Страница:
– А завтра утром, если уж ты так сильно беспокоишься о здоровье Бена, заедешь к нему и удостоверишься, что он еще жив, – продолжил проф.
– Но я завтра работаю сутра, – ответила она, а я подумал о парнях Мартина, которые завтра с утра начнут круглосуточное наблюдение за Светланой.
– Да я просто позвоню тебе на работу завтра утром и засвидетельствую, что со мной все в порядке, вот и все, – сказал я.
– Хорошая идея, – поддержал меня проф, и я в который раз мысленно сказал ему спасибо, потом задумался, чего это он мне так рьяно помогает, и, похолодев от страшной мысли, едва выговорил:
– И вообще, мне не впервой попадать в такие переделки. Бывало и гораздо хуже.
– А я сейчас отвезу его домой и прослежу, чтобы он благополучно дошел, и сразу же позвоню тебе, чтобы ты не волновалась, – подал голос Крис.
– Ну, вот и отлично, – сказал я как можно бодрее, – и овцы целы, и волки сыты.
– Ладно, так уж и быть, – согласилась Светлана. – Но смотри, Бен, не забудь позвонить мне завтра утром. Иначе я тебя из-под земли достану.
– Не забуду, – пообещал я и подумал: «А если она действительно вздумает наведаться в „Лондон фармацептик компани“ и спросить меня? Вот потеха будет для сэра Найджела. Только подобного сюрприза мне и не хватает для полного счастья. После этого я могу твердо рассчитывать на увольнение из фирмы и на маленький подарок к увольнению в виде пули в спину от кого-нибудь из моих коллег!»
– Я обязательно позвоню тебе завтра утром, – заверил я Светлану.
– Хорошо, – ответила она.
– Ну что, идем? – осведомился Мони.
– Я провожу вас до первого этажа, – сказала Светлана и решительно направилась к входной двери.
– Бен, ты как, сам пойдешь или нам нести тебя? – весело спросил Крис, проводив Светлану глазами.
Я попытался встать и выяснил, что самостоятельно идти не могу, вернее, не могу стоять на ногах, так что помощь Криса, поддерживавшего меня с одной стороны, и Мони, который подпирал меня с другого бока, оказалась очень кстати. Светлана шла сзади, время от времени покрикивая на добровольных санитаров, чтобы они были поосторожнее.
Когда Крис пообещал подвезти меня до дома, то я решил, что он подбросит меня до моего блока на своей машине или вызовет такси, но такого я никак не ожидал.
Неподалеку от дома Светы, примерно в полуквартале от него, стоял огромный грузовой служебный пульсар со знаком физической лаборатории лондонского исследовательского центра.
– Доставим в пять минут, с ветерком! – воскликнул с улыбкой Крис, прижимая свою ладонь к замку, настроенному, видимо, на его отпечатки пальцев.
Меня очень аккуратно загрузили в просторную кабину. Последнее, что я помнил достаточно отчетливо, так это то, что Светлана на прощание поцеловала меня. Потом все окутал туман, отчасти из-за перегрузки при взлете, хотя Крис старался взлететь как можно мягче. Хороший он все же парень. Сейчас я был готов простить ему даже то, что он напал на меня со спины после того, как я уложил Эда.
В другое время я получил бы огромное удовольствие от полета на пульсаре над ночным городом, но сейчас я просто не мог смотреть в иллюминатор. На это сил у меня уже не осталось. Весь полет прошел как во сне, время от времени прерывавшемся, когда Мони проверял, жив ли я.
Крис посадил пульсар прямо перед моим домом, после чего они с Мони так же, как и у Светы, взяли меня под руки и понесли домой. Как сквозь сон я услышал, как Крис кому-то объясняет, что я просто здорово перебрал, упал и расшибся.
Небольшая заминка произошла у дверей моей квартиры. Я никак не мог вспомнить код замка, и я совершенно не помню, вспомнил ли я этот чертов код или нет. Однако тот факт, что следующим утром я проснулся у себя в квартире, говорит о том, что все-таки вспомнил. Потом они аккуратно уложили меня в кровать и ушли по-английски, не прощаясь, тихо закрыв за собой дверь.
Лежа в сером пьяном тумане, я не сразу сообразил, откуда доносится этот звук. Трезвонил мой оллком. Даже не глядя на индикатор вызова, я знал, кто может звонить мне в это время. Да и кто мне вообще мог звонить? Только он да еще пара таких же. Только они. Ни друзья, ни знакомые мне не позвонят, потому что у меня их нет, если не считать знакомыми коллег по бюро. У меня даже врагов нет – все они уже мертвы.
Я приподнялся и покрутил головой, а затем на четвереньках дополз до оллкома, лежавшего на кухонном столе. Я не хотел сейчас никого ни видеть, ни слышать и еще больше не хотел, чтобы он видел меня сейчас. Тогда не избежать многих неприятных вопросов и многих проблем. Или всего лишь одной – как остаться в живых. Я переключил оллком в режим цифровой передачи голосовых сообщений по спецканалу спутниковой связи и продиктовал, глядя в стену:
– На связи сотрудник «Лондон фармацептик ком-пани» Бенджамин Роджерс, номер 76733-Q, код сетчатки бета-h 126. Срочное сообщение для заместителя начальника службы безопасности компании сэра Найджела Тизермита, номер 146-R, код сетчатки альфа-s 411. Задание выполнено, хотя были определенные накладки. Клиент качеством работы удовлетворен. Подробности позже.
Спустя несколько секунд оллком голосом Лысого Дьявола сказал:
– Завтра прийти в офис в 10.30 и отчитаться в деталях. Возможно, будет дано новое задание. Спокойной ночи, Бен.
– Спокойной ночи, Найдж, – сказал я, отключая оллком. Отбросив его в сторону, покачиваясь, медленно подошел к окну и посмотрел на расстилавшийся передо мной ночной город. Мрачные, темные, без единого огонька колонны небоскребов казались пальцами зловещей темной сущности Земли, тянувшимися к прекрасным драгоценностям небес – полной луне, которая белела среди звезд, словно огромная жемчужина в центре алмазного колье.
Потом звезды и луна завертелись в диком хороводе, небоскребы переплелись в дьявольскую сеть, взлетели вверх, закрыли небо и оттуда обрушились на меня. Последнее, что я запомнил, – мягкий ворс восточного ковра на полу, в который я уткнулся лицом. А затем все утонуло в безбрежной ночной тьме.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ГЛАВА 14
Телефонный звонок отдался в моей голове дикой болью. Я выругался и потянулся за телефонной трубкой, одновременно пытаясь припомнить, что же было вчера, после того, как я покинул дом Барта и поехал к Светлане, и где я вообще нахожусь. Голова раскалывалась от боли, глаза словно кто-то песком засыпал, все тело ломило, а внутренности напоминали о своем существовании самым неприятным для меня образом. В памяти зияли темные провалы на месте некоторых событий вчерашнего вечера, который сегодня казался кошмарным сном. Я попытался припомнить, что же со мной случилось. Кажется, вчера я дважды с кем-то дрался, причем дрался всерьез, а потом напился как свинья. Ах, да. Барт, вечеринка у Беловой, Эд Хамнер. Никогда в жизни я еще не чувствовал себя так плохо. Мне не впервой было напиться как свинья или быть избитым до полусмерти, но никогда еще в моей жизни столь грандиозная пьянка не совпадала с двумя Араками не на жизнь, а на смерть, да еще с профессионалами.
Я окончательно проснулся от нового звонка телефона и понял, что лежу у себя дома на своем восточном ковре. По крайней мере, хоть часть моих воспоминаний имела материальное подтверждение. Я с трудом встал, выругавшись от боли в груди, и едва не упал, когда от резкого движения комната закрутилась передо мной, как волчок, ухватился за край телефонного столика для устойчивости и взял трубку.
– Роджерс у телефона, – с трудом прохрипел я и облизал пересохшие губы. Эта привычная фраза далась мне с таким трудом, словно я был Робинзоном Крузо, тридцать лет не разговаривавшим ни с одним человеком.
– Это Мартин, – сказал знакомый голос. – Мои ребята, как ты и велел, начали наблюдение за твоей подругой. Сейчас она направляется на работу. Вообще-то пока ничего стоящего для звонка тебе они не засекли, но поскольку ты приказал докладывать каждые шесть часов, что делает объект, то я спешу выполнить твое распоряжение.
– Спасибо, – пробурчал я. Головная боль только усилилась. Мне нужен был сейчас не отчет о деятельности Светланы, а что-нибудь от головной боли. И промочить горло. Желательно напитком, содержащим немного градусов. Я представил себе запах спиртного, и меня едва не стошнило прямо на телефонную трубку. Хорошо, экран был по-прежнему отключен. Лучше начать утро с безалкогольных напитков.
– Бен, как насчет денег? – поинтересовался Мартин, не ведавший, в каком состоянии я нахожусь.
– Через час я переведу их на счет твоего агентства в «Лондон кредит бэнк» или на любой другой счет, который ты мне укажешь. И не волнуйся, разве я когда-нибудь надувал своих друзей? – сказал я и с трудом подавил стон, когда страшная головная боль ввинтилась в мой череп словно сверло электродрели.
– Никогда, но это не доказательство твоей платежеспособности, – сказал бессердечный прагматик Мартин. – Я бы предпочел чек, а не твои заверения.
– Будут тебе деньги, будут, черт тебя побери! – зарычал я. – А пока отвали, я себя плохо чувствую.
– Что, дружок, похмелье? – хихикнул Мартин и тотчас повесил трубку, так и не услышав поток ругательств и проклятий по своему адресу.
С размаху треснув телефонной трубкой по аппарату, я скорчился от головной боли, к которой добавилось еще несколько ухудшающих жизнь последствий похмелья, и пополз на кухню.
Только с третьей попытки я сумел произнести приказ автоповару сварить черный кофе достаточно четко и громко, чтобы тот услышал меня и начал работу. Похоже, смесь из русской водки, шотландского скотча, американского бурбона, шампанского, коньяка, ликеров, вин и еще бог знает чего подкосила мое здоровье не хуже автокатастрофы.
«Боже, – подумал я. – Нельзя же так напиваться. Особенно в мои-то годы. А то как мальчик, который в первый раз дорвался до спиртного, – попробовать все и сразу, и побольше, побольше».
Внезапно я вспомнил вчерашний день вплоть до мельчайших деталей. Неудивительно, что моя голова просто раскалывалась от боли. На то было, по меньшей мере, три причины, одну из которых звали Джереми Барт, а вторую Эдвард Хамнер. Все три стоили друг друга.
После пары глотков очень крепкого черного кофе я почувствовал себя немного лучше. Кофе лучше всего помогает мне с похмелья. Однако сегодня я чувствовал себя слишком плохо, чтобы спастись одним кофе, но выбивать клин клином не собирался. Во-первых, так можно ненароком увлечься и пару недель отдыхать, как в санатории, а во-вторых, от одной мысли о спиртном мне становилось нехорошо. Пожалуй, надо взять патент на новейшее и самое зверское средство излечения алкоголизма – напоить до бесчувствия и не дать похмелиться.
Опорожнив чашку, я нашел в себе достаточно сил для того, чтобы сползать за своей аптечкой и найти там нужные таблетки – от головной боли, от тошноты, от изжоги, от алкогольной интоксикации, новейшее патентованное средство от похмелья, таблетку для повышения тонуса и так далее.
Телефонный звонок раздался так внезапно, что я подавился таблетками и облил себе ноги только что налитой автоповаром второй чашкой кофе. Кофе был дьявольски горячим.
– Роджерс у аппарата, – предельно сдержанно сказал я, опасаясь, что это может быть мой шеф.
– Доброе утро, Бен. Это Крис, – раздался в трубке немного охрипший голос того здоровенного скандинава-физика, который пытался меня успокоить вчера вечером.
Я с большим трудом проглотил вставшие поперек горла таблетки и максимально дружелюбным голосом, на какой был способен, сказал:
– Доброе утро.
– Я решил позвонить тебе сегодня утром, потому что подумал, вдруг тебе нужна помощь, купить, может, что-нибудь. Ты вчера так плохо выглядел, – сказал Крис с едва заметными в его голосе виноватыми интонациями. – Если что-нибудь надо, то я могу сделать.
Я с большим трудом удержался от желания попросить его повесить трубку и больше никогда мне не звонить. Терпеть не могу людей, которые подло, без предупреждения, нападают на человека. Удержало меня от этого только то, что он вчера доставил меня домой, да еще мысль о том, что Крис явно не просто так звонит мне ранним утром.
– Спасибо за то, что ты вчера столь любезно довез меня прямо до кровати, это было очень мило с твоей стороны. Я себя сейчас чувствую вполне удовлетворительно, только вот голова сильно болит с похмелья, – с наигранной бодростью сказал я, одновременно стирая носовым платком кофе с обожженных колен.
– Да, похмелье – вещь тяжелая, – сочувственно вздохнул Крис.
– Ну, для меня это не беда, у меня есть аптечка с целым набором всевозможных снадобий, которые, если верить надписям на этикетках, должны помогать от похмелья.
– И как, действительно помогают?
– Вроде да, во всяком случае, после их приема я стал чувствовать себя немного лучше.
Крис немного помолчал, тяжело вздохнул и сказал:
– Я звоню тебе, Бен, потому что хотел бы извиниться за вчерашний вечер. И за Эда – он у нас, понимаешь, очень вспыльчивый, и за себя, потому что я тоже вчера многое сделал не так, как надо. Я, конечно, понимаю, что выгляжу в твоих глазах не самым лучшим образом, но мне не дает покоя чувство, что вчера я был неправ. Извини меня, если можешь. – В голосе скандинава чувствовалось искреннее сожаление.
– Да будет тебе, Крис. Ничего такого вчера вечером не произошло. Я очень благодарен всей вашей компании за чудесный вечер и тебе конкретно за то, что ты подвез меня до дома, а про все остальное забудем, – сказал я. – Если уж быть до конца откровенным, то мы все многое вчера сделали не так, как надо, но в конечном счете все ведь закончилось благополучно. Кстати, как там Эд?
– Да ничего, все в порядке. Правда, его отвезли в больницу, но ничего смертельного нет. Ты точно ни на кого из нас не обиделся, Бен?
– Конечно, нет.
– Спасибо, Бен. Ты утихомирил мою совесть. Тебе действительно ничего не надо?
– Ничего, разве что… Позвони Светлане и скажи, что со мной все в порядке и что я не могу ей сейчас позвонить, но попозже обязательно это сделаю.
– Конечно, Бен.
– Да, и еще. Не упоминайте мою фамилию, да и имя тоже.
– Хоро-ошо, – удивленно протянул Крис, – как скажешь. Что-нибудь еще?
– Кстати, в какую больницу вчера отвезли Эда? Надо бы и мне перед ним извиниться.
– Балтимор стэйт хоспитал.
– Спасибо. Ну, всего хорошего, Крис.
– До свидания, Бен.
Я положил трубку и выругался. Звонят тут всякие, жить мешают. Надеюсь, хоть Светлане не придет в голову позвонить мне с работы. Иначе ребята Мартина здорово повеселятся. И сэр Найджел тоже. Если узнает. Хотя кое-что этот разговор мне все-таки дал, поскольку теперь нет нужды звонить на работу Светлане и рассказывать о состоянии моего здоровья, за меня это сделает Крис. И, кроме того, теперь я знаю, в какой больнице находится Эд. Эта информация была очень важной для меня, и я подумал, что Крису надо будет при следующей нашей встрече сказать спасибо за этот звонок.
Я пополз обратно на кухню и продолжил лечение горячим кофе и таблетками. Есть мне пока что не хотелось. От одной мысли о еде… В общем, о еде я старался не думать.
Потягивая кофе, я размышлял о вчерашнем вечере. Да, денек был еще тот. Как только жив остался. Анализируя свои взаимоотношения с Хамнером, я вновь ощутил вчерашнее чувство – желание найти его, догнать и удавить к чертовой матери, гаденыша. Задумавшись над этим, я не сразу заметил, что начинаю прикидывать, как добыть недостающую информацию о Хамнере, и составляю план его ликвидации.
«С ума схожу на старости лет, не иначе», – подумал я. Пожалуй, единственное, что действительно не прощалось нашей организацией ни при каких обстоятельствах, так это преднамеренное убийство без приказа не в целях самозащиты. Такое нарушение еще никому не сходило с рук, и наказание было только одно – смерть. Даже я, при всем своем наплевательском отношении к правилам нашей организации, никогда не то что не нарушал, даже не думал о том, чтобы нарушить это правило.
Я приказал себе выкинуть из головы эти дурацкие мысли, однако это было не так легко. Желание убить Эда, отомстить ему за вчерашние удары горело в моей душе, словно большой лондонский пожар 2008 года. К тому же я чувствовал в нем опасного соперника, хотя и сам не понимал, в чем.
В тот самый момент, когда я представлял, как медленно душу Эда, повалив его на пол и придавив всем своим телом, опять раздался телефонный звонок. Проклиная всех на свете вообще, и любителей звонить утром в частности, я поднял трубку.
– Доброе утро, Бен, – сказал сэр Найджел своим обычным ничего не выражающим голосом.
– Доброе утро, – сказал я, постаравшись придать своему голосу такое же полное отсутствие эмоций.
– Мне передали твое вчерашнее сообщение, кроме того, задолго до этого я получил сообщение по другим Каналам, – сказал сэр Найджел – Хотя ты провел операцию не совсем так, как мне бы хотелось, я все же доволен. Ты не мог бы заехать сейчас в мой офис?
– Сейчас?
– Желательно, конечно, сейчас.
– Конечно, могу. Я буду минут через сорок, – сказал я и посмотрел на часы. Было 8.17.
– То есть в девять, – уточнил шеф. – Вот и отлично. Как приедешь, так и поговорим. – На этом сэр Найджел закончил разговор и повесил трубку.
Последние слова Лысого Дьявола мне, мягко говоря, не понравились. Старые подозрения вновь всколыхнулись во мне, но делать было нечего. Придется приехать к шефу, даже если буду умирать от родильной горячки. Однако я буду настороже, на тот случай, если сэр Найджел все же что-нибудь узнал, и смогу отразить любой его удар. И надо обязательно привести себя в порядок, иначе у шефа возникнет множество совершенно ненужных вопросов.
Я минут на пятнадцать залез в ванную комнату, используя все уловки, вплоть до грима, чтобы моя похмельная избитая морда выглядела хоть чуть-чуть поприличнее, одновременно обдумывая, что может быть известно Найджу, как он может воспользоваться этой информацией и какую тактику обороны мне следует применить. Кажется, единственное, что могло меня спасти, – это бегство. Но если сбежать мне не удастся, то шансов выкрутиться уже не будет. А так… Шанс есть в любом случае.
После этого я оделся и поехал в бюро.
В бюро было тихо и спокойно. Охрана у входа привычно проверила мое удостоверение и пропустила внутрь.
Прежде чем войти в кабину лифта, я с полминуты простоял в холле нашей конторы. Непривычная тишина и спокойствие, царившие внутри «Лондон фармацептик компани», сбивали меня с толку. Еще никогда в нашем бюро не было такого запустения. И все же колдовской аромат тайны и власти, пропитавший до основания это здание, подействовал на меня как холодная вода на пьяного. Я подобрался и решительным шагом направился к лифту.
Мартинелли, встретившийся мне в лифте, довольно тепло поздоровался со мной, что, впрочем, ни о чем не говорило, так как завкадрами нашей конторы вполне мог притвориться, что ничего не случилось, или действительно ничего не знать о моей готовящейся ликвидации.
Он вышел на восьмом этаже, и еще тридцать два этажа я ехал в одиночестве, с трудом сдерживая острый приступ клаустрофобии и ежесекундно ожидая какой-нибудь поломки лифта, после которой меня долго будут выгребать из лифтовой шахты. Или еще чего-нибудь в этом духе. Но ничего из ожидаемого мною не произошло. До последнего, сорокового этажа я все же доехал нормально.
В коридор я вышел, как приговоренный на эшафот, но коридор был пуст. Просто мои нервы разыгрались сверх всякой меры. Я глубоко вздохнул, успокаиваясь с каждым шагом по направлению к главному кабинету, и решил, что если все обойдется, то я обязательно попрошу у сэра Найджела отпуск, хотя бы на недельку, пока окончательно не свихнулся. Впрочем, учитывая ситуацию, я вряд ли могу в ближайшее время рассчитывать на длительный отдых.
Пока мои мысли вышеописанным образом дошли до решения попробовать выпросить у шефа отпуск, хотя бы на пару дней, ноги сами донесли меня до самой главной в этом здании двери. Я постучал, и, получив разрешение войти, глубоко вздохнул и шагнул внутрь.
ГЛАВА 15
– Я пришел, – сказал я.
– Последняя проведенная тобою операция вызвала у меня несколько вопросов, – не поздоровавшись со мной, мрачно сказал сэр Найджел, не отрывая взгляда от лежавших на столе документов. Потом он поднял глаза и, пристально посмотрев на меня, спросил: – Кто это тебя так отделал?
– Полковник Барт, – ответил я, без разрешения усаживаясь в обитое натуральной кожей кресло.
Лысый Дьявол несколько секунд молча рассматривал мое лицо, потом спросил:
– Как это произошло?
– Я намеревался устроить ему засаду в его квартире, но, к сожалению, мне не удалось использовать фактор внезапности в должной степени, – сказал я. – Барт заметил засаду и напал сам. Мне удалось оглушить его в рукопашной схватке, но и он меня здорово отделал. Первоначально я собирался имитировать самоубийство в виде повешения, но после нашей драки это было невозможно, так как даже самый тупой коронер не поверил бы в версию самоубийства из-за многочисленных внешних и внутренних повреждений, нанесенных мною Барту во время драки. Поэтому я изменил план и сымитировал самоубийство в виде прыжка с балкона.
– Барт жил на шестьдесят четвертом этаже? – спросил сэр Найджел.
– Да. Около двухсот метров. После падения с такой высоты ни одна экспертиза не сможет установить, какие повреждения он получил за час до прыжка, а какие в момент смерти. Я оглушил Барта ультразвуковым разрядником, так что он ничего не почувствовал. В квартире никаких следов моего пребывания не осталось.
Сэр Найджел помолчал, глядя в окно, потом сказал:
– В общем-то ты все сделал правильно. Спасибо.
Я промолчал, ожидая, что еще скажет мне шеф.
– После такой операции я, конечно, должен дать тебе отдых, но ты сам знаешь, какая у нас сейчас ситуация. Волна инфицирования очень мощная, на сегодняшний день у нас в памяти компьютера заложено почти семьдесят потенциальных жертв.
Я едва удержался от возгласа изумления. Семьдесят потенциальных жертв в одновременной разработке! Такого еще никогда не было в истории нашего бюро.
– Так что дать тебе отдых я не могу, – продолжил Лысый Дьявол размеренным голосом. – Мы едва справляемся, боюсь, нам придется привлечь помощь со стороны, хотя ближайшие наши соседи тоже загружены. Если б не эта проклятая катастрофа с пульсаром… – Сэр Найджел тяжело вздохнул и покачал головой.
– Можете располагать мною в любое время суток, – сказал я.
– Спасибо, Бен. Я знал, что на тебя можно положиться. – Шеф вновь посмотрел в окно. – Да, и еще. Твоя работа? – сказал он спустя несколько секунд и сунул мне под нос сегодняшнюю газету.
Я прочитал жирный заголовок на первой странице: «Умер последний романтик Земли». Пониже более мелким шрифтом было напечатано: «Сегодня ночью в результате несчастного случая погиб последний романтик Земли Джонатан Эшби, известнейший поэт Великобритании, в течение долгих лет публиковавшийся под псевдонимом Альберт Мередит».
Я быстро пробежал глазами текст, в котором описывались биография и обстоятельства смерти поэта, приводились отрывки его стихотворений. Одновременно автор статьи замечал, что в судьбе Эшби-Мередита много странных, почти мистических деталей, как, например, то, что он погиб в результате несчастного случая буквально через несколько минут после того, как покончил жизнь самоубийством его сосед, отставной полковник войск специального назначения.
– Это никак не может быть моя работа, потому что я ушел из квартиры Барта минут за десять-двенадцать до этого несчастного случая. Во всяком случае, если верить напечатанному в газете времени смерти Эшби, – сказал я с самым честным выражением лица, на какое был способен. – И никого на лестничной площадке я не видел. Хоть я не люблю лифты, но ходить пешком на шестьдесят четвертый этаж не по мне.
– Ладно, не горячись. Никто не обвиняет тебя в смерти этого поэта. Это ведь был несчастный случай. – Сэр Найджел пронзил меня взглядом, как рапирой, но я его выдержал. – А теперь иди в отдел информирования. Можешь затребовать любую необходимую информацию по этому делу, – сказал спустя несколько секунд сэр Найджел, протягивая мне листок бумаги. – Это дело желательно завершить еще сегодня, потому что больные находятся в красной зоне заражения.
Красная зона заражения – это заключительная фаза переходного периода от Гамма-вируса к Дельта-вирусу. То есть инфицированные через два-три дня станут больными и начнут заражать всех подряд. Кроме того, в красной зоне Гамма-вирус может передаваться людям, с которыми инфицированный находится в постоянном контакте, например, членам семьи или близким друзьям. Короче говоря, в таких случаях надо было действовать как можно быстрее.
– Но я завтра работаю сутра, – ответила она, а я подумал о парнях Мартина, которые завтра с утра начнут круглосуточное наблюдение за Светланой.
– Да я просто позвоню тебе на работу завтра утром и засвидетельствую, что со мной все в порядке, вот и все, – сказал я.
– Хорошая идея, – поддержал меня проф, и я в который раз мысленно сказал ему спасибо, потом задумался, чего это он мне так рьяно помогает, и, похолодев от страшной мысли, едва выговорил:
– И вообще, мне не впервой попадать в такие переделки. Бывало и гораздо хуже.
– А я сейчас отвезу его домой и прослежу, чтобы он благополучно дошел, и сразу же позвоню тебе, чтобы ты не волновалась, – подал голос Крис.
– Ну, вот и отлично, – сказал я как можно бодрее, – и овцы целы, и волки сыты.
– Ладно, так уж и быть, – согласилась Светлана. – Но смотри, Бен, не забудь позвонить мне завтра утром. Иначе я тебя из-под земли достану.
– Не забуду, – пообещал я и подумал: «А если она действительно вздумает наведаться в „Лондон фармацептик компани“ и спросить меня? Вот потеха будет для сэра Найджела. Только подобного сюрприза мне и не хватает для полного счастья. После этого я могу твердо рассчитывать на увольнение из фирмы и на маленький подарок к увольнению в виде пули в спину от кого-нибудь из моих коллег!»
– Я обязательно позвоню тебе завтра утром, – заверил я Светлану.
– Хорошо, – ответила она.
– Ну что, идем? – осведомился Мони.
– Я провожу вас до первого этажа, – сказала Светлана и решительно направилась к входной двери.
– Бен, ты как, сам пойдешь или нам нести тебя? – весело спросил Крис, проводив Светлану глазами.
Я попытался встать и выяснил, что самостоятельно идти не могу, вернее, не могу стоять на ногах, так что помощь Криса, поддерживавшего меня с одной стороны, и Мони, который подпирал меня с другого бока, оказалась очень кстати. Светлана шла сзади, время от времени покрикивая на добровольных санитаров, чтобы они были поосторожнее.
Когда Крис пообещал подвезти меня до дома, то я решил, что он подбросит меня до моего блока на своей машине или вызовет такси, но такого я никак не ожидал.
Неподалеку от дома Светы, примерно в полуквартале от него, стоял огромный грузовой служебный пульсар со знаком физической лаборатории лондонского исследовательского центра.
– Доставим в пять минут, с ветерком! – воскликнул с улыбкой Крис, прижимая свою ладонь к замку, настроенному, видимо, на его отпечатки пальцев.
Меня очень аккуратно загрузили в просторную кабину. Последнее, что я помнил достаточно отчетливо, так это то, что Светлана на прощание поцеловала меня. Потом все окутал туман, отчасти из-за перегрузки при взлете, хотя Крис старался взлететь как можно мягче. Хороший он все же парень. Сейчас я был готов простить ему даже то, что он напал на меня со спины после того, как я уложил Эда.
В другое время я получил бы огромное удовольствие от полета на пульсаре над ночным городом, но сейчас я просто не мог смотреть в иллюминатор. На это сил у меня уже не осталось. Весь полет прошел как во сне, время от времени прерывавшемся, когда Мони проверял, жив ли я.
Крис посадил пульсар прямо перед моим домом, после чего они с Мони так же, как и у Светы, взяли меня под руки и понесли домой. Как сквозь сон я услышал, как Крис кому-то объясняет, что я просто здорово перебрал, упал и расшибся.
Небольшая заминка произошла у дверей моей квартиры. Я никак не мог вспомнить код замка, и я совершенно не помню, вспомнил ли я этот чертов код или нет. Однако тот факт, что следующим утром я проснулся у себя в квартире, говорит о том, что все-таки вспомнил. Потом они аккуратно уложили меня в кровать и ушли по-английски, не прощаясь, тихо закрыв за собой дверь.
Лежа в сером пьяном тумане, я не сразу сообразил, откуда доносится этот звук. Трезвонил мой оллком. Даже не глядя на индикатор вызова, я знал, кто может звонить мне в это время. Да и кто мне вообще мог звонить? Только он да еще пара таких же. Только они. Ни друзья, ни знакомые мне не позвонят, потому что у меня их нет, если не считать знакомыми коллег по бюро. У меня даже врагов нет – все они уже мертвы.
Я приподнялся и покрутил головой, а затем на четвереньках дополз до оллкома, лежавшего на кухонном столе. Я не хотел сейчас никого ни видеть, ни слышать и еще больше не хотел, чтобы он видел меня сейчас. Тогда не избежать многих неприятных вопросов и многих проблем. Или всего лишь одной – как остаться в живых. Я переключил оллком в режим цифровой передачи голосовых сообщений по спецканалу спутниковой связи и продиктовал, глядя в стену:
– На связи сотрудник «Лондон фармацептик ком-пани» Бенджамин Роджерс, номер 76733-Q, код сетчатки бета-h 126. Срочное сообщение для заместителя начальника службы безопасности компании сэра Найджела Тизермита, номер 146-R, код сетчатки альфа-s 411. Задание выполнено, хотя были определенные накладки. Клиент качеством работы удовлетворен. Подробности позже.
Спустя несколько секунд оллком голосом Лысого Дьявола сказал:
– Завтра прийти в офис в 10.30 и отчитаться в деталях. Возможно, будет дано новое задание. Спокойной ночи, Бен.
– Спокойной ночи, Найдж, – сказал я, отключая оллком. Отбросив его в сторону, покачиваясь, медленно подошел к окну и посмотрел на расстилавшийся передо мной ночной город. Мрачные, темные, без единого огонька колонны небоскребов казались пальцами зловещей темной сущности Земли, тянувшимися к прекрасным драгоценностям небес – полной луне, которая белела среди звезд, словно огромная жемчужина в центре алмазного колье.
Потом звезды и луна завертелись в диком хороводе, небоскребы переплелись в дьявольскую сеть, взлетели вверх, закрыли небо и оттуда обрушились на меня. Последнее, что я запомнил, – мягкий ворс восточного ковра на полу, в который я уткнулся лицом. А затем все утонуло в безбрежной ночной тьме.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ГЛАВА 14
Если бы в следующее утро Степе сказали бы так: «Степа! Тебя расстреляют, если ты сию минуту не встанешь!» – Степа ответил бы томным, чуть слышным голосом: «Расстреливайте, делайте со мной все, что хотите, но я не встану».
Михаил Булгаков. «Мастер и Маргарита»
Телефонный звонок отдался в моей голове дикой болью. Я выругался и потянулся за телефонной трубкой, одновременно пытаясь припомнить, что же было вчера, после того, как я покинул дом Барта и поехал к Светлане, и где я вообще нахожусь. Голова раскалывалась от боли, глаза словно кто-то песком засыпал, все тело ломило, а внутренности напоминали о своем существовании самым неприятным для меня образом. В памяти зияли темные провалы на месте некоторых событий вчерашнего вечера, который сегодня казался кошмарным сном. Я попытался припомнить, что же со мной случилось. Кажется, вчера я дважды с кем-то дрался, причем дрался всерьез, а потом напился как свинья. Ах, да. Барт, вечеринка у Беловой, Эд Хамнер. Никогда в жизни я еще не чувствовал себя так плохо. Мне не впервой было напиться как свинья или быть избитым до полусмерти, но никогда еще в моей жизни столь грандиозная пьянка не совпадала с двумя Араками не на жизнь, а на смерть, да еще с профессионалами.
Я окончательно проснулся от нового звонка телефона и понял, что лежу у себя дома на своем восточном ковре. По крайней мере, хоть часть моих воспоминаний имела материальное подтверждение. Я с трудом встал, выругавшись от боли в груди, и едва не упал, когда от резкого движения комната закрутилась передо мной, как волчок, ухватился за край телефонного столика для устойчивости и взял трубку.
– Роджерс у телефона, – с трудом прохрипел я и облизал пересохшие губы. Эта привычная фраза далась мне с таким трудом, словно я был Робинзоном Крузо, тридцать лет не разговаривавшим ни с одним человеком.
– Это Мартин, – сказал знакомый голос. – Мои ребята, как ты и велел, начали наблюдение за твоей подругой. Сейчас она направляется на работу. Вообще-то пока ничего стоящего для звонка тебе они не засекли, но поскольку ты приказал докладывать каждые шесть часов, что делает объект, то я спешу выполнить твое распоряжение.
– Спасибо, – пробурчал я. Головная боль только усилилась. Мне нужен был сейчас не отчет о деятельности Светланы, а что-нибудь от головной боли. И промочить горло. Желательно напитком, содержащим немного градусов. Я представил себе запах спиртного, и меня едва не стошнило прямо на телефонную трубку. Хорошо, экран был по-прежнему отключен. Лучше начать утро с безалкогольных напитков.
– Бен, как насчет денег? – поинтересовался Мартин, не ведавший, в каком состоянии я нахожусь.
– Через час я переведу их на счет твоего агентства в «Лондон кредит бэнк» или на любой другой счет, который ты мне укажешь. И не волнуйся, разве я когда-нибудь надувал своих друзей? – сказал я и с трудом подавил стон, когда страшная головная боль ввинтилась в мой череп словно сверло электродрели.
– Никогда, но это не доказательство твоей платежеспособности, – сказал бессердечный прагматик Мартин. – Я бы предпочел чек, а не твои заверения.
– Будут тебе деньги, будут, черт тебя побери! – зарычал я. – А пока отвали, я себя плохо чувствую.
– Что, дружок, похмелье? – хихикнул Мартин и тотчас повесил трубку, так и не услышав поток ругательств и проклятий по своему адресу.
С размаху треснув телефонной трубкой по аппарату, я скорчился от головной боли, к которой добавилось еще несколько ухудшающих жизнь последствий похмелья, и пополз на кухню.
Только с третьей попытки я сумел произнести приказ автоповару сварить черный кофе достаточно четко и громко, чтобы тот услышал меня и начал работу. Похоже, смесь из русской водки, шотландского скотча, американского бурбона, шампанского, коньяка, ликеров, вин и еще бог знает чего подкосила мое здоровье не хуже автокатастрофы.
«Боже, – подумал я. – Нельзя же так напиваться. Особенно в мои-то годы. А то как мальчик, который в первый раз дорвался до спиртного, – попробовать все и сразу, и побольше, побольше».
Внезапно я вспомнил вчерашний день вплоть до мельчайших деталей. Неудивительно, что моя голова просто раскалывалась от боли. На то было, по меньшей мере, три причины, одну из которых звали Джереми Барт, а вторую Эдвард Хамнер. Все три стоили друг друга.
После пары глотков очень крепкого черного кофе я почувствовал себя немного лучше. Кофе лучше всего помогает мне с похмелья. Однако сегодня я чувствовал себя слишком плохо, чтобы спастись одним кофе, но выбивать клин клином не собирался. Во-первых, так можно ненароком увлечься и пару недель отдыхать, как в санатории, а во-вторых, от одной мысли о спиртном мне становилось нехорошо. Пожалуй, надо взять патент на новейшее и самое зверское средство излечения алкоголизма – напоить до бесчувствия и не дать похмелиться.
Опорожнив чашку, я нашел в себе достаточно сил для того, чтобы сползать за своей аптечкой и найти там нужные таблетки – от головной боли, от тошноты, от изжоги, от алкогольной интоксикации, новейшее патентованное средство от похмелья, таблетку для повышения тонуса и так далее.
Телефонный звонок раздался так внезапно, что я подавился таблетками и облил себе ноги только что налитой автоповаром второй чашкой кофе. Кофе был дьявольски горячим.
– Роджерс у аппарата, – предельно сдержанно сказал я, опасаясь, что это может быть мой шеф.
– Доброе утро, Бен. Это Крис, – раздался в трубке немного охрипший голос того здоровенного скандинава-физика, который пытался меня успокоить вчера вечером.
Я с большим трудом проглотил вставшие поперек горла таблетки и максимально дружелюбным голосом, на какой был способен, сказал:
– Доброе утро.
– Я решил позвонить тебе сегодня утром, потому что подумал, вдруг тебе нужна помощь, купить, может, что-нибудь. Ты вчера так плохо выглядел, – сказал Крис с едва заметными в его голосе виноватыми интонациями. – Если что-нибудь надо, то я могу сделать.
Я с большим трудом удержался от желания попросить его повесить трубку и больше никогда мне не звонить. Терпеть не могу людей, которые подло, без предупреждения, нападают на человека. Удержало меня от этого только то, что он вчера доставил меня домой, да еще мысль о том, что Крис явно не просто так звонит мне ранним утром.
– Спасибо за то, что ты вчера столь любезно довез меня прямо до кровати, это было очень мило с твоей стороны. Я себя сейчас чувствую вполне удовлетворительно, только вот голова сильно болит с похмелья, – с наигранной бодростью сказал я, одновременно стирая носовым платком кофе с обожженных колен.
– Да, похмелье – вещь тяжелая, – сочувственно вздохнул Крис.
– Ну, для меня это не беда, у меня есть аптечка с целым набором всевозможных снадобий, которые, если верить надписям на этикетках, должны помогать от похмелья.
– И как, действительно помогают?
– Вроде да, во всяком случае, после их приема я стал чувствовать себя немного лучше.
Крис немного помолчал, тяжело вздохнул и сказал:
– Я звоню тебе, Бен, потому что хотел бы извиниться за вчерашний вечер. И за Эда – он у нас, понимаешь, очень вспыльчивый, и за себя, потому что я тоже вчера многое сделал не так, как надо. Я, конечно, понимаю, что выгляжу в твоих глазах не самым лучшим образом, но мне не дает покоя чувство, что вчера я был неправ. Извини меня, если можешь. – В голосе скандинава чувствовалось искреннее сожаление.
– Да будет тебе, Крис. Ничего такого вчера вечером не произошло. Я очень благодарен всей вашей компании за чудесный вечер и тебе конкретно за то, что ты подвез меня до дома, а про все остальное забудем, – сказал я. – Если уж быть до конца откровенным, то мы все многое вчера сделали не так, как надо, но в конечном счете все ведь закончилось благополучно. Кстати, как там Эд?
– Да ничего, все в порядке. Правда, его отвезли в больницу, но ничего смертельного нет. Ты точно ни на кого из нас не обиделся, Бен?
– Конечно, нет.
– Спасибо, Бен. Ты утихомирил мою совесть. Тебе действительно ничего не надо?
– Ничего, разве что… Позвони Светлане и скажи, что со мной все в порядке и что я не могу ей сейчас позвонить, но попозже обязательно это сделаю.
– Конечно, Бен.
– Да, и еще. Не упоминайте мою фамилию, да и имя тоже.
– Хоро-ошо, – удивленно протянул Крис, – как скажешь. Что-нибудь еще?
– Кстати, в какую больницу вчера отвезли Эда? Надо бы и мне перед ним извиниться.
– Балтимор стэйт хоспитал.
– Спасибо. Ну, всего хорошего, Крис.
– До свидания, Бен.
Я положил трубку и выругался. Звонят тут всякие, жить мешают. Надеюсь, хоть Светлане не придет в голову позвонить мне с работы. Иначе ребята Мартина здорово повеселятся. И сэр Найджел тоже. Если узнает. Хотя кое-что этот разговор мне все-таки дал, поскольку теперь нет нужды звонить на работу Светлане и рассказывать о состоянии моего здоровья, за меня это сделает Крис. И, кроме того, теперь я знаю, в какой больнице находится Эд. Эта информация была очень важной для меня, и я подумал, что Крису надо будет при следующей нашей встрече сказать спасибо за этот звонок.
Я пополз обратно на кухню и продолжил лечение горячим кофе и таблетками. Есть мне пока что не хотелось. От одной мысли о еде… В общем, о еде я старался не думать.
Потягивая кофе, я размышлял о вчерашнем вечере. Да, денек был еще тот. Как только жив остался. Анализируя свои взаимоотношения с Хамнером, я вновь ощутил вчерашнее чувство – желание найти его, догнать и удавить к чертовой матери, гаденыша. Задумавшись над этим, я не сразу заметил, что начинаю прикидывать, как добыть недостающую информацию о Хамнере, и составляю план его ликвидации.
«С ума схожу на старости лет, не иначе», – подумал я. Пожалуй, единственное, что действительно не прощалось нашей организацией ни при каких обстоятельствах, так это преднамеренное убийство без приказа не в целях самозащиты. Такое нарушение еще никому не сходило с рук, и наказание было только одно – смерть. Даже я, при всем своем наплевательском отношении к правилам нашей организации, никогда не то что не нарушал, даже не думал о том, чтобы нарушить это правило.
Я приказал себе выкинуть из головы эти дурацкие мысли, однако это было не так легко. Желание убить Эда, отомстить ему за вчерашние удары горело в моей душе, словно большой лондонский пожар 2008 года. К тому же я чувствовал в нем опасного соперника, хотя и сам не понимал, в чем.
В тот самый момент, когда я представлял, как медленно душу Эда, повалив его на пол и придавив всем своим телом, опять раздался телефонный звонок. Проклиная всех на свете вообще, и любителей звонить утром в частности, я поднял трубку.
– Доброе утро, Бен, – сказал сэр Найджел своим обычным ничего не выражающим голосом.
– Доброе утро, – сказал я, постаравшись придать своему голосу такое же полное отсутствие эмоций.
– Мне передали твое вчерашнее сообщение, кроме того, задолго до этого я получил сообщение по другим Каналам, – сказал сэр Найджел – Хотя ты провел операцию не совсем так, как мне бы хотелось, я все же доволен. Ты не мог бы заехать сейчас в мой офис?
– Сейчас?
– Желательно, конечно, сейчас.
– Конечно, могу. Я буду минут через сорок, – сказал я и посмотрел на часы. Было 8.17.
– То есть в девять, – уточнил шеф. – Вот и отлично. Как приедешь, так и поговорим. – На этом сэр Найджел закончил разговор и повесил трубку.
Последние слова Лысого Дьявола мне, мягко говоря, не понравились. Старые подозрения вновь всколыхнулись во мне, но делать было нечего. Придется приехать к шефу, даже если буду умирать от родильной горячки. Однако я буду настороже, на тот случай, если сэр Найджел все же что-нибудь узнал, и смогу отразить любой его удар. И надо обязательно привести себя в порядок, иначе у шефа возникнет множество совершенно ненужных вопросов.
Я минут на пятнадцать залез в ванную комнату, используя все уловки, вплоть до грима, чтобы моя похмельная избитая морда выглядела хоть чуть-чуть поприличнее, одновременно обдумывая, что может быть известно Найджу, как он может воспользоваться этой информацией и какую тактику обороны мне следует применить. Кажется, единственное, что могло меня спасти, – это бегство. Но если сбежать мне не удастся, то шансов выкрутиться уже не будет. А так… Шанс есть в любом случае.
После этого я оделся и поехал в бюро.
В бюро было тихо и спокойно. Охрана у входа привычно проверила мое удостоверение и пропустила внутрь.
Прежде чем войти в кабину лифта, я с полминуты простоял в холле нашей конторы. Непривычная тишина и спокойствие, царившие внутри «Лондон фармацептик компани», сбивали меня с толку. Еще никогда в нашем бюро не было такого запустения. И все же колдовской аромат тайны и власти, пропитавший до основания это здание, подействовал на меня как холодная вода на пьяного. Я подобрался и решительным шагом направился к лифту.
Мартинелли, встретившийся мне в лифте, довольно тепло поздоровался со мной, что, впрочем, ни о чем не говорило, так как завкадрами нашей конторы вполне мог притвориться, что ничего не случилось, или действительно ничего не знать о моей готовящейся ликвидации.
Он вышел на восьмом этаже, и еще тридцать два этажа я ехал в одиночестве, с трудом сдерживая острый приступ клаустрофобии и ежесекундно ожидая какой-нибудь поломки лифта, после которой меня долго будут выгребать из лифтовой шахты. Или еще чего-нибудь в этом духе. Но ничего из ожидаемого мною не произошло. До последнего, сорокового этажа я все же доехал нормально.
В коридор я вышел, как приговоренный на эшафот, но коридор был пуст. Просто мои нервы разыгрались сверх всякой меры. Я глубоко вздохнул, успокаиваясь с каждым шагом по направлению к главному кабинету, и решил, что если все обойдется, то я обязательно попрошу у сэра Найджела отпуск, хотя бы на недельку, пока окончательно не свихнулся. Впрочем, учитывая ситуацию, я вряд ли могу в ближайшее время рассчитывать на длительный отдых.
Пока мои мысли вышеописанным образом дошли до решения попробовать выпросить у шефа отпуск, хотя бы на пару дней, ноги сами донесли меня до самой главной в этом здании двери. Я постучал, и, получив разрешение войти, глубоко вздохнул и шагнул внутрь.
ГЛАВА 15
Земную жизнь пройдя до середины,
Я очутился в сумрачном лесу,
Утратив правый путь во тьме долины.
Не помню сам, как я вошел туда,
Настолько сон меня опутал ложью,
Когда я сбился с верного следа.
Данте Алигьери. «Божественная комедия»
Будь всегда верен долгу своей службы и никогда ни о чем не задумывайся.
Габриэль Сансон. «Записки палача»
– Я пришел, – сказал я.
– Последняя проведенная тобою операция вызвала у меня несколько вопросов, – не поздоровавшись со мной, мрачно сказал сэр Найджел, не отрывая взгляда от лежавших на столе документов. Потом он поднял глаза и, пристально посмотрев на меня, спросил: – Кто это тебя так отделал?
– Полковник Барт, – ответил я, без разрешения усаживаясь в обитое натуральной кожей кресло.
Лысый Дьявол несколько секунд молча рассматривал мое лицо, потом спросил:
– Как это произошло?
– Я намеревался устроить ему засаду в его квартире, но, к сожалению, мне не удалось использовать фактор внезапности в должной степени, – сказал я. – Барт заметил засаду и напал сам. Мне удалось оглушить его в рукопашной схватке, но и он меня здорово отделал. Первоначально я собирался имитировать самоубийство в виде повешения, но после нашей драки это было невозможно, так как даже самый тупой коронер не поверил бы в версию самоубийства из-за многочисленных внешних и внутренних повреждений, нанесенных мною Барту во время драки. Поэтому я изменил план и сымитировал самоубийство в виде прыжка с балкона.
– Барт жил на шестьдесят четвертом этаже? – спросил сэр Найджел.
– Да. Около двухсот метров. После падения с такой высоты ни одна экспертиза не сможет установить, какие повреждения он получил за час до прыжка, а какие в момент смерти. Я оглушил Барта ультразвуковым разрядником, так что он ничего не почувствовал. В квартире никаких следов моего пребывания не осталось.
Сэр Найджел помолчал, глядя в окно, потом сказал:
– В общем-то ты все сделал правильно. Спасибо.
Я промолчал, ожидая, что еще скажет мне шеф.
– После такой операции я, конечно, должен дать тебе отдых, но ты сам знаешь, какая у нас сейчас ситуация. Волна инфицирования очень мощная, на сегодняшний день у нас в памяти компьютера заложено почти семьдесят потенциальных жертв.
Я едва удержался от возгласа изумления. Семьдесят потенциальных жертв в одновременной разработке! Такого еще никогда не было в истории нашего бюро.
– Так что дать тебе отдых я не могу, – продолжил Лысый Дьявол размеренным голосом. – Мы едва справляемся, боюсь, нам придется привлечь помощь со стороны, хотя ближайшие наши соседи тоже загружены. Если б не эта проклятая катастрофа с пульсаром… – Сэр Найджел тяжело вздохнул и покачал головой.
– Можете располагать мною в любое время суток, – сказал я.
– Спасибо, Бен. Я знал, что на тебя можно положиться. – Шеф вновь посмотрел в окно. – Да, и еще. Твоя работа? – сказал он спустя несколько секунд и сунул мне под нос сегодняшнюю газету.
Я прочитал жирный заголовок на первой странице: «Умер последний романтик Земли». Пониже более мелким шрифтом было напечатано: «Сегодня ночью в результате несчастного случая погиб последний романтик Земли Джонатан Эшби, известнейший поэт Великобритании, в течение долгих лет публиковавшийся под псевдонимом Альберт Мередит».
Я быстро пробежал глазами текст, в котором описывались биография и обстоятельства смерти поэта, приводились отрывки его стихотворений. Одновременно автор статьи замечал, что в судьбе Эшби-Мередита много странных, почти мистических деталей, как, например, то, что он погиб в результате несчастного случая буквально через несколько минут после того, как покончил жизнь самоубийством его сосед, отставной полковник войск специального назначения.
– Это никак не может быть моя работа, потому что я ушел из квартиры Барта минут за десять-двенадцать до этого несчастного случая. Во всяком случае, если верить напечатанному в газете времени смерти Эшби, – сказал я с самым честным выражением лица, на какое был способен. – И никого на лестничной площадке я не видел. Хоть я не люблю лифты, но ходить пешком на шестьдесят четвертый этаж не по мне.
– Ладно, не горячись. Никто не обвиняет тебя в смерти этого поэта. Это ведь был несчастный случай. – Сэр Найджел пронзил меня взглядом, как рапирой, но я его выдержал. – А теперь иди в отдел информирования. Можешь затребовать любую необходимую информацию по этому делу, – сказал спустя несколько секунд сэр Найджел, протягивая мне листок бумаги. – Это дело желательно завершить еще сегодня, потому что больные находятся в красной зоне заражения.
Красная зона заражения – это заключительная фаза переходного периода от Гамма-вируса к Дельта-вирусу. То есть инфицированные через два-три дня станут больными и начнут заражать всех подряд. Кроме того, в красной зоне Гамма-вирус может передаваться людям, с которыми инфицированный находится в постоянном контакте, например, членам семьи или близким друзьям. Короче говоря, в таких случаях надо было действовать как можно быстрее.