Ривз Черил. Подари мне радугу

   Кэтрин кивнула. Дверь в палату, на которую указала миссис Хиггинз, была неплотно прикрыта, и можно было расслышать Сашины испуганные крики. Кэтрин заглянула внутрь. Совершенно измученная медсестра безуспешно пыталась уговорить девочку дать прослушать плод под специальным аппаратом.
   – Успокойся, милая! Нам же нужно послушать, как бьется сердечко у твоего малыша!
   Но Саша ответила новым воплем и оттолкнула медсестру что было сил.
   Кэтрин подошла поближе и тихонько окликнула:
   – Саша!
   – Мисс Холбен! – запричитала Саша, цепляясь за нее обеими руками. Кэтрин поспешила обнять девочку, чтобы она не соскочила на пол.
   – Что все это значит, Саша? – спрашивала Кэтрин, гладя ее по голове. Кто-то – скорее всего бабушка – заплел длинные волосы в косы, но теперь они растрепались. – Ты меня удивляешь! Ты же знаешь, чего от тебя хотят. Я показывала вам все на занятиях. Мы слушали плод у Беатрис.
   – Но Беатрис, ничего… не боится!
   – А ты постарайся вспомнить, что я говорила о том, как надо вести себя в больнице…
   Саша заревела во весь голос.
   – Саша, послушай меня! Я ведь говорила, что всем вам может быть немного страшно, потому что это случится с вами в первый раз!
   Саша завыла еще громче:
   – А Мария сказала…
   – Кого ты собираешься слушать – Марию или меня? Если, по-твоему, она знает больше, чем я, то позвони ей и позови сюда, а я вернусь домой! – Кэтрин понимала, что ни один преподаватель психологии не одобрит столь грубого шантажа, но не могла придумать иного способа заставить Сашу взять себя в руки.
   – Мисс… Холбен… не уходите!
   – Ну, тогда перестань плакать, чтобы мы могли толком поговорить. Вот так. Дай я вытру тебе слезы.
   Ей пришлось осторожно высвободиться из цепких Сашиных рук, чтобы достать со стола салфетку.
   – Повернись другим боком, – велела она, осторожно вытирая Саше лицо. – Возьми еще салфетку. – Кэтрин пододвинула поближе всю пачку. – И как следует высморкайся.
   Саша громко прочистила нос.
   – Как ты себя чувствуешь?
   – У меня… болит живот, мисс Холбен! – Девочка беспомощно простерла руки, и Кэтрин крепко прижала ее к себе.
   – Он болит все время? Или боль наступает и проходит?
   – Наступает и проходит. Ох, мисс Холбен, это так больно!
   – Не задерживай дыхание, Саша. От этого боль станет еще сильнее. Дыши так, как мы учились в классе. Вот молодец!
   Дожидаясь, пока закончится очередная схватка, Кэтрин переглянулась с медсестрой, державшей наготове аппарат.
   – Послушай, Саша, помнишь, как я говорила, что ты должна быть хорошей мамой еще до того, как ребенок появится на свет?
   Она буркнула что-то неразборчивое.
   – И еще я говорила, что в больнице следует слушаться и помогать врачам и медсестрам?
   На этот раз Саша просто кивнула.
   – Я знаю, что тебе сейчас очень плохо, но настало время быть хорошей мамой для твоей Треже. И первым делом помочь вот этой медсестре. Она должна поместить тебя под аппарат, чтобы послушать, как бьется сердце у Треже. Тогда мы будем знать, как лучше всего помочь и ей, и тебе. Ты сможешь это сделать?
   – Только не уходите, мисс Холбен…
   – Я никуда не уйду, Саша!
   – А это не будет… больно?
   – Нет. Помнишь, Беатрис ничего не почувствовала? На тебя просто накинут два ремня. Один выше, а другой ниже сердца Треже.
   – Вы точно знаете?
   – Совершенно точно, Саша. Я бы честно сказала тебе, если бы это было больно.
   Кэтрин пришлось тут же пожалеть о своих словах. Потому что явилась сестра из лаборатории, чтобы взять анализ крови.
   – А это больно? – тут же спросила Саша.
   – Да, – с тяжелым вздохом отвечала Кэтрин, потому что сама пообещала говорить правду.
   – Очень? – Сашины губы уже предательски задрожали.
   – Вот настолько, – показала Кэтрин, чуть-чуть разведя большой и указательный пальцы. – И совсем не так больно, как у тебя в животе.
   Как ни странно, Саша успокоилась и покорно протянула одну руку, покрепче ухватившись другой рукой за Кэтрин.
   Мало-помалу Кэтрин потеряла счет времени. Она успокаивала, утешала, помогала медсестрам – словом, наравне с Сашей трудилась для ее нерожденного ребенка. Тем не менее схватки усилились, и все та же медсестра пришла, чтобы поставить капельницу.
   – Саша, – осторожно сказала Кэтрин, – это будет как один большой укол. Тебе ведь уже сделали сегодня много уколов, правда? А этот будет вместо всех остальных. Ты не возражаешь?
   Саша уже успела прийти в себя настолько, что согласилась почти без разговоров, и в палату впустили бабушку Хиггинз.
   – Мне не разрешают принести Саше какой-нибудь еды, – напустилась старуха на Кэтрин. – Бедный ребенок не кормлен со вчерашнего дня! Откуда же ей взять силы?
   – Сейчас ей лучше не есть, – отвечала Кэтрин, взглядом стараясь высказать то, что не желала произносить вслух при Саше. – Видите, из капельницы жидкость поступает прямо в вену. Там есть глюкоза и витамины, они помогут ей не хуже настоящей еды. Кроме того, там есть лекарства, способные обезболить схватки. Никто не собирается морить Сашу голодом, миссис Хиггинз. В палату вошел доктор Кларксон.
   – Я приступаю к своим обязанностям, – провозгласил он, демонстративно натягивая смотровые перчатки.
   – Мне это не нравится! – заныла Саша. Однако на сей раз ее удалось уломать довольно быстро.
   – А ну выше нос, малявка! – обратился к ней Кларксон. – Теперь раздвинь ноги… отлично, Саша, молодец! Просто умница! Так, посмотрим, что тут творится…
   Он осторожно прощупал влагалище и вынул пальцы, покрытые кровью. Торопливо, чтобы Саша не успела заметить кровь, Кларксон сдернул перчатку и вывернул ее наизнанку.
   – Родовые пути открыты, – тихонько сообщил он Кэтрин.
   – Я же говорила, что Треже ничто не удержит, – громогласно заявила бабушка. – Вы напрасно суетились.
   – Вы правы, миссис Хиггинз, – отвечал врач, устало потирая лоб. – Пора перевести Сашу в родильное отделение.
   Саша ответила на это отчаянным воплем.
   – Кэтрин, я бы хотел, чтобы ты присутствовала при родах.
   – Кларксон, я уже не помню, когда в последний раз принимала роды…
   – Ну пожалуйста, Кэтрин! Я же не прошу тебя принять ребенка! Просто побудь там с нами, переодевшись как положено в стерильную форму, хорошо?
   И Кларксон дико скосил глаза в сторону бабули Хиггинз, постаравшись встать так, чтобы она не видела его лица.
   – Договорились? – спросил он.
   – Договорились, но не вздумай требовать большего!
   – Заметано! – Он с облегчением потряс ее руку. – Ну, пошли!
   – Один момент.
   – Что такое?
   – По-моему, – тихо сказала Кэтрин, – бабушке следует пойти с нами.
   – Кэтрин.
   – Она же ничего не понимает в тонкостях медицины, Кларксон. И будет намного лучше, если она своими глазами увидит все с начала и до конца. Поверь мне на слово!
   – Нет уж!
   – Я не шучу.
   – Ну ладно, – обреченно вздохнул врач, – но тогда ты сама будешь держать эту старуху за хвост. Хочешь, чтобы я сказал малышке, или обрадуешь ее сама?
   – Сама.
   – Эй, сынок, ты ведь не собираешься выставить меня вон, правда? – насторожилась бабушка.
   – Кто, я? Разве я похож на сумасшедшего? Кэтрин, я оставляю бабушку на твое попечение, и избавься наконец от этого вороньего гнезда, – прошипел он, имея в виду злополучную шляпу.
   Кларксон побежал мыться и переодеваться, а Кэтрин подошла к кровати. Она ласково погладила Сашу по щеке.
   – Саша, для Треже настала пора появиться на свет. Мы вместе с бабушкой пойдем с тобой в родильное отделение, но сначала нам нужно переодеться.
   – Мисс Холбен, не уходите!
   – Саша, я вернусь через пять минут! Давай сделаем так. Пока я буду переодеваться, с тобой побудет бабушка, а когда я вернусь, то пойдет переодеваться она.
   – Мисс Холбен, я боюсь!
   – Знаю, но ведь ты не останешься одна. Вот, возьми бабушку за руку. Я мигом.
   Кэтрин вышла в коридор. Там уже ждала медсестра, жестом пригласившая ее войти в одну из комнат.
   – Вот, это для вас, – сказала она Кэтрин. – Этот халат должен подойти по размеру. А вот здесь я положу халат для бабушки. Возьмите стерильный чепчик. Ее чепчик будет лежать поверх халата. У вас совсем измученный вид, милочка. Наверное, не завтракали?
   – Нет, – отвечала Кэтрин – и внезапно почувствовала жуткий голод. С той минуты, как она увидала Сашу, ей не удалось даже выйти из палаты передохнуть. И она не могла сказать хотя бы приблизительно, как долго проторчала в больнице.
   – Вот, возьмите. – Сестра протянула ей яблоко из бумажного пакета.
   – Но я не хочу отнимать у вас ленч…
   – Слушайте, вы лучше позаботьтесь о том, чтобы бабуля не путалась у нас под ногами. За это я готова отдать вам еще и обед в придачу!
   Кэтрин с улыбкой надкусила яблоко.
   – А который час?
   – Двенадцать сорок, – ответила медсестра, посмотрев на наручные часы.
   – Боже мой! Мне срочно нужно позвонить. Здесь есть телефон?
   – Вон там, на столе. С городом соединитесь через девятку.
   – Спасибо, – сказала Кэтрин. – Вы очень добры.
   – Эй, я ведь уже сказала, что вы можете требовать что угодно, только нейтрализуйте бабушку!
   Медсестра вышла, а Кэтрин стала переодеваться, попутно откусывая от яблока огромные куски. Она и понятия не имела, что уже так много времени. На столе рядом с телефоном лежал справочник, в котором Кэтрин нашла номер Джо.
   Может, оно и к лучшему, что все так вышло. Сейчас она отменит свидание, и по тому, станет ли Джо назначать новое, можно будет судить о том, насколько серьезны его намерения.
   В трубке звучали длинные гудки, но прошла целая вечность, пока кто-то ответил.
   – Чарли? – постаралась угадать Кэтрин.
   – Да, а это кто?
   – Это Кэтрин Холбен. Мне нужно поговорить с твоим папой. – Она слышала в трубке звуки компьютерной игры.
   – Он… еще не вернулся… из церкви. Они с Фриц… наверное… зашли в… “Макдоналдс”.
   – Ты бы не мог передать ему кое-что от меня?
   – Ага… конечно.
   – Скажи, что случилось нечто непредвиденное. – Кэтрин старалась говорить как можно проще, поскольку Чарли явно слушал вполуха, слишком увлеченный своей игрой. – Скажи, что я сегодня не смогу пойти с ним на прием в Ассоциацию строителей. Скажи, что я перезвоню попозже.
   – Будет сделано, Кэтрин.
   – Ты запомнил все как надо?
   – Ага. Я скажу, что вы… нет, что случилось нечто непредвиденное… и вы не сможете пойти… на праздник строителей. И… потом вы позвоните.
   – Правильно. Только не забудь!
   – Кто, я? Да я в жизни ничего не забываю. У меня просто…
   Тут в компьютере что-то громко хлопнуло.
   – …суперпамять!
   – Спасибо, Супер!
   – Всегда к вашим услугам, Кэтрин!
   Все еще улыбаясь, она опустила трубку и постаралась избавиться от досады на то, что не сможет встретиться с Джо. Она не струсила. Она хотела его увидеть, но не смогла. Просто и понятно. Но черт побери, как бы ей хотелось повторить ту прогулку втроем по пустынному пляжу!
   Кэтрин прерывисто вздохнула. Пора возвращаться на землю. Кларксон сделал все, что в его силах, но схватки у Саши так и не прекратились.
   Она поплелась обратно в палату к Саше, по пути торопливо доедая яблоко. В распахнутых дверях она краем глаза замечала других рожениц. Молодые женщины, сосредоточенные исключительно на том, чтобы дать жизнь своим малышам. И ни одна из них не была такой юной, как Саша.
   Бабушка терпеливо сидела у Сашиной кровати, и Кэтрин вывела ее в коридор, чтобы показать комнату, где можно переодеться.
   – Там на стуле лежит халат и стерильный чепчик, как у меня. Если вам не подойдет размер, поищите на полках что-нибудь более подходящее. Или позовите меня, и мы вместе все уладим.
   – Вы очень добры к моей Саше, – сообщила старуха, похлопав Кэтрин по плечу.
   – Я очень ее люблю и сделаю все, что в моих силах.
   – Мы обе готовы это сделать, верно, учительница?
   Кэтрин посмотрела в выцветшие старческие глаза и серьезно кивнула. Бабушка могла не разбираться в медицинской премудрости, но она отлично понимала, что происходит.
   – Я сделаю для вас прекрасный талисман, учительница. Я сделаю так, что солнце всегда будет светить к вам во двор.
   – Немного солнечного света никогда не повредит, – улыбнулась Кэтрин.
   – Мисс Холбен! – не выдержала Саша, и Кэтрин поспешила в палату, чтобы подержать девочку за руку.
   – Мисс Холбен, мне ужасно больно! – Она тоненько застонала от новых схваток. – Наверное, Треже тоже больно, как и мне!
   – Это скоро закончится, Саша. А теперь дыши, как я тебя учила, – будто запыхавшаяся собака!
   Саша сделала слабую попытку дышать почаще, а тем временем в палату вошел Кларксон с новой медсестрой.
   – Еще разок, Саша, – сказал врач, но девочка уже не обращала внимания на такую мелочь, как влагалищный осмотр. Она корчилась от боли, обливаясь слезами.
   – Прекрасно, ребята! – сказал Кларксон, закончив осмотр. – Нам пора переезжать. Снимите каталку с тормозов. Где бабуля?
   – Она пошла переодеться, – сказала Кэтрин.
   – Ну, ей лучше поторопиться! А не то пропустит самое интересное!
   Врач вместе с сестрой принялись выталкивать каталку в коридор. На повороте к родильному отделению он неожиданно воскликнул:
   – А вот и она! Вперед, бабуля! – Кларксон продолжал толкать каталку, так что старушке пришлось догонять их вприпрыжку. – Классный прикид! – заметил врач, когда бабушка поравнялась с каталкой.
   – У тебя тоже, – невозмутимо процедила старуха.
   – А тебе нравится, Кэтрин? – нарочито игривым тоном осведомился он. Кэтрин озабоченно нахмурилась, потому что бабуля и не подумала расставаться ни с фетровой шляпой, ни с пузатой черной сумкой, зажатой под мышкой. Похоже, для нее было просто немыслимо осквернить свою прическу медицинской шапкой.
   – Да, – отчеканила Кэтрин, сердито посмотрев на врача. – Замечательно. – Беспокойство за Сашу и ее ребенка начисто лишило ее чувства юмора.
   – А когда моя Треже будет с нами, мисс Холбен? – поинтересовалась Саша.
   – Осталось недолго, – ответила Кэтрин.
   – С какой стати вы решили, что у нее родится девочка? – фыркнула акушерка. Она распахнула двойные двери, и каталка оказалась в родильном отделении.
   – Это нам бабушка сказала, – невозмутимо отвечала Кэтрин.
   Акушерка выразительно закатила глаза.
   – Стой, Кларксон! На пару слов! – закричала другая акушерка, как только вся группа двинулась вперед.
   – Некогда, Бекки…
   – Сию же минуту, Кларксон!
   – Бекки, мне не до разговоров…
   – Одному из вас следует переодеться! – заявила акушерка, наверняка имея в виду пресловутую шляпу и черную сумку.
   – Знаю, знаю, Бекки! – пропел врач, и не думая останавливаться. – Вот и разберись с этим сама, если тебе не нравится!
   – Господи Иисусе, Пресвятая Дева Мария! – сокрушенно восклицала Бекки, толкая Сашину каталку к свободному столу.
   – Вот-вот, и еще Будду не забудь!
   – Я тебе покажу Будду!
   – Всегда к твоим услугам, Бекки!
   – Не думай, что это сойдет тебе с рук, Кларксон!
   – Это уж точно. Саша, детка, тебе нужно перебраться с каталки на этот стол…
   – Нет, не могу… – захныкала Саша. В этой пронизанной холодным светом гулкой комнате ее снова начала бить дрожь.
   – Неправда, ты сможешь, потому что добрейший доктор Кларксон поможет тебе подняться! Ну, готова?
   – Нет! Не могу! Не могу!
   – Ну же, Саша, осталось совсем чуть-чуть! Оп-ля! Вот так, умница! Видишь, как ловко все получилось? Ну вот, а теперь мисс Кэтрин постоит вот тут, рядышком, чтобы успеть тебя поднять, если я ее попрошу. А бабушка встанет с этой стороны и тоже будет нам помогать. Да накройте же ребенка одеялом!
   Акушерка уже держала одеяло наготове, и Кларксон довольно кивнул.
   – Прекрасно, команда, готовы? А где мой халат?
   – Как всегда, на месте, – отвечала акушерка.
   – Ну, черт возьми, кто бы мог подумать!
   И Кларксон быстро натянул стерильный халат и перчатки.
   – А куда делся мой педиатр? Он вообще-то соизволит явиться или нет?
   – Он уже идет.
   – Кто сегодня дежурит?
   – Мерчинсон.
   – А его предупредили о сроке рождения ребенка?
   – Я предупредила его обо всем, как вы велели.
   – Может, ты его предупредила и о том, что теперь он отвечает за все?
   – И об этом тоже. Кларксон довольно хмыкнул.
   – Ладно, ребята! Кэтрин, ты не могла бы немного передвинуть вот эти подпорки? Понимаешь, Саша, ты маловата для этого стола. Какое давление?
   – Выше нормы, – отвечала акушерка и показала врачу запись в истории болезни.
   – Мисс Холбен, у меня опять болит живот! И никак не проходит! – воскликнула Саша, и Кэтрин взяла ее за руки. Бабушка гладила Сашу по голове и тихонько напевала мелодию, показавшуюся Кэтрин смутно знакомой – будто она слышала ее в далеком детстве.
   И она вдруг вспомнила, что это не детская песенка, а старинный гимн. Этот же гимн пела и ее бабушка, когда старалась утешить кого-то из детей. На миг она представила себя Маленькой девочкой, сидевшей на коленях у бабушки. Кресло-качалка равномерно двигается на крыльце, а родной голос напевает гимн “Из глубины веков”.
   Саша зажмурилась: схватки становились все сильнее и чаще. Она отчаянно цеплялась за Кэтрин. Наконец пришел педиатр. Взял с полки стерильный халат и деловито спросил:
   – Ну как?
   – Теперь уже недолго, – отвечал ему Кларксон. – Скоро представление закончится.
   Кэтрин тихонько утешала Сашу, а бабушка продолжала петь. Треже Хиггинз родилась ровно в два часа тринадцать минут.
   – Это девочка, Саша, – сказал Кларксон. Он ловко отрезал пуповину и передал новорожденную педиатру.
   – Дайте посмотреть! – встрепенулась Саша. – Дайте мне посмотреть на Треже!
   – Одну минуту, – сказал Кларксон. Внимательно следя, когда начнет отходить плацента, он едва встретился глазами с Кэтрин и тут же отвел взгляд.
   – Эгей, Мерчинсон! – наконец не выдержал он. – Что там у тебя?
   Мерчинсон возился с ребенком в дальнем углу палаты, повернувшись спиной ко всем остальным. Его медсестра поворачивала лампу так и этак, чтобы дать больше света. Кэтрин вся обратилась в слух, надеясь уловить хоть что-то за их бормотанием. Она слышала, как Мерчинсон перечисляет вполголоса предпринимаемые им меры. Врачи часто делают так, когда ситуация выходит из-под контроля и им надо успокоиться.
   – Кэтрин, поправь немного лампу, – попросил Кларксон. Теперь он не скрывая тревоги, сменившей привычную напускную грубость. – Мерч! – снова окликнул он. – Что случилось?
   – Она не дышит, – ответил Мерчинсон.

Глава 10

   Когда Кэтрин вышла из больницы, на улице лил дождь. Судя по всему, он начался уже давно. Такси долго не было, и она стояла в одиночестве у главного входа за стеклянными дверьми, замечая лишь мутные потоки воды и брызги, разлетавшиеся от порывов ветра. Она замерзла, устала и понятия не имела о том, который час. Уже семь вечера? Или еще позже? Она позабыла дома свои наручные часы. Фрейд наверняка нашел бы объяснение этой глупой промашке. К примеру, она подсознательно не хотела идти на свидание с Джо д’Амаро и забыла часы, чтобы опоздать. Или наоборот – она так хотела с ним встретиться, что не стала брать часы, чтобы не знать, когда минует срок их несостоявшегося свидания. Теперь уже все равно, который час, но Кэтрин знала за собой эту привычку – забивать голову всякими глупостями, когда больше ни на что другое сил не остается.
   “Она не дышит!”
   Вот еще одна глупость, от которой никак не удается отделаться. Кэтрин даже зажмурилась, стараясь избавиться от назойливой фразы. Ведь это действительно казалось величайшей глупостью на свете: Треже Хиггинз, столь горячо желанная и столь легко ушедшая из жизни под странную фразу, на деле означавшую смерть.
   К больничному крыльцу наконец-то подъехало такси. В пучках света от фар были видны густые струи дождя. Кэтрин поспешила в машину – не потому, что боялась промокнуть, а потому, что ей не терпелось поскорее очутиться дома. Она вся пропахла больницей, потом и страхом и мечтала избавиться от этой вони.
   Ей повезло – шофер оказался не из болтливых. Он вежливо заметил, что с моря пришел новый шторм, и больше не пытался развлекать свою пассажирку разговором. Стараясь не обращать внимания на спертый прокуренный воздух в сыром и темном салоне, Кэтрин сосредоточилась на окружавших ее звуках: скрип дворников по ветровому стеклу, приглушенные звуки радио, шум встречных машин. Где она успела этому научиться? Наверное, на каких-нибудь курсах, по которым кочевала, собираясь сменить специальность. “Если вам нужно привести в порядок мысли, выберите себе какой-нибудь постоянный звук и сосредоточьтесь на нем”. Совет хороший, что и говорить, только помогает плохо.
   Кэтрин тяжело вздохнула и тут же заметила, как шофер пристально смотрит на ее отражение в зеркале заднего вида. Наверное, испугался, что она больна? Или пьяна?
   “Ничего подобного! – чуть не выпалила Кэтрин вслух. – Со мной все в порядке”.
   Она расплатилась с шофером, оставив роскошные чаевые. В вестибюле “Майского сада” было темно – никто не позаботился включить лампу. Кэтрин осторожно вошла внутрь. В нос тут же ударили запахи кухни: кофе, жареный лук, свежий хлеб. В животе заурчало от голода. Она не ела целый день и устала так, что не смогла бы даже есть.
   Не включив настольную лампу, Кэтрин прокралась по лестнице к себе. Сейчас только не хватало отвечать на вопросы миссис Донован.
   Оказавшись у себя, Кэтрин первым делом зажгла все лампы в квартире – ее угнетала темнота. А потом без сил плюхнулась на диван, откинула голову на спинку и зажмурилась. Горло сводило судорогой, глаза жгло, но даже на слезы сил не осталось. Саша выплакалась за них обеих.
   Вскоре Кэтрин поняла, что внутреннее напряжение не даст ей посидеть спокойно. Ее уже тянуло выбраться из этой клетки. Будь у нее машина, она отправилась бы куда глаза глядят – да хоть на тот же пляж. И плевать, что идет дождь! Она бы прогулялась от крайнего пирса до строительной площадки братьев д’Амаро. Всю дорогу ее бы поливало дождем и обдувало ветром, а океан ревел бы под боком. Но потом она могла бы вернуться в тепло и уют, она могла бы порадоваться тому, что все еще жива, и что…
   Не в силах усидеть на месте, Кэтрин вскочила с дивана и подошла к окну, чтобы посмотреть вниз, на залитую дождем улицу. Но в темном стекле видна была лишь ее собственная физиономия, и она раздраженно отвернулась. Почему-то ей стало только хуже. Взгляд машинально упал на маленьких гномов на журнальном столике возле дивана. Кэтрин схватила фигурку и прижала к себе. Она долго смотрела на улыбчивое личико Дейзи, прежде чем поставила гномов на место.
   “Держи, держи крепче своего малыша, Дейзи!”
   Тут Кэтрин вспомнила про ванную и поспешила туда, сбрасывая вещи по дороге. Она приняла горячий душ и вымыла голову, чтобы избавиться от больничной вони. А потом снова оделась, потому что все еще хотела куда-нибудь пойти. Куда угодно, ей было все равно – может быть, она просто обойдет вокруг квартала под дождем.
   В дверь постучали, и Кэтрин сердито оглянулась. Наверное, это миссис Донован завершила свой ностальгический обряд поминовения и приготовилась снова совать нос в чужие дела. Впрочем, это мог быть кто-то из соседей – все старики одинаково грешат любопытством. Пожалуй, Кэтрин напрасно украдкой поднималась по лестнице, как на-проказившая школьница. Теперь не отделаться от пересудов из-за ее странного поведения. Она замерла, затаив дыхание. Может, им надоест стучать и ее оставят в покое?
   – Кэтрин? – послышался снаружи чей-то голос. Джо.
   Она молнией метнулась к двери. Кэтрин так обрадовалась его приходу! Она хотела улыбнуться, но у нее не хватило сил. Она открыла дверь, мечтая упасть ему на грудь, чтобы Джо поскорее ее обнял и успокоил, что все будет хорошо.
   Но Кэтрин не стала падать к нему на грудь. Она считала себя безутешной, и ей не мог бы помочь ни Джо д’Амаро, ни даже Джонатан. О, она отлично помнила, что в таких случаях говорил Джонатан. Его слова резали не хуже ножа. “Бедненькая моя Кэт! Снова обожглась на том же месте?”
   А Джо д’Амаро был в гневе, и это могло утешить Кэтрин не лучше, чем утешило бы равнодушное бормотание Джонатана.
   – Привет, – буркнула Кэтрин и отступила, пропуская Джо внутрь.
   Но он и не подумал двинуться с места. Джо стоял на площадке, грозно уперев руки в бока. Он почему-то был одет в свои неизменные застиранные джинсы и рубашку в клеточку: синюю, белую и бежевую. И Кэтрин решила, что именно на фоне такой блеклой рубашки его глаза сверкают особенно ярко.
   На площадке со скрипом приоткрылась соседняя дверь.
   – И это все? – осведомился Джо. – Привет – и все?
   – Я сдаюсь, Джо! – Кэтрин растерянно развела руками. – Что еще я должна вам сказать?
   – Для начала вы могли бы сообщить, где вас черти носили все это время! По-моему, я имею право знать! Я вам звонил целый день. Я приходил сюда три раза и могу честно признаться вам, Кэтрин, что мне надоело каждый раз предъявлять свои водительские права той старухе под лестницей внизу!
   – Я не…
   – Мы собирались сегодня встретиться или нет?! – рявкнул он.
   – Да!
   – Вот, чертовски верно подмечено! Но вас не было дома, не так ли? Я подумал: “Хорошо, Джо, она решила тебя продинамить”. Хотя, честно говоря, мне в это никак не верилось, и не пытайтесь спрашивать почему! – разорялся Джо, тыча в Кэтрин пальцем. – Я понятия не имею, где вы были. И никто здесь не знает, куда вы делись! Я боялся, что с вами что-то случилось, и чуть не сошел с ума за этот проклятый день! Хотя какого черта мне о вас беспокоиться? Как будто у меня нет своих забот!