Ринго Джон. Дорога на Дамаск

   Рада выделялась лживостью и алчностью даже среди остальных вороватых и насквозь продажных судей Джефферсона. Лишь за последние полгода она осудила полторы тысячи ни в чем не повинных людей. Большинства их уже не было в живых. Их отправляли в лагерь Ханатос, где заключенных ждала страшная смерть от голода, каторжного труда и издевательств. А еще охранники выгоняли их в населенные ягличами леса и делали ставки на то, кто сколько продержится, прежде чем ягличи разорвут несчастного на куски.
   Кафари уже пыталась освободить заключенных Ханатоса. Всего шесть дней назад она предприняла отчаянную попытку сделать это, во время которой погиб весь ее отряд. Своей жизнью бойцы заплатили за свободу всего пяти заключенных, сумевших сбежать во время суматохи. Четверо из них погибли в кишевших ягличами лесах, в глубине которых джабовцы весьма предусмотрительно и построили лагерь.
   После гибели всех бойцов отряда, ни один из которых не пожелал сдаться живым, ДЖАБ’а приступила к карательным операциям. Пэгэбэшники расстреляли по пятьдесят заключенных и арестовали еще по двести фермеров за каждого погибшего в Ханатосе охранника. Среди фермеров, погибших во время карательных арестов, были Валтасар и Марифа Сотерис. Дед Кафари своими руками застрелил любимую жену, чтобы она не попала в лапы палачей, а затем взорвал свой дом, унеся с собой в могилу двадцать пэгэбэшников.
   В тот момент, когда она узнала эту страшную новость, Кафари как раз рвало не желавшим перевариваться мясом яглича. Потом она безудержно рыдала в объятиях Дэнни, который вытирал ей слезы мокрым полотенцем. Кафари все еще трясло, когда он усадил ее рядом с собой и стал рассуждать о том, какой ответ они могут дать ДЖАБ’е.
   В итоге они ударили по тщательно охранявшемуся изолятору в Лакоске и спасли последнюю партию жертв судьи Рады, пока тех не успели отправить в Ханатос. А еще Кафари страстно желала, чтобы участь Рады послужила предостережением остальным судьям. И вот свершилась месть.
   — Где ее поймали? — не скрывая злорадства, спросила Кафари.
   — Она сидела на горшке, — с невозмутимым видом ответил Дэнни. — Потом зачем-то засунула голову в унитаз и…
   Вопросительно подняв бровь, Кафари ждала продолжения.
   — И захлебнулась в собственном дерьме! — отрезал Дэнни.
   — Какая красивая смерть! — Кафари надеялась, что после такого предупреждения дрогнут даже очерствевшие сердца Витторио и Насонии Санторини.
   — Скольких мы сегодня освободили? — спросила она.
   — Пятьсот семнадцать человек. Согласно вашему приказу, их разбили на группы и спрятали в разных местах. Все прошло гладко. В изоляторе уже приготовили автобусы для отправки заключенных в лагерь. Ими-то мы и воспользовались. Теперь спасенные спрятаны в заброшенных шахтах в разных частях Дамизийских гор.
   — Отлично! — В свое время Кафари приказала подготовить заброшенные шахты для приема людей. Кроме того, она велела каламетским фермерам рыть под домами и амбарами бомбоубежища с воздушными фильтрами на случай биохимической атаки. Ей было не забыть нервно-паралитический газ, которым она чуть не надышалась тогда в Мэдисоне. Саймон был убежден, что ДЖАБ’а сама полила им своих сторонников, чтобы возмутить городское население накануне президентских выборов.
   Сейчас у Витторио Санторини достаточно денег на компоненты для самого страшного биохимического оружия! Убежища в городах построили сто лет назад, а у фермеров их до сих пор не было. По совету Кафари лопаты жителей Каламетского каньона, Симмерийского каньона и сотен других стали яростно вгрызаться в почву, а кирки — неистово дробить скалы.
   Однако Кафари была не в праве просить фермеров спрятать у себя пятьсот семнадцать человек, освобожденных в Лакоске. ДЖАБ’а будет искать этих людей именно там, установив за сельскими жителями слежку с помощью сверхсовременных электронных устройств. Нельзя рисковать жизнью ни в чем не повинных людей, а самой Кафари не прокормить такую толпу бывших заключенных!
   — Вчера с Мали прибыл корабль «Рани», — сказала она Дэнни. — На нем прилетел наш друг Гришанда. Ты его знаешь. Я хочу отправить с ним на «Рани» все пятьсот семнадцать человек.
   — Вряд ли Гришанда пойдет на такой риск.
   — Ты так думаешь? — скептически произнесла Кафари. — А по-моему, пойдет. Если, конечно, хочет продать нам свой товар.
   — Кстати, — с невеселой усмешкой сказал Дэнни. — Я на всякий случай привез сюда кое-кого из тех, кого мы спасли в Лакоске, и, конечно же, Атитию. Если хочешь, они примут участие в переговорах.
   — Это ты здорово придумал, Дэнни! — воскликнула Кафари, вспомнив об Атитии Бен Рубен, единственной заключенной, которой удалось бежать из Ханатоса. — Да, не забудь передать бойцам «Гаммы-5», что они молодцы!
   Дэнни кивнул и протянул Кафари толстый пакет, только что доставленный посыльным.
   Кафари изучила его содержимое и негромко присвистнула:
   — Вот это да!
   В пакете лежали документы, найденные дома у славившегося жестокостью окружного начальника полиции госбезопасности: письма, донесения, предписания из штаба ПГБ, в которых говорилось о ближайших действиях полиции и графике их выполнения.
   — Надо снять с этих документов копии и переправить их на Вишну, — сказала Кафари, которая считала необходимым, чтобы за пределами Джефферсона знали о том, что происходит на ее родной планете.
   — Будет исполнено.
   — Ну вот и отлично… Что-нибудь еще?
   — Пора перебираться на новое место, но сначала надо поговорить с нашим гостем. Обе луны сели, часовые выставлены. Гость ждет в грузовике.
   — Приступим, — сказала Кафари, уже упаковавшая компьютер и свои нехитрые личные вещи.
   Она надела командный шлем, спрятавший ее лицо. Грудь ей стягивала тугая повязка, в комбинезон были подложены большие подплечники. Лишь самые близкие ее друзья знали, кто она такая, а все остальные даже и не догадывались, что их командир — женщина.
   Кафари вышла из пещеры, благодаря Бога за то, что он миллионы лет позволял своим дождям и ветрам рыть в Дамизийских горах глубокие каньоны и впадины, без которых ее бойцам негде было бы спрятаться.
   У входа в пещеру стоял Аниш Балин, браво отдавший Кафари честь. Она ответила на его приветствие и кивнула бойцам, грузившим снаряжение на лошадей, мулов и маленькие аэромобильчики. Повстанцы даже ночью не перемещались в больших количествах и не использовали крупных транспортных средств, потому что «Блудный Сын» имел доступ к джефферсонским разведывательным спутникам, пристально следившим за всеми перемещениями на поверхности планеты. Кафари старалась, чтобы ее отряды двигались незаметно.
   Вот и теперь для переезда ее штаба потребовались только один грузовик, три маленьких аэромобиля и десяток вьючных животных. Всю ночь им предстояло двигаться маленькими группами. Выбранная для нового штаба пещера находилась в нескольких километрах к югу. Одни отряды должны были добраться до нее окольным путем еще нынешней ночью. Другие достигнут ее лишь через сутки, а третьи — еще позже!
   — Жду ваших приказаний, — сказал Аниш Балин.
   — Вы их знаете, полковник. — В шлеме Кафари был специальный динамик, менявший тембр ее голоса, и густой бас «коммодора Ортона» не имел ничего общего с голосом Кафари Хрустиновой.
   Теперь — если только кто-нибудь из ближайших друзей не проболтается или не предаст ее — никому и в голову не придет, что восстанием на Джефферсоне руководит уже четыре года числящаяся среди мертвых супруга полковника Хрустинова.
   А ведь ей приходилось не только сражаться, но и обеспечивать своих бойцов снаряжением, поступавшим с Вишну. Без помощи Саймона у них давно бы кончились патроны, ракеты и мины, необходимые для долгой и изнурительной борьбы с сухопутным линкором 20-й модели. Но руководители ДЖАБ’ы скоро догадаются, что повстанцы получают оружие и боеприпасы из других миров. Братец и сестра Санторини не так глупы, чтобы не смекнуть, в чем тут дело.
   Впрочем, джабовцы уже поняли, что посылать шпионов в Каламетский каньон — бесполезно. Ни один горожанин не мог выдавать себя за фермера так искусно, чтобы обвести вокруг пальца бойцов Кафари. Дело в том, что ни руководство ДЖАБ’ы, ни простые жители городов не знали жизни фермеров и не понимали кодовые фразы, которые Кафари и ее командиры использовали для общения со своими бойцами.
   Например, фраза «в субботу вечером танцы у Кошачьего Когтя» говорила не просто о вечеринке, а о хорошо известном всем каламетским фермерам событии, произошедшем почти сто двадцать лет назад, когда во время субботних танцев на ферме возле утеса Кошачий Коготь на Джефферсон напали яваки. Тогда собравшиеся на праздник фермеры бросились прятать детей в подвалы, схватились за оружие и оказали явакам такое же яростное сопротивление, как и Кафари с Дэнни Гамалем сто лет спустя.
   Любой каламетский фермер, услышавший о «субботних танцах у Кошачьего Когтя», сразу начинал спрашивать, где лежит оружие, городской же шпион выдавал себя тем, что пускался в длительные расспросы. Таких чаще всего расстреливали.
   Кафари подозревала, что джабовцы могут появиться в штабе «коммодора Ортона» под видом людей с других планет, выдавая себя за представителей поставщиков оружия. Поэтому Кафари, как правило, не встречалась лично с теми, кто снабжал ее всем необходимым с Мали или Вишну. Более того, вновь прибывшие оружие и боеприпасы тщательно проверялись на наличие химических меток, по которым их местоположение можно было бы определить с орбиты.
   Заботясь о собственной безопасности, Кафари приказала работникам своего штаба не пользоваться оружием и боеприпасами, поступившими из других миров или даже захваченными во время периодических рейдов на джабовские арсеналы. Они носили только оружие, захваченное во время самого первого нападения на арсенал у Барренского утеса, на котором не могло быть никаких меток или жучков.
   Кафари прошла к своему командному автомобилю, похожему на допотопный фургон с дырявыми бортами. На самом деле он был напичкан самым совершенным оборудованием, какое только удалось заполучить на Вишну. В настоящий момент в этом фургоне сидел и «гость» повстанцев — человек, предложивший продать им оружие и заявивший, что у него есть важные новости лично для коммодора Ортона. Этого человека предварительно раздели до гола и обыскали с такой тщательностью, на какую был способен только Дэнни Гамаль. В результате этого проводившегося при помощи целого арсенала медицинских инструментов унизительного и болезненного осмотра не было обнаружено ничего подозрительного.
   Гостя усыпили при помощи легких наркотиков и доставили в штаб Кафари. Она поговорит с ним, не раскрывая лица. Потом его снова погрузят в сон и отвезут в город, откуда он отправится на Вишну. Если же его поведение покажется подозрительным, его убьют, а труп бросят там, где гуляют голодные ягличи.
   Кафари забралась в фургон и прошла в самый его конец. Дэнни Гамаль поднялся туда вслед за ней и закрыл за собой двери. Уже сидевший в фургоне Красный Волк кивнул Кафари, которая заняла место за столиком, по другую сторону которого сидел с завязанными глазами гость. Он был прикован наручниками к креслу, из которого ему было не достать Кафари даже ногой. На нем были одежда и обувь, в которые его нарядили люди Кафари.
   Кафари села в кресла и сжала в руке рукоятку пистолета, с которым никогда не расставалась. Несколько мгновений она разглядывала сидевшего перед ней человека. Он был маленького роста, а его кожа была еще темнее, чем у нее, несмотря на четыре года, проведенные ею под палящим солнцем Дамизийских гор. Как и многие уроженцы Вишну, он был худощав. Прямые черные волосы спадали на плечи мужчины.
   Кафари не сняла шлема, опасаясь ускользнувших от внимания ее людей микрокамер, которые могли быть имплантированы в кожу торговца оружием. Она показывала лицо лишь самым близким и верным друзьям.
   Заметив, что сидящий напротив ее человек утомлен I испытаниями, пройденными за последние сутки, Кафари сразу перешла к делу.
   — Мне сказали, — негромко пробасила через динамик Кафари, — что вы хотите мне что-то сообщить. Слушаю вас, господин Гришанда.
   Гришанда повернулся на ее голос.
   — Да. Мне надо поговорить с коммодором Ортоном, — его слова звучали весьма спокойно.
   — Слушаю вас, — повторила Кафари.
   — А нельзя ли развязать мне глаза и освободить руки?
   — Может, вам еще и ключи от моей спальни?
   К удивлению Кафари, Гришанда ослепительно улыбнулся:
   — Осторожность — залог здоровья командира повстанцев… Ладно, буду говорить вслепую.
   Решив не задавать наводящих вопросов, Кафари молчала.
   — У моих хозяев есть для вас кое-что интересное, — так же невозмутимо продолжал Гришанда.
   Кафари по-прежнему молчала.
   — Мне говорили, что у вас есть тяжелая артиллерия, — сказал он, скорее спрашивая, чем утверждая.
   — Джабовцы могут и не такое наговорить! Не всему следует верить.
   Гришанда усмехнулся.
   — Не вижу ничего смешного, — нахмурившись, сказала Кафари. — Не забывайте, что вы полностью в моей власти.
   — А вы не забывайте, что я — индус, — пожав плечами, ответил Гришанда. — Мы верим, что существуем в разных ипостасях на протяжении многих тысяч лет. И каждый раз возрождаемся все более и более совершенными существами. Не скажу, что я в восторге от своей нынешней жизни и очень надеюсь на лучшее в следующей. Так что в вашей власти сделать мне большое одолжение…
   С этими словами Гришанда подарил Кафари очередную ослепительную улыбку.
   Кафари невольно усмехнулась:
   — Вы идеально подходите для вашего задания… А почему вас интересует моя артиллерия?
   — Меня интересует не то, что у вас есть, а то — что может быть.
   Кафари задумалась:
   — Ну и что же вы можете мне предложить?
   — Трехсотпятимиллиметровые самоходки.
   — Откуда они у вас? — подскочив в кресле, спросила Кафари.
   — Значит, они вас интересуют? — вновь улыбнулся Гришанда.
   Поборов нетерпение, Кафари молчала. Она опасалась ловушки, замаскированной под заманчивое предложение.
   — Вы терпеливы, друг мой, — сказал Гришанда. — Это очень хорошо. Чтобы получить мой товар, вам потребуется много терпения и осторожности… Мы знаем, какую опасную борьбу вы ведете, и хотим вам помочь… Если, конечно, договоримся о цене…
   — Дело не только в цене…
   Гришанда перестал улыбаться и, несмотря на наручники, выпрямился в кресле.
   — Совершенно верно, — негромко проговорил он таким тоном, словно Кафари только что прошла какое-то тайное испытание. — Что ж, коммодор Ортон, я сам отвечу на некоторые вопросы, которые вы пока не задали.
   Поудобнее устроившись в кресле, Кафари приготовилась слушать Гришанду хоть всю оставшуюся ночь.
   — Когда началась война, — начал назвавший себя Гришандой человек, — с той стороны Силурийской бездны стали прибывать корабли с беженцами, спасавшимися от яваков. Некоторые из этих беженцев жили раньше в мирах, располагавших тяжелой артиллерией. Она не могла отбить нападение яваков, но задержала их настолько, что часть населения успела бежать на кораблях… Да будет вам известно, коммодор, — на Вишну прибыло гораздо больше звездолетов с беженцами, чем на Джефферсон. Уцелевшие люди были в панике. Они мечтали оказаться как можно дальше от свирепствовавших яваков. Во время бегства с родных планет они захватили с собой уцелевшую тяжелую артиллерию и, высадившись на Вишну, захотели ее продать, чтобы на вырученные средства улететь еще дальше…
   Кафари заметила, как у Дэнни Гамаля загорелись глаза, а Красный Волк заерзал на стуле. Гришанда сумел овладеть вниманием слушателей.
   — Ну что, интересуют вас эти орудия? — снова спросил он.
   Кафари опять не спешила с ответом. Если Гришанда знает свою работу, он почувствует ее интерес без слов. Как бы сделать так, чтобы никто не только не увидел ее лица, но и не сумел прочитать ее мысли?! Может, хоть долгое молчание смутит самоуверенного индуса?!.
   — Полагаю, — наконец сказала она, — что ваша цена выходит за пределы наших возможностей.
   — Я бы не торопился с выводами. Не забывайте, что окрестностях наших звездных систем сейчас царит относительное спокойствие и тяжелая артиллерия почти никому не нужна.
   «Никому, кроме вас», — мог бы добавить Гришанда, но все его и так поняли.
   — А вы не боитесь, что снова появятся яваки? — с нарочитым удивлением в голосе спросила Кафари. — Ведь для этого им достаточно пересечь бездну!
   — Сейчас явакам не до нас, — отмахнулся Гришанда с беспечной улыбкой добавил: — Первый удар яваков все равно придется по Джефферсону. Выходит, тяжелая артиллерия вам нужнее.
   — Она нас не спасет, — пробормотала Кафари.
   — А как же ваш линкор? — Гришанда, звеня наручниками, заерзал в кресле.
   — Это не наш линкор! — отрезала Кафари.
   По лицу Гришанды стало ясно, что он все еще считает линкор защитником и спасителем человечества. Ничего удивительного, ведь он не видел, как эта чудовищная машина давит гусеницами беззащитных людей.
   Впрочем, восклицание Кафари заставило индуса о многом задуматься. Кажется, он попытался представить, как чувствуют себя те, на кого охотится линкор.
   — Ну да, — наконец проговорил Гришанда. — Линкор действительно не ваш. Но ведь он запрограммирован так, чтобы защитить ваш мир от яваков!
   — Представьте себе, — негромко добавил он, — что будет, если они снова появятся здесь. Сколько продержится картонная империя Витторио Санторини?.. Вы думаете, мы на Вишну ничего не понимаем?.. Конечно, Санторини мастер пропаганды. По официальным джабовским каналам на Вишну и Мали поступают только байки о счастливой жизни на Джефферсоне. А Санторини сорит у нас деньгами. Особенно на Мали…
   Кафари нахмурилась, стараясь понять, к чему клонит Гришанда.
   — Продолжайте, — сказала она.
   — Санторини и среди моих соплеменников обвел вокруг пальца немало народа. Но ведь и команды космических кораблей не молчат. А беженцы с Джефферсона! А с некоторых пор у нас в колледжах и университетах появилось множество детей высокопоставленных джабовцев. По их поведению нетрудно понять, что на самом деле представляет собой ДЖАБ’а, на что она способна…
   — И на что не способна… — с хитрой усмешкой продолжал индус. — Если яваки снова ударят по Джефферсону, джабовское правительство тут же разбежится. Его полиция госбезопасности умеет только запугивать безоружных людей, вымогать взятки у экипажей космических кораблей и закрывать глаза на поток контрабанды.
   — А выстоят ли пэгэбэшники против явакских денгов и тяжелых крейсеров?! Или хотя бы против явакской пехоты?! — презрительно воскликнул Гришанда. — Ведь у вас больше нет боевой авиации!.. Если яваки или — не дай бог! — мельконы решат к нам наведаться, судьба Джефферсона будет зависеть только от ваших людей и сухопутного линкора. Считайте нас эгоистами, но нам хочется, чтобы ваша планета смогла хотя бы задержать инопланетных захватчиков на пути к нашей звездной системе.
   — Линкор подчиняется правительству Джефферсона, — в очередной раз зазвенев наручниками, подытожил Гришанда. — А что, если это правительство возглавите вы?! Подумайте над этим, коммодор! Мы вот не исключаем такой поворот событий…
   У Кафари захватило дух, но она постаралась сидеть тихо, как мышь. Гришанда безраздельно завладел ее вниманием. При мысли о появлении яваков у Кафари замирало сердце, но сейчас ее больше занимали мотивы, подвигшие индуса заговорить об инопланетном нашествии. Кто же он на самом деле?! Не очень-то он похож на простого торговца оружием! А не работает ли он на Министерство обороны Вишну?! Кафари прищурилась. Правительству соседнего мира вряд ли нравится соседство джабовских фанатиков, и на Вишну наверняка с нетерпением ждут, когда она с ними разделается!..
   Джабовцы разрушили экономику Джефферсона почти до основания. Еще чуть-чуть, и она окончательно рухнет, а за ее крушением последует катастрофа. Озверевшие от голода джефферсонцы начнут рыскать в поисках пропитания. На Джефферсоне еще остались космические корабли, а в руках ДЖАБ’ы обширный арсенал оружия. Завладев им, пэгэбэшники превратятся в армию кровожадных мародеров. А куда им податься?! Естественно, на Вишну!
   Будь Кафари на месте правительства Вишну и Мали, ее бы тоже чрезвычайно беспокоило положение, сложившееся на Джефферсоне. Несмотря на постоянные потери в сражениях с повстанцами, пэгэбэшников на этой планете еще великое множество. Пока Кафари не разнесла в пух и прах «Ниневию», школа на этой базе в течение десяти лет ежегодно готовила по пять тысяч сотрудников полиции государственной безопасности. Сейчас в распоряжении ДЖАБ’ы пятьдесят тысяч боевиков. Если эта орда ринется грабить другие планеты, Вишну серьезно пострадает, не говоря уже о Мали…
   Гришанда предлагает ей самоходки, с помощью которых она может уничтожить линкор на Джефферсоне или овладеть им. В обоих случаях Витторио Санторини и пятидесяти тысячам его головорезов придет конец— Похоже, таинственный индус и впрямь сотрудник Министерства обороны Вишну или работает на него. С ним стоит иметь дело…
   — Ну и сколько же у вас самоходок? И что вы за них хотите? — осведомилась Кафари.
   — Значит, они вас интересуют? — свернул белоснежными зубами Гришанда.
   — Меня интересует победа! Что же до вашего товара — пока не знаю. — Кафари старалась не выдать своих чувств.
   Очередная улыбка Гришанды озарила сумрак, царивший в фургоне.
   — Дорогой коммодор, я уверен, что мы договоримся.
   — Посмотрим, — невольно улыбнувшись в ответ, сказала Кафари.
   Дэнни Гамаль тоже улыбался до ушей. Хмурился лишь осторожный Красный Волк. Впрочем, Гришанда не видел выражения их лиц.
   — Вы не пожалеете о нашей встрече, — заявил он.
   — Очень хочется надеяться, — подавшись вперед, сказала Кафари.
   Начались торги, от которых зависело очень многое. Целый час Кафари упорно сбивала цену, хотя на самом деле денег у повстанцев было полным полно. Ведь за самоходки заплатит ДЖАБ’а! Кафари, с ее командой программистов, не представляло особого труда взломать ее банковские счета на других планетах! На самом деле, все это время она думала о том, как бы лучше подать Гришанде важнейшее условие приобретения его оружия.
   Наконец Гришанда согласился на предложенную повстанцами цену. Он сделал это с таким подавленным видом, словно вконец разорился, но про себя наверняка ликовал. Именно в этот момент Кафари решительно заявила:
   — Сделка состоится лишь после выполнения вами одного нашего условия.
   Блаженно расслабившийся было индус снова напрягся:
   — Какого именно?
   — Нам необходимо вывезти с Джефферсона очень важный груз.
   — Чем же торгуют ваши повстанцы? — осторожно осведомился Гришанда.
   — Этот груз не на продажу.
   — В этом случае вы заплатите за его транспортировку, — нахмурившись, сказал Гришанда. — Цена будет зависеть от характера груза.
   Кафари кивнула Дэнни Гамалю, который встал и покинул фургон, захлопнув за собой дверь.
   — Что происходит? — поинтересовался индус.
   — Ничего особенного… Кстати, у нас скоропортящийся груз. И его много.
   — Ну уж нет! — внезапно взвился Гришанда. — Я не собираюсь вывозить с Джефферсона орду беглых каторжников! К тому же это очень рискованно!
   Немного помолчав, Кафари сказала:
   — Вам надо продать оружие, которое нужно мне. Но я куплю его лишь после того, как вы в целости и сохранности переправите мой груз на Вишну.
   — Не говорите глупостей! — отрезал встрепенувшийся Гришанда, зазвенев наручниками так громко, словно пытался возмущенно замахать руками. — Без моих самоходок линкор всех вас передавит! Вы это знаете, и ДЖАБ’а знает это не хуже вас! К чему нам с вами так рисковать из-за горстки уголовников?!
   Ничего другого Кафари и не ожидала, но ее сердце все равно сжалось от боли. Гришанда, разумеется, ничего не знает. На Вишну вообще никто ничего толком не знает! Конечно, команды космических кораблей и беженцы не держат рот на запоре, но астронавты в основном обитаются в окрестностях космопорта. А беженцев в последнее время ДЖАБ’а почти перестала выпускать И никому не позволяет пользоваться средствами межзвездной связи! К тому же несчастным, угодившим в джабовские лагеря, обычно нет пути назад. Откуда же населению Вишну узнать, что на самом деле творится на Джефферсоне?! И даже Саймону нельзя рассказывать направо и налево о джабовских бесчинствах, чтобы не выдать важные сведения о Кафари и ее бойцах.
   — Сейчас вы пожалеете о своих словах, — сказала Кафари индусу, который удивленно нахмурился, но промолчал.
   Дверь отворилась, и в фургон влез Дэнни. С ним была девочка. Когда-то она наверняка была хорошенькой и беззаботной. Ей было всего четырнадцать, но в ее потухших зеленых глазах мелькали тени страшных испытаний, сквозь которые она прошла, умудрившись остаться живой. На ее молодом лице мерцали глаза мертвой старухи. Два дня назад, когда Дэнни впервые привел Атитию в лагерь повстанцев, даже Кафари трудно было смотреть на нее без содрогания.
   Захватив пистолет, Кафари встала с кресла, знаком приказав девочке сесть в него. Потом она удалилась за перегородку, скрывавшую биотуалет, которым пользовались бойцы на борту командного автомобиля. В перегородке имелась система видеонаблюдения, показывавшая на экране боевого шлема Кафари происходившее в остальной части фургона.