Рид Майн. Жена дитя

   Она подняла ногу и презрительно наступила на бедного Теннисона, погрузив том его стихотворений в песок.
   – О, Джули, ты испортишь книгу!
   – Тут нечего портить. Напрасная трата бумаги и типографской краски. В любой из этих красивых водорослей, что лежат на песке, больше поэзии, – гораздо больше, чем в миллиарде подобных томов. Пускай лежит!
   Последние слова были адресованы Кезии, которая, придя в себя от сна, наклонилась, чтобы подобрать растоптанную книгу.
   В этот момент Корнелия встала – не из-за слов кузины, а просто потому, что волны Атлантики добрались до ее юбок. Она стояла, а морская вода капала с ее одежды.
   Художница была недовольна этой помехой: рисунок еще не закончен; а перемена места изменяет перспективу.
   – Неважно, – сказала она, закрывая альбом, – можно снова прийти сюда завтра. Ты ведь пойдешь со мной, Джули?
   – И ради себя тоже, мисс. Это маленькое купание – как раз то, что нужно. Я не испытывала такого наслаждения с тех пор, как мы высадились на этом острове … острове Эквиднек. Мне кажется, таково его древнее название. Пошли отсюда. Сегодня для разнообразия я пообедаю с аппетитом.
   Кезия выжала купальные костюмы и сложила их; все трое приготовились уходить.
   Теннисон остался лежать на песке; его презрительный критик не позволил поднять книгу.
   Девушки решили возвращаться в отель той же расселиной, по которой пришли сюда: другого пути они не знали.
   Но, добравшись до выступающего камня, ограждавшего маленький пляж от остальной части берега, они неожиданно остановились.
   Тропы, по которой они пришли сюда, больше не было: они слишком долго оставались в пещере, и прилив отрезал им дорогу назад.
   Вода достигала в глубину всего нескольких футов; и, будь она спокойной, они могли бы перебраться вброд. Но прилив создал такое сильное течение, которое вполне могло сбить с ног.
   Они видели это, но пока еще никакого страха не испытали. Считали всего лишь неприятной помехой.
   – Придется идти в другом направлении, – сказала Джули, поворачиваясь назад к пещере и направляясь мимо нее.
   Но и здесь догога была преграждена, как и с той стороны.
   Та же глубокая вода, та же опасность быть унесенными течением!
   Они стояли и смотрели на воду, которая с каждым мгновением становилась все глубже и опасней!
   Назад к тому месту, которое оставили.
   Здесь глубина тоже увеличилась. С того времени как они отсюда ушли, уровень воды поднялся на фут. Свежий ветер со стороны моря усиливался.
   Теперь кажется невозможным пройти вброд с обеих сторон; а никто из трех женщин не умеет плавать.
   Кузины одновременно закричали. Они впервые открыто признали страх, который втайне обе испытывали.
   Снова на ту сторону – потом опять назад. Теперь их охватила паника.
   Обе уже не сомневались в том, что ситуация стала очень опасной. Тропа по обе стороны от пещеры закрыта. Путь отступления отрезан!
   Они повернулись в отчаянии.
   Остается единственная надежда. Прилив может не закрыть их с головой; разве нельзя подождать, пока начнется отлив?
   Они бросали быстрые вопросительные взгляды на волны, на грот, на нависшие над ним скалы. Не привыкшие к морю, они не знали, чего ожидать. Знали только, что прилив приходит и уходит; но как далеко? Ничего не могло им подсказать, ничего не подтверждало страхи или не говорило, что они в безопасности!
   Такое состояние неопределенности выдержать труднее, чем сознание опасности.
   Под давлением этого состояния девушки схватились за руки и закричали:
   – Помогите! Помогите!

Глава IV
«Помогите! Помогите!»

   Крик о помощи достиг вершины утеса.
   Он был услышан; услышан тем самым человеком, который до того слышал смеющиеся голоса девушек.
   Это был тот же самый спортсмен с ружьем.
   Поднявшись по расселине, он повернулся на север, в сторону Истонского пляжа: это был кратчайший путь к отелю.
   Джентльмен думал о случае, который заставил его предпринять такой трудный обход; впрочем, скорее думал не об этом, а вспоминал лицо одной из наяд, игравших в пруду.
   Это была черноволосая девушка.
   Он вспоминал и ее фигуру. Беглый взгляд, который он бросил на верхнюю часть ее тела и полуприкрытую прозрачной водой нижнюю, показал ему то, что забыть было трудно. Он отчетливо припоминал прекрасные очертания и почти сожалел о приступе деликатности, заставившем его отступить за камень.
   Это сожаление имело некоторое отношение к направлению, избранному спортсменом.
   Он надеялся встретить купальщиц, поднявшихся на вершину утеса.
   Впрочем, прошло слишком много времени. Он видел, что пляж уже опустел: несколько темных фигур явно принадлежали холостякам, которые стали гостями Нептуна только за вторым столом.
   Конечно, две наяды сменили купальные костюмы на более привычные уличные платья и давно уже вернулись в отель. Таково было его заключение.
   И тут послышался противоречащий ему крик, а за ним еще и еще!
   Спортсмен подбежал к краю утеса и заглянул вниз. Никаких знакомых ориентиров он не увидел. Прилив, теперь уже поднявшийся высоко, все внизу изменил. Карнизы погрузились в воду, о них свидетельствовали только прибойные волны.
   Снова послышался крик!
   Опустившись на колени, джентльмен подобрался к самому краю крутого утеса. По-прежнему внизу ничего не видно! Ни женщины, ни вообще человека. И ни одного места, на которое можно ступить ногой. Только темные гневные волны, ревущие, как рассерженные львы; они обнимают выступ скалы так, словно пытаются утащить его с собой в океанские глубины.
   И посреди этого волнения и рева снова крик! Опять и опять, пока он не стал непрерывным!
   Ошибиться в его значении невозможно. Купальщицы все еще внизу. И вне всякого сомнения, им грозит опасность.
   Как он может им помочь?
   Джентльмен встал. Огляделся по сторонам – осмотрел тропу вдоль края утеса, поля, уходящие от берега.
   Ни одного дома поблизости – никакого шанса раздобыть веревку.
   Он повернулся в сторону Истонского пляжа. Может, там есть лодка. Но сумеет ли он привести ее сюда вовремя?
   Сомнительно. Крики продолжались, свидетельствуя о близкой опасности. Кричащие, возможно, уже сражаются с волнами прилива.
   И тут он вспомнил расселину. Она недалеко. Та самая, по которой спустились и молодые леди. Он отличный пловец и знает это. Если подплывет к пещере, успеет добраться вовремя.
   Крикнув, чтобы заверить девушек, что их просьба о помощи услышана, он побежал назад по утесу.
   Добежав до расселины, бросился в нее и скоро достиг уровня моря.
   Не останавливаясь, повернул вдоль берега, через песок и булыжники, через острые выступы, по скользким от водорослей камням.
   Вскоре джентльмен добрался до выступа, за которым стоял раньше. Отсюда снова слышны были крики отчаяния, смешанные с ревом наступающего моря.
   Обойти этот выступ вброд невозможно. Вода ему по горло и непрерывно кипит и волнуется.
   Сбросив сапоги, положив ружье, шляпу и сюртук на камень, спорстмен бросился в бушующие волны.
   Это едва не стоило ему жизни. Дважды волны с силой ударяли его о камень; каждый раз он едва приходил в себя от удара.
   Но ему удалось обогнуть выступ и добраться до пещеры, где волны на пологом склоне стали меньше.
   Теперь плыть было легко; вскоре он оказался рядом с купальщицами, которые, увидев его, перестали кричать, считая, что опасность миновала.
   Они все были в гроте, отступив как можно дальше. Тем не менее вода достигала им до лодыжек.
   Увидев его, они пошли навстречу, погрузившись в воду по колено.
   – О, сэр! – воскликнула старшая из двух молодых леди. – Вы видите, в каком мы положении. Сможете помочь нам?
   Пловец встал. Посмотрел направо и налево, прежде чем ответить.
   – Плавать умеете? – спросил он наконец.
   – Нет, никто.
   – Плохо, – подумал он про себя. – Все равно сомнительно, чтобы я смог пронести их по воде. Я едва смог проплыть сам. Нас почти несомненно разобьет о скалы. Что же, во имя неба, делать с ними?
   Это были мысли, а не слова, и девушки их не слышали. Но они видели выражение лица незнакомца и стояли, дрожа и в ожидании глядя на него.
   Он неожиданно повернулся и посмотрел на утес. Вспомнил расселину, не заметную сверху. Теперь она ему видна с основания до верха.
   На лице его появилась надежда. Тут можно подняться!
   – Вы, конечно, сможете здесь подняться? – подбадривающим тоном спросил он.
   – Нет, нет! Я уверена, что не сможем. Я не смогу.
   – Я тоже.
   – Можно держаться за кусты. Это не так трудно, как кажется. Эти пучки травы удержат вас; и я вижу места, куда можно поставить ноги. Я сам легко мог бы здесь подняться; но, к несчастью, я не смогу вам помочь. Для двоих нет места.
   – Я уверена, что упаду, не добравшись и до половины высоты!
   Это сказала Корнелия. Джули повторила то же самое. Негритянка молчала. Губы ее посерели, от ужаса она словно лишилась дара речи.
   – В таком случае нет иного выхода, как попробовать плыть, – сказал незнакомец, снова повернувшись лицом к морю и разглядывая прибой. – Нет! – добавил он, очевидно, пересмотрев свое мнение. – В одиночку я, может быть, и добрался бы, хотя это сомнительно. С тех пор как я сюда пришел, прилив еще увеличился. На море ветер. Я хороший пловец, но боюсь, взять с собой одну из вас – выше моих сил.
   – Но, сэр! – умоляюще сказала темноволосая девушка. – Разве мы не можем переждать здесь, пока прилив не спадет?
   – Это невозможно! Посмотрите сюда! – ответил он, показывая на утес.
   Невозможно было не понять, что он имеет в виду. Вдоль всего вертикального утеса проходила линия, тут и там к ней прилипли высохшие водоросли. Это верхний предел прилива. И он высоко над головой!
   Девушки, глядя на эту линию, одновременно вскрикнули. По правде говоря, они впервые полностью осознали опасность. До сих пор они надеялись, что прилив не покроет их с головой. Но до этой линии они не могли бы даже дотянуться рукой!
   – Смелей! – воскликнул незнакомец; в голосе его снова зазвучали подбадривающие нотки, словно в голову ему пришла новая мысль. – У вас обеих есть шали. Дайте их мне.
   Ни о чем не спрашивая, девушки сняли с плеч кашмировые шали и протянули ему.
   – Мне пришел в голову план, – сказал он, доставая нож и разрезая шали на полосы. – Раньше я об этом не подумал. С их помощью я помогу вам подняться.
   Вскоре шали превратились в несколько лент. Незнакомец связал их вместе, превратив в длинную прочную веревку.
   Девушки помогали ему в этой операции.
   – А теперь, – сказал он, как только веревка была готова, – я смогу вас поднять одну за другой. Кто пойдет первой?
   – Иди, кузина, – сказала темноглазая, – ты легче. Ему будет легче тебя поднять.
   Поскольку времени на споры и церемонии не было, Корнелия согласилась с этим предложением. У незнакомца не было выбора.
   Он обвязал веревкой талию девушка, потом так же старательно обвязался сам. Связанные таким образом, они начали подъем.
   Хотя подниматься было трудно, им удалось успешно завершить дело; вскоре молодая леди невредимая стояла на вершине.
   Она никак не проявила свою радость. Ее кузина по-прежнему внизу – в опасности!
   Незнакомец снова направился к расселине, по которой спустился. Снова обогнул скалу, борясь с прибоем, и опять оказался в пещере.
   Сверху ему бросили веревку из шали, и он подхватил ее; и вторично пустил ее в дело.
   Вскоре Джули точно так же была спасена от опасности утонуть.
   Но усилия спасителя на этом не кончились. Его галантность не была связана с цветом кожи.
   В третий раз подверг он опасности жизнь, и вскоре негритянка тоже стояла на вершине утеса – и присоединилась к молодым леди в выражениях благодарности.
   – Мы никогда не сможем вас достойно отблагодарить, – говорила кареглазая.
   – О, никогда! – подхватила ее голубоглазая спутница.
   – Еще одно одолжение, сэр, – сказала первая говорившая. – Мне стыдно об этом просить. Но над нами будут смеяться, если об этом станет известно. Не слишком ли много будет попросить вас никому не рассказывать об этом неприятном приключении?
   – Я ничего не скажу, – ответил спаситель. – Можете быть в этом уверены, леди.
   – Спасибо! Тысяча благодарностей! Мы у вас в большом долгу, сэр. До свидания, сэр!
   С поклоном темноглазая отвернулась и пошла по тропе, ведущей к Оушн Хаус. В голубых глазах было видно какое-то более глубокое чувство; хотя девушка ушла, не выразив его.
   Наверно, их можно извинить тем, что они боялись слишком опоздать.
   Но негритянке никакие причины не были нужны.
   – Благослови вас Бог, храбрый масса! Да благословит вас Бог! – были ее прощальные слова – единственные слова благодарности, произнесенные искренне.

Глава V
Выстрел в охотничью собаку

   С изумлением, окрашенным легким чувством раздражения, спортсмен смотрел вслед трем женщинам, которых спас от неминуемой гибели.
   – Тысяча благодарностей! Мы у вас в большом долгу.
   Он повторял эти слова, подражая тону, каким они были произнесены.
   – Клянусь небом! – продолжал он, подчеркивая каждое слово. – Немного холодноватая благодарность! Чего я старался ради этих дам? У меня на родине такую благодарность я получил бы, если бы подобрал перчатку или помог перебраться по ступенькам через ограду. «До свидания, сэр!» Не спросила об имени и свое не назвала! Ни намека на новую встречу!
   – Ну, вероятно, у меня будет еще возможность увидеться с ними. Они направились прямо к Оушн Хаус. Несомненно, пара птичек из этого дорогого птичника. Райские птички, если судить по перышкам! Ах, эта темноглазая! Походка как у гоночной лошади, глаза как у орлицы!
   – Странно, как делает свой выбор сердце! Странно, что я больше думаю о той, что проявила меньше благодарности! Она говорила почти надменно. Интересно, взаимна ли привязанность?
   – Я мог бы полюбить эту девушку – я в этом уверен. Была бы это искренняя честная страсть? В этом я не так уверен. Она не из тех женщин, которых я хотел бы назвать своей женой. Я уверен, что она скорее носила бы…
   – Кстати, я вспомнил о своих сапогах, сюртуке и шляпе. Что если их смыло приливом? Как я буду выглядеть, возвращаясь в отель босиком и в одной рубашке? И без шляпы! Возможно, именно это меня ожидает. Мой Бог!
   Это восклицание было произнесено совсем иным тоном. До сих пор человек говорил с улыбкой на губах. Но с восклицанием «Мой Бог!» на лицо его набежало облачко.
   Перемена была вскоре объяснена новыми словами.
   – Мой бумажник! В нем тысяча долларов! Все мои деньги! Если он потерялся, я буду выглядеть еще более жалко, возвращаясь в отель. Меня ждет длинный счет. И мои документы! Некоторые для меня очень важны – паспорт и другие! Боже помоги мне, если они исчезли!
   Снова вдоль утеса, снова спуск по склону с такой торопливостью, словно внизу еще одна девушка с глазами орлицы ждет помощи.
   Джентльмен достиг уровня моря и пошел вдоль берега, когда увидел на воде темный предмет – примерно на расстоянии кабельтова от берега. Это была небольшая гребная лодка, и в ней два человека.
   Она направлялась к Истонскому пляжу; но гребцы прекратили работать и сидели, подняв весла. Они находились примерно напротив пещеры, из которой он так недавно выбрался.
   – Какая жалость! – подумал спортсмен. – Если бы они показались на двадцать минут раньше, они уберегли бы мои ушибленные кости, а леди сохранили шали, которые стоили им, наверно, целое состояние – долларов пятьсот каждая. Лодка, должно быть, все это время шла вдоль берега. Как глупо, что я ее не увидел!
   – Но почему они остановились? А, мое пальто и шляпа! Они увидели их, как и я. Слава небу, мой бумажник и документы целы!
   Он торопился, чтобы еще больше обезопасить их, потому что прибой подобрался совсем близко к одежде – и вдруг заметил темную чудовищную фигуру, приближающуюся со стороны моря. Добравшись до мелкого места, из воды выбрался огромный ньюфаундленд.
   Собака, очевидно, приплыла с лодки – она была с нее послана. Но спорстмен не понимал, с какой целью, пока пес не вскочил на уступ, схватил в зубы его сюртук и вместе с ним снова прыгнул в воду.
   Бродвейский сюртук из самой дорогой ткани; тысяча долларов в кармане; документы, которые дороже в десять раз!
   – Эй! Эй! – закричал владелец, бросаясь к месту, где совершился грабеж, – брось, ты, зверюга! Брось!
   – Ко мне! – послышался голос из лодки. – Ко мне, добрый Бруно! Тащи добычу!
   За этими словами последовал взрыв смеха, презрительно отразившегося от утеса.В смехе приняли участие оба лодочника.
   Лицо спортсмена стало мрачнее скал береговых утесов. Он остановился в молчаливом изумлении.
   До этого момента он считал, что двое в лодке его не видели и что собака была послана за тем, что можно считать «бесхозным имуществом». Но приказ, отданный псу, вместе с презрительным смехом, излечили его от этого заблуждения, и он повернулся к лодке с мрачным выражением, способным испугать и более смелых людей.
   Гнев его не уменьшило то, что перед ним были два молодых человека из высшего общества, очевидно, на лодочной прогулке. Возможно, это еще больше усиливало оскорбление.
   Он, бывавший в таких далях, шедший за команчами по их боевым тропам, скрещивавший саблю с мексиканскими штыками, – и над ним смеются таким образом и такие типы!
   – Отзовите собаку! – крикнул он, и голос его отразился от скал. – Отзовите, или, клянусь небом, вы пожалеете!
   – Давай, Бруно! – кричали с лодки, не обращая на него внимания. – Хороший пес! Хватай! Тащи сюда!
   Человек в рубашке несколько мгновений стоял в нерешительности, чувствуя свою беспомощность. Собака отбежала от него, и догнать ее невозможно. Невозможно и плыть к лодке, чтобы излить свой гнев на гребцов, чья речь продолжала его мучить.
   Самому ему казалось, что прошла вечность, однако нерешительность длилась всего несколько мгновений. Оглянувшись, спорстмен увидел ружье, лежавшее там, где он его оставил.
   Он с криком подскочил и схватил оружие. Оно заряжено крупным зарядом: он ведь собирался поохотиться на водную дичь.
   Он не стал предупреждать. Низменное поведение этих двоих избавило его от необходимости церемоний; быстро подняв ружье, он послал заряд дроби над плечом ньюфаундленда.
   Собака выронила сюртук, болезненно завизжала и неловко поплыла к лодке.
   Смех на лодке стих. Гребцы увидели ружье.
   – Это двустволка, – крикнул спортсмен достаточно громко, чтобы они услышали. – Если подведете лодку чуть поближе, могу разрядить второй ствол!
   Молодые люди решили не принимать его приглашение. Шутка их зашла слишком далеко и получила неожиданное продолжение; с мрачными лицами она втащили на борт бедного Бруно и начали грести дальше.
   К счастью для спортсмена, прилив продолжал прибывать, поэтому его сюртук отнесло к берегу – вместе с долларами и документами.
   Некоторое время ушло на выжимание промокшей одежды и приведение себя в порядок, прежде чем вернуться в отель. К счастью, при возвращении не нужно проходить по улицам: в то время Оушн Хаус отделялся от скалистого берега – сцены недавнего приключения – только полями.
   – Достаточно приключений для одного дня! – проговорил спортсмен, приближаясь к огромному каравансараю, в котором кишели сотни счастливых обитателей.
   Но он не знал, что его ждет еще одно приключение. Вступив на длинную площадь, он увидел двух джентльменов, появившихся с противоположной стороны. Их сопровождала большая собака, которой пришлось помочь подняться по лестнице.
   Узнавание было взаимным; впрочем, выразилось оно только в мрачном виде. И тут же прозвенел веселый гонг, приглашая на обед.

Глава VI
Любящая пара

   – Женился по любви! Ха! Какой я был дурак!
   Эти слова произнес мужчина, сидевший за столом, опираясь локтями.
   – Я тоже была дура, и по той же причине!
   Ответ, произнесенный женским голосом, донесся из соседней комнаты. В то же мгновение дверь, чуть приоткрытая, распахнулась толчком, обнаружив говорящую – женщину с замечательной фигурой и прекрасным лицом; тем более прекрасным, что оно дрожало от негодования.
   Мужчина вздрогнул и в замешательстве поднял голову.
   – Ты меня слышала, Франс? – спросил он тоном, одновременно мрачным и полным стыда.
   – Слышала, Ричард, – ответила женщина, величественно входя в комнату. – Отличная речь для мужчины, женившегося меньше года назад. Негодяй!
   – Заслуженное название! – упрямо ответил мужчина. – Достаточно, чтобы сделать человека негодяем!
   – Чего достаточно, сэр?
   – Только подумать, если бы не ты, у меня были бы тысячи годового дохода и титулованная жена!
   – И только подумать, что у меня могли быть десятки тысяч и лорд в качестве мужа, геральдическая корона над головой, на которую ты не в состоянии надеть шляпку!
   – Ба! Я бы хотел, чтобы у тебя был твой лорд.
   – А я бы хотела, чтобы у тебя была твоя леди.
   Недовольный супруг, обнаружив, что проигрывает игру взаимных обвинений, снова упал в кресло, оперся локтями о стол и опять принялся дергать себя за волосы.
   А разгневанная жена ходила взад и вперед по комнате, как тигрца, сердитая, но торжествующая.
   Муж и жена, они были примечательной парой. . Природа богато одарила обоих: мужчина красив, как Аполлон, женщина прекрасна, как Венера. Наделенные высокой моралью, они выдержали бы стравнение с кем угодно на земле. Описанная сцена напоминала разговор Люцифера с разгневанной Юноной.
   Разговор велся на английском языке, с британским акцентом; говорящие, по-видимому, родом из Англии – оба. Это впечатление подтвеждали некоторые их путевые вещи, чемоданы и сумки английского производства, разбросанные по полу. Квартира располагалась на втором этаже второразрядного дома с меблированными квартирами в городе Нью-Йорк.
   Объяснение очень простое. Милая пара только что высадилась с атлантического парохода. На багаже еще различимы меловые метки таможенников.
   Человек, знакомый с особенностями жизни англичан и ставший свидетелем этой сцены, пришел бы, вероятно, к следующим заключениям.
   Мужчина, очевидно, родился «джентльменом» и столь же очевидно – воспитывался не в лучшей школе. Он служил в английской армии. Ошибиться в этом невозможно, как невозможно и не понять, что сейчас он не служит. На лице у него по-прежнему офицерские усы, хотя офицерского звания уже нет. Свой патент он продал; но предварительно получил намек от полковника и «круглый робин» (Письмо, на котором подписи расположены кружком, чтобы не было понятно, кто подписал первым. – Прим. перев.) от собратьев-офицеров, требующий его ухода в отставку. Возможно, когда-то он был богат, но давно промотал свое богатство; может быть, истратил даже деньги за свой патент. Теперь он беден. Внешность его свидетельствует об авантюризме.
   Относительно женщины можно сделать аналогичные заключения. По ее внешности и действиям, по модному покрою платья наблюдатель, которому приходилось стоять на краю Роттен-Роу (Аллея для верховой езды в лондонском Гайд-парке. – Прим. перев.), узнает в ней одну из «прекрасных всадниц», «анонимных героинь» сезона.
   Такое часто встречается. Красивый мужчина, прекрасная женщина, оба со злым сердцем, испытывают друг к другу преходящую страсть, которая длится достаточно долго, чтобы они стали мужем и женой, но редко переживает медовый месяц. Такова и история этой пары.
   Описанная бурная сцена далеко не первая. Просто один из шквалов, которые проносятся над этой парой ежедневно.
   Спокойствие, последовавшее за этим сильным порывом, не могло быть продолжительным. Такая темная туча не может рассеяться, не разрядив свое электричество.
   Продолжение последовало. Женщина, не удовлетворенная, снова заговорила.
   – Допустим, ты бы женился на своей леди – я знаю, кого ты имеешь в виду, – эту старую каргу леди С. Как бы вы здорово проводили время! Она вряд ли могла бы поцеловать тебя, не рискуя потерять передние зубы или проглотить их. Ха-ха-ха!
   – Леди С.! Чтоб ее повесили! Да у меня могло быть два десятка титулованных леди! И среди них молодые и такие же красивые, как ты.
   – Хвастливый негодяй! Это ложь, и ты это знаешь! Красивые, как я! Как ты изменил свою музыку! Ты знаешь, что менея называли «красавицей Бромптона»! Хвала небу, мне не нужны твои уверения, что я красива! Люди, у которых вкус в десять раз лучше, чем у тебя, говорили мне об этом. И еще могут сказать!
   Последние слова были произнесены перед зеркалом, у которого остановилась говорящая, разглядывая свое отражение.
   Отражение не противоречило ее словам.
   – Могут сказать! – подхватил голос, проникнутый равнодушием, искренним или деланым. – Я бы хотел, чтобы так и было!
   – Правда! Тогда так и будет!
   – О! Я согласен! Ничто не дало бы мне большего удовольствия. Слава Богу! Мы в стране, где на такие вещи смотрят со здравым смыслом и где развод устроить не только проще, но и дешевле. Так что я не буду стоять у вас на пути, мадам; напротив, сделаю все, чтобы помочь вам. Думаю, мы честно можем сослаться на «несовместимость характеров».
   – Та, что с тобой уживется, будет ангелом.
   – Поэтому можно не боятся, что тебе откажут; разве что исключат падших ангелов.
   – Грязный оскорбитель! Боже мой! И только подумать, что я отдала руку такому недостойному человеку!