Страница:
– Вы не одобряете политику своего государства?
– С одной стороны, конечно, демократия и все ее институты дают возможность человеку чувствовать себя человеком, а с другой стороны, на кой мне черт демократия, если после захода солнца на улицу опасно выходить?
– У каждой государственной системы управления есть свои недостатки. Политика твердой руки, может, и хороша для наведения порядка в стране, но с точки зрения отдельной личности она ужасна, – сказала она. – Настолько ужасна, что кощунством кажется даже говорить о том, что у этой системы могут быть какие-то плюсы. Можете мне поверить, я знаю, о чем говорю, потому что почти всю свою сознательную жизнь прожила в России. Мне было восемь лет, когда к власти пришел нынешний президент. – Она усмехнулась. – Самый обыкновенный диктатор.
– Не удивлюсь, если узнаю, что ваши полицейские не сильно расстроились, когда вы покинули страну, – сказал я.
– Да, это так, – согласилась она и добавила с улыбкой: – Ну, вот мы и пришли. Вон тот дом – мой, так что…
– Ну не понесете же вы свои покупки в руках, – сказал я. – Давайте я провожу вас хоть до подъезда.
– Мне бы не хотелось причинять вам столько неудобств.
Я только улыбнулся и пошел в сторону ее дома.
Ее дом стоял немного в стороне от улицы и был не жилым небоскребом, какие строились в начале XXI века, во времена второго демографического взрыва, и заполонили весь этот район, но относительно небольшим жилым домом, построенным, пожалуй, лет шестьдесят назад. Как и в небоскребах, большая часть окон была сделана из поляризирующегося стекла, которое при активации не пропускало света. Но некоторые окна были из обычного стекла, и сейчас они светились перед нами среди бесчисленного множества угрюмых темных колонн небоскребов, словно огонь маяка, приветствующего возвращающихся из далекого плавания моряков.
– Красиво, правда? – спросила она, остановившись. – Дом-маяк, встречающий нас своим светом?
– Да, – ответил я и слегка улыбнулся.
Услышав шаги у себя за спиной, я плавно сделал шаг в сторону и обернулся. Мои нехорошие предчувствия оправдались. Ловушка.
Однако спустя секунду я понял, что ошибся. Во-первых, по реакции моей спутницы, которая явно не ожидала этой встречи, а во-вторых, по тому, как двигались эти люди. Они были опасными, но не профессионалами. Не требовалось особенно напрягаться, чтобы понять, кто это. Грабители. Ночные шакалы.
«Все-таки не стоит ходить по некоторым районам ночного Лондона меньше чем вчетвером», – подумал я.
В темноте – ближайший уличный фонарь не горел – ясно вырисовывались три более темных силуэта внушительных размеров, которые быстро приближались к нам.
– Эй, папаша, у тебя огоньку не найдется? – спросил меня один из них.
Голос у спрашивавшего был низкий, хриплый и какой-то сдавленный. Наверно, кто-то когда-то крепко врезал ему чем-то тяжелым по горлу, скорее всего, кастетом или полицейской дубинкой.
– Отчего же не найдется? Найдется, – ответил я и полез в карман за зажигалкой, одновременно внимательно следя за темными силуэтами.
– Может, у тебя еще и деньжата лишние есть, а? – насмешливо спросил тот же голос.
Так, все ясно. Последние надежды окончательно растаяли. Как назло, я был безоружен (в полном соответствии с правилами нашей организации, которые разрешали носить оружие только во время выполнения задания, да и то только если это было необходимо) и должен был рассчитывать лишь на свои кулаки. И лучше сразу пойти на конфронтацию, так как мои противники находились сейчас в невыгодной позиции – их главарь, который спрашивал меня об огоньке, находился примерно в двух метрах от меня и метра на три впереди своих товарищей, так что я мог успеть сбить его с ног прежде, чем подоспеют его дружки. Как назло, тут же заболела нога, ушибленная вчера утром во время тренировки. В предстоящей драке она могла меня подвести. Но отступать мне было некуда. Для меня нет ничего хуже, чем отступать перед такими ублюдками. Тем более на глазах у пшеничноволосой красавицы.
Не выпуская из рук сумку и выставив вперед челюсть, я сделал шаг вперед и сказал:
– Может, и есть, а может, и нет, тебе-то, козел, какое дело?
Парень, разумеется, не сумел сдержать охотничьего азарта и, шагнув вперед, выстрелил своим огромным правым кулаком в мою незащищенную челюсть. Этого я и ждал. Легко уклонившись в сторону, я уронил свой пакет на землю и попытался подловить его. Правда, мой противник тоже схитрил. Онсразу же после удара развернулся левым боком и попытался влепить мне левой рукой в живот. Так, похоже, мой противник неплохой боксер. Я и сам много занимался боксом для поддержания должной формы, но боксировать с этим парнем не собирался. Один на один – это еще можно подраться по всем правилам маркиза Куинсберри, но не против троих же.
Уклонившись от его апперкота правой, я подловил его левую руку и бросил через себя. Мой противник еще не успел приземлиться, вернее, войти в контакт со стеной ближайшего дома, в которую я его бросил, а я уже атаковал остальных двоих грабителей, спешивших к месту схватки.
Моя атака их изрядно удивила. Видимо, они не привыкли к тому, что их жертва сама навязывает им бой. Воспользовавшись этой секундой тупого удивления, я подсек ближайшего ко мне ночного шакала и атаковал последнего из этой троицы. Он был довольно сильным бойцом, но его оборона была слабовата, и против града моих ударов, которые я наносил, почти не целясь, торопясь вывести его из строя, пока не очухались первые двое, он устоять не смог. Получив ногой в коленную чашечку, сложенными пикой пальцами правой в солнечное сплетение и ребром левой ладони в основание нижней челюсти, он, скрючившись, упал на землю. Судя по его виду, в ближайшее время опасность со стороны этого бандита мне уже не грозила.
Я немедленно переключился на остальных противников, но немножко опоздал. Ушибленная нога замедляла мои движения. Бандит, которого я сбил с ног подсечкой, уже встал и прыгнул на меня, едва я успел обернуться.
Мы вместе упали на асфальт. Мой враг был, похоже, борцом и в контактном бою был весьма образован. Однако я и в этой области прошел хорошую подготовку, как и всякий сотрудник класса А.
Я резко рубнул его по запястьям, высвободившись из его теплых объятий, и, перекатившись через голову, вскочил на ноги. Бандит попытался вновь схватить меня, пока я еще не встал, но не успел и попытался подсечь меня. Его голова на фоне светившегося окна старого дома была великолепной мишенью, и я, уклонившись от подсечки, ударил. Получив ногой в челюсть, мой противник сделал полуоборот вокруг своей оси и рухнул на асфальт. Похоже, с него было довольно, и я решил заняться курильщиком.
Тот уже встал на ноги и теперь стоял, слегка пошатываясь, видимо, не совсем еще придя в себя после столкновения со стеной, засунув руку в карман своей куртки. Когда я шагнул к нему, намереваясь разделаться с ним, он торопливо вынул руку с зажатым в ней тяжелым автоматическим пистолетом.
«Надо же, как глупо получилось. Не кто-то там, а палач, опытнейший палач, а прокололся, как малое дитя. Сейчас он нажмет на курок, и прощай, жизнь. До него не добраться, слишком далеко, метров шесть. А до тени под стеной небоскреба еще дальше, пожалуй, все десять. Как глупо!»
Мысли припадочно бились у меня в голове, я пытался найти хоть какой-нибудь выход, но ничего хорошего так и не смог придумать, просто не успел. Чувствуя, как разливается по телу лихорадочный озноб, я мог лишь смотреть в маленькое черное отверстие, из которого через секунду вырвется моя смерть.
Грохот выстрела прокатился по всему двору, но со стрельбой мой противник опоздал на сотую долю секунды. За спиной бандита мелькнула тень, и на его голову обрушился мой мешок с покупками. От удара мешок порвался, банки и пакеты разлетелись по всему двору, а мой противник рухнул на землю.
Несмотря на удар, он попытался встать, однако тут уж я не промедлил. Молниеносным броском преодолев разделявшее нас расстояние, я с разбегу ударил его ногой в голову, как футболист, забивающий победный мяч, после чего мой несостоявшийся убийца тут же превратился в безобидную часть ландшафта. Сразу после этого я подобрал его пистолет, чтобы обезопасить свою жизнь от повторного покушения, если владелец пистолета придет в себя. А то еще, чего доброго, я вообще забуду это сделать. Воистину, ошибки губят палача. Посмотрев на девушку с пшеничными волосами, которая улыбалась, все еще сжимая в руках пустой мешок из-под продуктов с огромной дырой в дне, я подумал, что из всякого правила есть исключения, в том числе из правил об ошибках палачей. Эта моя ошибка, нежелательный свидетель, мой самый серьезный прокол за все время работы, спасла мне жизнь, исправив другую мою серьезнейшую ошибку, которая едва не стала последней в моей жизни.
Я улыбнулся и подошел к ней.
– Вы спасли мне жизнь, – сказал я, какой бы глуповатой ни казалась эта фраза, и неожиданно даже для самого себя крепко поцеловал ее.
– Не стоит благодарностей, – ответила она с улыбкой, легко высвободившись из моих объятий. Я не обиделся. На свою спасительницу я не мог обидеться.
– У вас кровь на плече! – воскликнула она и сразу полезла в кармашек своей сумочки. – Я сейчас наложу повязку, чтобы вы дошли до моей квартиры, а там я вам по-настоящему забинтую.
– Да пустяки это, обычная царапина, – ответил я.
– Хотите подхватить гангрену или что-нибудь еще хуже?
– Пожалуй, я все-таки провожу вас до вашей квартиры, а то, не ровен час, эти очухаются или еще какие джентльмены удачи встретятся, – сказал я, пытаясь прикрыть этими благородными словесами свою капитуляцию перед ней.
Моя спасительница только улыбнулась. Однако через секунду улыбка сбежала с ее губ, и она спросила, кивнув в сторону отключенных мной грабителей-неудачников:
– А эти?
– Они свою порцию на сегодня уже получили, хватит с них, – ответил я.
Она кивнула, а потом сказала:
– А если они завтра или послезавтра сорвут злость на каком-нибудь беззащитном прохожем?
Я вздохнул. Мне очень не хотелось вызывать полицию, потому что, по-хорошему, нам пришлось бы ее дождаться, дать показания, подписать протокол и прочее. Во-первых, на это уйдет куча времени, во-вторых, у сэра Найджела появится не меньшая куча вопросов ко мне, а эти вопросы мне были совершенно ни к чему, особенно после сегодняшней истории, и, наконец, мне почему-то до смерти не хотелось сдавать эту девушку Лысому Дьяволу. Хотя бы потому, что она спасла мне жизнь. И еще, мне хотелось самому все разузнать о ней. Это было наглейшим нарушением правила о моей компетенции в области поиска свидетелей. Но, как сказал один преферансист, правила придумали только для того, чтобы их нарушать.
И вообще, в конце концов, я много лет верой и правдой служил своей конторе, пусть иногда и нарушал написанные для разных идиотов инструкции. Могу я хоть раз сделать не то, что мне приказано, а то, что я хочу?
– Если вызвать полицию, то нам придется полночи отвечать на дурацкие вопросы типа: с какой целью вы шли пешком, вместо того чтоб взять такси, почему они напали именно на вас и так далее. К тому же нас потом месяца три будут таскать то в полицейский участок, то в суд.
– Перспектива не из блестящих, – ответила она, и я в который раз удивился легкости ее произношения, а еще более ее чудесному голосу. – Но и оставлять их просто так нельзя.
– У меня идея: позвонить в полицию и сообщить о нападении, о том, что нападавшие обезврежены и лежат тут, а самим потихоньку смыться до прибытия полиции, – предложил я.
– В общем-то, идея неплохая, но…
– Идите, звоните, а я пока перенесу их поближе к дороге и заодно соберу наши продукты.
Она на секунду задумалась, а затем быстро и молча пошла к ближайшему телефону-автомату. Я проводил ее глазами, а затем, собрав в кучку банки и пакеты, занялся своими друзьями. Один из них уже начал приходить в себя и тут же вновь потерял сознание не без моего участия. Перетащив их поближе к дороге, я задумался. Я не мог оставить их в живых, потому что слишком уж много развелось свидетелей, знающих меня в лицо, но и убивать их мне не хотелось. Чтобы дать себе еще немного времени подумать над этой проблемой, я пошарил по карманам грабителей-неудачников.
В карманах курильщика я обнаружил несколько разномастных кошельков, в том числе один явно детский, потертый, с двумя металлическими экю внутри. А около одного из его сообщников валялся пружинный нож с лезвием не меньше восемнадцати сантиметров в длину, со следами свежей крови. Я пинком отбросил его подальше от валявшегося без чувств бандита и почувствовал, как болит левая рука. Этот сучонок все-таки подрезал меня.
Я глубоко вздохнул и посмотрел в небо. Наверное, это вселенская судьба всех людей во все времена – делать не то, что надо. И мы точно так же – в Средневековье палачи использовали свои таланты в основном для искоренения инакомыслия в католической ли Европе, в мусульманской ли Азии. Сейчас, в развитом XXI веке, такие же палачи выкорчевывали одну из страшных бед, грозящих человечеству, но разве вот такие молодые, сильные, уверенные в своей безнаказанности подонки менее страшны? И еще порезанная в драке рука болела все сильнее.
Без малейших угрызений совести я привел в исполнение вынесенный мною же приговор. Палачей, как и диверсантов-коммандос, учат убивать голыми руками, потому что никогда нельзя предугадать, как именно будут развиваться действия и что потребуется для выполнения задания. Отправить этих троих ночных шакалов вслед за Альбертом Слейдом было делом нескольких секунд. Я убил их прежде, чем пшеничноволосая успела позвонить.
ГЛАВА 5
– Что вы там делаете? – спросила она, неожиданно появившись из темноты, когда я удостоверялся в отсутствии пульса у последнего из троицы шакалов, ошибившихся в выборе дичи.
– Да вот, один из них начал приходить в себя, пришлось его отключить по новой, ну и другим добавить, чтоб не очухались и не сбежали, – почти честно ответил я.
– Идите ко мне, я должна осмотреть вашу рану, – сказала девушка-привидение.
Я пошел за нею следом. Левое плечо болело все сильнее, и, ощупав его, я обнаружил длинный, набухший от крови разрез в пиджаке.
– Минуточку, я должен найти его нож, – спохватился я и начал кружить по двору. Мне надо было найти нож до прибытия полиции, так как на нем наверняка осталась моя кровь, по которой полицейские эксперты смогут очень многое узнать обо мне. Не только группу крови, но и даже примерный внешний облик благодаря расшифровке структуры ДНК.
Девушка молча, не задавая вопросов, наблюдала за моими действиями, потом, видимо, не выдержав гнетущей темноты безмолвного мрачного переулка и компании неподвижных тел, которые начали действовать на нервы даже мне, спросила:
– А где вы научились так драться?
– В армии, я служил в диверсионно-десантных войсках. А сейчас работаю охранником, – коротко ответил я.
– Наверно, охраняете разных важных шишек?
– Да нет. – Я наконец нашел проклятый нож, который после моего пинка отлетел, разумеется, в самый темный угол, и, взяв его в руки, сказал: – Вот теперь можно идти. А то бы полицейские эксперты исследовали мою кровь и много чего обо мне узнали бы. – Я помолчал, пока мы шли к дому, а потом, вспомнив, о чем меня спрашивала пшеничноволосая, добавил: – Сейчас я работаю детективом службы безопасности в фирме «Лондон фармацептик компани».
Это было почти правдой. Можно даже сказать, правдой, поскольку многие английские палачи в качестве крыши использовали «Лондон фармацептик ком-пани», особенно ее службу безопасности. Сэр Найджел, к примеру, значился в документах как главный заместитель начальника этой службы, Биллингем как главный бухгалтер компании, а Мартинелли как завкадрами. Почти все мои коллеги также значились в документах либо как сотрудники «Лондон фармацептик компани», либо как сотрудники отдела статистики ВОЗ или детективного агентства «Профешнл секьюрити». Это было очень удобно, так как позволяло нам спокойно заниматься своей работой, не опасаясь того, что кто-нибудь может заподозрить столь респектабельные организации в каких-либо противозаконных действиях.
Мы молча поднялись на старомодном медлительном лифте на верхний этаж.
– Моя квартира вот эта, – сказала она и стала рыться в сумочке, ища ключ к старомодному замку. Такие замки ставили на двери до того, как в моду вошли современные кодовые, как у банковского сейфа, запоры с дополнительными системами проверки отпечатков пальцев и межзонального пропуска.
Квартира у нее была двухкомнатная, с большой гостиной и просторной кухней, довольно скупо обставленная старомодной, но крепкой мебелью. В гостиной стоял большой стол, диван, сервант с несколькими наборами питейных сосудов, пара кресел и с десяток разнокалиберных стульев. Напротив двери в холл располагалась дверь на балкон. Бросив короткий взгляд в открытую дверь спальни, я увидел только огромный, явно переполненный книжный шкаф, стоявший напротив дверного проема.
Внутри квартира была пропитана каким-то особым духом, который так подходил к этой по-прежнему таинственной незнакомке и к этому старинному дому. Этот дух трудно описать словами, но для меня он был не менее реален, чем запах ее духов.
– Вы здесь живете одна?
– Да. Давайте я обработаю вашу рану.
Мне не было больно, когда тот парень в переулке пырнул меня ножом. Я даже не заметил в пылу драки, когда это произошло, но сейчас резкая боль пульсировала во всем теле и била в голову, словно молот, отзываясь во всем теле.
– Здорово он вас отделал, – сказала она. – Вам лучше всего показаться врачу.
– Ничего. Бывало и хуже, а я все равно до сих пор жив, – ответил я.
– А я настаиваю, чтобы вы показались врачу. Впрочем, это ваше личное дело, – сказала она.
– Правильно. Каждый имеет право идти в ад своей дорогой, – сказал я.
– Может быть.
Этот разговор не помешал ей быстро и аккуратно промыть рану, присыпать ее антисептиками и наложить повязку. В ее действиях чувствовался профессионализм, словно ей не впервой было накладывать повязку на ножевую рану.
– Вы врач? – спросил я, подумав, что она была весьма осторожна в разговоре насчет своей профессии.
– Отчасти. – Она улыбнулась и откинула с лица мешавшие ей волосы. – Я хотела стать врачом, но потом увлеклась теорией, и сейчас работаю в исследовательском отделе ВОЗ.
Я постарался не выдать своего удивления и молча кивнул. Что же, теперь, конечно, многое становилось на место, но многое по-прежнему было покрыто тайной. Ладно, об этом я подумаю потом. Сейчас надо собирать информацию, время анализировать ее наступит позже.
Она вышла в соседнюю комнату за каким-то лекарством, а я от нечего делать посмотрел в окно. Вид из окна был великолепен. Черные колонны небоскребов, режущие на полосы темное небо, отблески уличного освещения где-то далеко внизу, и над всем этим – мерцающее великолепие звезд и полная яркая луна, царица ночного неба, словно драгоценная жемчужина в колье ночного неба.
– Отсюда открывается прекрасный вид, хотя небоскребы изрядно его портят, – сказала она, появившись у меня за спиной.
Я медленно развернулся и обнял ее. Она мягко высвободилась из моих объятий и сказала:
– Примите вот эту таблетку, она полностью снимет боль и поможет вашему организму компенсировать потерю крови.
Я кивнул и молча проглотил ядовито-горький белый шарик размером с маленькую горошину, а потом сказал:
– Пожалуй, пойду. Уже очень поздно.
Она проводила меня до двери и, улыбаясь, сказала:
– Заходите как-нибудь. У меня часто бывают гости, и я всегда буду рада еще одному хорошему другу.
Уже выйдя за дверь, я вспомнил, что до сих пор так и не узнал ее имя.
– Как вас зовут? – спросил я, обернувшись и стоя на пороге.
– Светлана Белова, – улыбнувшись, ответила она. – А вас?
– А меня Бен Роджерс.
– Спокойной ночи, отважный Бен Роджерс, – сказала она и, сделав быстрый шаг вперед, неожиданно поцеловала меня в щеку, а затем так же быстро отступила назад. – Смотрите, не попадитесь в руки полиции.
– Не попадусь, – успокоил ее я и добавил, уже сделав шаг к двери лифта: – Спокойной ночи, Светлана.
В руки полицейских, которых набралась около трупов целая толпа, я действительно не попал, выйдя из дома Светланы через окно первого этажа. Хорошо, что ее окна с другой стороны и она не увидит всю эту суету около трупов. Хотя рано или поздно она все равно узнает об убийстве этих ночных шакалов, и тогда придется выдумать какую-нибудь историю, скажем, что их нашла после нашего ухода какая-нибудь конкурирующая с ними банда, или еще что-нибудь в этом духе, но это будет завтра. А сегодняшний день можно дожить спокойно, ни о чем больше не думая и ни о чем больше не волнуясь. За сегодняшний день и так слишком много всего выпало на мою долю.
Отойдя немного от дома, я обернулся и посмотрел на крайние слева окна верхнего этажа, где, если я не ошибся в расчетах, находилась ее квартира. Одно из них все еще светилось, как маяк, как моя путеводная звезда. Млечный Путь, все еще блестевший на невероятно ясном холодном черном небе, почти прикасался своими сверкающими звездами к этому горящему во тьме окну. Ее окну.
– Спокойной ночи, Светлана, – сказал я и пошел домой.
ГЛАВА 6
Проснулся я гораздо раньше, чем хотел. Поскольку сегодняшний день был днем заслуженного отдыха после вчерашней трудной операции, идти мне было некуда. Делать мне тоже было решительно нечего, однако понежиться в постели до полудня, как я ежедневно мечтал в рабочие будни, вновь не удалось, правда, на сей раз не из-за работы, а из-за привычки, которая заставила мой организм проснуться в обычное время. Почему-то так всегда бывает – когда появляется возможность делать то, о чем долго мечтал, этого уже делать не хочешь, а то и просто не можешь.
Впрочем, это не беда. Поспать всласть мне ничто не помешает вечером, поскольку именно в это время суток мне обычно больше всего хочется спать, а сегодня я весь день свободен. Сейчас же можно посмотреть какую-нибудь телепрограмму или прокрутить какой-нибудь диск, сыграть на компьютере в преферанс или бридж, послушать музыку или, на худой конец, почитать какой-нибудь свеженький детективчик. Одним словом, отдохнуть и отвлечься от работы.
Прошлепав босиком в комнату, я подумал, что память все же избирательна. У моего домашнего развлекательного блока, включавшего в себя компьютер, телевизор и музыкальный центр, позавчера перегорели предохранители. Развлекательный центр был мертв. А свежих книг я не покупал уже почти год. Тяжелая черная тоска навалилась на меня. По выходным я, как правило, не выходил из дома, а свои правила я нарушаю редко. Одним словом, заняться мне было решительно нечем. Это лет тридцать-сорок назад можно было убить избыток свободного времени уборкой квартиры или готовкой пищи. Сейчас же вся работа по дому настолько автоматизирована, что зачастую вообще не требует никакого человеческого вмешательства.
В принципе, я мог бы подключить запасной терминал, но это ограничило бы предоставляемые компьютером возможности и, кроме того, требовало времени и сил, поэтому, помянув память развлекательного центра несколькими нехорошими словами, я пошел на кухню. Хорошо хоть автоповар не умер.
Конечно, автоповар мог бы и без моего присутствия на кухне приготовить великолепный завтрак, но мне захотелось понаблюдать за его действиями. Все ж какое-то развлечение. Я тяжело вздохнул. Блюдечко с молоком сиротливо стояло в углу кухни.
«Сволочь, – подумал я, – кормишь его, поишь, а этот паршивец удрал куда-то».
Котенок Билли, которого я завел пару месяцев назад, пропал на прошлой неделе, и до сих пор о нем не было ни слуху ни духу. Даже объявление с предложением о вознаграждении не помогло. Единственный, с кем я мог поговорить по душам, пусть он и не отвечал, и тот пропал. Сбежал от меня.
«Вернется, удушу поганца! – подумал я. – Вот только пусть попробует. А может, он и не сбежал, а его украли? Да кому он мог понадобиться?»
Это раньше у меня был персидский кот-красавец, тоже Билли. А нынешний был обычным дворовым, хотя и довольно симпатичным. Прежний Билли, перс, тоже прожил у меня недолго – я выкинул его в окно, разозлившись на его манеру гадить где попало. Билли-второй тоже был порядочным засранцем, хотя и не до такой степени. Однако без него было грустно. Даже поговорить не с кем – не с автоповаром же. Это уже сумасшествием попахивает.
Забытый мной на кухонном столе талон из «конторы» заставил мои мысли свернуть на происшествия вчерашнего дня. Мой мозг никак не мог освободиться от всего того, что произошло всего несколько часов назад. Слова, брошенные сэром Найджелом, когда тот гнал меня на тестирование, словно кислота, выжгли мой мозг. Двадцать лет я работал на контору без единого замечания, стал лучшим и наиболее доверенным сотрудником класса А, дошел до самых вершин, и в один миг все рухнуло, и меня едва не завалило обломками. Более чем красноречивая картинка на тему о верности и доверии. Палаческий топор нашей организации едва не обрушился на мою собственную шею. Впервые за всю мою бурную жизнь я был настолько близок к смерти. Был низвергнут с положения лучшего сотрудника бюро, который на многое имеет право, до положения обычного сумасшедшего преступника. Одного-единственного подозрения, даже намека на подозрение оказалось достаточно для того, чтобы послать меня, заслуженного работника, ветерана бюро, на эшафот. И помиловали меня вовсе не потому, что поверили мне.
– С одной стороны, конечно, демократия и все ее институты дают возможность человеку чувствовать себя человеком, а с другой стороны, на кой мне черт демократия, если после захода солнца на улицу опасно выходить?
– У каждой государственной системы управления есть свои недостатки. Политика твердой руки, может, и хороша для наведения порядка в стране, но с точки зрения отдельной личности она ужасна, – сказала она. – Настолько ужасна, что кощунством кажется даже говорить о том, что у этой системы могут быть какие-то плюсы. Можете мне поверить, я знаю, о чем говорю, потому что почти всю свою сознательную жизнь прожила в России. Мне было восемь лет, когда к власти пришел нынешний президент. – Она усмехнулась. – Самый обыкновенный диктатор.
– Не удивлюсь, если узнаю, что ваши полицейские не сильно расстроились, когда вы покинули страну, – сказал я.
– Да, это так, – согласилась она и добавила с улыбкой: – Ну, вот мы и пришли. Вон тот дом – мой, так что…
– Ну не понесете же вы свои покупки в руках, – сказал я. – Давайте я провожу вас хоть до подъезда.
– Мне бы не хотелось причинять вам столько неудобств.
Я только улыбнулся и пошел в сторону ее дома.
Ее дом стоял немного в стороне от улицы и был не жилым небоскребом, какие строились в начале XXI века, во времена второго демографического взрыва, и заполонили весь этот район, но относительно небольшим жилым домом, построенным, пожалуй, лет шестьдесят назад. Как и в небоскребах, большая часть окон была сделана из поляризирующегося стекла, которое при активации не пропускало света. Но некоторые окна были из обычного стекла, и сейчас они светились перед нами среди бесчисленного множества угрюмых темных колонн небоскребов, словно огонь маяка, приветствующего возвращающихся из далекого плавания моряков.
– Красиво, правда? – спросила она, остановившись. – Дом-маяк, встречающий нас своим светом?
– Да, – ответил я и слегка улыбнулся.
Услышав шаги у себя за спиной, я плавно сделал шаг в сторону и обернулся. Мои нехорошие предчувствия оправдались. Ловушка.
Однако спустя секунду я понял, что ошибся. Во-первых, по реакции моей спутницы, которая явно не ожидала этой встречи, а во-вторых, по тому, как двигались эти люди. Они были опасными, но не профессионалами. Не требовалось особенно напрягаться, чтобы понять, кто это. Грабители. Ночные шакалы.
«Все-таки не стоит ходить по некоторым районам ночного Лондона меньше чем вчетвером», – подумал я.
В темноте – ближайший уличный фонарь не горел – ясно вырисовывались три более темных силуэта внушительных размеров, которые быстро приближались к нам.
– Эй, папаша, у тебя огоньку не найдется? – спросил меня один из них.
Голос у спрашивавшего был низкий, хриплый и какой-то сдавленный. Наверно, кто-то когда-то крепко врезал ему чем-то тяжелым по горлу, скорее всего, кастетом или полицейской дубинкой.
– Отчего же не найдется? Найдется, – ответил я и полез в карман за зажигалкой, одновременно внимательно следя за темными силуэтами.
– Может, у тебя еще и деньжата лишние есть, а? – насмешливо спросил тот же голос.
Так, все ясно. Последние надежды окончательно растаяли. Как назло, я был безоружен (в полном соответствии с правилами нашей организации, которые разрешали носить оружие только во время выполнения задания, да и то только если это было необходимо) и должен был рассчитывать лишь на свои кулаки. И лучше сразу пойти на конфронтацию, так как мои противники находились сейчас в невыгодной позиции – их главарь, который спрашивал меня об огоньке, находился примерно в двух метрах от меня и метра на три впереди своих товарищей, так что я мог успеть сбить его с ног прежде, чем подоспеют его дружки. Как назло, тут же заболела нога, ушибленная вчера утром во время тренировки. В предстоящей драке она могла меня подвести. Но отступать мне было некуда. Для меня нет ничего хуже, чем отступать перед такими ублюдками. Тем более на глазах у пшеничноволосой красавицы.
Не выпуская из рук сумку и выставив вперед челюсть, я сделал шаг вперед и сказал:
– Может, и есть, а может, и нет, тебе-то, козел, какое дело?
Парень, разумеется, не сумел сдержать охотничьего азарта и, шагнув вперед, выстрелил своим огромным правым кулаком в мою незащищенную челюсть. Этого я и ждал. Легко уклонившись в сторону, я уронил свой пакет на землю и попытался подловить его. Правда, мой противник тоже схитрил. Онсразу же после удара развернулся левым боком и попытался влепить мне левой рукой в живот. Так, похоже, мой противник неплохой боксер. Я и сам много занимался боксом для поддержания должной формы, но боксировать с этим парнем не собирался. Один на один – это еще можно подраться по всем правилам маркиза Куинсберри, но не против троих же.
Уклонившись от его апперкота правой, я подловил его левую руку и бросил через себя. Мой противник еще не успел приземлиться, вернее, войти в контакт со стеной ближайшего дома, в которую я его бросил, а я уже атаковал остальных двоих грабителей, спешивших к месту схватки.
Моя атака их изрядно удивила. Видимо, они не привыкли к тому, что их жертва сама навязывает им бой. Воспользовавшись этой секундой тупого удивления, я подсек ближайшего ко мне ночного шакала и атаковал последнего из этой троицы. Он был довольно сильным бойцом, но его оборона была слабовата, и против града моих ударов, которые я наносил, почти не целясь, торопясь вывести его из строя, пока не очухались первые двое, он устоять не смог. Получив ногой в коленную чашечку, сложенными пикой пальцами правой в солнечное сплетение и ребром левой ладони в основание нижней челюсти, он, скрючившись, упал на землю. Судя по его виду, в ближайшее время опасность со стороны этого бандита мне уже не грозила.
Я немедленно переключился на остальных противников, но немножко опоздал. Ушибленная нога замедляла мои движения. Бандит, которого я сбил с ног подсечкой, уже встал и прыгнул на меня, едва я успел обернуться.
Мы вместе упали на асфальт. Мой враг был, похоже, борцом и в контактном бою был весьма образован. Однако я и в этой области прошел хорошую подготовку, как и всякий сотрудник класса А.
Я резко рубнул его по запястьям, высвободившись из его теплых объятий, и, перекатившись через голову, вскочил на ноги. Бандит попытался вновь схватить меня, пока я еще не встал, но не успел и попытался подсечь меня. Его голова на фоне светившегося окна старого дома была великолепной мишенью, и я, уклонившись от подсечки, ударил. Получив ногой в челюсть, мой противник сделал полуоборот вокруг своей оси и рухнул на асфальт. Похоже, с него было довольно, и я решил заняться курильщиком.
Тот уже встал на ноги и теперь стоял, слегка пошатываясь, видимо, не совсем еще придя в себя после столкновения со стеной, засунув руку в карман своей куртки. Когда я шагнул к нему, намереваясь разделаться с ним, он торопливо вынул руку с зажатым в ней тяжелым автоматическим пистолетом.
«Надо же, как глупо получилось. Не кто-то там, а палач, опытнейший палач, а прокололся, как малое дитя. Сейчас он нажмет на курок, и прощай, жизнь. До него не добраться, слишком далеко, метров шесть. А до тени под стеной небоскреба еще дальше, пожалуй, все десять. Как глупо!»
Мысли припадочно бились у меня в голове, я пытался найти хоть какой-нибудь выход, но ничего хорошего так и не смог придумать, просто не успел. Чувствуя, как разливается по телу лихорадочный озноб, я мог лишь смотреть в маленькое черное отверстие, из которого через секунду вырвется моя смерть.
Грохот выстрела прокатился по всему двору, но со стрельбой мой противник опоздал на сотую долю секунды. За спиной бандита мелькнула тень, и на его голову обрушился мой мешок с покупками. От удара мешок порвался, банки и пакеты разлетелись по всему двору, а мой противник рухнул на землю.
Несмотря на удар, он попытался встать, однако тут уж я не промедлил. Молниеносным броском преодолев разделявшее нас расстояние, я с разбегу ударил его ногой в голову, как футболист, забивающий победный мяч, после чего мой несостоявшийся убийца тут же превратился в безобидную часть ландшафта. Сразу после этого я подобрал его пистолет, чтобы обезопасить свою жизнь от повторного покушения, если владелец пистолета придет в себя. А то еще, чего доброго, я вообще забуду это сделать. Воистину, ошибки губят палача. Посмотрев на девушку с пшеничными волосами, которая улыбалась, все еще сжимая в руках пустой мешок из-под продуктов с огромной дырой в дне, я подумал, что из всякого правила есть исключения, в том числе из правил об ошибках палачей. Эта моя ошибка, нежелательный свидетель, мой самый серьезный прокол за все время работы, спасла мне жизнь, исправив другую мою серьезнейшую ошибку, которая едва не стала последней в моей жизни.
Я улыбнулся и подошел к ней.
– Вы спасли мне жизнь, – сказал я, какой бы глуповатой ни казалась эта фраза, и неожиданно даже для самого себя крепко поцеловал ее.
– Не стоит благодарностей, – ответила она с улыбкой, легко высвободившись из моих объятий. Я не обиделся. На свою спасительницу я не мог обидеться.
– У вас кровь на плече! – воскликнула она и сразу полезла в кармашек своей сумочки. – Я сейчас наложу повязку, чтобы вы дошли до моей квартиры, а там я вам по-настоящему забинтую.
– Да пустяки это, обычная царапина, – ответил я.
– Хотите подхватить гангрену или что-нибудь еще хуже?
– Пожалуй, я все-таки провожу вас до вашей квартиры, а то, не ровен час, эти очухаются или еще какие джентльмены удачи встретятся, – сказал я, пытаясь прикрыть этими благородными словесами свою капитуляцию перед ней.
Моя спасительница только улыбнулась. Однако через секунду улыбка сбежала с ее губ, и она спросила, кивнув в сторону отключенных мной грабителей-неудачников:
– А эти?
– Они свою порцию на сегодня уже получили, хватит с них, – ответил я.
Она кивнула, а потом сказала:
– А если они завтра или послезавтра сорвут злость на каком-нибудь беззащитном прохожем?
Я вздохнул. Мне очень не хотелось вызывать полицию, потому что, по-хорошему, нам пришлось бы ее дождаться, дать показания, подписать протокол и прочее. Во-первых, на это уйдет куча времени, во-вторых, у сэра Найджела появится не меньшая куча вопросов ко мне, а эти вопросы мне были совершенно ни к чему, особенно после сегодняшней истории, и, наконец, мне почему-то до смерти не хотелось сдавать эту девушку Лысому Дьяволу. Хотя бы потому, что она спасла мне жизнь. И еще, мне хотелось самому все разузнать о ней. Это было наглейшим нарушением правила о моей компетенции в области поиска свидетелей. Но, как сказал один преферансист, правила придумали только для того, чтобы их нарушать.
И вообще, в конце концов, я много лет верой и правдой служил своей конторе, пусть иногда и нарушал написанные для разных идиотов инструкции. Могу я хоть раз сделать не то, что мне приказано, а то, что я хочу?
– Если вызвать полицию, то нам придется полночи отвечать на дурацкие вопросы типа: с какой целью вы шли пешком, вместо того чтоб взять такси, почему они напали именно на вас и так далее. К тому же нас потом месяца три будут таскать то в полицейский участок, то в суд.
– Перспектива не из блестящих, – ответила она, и я в который раз удивился легкости ее произношения, а еще более ее чудесному голосу. – Но и оставлять их просто так нельзя.
– У меня идея: позвонить в полицию и сообщить о нападении, о том, что нападавшие обезврежены и лежат тут, а самим потихоньку смыться до прибытия полиции, – предложил я.
– В общем-то, идея неплохая, но…
– Идите, звоните, а я пока перенесу их поближе к дороге и заодно соберу наши продукты.
Она на секунду задумалась, а затем быстро и молча пошла к ближайшему телефону-автомату. Я проводил ее глазами, а затем, собрав в кучку банки и пакеты, занялся своими друзьями. Один из них уже начал приходить в себя и тут же вновь потерял сознание не без моего участия. Перетащив их поближе к дороге, я задумался. Я не мог оставить их в живых, потому что слишком уж много развелось свидетелей, знающих меня в лицо, но и убивать их мне не хотелось. Чтобы дать себе еще немного времени подумать над этой проблемой, я пошарил по карманам грабителей-неудачников.
В карманах курильщика я обнаружил несколько разномастных кошельков, в том числе один явно детский, потертый, с двумя металлическими экю внутри. А около одного из его сообщников валялся пружинный нож с лезвием не меньше восемнадцати сантиметров в длину, со следами свежей крови. Я пинком отбросил его подальше от валявшегося без чувств бандита и почувствовал, как болит левая рука. Этот сучонок все-таки подрезал меня.
Я глубоко вздохнул и посмотрел в небо. Наверное, это вселенская судьба всех людей во все времена – делать не то, что надо. И мы точно так же – в Средневековье палачи использовали свои таланты в основном для искоренения инакомыслия в католической ли Европе, в мусульманской ли Азии. Сейчас, в развитом XXI веке, такие же палачи выкорчевывали одну из страшных бед, грозящих человечеству, но разве вот такие молодые, сильные, уверенные в своей безнаказанности подонки менее страшны? И еще порезанная в драке рука болела все сильнее.
Без малейших угрызений совести я привел в исполнение вынесенный мною же приговор. Палачей, как и диверсантов-коммандос, учат убивать голыми руками, потому что никогда нельзя предугадать, как именно будут развиваться действия и что потребуется для выполнения задания. Отправить этих троих ночных шакалов вслед за Альбертом Слейдом было делом нескольких секунд. Я убил их прежде, чем пшеничноволосая успела позвонить.
ГЛАВА 5
Я превратился в слух,
Внимая звукам, что живую душу
Могли б и в тело мертвое вдохнуть.
Комус
– Что вы там делаете? – спросила она, неожиданно появившись из темноты, когда я удостоверялся в отсутствии пульса у последнего из троицы шакалов, ошибившихся в выборе дичи.
– Да вот, один из них начал приходить в себя, пришлось его отключить по новой, ну и другим добавить, чтоб не очухались и не сбежали, – почти честно ответил я.
– Идите ко мне, я должна осмотреть вашу рану, – сказала девушка-привидение.
Я пошел за нею следом. Левое плечо болело все сильнее, и, ощупав его, я обнаружил длинный, набухший от крови разрез в пиджаке.
– Минуточку, я должен найти его нож, – спохватился я и начал кружить по двору. Мне надо было найти нож до прибытия полиции, так как на нем наверняка осталась моя кровь, по которой полицейские эксперты смогут очень многое узнать обо мне. Не только группу крови, но и даже примерный внешний облик благодаря расшифровке структуры ДНК.
Девушка молча, не задавая вопросов, наблюдала за моими действиями, потом, видимо, не выдержав гнетущей темноты безмолвного мрачного переулка и компании неподвижных тел, которые начали действовать на нервы даже мне, спросила:
– А где вы научились так драться?
– В армии, я служил в диверсионно-десантных войсках. А сейчас работаю охранником, – коротко ответил я.
– Наверно, охраняете разных важных шишек?
– Да нет. – Я наконец нашел проклятый нож, который после моего пинка отлетел, разумеется, в самый темный угол, и, взяв его в руки, сказал: – Вот теперь можно идти. А то бы полицейские эксперты исследовали мою кровь и много чего обо мне узнали бы. – Я помолчал, пока мы шли к дому, а потом, вспомнив, о чем меня спрашивала пшеничноволосая, добавил: – Сейчас я работаю детективом службы безопасности в фирме «Лондон фармацептик компани».
Это было почти правдой. Можно даже сказать, правдой, поскольку многие английские палачи в качестве крыши использовали «Лондон фармацептик ком-пани», особенно ее службу безопасности. Сэр Найджел, к примеру, значился в документах как главный заместитель начальника этой службы, Биллингем как главный бухгалтер компании, а Мартинелли как завкадрами. Почти все мои коллеги также значились в документах либо как сотрудники «Лондон фармацептик компани», либо как сотрудники отдела статистики ВОЗ или детективного агентства «Профешнл секьюрити». Это было очень удобно, так как позволяло нам спокойно заниматься своей работой, не опасаясь того, что кто-нибудь может заподозрить столь респектабельные организации в каких-либо противозаконных действиях.
Мы молча поднялись на старомодном медлительном лифте на верхний этаж.
– Моя квартира вот эта, – сказала она и стала рыться в сумочке, ища ключ к старомодному замку. Такие замки ставили на двери до того, как в моду вошли современные кодовые, как у банковского сейфа, запоры с дополнительными системами проверки отпечатков пальцев и межзонального пропуска.
Квартира у нее была двухкомнатная, с большой гостиной и просторной кухней, довольно скупо обставленная старомодной, но крепкой мебелью. В гостиной стоял большой стол, диван, сервант с несколькими наборами питейных сосудов, пара кресел и с десяток разнокалиберных стульев. Напротив двери в холл располагалась дверь на балкон. Бросив короткий взгляд в открытую дверь спальни, я увидел только огромный, явно переполненный книжный шкаф, стоявший напротив дверного проема.
Внутри квартира была пропитана каким-то особым духом, который так подходил к этой по-прежнему таинственной незнакомке и к этому старинному дому. Этот дух трудно описать словами, но для меня он был не менее реален, чем запах ее духов.
– Вы здесь живете одна?
– Да. Давайте я обработаю вашу рану.
Мне не было больно, когда тот парень в переулке пырнул меня ножом. Я даже не заметил в пылу драки, когда это произошло, но сейчас резкая боль пульсировала во всем теле и била в голову, словно молот, отзываясь во всем теле.
– Здорово он вас отделал, – сказала она. – Вам лучше всего показаться врачу.
– Ничего. Бывало и хуже, а я все равно до сих пор жив, – ответил я.
– А я настаиваю, чтобы вы показались врачу. Впрочем, это ваше личное дело, – сказала она.
– Правильно. Каждый имеет право идти в ад своей дорогой, – сказал я.
– Может быть.
Этот разговор не помешал ей быстро и аккуратно промыть рану, присыпать ее антисептиками и наложить повязку. В ее действиях чувствовался профессионализм, словно ей не впервой было накладывать повязку на ножевую рану.
– Вы врач? – спросил я, подумав, что она была весьма осторожна в разговоре насчет своей профессии.
– Отчасти. – Она улыбнулась и откинула с лица мешавшие ей волосы. – Я хотела стать врачом, но потом увлеклась теорией, и сейчас работаю в исследовательском отделе ВОЗ.
Я постарался не выдать своего удивления и молча кивнул. Что же, теперь, конечно, многое становилось на место, но многое по-прежнему было покрыто тайной. Ладно, об этом я подумаю потом. Сейчас надо собирать информацию, время анализировать ее наступит позже.
Она вышла в соседнюю комнату за каким-то лекарством, а я от нечего делать посмотрел в окно. Вид из окна был великолепен. Черные колонны небоскребов, режущие на полосы темное небо, отблески уличного освещения где-то далеко внизу, и над всем этим – мерцающее великолепие звезд и полная яркая луна, царица ночного неба, словно драгоценная жемчужина в колье ночного неба.
– Отсюда открывается прекрасный вид, хотя небоскребы изрядно его портят, – сказала она, появившись у меня за спиной.
Я медленно развернулся и обнял ее. Она мягко высвободилась из моих объятий и сказала:
– Примите вот эту таблетку, она полностью снимет боль и поможет вашему организму компенсировать потерю крови.
Я кивнул и молча проглотил ядовито-горький белый шарик размером с маленькую горошину, а потом сказал:
– Пожалуй, пойду. Уже очень поздно.
Она проводила меня до двери и, улыбаясь, сказала:
– Заходите как-нибудь. У меня часто бывают гости, и я всегда буду рада еще одному хорошему другу.
Уже выйдя за дверь, я вспомнил, что до сих пор так и не узнал ее имя.
– Как вас зовут? – спросил я, обернувшись и стоя на пороге.
– Светлана Белова, – улыбнувшись, ответила она. – А вас?
– А меня Бен Роджерс.
– Спокойной ночи, отважный Бен Роджерс, – сказала она и, сделав быстрый шаг вперед, неожиданно поцеловала меня в щеку, а затем так же быстро отступила назад. – Смотрите, не попадитесь в руки полиции.
– Не попадусь, – успокоил ее я и добавил, уже сделав шаг к двери лифта: – Спокойной ночи, Светлана.
В руки полицейских, которых набралась около трупов целая толпа, я действительно не попал, выйдя из дома Светланы через окно первого этажа. Хорошо, что ее окна с другой стороны и она не увидит всю эту суету около трупов. Хотя рано или поздно она все равно узнает об убийстве этих ночных шакалов, и тогда придется выдумать какую-нибудь историю, скажем, что их нашла после нашего ухода какая-нибудь конкурирующая с ними банда, или еще что-нибудь в этом духе, но это будет завтра. А сегодняшний день можно дожить спокойно, ни о чем больше не думая и ни о чем больше не волнуясь. За сегодняшний день и так слишком много всего выпало на мою долю.
Отойдя немного от дома, я обернулся и посмотрел на крайние слева окна верхнего этажа, где, если я не ошибся в расчетах, находилась ее квартира. Одно из них все еще светилось, как маяк, как моя путеводная звезда. Млечный Путь, все еще блестевший на невероятно ясном холодном черном небе, почти прикасался своими сверкающими звездами к этому горящему во тьме окну. Ее окну.
– Спокойной ночи, Светлана, – сказал я и пошел домой.
ГЛАВА 6
Что человек, когда он занят только
Сном и едой? Животное, не больше.
Тот, кто создал нас с мыслью столь обширной,
Глядящей и вперед, и вспять, вложил в нас
Не для того богоподобный разум,
Чтоб праздно плесневел он.
Уильям Шекспир. «Гамлет»
А вы загляните к нему внутрь… он там пуст, черен и мертв… как бездонный колодец всякой тьмы и теней.
Михаил Булгаков. «Мастер и Маргарита»
Проснулся я гораздо раньше, чем хотел. Поскольку сегодняшний день был днем заслуженного отдыха после вчерашней трудной операции, идти мне было некуда. Делать мне тоже было решительно нечего, однако понежиться в постели до полудня, как я ежедневно мечтал в рабочие будни, вновь не удалось, правда, на сей раз не из-за работы, а из-за привычки, которая заставила мой организм проснуться в обычное время. Почему-то так всегда бывает – когда появляется возможность делать то, о чем долго мечтал, этого уже делать не хочешь, а то и просто не можешь.
Впрочем, это не беда. Поспать всласть мне ничто не помешает вечером, поскольку именно в это время суток мне обычно больше всего хочется спать, а сегодня я весь день свободен. Сейчас же можно посмотреть какую-нибудь телепрограмму или прокрутить какой-нибудь диск, сыграть на компьютере в преферанс или бридж, послушать музыку или, на худой конец, почитать какой-нибудь свеженький детективчик. Одним словом, отдохнуть и отвлечься от работы.
Прошлепав босиком в комнату, я подумал, что память все же избирательна. У моего домашнего развлекательного блока, включавшего в себя компьютер, телевизор и музыкальный центр, позавчера перегорели предохранители. Развлекательный центр был мертв. А свежих книг я не покупал уже почти год. Тяжелая черная тоска навалилась на меня. По выходным я, как правило, не выходил из дома, а свои правила я нарушаю редко. Одним словом, заняться мне было решительно нечем. Это лет тридцать-сорок назад можно было убить избыток свободного времени уборкой квартиры или готовкой пищи. Сейчас же вся работа по дому настолько автоматизирована, что зачастую вообще не требует никакого человеческого вмешательства.
В принципе, я мог бы подключить запасной терминал, но это ограничило бы предоставляемые компьютером возможности и, кроме того, требовало времени и сил, поэтому, помянув память развлекательного центра несколькими нехорошими словами, я пошел на кухню. Хорошо хоть автоповар не умер.
Конечно, автоповар мог бы и без моего присутствия на кухне приготовить великолепный завтрак, но мне захотелось понаблюдать за его действиями. Все ж какое-то развлечение. Я тяжело вздохнул. Блюдечко с молоком сиротливо стояло в углу кухни.
«Сволочь, – подумал я, – кормишь его, поишь, а этот паршивец удрал куда-то».
Котенок Билли, которого я завел пару месяцев назад, пропал на прошлой неделе, и до сих пор о нем не было ни слуху ни духу. Даже объявление с предложением о вознаграждении не помогло. Единственный, с кем я мог поговорить по душам, пусть он и не отвечал, и тот пропал. Сбежал от меня.
«Вернется, удушу поганца! – подумал я. – Вот только пусть попробует. А может, он и не сбежал, а его украли? Да кому он мог понадобиться?»
Это раньше у меня был персидский кот-красавец, тоже Билли. А нынешний был обычным дворовым, хотя и довольно симпатичным. Прежний Билли, перс, тоже прожил у меня недолго – я выкинул его в окно, разозлившись на его манеру гадить где попало. Билли-второй тоже был порядочным засранцем, хотя и не до такой степени. Однако без него было грустно. Даже поговорить не с кем – не с автоповаром же. Это уже сумасшествием попахивает.
Забытый мной на кухонном столе талон из «конторы» заставил мои мысли свернуть на происшествия вчерашнего дня. Мой мозг никак не мог освободиться от всего того, что произошло всего несколько часов назад. Слова, брошенные сэром Найджелом, когда тот гнал меня на тестирование, словно кислота, выжгли мой мозг. Двадцать лет я работал на контору без единого замечания, стал лучшим и наиболее доверенным сотрудником класса А, дошел до самых вершин, и в один миг все рухнуло, и меня едва не завалило обломками. Более чем красноречивая картинка на тему о верности и доверии. Палаческий топор нашей организации едва не обрушился на мою собственную шею. Впервые за всю мою бурную жизнь я был настолько близок к смерти. Был низвергнут с положения лучшего сотрудника бюро, который на многое имеет право, до положения обычного сумасшедшего преступника. Одного-единственного подозрения, даже намека на подозрение оказалось достаточно для того, чтобы послать меня, заслуженного работника, ветерана бюро, на эшафот. И помиловали меня вовсе не потому, что поверили мне.