После ужина он спросил у Матфре:
– Будешь просить, чтобы разрешили представлять при дворе, когда наследник приедет?
– Буду.
– А сам твердил – не моя затея…
– Не моя. И сейчас не рвусь. Но коли есть возможность заработать, грех не воспользоваться.
Матфре вовсе не выглядел одушевленным «возможностью», напротив, был мрачен более обычного.
– Вот что я тебе скажу, глава корпорации. Корпорации ты, конечно, глава, но Дагмар мне жена. И пока наследник в Эрденоне, я не хочу, чтоб она играла во дворце. После – сколько угодно.
Матфре понял его слова превратно, но это пошло на пользу делу.
– Думаешь, я не знаю, что про него говорят? Всю прошлую весну в Тримейне торчали, наслушались про бедных девушек, которых он жизни порешил. Я и сам не хочу Зику туда пускать. Какая ни на есть дура, а жалко. Справимся. А принц пускай себе на герцогских карлиц да шутих любуется.
– С кем ты будешь разговор вести?
– С Гозбером. Это распорядитель дворцовых развлечений. Здоровый такой, пузатый, может. помнишь?
Джаред не помнил. Но это неважно. Вот один путь проникнуть во дворец – вместе с комедиантами. Но может найтись и другой. Магистр Фредегар, возможно, уже закончил свою книгу о происхождении греческого языка от эрдского… или наоборот, Джаред точно не запомнил. Но труд свой он наверняка преподнесет герцогу… если уже не преподнес. Во всяком случае, во дворец он вхож. И какой бы бред Фредегар не нес касательно веков, давно минувших, события недавние эта болтушка в мужском облике запоминает точно. Хотя неверно их истолковывает. Ну и ладно, истолкования – это наше дело. Как сказали бы некоторые соученики Джареда в Аль-Хабрии, все на свете – лишь вопрос интерпретации. И Лабрайд бы, наверное, с ними согласился.
Он почти успокоился. Нужно только вспомнить, где живет магистр, в его словесных излияниях это проскальзывало, но Джаред тогда не вслушивался – посещать ученого мужа надобности не было. Что-то церковное – но церквей в Эрденоне немало… но есть в названии нечто знакомое, никак с Эрденоном не связанное…
Точно. Фредегар жил в доме каноника, у церкви мученика Профутура. А Профутур был миссионером, который преподавал слово Божие в Эрденоне еще до святого Бернарда, и был заколот на алтаре – не здесь, а где-то ближе к Эрдскому Валу… В «Панегирике» епископа Бильги, который Джаред затверживал в монастыре, сказано, что язычники тем самым хотели воздать праведнику честь, ибо у них в жертву приносили самых достойных, отважных и прекрасных, ибо лишь таких полагали угодным богам… Странные вещи писал иногда просветитель земли Эрдской. Например, он утверждал, что Всеотец, главный лжебог эрдов, приказав повесить себя на древе и пронзить копьем, мнил тем самым уподобиться Христу… Хотя, конечно, кто усомнится, что епископ Бильга знал о нравах язычников больше магистра Фредегара.
От Дагмар удалось успешно скрыть, будто его что-то тревожит, и следовательно, избегнуть вопросов, ответы на которые встревожили бы ее. А поутру, когда бледное солнце еще не развеяло синюшную мглу, отправились: Матфре к распорядителю развлечений, а Джаред на улицу за церковью мученика Профутура. Она находилась не так далеко от «Цветущего вертограда», но за ночь опять нанесло снега, ноги вязли, точно идти приходилось не по городу, а по лесу, так что добрался Джаред не так быстро, как намеревался. И уже совсем рассвело.
Как раз у дома каноника – солидного, краснокирпичного, с узкими окнами, забранными решетками, слуга расчищал снег, и от него Джаред узнал, что вход на половину дома, занимаемую Фредегаром, находится во дворе, ежели захочешь туда попасть – ступай через калитку.
Двор пересекала протоптанная среди сугробов тропинка – ночной снегопад не сумел ее занести. И угрожающих размеров снеговая шапка нависала над высоким крыльцом. Собаки при доме, похоже, не держали – по крайней мере следов на снегу не было видно. Джаред поднялся на крыльцо и погремел о дверь позеленевшим бронзовым кольцом. Послышались заглушенные голоса, а потом магистр Фредегар раздраженно осведомился, кто его беспокоит. Не исключено, что он вовсе не раздражался – просто Джаред отвык от его дисканта. А может, и Фредегар забыл его имя? Но, когда Джаред назвался, раскисшая дверь не без труда приотворилась, и лекарь втиснулся в дом.
Магистр Фредегар в домашней обстановке не выглядел столь презентабельно, как на публике. Кудри с утра пораньше завить он не успел, и они прежалостным образом свисали из-под штопанного ночного колпака. Халат на лисьем меху когда-то смотрелся богато и нарядно, но со временем пообтерся и засалился. Без обычных претензий на элегантность маленький рыхлый магистр смахивал на немолодую тетку, утратившую всякие надежды обрести женское счастье.
– Ты так внезапно исчез осенью, – проворчал Фредегар. – Я был в гостинице, и эти скоморохи сказали, что ты ушел в Тримейн.
– Верно. А сейчас вернулся. – Джаред не стал уточнять, что вернулся он в прошлом месяце.
За спиной Фредегара возник еще какой-то тип. В отличие от расхристанного по-домашнему магистра, он был одет так, словно собирался выйти на улицу. Темный плащ и сутана клирика, шапка оторочена мехом неизвестного происхождения. Их под шапки – простое скуластое лицо, не лишенное привлекательности, широкая ухмылка, светлая щетина на подбородке. Совсем молодой парень, лет двадцать, едва ли больше.
– Что, плохи дела в Тримейне? – ехидно спросил он.
На мгновение Джаред увидел себя его глазами: худая, обветренная физиономия, рыжеватые космы, ветхий кафтан, плащ, вымокший оттого, что волочился по снегу, прилипает к ногам.
– Кому как… – неопределенно сказал он.
– Это точно! – подхватил клирик.
Магистр поспешил вмешаться.
– Это Райнер, мой юный коллега. А это Джаред, многоопытный медикус.
– Ага! – Райнер жизнерадостно оскалил зубы. – Ходим, бродим, пользуем. Трава кровохлебка от ломот в голове, розан от глазных болезней, щавель от типуна на языке… последнее средство мне может пригодиться.
– Изрядные знания для человека иной профессии, – вежливо сказал Джаред. Названные средства действительно часто применялись, но скельская школа считала их бесполезными. – Факультет свободных искусств, не так ли?
– Обижаешь! Я до богословского дошел. Правда, не закончил.
– Райнер ищет работу в городе, хотя бы на время. Может быть, наш каноник даст ему место у святого Профутура…
Клирик кивнул.
– Не буду злоупотреблять твоим терпением, магистр. Пойду в церковь. Будут новости, расскажу. Vale.
Он удалился, оставив за собой клуб морозного воздуха, тут же осевшего на дверях неопрятными каплями. Торчать далее в прихожей не было смысла, и Фредегар предложил Джареду войти.
Книг в жилище магистра было не так чтоб очень много, но они столь вольготно раскинулись по столу, скамьям, полкам и лежанке, что отхватили себе большую часть пространства. Оставшееся место занимали рукописи, свитки и вощеные дощечки с набросками. Джаред посмотрел на это с неодобрением. Ему еще в монастыре привили понятие, что беспорядок не есть свидетельство творческого процесса. Лабрайд и Тахир ибн-Саид придерживались того же мнения. Однако он пришел сюда не для того, чтобы делать замечания. Просто расчистил для себя место на скамейке, покрытой облезлым куском то ли ковра, то ли гобелена.
– Как поживают греческие руны? – осведомился он.
– Что? …А-а… У переписчика. Дивная получилась книга. Но боюсь, ее не оценят по достоинству.
– Я тоже не сумею оценить, – предупредил Джаред. – Образование не позволяет.
– Этого и не нужно. Достаточно доброго отношения. Увы, именно его не хватает в Эрденоне. Сердца здесь холодные, как… как погода.
Опять пошло-поехало, – подумал Джаред. Магистр ничуть не изменился. Хлебом не корми, дай пожаловаться.
Но в нытье магистра поразила новая нота.
– Ты как-то уверял меня, что Кайрел Рондинг – не такое уж чудовище, как о нем говорят, и что ему вполне можно служить…
– Нет, он не чудовище. А почему ты вспомнил об имперском наместнике?
– Я подумываю о том, не окажется ли он более благосклонным покровителем, чем господин мой герцог. Конечно, я не смею упрекнуть его светлость в скупости, но…
– Магистр, с чего ты взял, что Кайрелу ап Тангвену понадобится собственный хронист? Он занимает достаточно высокую должность. Но это должность, а не титул, вдохновляющий желание оставить повесть о своих подвигах потомкам.
– Но он южанин! А Древняя земля источает премудрость, как сказано в книгах. Искусства там цветут пышным цветом, и южные дворяне славятся щедростью, коей питают ученых мужей…
– В Карнионе – да. Но, уверяю тебя, в гарнизонах на южной границе столь же мало занимаются науками и искусствами, как в северных крепостях. А Кайрел полжизни провел там… Вдобавок, ты сетуешь, что в Эрденоне для тебя нет подходящего общества. Но в замке Дуэргар тебе его и вовсе не найти. Ты собираешься читать свои труды солдатам и конюхам?
– Ну, зачем же непременно перебираться в Дуэргар… Наместник довольно часто бывает в Эрденоне. Он и сейчас здесь, дня два как приехал. Я только жду случая ему представиться…
Что ж, Джаред допускал возможность приезда Кайрела. Хотя лучше бы его здесь не было.
– У него опять тяжба с здешними сеньерами?
– Нет, такого я не слышал. Наверное, он здесь из-за приезда кронпринца.
– Да, я и забыл о предстоящем визите… Но почему бы тебе, вместо того, чтобы искать сомнительной удачи у наместника, не обратиться к покровительству кронпринца? Это значительно повысило бы тебя в глазах ученых собратьев.
Магистр тоненько вздохнул.
– Так … Я надеюсь, наши разговоры не выйдут за пределы этих стен? К тому же мы в Эрде, не в Тримейне… Да не покажется тебе, что я возвожу хулу на правящий дом, но о наследнике престола говорят ужасные вещи! Ужасные! Будто даже его величество не желает видеться с сыном настолько он разгневан, и отослал с глаз долой подальше.
– Все это сплетни. Ты давно не был в Тримейне, а я только что оттуда. В столице давно позабыли о клеветах, возводимых на кронпринца, и с императором у него не было никакой ссоры.
Несмотря на уверенность, с которой говорил Джаред, сомнение все же скользнуло в его душу. На самом деле он покинул Тримейн больше трех месяцев назад – мало ли что могло за это время случиться. И словно бы в ответ на его сомнения Фредегар возразил:
– С чего же он тогда сорвался в Эрденон посреди зимы? Никто не путешествует зимой без крайней нужды, а где она?
– Наверное, он приехал на крестины дочери герцога.
– Не поздновато ли? Малютку Гарсену окрестили перед Рождеством. И вообще его светлости следовало бы поостеречься. Ты слышал, что кронпринц был помолвлен с его сестрой? И она умерла в самом нежном возрасте?
– Ну и что?
– Подумай сам. В Тримейне жертвами становились юные девушки, вызвавшие вожделение известного лица(«эк завернул!»). Не была ли невинная невеста их предшественницей?
– Что ты несешь? Они оба были тогда детьми!
– Вот почему преступление не было таким явным… Таким жестоким. Ангел ада еще не оперился.
Только этого не хватало. И Лабрайд как-то обмолвился, что опасается подобных толков. Вот и дождались. Правда, не в Тримейне, а в Эрденоне. Что ж, у Фредегара и впрямь исключительное воображение, «Ангел ада», надо же! Слышала бы Бессейра, как отзываются о ее подопечном.
Да, Бессейра.
– И все же, магистр, пока я был в Тримейне, мне рассказывали, что у наследника есть постоянная фаворитка, и никакой жертвой она не стала. Кстати, ты не слышал, приедет ли она вместе с принцем? Ее имя Бессейра, или Бесс.
– Ну, вот еще! Не думаю, чтоб его светлость допустил к себе во дворец женщину дурного поведения.
– Насколько мне известно, при императорском дворе ее принимают.
– Так то в Тримейне, где утонченный разврат свил гнездо на недоступных прежде высотах. Здесь, в Эрденоне, нравы строгие.
– Знаешь, магистр, осторожнее следует быть не герцогу, а тебе. И не бранить открыто нравы императора и его наследника. Это бросает тень и на герцога Тирни, как императорского вассала.
Фредегар смутился. И гораздо сильнее, чем когда его уличили в незнании греческого языка. Закашлялся. Поискал взглядом, из чего бы отпить, но и кувшин, и кружка, обнаружившиеся среди рукописей, были пусты. Без сомнения, он представил себе, что будет, если он утратит герцогский пенсион до того, как приобретет нового покровителя.
– Но… я надеюсь… ты…
– Разумеется, магистр, я никому не повторю то, что слышал. Так что все зависит исключительно от твоего благоразумия.
– Разумеется… разумеется… Да я ничего такого и не имел в виду. Его светлость – верный союзник императора, он многим обязан правящей семье, и ничего нет странного, что принц Норберт собрался нанести ему визит… и будет жить во дворце.
– Это точно?
– А где же еще может жить наследник империи?
– Например, у наместника.
– Нет, это исключено. Кайрел Роднинг и так уж нанес оскорбление местному дворянству, поселившись в доме купца, однако он не слишком высокого происхождения. Сыну императора такое жилище не пристало. Я слышал своими ушами, что наследнику отведены лучшие покои герцогского дворца.
– А какие празднества готовятся к приезду высокого гостя?
– Разумеется, будут пиры, и охота по снегу… Лучше бы принцу приехать летом, тогда и развлечений не в пример больше. Но и зимой Эрденону есть что предложить – катание на санях, представления на льду…
– Никогда не слышал.
– Это местная забава. Когда озеро Бирена замерзает, жители Эрденона – и благородные господа, и простые горожане – любят покататься на льду, и устраивают там разные игры. Иногда на это приезжают полюбоваться герцог с супругой и сыновьями. А если принц останется до весны – и почему бы ему не остаться? – на Масленицу будут разнообразные представления… – Фредегар обрадовался, что опасная тема осталась позади, потом забыл о ней, и продолжал весело чирикать.
Но о приезде Бессейры из всего, что он наговорил, ничего нельзя было узнать. То, что Фредегар – явный сплетник, об этом ничего не слышал, не доказательство. Хотя скрыться во дворце будет куда как трудно. Так что, скорее всего, ее действительно нет… Но нужно все-таки выяснить.
Когда Джаред вернулся в гостиницу, Матфре был уже там. Рожа у него была, как всегда, сумрачная, и это можно было трактовать и как признак неудачи, так и наоборот. С тех пор, как на плечи Матфре пала ноша ответственности за труппу, необходимость решать за остальных, повергала его в уныние.
– Как, удалось? – спросил Джаред, подсаживась к столу.
Матфре мотнул головой.
– И да, и нет. Гозбер говорит – где раньше были? Теперь и без вас все подготовили. Разве что на льду представлять, когда катанье будет.
– Слышал я про такое.
– Я согласился. Выбирать особо не приходится. Тут конечно, ничего такого, что мы во дворце показывали представлять нельзя. Нужно что-нибудь подоходчивей. «Игру об отрубленной голове», к примеру.
– Не слишком ли мрачно для такого случая?
– Что ты, это же фарс с фокусами… И всего три актера нужны. Так и сделаем. Завтра, стало быть, принц приезжает, потом они пировать будут, ни пост, ни покаяние им не помеха, а там и наш черед. Эй, братцы-тунеядцы, прекратите пиво лакать хоть на миг, слушайте, что старший ваш говорит! – Матфре, осознанно или нет, подражал Динишу. – Я решил – готовим «Отрубленную голову». Завтра с утра начнем работать. А то небось, позабыли, как башку из под топора убирать.
– Так топор все одно затупленный, – хмыкнул Баларт.
– Для твоей черепушки и затупленного хватит, – это было произнесено в лучших злодейских традициях.
Джаред пару раз хлопнул в ладоши, изображая одобрение публики, а потом спросил:
– Что еще ты слышал от Гозбера, о чем нынче во дворце и вокруг него языки чешут?
Матфре охотно откликнулся – ему было приятно показать осведомленность, но среди сплетен, подхваченных от распорядителя празднеств, ни словом не упоминалась любовница наследника престола.
Так что день у Джареда выдался как у Матфре – и удачный, и нет. Кое-какие сведения он выудил, но о Бессейре ничего не узнал.
На другой день Дагмар попросила, чтобы Джаред взял ее с собой посмотреть на въезд высокого гостя. Раньше за ней не замечалось интереса к подобным вещам, но вероятно, безвылазное сидение в гостинице дало о себе знать.
День – словно погода желала выказать империи верноподданические чувства – выдался солнечный, до рези в глазах. С крыш текло, казалось, посреди зимы наступила весна. Джареду, как лекарю и северянину, было прекрасно известно, сколь обманчиво это представление.
Плащ его высох, и он отдал его Дагмар, поскольку у нее не было приличной зимней одежды. Сам обошелся новой курткой, которой заменил привычный, но износившися кафтан. Мужчины «Детей» (Гиро съязвил, что тем и отличаются актеры от нормальных людей, у которых бывают дети мужчин) с ними не пошли: готовились к представлению. А Зика увязалась. Ей в плащ кутаться не пришлось, у нее кровь была горячая, румянец яркий, и себя показать хотелось в той же мере, что и других посмотреть.
Народу поглазеть на въезд наследника империи собралось немало. Масленая еще не пришла, а развлечений уже хотелось. Горожане были веселы, никаких враждебных выкриков не слышалось. Враждебность ко всему, что исходит их Тримейна, распространившаяся по восточным землям Эрда, Эрденона не коснулась. Войска принца Раднора грабили, насиловали и убивали не здесь. Зато здесь после той войны многие обогатились. Что же до слухов о преступных наклонностях кронпринца, то они, судя по вчерашней болтовне Фредегара, до столицы Эрда успели доползти, но вряд ли кого захватили. «Это у вас в Тримейне он злодей», – читалось на разрумянившихся физиономиях бюргеров, – «а нам до этого дела нет». К тому же толпа всегда хочет посмотреть на принца, в особенности, если он молод.
Джаред налюбовался на принца вдоволь на празднике в Новом Дворце, и сейчас с чистой совестью мог признаться себе, что наследник престола ему не понравился. При том, что Джаред трудился ради спасения его честного имени и права на престол. Выражение лица у принца было такое, будто его только что заставили съесть померанец вместе с кожурой, и приветственные крики толпы не заставили его улыбнуться. Впрочем, Джареда это не задевало. Он был занят тем, что выискивал Бессейру. Рядом с принцем ее не было, но она могла скрыться среди слуг, пажей, оруженосцев – сменить обличие для нее явно не представляло трудности. Но Джаред ее не увидел. Похоже, она и впрямь не приехала. Ведь Лабрайд дал слово, что Бессейра не появится в герцогском дворце. А принц именно туда и направляется.
Хоть с этим меньше беспокойства. Потому что наследника сопровождал Кайрел со своими солдатами. Они не так блистали амуницией, как воины герцога и принца, однако были одеты в соответствии с временем года: в простеганные куртки, кожаные шапки с наклепанными металлическими полосами и темно-коричневые плащи. У каждого на груди была нашита эмблема – имперская роза, вписанная в щит. Так что теперь Джаред не принял бы их за разбойников, как при первой встрече.
Когда Кайрел проезжал мимо, Джаред постарался укрыться за спинами зевак. Ему не хотелось попадаться на глаза наместнику. Хотя причин скрываться вроде бы не было. До тех пор, пока Кайрел не узнает о Бессейре.
Лучше бы, конечно, Бессейра была здесь, а Кайрел отсутствовал. Тогда не приходилось бы ломать голову, как бедный лекарь может проследить за происходящим при дворе. Есть, правда, одна ниточка… нет, пожалуй, две. Актеры и Фредегар. В их обществе он может попасть туда, куда в одиночку ему путь заказан.
Можно было, конечно, обратится к Кайрелу. Но – слишком опасно. Этот человек держал собственных шпионов. Летом он не раскусил Джареда, но тогда Джареду нечего – или почти нечего – было от него скрывать. И вообще это подло – просить о помощи у того, за кем следишь. В случае, если б он перешел под руку Кайрела, пришлось бы покинуть «Вертоград». А ему не хотелось расставаться с Дагмар.
Стоило шествию скрыться из виду, он предложил вернуться в гостиницу. Дагмар не возражала. Зато Зика ворчала, возмущалась, и наконец, отстала от них. До темноты было еще далеко, и бродить по улицам – относительно безопасно. Если бы Дагмар сказала, что она хочет куда-то пойти или просто погулять, Джаред не стал бы спорить. Но она молчала Ее бледное лицо немного разрумянилось, глаза затенял капюшон плаща. И Джаред не понимал, о чем она думает. Даже теперь не понимал, когда ближе, кажется, быть невозможно.
Матфре не спросил их, куда они подевали Зику, даже не заметил ее отсутствия. Вся троица была крепко занята. Репетировали по прежнему во дворе. Снег был весь истоптан, и судя по виду Гиро и Баларта, братья успели от души повалять друг друга в сугробах – то ли по ходу игры, то ли для собственного удовольствия. Южане иногда шалеют от снега, так же как жители пустыни – пьянеют от воды.
С чего бы, среди северной зимы вспомнилась пустыня? Вовсе не хочется туда возвращаться. А может, и не стоит возвращаться на Юг, думал он ночью, когда Дагмар уснула. Что он, цепями к труппе привязан? Почему он всегда позволяет другим управлять собой? Да, он добровольно согласился помогать Лабрайду. Но когда, наконец, эти великие труды по укреплению династии закончатся, надо заняться укреплением собственной семьи. Озаботиться жильем и работой. «Дети вдовы», – они, конечно, дети, но когда тебе под тридцать, начинаешь подумывать и о собственных. То, что у Дагмар не было детей от первого мужа, еще не значит, что она бесплодна – это он мог засвидетельствовать, как лекарь.
Озеро Бирена, на берегу которого стоял Эрденон, было самым большим на севере, вообще-то водою не обиженным. Оно было богато рыбою, и кое-кто утверждал, что именно это обстоятельство послужило причиной того, что на месте старой жертвенной рощи возникла столица. Утверждение, по меньшей мере странное, ибо в государстве, граница которого проходит по морскому побережью, рыбку и без того найдется, где половить. Но эрденонцы озеро свое любили не только за рыбу. Зимой – в мирные, разумеется, времена, когда не страшно высунуться за стены, это было место народных гуляний. Герцогство Эрдское было единственной провинцией империи, где бытовало такое развлечение, как катание на коньках, а в Эрденоне оно развилось, как нигде в Эрде. Те же, кому благородное происхождение либо почтенный возраст не позволяли скользить по льду на привязанных к башмакам железных полосах, катались по озеру в санях. В этом находили особый шик, и подобным развлечением можно было угостить приезжих. Для тримейнцев это было в диковинку. Снег в бывшем королевском домене выпадал, но никогда – в таком количестве, и не лежал так долго, как в Эрде. А Трим не покрывался льдом на памяти никого из ныне живущих. На второй день после прибытия наследного принца вся тримейнская знать и высокие гости направились кататься на озеро. Разумеется, всех конькобежцев оттуда убрали, а вот шутов-потешников, состоящих под надзором Гозбера, на лед выпустили. Чистой публике разрешалось посмотреть и на господ и на шутов – с надлежащего расстояния. А чистую публику от нечистой в Эрденоне – как почти везде в империи, различают по наличию лошади. Поэтому Джаред выехал за городские ворота на Табибе. Мерин застоялся на гостиничной конюшне, пора было вывести его на волю. Жаловаться на гостиничного конюха никак было нельзя. Табиб отъелся, но не зажирел, шерсть его блестела, грива и хвост были расчесаны, так что Джаред смотрелся на нем барин барином, и стража, оцепившая озеро, пропустила его без задержки. Он приехал на место к полудню, а Матфре, Гиро и Баларт покинули гостиницу на рассвете. Они решили, что тащиться на повозке не стоит, а то, что нужно для представления, они донесут на своих плечах. Не то, чтоб им так нравилось гулять по морозу. Гозбер намекнул, что нищая комедиантская повозка не должна мозолить господам глаза. Нет, так нет, актеры – люди ко всему привычные. Зика сказала, что она любоваться на то, как шуты по льду елозят, не собирается. Они с Дагмар лучше выйдут в город. Так что Джаред был единственным из честной компании, кто прибыл сюда в качестве зрителя.
Ветер задувал чувствительно. Временами с серых небес начинал сыпать снежок. Но тем, кто выехал на лед в нарядных санях, оббитых бархатом, это ничуть не мешало. Их сани покрывали меховые полости, медвежьи и лисьи. Сытые кони из герцогских конюшен, гнедые и серые в яблоках, потряхивали гривами, заплетенными в косицы, на упряжи звенели бубенцы. Принц Норберт помещался в одних санях с гостеприимным хозяином. Молодая герцогиня, уже вполне оправившаяся от родов, со своими дамами сидела в других санях. Далее следовали сани герцогских сыновей и других придворных. И рядом с этими удобными и нарядными санями по гладкой, как стекло поверхности озера катились другие – запряженные свиньями и козлами, сооруженные из корзин и корыт. Шуты расстарались вовсю. Кто не уместился в санках, бежали на своих двоих. Коньков им не полагалось, хотя возможно, дураки умели бегать на них не хуже умных. Но уж больно было потешно, когда они поскользнувшись, растягивались на льду, или вываливались из перевернувшихся санок и устраивали кучу малу. Довольные зрелищем господа швыряли на лед монеты, и шуты, устремившись за деньгами, ставили соперникам подножки, шмякались, тузили друг друга – и над этим забавным зрелищем хохотали и придворные, и те, кто наблюдал за зрелищем с берегов – по большей части купцы и горожане, сделавшие состояние на торговле с Югом, и на том, чем мог похвалиться Север – оружии, шерсти и сукнах, олове, рыбе, масле, сыре, коже… и что там перечислять. Они также по преимуществу сидели в санях, не таких роскошных, но поместительных, кутались в теплые плащи и шубы. Немало было и всадников, и Джаред среди них не выделялся.