Роберсон Дженнифер. Певец меча (Легенды о Тигре и Дел - 2)

   - Это Калле, - просто сказала она. - Результат похоти Аджани.
   Аиды. Баска.
   - Ну, - пожал я плечами, - по крайней мере она пошла в мать.
   Дел медленно покачала головой.
   - В мать и в отца. Аджани - Северянин.
   36
   Ей было пять лет и она была изумительной. Маленькая, изящная, наивно прекрасная, как хрупкий нетронутый цветок. Любознательная, неуклюжая, искренняя, как и полагается ребенку ее возраста. Девочка быстро догадалась воспользоваться своим обаянием, чтобы сбежать от Дел и вернуться к матери.
   Дел даже не попыталась задержать ее. Она не претендовала на привязанность девочки, понимая, что на это у нее не было оснований. Дел не потребовала от нее даже элементарной вежливости к чужому человеку, она просто отпустила Калле к женщине, которую та считала своей матерью, по имени, если не по крови, а сама забилась в угол одного из отделений, оставленного пустым для клинка без имени.
   Дел опустилась на колени, расстегнула перевязь с яватмой, молча отложила их в сторону. Потом натянула на ноги пятнистую шкуру и подняла взгляд на меня. Я так погрузился в размышления, что не сообразил сесть и по-прежнему стоял у входа.
   Дел подтянула ноги к груди, обхватила руками прикрытые шкурой колени и слабо вздохнула.
   - Когда я сбежала от Аджани и его людей, мне некуда было идти. Все мои родственники погибли. Остался Джамайл, но его увели на Юг. Я понимала, что глупо пытаться спасти его без оружия, без подготовки... у меня бы ничего не получилось. Его продали бы в любом случае, а может и меня вместе с ним... И я пошла на Север. В Обитель Мечей.
   - Представляю, каково тебе было идти в одиночку.
   Дел откинула с лица спутавшиеся волосы.
   - Я пришла сюда, когда была на последнем месяце беременности. Но я все обдумала и точно знала, что делать. Я не хотела этого ребенка. Я не могла его любить. Он появился случайно, когда меня насиловал волкоголовый Северянин. Зачем мне нужен был такой ребенок?
   Действительно, зачем? В вопросе был смысл. Хотя звучал он до ужаса бездушно.
   - Вока позволил мне остаться и согласился оказать помощь, но заявил, что меня никогда не примут как истойя. Я упросила их дождаться рождения ребенка, когда я смогу показать им, чего стою, и они согласились. В середине зимы я родила Калле и как только немного окрепла, показала вока, что я умею держать меч, - она вздохнула. - Не так хорошо, как мне хотелось бы, но достаточно, чтобы убедить их в моих способностях. И они приняли меня.
   Мы с Дел провели вместе почти год. До этого она пять лет жила в Стаал-Уста. Первые месяцы она вынашивала ребенка. Значит Дел занималась около четырех с половиной лет.
   - Отлично, - сказал я, - за такое короткое время.
   Она не сводила с меня глаз.
   - Я не могла иначе, - отрезала она. - У меня была цель и я думала только о ней. Результат ты знаешь.
   - Месть.
   - Спасение, - поправила она, - сначала всегда спасение. Потом месть. Я хочу получить кровный долг у Аджани.
   - А вока хочет, чтобы ты заплатила кровный долг Стаал-Уста.
   - Снова выбор, - сказала Дел. - Убив Терона, ты дал мне передышку в год, чтобы я могла отдохнуть от мыслей о кровном долге. Я могла забыть о вызове на суд и остаться на Юге, свободной от вока, объявленной клинком без имени, - пальцы беспокойно теребили шкуру. - Но у меня есть имя, мое имя, и я не позволю им его забрать.
   - А если его заберет у тебя смерть?
   Она медленно покачала головой.
   - Меня похоронят в Стаал-Китра с Броном и остальными. Это достойная смерть. Мое имя будет высечено на дольменах и обо мне будут петь песни.
   Я скривился.
   - Такое, значит, бессмертие.
   Дел вздохнула.
   - Южанину этого не понять...
   - Я понимаю, что такое смерть, - оборвал я ее. - Я понимаю, что такое вечность. Твое имя может жить вечно, но ради этого не обязательно умирать.
   Дел перевела разговор на другую тему.
   - Здесь есть амнит, - сообщила она. - Ты же без него не можешь. И еда. Стиганд сказал, что мы не пленники. Мы можем делать и говорить что захотим, нельзя только покидать этот дом.
   - Стиганд это тот старик?
   - Да. А другой, самый молодой, Телек, - она улыбнулась, но только на секунду, словно ей не хватило сил сдержать улыбку. - Когда я уходила, он только получил ранг ан-кайдина. Кажется на нем это не отразилось. Он всегда был честным человеком.
   - А Стиганд нет?
   - Этого я не говорила. Он просто твердый. Требовательный. Его трудно понять, он из старой школы, как Балдур... Балдур был его лучшим другом, она вздохнула. - Сам Стиганд предложил мне выбор, стать ан-кайдином или танцором меча... Я нанесла ему оскорбление, покинув Стаал-Уста. Он был уверен, что я останусь. А потом я убила Балдура и Стиганд возненавидел меня за это.
   Я его понимал. Но ей в этом не признался.
   - Телек кажется мне рассудительным.
   - Телек хороший человек. Он и его женщина взяли Калле и она растет в настоящей семье.
   - Но она не их дочь, - напомнил я. - Калле твоя.
   Дел снова спрятала лицо под маской и сквозь эту маску даже я не смог ничего разглядеть.
   - Может завтрашний день будет моим последним днем. Зачем говорить Калле, что она может потерять мать, которую никогда не знала? Которой у нее никогда не было.
   Дел не ждала от меня ответа, она говорила сама с собой.
   Морщины изрезали ее лоб.
   - Зачем забирать ребенка у единственных родителей, которых она знала, отдавать чужой женщине и говорить, что девочка должна любить ее как мать?
   Я так и не придумал, что ответить.
   Дел зарылась пальцами в волосы и откинула их с осунувшегося лица.
   - Разве, - срывающимся голосом продолжила она, - могу я принять девочку? Я не гожусь ей в матери.
   Делила, подумал я, годилась в матери больше, чем многие женщины. Я видел ее с детьми.
   Вот только этого ребенка я боялся. Мне был страшно оттого, кто она. Я чувствовал в ней угрозу.
   - Кстати о суде, - сказал я. - На что это будет похоже?
   - Конкретно? Не знаю, - Дел пожала плечами и легла на пол. - Выясним утром.
   - Я хотел бы знать заранее.
   - Имей терпение, Тигр. Мы должны оставаться здесь, пока за нами не придут.
   Я нахмурился.
   - Мы вообще не можем выйти? А как же...
   Она махнула рукой.
   - Ночной горшок вон там.
   Судя по всему, разговор был окончен, так что я завернулся в шкуры, вытянулся и уснул...
   ...и увидел во сне дюжины маленьких светловолосых девочек, цеплявшихся за меч Дел. Из-за них она не могла поднять оружие и нанести удар, который еще мог спасти мне жизнь.
   Когда нам принесли еду, я проснулся, поел и снова заснул. Северная прогулка брала свою дань - я невероятно устал. Думаю, что и Дел бы в этом созналась - она тоже спала.
   Я надеялся, что ее сны были приятнее моих.
   Я спал плохо и снова проснулся в середине ночи. Покрутившись с боку на бок, я наконец понял, что свое отоспал. Я поднялся, воспользовался ночным горшком и осмотрел дом.
   Трудно было что-то разглядеть, но дверь я обнаружил. Я тихо поднял меч Терона, пробрался по коридору между двумя рядами столбов, открыл дверь и выскользнул из дома. Не издав ни звука.
   Ночь была холодной. Грязь и трава под ногами покрылись ледяной коркой. Слабый лунный свет отражался от заснеженных склонов гор, но его едва хватало, чтобы рассмотреть землю под ногами. Я вдохнул холодный воздух и пожалел, что не прихватил с собой шкуру.
   Рука опустилась на мое плечо. Я дернулся, шарахнулся, поднял меч и в смутном свете увидел лицо Телека. Мы были одного роста и сложения, но на этом сходство заканчивалось. Его кожа была гораздо светлее, а по возрасту он был старше меня года на два. Очень молодой по сравнению с остальными членами вока.
   Он расплел косы и светло-каштановые волосы покрывали плечи и спину. За исключением прически, передо мной стоял тот же человек, которого я видел днем.
   На хорошем языке Границы он напомнил мне, что я должен оставаться в доме.
   - Знаю, - кивнул я. - Но когда мне говорят, что я должен что-то сделать, не указывая при этом причины, я обычно делаю все наоборот. Я так борюсь с несправедливостью.
   Он убрал руку с моего плеча.
   - Ты думаешь, мы несправедливы, ожидая от тебя уважения к обычаям Стаал-Уста?
   - Я хочу видеть Стиганда.
   Телек глубоко вздохнул.
   - Сейчас? Зачем? Какое у тебя к нему дело?
   - Личное дело, Телек. Отведешь меня к нему?
   Он мрачно покачал головой.
   - Утром начнется суд.
   - Поэтому я и хочу поговорить с ним сейчас. Потом у него не будет времени.
   - Обычаи требуют...
   - Хоть ненадолго забудь обычаи, - попросил я. - Это дело связано с женщиной. Той, которую все вы объявили клинком без имени, хотя для нее слово "честь" значит больше чем для любого на этом острове, - я кивнул на дверь. - Я провел с ней почти год, Телек. Я готов поклясться всем, чем прикажешь, что она не хотела убивать. Ей пришлось. Это была необходимость, а не каприз. И я готов поклясться, что она несет вину с достоинством, как и полагается настоящей ан-истойя, воздавая должное уважение ее школе, ее мечу, ее ан-кайдину. Она не обесчестила никого из живущих здесь. Она не обесчестила Стаал-Уста.
   Большая часть его лица скрывалась в тени.
   - А если я потребую от тебя клятвы?
   - Я готов поклясться.
   Его губы слабо изогнулись.
   - Ну давай, - ровно сказал он. - Я хочу, чтобы ты поклялся жизнью дочери Делилы, что не будешь мешать суду, а потом подчинишься любому его решению. Независимо оттого, каким оно будет.
   Слова вырвались сами:
   - Но ведь Калле - твоя дочь.
   Взгляд Телека не дрогнул.
   - Да, - натянуто согласился он, - и это ты скажешь Дел, если она попросит у тебя совета относительно будущего Калле.
   Интересная получалась ситуация: таких договоров я еще не заключал. Я боялся, что Дел останется на острове с девочкой, покончив с нашей бродячей жизнью. Телек боялся того же, но по другой причине.
   Поклясться было легко, но я почувствовал себя грязным.
   Телек закрыл дверь.
   - Я отведу тебя в дом Стиганда.
   Старик мне не обрадовался. Он заговорил с Телеком на быстром стаккато Высокогорий. Телек отвечал мягко, спокойно, рассудительно, и в конце концов Стиганд согласился меня выслушать.
   Мы уселись на корточки в его отделении. Его женщина спала, завернувшись в шкуры. Из глубин дома доносились храп, стоны наслаждения. Ненадолго заплакал ребенок, потом замолчал. Во сне тявкнула собака. Я бы предпочел беседовать в более уединенном месте, но не считая улицы, такого здесь, кажется, не существовало.
   Телек вышел. Стиганд молчал, пока за Северянином не закрылась дверь, а потом жестом предложил мне начать.
   Он был стар. Ночью, с распущенными волосами и одеялом, обернутым вокруг плеч, он казался совсем древним. Я рассматривал шрамы на его лице, неправильно сросшийся нос, рот, который с каждым годом терял все больше зубов. Днем, перед Дел, стоял сильный, хотя и не молодой воин. Сейчас, передо мной, сидел старик.
   Я глубоко вздохнул.
   - Дружба достойна уважения, - спокойно начал я. - Узы, связывающие детей, соратников, кайдинов, истойя надо беречь. Уважать. Они заслуживают глубокого и искреннего почтения.
   Бледно-голубые глаза смотрели на меня. Он даже не моргнул. Да, старик был очень несговорчивым.
   - Люди, которые много лет живут бок о бок, - продолжил я, - деля успехи и неудачи, становятся ближе, чем рожденные вместе дети. Но один из них должен умереть первым. Один всегда умирает первым, оставляя другого скорбеть.
   Старик по-прежнему молчал.
   - Его смерть была тяжелой. Но была ли ему нужна другая? Разве не так хотел окончить свой жизненный путь Балдур?
   Губы Стиганда раздвинулись.
   - Может о такой смерти мечтаю и я, - сказал он.
   Я помолчал и кивнул.
   - Но и ей нужна была его смерть, Стиганд. Чтобы отомстить за убийство всех ее родственников. За брата, проданного работорговцам. За потерю невинности в руках Северянина, который забыл о чести уже давно, чтобы наслаждаться жестокостью.
   - Мы приютили ее, - сказал Стиганд. - Мы обучили ее мастерству. Мы даже оказали ей честь, предложив то, что не предлагали еще ни одной женщине.
   - Вы не оказали ей честь. Вы предложили ей то, чего она заслуживала.
   - Она отреклась от Стаал-Уста.
   - У нее были другие обязательства.
   - Она напоила меч кровью одного из нас...
   - И теперь Балдур никогда не умрет.
   Он так изумился, что открыл рот.
   Я кивнул.
   - Может вы и похоронили его тело в Стаал-Китра, но дух его живет в ее мече. Его учение живет в мече. Мудрость Балдура не исчезла, его мастерство не забыто. Он обучает ее каждый день.
   - Знаешь, Южанин...
   - Я видел, как она танцует.
   - Ты не разбираешься в наших ритуалах...
   - Я танцевал с ней.
   Стиганд хмуро посмотрел на меня.
   - И это дает тебе право судить? Что я о тебе знаю?
   - Наверное ничего, - согласился я. - На Юге я хорошо известен... но сейчас мы на Севере. В Стаал-Уста. Я здесь ничто, просто пустое имя. Но может ты оценишь мое мастерство, если я скажу, что это я убил Терона.
   Сморщенные веки дрогнули. Старик был полон внимания.
   - Его послали, чтобы он предложил ей выбор.
   - Он так и сказал, но он не хотел, чтобы она возвращалась. Он хотел танцевать с ней, - я пожал плечами. - Дел уступила. Но убил его я.
   - У тебя есть доказательства?
   В полутьме я протянул ему меч.
   - Я не знаю ее имя, - сказал я старику, - но это яватма Терона. Будь он жив, отдал бы он мне ее? Лишилась бы она силы?
   Я положил меч на колени. Старик не сводил с него глаз. Под его пристальным взором я коснулся рукояти и клинка, доказывая, что яватма не может сопротивляться мне.
   Стиганд потянулся к мечу. Я увидел старческие пятна на его руке, натянутые под кожей сухожилия, вспухшие суставы. Он коснулся пальцами рун.
   - Тебе наверняка было больно, - продолжил я, - снова увидеть женщину, которая забрала жизнь твоего друга, но дай мне только шанс и я увезу ее отсюда.
   Такого он не ожидал. Стиганд убрал руку с клинка и посмотрел на меня.
   - Увезешь ее из Стаал-Уста?
   - Если вы оставите ей жизнь.
   Он медленно покачал головой.
   - Я решаю не один. Вока состоит из десяти человек.
   - Но ты у них главный. По традиции они считаются с твоим мнением, я вижу это по Телеку. Ты мог бы склонить их к нужному решению.
   Стиганд яростно прошипел что-то на Высокогорном.
   - Знаешь ли ты, - выдавил он как только смог снова перейти на язык Границы, - знаешь ли ты, что я мог бы убить тебя за это? Как ты мог просить о таком?
   - Обстоятельства вынуждают.
   - Тогда скажи, какие именно обстоятельства? - потребовал он. - Что значит женщина для такого мужчины как ты? Южанина, для которого женщина это вещь?
   Я едва сдержался.
   - Она для меня тоже, чем Балдур был для тебя. Я почитаю ее так же, как она почитала его.
   Стиганд сплюнул рядом с моим коленом.
   - Ты не знаешь, что такое честь. Потому что если бы знал, не пришел бы сюда в надежде склонить меня на свою сторону, слепить справедливость по своему желанию. Что может быть тебе известно о чести?
   - Мне многое известно о круге, - ответил я, - о танце мечей. Если хочешь, я поклянусь ими. Может тогда ты поверишь, что я говорю правду.
   В его глазах заблестели слезы.
   - Он был моим другом.
   Я сглотнул комок в горле.
   - У нас на Юге есть поговорка о кошках. Пустынных кошках, рожденных в Пендже. Животных, с которыми не стоит связываться. Мы говорим: песчаный тигр всегда ходит один.
   Стиганд смотрел на меня. Я продолжил:
   - Но одна кошка устала от одиночества. Песчаный Тигр нашел напарника... по мечу, по постели, по жизни. А вы можете приговорить ее к смерти. Неужели ты думаешь, что я буду спокойно смотреть на это? - я наклонился вперед. - Старик, я буду уважать ваши обычаи до определенной черты, потому что они стоят этого... до определенной черты. Но если ты приговоришь женщину к смерти, я буду мстить. Это будет месть Песчаного Тигра.
   Его подбородок задрожал.
   - Ты угрожаешь старику.
   - Нет, - я покачал головой. - Я говорю с воином, Стиганд, с ан-кайдином. С человеком, которого я уважаю, потому что на моем языке ты шодо. Мастер меча. Тот, кто обучает других кругу и красоте танца.
   Стиганд взглянул на меч.
   - Он не твой.
   Я поднял яватму с бедер и положил ее на шкуры.
   - Тогда я с радостью отдам его. Он принадлежит Стаал-Китра.
   Старик нахмурился, провел языком по зубам и кинул быстрый взгляд на спящую женщину.
   Он глубоко вздохнул.
   - Тяжело терять друга.
   - Еще тяжелее терять напарника.
   - Иди, - сказал Стиганд.
   Я начал подниматься, но задержался.
   - Могу я получить ответ?
   - Утром, - отрезал он.
   Я забеспокоился. Кроме него в вока еще девять человек. Без заверений этого...
   - Шодо...
   - Ан-кайдин, - поправил он. - Я сказал тебе уйти.
   Аиды. Больше делать нечего.
   Я поднялся. Посмотрел вниз, на яватму, которую так долго носил. Потом мысленно попрощался с ней и повернулся, чтобы уйти.
   - Южанин...
   Я обернулся. Стиганд странно смотрел на меня.
   - Сколько тебе лет?
   Вопрос застал меня врасплох.
   - Всего? Не знаю. Тридцать четыре, может тридцать пять... Я вырос без родителей.
   - Сколько занимаешься танцами?
   Я пожал плечами.
   - Восемнадцать лет, плюс-минус несколько дней. Не зная мой возраст, трудно сказать, когда я начал.
   Наши взгляды встретились.
   - Балдур и я родились в один день в одной деревне. С рождения мы были друзьями. Это была прочная связь, и мы ее глубоко почитали.
   Я только кивнул.
   - Я живу с этой женщиной более пятидесяти лет. Эту связь я тоже почитаю.
   Растерявшись, я нахмурился.
   - Это мой ответ, - холодно сообщил Стиганд. - Теперь иди.
   Я молча вышел. Хотел бы я знать, что он имел в виду.
   Я пошел обратно к отделению, которое занимали мы с Дел в доме Телека, но до Дел я не дошел. Я задержался, чтобы посмотреть на самого Телека, спящего в углу с женщиной и дочерью, которую родила Дел.
   Чтобы было теплее, они лежали под шкурами вместе. Девочка спала между взрослыми, плотно прижавшись к ним, но одна рука выбралась из-под шкур и одеял. Одна маленькая тонкая рука с изящной кистью и тонкими пальцами. Глядя на нее, я задумался, будет ли эта рука держать когда-нибудь меч, как делает это ее мать. Войдет ли девочка когда-нибудь в круг.
   Светлые мягкие волосы запутались в мохнатой шкуре, покрывавшей тюфяк, на котором она лежала. Большая часть лица была скрыта, но я видел рот рот Дел... Нежная впадинка на подбородке... может от Аджани? Изгиб щеки. И ресницы...
   Я отвернулся и пошел в наше отделение, чтобы присоединиться к Дел. Ее глаза были открыты и смотрели на меня. В них блестели слезы. Она изо всех сил сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Я хотел сказать ей, что это не имеет значения, что я понимаю, каково ей было вспоминать о брошенном ребенке. Я даже припомнил нашу короткую дискуссию о матерях, отцах и детях, рождавшихся у танцоров мечей, задумчивую меланхолию Дел, отчаяние в ее голосе. Я хотел сказать, что теперь все понял и ни в чем ее не виню.
   Но едва я лег рядом, Дел отвернулась к деревянной стене.
   Остаток ночи я уже не мог заснуть. Дел, я знал, тоже.
   37
   Перед рассветом нас с Дел развели по разным отделениям. Мне это не очень понравилось, я серьезно за нее беспокоился, но Телек убедил меня, что это обычай. Его женщина, Хана - с Калле в качестве помощницы - увела Дел в дальнее отделение в конце дома. Телек отвел меня в то, которое он занимал со своей семьей, и дал мне чистую одежду.
   - Это Северные вещи, - извинился он. - Но они тебе подойдут, а других ты здесь не достанешь.
   Я пожал плечами.
   - Если бы я пошел на Север в набедренной повязке, бурнусе и сандалиях, я бы давно отморозил себе гехетти... примерно это мне Дел и говорила, - Телек охотно улыбнулся. - Я уже привык к теплой одежде.
   Северянин посмотрел на Хану, помогавшую Дел.
   - Я не буду спрашивать, что было между тобой и Стигандом прошлой ночью - это не мое дело - но я прошу тебя помнить о договоре, который мы заключили.
   Я снял пояс, гетры и ботинки.
   - Я все помню. Я подчинюсь решению суда, - я стянул через голову тунику. - Ты, конечно, даже не намекнешь мне, чего ожидать.
   Телек покачал головой.
   - Мое мнение это мое мнение. Вока принимает решение большинством голосов. Даже если бы я сказал тебе, за какой приговор буду бороться, ты не получил бы гарантию, что весь вока согласится на это.
   Я потер грудь. Аиды, чего бы я не отдал за возможность хотя бы несколько часов походить в шелках и газе Юга, освободившись от грубой шерсти, тяжелых мехов и жесткой кожи.
   - Тебе, Телек, нужно, чтобы Дел уехала из Стаал-Уста, - Стиганду тоже, хотя Телеку я об этом не сказал. Я решил, что все будет ясно после вынесения приговора.
   Лицо Северянина было мрачным, глаза смотрели со странной враждебностью.
   - Я боюсь, - тихо сказал он. - Боюсь, что она привяжется к девочке если останется, и заявит о своих правах на Калле.
   Я понизил голос, чтобы ни Дел, ни Калле ничего не услышали.
   - Но она отдала ее тебе, разве не так? Просила тебя вырастить девочку?
   Он быстро кивнул.
   - На другой день после рождения Калле отдали на наше попечение. Мы выбрали для нее имя. Дел было все равно. Я был кайдином, когда Дел стала истойя и ее начал обучать Балдур. Она знала меня, уважала, почитала... Я с радостью принял ее дочь. Хана... бесплодна, - он кинул взгляд на дальнее отделение. В доме не было никого, кроме нас, Ханы, Калле и Дел. Разбежались даже кошки и собаки. - Это был настоящий подарок богов. Но сейчас...
   - Ты боишься, что этот подарок отнимут, - я мрачно кивнул, натягивая новые шерстяные штаны. - Я боюсь не меньше, Телек. Думаю, у нас есть много общего.
   Он нахмурился, подавая мне шерстяную тунику.
   - А чего тебе бояться, Южанин? Что Калле для тебя?
   - Она может все уничтожить, - прямо ответил я. - Я привык к своей жизни. Мне нравится свобода, вызов, риск. И мне нравится делить их с Дел, а чтобы такая жизнь продолжалась, Дел не должно обременять ничто. Особенно такое значительное как ребенок.
   - Значительное, - эхом отозвался он. - Да, ребенок это слишком важно. И мужчина или женщина, которые не понимают этого, не имеют чести.
   Снова честь. Знакомый припев.
   - Дело не в том, что я не люблю детей или не считаю Калле чудесной малышкой...
   - ...но тебе не нужна ответственность, - кивнул Телек. - Когда-то я думал так же. А однажды я даже поклялся, что никогда не свяжу себя с женщиной брачными узами, что мне хватит и обычных развлечений, - он криво улыбнулся. - Все мы меняемся, Южанин. Одни раньше, другие позже; одни больше, другие меньше, - он следил за головой Дел, время от времени, поднимавшейся над дальней перегородкой.
   А я вдруг задумался. Я не утруждал себя мыслями о том, что случится когда я постарею - просто немного постарею, а не стану стариком - и не смогу танцевать. Я мало видел старых или пожилых танцоров мечей: возраст брал свою дань и люди нашей профессии уничтожали сами себя.
   Так что я об этом не думал. Я очень старался об этом не задумываться.
   Я не произнес ни слова, пока не закончил одеваться. Позаимствованная одежда была сшита из темно-синей шерсти. Тунику с длинными рукавами украшали серебряные бусины; сталкиваясь, они звенели. На мягкие штаны я надел меховые гамаши, украшенные серебряными узорами, а на руки тяжелые кожаные нарукавники, отягощенные круглыми серебряными шишками.
   Аиды, какое тщеславие!
   Но и этим наряд не ограничивался. К нему прилагался соответствующий пояс - такой широкий, что сжимал даже ребра - тоже основательно разукрашенный серебряными шишками, и тяжелый плащ цвета индиго, чтобы оттенить более темные тунику и штаны.
   Телек накинул плащ мне на плечи, расправил складки и заколол ткань на одном плече массивной серебряной брошью. Плащ спускался до ботинок и тянул назад так, что хотелось изогнуться.
   Я расправил плечи, привыкая к дополнительному весу.
   - Если я упаду в озеро во всей этой роскоши, я утону.
   - Ты и без нее утонешь. Дел сказала, что ты не умеешь плавать, усмехнулся Телек. - Теперь, если бы не загорелая кожа и каштановые волосы, тебя можно было бы принять за одного из нас.
   - Нет, спасибо, - вежливо сказал я. - Вы живете слишком сложно... Я лучше останусь простым Южным танцором меча с единственной обязанностью выжить в круге.
   - Достойное стремление, - отметил Телек и кивнул на Дел. - Ан-истойя, Южанин. Величайшая ученица Балдура... и его величайший провал.
   Я обернулся и на минуту лишился дара речи. Передо мной стояла Дел. Лицо у нее было белое, застывшее. Она носила тот же цвет, что и Брон в круге - глубокий черный, и светлые косы так же спрятала под мех и перевязала ремешками. Как и я, она надела нарукавники, но не темные, а серебристые. За ее левым плечом поднималась рукоять яватмы по имени Бореал.
   Дел была изумительно красивой... и холодной как смерть, в чей цвет она была одета.
   Взгляд Дел замораживал.
   - Они зовут нас.
   Телек кивнул и первым пошел к выходу. Его светло-каштановые волосы были заново заплетены в косы Ханой. Он носил одежду приглушенного коричневого цвета и охровый плащ, напомнивший мне о Юге.
   Хана, взяв Калле за плечо, увела девочку с прохода. Дел застыла, потом резко опустилась на колени перед дочерью и поправила ее светлые волосы.
   - Я сделаю все, чтобы ты могла гордиться мною.
   Хана посмотрела на Телека с испугом и отчаянием, хотя Калле в ответ просто улыбнулась, не понимая смысла происходящего.
   Лицо Телека было суровым и спокойным, но в глазах я заметил опасение, горе, гнев, готовые вырваться из железных тисков воли, которыми он едва сдерживал себя. Телек заметил, что я смотрю на него, и быстро открыл дверь.