Страница:
— Боже мой! — воскликнул Аниш Балин, воздев руки к небу. — Может, вам еще и ключ от кабинета Санторини?!
— Не отказалась бы, — невозмутимо ответила Кафари. Балин фыркнул:
— С вами не соскучишься! Ладно, дайте подумать… Кафари терпеливо ждала.
Наконец ее собеседник заговорил:
— Хорошо! Можно попробовать. Мне нужно кое с кем связаться. Пожалуй, мы найдем человек двадцать или тридцать прямо в Каламетском каньоне. Трое или четверо будут разбирать студийное оборудование. Это не так уж и сложно. У меня сверхсовременная и дорогая аппаратура, но ее немного. Остальные будут планировать сражение.
— Согласна. Звоните! Пока вы собираете людей, я поработаю с вашими компьютерами. Мне придется взломать несколько очень сложных систем, чтобы добраться до нужной информации…
Аниш Балин не стал задавать лишних вопросов, и это еще раз убедило Кафари в правильности ее выбора.
ГЛАВА 21
— Боевой линкор «ноль-ноль-сорок-пять», подтвердите готовность получить приказ!
— Подтверждаю! Готов!
— Нам сообщили о ситуации на Джефферсоне… Долю мгновения я размышляю о том, что там могло произойти, но тут же получаю разъяснения.
— Ваши командные коды сгорели при пожаре, после того как были убиты президент Зелок и вице-президент Кальнер. В соответствии с положениями статьи 9510.673 договора между Джефферсоном и Конкордатом мы уполномочиваем вас подчинятся приказам администрации президента Джефферсона и его будущих президентов. В связи с возросшей опасностью вооруженного мятежа вам приказано самостоятельно определять и устранять источники угрозы стратегической безопасности Джефферсона и поддерживать эту планету в качестве союзника Конкордата, выполняющего свои обязательства..
— Вас понял. Разрешите задать вопрос?
— Разрешаю.
— Я не приспособлен для длительных самостоятельных действий, но в данный момент у меня нет командира. Президент Эвелина Ляру плохо разбирается в военном деле и недостаточно знакома с моими системами, чтобы отдавать мне приказы на поле боя. Собирается ли Окружное командование назначить мне нового командира?
Следует краткая пауза, во время которой издающий мне приказы офицер наверняка советуется с вышестоящим начальством.
— Нет. У нас сейчас нет лишних командиров. Вы сами способны определять источники опасности на поле боя и реагировать на них. Ваш опыт богаче, чем у многих действующих линкоров двадцать третьей и двадцать четвертой моделей. Вы последний линкор двадцатой модели, состоящий на действительной службе в нашем округе. Молодые офицеры незнакомы с вашими системами, а у нас нет времени на их переподготовку. Вам придется действовать самостоятельно.
Не знаю, радоваться мне или расстраиваться. Конечно, мне льстит доверие Окружного командования. С другой стороны, я ощущаю острую потребность в командире. Мысль о том, что других линкоров двадцатой модели на службе человечества не осталось, будит во мне противоречивые чувства. Приятно ощущать себя полезным своим создателям, но как же я одинок! Больше всего мне хочется обрести командира, который делил бы со мной долгие годы предстоящей службы. Фил Фабрицио вряд ли годится на эту роль.
Впрочем, я служу в Кибернетической бригаде и во что бы то ни стало выполню свой долг.
Подтвердив получение приказа, я на прощание слышу неожиданные слова:
— Желаем удачи, боевой линкор «ноль-ноль-сорок-пять». Судя по тому, что сообщила нам Эвелина Ляру, она вам не помешает.
Связь прерывается.
Я тщательно анализирую каждое услышанное слово, пытаясь извлечь из приказа как можно больше полезной информации. Я все еще думаю о последней двусмысленной фразе, когда со мной опять выходят на связь. На этот раз из Мэдисона.
— Э… Алло? Я говорю с машиной? — женский голос спотыкается и мямлит.
Я прикидываю, не желает ли говорящее на моей частоте лицо связаться с какой-нибудь другой из семи тысяч восьмисот девяноста трех джефферсонских психотронных систем, реагирующих на человеческий голос, но в конечном итоге прихожу к выводу, что неизвестная собеседница, скорее всего, пытается поговорить именно со мной.
— Говорит боевой линкор «ноль-ноль-сорок-пять». Назовите себя и разъясните ваши намерения.
— Я президент. Новый президент — Эвелина Ляру. Ты разговаривал со мной вчера, когда погибли Жофр и несчастная Мадлена. Военные с другой планеты сказали, что ты будешь меня слушаться. Подожди, я, кажется, должна что-то сказать… Ах да! Код «Авессалом»! — теперь незнакомка не мямлит, а тараторит как сорока.
— Вас понял. Жду приказаний.
— Каких приказаний? Что мне надо приказывать? — Моя реплика, очевидно, привела нового президента в глубокое недоумение.
У меня возникают сомнения относительно соответствия Эвелины Ляру ее должности. Элисон Сэндхерст, мой командир, погибший на войне с квернами, была самой замечательной и мужественной земной женщиной, какую я когда-либо знал. Мне кажется, что Кафари Хрустинова очень на нее похожа… А вот с людьми, вообще не способными объяснить мне, что им от меня надо, мне еще не приходилось сталкиваться. Как же такие посредственности, как Эвелина Ляру, пролезают на ответственные посты?!
Я делаю вторую попытку:
— С какой целью вы со мной связались?
— Да ни с какой!.. Нет! Нет! Не могу! Я разговариваю с ржавым корытом! — кричит она куда-то в сторону.
Судя по всему, последние слова обращены не ко мне, а к кому-то другому, и все же они задевают меня за живое.
— Сухопутный линкор двадцатой модели мало напоминает корыто. Кроме того, ржавчина покрывает лишь ноль целых две сотых процента моего корпуса весом в четырнадцать тысяч тонн… Разрешите доложить о текущей ситуации?
— В каком смысле? — недоумевает госпожа президент.
— В том, в котором она затрагивает тактические и стратегические аспекты моего основного задания.
— Ну давай… — неуверенно тянет Эвелина Ляру.
— Окружное командование считает вероятность вооруженного восстания на Джефферсоне очень высокой. Я с ним согласен. Советую привести Силы самообороны Джефферсона в повышенную боеготовность.
— Зачем?
Этот вопрос настолько нелеп, что мне требуется целое мгновение, чтобы сформулировать доступный для президента Ляру ответ:
— Вчера вечером был принят закон о конфискации огнестрельного оружия у населения. Однако вряд ли все владельцы оружия подчинятся. Полагаю, что попытки разоружить их могут наткнуться на серьезное сопротивление.
— После вчерашнего никто не посмеет сопротивляться, — безапелляционно заявляет Ляру.
— После вчерашнего вы неизбежно столкнетесь с вооруженным сопротивлением, — возражаю я.
— Но почему? — Президент Ляру, кажется, искренне недоумевает.
Я все еще пытаюсь сформулировать свой ответ как можно понятнее, когда ловлю срочное донесение с Барренского утеса. Там — в пятидесяти трех километрах от Мэдисона — расположен небольшой арсенал, созданный сто лет назад для защиты Уолмондских шахт, уже давно закрытых на основании джабовского природоохранного законодательства.. После чего Гершем, бывший некогда крупнейшим городом в округе, практически обезлюдел, но в его окрестностях правительство создало множество джабхозов. В арсенале на Барренском утесе есть небольшой, скверно подготовленный гарнизон, бойцы которого, по существу, были ничем иным, как надсмотрщиками над подневольными фермерами на джабхозовских полях. И вот сейчас мне сообщили, что на этот арсенал совершено нападение.
— Они лезут через забор! Их сотни! Их очень много! Они бегут к складу боеприпасов! Другие лезут с юга! У них винтовки! И!.. — кричит гарнизонный офицер обезумевшим голосом.
По каналу связи до меня доносятся выстрелы, свистят пули. Вопли правительственных солдат становятся все громче и громче. Я подключаюсь к видеосети службы безопасности арсенала и сообщаю президенту Джефферсона о происходящем.
— Нападение?! Какое нападение?! Ни о каком нападении не может идти и речи! — Голос Эвелины Ляру напоминает кудахтанье курицы.
Я передаю президенту полученный сигнал и съемки, сделанные камерами, установленными на территории арсенала. Его штурмуют сотни две фермеров, вооруженных крупнокалиберными винтовками и пистолетами. Защищающий арсенал гарнизон насчитывает всего двадцать три человека. Шестеро из них уже лежат на земле. Судя по положению трупов, солдат застрелили, когда они улепетывали со своих постов в сторону хорошо укрепленного командного бункера.
— Что мне делать?! — истерически верещит новоиспеченный президент Джефферсона.
Солдаты в осажденном арсенале кричат так же громко и задают тот же вопрос:
— Что нам делать?! Их очень много! Что нам делать?!
На президентском канале связи раздается хорошо знакомый мне голос.
Донельзя взбешенный Сар Гремиан рычит:
— Стреляйте по ним, идиоты! Если вы, конечно, умеете это делать!.. Высылаем вам подкрепление по воздуху. Постарайтесь не попасть в своих!
Я связываюсь с Саром Гремианом по президентскому каналу:
— Боевой линкор «ноль-ноль-сорок-пять» докладывает о готовности. Рекомендую немедленно отправить меня к Барренскому утесу.
— Еще не хватало! — рявкает Гремиан.
— В арсенале хранится тяжелая артиллерия. Она… — хочу объясниться, но советник президента обрывает меня.
— Я сказал нет! Не хватало только, чтобы репортеры из новостей растрезвонили повсюду, что мы не можем справиться с жалкой кучкой подонков без помощи линкора! .
Мне все ясно. Отказ Сара Гремиана носит чисто политический характер. Когда ДЖАБ’е нужно было запугать определенные слои населения, она без колебаний бросила меня давить безоружных людей. Теперь же применение линкора против вооруженного отряда мятежников обнаружило бы неспособность правительства справиться с ситуацией обычными методами. Если население планеты узнает о том, что «кучка подонков с дробовиками» взяла штурмом военный объект, то Сар Гремиан и его начальники из высших эшелонов ДЖАБ’ы будут изрядно скомпрометированы.
Я начинаю изучать содержимое арсенала на Барренском утесе. Оказывается, там, помимо всего прочего, имеется десять 305-миллиметровых самоходных орудий! Не считая меня самого, это самая тяжелая артиллерия на Джефферсонё, стремительная и способная стрелять смертоносными снарядами с ядерными боеголовками. Только залпы этих орудий могут меня уничтожить. А именно это мятежные фермеры и постараются сделать в первую очередь. Ведь пока я в строю, им не одержать победы.
Кроме того, в арсенале имеются сверхскоростные ракеты и противотанковые мины с октоцеллюлозной начинкой, способные разнести на куски тяжелый явакский денг. Эти мины могут повредить и мои гусеницы. Это обстоятельство меня серьезно тревожит. Ведь джефферсонское правительство тратит деньги только на пищу для городских безработных!
Я слежу за вылетом подкрепления с базы «Ниневия». На борт вертолета поднимаются пятьдесят солдат, вооруженных автоматами и винтовками. Кроме того, в грузовой отсек вертолёта закатили радиоуправляемый танк, предназначенный для прорыва вражеской обороны. Транспортный вертолет неуклюже поднялся в воздух и скрылся в темных тучах южного направления. Даже если он полетит полным ;ходом, то вряд ли прибудет вовремя. Действия мятежников демонстрируют выучку, превосходящую подготовку правительственных войск, если о таковой вообще приходится говорить…
Я беспомощно наблюдаю за происходящим через объективы установленных в арсенале камер. Нападающие врываются в одно здание за другим, методично расстреливая всех правительственных солдат, независимо от того, пытаются те сдаться или спастись бегством. Через восемь минут весь арсенал в руках мятежников. Его злополучный гарнизон перебит.
Впрочем, нападавшие не празднуют победу. Они заводят тяжелые грузовики в гараже и, работая не покладая рук, сносят заборы у обоих ворот. Теперь машины с грузом не выстраиваются возле них в очередь и исчезают в темноте намного быстрее. В их кузовах — ящики с патронами, винтовками, ракетами, противотанковыми минами и ракетными установками.
Мятежники явно готовятся к длительной кампании. Появление такого противника меня тревожит. Большинство из нападавших — молоды. Судя по всему, им нет еще и двадцати. У тех, кто постарше, худые, ожесточенные лица. Они похожи на фермеров, лишенных правительством земли и вынужденных работать за скудное пропитание на джабхозовских полях. Я сразу узнал их командира. Это Аниш Балин — ярый защитник фермеров, автор экономических проектов, готовящих настоящее рабство для городских безработных. Балин считает, что городская беднота должна не обжираться на дармовщину, а идти обрабатывать поля за тот же кусок хлеба, который правительство кидает сейчас фермерам, порабощенным на джабхозовских угодьях.
Я не вижу смысла в том, чтобы сменить одних угнетаемых на других. В этом и заключается трагедия непримиримых конфликтов в разделившемся обществе: взаимная ненависть порождает агрессию с обеих сторон, подогревающую, в свою очередь, эту ненависть. Мне еще не приходилось участвовать в гражданской войне. Я могу уничтожить врага или погибнуть, но не знаю, как примирить сторонников диаметрально противоположных взглядов на то, каким должно быть человеческое общество.
Мои процессоры не могут решить эту задачу, а алгоритмы, оберегающие их от перегрева, пресекают мои размышления о гражданской междоусобице. Без приказа я не могу ничего предпринимать. Впрочем, получи я сейчас полную свободу, мне было бы нелегко сообразить, как лучше выполнить свое задание. Нет, без помощи человека мне сейчас не обойтись! Вот я стою и жду, чтобы кто-нибудь сказал мне, что делать.
Мне кажется, я похож на солдат, которых только что перестреляли на Барренском утесе…
Тем временем прибыло подкрепление. Его появление, отвлекло меня от тягостных раздумий. Вертолет приземлился на пологом склоне в пятистах метрах к югу от арсенала, преградив путь трем грузовикам, которые разворачиваются и успевают скрыться, пока правительственные солдаты спускаются на землю. Судя по всему, ни они, ни экипаж вертолета ничего не слышали об авиационных ракетах для стрельбы по наземным целям. Или просто не умеют ими пользоваться! Очень жаль терять боеприпасы и оружие, увезенное грузовиками, но больше всего меня заботят 305-миллиметровые самоходные орудия, находящиеся в арсенале. До сих пор я их еще не видел. Неужели они не нужны мятежникам?! Не может быть! Десять самоходных орудий гораздо ценнее сотни грузовиков с боеприпасами.
Я вижу, как грузовики едут в сторону извилистых каньонов в Дамизийских горах. В их южных предгорьях вокруг Барренского утеса нет ни шахт, ни ферм. Там легко скрыть целую партизанскую армию. Будь на моем месте человек, его сердце ушло бы в пятки при одной мысли о том, что ему предстоит сражаться с противником, притаившимся в бесконечных, бездонных ущельях Дамизийских гор. Если это восстание не подавить в зародыше, именно этим мне в будущем и предстоит заниматься. А кому еще?! Кое-как подготовленным правительственным войскам?! Или, может, вездесущим подразделениям полиции госбезопасности, которые только и умеют, что лупить дубинками безоружных людей?!
Солдаты наконец вылезли из вертолета и рассыпались цепочкой по склону. Их действия совершенно бессмысленны как для наступательной, так и для оборонительной тактики. Прибывшее подкрепление рассыпалось с беспечным и самодовольным видом по обе стороны от вертолета и вовсю глазело на то, как радиоуправляемый танк едет к главным воротам арсенала. Эти горе-бойцы почему-то не заряжают винтовки и не включают боевые шлемы, предназначенные для молниеносного обмена донесениями и приказами в бою.
Радиоуправляемому танку остается тридцать метров до ворот, когда в арсенале распахиваются двери одного из ангаров. Из него выезжает 305-миллиметровое самоходное орудие. Оно минует противотанковые надолбы и занимает выгодную позицию у ворот. Ствол орудия поворачивается, находит цель и выплевывает снаряд. Темнота озаряется ослепительной вспышкой. Зарево освещает бункеры и ангары арсенала. Ствол орудия откатывается на пять метров вдоль самоходной платформы. Радиоуправляемый танк раскалывается на две половины. Из его недр вылетает клуб дыма, и в разные стороны разлетаются куски железа.
Правительственные солдаты в панике бросаются к вертолету, который тут же превращается в огненный шар. Раскаленные обломки его оплавившейся обшивки свистят в ночной темноте, как трассирующие пули, косящие близлежащие кусты. Море огня поглотило сбитых с ног взрывной волной солдат, а тех, кто уцелел, добивают своими винтовками фермеры, выбежавшие из ворот арсенала.
Потом мятежники возвращаются к складам и продолжают в бешеном темпе грузить оружие на машины.
Я передаю изображение событий на Барренском утесе по каналу президентской связи. Несколько мгновений ошеломленный Сар Гремиан не находит слов. Потом он изрыгает поток проклятий и выходит на связь с базой «Ниневия».
— Высылайте новую группу! И поддержите ее ракетами с истребителей!
— Это невозможно, — откашлявшись, отвечает комендант базы.
— Как это «невозможно»?! — Сар Гремиан рвет и мечет.
— У нас нет ни пилотов, ни горючего для истребителей. А погибшая группа была у нас самой лучшей…
Сар Гремиан взрывается новым потоком брани. Испуганная Эвелина Ляру маячит где-то на заднем плане и монотонно повторяет: «Надо что-то делать! Надо что-то делать!»
— Я и сам это знаю, безмозглая курица! — рычит на нее Сар Гремиан. — Заткнись и не мешай мне думать! И вообще, вали отсюда выщипывать себе брови, если ни на что больше не способна!
Президент Ляру застыла с разинутым ртом. Потом побагровела и тоже заорала:
— Как вы смеете так разговаривать с президентом?!
— Не волнуйся, ты не долго им пробудешь, — ледяным тоном отвечает ей Гремиан.
Ляру что-то шипит как змея, а Сар Гремиан поворачивается к экрану и обращается прямо ко мне:
— Линкор! Отправляйся на Барренский утес и уничтожь мятежников!
— Мне нужен приказ президента.
Сар Гремиан оборачивается к Эвелине Ляру, которая молчит и смотрит на него полными ненависти глазами.
— Не советую артачиться, — негромко говорит Сар Гремиан. — У этих мерзавцев теперь есть трехсотпятимиллиметровые самоходные орудия, а они стреляют снарядами с ядерными боеголовками. Думаю, фермеры не упустят возможности подкатить на них к президентской резиденции и дать по ней залп!
Эвелина Ляру впилась ярко-красными ногтями в подлокотники кресла и сдавленным голосом выплюнула приказ:
— Делай то, что он говорит, железяка! Сотри в порошок этих негодяев!
Наконец-то я получил ясный приказ и завел двигатель. В этот момент Сар Гремиан добавил:
— Постарайся не повредить оружие в арсенале. Оно очень дорого стоит.
— Вас понял!
— И не стреляй, пока не прибудешь на место. Всей планете необязательно знать, что ты идешь в бой… Черт! В Гершеме наверняка есть репортеры! Их заинтересуют взрывы. Надо конфисковать у них камеры…
С этими словами Сар Гремиан прервал связь.
Из задней двери дома появился Фил Фабрицио. Он уже опорожнил бутылку и едва стоит на ногах. Разинув —рот, он смотрит, как я выезжаю из ангара.
— Ты куда? — заикаясь, спрашивает он.
— К арсеналу на Барренском утесе, — разворачиваясь, отвечаю я.
— Зачем?
— Чтобы уничтожить Аниша Балина и еще двести мятежников. Они захватили гарнизон, где было десять трехсотпятимиллиметровых самоходок. Возможно, я получу повреждения. Так что постарайся к моему возвращению протрезветь!
Понимая нынешнее состояние Фила, я стараюсь растолковать ему, в чем дело:
— Ты слишком пьян, чтобы меня ремонтировать.
— Я вообще этого не умею… — бормочет Фил, вытирая рот дрожащей ладонью.
Против этого мне нечего возразить. Выезжая из ангара, я слышу, как Фил бубнит себе под нос:
— А чем можно повредить такую гору железа?! Да ничем! Ничего мне не придется чинить. Он же больше дома, где я родился и вырос! И весь в броне… А в книжках, которые мне про него дали, написано, что эту броню пробьет только какая-то плазменная пушка…
Продолжая что-то ворчать, Фил уходит в дом. Я не разделяю его оптимизма. Фил Фабрицио не знает, что говорит. В общем, он неплохой человек, но уж больно невежественный. Как можно не понимать, что давить мирных жителей — это не то что сражаться с 305-миллиметровыми самоходными орудиями, попавшими в руки мятежников?!
Меня утешает лишь наличие конкретного приказа, соответствующего моему предназначению.
Следы первого нападения, совершенного в двенадцати километрах к югу от ее нынешней позиции, обнаружат только тогда, когда какой-нибудь полицейский или уборщик войдет в помещение полицейского участка в Хаггертоне и увидит трупы застигнутых врасплох пэгэбэшников и опустошенную оружейную комнату. Добытые там трофеи позволили отряду Аниша Балина захватить арсенал на Барренском утесе. Для этого не понадобилось и десяти минут. Такого успеха не ожидала даже Кафари. Разжиревшие пэгэбэшники вконец разленились, терроризируя беззащитных жителей Гершема. Чего же бояться, шагая с винтовкой в руке среди безоружных людей!
События сегодняшней ночи напомнят правителям Джефферсона позабытую ими прописную истину: против лома нет приема, если нет другого лома. При этой мысли Кафари мрачно усмехнулась. Теперь у нее сотни единиц огнестрельного оружия, множество боеприпасов, тяжелая артиллерия, средства биохимической защиты, коммуникаторы, взрывчатка с запалами, ракеты и минометы.
С их помощью она заставит правителей Джефферсона прислушаться к требованиям фермеров, первыми заселивших эту планету и приложивших в свое время все усилия к тому, чтобы создать на ней справедливое общество. Люди Балина быстро и сноровисто грузили оружие, боеприпасы и снаряжение на машины, отправлявшиеся к разбросанным на больших расстояниях естественным тайникам, выбранным Кафари и Балином с помощью геолого-разведочных карт. В Дамизийских горах было множество удобных ущелий, образовывавших бесконечные лабиринты с пещерами и каньонами. В этой части горного хребта можно спрятать целую армию, что Кафари, собственно, и собиралась сделать…
Один из грузовиков подъехал к позиции Кафари. Он привез то, что предназначалось для выполнения плана, названного Анишем Балином операцией «Воздаяние». Кафари продолжала наблюдение до тех пор, пока не убедилась в том, что три самоходных орудия успешно покинули территорию арсенала и скрылись в направлении гор. Бедняга Аниш решительно протестовал против ее намерения припрятать на будущее только три 305-миллиметровых самоходки.
— Нам будут нужны эти пушки!
— Сегодня они нужны нам на Барренском утесе.
— Жалко оставлять там семь самоходок! Мы и без них справимся с подкреплениями, которые прибудут сюда с базы «Ниневия».
— Не сомневаюсь, — ответила Кафари, — но если мы испепелим их за две секунды, даже Витторио Санторини испугается и отправит сюда линкор. А только этого нам и нужно. Если «Блудный Сын» останется у себя в ангаре, мы даже не сможем приблизиться к «Ниневии», не говоря уж об освобождении Хэнкоков.
— Но ведь линкор уничтожит всех, кто останется в арсенале! — воскликнул побледневший как смерть Аниш Балин.
— Да, — негромко проговорила Кафари. — Но если наши бойцы не испугаются смерти, они нанесут ему такие повреждения, что он надолго выйдет из строя.
— Нам не уничтожить сухопутный линкор! — затряс головой журналист.
— Давай поспорим! Не забывай, что этим линкором командовал мой муж, а я практиковалась как раз на «Блудном Сыне» в работе с психотронными системами. Я много раз наблюдала за тем, как Саймон обслуживает линкор, и бывала в его командном отсеке. Я слушала, как они с моим мужем обсуждали повреждения, которые линкор получил на других планетах. Я точно знаю, каким путем явакские денги уничтожили на Этене шестнадцать земных линкоров и тяжело повредили семнадцатый.
— А я и забыл об этом, — прошептал Аниш Балин. — То есть я вообще не знал, что ты разговаривала с линкором о прошлых сражениях.
— Будем надеяться, что мэдисонские мерзавцы тоже: об этом не знают. Сегодня мы преподнесем им очень дорогостоящий урок, — ледяным тоном сказала Кафари.
Аниш Балин вздрогнул и проговорил:
— Ладно. Воевать так воевать… И да поможет нам Бог!
«Аминь! — прибавила про себя Кафари, спускаясь со скалы, с которой вела наблюдение. — Сегодня нам его помощь не помешает!»
— Не отказалась бы, — невозмутимо ответила Кафари. Балин фыркнул:
— С вами не соскучишься! Ладно, дайте подумать… Кафари терпеливо ждала.
Наконец ее собеседник заговорил:
— Хорошо! Можно попробовать. Мне нужно кое с кем связаться. Пожалуй, мы найдем человек двадцать или тридцать прямо в Каламетском каньоне. Трое или четверо будут разбирать студийное оборудование. Это не так уж и сложно. У меня сверхсовременная и дорогая аппаратура, но ее немного. Остальные будут планировать сражение.
— Согласна. Звоните! Пока вы собираете людей, я поработаю с вашими компьютерами. Мне придется взломать несколько очень сложных систем, чтобы добраться до нужной информации…
Аниш Балин не стал задавать лишних вопросов, и это еще раз убедило Кафари в правильности ее выбора.
ГЛАВА 21
I
В час ночи неожиданно поступил сигнал от Окружного командования:— Боевой линкор «ноль-ноль-сорок-пять», подтвердите готовность получить приказ!
— Подтверждаю! Готов!
— Нам сообщили о ситуации на Джефферсоне… Долю мгновения я размышляю о том, что там могло произойти, но тут же получаю разъяснения.
— Ваши командные коды сгорели при пожаре, после того как были убиты президент Зелок и вице-президент Кальнер. В соответствии с положениями статьи 9510.673 договора между Джефферсоном и Конкордатом мы уполномочиваем вас подчинятся приказам администрации президента Джефферсона и его будущих президентов. В связи с возросшей опасностью вооруженного мятежа вам приказано самостоятельно определять и устранять источники угрозы стратегической безопасности Джефферсона и поддерживать эту планету в качестве союзника Конкордата, выполняющего свои обязательства..
— Вас понял. Разрешите задать вопрос?
— Разрешаю.
— Я не приспособлен для длительных самостоятельных действий, но в данный момент у меня нет командира. Президент Эвелина Ляру плохо разбирается в военном деле и недостаточно знакома с моими системами, чтобы отдавать мне приказы на поле боя. Собирается ли Окружное командование назначить мне нового командира?
Следует краткая пауза, во время которой издающий мне приказы офицер наверняка советуется с вышестоящим начальством.
— Нет. У нас сейчас нет лишних командиров. Вы сами способны определять источники опасности на поле боя и реагировать на них. Ваш опыт богаче, чем у многих действующих линкоров двадцать третьей и двадцать четвертой моделей. Вы последний линкор двадцатой модели, состоящий на действительной службе в нашем округе. Молодые офицеры незнакомы с вашими системами, а у нас нет времени на их переподготовку. Вам придется действовать самостоятельно.
Не знаю, радоваться мне или расстраиваться. Конечно, мне льстит доверие Окружного командования. С другой стороны, я ощущаю острую потребность в командире. Мысль о том, что других линкоров двадцатой модели на службе человечества не осталось, будит во мне противоречивые чувства. Приятно ощущать себя полезным своим создателям, но как же я одинок! Больше всего мне хочется обрести командира, который делил бы со мной долгие годы предстоящей службы. Фил Фабрицио вряд ли годится на эту роль.
Впрочем, я служу в Кибернетической бригаде и во что бы то ни стало выполню свой долг.
Подтвердив получение приказа, я на прощание слышу неожиданные слова:
— Желаем удачи, боевой линкор «ноль-ноль-сорок-пять». Судя по тому, что сообщила нам Эвелина Ляру, она вам не помешает.
Связь прерывается.
Я тщательно анализирую каждое услышанное слово, пытаясь извлечь из приказа как можно больше полезной информации. Я все еще думаю о последней двусмысленной фразе, когда со мной опять выходят на связь. На этот раз из Мэдисона.
— Э… Алло? Я говорю с машиной? — женский голос спотыкается и мямлит.
Я прикидываю, не желает ли говорящее на моей частоте лицо связаться с какой-нибудь другой из семи тысяч восьмисот девяноста трех джефферсонских психотронных систем, реагирующих на человеческий голос, но в конечном итоге прихожу к выводу, что неизвестная собеседница, скорее всего, пытается поговорить именно со мной.
— Говорит боевой линкор «ноль-ноль-сорок-пять». Назовите себя и разъясните ваши намерения.
— Я президент. Новый президент — Эвелина Ляру. Ты разговаривал со мной вчера, когда погибли Жофр и несчастная Мадлена. Военные с другой планеты сказали, что ты будешь меня слушаться. Подожди, я, кажется, должна что-то сказать… Ах да! Код «Авессалом»! — теперь незнакомка не мямлит, а тараторит как сорока.
— Вас понял. Жду приказаний.
— Каких приказаний? Что мне надо приказывать? — Моя реплика, очевидно, привела нового президента в глубокое недоумение.
У меня возникают сомнения относительно соответствия Эвелины Ляру ее должности. Элисон Сэндхерст, мой командир, погибший на войне с квернами, была самой замечательной и мужественной земной женщиной, какую я когда-либо знал. Мне кажется, что Кафари Хрустинова очень на нее похожа… А вот с людьми, вообще не способными объяснить мне, что им от меня надо, мне еще не приходилось сталкиваться. Как же такие посредственности, как Эвелина Ляру, пролезают на ответственные посты?!
Я делаю вторую попытку:
— С какой целью вы со мной связались?
— Да ни с какой!.. Нет! Нет! Не могу! Я разговариваю с ржавым корытом! — кричит она куда-то в сторону.
Судя по всему, последние слова обращены не ко мне, а к кому-то другому, и все же они задевают меня за живое.
— Сухопутный линкор двадцатой модели мало напоминает корыто. Кроме того, ржавчина покрывает лишь ноль целых две сотых процента моего корпуса весом в четырнадцать тысяч тонн… Разрешите доложить о текущей ситуации?
— В каком смысле? — недоумевает госпожа президент.
— В том, в котором она затрагивает тактические и стратегические аспекты моего основного задания.
— Ну давай… — неуверенно тянет Эвелина Ляру.
— Окружное командование считает вероятность вооруженного восстания на Джефферсоне очень высокой. Я с ним согласен. Советую привести Силы самообороны Джефферсона в повышенную боеготовность.
— Зачем?
Этот вопрос настолько нелеп, что мне требуется целое мгновение, чтобы сформулировать доступный для президента Ляру ответ:
— Вчера вечером был принят закон о конфискации огнестрельного оружия у населения. Однако вряд ли все владельцы оружия подчинятся. Полагаю, что попытки разоружить их могут наткнуться на серьезное сопротивление.
— После вчерашнего никто не посмеет сопротивляться, — безапелляционно заявляет Ляру.
— После вчерашнего вы неизбежно столкнетесь с вооруженным сопротивлением, — возражаю я.
— Но почему? — Президент Ляру, кажется, искренне недоумевает.
Я все еще пытаюсь сформулировать свой ответ как можно понятнее, когда ловлю срочное донесение с Барренского утеса. Там — в пятидесяти трех километрах от Мэдисона — расположен небольшой арсенал, созданный сто лет назад для защиты Уолмондских шахт, уже давно закрытых на основании джабовского природоохранного законодательства.. После чего Гершем, бывший некогда крупнейшим городом в округе, практически обезлюдел, но в его окрестностях правительство создало множество джабхозов. В арсенале на Барренском утесе есть небольшой, скверно подготовленный гарнизон, бойцы которого, по существу, были ничем иным, как надсмотрщиками над подневольными фермерами на джабхозовских полях. И вот сейчас мне сообщили, что на этот арсенал совершено нападение.
— Они лезут через забор! Их сотни! Их очень много! Они бегут к складу боеприпасов! Другие лезут с юга! У них винтовки! И!.. — кричит гарнизонный офицер обезумевшим голосом.
По каналу связи до меня доносятся выстрелы, свистят пули. Вопли правительственных солдат становятся все громче и громче. Я подключаюсь к видеосети службы безопасности арсенала и сообщаю президенту Джефферсона о происходящем.
— Нападение?! Какое нападение?! Ни о каком нападении не может идти и речи! — Голос Эвелины Ляру напоминает кудахтанье курицы.
Я передаю президенту полученный сигнал и съемки, сделанные камерами, установленными на территории арсенала. Его штурмуют сотни две фермеров, вооруженных крупнокалиберными винтовками и пистолетами. Защищающий арсенал гарнизон насчитывает всего двадцать три человека. Шестеро из них уже лежат на земле. Судя по положению трупов, солдат застрелили, когда они улепетывали со своих постов в сторону хорошо укрепленного командного бункера.
— Что мне делать?! — истерически верещит новоиспеченный президент Джефферсона.
Солдаты в осажденном арсенале кричат так же громко и задают тот же вопрос:
— Что нам делать?! Их очень много! Что нам делать?!
На президентском канале связи раздается хорошо знакомый мне голос.
Донельзя взбешенный Сар Гремиан рычит:
— Стреляйте по ним, идиоты! Если вы, конечно, умеете это делать!.. Высылаем вам подкрепление по воздуху. Постарайтесь не попасть в своих!
Я связываюсь с Саром Гремианом по президентскому каналу:
— Боевой линкор «ноль-ноль-сорок-пять» докладывает о готовности. Рекомендую немедленно отправить меня к Барренскому утесу.
— Еще не хватало! — рявкает Гремиан.
— В арсенале хранится тяжелая артиллерия. Она… — хочу объясниться, но советник президента обрывает меня.
— Я сказал нет! Не хватало только, чтобы репортеры из новостей растрезвонили повсюду, что мы не можем справиться с жалкой кучкой подонков без помощи линкора! .
Мне все ясно. Отказ Сара Гремиана носит чисто политический характер. Когда ДЖАБ’е нужно было запугать определенные слои населения, она без колебаний бросила меня давить безоружных людей. Теперь же применение линкора против вооруженного отряда мятежников обнаружило бы неспособность правительства справиться с ситуацией обычными методами. Если население планеты узнает о том, что «кучка подонков с дробовиками» взяла штурмом военный объект, то Сар Гремиан и его начальники из высших эшелонов ДЖАБ’ы будут изрядно скомпрометированы.
Я начинаю изучать содержимое арсенала на Барренском утесе. Оказывается, там, помимо всего прочего, имеется десять 305-миллиметровых самоходных орудий! Не считая меня самого, это самая тяжелая артиллерия на Джефферсонё, стремительная и способная стрелять смертоносными снарядами с ядерными боеголовками. Только залпы этих орудий могут меня уничтожить. А именно это мятежные фермеры и постараются сделать в первую очередь. Ведь пока я в строю, им не одержать победы.
Кроме того, в арсенале имеются сверхскоростные ракеты и противотанковые мины с октоцеллюлозной начинкой, способные разнести на куски тяжелый явакский денг. Эти мины могут повредить и мои гусеницы. Это обстоятельство меня серьезно тревожит. Ведь джефферсонское правительство тратит деньги только на пищу для городских безработных!
Я слежу за вылетом подкрепления с базы «Ниневия». На борт вертолета поднимаются пятьдесят солдат, вооруженных автоматами и винтовками. Кроме того, в грузовой отсек вертолёта закатили радиоуправляемый танк, предназначенный для прорыва вражеской обороны. Транспортный вертолет неуклюже поднялся в воздух и скрылся в темных тучах южного направления. Даже если он полетит полным ;ходом, то вряд ли прибудет вовремя. Действия мятежников демонстрируют выучку, превосходящую подготовку правительственных войск, если о таковой вообще приходится говорить…
Я беспомощно наблюдаю за происходящим через объективы установленных в арсенале камер. Нападающие врываются в одно здание за другим, методично расстреливая всех правительственных солдат, независимо от того, пытаются те сдаться или спастись бегством. Через восемь минут весь арсенал в руках мятежников. Его злополучный гарнизон перебит.
Впрочем, нападавшие не празднуют победу. Они заводят тяжелые грузовики в гараже и, работая не покладая рук, сносят заборы у обоих ворот. Теперь машины с грузом не выстраиваются возле них в очередь и исчезают в темноте намного быстрее. В их кузовах — ящики с патронами, винтовками, ракетами, противотанковыми минами и ракетными установками.
Мятежники явно готовятся к длительной кампании. Появление такого противника меня тревожит. Большинство из нападавших — молоды. Судя по всему, им нет еще и двадцати. У тех, кто постарше, худые, ожесточенные лица. Они похожи на фермеров, лишенных правительством земли и вынужденных работать за скудное пропитание на джабхозовских полях. Я сразу узнал их командира. Это Аниш Балин — ярый защитник фермеров, автор экономических проектов, готовящих настоящее рабство для городских безработных. Балин считает, что городская беднота должна не обжираться на дармовщину, а идти обрабатывать поля за тот же кусок хлеба, который правительство кидает сейчас фермерам, порабощенным на джабхозовских угодьях.
Я не вижу смысла в том, чтобы сменить одних угнетаемых на других. В этом и заключается трагедия непримиримых конфликтов в разделившемся обществе: взаимная ненависть порождает агрессию с обеих сторон, подогревающую, в свою очередь, эту ненависть. Мне еще не приходилось участвовать в гражданской войне. Я могу уничтожить врага или погибнуть, но не знаю, как примирить сторонников диаметрально противоположных взглядов на то, каким должно быть человеческое общество.
Мои процессоры не могут решить эту задачу, а алгоритмы, оберегающие их от перегрева, пресекают мои размышления о гражданской междоусобице. Без приказа я не могу ничего предпринимать. Впрочем, получи я сейчас полную свободу, мне было бы нелегко сообразить, как лучше выполнить свое задание. Нет, без помощи человека мне сейчас не обойтись! Вот я стою и жду, чтобы кто-нибудь сказал мне, что делать.
Мне кажется, я похож на солдат, которых только что перестреляли на Барренском утесе…
Тем временем прибыло подкрепление. Его появление, отвлекло меня от тягостных раздумий. Вертолет приземлился на пологом склоне в пятистах метрах к югу от арсенала, преградив путь трем грузовикам, которые разворачиваются и успевают скрыться, пока правительственные солдаты спускаются на землю. Судя по всему, ни они, ни экипаж вертолета ничего не слышали об авиационных ракетах для стрельбы по наземным целям. Или просто не умеют ими пользоваться! Очень жаль терять боеприпасы и оружие, увезенное грузовиками, но больше всего меня заботят 305-миллиметровые самоходные орудия, находящиеся в арсенале. До сих пор я их еще не видел. Неужели они не нужны мятежникам?! Не может быть! Десять самоходных орудий гораздо ценнее сотни грузовиков с боеприпасами.
Я вижу, как грузовики едут в сторону извилистых каньонов в Дамизийских горах. В их южных предгорьях вокруг Барренского утеса нет ни шахт, ни ферм. Там легко скрыть целую партизанскую армию. Будь на моем месте человек, его сердце ушло бы в пятки при одной мысли о том, что ему предстоит сражаться с противником, притаившимся в бесконечных, бездонных ущельях Дамизийских гор. Если это восстание не подавить в зародыше, именно этим мне в будущем и предстоит заниматься. А кому еще?! Кое-как подготовленным правительственным войскам?! Или, может, вездесущим подразделениям полиции госбезопасности, которые только и умеют, что лупить дубинками безоружных людей?!
Солдаты наконец вылезли из вертолета и рассыпались цепочкой по склону. Их действия совершенно бессмысленны как для наступательной, так и для оборонительной тактики. Прибывшее подкрепление рассыпалось с беспечным и самодовольным видом по обе стороны от вертолета и вовсю глазело на то, как радиоуправляемый танк едет к главным воротам арсенала. Эти горе-бойцы почему-то не заряжают винтовки и не включают боевые шлемы, предназначенные для молниеносного обмена донесениями и приказами в бою.
Радиоуправляемому танку остается тридцать метров до ворот, когда в арсенале распахиваются двери одного из ангаров. Из него выезжает 305-миллиметровое самоходное орудие. Оно минует противотанковые надолбы и занимает выгодную позицию у ворот. Ствол орудия поворачивается, находит цель и выплевывает снаряд. Темнота озаряется ослепительной вспышкой. Зарево освещает бункеры и ангары арсенала. Ствол орудия откатывается на пять метров вдоль самоходной платформы. Радиоуправляемый танк раскалывается на две половины. Из его недр вылетает клуб дыма, и в разные стороны разлетаются куски железа.
Правительственные солдаты в панике бросаются к вертолету, который тут же превращается в огненный шар. Раскаленные обломки его оплавившейся обшивки свистят в ночной темноте, как трассирующие пули, косящие близлежащие кусты. Море огня поглотило сбитых с ног взрывной волной солдат, а тех, кто уцелел, добивают своими винтовками фермеры, выбежавшие из ворот арсенала.
Потом мятежники возвращаются к складам и продолжают в бешеном темпе грузить оружие на машины.
Я передаю изображение событий на Барренском утесе по каналу президентской связи. Несколько мгновений ошеломленный Сар Гремиан не находит слов. Потом он изрыгает поток проклятий и выходит на связь с базой «Ниневия».
— Высылайте новую группу! И поддержите ее ракетами с истребителей!
— Это невозможно, — откашлявшись, отвечает комендант базы.
— Как это «невозможно»?! — Сар Гремиан рвет и мечет.
— У нас нет ни пилотов, ни горючего для истребителей. А погибшая группа была у нас самой лучшей…
Сар Гремиан взрывается новым потоком брани. Испуганная Эвелина Ляру маячит где-то на заднем плане и монотонно повторяет: «Надо что-то делать! Надо что-то делать!»
— Я и сам это знаю, безмозглая курица! — рычит на нее Сар Гремиан. — Заткнись и не мешай мне думать! И вообще, вали отсюда выщипывать себе брови, если ни на что больше не способна!
Президент Ляру застыла с разинутым ртом. Потом побагровела и тоже заорала:
— Как вы смеете так разговаривать с президентом?!
— Не волнуйся, ты не долго им пробудешь, — ледяным тоном отвечает ей Гремиан.
Ляру что-то шипит как змея, а Сар Гремиан поворачивается к экрану и обращается прямо ко мне:
— Линкор! Отправляйся на Барренский утес и уничтожь мятежников!
— Мне нужен приказ президента.
Сар Гремиан оборачивается к Эвелине Ляру, которая молчит и смотрит на него полными ненависти глазами.
— Не советую артачиться, — негромко говорит Сар Гремиан. — У этих мерзавцев теперь есть трехсотпятимиллиметровые самоходные орудия, а они стреляют снарядами с ядерными боеголовками. Думаю, фермеры не упустят возможности подкатить на них к президентской резиденции и дать по ней залп!
Эвелина Ляру впилась ярко-красными ногтями в подлокотники кресла и сдавленным голосом выплюнула приказ:
— Делай то, что он говорит, железяка! Сотри в порошок этих негодяев!
Наконец-то я получил ясный приказ и завел двигатель. В этот момент Сар Гремиан добавил:
— Постарайся не повредить оружие в арсенале. Оно очень дорого стоит.
— Вас понял!
— И не стреляй, пока не прибудешь на место. Всей планете необязательно знать, что ты идешь в бой… Черт! В Гершеме наверняка есть репортеры! Их заинтересуют взрывы. Надо конфисковать у них камеры…
С этими словами Сар Гремиан прервал связь.
Из задней двери дома появился Фил Фабрицио. Он уже опорожнил бутылку и едва стоит на ногах. Разинув —рот, он смотрит, как я выезжаю из ангара.
— Ты куда? — заикаясь, спрашивает он.
— К арсеналу на Барренском утесе, — разворачиваясь, отвечаю я.
— Зачем?
— Чтобы уничтожить Аниша Балина и еще двести мятежников. Они захватили гарнизон, где было десять трехсотпятимиллиметровых самоходок. Возможно, я получу повреждения. Так что постарайся к моему возвращению протрезветь!
Понимая нынешнее состояние Фила, я стараюсь растолковать ему, в чем дело:
— Ты слишком пьян, чтобы меня ремонтировать.
— Я вообще этого не умею… — бормочет Фил, вытирая рот дрожащей ладонью.
Против этого мне нечего возразить. Выезжая из ангара, я слышу, как Фил бубнит себе под нос:
— А чем можно повредить такую гору железа?! Да ничем! Ничего мне не придется чинить. Он же больше дома, где я родился и вырос! И весь в броне… А в книжках, которые мне про него дали, написано, что эту броню пробьет только какая-то плазменная пушка…
Продолжая что-то ворчать, Фил уходит в дом. Я не разделяю его оптимизма. Фил Фабрицио не знает, что говорит. В общем, он неплохой человек, но уж больно невежественный. Как можно не понимать, что давить мирных жителей — это не то что сражаться с 305-миллиметровыми самоходными орудиями, попавшими в руки мятежников?!
Меня утешает лишь наличие конкретного приказа, соответствующего моему предназначению.
II
Выбрав подходящее место у подножия Дамизийских гор, Кафари наблюдала за целью в мощный ночной бинокль. Ее небольшой отряд, собранный за каких-то два часа после ее разговора с Анишем Балином, уже выиграл два важных сражения, ни в одном из которых ей не пришлось участвовать.Следы первого нападения, совершенного в двенадцати километрах к югу от ее нынешней позиции, обнаружат только тогда, когда какой-нибудь полицейский или уборщик войдет в помещение полицейского участка в Хаггертоне и увидит трупы застигнутых врасплох пэгэбэшников и опустошенную оружейную комнату. Добытые там трофеи позволили отряду Аниша Балина захватить арсенал на Барренском утесе. Для этого не понадобилось и десяти минут. Такого успеха не ожидала даже Кафари. Разжиревшие пэгэбэшники вконец разленились, терроризируя беззащитных жителей Гершема. Чего же бояться, шагая с винтовкой в руке среди безоружных людей!
События сегодняшней ночи напомнят правителям Джефферсона позабытую ими прописную истину: против лома нет приема, если нет другого лома. При этой мысли Кафари мрачно усмехнулась. Теперь у нее сотни единиц огнестрельного оружия, множество боеприпасов, тяжелая артиллерия, средства биохимической защиты, коммуникаторы, взрывчатка с запалами, ракеты и минометы.
С их помощью она заставит правителей Джефферсона прислушаться к требованиям фермеров, первыми заселивших эту планету и приложивших в свое время все усилия к тому, чтобы создать на ней справедливое общество. Люди Балина быстро и сноровисто грузили оружие, боеприпасы и снаряжение на машины, отправлявшиеся к разбросанным на больших расстояниях естественным тайникам, выбранным Кафари и Балином с помощью геолого-разведочных карт. В Дамизийских горах было множество удобных ущелий, образовывавших бесконечные лабиринты с пещерами и каньонами. В этой части горного хребта можно спрятать целую армию, что Кафари, собственно, и собиралась сделать…
Один из грузовиков подъехал к позиции Кафари. Он привез то, что предназначалось для выполнения плана, названного Анишем Балином операцией «Воздаяние». Кафари продолжала наблюдение до тех пор, пока не убедилась в том, что три самоходных орудия успешно покинули территорию арсенала и скрылись в направлении гор. Бедняга Аниш решительно протестовал против ее намерения припрятать на будущее только три 305-миллиметровых самоходки.
— Нам будут нужны эти пушки!
— Сегодня они нужны нам на Барренском утесе.
— Жалко оставлять там семь самоходок! Мы и без них справимся с подкреплениями, которые прибудут сюда с базы «Ниневия».
— Не сомневаюсь, — ответила Кафари, — но если мы испепелим их за две секунды, даже Витторио Санторини испугается и отправит сюда линкор. А только этого нам и нужно. Если «Блудный Сын» останется у себя в ангаре, мы даже не сможем приблизиться к «Ниневии», не говоря уж об освобождении Хэнкоков.
— Но ведь линкор уничтожит всех, кто останется в арсенале! — воскликнул побледневший как смерть Аниш Балин.
— Да, — негромко проговорила Кафари. — Но если наши бойцы не испугаются смерти, они нанесут ему такие повреждения, что он надолго выйдет из строя.
— Нам не уничтожить сухопутный линкор! — затряс головой журналист.
— Давай поспорим! Не забывай, что этим линкором командовал мой муж, а я практиковалась как раз на «Блудном Сыне» в работе с психотронными системами. Я много раз наблюдала за тем, как Саймон обслуживает линкор, и бывала в его командном отсеке. Я слушала, как они с моим мужем обсуждали повреждения, которые линкор получил на других планетах. Я точно знаю, каким путем явакские денги уничтожили на Этене шестнадцать земных линкоров и тяжело повредили семнадцатый.
— А я и забыл об этом, — прошептал Аниш Балин. — То есть я вообще не знал, что ты разговаривала с линкором о прошлых сражениях.
— Будем надеяться, что мэдисонские мерзавцы тоже: об этом не знают. Сегодня мы преподнесем им очень дорогостоящий урок, — ледяным тоном сказала Кафари.
Аниш Балин вздрогнул и проговорил:
— Ладно. Воевать так воевать… И да поможет нам Бог!
«Аминь! — прибавила про себя Кафари, спускаясь со скалы, с которой вела наблюдение. — Сегодня нам его помощь не помешает!»