Роббинс Гарольд. Камень для Дэнни Фишера

   — Залезай, — пригласил он. — Я подвезу тебя домой.
   Я посмотрел на часы и быстро решился. Полу придется идти домой одному. Молча я забрался в машину.
   — Куда тебе ехать? — дружеским тоном спросил г-н Готткин, отъезжая от тротуара.
   — На Кларендон.
   Несколько кварталов мы проехали молча. Я поглядывал на него, не поворачивая головы. У него должна быть какая-то причина, раз уж он предложил мне поехать с ним. Интересно, когда же он заговорит? Вдруг он притормозил и подъехал к тротуару.
   Там шла молодая женщина. Готткин высунулся из машины и окликнул ее:
   «Эй, Сейл!»
   Она остановилась и оглянулась. Я узнал ее — это была мисс Шиндлер, учительница изобразительных искусств. У нее были очень интересные уроки.
   Девочки не могли понять, почему это все мальчики на третий семестр записались в художественный класс, а мне было все понятно. На следующий семестр я тоже запишусь к ней.
   У нее были каштановые волосы, темные глаза и слегка загорелая кожа.
   Она училась когда-то в Париже, и ребята говорили, что она не носит бюстгальтера. Я слыхал, как они разговаривали о том, как это выглядело, когда она склонялась над партой.
   — А, это ты, Сэм, — улыбаясь, сказала она и вернулась назад к машине.
   — Садись, Сейл, — пригласил ин, — я подвезу тебя домой. — Он повернулся ко мне. — Подвинься, малыш, — сказал он. — Дай ей место.
   Я подвинулся ближе к нему, а мисс Шиндлер села рядом со мной и закрыла дверцу. Места на сиденье было только-только на троих. Я чувствовал прикосновение ее бедра. Я искоса глянул на нее. Ребята были правы. От неловкости я заерзал.
   Голос у Готткина был громче обычного. — Что-то тебя давно не видно, детка? Где ты была?
   Она же ответила тихим голосом. — Да все здесь, Сэм, — уклончиво сказала она, глядя на меня.
   Готткин перехватил ее взгляд. — Ты ведь знаком с мисс Шиндлер, Фишер? — спросил он.
   Я покачал головой: «Нет.»
   — Это Дэнни Фишер, — сказал он ей.
   Она повернулась ко мне, любопытство засквозило у нее в глазах.
   — Так это тот мальчик, который подрался сегодня в школе? — полувопросительно воскликнула она.
   — Ты уже знаешь об этом? — удивленно произнес Готткин.
   — Да вся школа об этом говорит, Сэм, — ответила она каким-то особым тоном. — Ваш мальчик — герой дня сегодня.
   Я постарался подавить горделивую улыбку.
   — У нас ничего нельзя сохранить в тайне, — проворчал Готткин. — Если об этом прослышит старик, я пропал.
   Мисс Шиндлер посмотрела на него. — Я всегда тебе говорила об этом, Сэм, — сказала она тем же самым особенным тоном. — У учителей не бывает частной жизни.
   Озадаченный, я быстро глянул на нее. Она перехватила мой взгляд и покраснела.
   — Говорят, у вас был настоящий бой, — сказала она.
   Я не ответил. Мне подумалось, что ей вовсе неинтересна была эта драка.
   За меня ответил Готткин. — Да уж. Фишер встал с пола и согнул противника в дугу. Вы такого, пожалуй, и не видели.
   В ее темных глазах промелькнула тень.
   — Ты не можешь забыть, кем ты был когда-то, — горько произнесла она, — так ведь, Сэм?
   Он промолчал.
   Она снова заговорила тем же тоном. — Можешь высадить меня здесь, Сэм. Вот мой угол.
   Он молча остановил машину. Она вышла и облокотилась на дверцу.
   — Очень приятно было познакомиться, Дэнни, — мило улыбнулась она, — постарайся больше не ввязываться в драки. До свидания, Сэм. — Она повернулась и пошла прочь. Походка у нее тоже была очень милая.
   Я повернулся к учителю физкультуры. Он задумчиво глядел ей вслед, губы у него были плотно сжаты. Он включил скорость. — Если у тебя есть время, малыш, — сказал он, — то я хотел бы, чтобы ты заехал ко мне. Я хочу тебе кое-что показать.
   — Хорошо, г-н Готткин, — ответил я, снедаемый любопытством.
   Я проследовал за ним через полуподвальный вход небольшого дома на две семьи. Готткин показал мне на дверь. — Зайди сюда, малыш, — сказал он мне. — Я сейчас буду.
   Я посмотрел ему вслед, пока он взбегал по лестнице на верхний этаж, затем повернулся и вошел в указанную комнату. Открывая дверь, я услышал голоса на верхнем этаже. Я остановился на пороге, в изумлении разглядывая комнату. Она была оборудована под небольшой, но полностью оснащенный спортзал: брусья, груша, конь, перекладина, гири. На небольшом кожаном топчане у стены лежало несколько пар боксерских перчаток. На всех стенах комнаты были развешаны фотографии. Я стал их разглядывать. Это были снимки г-на Готткина, но он там был совсем другой. На нем были трусы и боксерские перчатки, а на лице у него свирепое выражение. А я и не знал, что он боксер.
   На небольшом столике у топчана зазвонил телефон. В нерешительности я посмотрел на него. Он зазвенел снова. Когда он прозвенел еще раз, я снял трубку и только было собрался ответить, как услышал голос г-на Готткина.
   На втором этаже, очевидно, был параллельный аппарат.
   Я стал слушать. Никогда раньше я не пользовался параллельным аппаратом и боялся положить трубку, чтобы не прервать связь. Теперь говорил женский голос. — Сэм, — говорил он, — какой же ты дурак набитый, что подвез меня вместе с мальчишкой.
   Я узнал голос и продолжал слушать.
   Голос у Готткина был умоляющим. — Но, детка, — сказал он, — я больше не могу терпеть, мне надо тебя видеть, слушай, я схожу с ума.
   Голос у мисс Шиндлер стал жестким. — Я же сказала, что все кончено, и так оно и есть. Дура я, что связалась с тобой с самого начала. Если бы об этом узнал Джефф, то нам был бы каюк.
   — Детка, он никогда не узнает. Он слишком поглощен своими уроками.
   Он даже не знает, какой сегодня день. Как ты только могла выйти замуж за такого обормота?
   — Да уж не дурней тебя, Сэм. Когда-нибудь Джефф Роузен будет директором. Он пойдет дальше тебя, — как бы оправдываясь сказала она. — А ты же кончишь тем, что тебя выгонят.
   Готткин теперь стал поуверенней — Но, детка, он ведь даже не обращает на тебя внимания. С этой вечерней школой и всем прочим, у него просто нет времени уделять внимание такой женщине как ты, и сделать ее счастливой.
   — Сэм, — слабо запротестовала она.
   Голос по телефону у него был твердым. — Вспомни, что ты говорила в последний раз, Сейл? Как это было у нас? Никогда ничего подобного не было.
   Ты помнишь, это говорила ты сама? А я помню. Мне трудно даже вспоминать об этом. Приходи, детка, ты мне нужна.
   — Не могу, Сэм. — Теперь голос у нее был умоляющим. — Я же сказала...
   — Неважно, что ты сказала, Сейл, — прервал он. — Приходи. Я оставлю открытой дверь внизу, и ты можешь просто нырнуть туда. Наступила пауза, затем в трубке с трудом раздался ее голос.
   — Ты меня любишь, Сэм?
   — Безумно. Ты придешь?
   Я почти зримо почувствовал ее нерешительность, затем ее голос тихо произнес: « Я буду там через полчаса, Сэм.»
   — Буду ждать, детка, — с улыбкой сказал Готткин.
   — Я люблю тебя, Сэм, — сказала она, и со щелчком телефон замолк. Они положили трубки. Я тоже. На лестнице послышались шаги, и я повернулся к фотографиям на стене.
   Позади меня открылась дверь, и я обернулся.
   Г-н Готткин, — сказал я, — я и не знал, что вы боксер.
   Лицо у него пылало. Он быстро глянул на телефон, затем снова на меня.
   — Да ответил он. — Я хотел показать тебе свои снаряды, и если тебя заинтересует, то буду давать тебе уроки. Мне кажется, у тебя есть данные для большого боксера, малыш.
   — Ух, г-н Готткин, хочу, — быстро ответил я. — Начнем сейчас?
   — Да я бы рад, малыш, — он несколько смутился, — но тут возникло одно непредвиденное дело, и я не могу. Я тебе завтра в школе скажу, когда можно начать.
   — М-да, г-н Готткин, — разочарованно протянул я. Он положил мне руку на плечо и повел к двери. — Извини, малыш, дело. Понимаешь?
   Я улыбнулся ему из дверей. — Конечно, г-н Готткин, понимаю. Завтра все будет в порядке.
   — Да, малыш. Завтра. — Готткин быстро закрыл дверь.
   Я быстро перебежал улицу и вошел в проулок. Уселся так, чтобы была видна его дверь, и стал ждать. Прошло примерно пятнадцать минут, прежде чем она прошла по улице.
   Она шла быстро, не оглядываясь, пока не дошла до двери. Затем она посмотрела в обе стороны и нырнула в дверь, закрыв ее за собой.
   Я посидел там еще минут пятнадцать и затем встал. Г-н Готткин очень удивился бы, если в знал, как много я понял. Какой день! Сначала бой в школе, а теперь это. А мисс Шиндлер к тому же была замужем за г-ном Роузеном, учителем математики. У меня появилась новая уверенность в своих силах. Стоит мне только сказать слово, и они все пропали.
   По пути мне попался пожарный гидрант. Я легко перепрыгнул через него.
   До чего же хорошо, что Пол задержался!

Глава 6

   У меня устали руки. Пот стекал по лбу на глаза, и мне жгло их. Я смахнул пот тыльной стороной перчатки и повернулся к учителю. Голос у него был хриплый, и он тоже обливался потом.
   — Держи левую, Дэнни. И бей. Резко! Не размахивай, как балерина. Бей с плеча. Быстро! Смотри, вот так. — Он повернулся к груше и ударил по ней левой. Рука у него двигалась так быстро, что даже сливалась. Груша бешено билась о доску. Он опять повернулся ко мне. — Теперь бей меня — быстро!
   Я снова поднял руки и осторожно пошел вокруг него. Это продолжалось уже две недели, и я уже достаточно научился, чтобы быть с ним осторожным.
   Он был суровым учителем, и если я делал ошибку, то, как правило, приходилось расплачиваться ударом в челюсть.
   Он кружился со мной, перчатки у него слегка двигались. Я сделал обманное движение правой рукой. В мгновение ока я заметил, что он следит взглядом за ней, и закатал ему левой в лицо точно так, как мне было сказано.
   Голова у него дернулась от удара назад, и когда она вновь пошла вперед, на скуле у него был красный ушиб. Он выпрямился и опустил руки.
   — Хорошо, малыш, — удрученно сказал он. — На сегодня хватит. Ты быстро схватываешь.
   Я благодарно вздохнул. Устал. Потянул шнуровку на перчатках зубами.
   — На следующей неделе кончаются занятия в школе, Дэнни, — г-н Готткин задумчиво посмотрел на меня. Мне удалось снять одну перчатку. — Знаю.
   — Собираешься на лето в лагерь? — спросил он. Я отрицательно покачал головой. — Нее. Я буду помогать отцу в магазине.
   — Мне предложили на лето должность спортивного инструктора в одном из пансионатов в Кэтскилльских горах, — сказал он. — Я мог бы тебя устроить посыльным там, если хочешь. Мне хотелось бы продолжить уроки.
   — Мне тоже, г-н Готткин, — заколебался я и стал разглядывать свои перчатки, — но не знаю, разрешит ли мне отец.
   Он сел на топчан. Окинул меня взглядом.
   — Сколько тебе лет, Дэнни?
   — Тринадцать, — ответил я. — У меня был Бар-Мицва в этом месяце.
   Он удивился. — Только-то? — разочарованно протянул он. — Я думал, ты старше. Ты больше ростом, чем большинство пятнадцатилетних ребят.
   — Я все-таки спрошу отца, — поспешно сказал я, — Может он и разрешит мне поехать с вами.
   Готткин улыбнулся. — Да, малыш. Так и сделай. Может и разрешит.
   Я бросил кусочек мяса под стол Рекси и посмотрел на отца. Казалось, он был в хорошем настроении. Он только что икнул и отпустил ремень. Он размешивал сахар в стакане с чаем.
   — Папа, — нерешительно начал я.
   Он глянул на меня. — Да?
   — Учитель физкультуры летом будет работать спортинструктором в одном из пансионатов за городом, — торопливо проговорил я, — и он говорит, что может устроить меня посыльным, если я хочу.
   Отец продолжал помешивать чай, пока я смотрел на него. — Ты говорил матери об этом? — спросил он.
   В это время как раз из кухни вышла мать. Она посмотрела на меня.
   — Говорил мне что?
   Я повторил то, что сказал отцу.
   — А что ты сказал ему? — спросила она меня.
   — Я сказал, что собираюсь помогать отцу в магазине, но он велел все равно спросить.
   Она глянула на отца и опять повернулась ко мне.
   — Тебе нельзя ехать, — окончательно заявила она, взяла посуду и отправилась снова на кухню.
   Я был разочарован, хотя она ответила именно так, как я и предполагал.
   Я посмотрел на стол.
   Отец позвал ее назад. — Мэри, — мягко сказал он, — не такая уж это плохая и мысль.
   Она обернулась и нему. — Ведь уже было решено, что этим летом он будет работать в магазине, там он и будет работать. Я не собираюсь отпускать его на все лето одного. Он еще ребенок.
   Отец медленно отхлебнул чаю. — Он не такой уж ребенок, раз пойдет работать в магазин. Ты же знаешь нашу округу. К тому же, ему очень полезно будет провести лето за городом. — Он опять повернулся ко мне. — Пансионат хороший?
   — Не знаю, папа, — с надеждой сказал я. — Я его не спрашивал.
   — Разузнай все толком, Дэнни, — сказал он, — а затем мы с матерью будем решать.
   Я сидел на крылечке, когда они вышли из дома. Отец остановился передо мной.
   — Мы идем в Ютику в кино с г-ном и г-жой Конлон, — сказал он. — Не забудь лечь спать в девять часов.
   — Хорошо, папа, — пообещал я. Я не хотел делать ничего такого, что могло бы пошатнуть мои шансы поехать за город с г-ном Готткиным.
   Отец пересек проулок и позвонил Конлонам. На крыльцо вышла Мими в пальто. Я вопросительно посмотрел на нее. — Ты тоже идешь? — спросил я.
   Мне в общем-то было все равно. У нас с ней были неважные отношения со дня Бар-Мицва. Она хотела, чтобы я ей рассказал, что мы с Мардж делали в котельной, а я ответил, чтобы она выяснила это у своей подруги, если уж это ей так интересно.
   — Мы с Мардж идем, — важно сказала она. — Папа мне разрешил. — Она надменно спустилась по ступенькам.
   Конлоны тоже вышли на крыльцо. Мардж с ними не было. Мими спросила:
   — А разве Марджори-Энн не идет, г-жа Конлон?
   — Нет, Мими, — ответила она. — Она устала и идет спать пораньше.
   — Может и ты останешься дома, Мими? — нерешительно спросила мать.
   — Но ты же разрешила мне, — умоляюще произнесла Мими.
   — Пусть идет, Мэри, — сказал отец. — Мы же обещали ей. Вернемся к одиннадцати.
   Я проследил, как они все уселись в отцовский «пейдж». Машина отъехала.
   В гостиной я посмотрел на часы на камине. Было без четверти восемь.
   Мне захотелось покурить. Я встал и пошел к встроенному шкафу в холле, где и нашел мятую пачку «Лаки» в одном из пиджаков отца. Затем я вернулся на крыльцо, сел и закурил сигарету.
   На улице было тихо. Слышно, как ветерок шелестит листьями на молодых деревцах. Я прислонился головой к прохладным кирпичам и закрыл глаза. Мне нравилось прикосновение щекой к стене. Мне все нравилось в нашем доме.
   — Это ты, Дэнни? — раздался голос Мардж.
   Я открыл глаза. Она стояла на своем крыльце.
   — Да-а, ответил я.
   — Ты куришь? — изумленно спросила она.
   — Так что? я с вызовом затянулся. — Кажется, твоя мать сказала, что ты пошла спать.
   Она подошла к нашему крыльцу и остановилась внизу у ступенек. Ее лицо сияло белым пятном в свете уличных фонарей.
   — Да мне что-то не хочется, ответила она.
   Я затянулся последний раз, отбросил окурок и потянулся. — Пожалуй, пойду спать.
   — А надо ли? спросила она.
   Я посмотрел на нее сверху вниз. Лицо у нее было напряженным.
   — Не-а, — коротко ответил я, — но можно и поспать. Все равно делать тут нечего.
   — Можно посидеть и поговорить, — быстро проговорила она.
   То, как она это сказала, вызвало у меня любопытство. — О чем?
   — Да так, — туманно ответила она. — Мало ли о чем можно поговорить.
   Меня стало наполнять какое-то особое возбуждение. Я снова сел на ступеньки. — Хорошо, — сказал я нарочито небрежно. — Давай поговорим.
   Она села на ступеньки позади меня. На ней был халат с завязками с одной стороны. Когда она повернулась, чтобы посмотреть на меня, он слегка разошелся, и я увидел, как тень пролегла у нее между грудей. Она улыбнулась.
   — Чему ты улыбаешься? спросил я с вызовом.
   Она дернула головой. — Ты знаешь, почему я осталась дома? парировала она.
   — Нет.
   — Потому что я знала, что Мими идет в кино.
   — А мне казалось, что Мими тебе нравится, удивился я.
   — Да, серьезно ответила она, но я знала, что, если Мими пойдет, то ты останешься дома, поэтому и я не пошла. — Она таинственно посмотрела на меня. Меня снова охватило возбуждение, но я не знал, что сказать, и поэтому промолчал. Я почувствовал, как она тронула меня за плечо и подпрыгнул.
   — Не смей, — крикнул я.
   Она сделала круглые невинные глаза. — Тебе не нравится? спросила она.
   — Нет, — ответил я. — Меня дрожь берет.
   Она тихо рассмеялась. — Значит нравится. Так оно и должно быть.
   Ее следующего вопроса я не ожидал.
   — А тогда зачем же ты всегда подглядываешь за мной из окна?
   Я почувствовал, как в темноте у меня покраснело лицо. — Я тебе уже говорил, не смотрел я!
   Она снова с жаром прошептала. — А я подсматриваю за тобой. Почти каждое утро. Когда ты делаешь зарядку. И на тебе нет никакой одежды.
   Поэтому-то я и оставляю занавески поднятыми, чтобы ты мог видеть меня.
   Я закурил новую сигарету. Пальцы у меня дрожали. При свете спички было видно, что она смеется. Я отбросил спичку. — Ну смотрел, с вызовом сказал я. — Что теперь?
   — Ничего, — ответила она по-прежнему улыбаясь. — Мне нравится, когда ты смотришь на меня.
   Мне стало неловко от того, как она на меня смотрит.
   — Я ухожу, — сказал я, подымаясь.
   Она, смеясь, тоже встала. — Ты что боишься побыть здесь со мной?
   — бросила она.
   — Нет, с жаром возразил я. — Я обещал отцу, что лягу спать рано. Она быстро протянула руку и схватила мою. Я стал отстраняться от нее. — Пусти!
   — отрезал я.
   — Ну теперь я знаю, что ты трус! с вызовом бросила она. Иначе ты бы остался. Ведь еще рано.
   Теперь я уже не смог уйти и снова сел. — Ну хорошо. Останусь до девяти.
   — Какой ты смешной, Дэнни, — задумчиво произнесла она. — Ты совсем не похож на других ребят.
   Я затянулся сигаретой. — Как это?
   — Ты даже не пытаешься потрогать меня или еще чего.
   Я посмотрел на окурок у себя в руке. — А зачем?
   — Все ребята так делают, — буднично сказала она, даже мой брат, Фред. — Она рассмеялась. — Ты знаешь что? спросила она.
   Я молча покачал головой. Голосу своему я уже больше не доверял.
   — Он даже пытался делать больше, но я не позволила ему. Сказала, что расскажу отцу. Если отец узнает, он его убьет.
   Я ничего не ответил. Затянулся сигаретой. Дым обжег мне легкие. Я закашлялся и выбросил ее. Это испортит мне спортивную форму. Я снова глянул на нее. Она смотрела на меня. — Ну чего смотришь?
   Она не ответила.
   — Пойду попью, — сказал я. Поспешил в дом и прошел через темные комнаты на кухню. Включил воду, налил стакан и жадно выпил.
   — А мне не дашь? — спросила она меня через плечо.
   Я обернулся. Она стояла сзади меня. Я и не слышал, как она шла за мной.
   — Конечно, — ответил я. И снова налил стакан.
   Она подержала его немного в руках, затем поставила его нетронутым на край раковины. Она положила свои руки мне на лицо. Они были холодными от стакана.
   Я стоял как деревянный, тело у меня было напряжено и неподвижно.
   Затем ее рот оказался рядом с моим. Она наклоняла меня назад, через раковину. Я попытался отпихнуть ее, но уже потерял равновесие.
   Я крепко схватил ее за плечи и услышал, как она охнула от боли. Я стиснул еще сильнее, и она снова вскрикнула. Я выпрямился. Она стояла передо мной, в глазах у нее плавала боль. Я засмеялся. Все-таки я сильнее ее. И снова я стиснул ей плечи.
   Она скривилась и отчаянно схватилась мне за руки. Губы ее прошептали мне на ухо: «Не дерись со мной, Дэнни. Ты мне нравишься. И вижу, что нравлюсь тебе!»
   Я резко оттолкнул ее. Она спотыкаясь, отступила на несколько шагов, затем остановилась, глядя на меня. Глаза у нее блестели, почти светились, как у кошки в темноте, а грудь у нее вздымалась от напряжения. И глядя на нее, я понял: она права.
   Послышался шум машины, поворачивающей в нашем направлении. Голос мой испуганно прозвучал в ночи. — Они возвращаются! Лучше тебе выметаться отсюда!
   Она рассмеялась и шагнула ко мне.
   Охваченный непонятным мне страхом, я бросился к лестнице и остановился на ступеньках, прислушиваясь к ее голосу, плывущему ко мне из темноты.
   Она была так уверена, так умна. Она знает гораздо больше меня, и когда я отвечал ей, то понимал, что толку в этом нет. Ничем нельзя было остановить то, что происходило со мной.
   Затем она ушла, в доме стало тихо, и я медленно поднялся по лестнице к себе в комнату.

Глава 7

   Я лежал в постели, напряженно глядя в темноту. Не спалось. Ее смех, самоуверенный и многозначительный все еще звучал у меня в ушах. Я чувствовал себя изгаженным и испоганенным. Теперь я не смогу смотреть людям в глаза, ведь все наверняка теперь знают, что произошло.
   — Никогда больше, сказал я ей.
   А она рассмеялась своим особенным уверенным в себе смехом. — Это ты так просто говоришь, Дэнни. Но ты не сможешь теперь остановиться.
   — Ну уж только не я. — Но понимал, что уже лгу. Только не я. Мне так это погано.
   Ее смех преследовал меня на лестнице. Она была так уверенна в себе.
   — Ты не сможешь остановиться, Дэнни. Ты теперь мужчина и никогда не перестанешь делать это.
   Я стоял на верху лестницы, мне хотелось крикнуть ей, что она не права, но все было бесполезно. Она уже ушла. Я пошел к себе в комнату, разделся в темноте и бросился в постель.
   В теле чувствовалась слабость, и почему-то болели руки. Я пробовал закрыть глаза, но сон не шел. Я чувствовал себя опустошенным и истощеннным.
   Я услышал, как в ее комнате щелкнул выключатель. Автоматически я глянул туда. Она была там, глядя в сторону моих окон и улыбаясь. Она медленно сняла халат, и ее обнаженное тело засияло в электрическом свете.
   Хриплым полушепотом, который исходил из открытого окна она произнесла:
   «Дэнни, ты не спишь?»
   Я закрыл глаза и отвернулся от окна.
   Не буду смотреть. Не буду отвечать.
   — Не дурачь меня, Дэнни. Я же знаю, что ты не спишь. — Голос у нее стал еще более хриплым, в нем появились властные нотки. — Посмотри на меня, Дэнни!
   Я больше не мог выносить ее дразнящего голоса. Рассердившись, я подошел к окну и облокотился на подоконник. Тело у меня дрожало.
   — Оставь меня в покое, — попросил я ее. — Ну, пожалуйста, оставь меня в покое. Я же сказал тебе «Никогда больше».
   Она лишь рассмеялась на это. — Посмотри на меня, Дэнни, — тихо произнесла она. — Разве тебе не нравится смотреть на меня? — Она гордо выгнулась, вытянув руки вверх, запрокинув голову.
   Я стоял, молча уставившись на нее. Смотреть мне не хотелось, но и отвернуться я не мог.
   Она выпрямилась и рассмеялась. — Дэнни!
   — Что? — мучительно выдавил я.
   — Включи у себя свет. Я хочу тебя видеть!
   Сначала я не понял, затем ее слова дошли до моего сознания. У меня перехватило дыхание, и затем я вдруг пришел в себя. Меня предали. Меня предало свое же тело.
   — Нет! — выкрикнул я. Меня охватил стыд и страх. Я отошел от окна.
   — Оставь меня в покое, говорю тебе, оставь меня в покое!
   — Включи свет, Дэнни. — У нее был мягкий, убедительный голос. — Ну ради меня, Дэнни, пожалуйста.
   — Нет! — крикнул я, во мне вспыхнуло противодействие. Несколько мгновений я было поколебался, рука у меня потянулась к выключателю. Она права. Мне не уйти от нее. Я пропал.
   — Нет! — взвизгнул я, все еще сопротивляясь. Как противно было все, что происходило со мной, все что со мной будет, наступающее взросление, и то, как оно выражается.
   — Не включу! — крикнул я и выбежал, захлопнув дверь в свою комнату и вместе с ней все, что было видно из нее.
   Я побежал в ванну, снял пижаму и стал разглядывать свое предательское тело. Я шлепнул себя со злостью. С болью появилось чувство некоторого удовлетворения. Так и надо. Я заставлю его расплатиться за то, что оно делает со мной. Я снова ударил себя. Боль пронизала мне тело, и я согнулся.
   Держась одной рукой за раковину, я включил воду в душе. Шум льющейся в ванну воды подействовал успокаивающе. Я еще постоял немного и затем шагнул под душ.
   Холодная вода ударила по разгоряченному телу и быстро меня охладила.
   Я крепился под колющими струями. Затем резко выскочил из ванны на пол и заплакал.
   Поутру, когда я проснулся, все было так, как будто бы ничего и не произошло. Как будто ночь была частью сна, кошмара, который смыло за ночь.
   Я вычистил зубы и причесался. Одеваясь, я уже мурлыкал какую-то песенку. Я с удивлением разглядывал себя в зеркале. Изумившись, я обнаружил, что внешне со мной ничего не произошло. Все, что говорилось о том, что со мной будет, — ложь. Глаза у меня ясные и голубые, кожа — гладкая и блестящая, губы больше не болят.
   Улыбаясь, я вышел из комнаты. Никто и не узнает, что случилось. В холле была Мими, она направлялась в ванную. — Доброе утро, — пропел я.
   Она глянула на меня и улыбнулась. — Доброе утро, — ответила она. — Ты так крепко спал вчера вечером, что даже не слышал, как мы вернулись.
   — Знаю, — ухмыльнулся я ей в ответ. Пожалуй, наша частная война закончена. По лестнице вслед за мной спустилась Рекси.
   — Здравствуй, ма, — произнес я, входя на кухню. — Сегодня булочки?
   Мама снисходительно улыбнулась мне. — Не задавай глупых вопросов, Дэнни.
   Хорошо, мам. — Я взял деньги из фужера у раковины и направился к двери.
   — Пойдем, Рекси.
   Помахивая хвостом, она вышла за мной из дому, пробежала мимо меня по переулку и выбежала на улицу, где и уселась на дороге. Я смотрел на нее, улыбаясь. Утро было прекрасное и день будет чудный. Сияло солнце, а воздух был свежим и бодрящим.