нет таких сил, с которыми нельзя было бы справиться с помощью пороха и зажигательной смеси.
– Хотел бы я в это верить. К сожалению, порой я убеждаюсь в ином.
– В любом случае хватит рассиживаться, – сказал Сигвард. – Ингоз, дальше мы должны двигаться неприметно. Есть соображения?
Ингоз почесал в затылке.
– Я тут прикинул кое-что. Раньше мы вроде предполагали, что пойдем по пустоши. Но после прошлой ночи как-то неохота на открытое место высовываться.
– Согласен.
– Стало быть, прижмемся к Эрдскому Валу – там, где все еще лес. Тут поблизости должна быть речонка – двинемся вверх по течению и почти до места доберемся.
– А поселок? – спросила Кружевница.
– Какой поселок?
– Где вчера были. Ты говорил, что поселок возле реки.
– А Орешина – ниже по течению, чучело! Там река петлю делает.
– Припоминаю, что неподалеку от нашей цели есть каскад небольших водопадов, – в задумчивости произнес Перегрин. – Должно быть, оттуда вытекает и упомянутая вами река. Что ж, Ингоз, я также склонен согласиться с вашим предложением.
Сайль своего мнения высказывать не стала, поскольку, скорее всего, оного не имела. И вообще помалкивала до тех пор, пока путешественники не собрались трогаться с места. Проблема, как и следовало ожидать, возникла из-за способа передвижения. Сигвард велел ей прекратить придуриваться и ехать, как все. Сайль напомнила, что лошадь забрал Пандольф и, стало быть, она может идти пешком с чистой совестью. И, как вчера, вместе с Сигвардом она не поедет.
– Не могу же я всю дорогу за тебя цепляться! – добавила она.
– Не можешь. Надо было нам вчера из конюшни хозяйскую лошадь увести, – ответил Сигвард. Подобно Сайль, он не был склонен шутить. – Мой недогляд. А пока что можешь ехать на муле господина Перегрина.
– Он же и так нагружен! – Сайль с надеждой воззрилась на Перегрина, ожидая, что он возразит.
Напрасно.
– Выдержит, – ответствовал Перегрин. – А вы не так много весите.
К вящему расстройству Сайль, он извлек из своего багажа одеяло, сложил его и пристроил вместо седла. Нашелся и ремень на место подпруги.
А поскольку Кружевница всем своим видом являла сомнение по поводу устойчивости этой конструкции, Сигвард просто подхватил ее, поднял и усадил на мула, благо животина ростом была поменьше лошади.
– Ну ты гляди! – Ингоз не преминул съехидничать. – Кружевница нынче путешествует как знатная дама. Господа офицеры и ученые маги ей прислуживают. Еще бы рожу умыла хоть раз – была бы прямо принцесса!
– От принца слышу, – буркнула она, сжимая поводья.
Этот день, в отличие от предыдущего, столь насыщенного событиями, выдался удивительно мирным. Разве что дождь пошел, но был он несильным, а ехали они под деревьями, так что останавливаться и искать укрытия не стали. С пути не сбились. Как и обещал Ингоз, вскоре он вывел их к реке, узкой и быстрой. Лучше было бы переправиться, но здесь берег был высок, и с лошадьми это не представлялось возможным. За весь день признаков погони не замечалось. Некоторые неудобства возникли только под вечер, когда сырость все же дала знать о себе, несмотря на то что дождь прекратился. Чтобы согреться, нужно было развести костер, а это никак не удавалось сделать. Ингоз принялся ныть и сетовать на судьбу. Казалось, угроза простуды удручала его больше, чем вчерашняя смертельная опасность. Сигварду за почти пятнадцать лет военной карьеры приходилось ночевать и в худших условиях, Сайль, согласно ее утверждениям, не знала, что такое холод. Можно было ожидать, что Перегрин, нередко поминавший свой почтенный возраст, обеспокоится о дряхлеющих костях и суставах. Но нет – это его как будто совсем не волновало. А вот Ингоз, вроде бы привыкший к местному климату (достаточно мягкому, по правде сказать) и по образу жизни совсем не неженка, вдруг вспомнил, что он вообще-то карнионец, а в Карнионе сейчас тепло, даже жарко, и полная благодать, не то что здесь.
Он попробовал было подольститься к Перегрину:
– Мэтр, а вот говорят, что есть люди, способные добыть огонь из воздуха…
– Есть, – спокойно ответил Перегрин. – Некоторые его даже изрыгают. Они называются – ярмарочные фокусники.
– А что, магия такого не может?
– Может. Но ее не растрачивают по мелочам.
– Какие мелочи, если мы тут простудимся, заболеем и умрем?
– Говори за себя, – заметил Сигвард.
– Ну и что? Куда вы без проводника? Кто вас до места доведет? Кружевница?
– Задолбал уже! – Кружевница с кряхтением поднялась на ноги и не без труда доковыляла до своего заветного тюка (не зря отказывалась она ехать). Порылась там, извлекла флягу.
– Вот это дело! – обрадовался Ингоз. – Не ожидал от тебя…
– Заткнись. – На негнущихся ногах Кружевница подошла к печально дымящему костру и плеснула на него из бутыли. («Совсем девка спятила», – прокомментировал Ингоз.) Закупорила бутыль, убрала ее в карман безрукавки, взамен достала кремень и кресало, добыла огонь и подпалила сухой хворост. Пламя побежало по веткам, словно никакого дождя в помине не было. Вскоре костер пылал высоко, с треском, не хуже, чем вчера в Орешине.
– Однако! – заметил со своего места Сигвард. – Это и есть зажигательная смесь, о которой ты упоминала?
– Заготовка для нее. Одна из возможных.
– Что-то вроде греческого огня? – уточнил Перегрин. – Я читал о нем.
– Я тоже. Фигня ваш греческий огонь, хлопот от него больше, чем пользы. Рецепт мой собственный, прост и дешев.
– Пахло как будто аквавитой, – глубокомысленно произнес Ингоз.
– Имеет место быть. Сама получаю; зря, что ли, перегонный куб пришлось соорудить. Но пить все равно не советую – туда кое-что примешано.
– Ну, я еще не настолько простыл, чтоб аквавиту пить. Это Пандольф может, в Эрде, при морозах тамошних, еще и не то лакать приучишься, чем эту настойку аптекарскую. А ты, капитан, пил аквавиту?
– Пил. Немцы и голландцы нынче вовсю пьют ее вместо вина. Хорошо согревает. Да и в Тримейне кое-кто не пренебрегает.
Ингоз на некоторое время впал в задумчивость, терзаемый смутными сомнениями – то ли утянуть бутылку у Сайль и попробовать согреться изнутри, то ли все же внять предостережениям.
Перегрин тоже внес свою лепту в обсуждение:
– Во Франции мне доводилось пробовать виноградное вино двойной перегонки. Божественный напиток! Не чета тому, что нынче проникает и в Тримейн. Но тамошние виноделы держат способ его приготовления в строжайшей тайне. Если бы Сайль удалось эту тайну раскрыть, можно было бы заработать большие деньги.
– Эх, мэтр, не травите душу! – вздохнул Ингоз. – Вино! Может, господа заводчики тут его и пьют, и то сомневаюсь. Пиво, пиво, сплошное пиво. А ведь в Карнионе не зря говорят: «Пиво пить – все равно что покаяние приносить». Я тут покаянья принес лет на десять вперед. От Кружевницы, конечно, толку никакого…
– Гляди-ка, он уже не мерзнет. – Сайль плюхнулась на землю. – Пакости говорить начал, стало быть, простуда миновала.
– А все-таки хорошо, что ты вчера свой тюк до пожара вытащить успела. – Ингоз пригрелся у костра и стал добрее. – У тебя ж там не только аквавита с добавками. Ты быстро сработала. И еще жратвы прихватила. Хотя мало, конечно, – тут же добавил он, спохватившись, что переборщил с похвалами. – Еще день – и придется снова еду добывать. Рыбу, что ли, начать ловить?
– Зачем ловить? Можно гранату в реку бросить, рыбы наглушить, – предложила Крудевница.
– А что? – оживился Ингоз. – Так быстрее будет.
– И заодно всем сообщим, где мы. Мало вам Орешины? Ну ладно Сайль, но ты бы, Ингоз, должен соображать, – сказал Сигвард. – И как вашу лавочку раньше не расхлопали?
– Но-но! Где бы ты был, если б не «лавочка»? – возмутился Ингоз. – На виселице болтался бы.
– Короче. Идем прямо к цели, не задерживаясь и не отвлекаясь.
– Правильно! – поддержала Сигварда Кружевница. – Взорвем, что надо, к чертовой матери – и по домам.
– Если взорвем, – уточнил Ингоз.
– Неважно. Не взорвем – так замеры сделаем. Вон господин Перегрин все прежде писал что-то – так пусть и это себе запишет.
Согревшись, можно было смириться с непогодой. Огонь, еще вчера являвший омерзительную угрозу и сопровождавший сатанинские игрища, сегодня воплощал некое подобие уюта. И даже подозрительные зелья Кружевницы, выпустившие пламя на свободу, не мешали этому.
– Вот что, – неожиданно предложила Сайль. – Пандольфа нет, давайте я тоже посторожу.
– Никак совесть проснулась? – патетично вопросил Ингоз.
– Нет, просто ноги болят.
– Хорошо, – согласился Сигвард. – Твой черед – первый, затем Ингоз, я и Перегрин.
– Ладно. Хотя, по правде, не понимаю я, зачем нужны эти игры со стражей. Мы не на войне.
– Мы – хуже чем на войне. Там обычно ясно, чего ждать. И раздолбаи в солдатах долго не живут.
Сигвард вообще-то метил в Ингоза, но Сайль приняла «раздолбаев» на свой счет.
– Да я же не отказываюсь!
– Герой! – хохотнул Ингоз. – Заставить Кружевницу сторожить – это уметь надо. Только что она будет делать, если на нас нападут? Пока она будет рыться в своем тюке, нас прирежут.
– Я просто подпалю тебе пятки, чтоб ты всех распугал своими воплями.
Ингоз счел шутку вполне добродушной.
– По нынешней сырости я бы, может, и не возражал. Не у всех такая рыбья кровь, как у тебя. Порядочным людям тепло надобно. Лучше бы от солнца, а нет его – и от костра.
– Верно, Святой Трибунал заботится, чтоб люди согрелись. Особенно те, кто на кострах.
После этого замечания Кружевницы Сигвард искоса посмотрел на нее – и перехватил взгляд Перегрина.
А Ингоза это не покоробило. Он принялся укладываться поближе к огню, приговаривая:
– А ты сиди, сиди, смотри по сторонам. Если только не отчебучишь чего, чтоб не заснуть. Вон как вчера мы решили, что ты непременно в записки мэтра бы заглянула, если бы не пожар.
– А я и заглянула. Однако хитер твой мэтр. Ни черта не разберешь в его записях. Язык неизвестный. А может, шифр. Короче, не поняла я.
Они разговаривали тихо, но Перегрин услышал. И отозвался:
– И очень жаль, что ты ничего не поняла.
Сигвард отметил, что Перегрин впервые обратился к Кружевнице на «ты».
Дрыхла ли Сайль на посту или пыталась расшифровать записи Перегрина – значения не имело. Ночь прошла спокойно. Туманный промозглый рассвет сменился солнечным утром, таким ярким, словно посреди осени вновь наступила весна. Костер за ночь прогорел. Наспех перекусили остатками вывезенных из Орешины припасов и отправились в путь. Ингоз, правда, немного позанудствовал на тему «чем будем кормить лошадей» и поругал Кружевницу, что она перед пожаром не озаботилась утащить из конюшни по мешку овса и ячменя. Кружевница была не в настроении переругиваться. По всей вероятности, боль в мышцах поутихла, и она беспрекословно взобралась на мула.
– Чем скорей мы туда приедем, тем скорей оттуда свалим, – объяснила она свои действия.
– Разумно, – согласился Перегрин.
Теперь установился следующий порядок. Вел, как обычно, Ингоз, за ним Перегрин, далее Сайль, и Сигвард был замыкающим.
– Нужно найти переправу, – сказал он Ингозу.
– Найдем. Это тебе не великая река Эрд, которая, если верить Пандольфу, с море шириной.
– Там паромы есть на переправах, – сказала Кружевница.
– А ты что, была там? – удивился Ингоз. Он совсем забыл, что Сайль не всю жизнь просидела в лесу.
– Была когда-то в детстве. Ехали мы из Эрденона в Тримейн… А может, из Тримейна в Эрденон… не помню… Помню только, как через реку на пароме плыли. – Она махнула рукой, словно отгоняя воспоминания, и при этом движении чуть не свалилась с седла.
– Поострожнее, – предупредил ее Сигвард, а затем обратился к Перегрину: – А через какую реку перекинут ваш мост?
– Там вообще нет реки. Мост над ущельем.
– И зачем понадобилось его строить – вдали от дорог и поселений?
– Когда-то эти горы, насколько я понял, считались если не источником, то вместилищем сил, чуждых людям и зачастую враждебных им. Возможно, поэтому чужеземные представления о кобольдах – злых духах, таящихся под горами, – нашли здесь благодатную почву. Но нынешние жители предгорий пытаются – пусть на неправильный, уродливый лад – изгнать зло. Те же, кто обитал здесь прежде, пытались найти места средоточия этих сил… проложить к ним дорогу.
– Вы не ответили на мой вопрос, Перегрин.
– Это и был ответ.
Подобные рассуждения могли восхитить Ингоза, ценившего красноречие, как большинство южан, но на Сигварда они наводили скуку. Похоже, Перегрин решил поморочить ему голову – низачем, без всякой практической пользы, просто чтобы не потерять сноровки.
– В любом случае ни постов, ни паромов мы здесь не найдем, – сказал он.
– А нам и не надо, – заявил Ингоз. – Там, выше… как это называется, когда река как бы ступеньками течет – то ровно, то водопад?
– Каскад, – ответил Перегрин.
– Вот именно. Так там между водопадами, там, где ровно, – мелко совсем. То есть просто по колено. Там и перейдем.
– Ага, а течение нас на водопад и снесет, – предположила Кружевница.
– Да что ж ты трусливая какая! Если боишься вброд идти, за руку тебя переведут.
– Ты переведешь! Ты еще и подножку поставишь!
– Тихо! – одернул их Сигвард. – Думал я – Пандольф уйдет, меньше ругани будет. Так нет. Короче, идем к каскадам и переправляемся.
– Согласен, – сказал Перегрин и почему-то добавил: – Говорят, нечистая сила не может переправиться через текучую воду.
Кружевница, оказавшаяся в меньшинстве, промолчала. Впрочем, ей нечего было предложить в качестве альтернативы.
Когда они стали подниматься вдоль реки, Кружевница спешилась. Двигались все равно шагом, и ей идти пешком было удобнее, чем трястись на спине мула.
Так постепенно они добрались до пресловутых каскадов. Тем, кому много пришлось странствовать, могли бы взглянуть на здешние водопады с пренебрежением. Ибо с потрясающими воображение могучими водяными стенами, что рассыпают облака брызг, застилающие солнце, эти не в силах были сравниться. Таких сокрушительных, грохочущих на Эрдском Валу вообще не было. Водные струи, катящиеся в серых гранитных складках, не производили сильного впечатления. Но человек, знающий горные реки, не стал бы относиться к безымянному потоку с пренебрежением.
Деревья здесь отступили от воды, и без привычного уже покрова ветвей было на удивление светло. Солнце словно стремилось взять реванш за вчерашний сырой и дождливый день. Но это было осеннее солнце. Вода, пронизанная им до такой степени, что галечник на отмелях сверкал, как россыпи самоцветов, казалась особенно холодной.
Ингоз тщательно выбирал место для переправы. Ибо, как ни язвил он Кружевницу за трусость, Ингоз прекрасно понимал опасности, которые могли ожидать их из-за слишком быстрого течения или каменистого дна. Первый порог его не устроил, он велел остальным подниматься к следующему, туда, где струи потока особенно бодро звенели о валуны.
Здесь на путешественников и обрушилась новая напасть. Обрушилась в прямом смысле слова. Их поджидали в засаде наверху, за камнями, и камни же полетели вниз, только чудом не причинив никому вреда. Зато лошади, какими бы смирными они ни были прежде, от такого града поневоле забесились. Лучше всего пришлось Кружевнице, которая была пешей. Ингоз, чья лошадь наподдала задом, подскочил и едва не вывалился из седла, но сумел удержаться, распластавшись самым жалким образом. Сигвард спрыгнул на землю, и вовремя – ударил выстрел.
Покуда не было видно нападавших и как они вооружены, нужно было срочно искать укрытие.
– За мной! – Сигвард потянул коня за повод. Он был далек от представлений, что не подобает прикрываться верным животным. Но укрытие, куда он вел своих спутников, было иным. Под каменный козырек за водяной завесой – вот куда следовало поспешить. Вода помешает врагам и видеть всю компанию, и целиться.
Никто не замешкался, только Кружевница что-то пропыхтела насчет «все отсыреет» и умудрилась на бегу стянуть с себя безрукавку и набросить на свой драгоценный тюк. Благодаря этой благотворной поспешности все четверо оказались за водной преградой до того, как выстрелы загремели вновь – огнестрельное оружие было по меньшей мере у двоих нападавших.
Ингоз в свою очередь извлек свой пистоль, прицелился, но выстрела не последовало.
– Накаркала, стерва! Порох отсырел!
Атакующая сторона, однако, потеряла первоначальное преимущество. Теперь нападавшим пришлось выбраться из укрытия. Пока они спускались, была хорошая возможность снять кого-то выстрелом, но пистоль Ингоза подвел (впору было вспомнить подначки Пандольфа, да некогда), а Сигвард за свой даже браться не стал. Те тоже больше не стреляли – они проиграли бы во времени, перезаряжая оружие, когда дело можно было решить рукопашной. Их было пятеро. Против четверых – не такой уж сильный перевес. Но при такой ситуации от Кружевницы пользы в бою не было, да и Перегрин со своей сербонатой ничего сделать не смог бы – отравленные колючки просто унесла бы вода.
– Сайль, Перегрин! Берите лошадей – и на тот берег!
Это был единственный выход. Кто не может помочь – пусть хотя бы не мешает. И Кружевница с Перегрином, поняв это, подчинились.
– Ну что, врежем гадам? – Ингоз, как обычно, первым рвался в бой.
– Погоди.
Нападавшие не сразу разберут, что из-под водопада выходят не все, тем более что Перегрин и Сайль уводят всех лошадей. Стрелки они неважные. Стало быть, бросятся по отмели вдогон. Этого Сигвард объяснять Ингозу не стал. Если умный – сам поймет, а дуракам долго жить ни к чему. Ингоз, однако, сообразил – удвинулся вглубь, в тень каменного карниза.
И верно – преследователи, сбитые с толку, поспешили догнать уходящих и зашлепали по воде, криками подбадривая себя. Голоса их гулко отдавались под каменным навесом. И когда они ступили за водяную завесу, Сигвард с Ингозом бросились на них. Надо и самим нападать из засады, не все же быть жертвами нападения.
Преследователей на тот момент было четверо – один оставался на берегу. Внезапность нападения ненадолго повергла их в растерянность, что позволило быстро сократить четверку до пары. Остальные отчаянно сопротивлялись.
Сигвард не знал, кто эти люди, и было не до расспросов. Враги есть враги, главное – знать, на что они способны и какое у них оружие. Мастерства они были среднего, зато ярости и напора имели предостаточно. Вооружены они были палашами. Что-то с этим оружием недавно было связано… черт, позавчера в Орешине перед ним валялась отрубленная рука с палашом… он сам ее отрубил.
Стало быть, не грабители. Так просто не отделаться. Что ж, тем важней убить их.
Охранники Куаллайда – если это были они, – продолжая отбиваться, отступили назад, к берегу, где оставался их сотоварищ, который вполне мог успеть перезарядить оружие.
Но сейчас оставаться в укрытии не было смысла. Противник уже разобрался, что к чему, сменит позицию и расстреляет их под водопадом. Следует опередить его. Только бы Кружевница не вздумала палить с того берега. Еще не хватало оказаться меж двух огней.
Где он, пятый… то бишь уже третий? Ага, вон там, притаился за валуном. Видно дуло мушкета. Что ж, надо сделать так, чтоб не оказаться на линии огня. А вот пусть противник там будет.
Шпага Ингоза и меч Сигварда не знали отдыха. Ингоз особенно рвался на берег – драться на скользкой гальке было неудобно, а на твердой почве у карнионца при его ловкости будет несомненное преимущество. Ему уже удалось пару раз полоснуть противника дагой, и у того рукав и пола кафтана были запятнаны кровью. Но нападавший оказался крепок, и раны не вывели его из строя. Ингоз мог помотать его в ожидании, пока тот истечет кровью и ослабеет, но терпения на это у карнионца не хватало.
Сигвард, тесня «своего» выходца с рудников, не забывал и том, который засел в камнях. Тот медлил с выстрелом, опасаясь попасть в сотоварища. Но до бесконечности это продолжаться не могло. Грянувший выстрел не был фатален ни для кого из сражавшихся, но пуля зацепила противника Сигварда. Он, ругнувшись, инстинктивно обернулся, чем позволил Сигварду вогнать клинок ему в бок.
Незадачливый стрелок с проклятием выскочил из укрытия. Мушкет он схватил за ствол, намереваясь использовать тяжелое оружие как дубину. Устремился он не к Сигварду, а к Ингозу, который все еще не управился со своим противником. Нужно было двигаться на помощь карнионцу. И Сигвард подоспел раньше, чем приклад мушкета опустился на голову Ингозу. Но и парень с мушкетом обернуться успел и весьма удачно замахнулся, – Сигвард парировал удар в последний миг, но мушкета не выбил. Нет, пора с этим заканчивать. Сигвард отступил вниз по тропе, сделав обманный финт. Если б нападавший дрался палашом, как прочие, прием, может, и не сработал бы. Но при такой позиции соблазн раскроить череп врагу очень силен. Он, сжимая ствол обеими руками, занес мушкет над головой, полностью открывшись, и острие клинка вошло ему под подбородок.
– Сзади! – раздался вопль от реки.
Кричала Сайль. Нарушила все-таки приказ, вернулась. Сигвард поспешно выдернул клинок из оседавшего тела и развернулся.
В лицо ему смотрели человеческий глаз и дуло пистоля. Причем дуло выглядело привлекательней. Глаз располагался на жуткой физиономии, наполовину замотанной тряпками, пропитанными сукровицей. Между бинтами багровели волдыри.