Рид Майн. Жена дитя

   – Великолепная мысль! – добавил представитель Франции. – Заговор, достойный гения, придумавшего его. Маршал, вы будете действовать в соответствии с ним?
   Излишний вопрос. Представитель Австрии был счастлив передать своему хозяину предложение, на которое, он знал, будет с готовностью дано согласие; и после получасовго разговора, во время которого договаривались о подробностях, заговорщики разошлись.
   – Оригинальная мысль, – рассуждал про себя англичанин, куря сигару после ухода гостей. – Великолепная мысль, как охарактеризовал ее мой друг француз. Я получу реванш за то, что этот гордый изгнанник опозорил меня в глазах английской публики. А, мсье Кошут! Если я правильно предсказываю, ваши революционные устремления скоро закончатся. Да, мой благородный демагог; ваши дни опасны и сочтены!

Глава LIV
Желаемое соседство

   К западу от Риджент Парка, отделенная от него Парк Роуд, находится полоска земли, а на ней особняки джентльменов, которые лондонцы именуют «виллами».
   Каждый особняк располагается на собственном участке размером в пол-акра и окружен кустами сирени, ракитника и лавра.
   Дома всех архитектурных стилей, от древних до современных. И всех размеров: хотя как недвижимость даже самые большие из них не стоят и десятой части цены участка.
   Отсюда можно заключить, что они сдаются в аренду, а земля остается неотъемлемой собственностью владельца.
   Это объясняет в целом запущенное состояние участков.
   Несколько лет назад было по-другому: тогда арендная плата была выше, и выгодно было содержать дома и участки в хорошем состоянии. Если и не фешенебельные, эти дома считались вполне «желаемыми жилищами»; и вилла в Сент Джонз Вуд (так называется этот район) была мечтой ушедших на пенсию торговцев. Здесь они получали свой участок, свои кусты, свои дорожки для прогулок и даже рыбий садок размером в шесть футов. Здесь они могли сидеть в халате и колпаке на открытом воздухе или прогуливаться по пантеону гипсовых статуй, воображая, что они в Микенах.
   Представления о мире жителей этого района были настолько классическими, что одна из главных его улиц называется Альфа Роуд, а другая – Омега Роуд.
   Сент Джонз Вуд был – и остается – любимым районом «профессионалов»: актеров, художников и не очень известных писателей. Рента там умеренная: виллы по большей части маленькие.
   Лишенные своих спокойных радостей, виллы района Сент Джонз Вуд скоро исчезнут с карты Лондона. Район уже окружен улицами и скоро будет тесно застроен кварталами зданий.
   Арендная плата с каждым годом растет, и на некогда зеленых и тщательно подстриженных газонах, среди кустарников роз и рододендронов уже встают многоэтажные дома.
   Через этот район проходит Риджентс Канал, его берега с обеих сторон высоко поднимаются над водой, поскольку на канале проходит высокая волна. Он проходит под Парк Роуд, идет через Риджентс Парк и через всю восточную часть Сити.
   По его берегам, которые именуются соответственно Северный и Южный, расположен двойной ряд вилл; перед каждой освещенная лампами подъездная дорога.
   Виллы различны внешне: многие очень живописны, и большинство окружено кустарниками.
   У тех, что выходят на канал, сады спускаются к самой воде, особенно на стороне фарватера, который проходит у южного берега.
   Орнаментальные вечнозеленые деревья, склоняющие свои ветви к самой воде, делают эти сады особенно привлекательными. Стоя на мосту Парк Роуд и глядя на канал в западном направлении, вы с трудом поверите, что находитесь в центре Лондона и что вокруг на многие мили расстилаются каменные здания.

***

   В одной из вилл на Южном берегу, с участком, спускащимся к самой воде, проживал шотландец по имени М’Тавиш.
   Он сужил клерком в одном из городских банков; будучи шотландцем, он мог рассчитывать со временем стать главой фирмы.
   Возможно, в предвидении такого времени он снял описываемую виллу и обставил ее в соответствии со своими желаниями.
   Вилла была одной из самых красивых, вполне достойная того, чтобы в ней жил и умер банкир. М’Тавиш намеревался добиться первого; что касается второго, то лишь в том случае, если это случится в срок его аренды; а виллу он снял на двадцать один год.
   Предусмотрительный в других отношениях, шотландец поторопился с выбором жилища. Не успел он прожить и трех дней, как обнаружил, что справа от него живет известная куртизанка, слева – не менее известная личность той же породы, а дом напротив, через дорогу, занят известным революционером и часто посещается политическими изгнанниками с разных концов мира.
   М’Тавиш был в отчаянии. Он снял виллу на двадцать один год на условиях полной выплаты годовой ренты; а рента оказалась очень высокой.
   Будь он холостяком, это не имело бы такого значения. Но он был женат, и у него почти взрослые дочери; к тому же он был пресвитерианцем самого строгого направления, а жена его еще более чопорна, чем он сам. К тому же оба были самыми преданными лоялистами (Приверженец существующего режима. – Прим. перев.).
   С точки зрения морали он считал своих соседей слева и справа совершенно непереносимыми; политические взгляды заставляли его так же относиться к соседу напротив.
   Казалось, из этой дилеммы нет иного выхода, как отказаться от приобретенной за такую дорогую плату виллы или утопиться в канале, который проходит за ней.
   Поскольку утопление не соответствовало желаниям миссис М’Тавиш, она убедила мужа не делать этого, а подумать об отказе от ренты.
   Увы! К отчаянию неразумного банковского клерка, никто не хотел перекупать ее – только при таком уменьшении платы, которое разорило бы его.
   Он был шотландцем и не мог этого вынести. Лучше оставаться в доме.
   И на какое-то время он остался.
   Казалось, нет выхода, кроме принесения в жертву арендной платы. Ужасная альтернатива, но ничего другого не было.
   Супруги как раз обсуждали этот вопрос в поисках выхода, когда их прервал звон дверного колокольчика. Был уже вечер; клерк вернулся из Сити и исполнял роль отца семейства среди своих близких.
   Кто может прийти в такой час? Для визита слишком поздно. Может быть, какой-нибудь бесцеремонный знакомый из Страны лепешек (Шутливое прозвище Шотландии, которая славится своими овсяными лепешками. – Прим. перев.) явился выкурить трубку и выпить стаканчик виски.
   – К вам пришли, хозяин.
   В гостиную заглянула служанка. Ее акцент свидетельствовал, что она соплеменница самого мистера М’Тавиша.
   – Ко мне? Кто это, Мэгги?
   – Не знаю. Совсем незнакомый человек, хорошо одет, с большой бородой, с баками и усами. Он по делу, я думаю. Сказал, что хочет поговорить о доме.
   – О доме?
   – Да, хозяин. Он сказал, что слышал, будто его хотят сдать.
   – Пригласи его!
   М’Тавиш вскочил, опрокинув при этом стул, на котором сидел. Миссис М. и три дочери торопливо удалились в заднюю гостиную, словно в передней должен был появиться тигр.
   Однако они были не настолько испуганы, чтобы не прижаться к разделяющей гостиные двери и не рассмотреть гостя в замочную скважину.
   – Какой он красивый! – воскликнула Элспи, старшая из девочек.
   – Очень похож на военного! – сказала вторая, Джейн, завершив осмотр. – Интересно, женат ли он?
   – Уходите отсюда, дети! – прошептала мать. – Он может вас услышать, и папа рассердится. Идемте, говорю вам!
   Девушки отошли от двери и сели на диван.
   Но мать тоже должна была удовлетворить свое любопытство; и, вопреки собственным словам, она опустилась на колени и вначале прижала к замочной скважине глаз, а потом ухо, слушая каждое слово, которым обменивались ее муж и этот незнакомец с баками и усами.

Глава LV
Жилье обеспечено

   Посетитель, вошедший в виллу на Южном берегу, был мужчиной лет тридцати с внешностью и манерами джентльмена.
   Банковский клерк видел, что он из Вест-Энда (Западная фешенебельная часть Лондона. – Прим. перев.). Это заметно в покрое костюма, в прическе и в том, как баки соединяются с усами.
   – Мистер М’Тавиш, полагаю? – произнес посетитель, зайдя в гостиную.
   Шотландец кивнул в знак согласия. Режде чем он успел сделать что-нибудь еще, незнакомец продолжал:
   – Прошу прощения, сэр, за это вторжение. Я слышал, ваш дом сдается.
   – Не совсем точно. Я предлагаю перекупить его аренду.
   – Значит, меня неверно информировали. И на сколько времени рассчитана аренда?
   – На двадцать один год.
   – Ах! Это мне не подходит. Дом мне нужен на короткое время. Мне нравится Южный берег – вернее, нравится моей жене; а вы ведь знаете, сэр, – я полагаю, вы женаты: этим все сказано.
   Мистер М’Тавиш действительно это знал; поэтому он согласно улыбнулся.
   – Прошу прощения, – продолжал незнакомец. – Этот дом понравился мне больше всех. Я знаю, что моя жена была бы им очарована.
   – Моя тоже, – сказал мистер М’Тавиш.
   – Как ты лжешь! – подумала миссис М’Тавиш, прижимаясь ухом к замочной скважине.
   – В таком случае мне кажется, мы не сможем договориться. Я был бы рад снять дом на год – на один год – и за хорошую плату.
   – А сколько бы вы заплатили? – спросил арендатор, думая о возможности компромисса.
   – Ну, мне трудно сказать. А сколько бы вы хотели?
   – С обстановкой или без нее?
   – Я предпочитаю с обстановкой.
   Банковский клерк занялся расчетами. Он думал о том, что придется переселяться и что жена может возражать. Но думал он и о том, что соседство каждый день приносит ему позор.
   Кажется, по ту сторону двери послышался звук, который помог ему решиться.
   Он решил пожертвовать мебелью.
   – На год, говорите,
   – Я бы снял на год – и заплатил вперед, если хотите.
   Арендная плата за год вперед – это всегда искушение для хозяина, особенно небогатого. М’Тавиш не был богат, каковы бы ни были его переспективы в банке.
   Его жена многое дала бы, чтобы ухо мужа оказалось по ту сторону замочной скважины; тогда она могла бы прошептать: «Соглашайся!»
   – Вы спрашиваете, сколько будет стоить снять на год дом с мебелью?
   – Совершенно верно, – ответил незнакомец.
   – Посмотрим, – ответил М’Тавиш, размышляя. – Моя собственнная рента, обусловленные договором деньги на ремонт, стоимость мебели, проценты… Ну, я бы сказал, двести фунтов в год.
   – Двести фунтов. Вы согласны?
   Банковский клерк обрадовался. Двести фунтов – это двести процентов по отношению к его собственным расходам. К тому же он по крайней мере на год избавится от дома вместе с его подозрительными соседями. А для этого можно принести любую жертву.
   Он отдал бы дом с участком и за половину этой суммы.
   Однако он, М’Тавиш, хитер, а незнакомец простодушен. Придя к такому выводу, он не только потребовал двести фунтов, но и договорился о том, что заберет часть мебели.
   – Семейные реликвии, – сказал он. – Вам они не понадобятся.
   Незнакомец не возражал, и договор был заключен.
   – Как ваше имя, сэр? – спросил жилец, собирающийся выезжать.
   – Свинтон, – ответил жилец, собирающийся въезжать. – Ричард Свинтон. Вот моя карточка, мистер М’Тавиш; а вот карточка моего поручителя лорда…
   Эту карточку клерк принял дрожащими руками. У его жены по другую сторону двери было ощущение электрического удара.
   Жилец, у которого поручителем лорд – и какой лорд!
   Она едва могла сдержаться, чтобы не закричать в скважину:
   – Договаривайся с ним, Мак!
   Но Мак не нуждался в этом подталкивании. Он уже принял решение.
   – Скоро ли вы собираетесь въезжать? – спросил он.
   – Как можно скорее, – был ответ. – Завтра, если вам удобно.
   – Завтра! – повторил хладнокровный шотландец, не привыкший к таким стремительным действиям и несколько удивленный предложением.
   – Конечно, это не совсем обычно, – сказал будущий жилец. – Но, мистер М’Тавиш, у меня есть причины для этого. Они деликатного свойства; но вы сами женаты и отец семейства – вы меня понимаете?
   – Абсолютно! – ответил шотландский отец семейства.

***

   Договор был заключен. На следующий день мистер М’Тавиш со всем семейством выехал. Мистер Свинтон подписал договор и дал чек на год вперед. Учитывая личность поручителя, даже не потребовалось делать передаточную надпись.

Глава LVI
Репетиция в костюмах

   Революционный лидер, поселившийся напротив виллы М’Тавиша, чьи политические взгляды так неприятны верноподданному арендатору, был не кто иной как экс-диктатор Венгрии.
   Новый жилец знал об этом до того, как занял виллу. И сообщил ему об этом не хозяин виллы, а тот человек, чьи инструкции он выполнял.
   Близость жилища революционера вызывала тревогу М’Тавиша. Но именно по этой же причине мистеру Свинтону так понадобился его дом!
   Свинтон знал о соседе напротив, но не больше. Истинную причину того, зачем понадобилось снимать виллу, ему не сообщали. Ему приказали снять именно этот дом по любой цене, и он выполнил приказ и снял его за двести фунтов.
   Патрон дал ему чек на триста. Двести ушли в карман М’Тавиша; сотня оставалась в распоряжении Свинтона.
   Он переселился в новый дом и, сидя с сигарой в зубах – настоящей гаваной, – размышлял об окружающей его роскоши. Как отличается этот диван с бархатным покрывалом и мягкими подушками от жесткой софы с твердыми подушками и выступающими пружинами! Как не похожи эти роскошные стулья на плетеные, которые так хорошо должна помнить его жена!
   Поздравляя себя с удачей, Свинтон думал и о том, что ему предстоит. Он очень проницательно догадывался, чему обязан своей удачей.
   Однако зачем ему приказали снять виллу и что еще придется сделать, он не знал.
   Он только предполагал, что его ждет что-то связанное с Кошутом. В этом он был почти уверен.
   Однако ему недолго оставаться в неведении. Во время утренней встречи патрон пообещал прислать инструкции – их доставит джентльмен, который придет «в течение вечера».
   Свинтон догадывался, кто будет этот джентльмен; и это подвигнуло его на разговорс женой – разговор своеобразный и совершенно тайный.
   – Фэн! – сказал он, доставая сигару из зубов и поворачивась к дивану, на котором возлежало это милое существо.
   – Что? – спросила жена, тоже доставая сигару изо рта и выпуская дым.
   – Как тебе нравится наше новое жилище, любимая? Лучше того, в Вестборне?
   – Ты хочешь, чтобы я ответила на вопрос, Дик?
   – О, нет. Не нужно, если не хочешь. Но не нужно так рявкать и рычать.
   – Я не рявкаю и не рычу. Что за глупости ты говоришь!
   – Да, все, что я говорю, глупо. И делаю тоже. Последние три дня я был очень глуп. Снял уютный дом, заплатив за него на год вперед, и раздобыл еще сотню фунтов для кухни! Если не ошибаюсь, будут еще. Как глупо, что я все это организовал!
   Фэн ничего не ответила. Если бы супругу было доступно ее лицо, он увидел бы на нем улыбку, вызванную совсем не восхищением его умом.
   У нее были свои догадки относительно того, чему они обязаны этой удачей и что потребуется от нее взамен.
   – Да, будет еще гораздо больше, – продолжал Свинтон свое оптимистическое предсказание. – В сущности, Фэн наше будущее обеспечено или, вернее, будет обеспечено, если только ты…
   – Что я? – спросила она, видя, что он колеблется. – Что я должна сделать еще?
   – Ну, прежде всего, – протянул он, демонстрируя неудовольствие ее тоном, – иди наверх и переоденься. Потом я скажу тебе, чего хочу.
   – Переодеться? Вряд ли это возможно с теми тряпками, которые у меня остались!
   – Забудь о тряпках. Сейчас с этим ничего не поделаешь. К тому же, любимая, ты в любой одежде выглядишь прекрасной.
   Фэн качнула головой, словно отмахиваясь от комплимента.
   – Постарайся использовать эти тряпки, как ты их называешь, как можно лучше. Завтра все будет по-другому. Мы отправимся на прогулку к модисткам и меховщикам. А теперь, девочка, иди. Делай, что я сказал!
   Фэн встала и направилась к лестнице, ведущей в спальню.
   Она начала подниматься.
   – Постарайся выглядеть как можно лучше, Фэн! – сказал вслед ей муж. – Я жду джентльмена, который тебе не знаком; и я не хочу, чтобы он подумал, что я женат на неряхе. Поторопись и спускайся снова. Он может прийти в любой момент.
   На эту грубоватую речь не последовало никакого ответа. Только смех с верха лестницы.
   Свинтон возобновил курение и сидел, поджидая.
   Он не знал, что услышит сначала: звонок в дверь или шорох шелковых юбок на лестнице.
   Ему хотелось, чтобы сначала вышла жена, потому что он еще не сообщил ей свои указания.
   Но сказать ему нужно немного, и хватит нескольких минут.
   Он не был разочарован: Фэн появилась первой. Она спустилась по лестнице – в белоснежном испанском шелке и в ярких красках румян.
   Без этого она была прекрасна, с этим – непревзойденна.
   Долгое употребление сделало кометику обязательной для ее кожи; но одновременно Фэн научилась применять ее искусно и почти незаметно. Только истинный знаток отличил бы краску на ее щеках от естественного румянца.
   – Подойдет, – сказал Свинтон, одобрительно осмотрев ее.
   – Для чего? – спросила она.
   Вопрос был лишним. Она догадывалась, что он имеет в виду.
   – Садись, и я расскажу тебе.
   Она села.
   Он начал не сразу. Казалось, его что-то смущает. Даже он, этот наглец, испытывал замешательство.
   И неудивительно, учитывая его грязные мысли и слова, готовые сорваться с языка. Он собирался позорно использовать свою жену.
   Но не до конца – только для видимости.
   Только для видимости. С этой мыслью он наконец набрался храбрости и заговорил.
   Сказал он вот что:
   – Послушай, Фэн. Джентльмен, которого я поджидаю, тот самый, что поселил нас в этом уютном жилище. Это лорд… Я говорил тебе, что это за человек и какой властью он обладает. Он может очень многое дать мне и даст, если мы правильно себя поведем. Но он непостоянен и полон коварства, как все такие люди. С ним требуется искусное обращение; и ты должна помочь мне.
   – Помочь тебе? Но каким образом?
   – Я хочу только, чтобы ты была с ним вежлива. Ты меня понимаешь?
   Фэн ничего не ответила. Но деланое изумление в ее взгляде свидетельствовало, что она все поняла.
   Разговор прервал звонок в дверь.

Глава LVII
Патрон и протеже

   Звонок не заставил вздрогнуть мистера Свинтона. Возможно, так было бы, если бы он прожил в своем новом доме подольше. Его расписки все еще ходят по Лондону с приложенными к ним постановлениями суда; и он мог бы подумать, что явился обладатель подобной расписки.
   Но он совсем недолго находится в вилле М’Тавиша, к тому же поджидает посетителя. Все это позволяло ему не опасаться. Беспокоило его только одно: сам ли патрон явился или обещанный им посыльный с инструкциями.
   Служанка, нанятая в тот же день, была отправлена к двери. Ей приказали, если увидит пожилого джентльмена, высокого и плотно сложенного, впустить его немедленно.
   Открыв дверь, она увидела джентльмена. Он был одет в просторный плаш, шляпа натянута на уши. Но это не помешало служанке разглядет, что джентльмен высок и плотен; свет лампы, упавший на лицо, свидетельствовал, что оно отвечает описанию.
   – Здесь живет мистер Свинтон? – спросил джентльмен, прежде чем служанка успела пригласить его войти.
   – Да, сэр. Заходите, пожалуйста.
   В сопровождении служанки джентльмен миновал заросли сирени и ракитника и вступил на небольшой дворик, на котором совсем недавно курил свою трубку мистер М’Тавиш; здесь джентльмена провели в дом, где его ждал Свинтон.
   Он был один: жена в соответствии с его указаниями исчезла.
   Увидев гостя, мистер Свинтон встал и пошел ему навстречу.
   – Милорд! – воскликнул он, делая вид, что очень удивлен. – Возможно ли, что вы оказали мне честь своим посещением?
   – Никакой особой чести, сэр.
   – Судя по словам вашей милости, я полагал, что вы пошлете…
   – Вместо этого я пришел сам, мистер Свинтон. Инструкции, которые я вам сообщу, очень важны. И я решил, что лучше вам их получить непосредственно от меня. По этой причине вы меня и видите.
   «Ложь!» – подумал Свинтон, имея в виду причину.
   Конечно, он сохранил эту мысль при себе. Ответ его звучал так:
   – Так и говорят о вашей милости. Ночью и днем – всегда в работе, всегда на службе государству. Ваша милость простит мне, что я говорю так свободно?
   – Не стоит упоминаний, мой дорогой сэр. Наше дело требует, чтобы мы оба говорили свободно.
   – Прошу прощения за то, что не пригласил вашу милость садиться.
   – Я сяду, – быстро согласился снисходительный вельможа, – и выкурю сигару, если у вас найдется лишняя.
   – К счастью, найдется, – обрадованно ответил Свинтон. – Вот, милорд. Мне их продали как гаванские. Но за качество не ручаюсь.
   – Попробуйте мою!
   Патрон достал из кармана сюртука портсигар. Плащ и шляпу он оставил в прихожей.
   Протеже принял сигару со множеством благодарностей.
   Оба сели и закурили.
   Свинтон, решив, что сказал достаточно, ждал, пока великий человек продолжит разговор.
   Тот так и поступил.
   – Я вижу, вам удалось снять дом. – Замечание довольно бесцельное.
   – Да, милорд, – последовал вежливый ответ.
   Более целенаправленным было следующее объяснение.
   – Должен, к сожалению, сообщить вашей милости, что он обошелся в крупную сумму.
   – Сколько?
   – Мне пришлось снять его на целый год – арендовать за двести фунтов.
   – Ну, неважно. Это государственная служба. В таких делах мы не скупимся. А теперь, мой дорогой сэр, позвольте объяснить, для чего снят дом и почему вы в нем поселились.
   Свинтон сидел, слушая с подобострастным видом.
   Его патрон продолжал:
   – Непосредственно против вас живет человек, чье имя вам уже известно.
   Не называя этого имени, слушатель кивнул. Он знал, что напротив живет Кошут.
   – Вы вскоре увидите, что этого человека посещают многие.
   – Я это уже заметил, милорд. Весь день приходят и уходят.
   – Вот именно. И среди них есть известные люди; многие из них играли важную роль в европейской политике. Теперь, сэр: ради торжества порядканеобходимо, чтобы перемещения этих людей были известны. Для этого необходимо держать их под наблюдением. По рекомендации сэра Роберта Котрелла мы избрали вас для выполнения этой деликатной обязанности. Если не ошибаюсь, сэр, вы знаете, как ее исполнять?
   – Милорд, я буду стараться изо всех сил.
   – Тем лучше для нашей общей цели. А теперь займемся подробностями.
   Свинтон продолжал внимательно слушать.
   – Вы должны познакомиться с внешностью всех живущих в доме напротив; попытаетесь узнать, кто они; вы будете отмечать всех входящих и выходящих, указывая время. Для этой цели вам понадобятся два помощника; я поручаю вам их нанять. Один из них, возможно, будет выдавать себя за вашего слугу; другой, соответствующим образом одетый, должен казаться вашим близким знакомым. Если сумеете найти человека, у которого есть доступ в лагерь врага, это будет необыкновенно важно. Среди посетителей вашего соседа, возможно, не все его друзья. Вы меня поняли?
   – Да, ваша милость.
   – Я вижу, мистер Свинтон, вы именно тот человек, который нам нужен. А теперь последнее. Вам нужно следить за посетителями Кошута, но еще важнее следить за ним самим. Если он выходит из дома, вы или ваш друг должны последовать за ним и узнать, куда он ходил. Если необходимо, берите кэб; и в любом случае, не теряя времени, немедленно докладывайте. Докладывайте моему личному секретарю: он всегда находится в моей резиденции на Парк Лейн. Пока этого достаточно. Если понадобятся деньги, дайте знать моему секретарю. Он получил приказ снабжать вас всем необходимым. Все дальнейшие указания я буду давать сам. Возможно, мне придется часто сюда приходить; прикажите служанке, чтобы впускала меня.
   – Милорд, не возьмете ли ключ? Прошу прощения за этот вопрос. Это избавит вашу милость от ожидания у ворот, где вас могут узнать прохожие или жильцы дома напротив.
   Не показывая свой радости, патрон принял предложение. Ключ может оказаться полезным для других целей, а не только чтобы его не узнали «прохожие или жильцы дома напротив».
   – Я вижу, вы умны, мистер Свинтон, – сказал он со своеобразной, почти сардонической улыбкой. – Как вы говорите, ключ будет полезен. А теперь мне вряд ли нужно предупреждать вас о необходимости держать все дело в тайне. Я вижу, у вас окна снабжены подвижными жалюзи. Это хорошо и подходит для использования. К счастью, ваша внешность вполне соотетствует дому – очень уютный дом. Ваша супруга тоже.. а кстати, мы очень невежливо с ней поступаем. Я должен извиниться перед ней за то, что так долго задерживаю вас. Надеюсь, вы передадите ей мои извинения, мистер Свинтон. Скажите ей, что я задержал вас по очень важному делу.
   – Милорд, она мне не поверит, если я не скажу ей, кого имел честь принимать. Можно ей это сказать?
   – О, конечно, конечно! Если бы не было так поздно, я попросил бы вас представить меня. Но, конечно, для представлений леди уже слишком поздно.
   – Представление вашей милости не может быть поздним. Я знаю, бедное дитя будет обрадовано.
   – Что ж, мистер Свинтон, если это не противоречит вашим домашним привычкам, я буду рад. Для меня все часы одинаковы.
   – Моя жена наверху. Могу я попросить ее спуститься?
   – Нет, мистер Свинтон: могу я попросить вас пригласить ее вниз?
   – Какая снисходительность, милорд! Повиноваться вам – истинное наслаждение.