Страница:
Он ринулся вперед, вкладывая все в единственный удар, и ткнул мечом, целясь в шею женщины, туда, где даже неглубокая рана вызовет мгновенную смерть. Удар был быстрым и точным, но Акила подняла свой меч и отвела атаку. Она тут же сделала шаг вперед и нанесла широкий горизонтальный удар. Ее клинок, более широкий, чем у Арпада, был также на пядь короче. С возгласом удивления мужчина отскочил назад, и острое лезвие меча прошло на расстоянии толщины пальца от его живота. Арпад попытался ткнуть острием меча в глаза, но Акила отошла на шаг, мягко оттолкнувшись выставленной ногой и изящно перенеся вес на другую ногу, сохраняя равновесие во время всего движения. Теперь оба ходили кругами, присев, не сводя друг с друга глаз, преисполненные лишь желанием сократить дистанцию, ударить и убить. Арпад держал свое оружие выставленным далеко вперед, прижав свободную руку к груди, пытаясь как можно лучше заслонить локтем живот и часть грудной клетки. Конан понял, что Арпад предпочитал пользоваться верхним, острым концом лезвия. Это быстрее и требует меньше усилий, чем рубящие удары. Поэтому его стойка больше напоминала положение дерущегося с кинжалом, чем с мечом. Акила же держала свой меч справа, нацелив оружие для удара по широкой дуге. Левую руку она чуть отставила в сторону, разведя пальцы. Эту руку она намеревалась использовать и при нападении, а не только при защите. Присев так, расставив руки, она, казалось, будто преподносила в подарок свои пышные груди и крепкий живот, обнажая их перед острой сталью всего в нескольких дюймах от меча противника. Это очень рискованная тактика, поскольку, как Конан знал, даже самый крепкий мускул так же уязвим для острой стали, как и самая нежная плоть. Не в характере Конана было нервничать, но он чувствовал, что женщина делает глупости. Такая тактика вполне может заманить осторожного фехтовальщика, но Арпад был человеком отчаянным и доказавшим уже, что может действовать быстро. Даже умелому фехтовальщику может быть трудно защититься от дурака. Если Арпад решится на бросок, он может пропороть Акилу насквозь, хотя она и снесет ему в это время голову. Хладнокровный боец считает смерть обоих противников приемлемым исходом поединка. Арпад, казалось, уже был готов именно к такому действию, но здравый смысл в его затуманенных мозгах все-таки возобладал над безрассудством. Арпад принялся наносить клинком короткие удары то справа, то слева, быстро меняя направление, отыскивая слабые места в защите противницы. Сталь звенела о сталь, когда Акила отводила удары. Неожиданно она сделала выпад, описывая клинком двойную восьмерку, выполняя с удивительной скоростью серию из четырех ударов: справа-слева, справа-слева. Арпад спасся лишь благодаря своей скорости, как у ящерицы, вовремя подставляя свой клинок, но все же получил две легкие царапины на голове. После последнего блока противники оказались на опасном расстоянии друг от друга, и Арпад взмахнул мечом горизонтально изнутри наружу. Движение это оказалось слишком отчаянным, чтобы быть смертельным, но лезвие с громким шлепком, плашмя ударило воительницу по челюсти. Противники отскочили друг от друга и снова начали ходить кругами. Оба обливались потом и тяжело дышали. Они дрались совсем недолго, но напряжение изматывало. Зрители вокруг перешептывались, с нетерпением ожидая развязки. Акила снова встала в открытую стойку. На этот раз Арпад был готов воспользоваться ее положением. Силы его быстро истощались от нервного перенапряжения. Если не будет сил, он лишится и скорости, и тогда смерть. Он выбросил руку вперед, нанося прямой удар клинком и одновременно делая выпад. На этот раз закричала Акила - яростный боевой клич, - совершая мечом горизонтальный взмах справа налево, стремясь рассечь пополам нападающего и одновременно уклоняясь в левую сторону, чтобы избежать клинка противника. Но у Арпада осталась еще одна уловка. Он резко поставил правую ногу на землю, не закончив выпада, задержав на мгновение свое движение вперед и пропустив мимо меч Акилы, и затем сделал еще один короткий выпад, направляя конец своего оружия к незащищенной шее женщины. Когда клинок Арпада пронесся мимо шеи, Акила подняла левую руку и схватила врага за запястье, остановив смертоносную сталь на расстоянии трех пальцев от пульсирующей вены за левым ухом. Противники прижались друг к другу, и каждый изо всех сил пытался высвободить свое оружие. Арпад теперь держал левой рукой правое предплечье Акилы повыше запястья. В совершенной тишине они стонали и тужились, рука Арпада дрожала, когда он пытался дотянуться своим оружием до шеи женщины, мускулы на плечах и на спине Акилы вздыбились от попыток освободить меч. Очень медленно правая рука Акилы начала подниматься. Вначале между двух тел появилась рукоять ее меча, затем показался клинок. Казалось, будто она мучительно медленно вынимает меч из ножен. Только клинок был темным от крови. Глаза Арпада выкатились, и он задышал со свистом. Изо рта хлынула кровь, и он выронил свой меч. Акила отпустила противника, и он отшатнулся от нее. Теперь зрители видели огромную рану, идущую наискосок от правого бедра по животу к грудной кости. Из отвратительного разреза вывалились серые внутренности. Истекая кровью, Арпад повалился. - Сука! Конан не видел, кто из двоих товарищей Арпада прокричал это слово, но оба они ринулись на Акилу, выхватив короткие мечи. С быстротой, которая удивила бы любого, кто смотрел в его сторону, Конан выхватил свой меч и ударил по шее одному из друзей Арпада. Одна из спутниц царицы взмахнула рукой, и короткий топор пролетел через круг и рассек пополам лицо другого нападавшего. Ни один из них не сделал и двух шагов за линию факелов. Несколько секунд стояла тишина. Затем заговорил Индулио. - Все закончено. Заходите назад и промочите пересохшее горло! Толпа распалась, все возбужденно обсуждали превосходный поединок с неожиданной развязкой. Многие выкрикивали похвалы Акиле, но она, казалось, их не замечала. Конан стоял и смотрел, как за победительницей ухаживают ее женщины. Весь живот был в крови, и одна из женщин быстро удаляла кровь влажной тряпкой. Другая стирала пот с широкой груди, которая вздымалась, будто кузнечные меха. Когда кровь стерли, Конан заметил тонкую красную линию, идущую от левого бедра вверх по животу, как отражение разреза, убившего Арпада. Царица плотно прижала клинок к противнику, но не смогла избежать раны от другой стороны клинка. Конан одобрительно кивнул. Это было храброе и искусное действие. Большинство бойцов попытались бы расцепиться и продолжить бой, даже рискуя получить серьезное ранение. Подруги осторожно стерли с Акилы кровь и пот и набросили ей на плечи накидку, похлопывая царицу и шепча на ухо ласковые слова. Карлик стоял рядом, опираясь на узловатую дубинку, и лукаво улыбался. Более или менее приведя себя в порядок, Акила направилась к Конану. Зоркий глаз киммерийца отметил признаки усталости в ее царственной походке. - Похоже, я должна тебя поблагодарить, незнакомец, - сказала она. - Во имя Крома! Не буду же я стоять и смотреть, как прекрасного бойца убивают трусы! - Кром? - произнесла она. - Я слышала, это имя произносят жители Эсира, только они поносят его, а не клянутся им. Ты киммериец? - Да. Меня зовут Конан. В светло-серых глазах сверкнула искорка любопытства. - Конан из Киммерии? Кажется, я слышала это имя. Ты, по-моему, наемник и искатель приключений? Он кивнул: - Да, и имя Акила также не безызвестно мне, хотя всего несколько минут назад я думал, что ты легенда. - В таком случае приятно познакомиться, воин. Это Паина, Ломби и Экун. Три дикие женщины злобно посмотрели на Конана и ничем другим не выказали своего почтения. - А это Джеба. - Карлик улыбнулся и небрежно отдал честь. Акила вновь посмотрела на Конана. - Когда-то я была царицей. Теперь они мое царство и моя армия. - У тебя дела идут лучше, чем у меня, - ответил Конан. - У меня нет ни одного последователя, и кошелек мой пуст. Она впервые улыбнулась, не широко, но вполне заметно. - Садись к нам, киммериец. Мне по крайней мере следует заставить Индулио дать тебе своего лучшего эля. Изящным жестом, которому он научился в Немедии, Конан дал понять, что она должна идти первой. Рассмеявшись, она вошла внутрь, и следом за ней вошел Конан. За их спинами женщина по имени Экун встала ногой на лицо убитого ею человека и выдернула свой топор. Карлик Джеба принялся умело шарить по одежде и рыться в кошельках троих мертвых. Войдя внутрь, Акила снова села на свое прежнее место, а Конан нашел табурет и сел напротив нее, так, что лица их были на одном уровне. Пока одна из женщин пошла распорядиться, чтобы снова наполнили рог, Акила вытянула ноги, чтобы погреть их у огня. Ступни ее, как Конан заметил, были маленькими, с крутым подъемом и красивой формы. Женщина по имени Ломби вернулась с полным рогом, и Акила жадно прильнула к нему. Затем церемониальным жестом она передала рог Конану. Он взял его обеими руками, слегка склонился над ним и только теперь понял, что этот сосуд очень древний и что на серебре выполнены странные узоры. Старинное наследство, догадался киммериец, все, что осталось ей после потери родины и трона. Либо она его украла. Он запрокинул рог и выпил содержимое. Этот эль был лучше, и серебряный обод еще сохранял тепло губ царицы. Работницы установили между Конаном и Акилой стол и завалили его едой. Когда Акила начала есть, вернулся карлик и высыпал на стол небольшую кучку монет, колец и других украшений. Широкой ладонью Акила отделила примерно треть и подвинула ее Конану. - Твоя доля, - произнесла она с набитым хлебом ртом. - Ты убил одного из них. Он оттолкнул от себя деньги и украшения: - Это должна была быть моя драка, а не твоя. Арпад пытался разозлить меня, и я унизил его перед товарищами. Честь его была задета, и он искал способ восстановить ее. Он решил, что с тобой будет проще расправиться. - Я дерусь только в своих драках, и он оскорбил меня. - Она снова пододвинула деньги и украшения к киммерийцу. - Бери - или обидишь меня. На этот раз Конан сгреб кучу металла и ссыпал ее в кошелек у пояса. Начали подавать жареные блюда. - Раздели с нами обед, - сказала Акила, и это прозвучало как приказ. Конан плотно поел не далее как час назад, но человек всегда может найти место еще для нескольких кусочков, а искателю приключений никогда не известно, доведется ли ему поесть в следующий раз. Следовательно, не стоит упускать возможности пообедать. Во время еды говорили мало. Царица воительниц и ее небольшая свита ели жадно, поскольку во время охоты им много пришлось пройти пешком по неровной местности. Кости они кидали собакам, которые ходили по таверне, ожидая подачки. Когда блюда были пусты, они сели прямо,, чтобы пить эль и говорить. После того как все по очереди выпили из рога, Акила крикнула, чтобы подали кружку Конану. В ней тоже оказался превосходный эль. - Ты, кажется, в затруднительном положении, киммериец, - сказала Акила. С тобой произошло то же самое, что и со всеми остальными здесь? - Да. Мало работы для наемника, и нет ничего, кроме петли и плахи для разбойника. Перспективы мрачные, и в противоположность остальным я не считаю, что это место может быть надежным убежищем надолго. - Что ты имеешь в виду? - спросила она, шевеля отогревшимися у огня пальцами ног. - Лонх мне кажется надежным местом, в котором можно отдохнуть и переждать плохие времена. - Да, отдохнуть несколько дней, может быть даже месяц. Но до конца зимы здесь все изменится к худшему. Я уже видел это в других подобных местах: постепенно собираются подонки, и вскоре весь город полон людей, которые умеют только убивать и красть. Закон здесь беспокоить их не будет, но цены высоки, и почти все они скоро промотаются. Тогда эти люди начнут резать друг друга, и каждый обратится против каждого. Наиболее отчаянные начнут грабить местных крестьян, которые исчезнут, и мы будем голодать, а идти по-прежнему будет некуда. Она мрачно кивнула. - А может случиться и еще хуже, - продолжал Конан. - Когда город будет набит полностью, кому-нибудь из соседних царей придет в голову осадить и захватить его. А если цари возьмутся за это вместе, то они смогут избавиться от разбоя на многие годы. Этот город не выдержит осады регулярной армии. Стены низкие и разрушенные, мало у кого из подонков хватит храбрости для настоящего боя, и запасов продовольствия нет. Конан сделал большой глоток и грустно уставился на огонь. - Нет, не буду этого дожидаться. Останусь здесь на несколько дней, но не больше чем на месяц. Если ничего хорошего до этого времени не подвернется, отправлюсь в более обещающее место, даже если мне придется долго идти по враждебной территории. - Мне всегда говорили, что вы, киммерийцы, пессимисты, и, кажется, это правда. Однако я чувствую, что ты прав. Это не то место, где можно оставаться долго. Ладно, может быть, что-нибудь вскоре подвернется. А пока отдохнем. Конан кивнул, но мысли свои оставил при себе: он не покинет Лонха без этой женщины.
Глава 2
На следующий день Конан сопровождал Акилу и ее спутников на охоте. Он взял у гирканийцев на время лук, пообещав поделиться добычей, если что-нибудь подстрелит. Сделав несколько пробных выстрелов по соломенной мишени, он решил, что вполне чувствует это оружие, и присоединился к группе Акилы у конюшни, где женщины и карлик занимались своими лошадьми. - Что же, теперь посмотрим, стреляешь ли ты так же хорошо, как обращаешься с мечом, киммериец, - сказала Акила, нежно поглаживая лоснящийся бок гнедого мерина. - Я умею обращаться со всеми видами оружия, - заявил Конан, ухмыльнувшись. - Чему ты улыбаешься, бандит? - спросила она. - Арпад оставил на тебе метки, - сказал он, касаясь ее щеки. Огромный синяк расползся от нижней челюсти почти до правой скулы, там, куда плашмя ударил клинок Арпада. Дикие женщины вспыхнули от фамильярности киммерийца, но их царица лишь скорбно улыбнулась: - Я получала и более тяжелые раны, и я бы не поменяла синяк на ту рану, что нанесла ему. Пойдем охотиться. На равнине они охотились бы верхом, но на сильно пересеченной местности среди холмов это было невозможным. Для киммерийца идти по крутым каменистым склонам было привычно, поскольку всю свою юность он провел среди подобных холмов у себя на родине. Он с удивлением заметил, что Акила и ее женщины чувствуют себя в такой местности почти так же уверенно, как и он сам. Паина, Ломби и Экун бежали по склонам, перепрыгивая с одного обломка камня на другой так ловко и так беззвучно, будто олени, чуть пригнувшись для скорости, подняв головы и зорко следя за любыми приметами появления добычи или врага. Царица их была такой же быстрой и неутомимой, явно наслаждаясь ролью хищницы. Она, не морщась, босиком пробегала по самым неровным каменистым местам. Карлику Джебе приходилось трудиться, усердно работая короткими конечностями, чтобы поспевать за своими длинноногими подругами, но он, казалось, был сделан из железа и не отставал и не жаловался. Все утро они выслеживали зверя и видели много примет добычи, но животные были осторожны. Около полудня охотники остановились передохнуть у ледяного ручья. Три женщины и карлик опустились на четвереньки и стали лакать, как звери, в то время как Акила пила спокойно из серебряной чаши. Конан, сев напротив, наблюдал за ней с откровенным восхищением. - Ты удивляешь меня, - признался он. - Я все время слышал, что твой народ - народ наездников, как гирканийцы, чей дом - седло. Каждый такой кочевник с ужасом смотрит на пешие прогулки. Однако ты и твои женщины передвигаетесь здесь так, будто у вас раздвоенные копыта, как у горных коз. Как это вам удается? - Гирканийцы! - Акила фыркнула. - Они изнеженные люди, совершенно беспомощные без своих лошадей. Конан слышал разные отзывы о гирканийцах, но никто еще не называл их изнеженными. - Мой народ не такой, как гирканийцы, - продолжала она. - Мы не держим стада коров и овец, чтобы питаться их мясом и молоком. Мы добываем пищу охотой, и в наших землях много зверей, которых невозможно добыть верхом. Мы любим наших лошадей, но если лошадь погибнет, мы не окажемся беспомощными. Взгляд ее был сосредоточен на горизонте в северо-восточной стороне, будто бы она глядела через огромное пространство и годы. - Ежегодно всех девочек, которым пошел пятнадцатый год, отправляют в северные холмы. Это огромное необитаемое пространство, поросшее вереском, с множеством скал, где много густых зарослей кустарника. Там много дичи, но там много и хищников. Девочек оставляют одних. У каждой праща и нож. На следующий год оставшихся в живых забирают и оставляют новую партию. Нет, нам не нужны лошади, чтобы выжить. - И сколько остается в живых? - спросил Конан. - Обычно около половины. Иногда меньше. - Если судить по ее тону, то она вполне могла говорить о погоде. - Вы суровый народ, - заметил киммериец. - Все остальные народы - естественная добыча, - сказала Акила. Киммериец не думал раньше, что в мире существует такой же яростный и выносливый народ, как его собственный, но это племя женщин, вероятно, очень близко к тому, чтобы быть таким народом. - А ты? - спросил он у Джебы, который теперь сидел у ручья на корточках и вытирал рукой рот. Карлик улыбнулся: - Я из Пограничного королевства. Ребенком я угодил в рабы к гипербореям и вкалывал в каменоломнях кайлом и кувалдой. Работа была не из приятных, но она сделала меня сильным. - Он сжал кулак, и на короткой руке выступили мощные мускулы. - Однажды я ударил надсмотрщика кувалдой по голове, и сотня нас бежала. Три года мы жили разбоем, совершая набеги на поместья гиперборейских землевладельцев, и с каждым годом нас становилось все меньше. Он вздохнул и улыбнулся своим воспоминаниям. - Жизнь была хорошая, но ей настал конец такой, какой и должен был настать. Меня схватили с оставшимися друзьями и отвели в ближайший город, чтобы казнить. Нас вывели на городскую площадь, заполненную радостной толпой. По одному из моих товарищей выводили на середину площади и привязывали за щиколотки и запястья к четырем волам. Затем животных хлестали, они шли в четыре стороны, и люди разрывались. Толпа ликовала от такого зрелища. Затем настала моя очередь. Они положили меня на спину среди крови моих друзей и привязали по волу к каждому запястью и к каждой щиколотке. Но как бы сильно они ни били животных, я не разрывался. Я даже ничуть не вырос. Тогда они привязали по два кола к каждой конечности и уже приготовились испытать это. Но в этот момент моя царица и ее последовательницы напали на город. Горожане в ужасе бежали, и я остался с восемью волами и разорванными останками моих товарищей. - Мы зарезали быков и съели, - объясняла Акила. Она улыбнулась и ласково провела рукой по густым волосам карлика. - Мои женщины уже были готовы зарезать и его, но я их остановила. Я подумала, что человек, выдержавший тягу четырех волов, может стать забавным товарищем. - Милосердие всегда было твоей слабостью, моя царица, - сказала Паина. Впервые Конан слышал, чтобы одна из женщин произнесла целую фразу. - Хватит! - оборвала ее Акила. - Прости меня, моя царица! - Женщина бросилась на землю перед Акилой и прижала лицо к ее босым ногам. - Ладно, встань, - сказала Акила, погладив женщину по голове и спине, будто это была домашняя кошка. - Ты права, что ругаешь меня время от времени, но я лишь дважды сохранила жизнь людям мужского пола. Ты не должна упрекать меня из-за этого в мягкости. - Ваш народ действительно убивает всех мужчин, которые к вам попадают? спросил Конан. - Да, убивает, - сказала она сурово, - и кстати, - она указала на склон за ручьем, где росли кусты, - кажется, я вижу кончики рогов оленя. Идем туда. Весь остаток дня они крались за оленем, который был очень осторожен и держался от них вдали. Когда солнце зашло, олень встал на вершине холма в двухстах шагах от них, будто издеваясь над охотниками. - Слишком далеко, - сказала Акила, - и скоро стемнеет. Надо возвращаться в Лонх. Ляжем спать на голодный желудок, а завтра утром вернемся сюда. За ночь он никуда не денется. - Ты слишком быстро сдаешься, - проговорил Конан, накладывая стрелу. - Никто еще не обвинял меня в этом, - сказала она весело. - Посмотрим, на что ты способен. Киммериец поднял левую руку, держащую лук так, что конец стрелы был направлен высоко вверх. Он натянул тетиву к уху. Затем отпустил ее. Тетива щелкнула, и послышался постепенно затихающий свист стрелы. На расстоянии ста шагов она шла вверх, все более уменьшаясь, затем начала снижаться и наконец совсем исчезла из виду. Несколько секунд спустя олень высоко подскочил, сделал три прыжка и упал. - Ты не солгал, - сказала Акила. - Ты умеешь стрелять. Умело действуя, свита Акилы выпустила кровь из оленя, выпотрошила и вычистила тушу. Три женщины и карлик принялись есть сырую печень оленя, запивая ее свежей кровью. Даже выпотрошенный, олень был тяжелой ношей, так что Конан и карлик по очереди несли его на плечах по дороге в Лонх. Карлик понес оленя в "Красный орел", а царица и ее подруги отправились в конюшню к лошадям. Конан пошел с женщинами. Ему хотелось есть и пить, но он не желал расставаться с Акилой. - Новые постояльцы, - сказала она, указывая на необычных животных в стойле. - Интересно, кто приехал верхом на таких чудищах. Животные, о которых она говорила, были парой необычно высоких верблюдов бледно-кремового цвета. Они принадлежали косматой двугорбой породе и совсем не походили на короткошерстных одногорбых верблюдов южных земель. - Это прекрасные животные, - сказал Конан, смывая с себя кровь оленя. Если ты, конечно, вообще любишь верблюдов. - Не люблю, - ответила она. - Но допускаю, что они полезны. А также достаточно вкусны. Войдя в таверну, они пошли к стойке, чтобы взять свой эль. Индулио похвалил их за хорошего оленя, затем наполнил рог Акилы и кружку Конана. Киммериец сдул пену и стал пить. - Кто приехал на светлых верблюдах? - спросил он, ставя кружку на стойку. - Те двое, - ответил Индулио, кивнув в сторону очага, где сидели и грелись две закутанные фигуры, чьи лица скрывали капюшоны. Перед ними стоял карлик, размахивая руками и споря. - Джеба рассержен на них за то, что они заняли наше место, - сказала Акила. Она направилась к очагу, и Конан пошел следом. - Успокойся, Джеба. Я не могу отказать усталым путникам в такую холодную ночь в месте у огня. Мир вам, путники. Откуда вы прибыли? Конану было смешно смотреть, как царица разбойников изображает из себя милостивую госпожу. Он решил, что это из-за того, что одежда этих двоих была столь же превосходна, как и их верблюды. Киммериец заметил, что их длинные одеяния сотканы из шерсти той же породы верблюдов, что стояли в конюшне. Ткань была очень теплая, легкая, как туман, и крайне дорогая. Путники подняли руки, чтобы скинуть капюшоны. - Мы благодарим тебя, госпожа, - сказал тот, у которого была борода. Твой шут очень злился на нас, но мы думали, что он преувеличивает твои достоинства и титул. Теперь мы видим, что он говорил правду. Просим прощения за то, что заняли твое место. Путники хотели встать, но Акила жестом остановила их: - Оставайтесь здесь и грейтесь. - Она скрестила ступни и села на камень у очага, сделав даже это с царским достоинством. - Но Джеба не шут. Его дубина не украшение. Конан с огромным удивлением оглядывал новых гостей. Они были так похожи: гладкие темные волосы, тонкие черты лица, бледная кожа, черные глаза близкие родственники, скорее всего, близнецы. Но один - мужчина, а другая - женщина. Остальная одежда, насколько Конан видел, была такой же хорошей, как и верхняя, а кольца, браслеты и ожерелья были очень дорогими. Киммерийца заинтересовало то, как им удалось остаться чистыми, проделав путь по холмам. Вероятно, они прибыли в первой половине дня, где-то нашли баню и переоделись. - Как вы оказались в Лонхе? - спросил Конан эту аристократическую пару. Здесь собираются одни лишь отпетые злодеи. Я бы решил, что вы будете искать более достойное жилище, хотя вряд ли в этом городе имеется широкий выбор приличных домов. - Простите Конана за дерзкие речи, - сказала Акила. - Киммерийцы очень грубый народ. Конан был удивлен тем, как легко она присваивала право вести беседу, но решил с этим смириться. - Киммериец?! - произнесла черноглазая женщина. Голос ее был приятным и чистым. - Вначале изгнанная царица амазонок, теперь киммерийский воин. Похоже, в этом караван-сарае собираются все легендарные личности. Акила недоуменно посмотрела на них: - Что значит это слово, "амазонки"? - Так у нас называют ваш народ, - сказал бородатый мужчина. - Хотя до этого момента я считал, что амазонки - это миф. - А если говорить о том, почему мы здесь, - продолжила женщина, - то, прибыв в Лонх, мы спросили, где можно найти самых крепких людей. Мы не ожидали, что самым крепким человеком окажется женщина. - Если вы искали воровской притон, то вы нашли его, - сказал Конан. - Я могу только удивляться тому, что вы еще живы и не распрощались со своими вещами. Нашему хозяину удается сохранить мир в гостинице, но вы станете верной добычей, когда выйдете на улицу. - Уверяю тебя, что мы не так уж беспомощны, - ответил мужчина. Конан не видел у них оружия, кроме двух одинаковых, украшенных драгоценностями кинжалов, заткнутых за пояс. - Для чего вы ищете крепких людей? - спросила Акила. Женщина по имени Ломби начала массировать плечи царицы, глядя с явным презрением на новых гостей. Акила покрутила головой, разминая шею. - Позвольте нам представиться, - сказала женщина. - Мы Монанд и Йоланта, - она показала рукой, дав понять, что первое имя относится к мужчине, второе - к ней, - из Икарии, что в Рабирийских горах. - Вы забрели далеко от дома, - заметил Конан. Эти двое не походили на зингарцев ни лицом, ни одеждой, но это мало что значило. Часто встречались изолированные сообщества, которые резко отличались по внешнему виду от соседей, живущих всего в нескольких милях от них, да и путешественники часто одевались в то, что приобретали себе по пути. - Мы далеко от Зингары, если это то, что ты имеешь в виду, - сказал Монанд. - Но это лишь небольшая часть проделанного нами пути. - Те верблюды, - произнес киммериец, - они не местной породы. Судя по виду, они с востока. - Так и есть, - ответила Йоланта. - Мы жили некоторое время в Самарре и Туране. До этого же мы провели некоторое время в Вендии. - Вы такие молодые и уже так много путешествовали, - заметила Акила. Каждому из вновь прибывших на вид было не больше двадцати лет. - Мы непоседы, - сказал Монанд. - Мы все время хотим видеть новые предметы, новые народы, новые места. Мы не остаемся надолго в одном месте. - Все это ради удовольствия? - спросила Акила. - Или вы что-то ищете? Вновь прибывшие одновременно улыбнулись. - И то и другое, - сказала Йоланта. - А сейчас, - продоложил Монанд, - мы должны пойти к себе и отдохнуть. Они встали и поклонились. - Большой честью для нас было познакомиться с тобой, госпожа. - Они повернулись и поклонились Конану, но не так низко. Воин, доброй ночи. Возможно, завтра мы поговорим еще, если тебе будет это угодно. - С нетерпением буду ждать, - сказал Конан. Двое гостей повернулись и зашагали прочь. Когда они проходили мимо, люди за столами замолкали и не поднимали глаз от кружек или игральных гостей. Теперь Конан понимал, как этим двоим удалось остаться невредимыми. Что-то в них заставляло даже этих людей чувствовать себя неуютно. Хотя они были одеты богато, никто не решался напасть на них. Это странно, поскольку вид у этих двух путешественников был совсем не грозным. Но Конан хорошо знал, что опасность бывает различной, и понял, что Монанд не солгал, заявив, что они не так уж беспомощны. - Что ты думаешь о них? - спросил Конан, когда путешественники ушли и шум в таверне возобновился. - Они действительно странные, - ответила Акила. - Так похожи, что, должно быть, они близнецы. И то, как они говорят: вначале один, потом другой, будто разговариваешь с одним человеком с двумя голосами. - Мне они не нравятся, - сказал Конан. - Что-то в них не так. - Что именно? - спросила царица. - Я тоже это почувствовала, но я хочу удостовериться, заметил ли ты то же самое, что и я. - Они проделали долгий путь по пустынным местам, однако вид у них такой чистый и свежий, будто они не покидали дома. Столь длинное путешествие оставило бы след даже на таких молодых людях, однако я не вижу, чтобы на них подействовали жара и ветер, труд и лишения. Внешность у них, как у детей аристократа или богатого горожанина, которые никогда не знали трудностей в жизни и за которыми всегда ходили слуги. Акила кивнула: - То же самое заметила и я. Лица их молодые, руки гладкие и без морщин. Но у них глаза взрослых людей с большим опытом. Не знаю, как тебе это описать, поскольку глаза их такие же ясные, как и у молодых, и вокруг нет морщин, но они мне кажутся очень старыми. Конан кивнул: - Да, понимаю, что ты имеешь в виду. И они так до сих пор и не сказали, для чего ищут самых крепких людей. - Я чувствую, - сказала она, - что мы это очень скоро узнаем. Могу поспорить с тобой, что скоро они нам что-то предложат. - Не буду вступать в такой безнадежный спор, - ответил Конан. - Всем ясно, что близнецы заинтересовались нами. Они ни с кем не говорили, если только это не произошло до нашего возвращения. - Он помахал Индулио, и хозяин подошел к ним. - Те два странных путешественника... говорили ли они с кем-нибудь до нашего возвращения? Индулио помотал головой: - Нет, они прибыли примерно за час до вас. Они распорядились, чтобы позаботились об их животных, и пошли к огню, и люди, сидевшие там, без слов уступили им место. Очень вежливая и воспитанная пара, не из тех, что обычно останавливаются у меня, но в них что-то есть такое, что заставляет людей уступать им дорогу. - Не упоминали ли они, что ищут кого-то? - спросила Акила. - Ничего конкретно, - ответил Индулио. - Один из них, не помню кто, спросил: "Это здесь можно найти самых крепких людей?" - я сказал, что самые буйные люди из соседних пяти стран собираются у меня. Они, казалось, были удовлетворены ответом. Затем взяли по кружке вина и пошли к очагу. О чем они говорили с вами? Глаза его блестели от любопытства. - Они большей частью рассказывали о путешествии, - сказал Конан. - О том, что недавно были в Туране, а до этого в Вендии, но нам трудно поверить, что такие молодые люди так далеко бывали. - Не думаю, что они солгали, - сказал Индулио. Он засунул руку в свой кошелек и вынул небольшую квадратную золотую монету, на которой было отчеканено красивое золотое изображение слона. - Этим близнецы заплатили за пищу, проживание и уход за верблюдами. Эта монета из Вендии. В наших краях такие встречаются редко, так что я не стал опускать ее в ларец с остальными. - Странная пара, - проговорил Конан. - Они мне не дают покоя. - Деньги настоящие, - сказал Индулио. - На остальное мне плевать.
Глава 2
На следующий день Конан сопровождал Акилу и ее спутников на охоте. Он взял у гирканийцев на время лук, пообещав поделиться добычей, если что-нибудь подстрелит. Сделав несколько пробных выстрелов по соломенной мишени, он решил, что вполне чувствует это оружие, и присоединился к группе Акилы у конюшни, где женщины и карлик занимались своими лошадьми. - Что же, теперь посмотрим, стреляешь ли ты так же хорошо, как обращаешься с мечом, киммериец, - сказала Акила, нежно поглаживая лоснящийся бок гнедого мерина. - Я умею обращаться со всеми видами оружия, - заявил Конан, ухмыльнувшись. - Чему ты улыбаешься, бандит? - спросила она. - Арпад оставил на тебе метки, - сказал он, касаясь ее щеки. Огромный синяк расползся от нижней челюсти почти до правой скулы, там, куда плашмя ударил клинок Арпада. Дикие женщины вспыхнули от фамильярности киммерийца, но их царица лишь скорбно улыбнулась: - Я получала и более тяжелые раны, и я бы не поменяла синяк на ту рану, что нанесла ему. Пойдем охотиться. На равнине они охотились бы верхом, но на сильно пересеченной местности среди холмов это было невозможным. Для киммерийца идти по крутым каменистым склонам было привычно, поскольку всю свою юность он провел среди подобных холмов у себя на родине. Он с удивлением заметил, что Акила и ее женщины чувствуют себя в такой местности почти так же уверенно, как и он сам. Паина, Ломби и Экун бежали по склонам, перепрыгивая с одного обломка камня на другой так ловко и так беззвучно, будто олени, чуть пригнувшись для скорости, подняв головы и зорко следя за любыми приметами появления добычи или врага. Царица их была такой же быстрой и неутомимой, явно наслаждаясь ролью хищницы. Она, не морщась, босиком пробегала по самым неровным каменистым местам. Карлику Джебе приходилось трудиться, усердно работая короткими конечностями, чтобы поспевать за своими длинноногими подругами, но он, казалось, был сделан из железа и не отставал и не жаловался. Все утро они выслеживали зверя и видели много примет добычи, но животные были осторожны. Около полудня охотники остановились передохнуть у ледяного ручья. Три женщины и карлик опустились на четвереньки и стали лакать, как звери, в то время как Акила пила спокойно из серебряной чаши. Конан, сев напротив, наблюдал за ней с откровенным восхищением. - Ты удивляешь меня, - признался он. - Я все время слышал, что твой народ - народ наездников, как гирканийцы, чей дом - седло. Каждый такой кочевник с ужасом смотрит на пешие прогулки. Однако ты и твои женщины передвигаетесь здесь так, будто у вас раздвоенные копыта, как у горных коз. Как это вам удается? - Гирканийцы! - Акила фыркнула. - Они изнеженные люди, совершенно беспомощные без своих лошадей. Конан слышал разные отзывы о гирканийцах, но никто еще не называл их изнеженными. - Мой народ не такой, как гирканийцы, - продолжала она. - Мы не держим стада коров и овец, чтобы питаться их мясом и молоком. Мы добываем пищу охотой, и в наших землях много зверей, которых невозможно добыть верхом. Мы любим наших лошадей, но если лошадь погибнет, мы не окажемся беспомощными. Взгляд ее был сосредоточен на горизонте в северо-восточной стороне, будто бы она глядела через огромное пространство и годы. - Ежегодно всех девочек, которым пошел пятнадцатый год, отправляют в северные холмы. Это огромное необитаемое пространство, поросшее вереском, с множеством скал, где много густых зарослей кустарника. Там много дичи, но там много и хищников. Девочек оставляют одних. У каждой праща и нож. На следующий год оставшихся в живых забирают и оставляют новую партию. Нет, нам не нужны лошади, чтобы выжить. - И сколько остается в живых? - спросил Конан. - Обычно около половины. Иногда меньше. - Если судить по ее тону, то она вполне могла говорить о погоде. - Вы суровый народ, - заметил киммериец. - Все остальные народы - естественная добыча, - сказала Акила. Киммериец не думал раньше, что в мире существует такой же яростный и выносливый народ, как его собственный, но это племя женщин, вероятно, очень близко к тому, чтобы быть таким народом. - А ты? - спросил он у Джебы, который теперь сидел у ручья на корточках и вытирал рукой рот. Карлик улыбнулся: - Я из Пограничного королевства. Ребенком я угодил в рабы к гипербореям и вкалывал в каменоломнях кайлом и кувалдой. Работа была не из приятных, но она сделала меня сильным. - Он сжал кулак, и на короткой руке выступили мощные мускулы. - Однажды я ударил надсмотрщика кувалдой по голове, и сотня нас бежала. Три года мы жили разбоем, совершая набеги на поместья гиперборейских землевладельцев, и с каждым годом нас становилось все меньше. Он вздохнул и улыбнулся своим воспоминаниям. - Жизнь была хорошая, но ей настал конец такой, какой и должен был настать. Меня схватили с оставшимися друзьями и отвели в ближайший город, чтобы казнить. Нас вывели на городскую площадь, заполненную радостной толпой. По одному из моих товарищей выводили на середину площади и привязывали за щиколотки и запястья к четырем волам. Затем животных хлестали, они шли в четыре стороны, и люди разрывались. Толпа ликовала от такого зрелища. Затем настала моя очередь. Они положили меня на спину среди крови моих друзей и привязали по волу к каждому запястью и к каждой щиколотке. Но как бы сильно они ни били животных, я не разрывался. Я даже ничуть не вырос. Тогда они привязали по два кола к каждой конечности и уже приготовились испытать это. Но в этот момент моя царица и ее последовательницы напали на город. Горожане в ужасе бежали, и я остался с восемью волами и разорванными останками моих товарищей. - Мы зарезали быков и съели, - объясняла Акила. Она улыбнулась и ласково провела рукой по густым волосам карлика. - Мои женщины уже были готовы зарезать и его, но я их остановила. Я подумала, что человек, выдержавший тягу четырех волов, может стать забавным товарищем. - Милосердие всегда было твоей слабостью, моя царица, - сказала Паина. Впервые Конан слышал, чтобы одна из женщин произнесла целую фразу. - Хватит! - оборвала ее Акила. - Прости меня, моя царица! - Женщина бросилась на землю перед Акилой и прижала лицо к ее босым ногам. - Ладно, встань, - сказала Акила, погладив женщину по голове и спине, будто это была домашняя кошка. - Ты права, что ругаешь меня время от времени, но я лишь дважды сохранила жизнь людям мужского пола. Ты не должна упрекать меня из-за этого в мягкости. - Ваш народ действительно убивает всех мужчин, которые к вам попадают? спросил Конан. - Да, убивает, - сказала она сурово, - и кстати, - она указала на склон за ручьем, где росли кусты, - кажется, я вижу кончики рогов оленя. Идем туда. Весь остаток дня они крались за оленем, который был очень осторожен и держался от них вдали. Когда солнце зашло, олень встал на вершине холма в двухстах шагах от них, будто издеваясь над охотниками. - Слишком далеко, - сказала Акила, - и скоро стемнеет. Надо возвращаться в Лонх. Ляжем спать на голодный желудок, а завтра утром вернемся сюда. За ночь он никуда не денется. - Ты слишком быстро сдаешься, - проговорил Конан, накладывая стрелу. - Никто еще не обвинял меня в этом, - сказала она весело. - Посмотрим, на что ты способен. Киммериец поднял левую руку, держащую лук так, что конец стрелы был направлен высоко вверх. Он натянул тетиву к уху. Затем отпустил ее. Тетива щелкнула, и послышался постепенно затихающий свист стрелы. На расстоянии ста шагов она шла вверх, все более уменьшаясь, затем начала снижаться и наконец совсем исчезла из виду. Несколько секунд спустя олень высоко подскочил, сделал три прыжка и упал. - Ты не солгал, - сказала Акила. - Ты умеешь стрелять. Умело действуя, свита Акилы выпустила кровь из оленя, выпотрошила и вычистила тушу. Три женщины и карлик принялись есть сырую печень оленя, запивая ее свежей кровью. Даже выпотрошенный, олень был тяжелой ношей, так что Конан и карлик по очереди несли его на плечах по дороге в Лонх. Карлик понес оленя в "Красный орел", а царица и ее подруги отправились в конюшню к лошадям. Конан пошел с женщинами. Ему хотелось есть и пить, но он не желал расставаться с Акилой. - Новые постояльцы, - сказала она, указывая на необычных животных в стойле. - Интересно, кто приехал верхом на таких чудищах. Животные, о которых она говорила, были парой необычно высоких верблюдов бледно-кремового цвета. Они принадлежали косматой двугорбой породе и совсем не походили на короткошерстных одногорбых верблюдов южных земель. - Это прекрасные животные, - сказал Конан, смывая с себя кровь оленя. Если ты, конечно, вообще любишь верблюдов. - Не люблю, - ответила она. - Но допускаю, что они полезны. А также достаточно вкусны. Войдя в таверну, они пошли к стойке, чтобы взять свой эль. Индулио похвалил их за хорошего оленя, затем наполнил рог Акилы и кружку Конана. Киммериец сдул пену и стал пить. - Кто приехал на светлых верблюдах? - спросил он, ставя кружку на стойку. - Те двое, - ответил Индулио, кивнув в сторону очага, где сидели и грелись две закутанные фигуры, чьи лица скрывали капюшоны. Перед ними стоял карлик, размахивая руками и споря. - Джеба рассержен на них за то, что они заняли наше место, - сказала Акила. Она направилась к очагу, и Конан пошел следом. - Успокойся, Джеба. Я не могу отказать усталым путникам в такую холодную ночь в месте у огня. Мир вам, путники. Откуда вы прибыли? Конану было смешно смотреть, как царица разбойников изображает из себя милостивую госпожу. Он решил, что это из-за того, что одежда этих двоих была столь же превосходна, как и их верблюды. Киммериец заметил, что их длинные одеяния сотканы из шерсти той же породы верблюдов, что стояли в конюшне. Ткань была очень теплая, легкая, как туман, и крайне дорогая. Путники подняли руки, чтобы скинуть капюшоны. - Мы благодарим тебя, госпожа, - сказал тот, у которого была борода. Твой шут очень злился на нас, но мы думали, что он преувеличивает твои достоинства и титул. Теперь мы видим, что он говорил правду. Просим прощения за то, что заняли твое место. Путники хотели встать, но Акила жестом остановила их: - Оставайтесь здесь и грейтесь. - Она скрестила ступни и села на камень у очага, сделав даже это с царским достоинством. - Но Джеба не шут. Его дубина не украшение. Конан с огромным удивлением оглядывал новых гостей. Они были так похожи: гладкие темные волосы, тонкие черты лица, бледная кожа, черные глаза близкие родственники, скорее всего, близнецы. Но один - мужчина, а другая - женщина. Остальная одежда, насколько Конан видел, была такой же хорошей, как и верхняя, а кольца, браслеты и ожерелья были очень дорогими. Киммерийца заинтересовало то, как им удалось остаться чистыми, проделав путь по холмам. Вероятно, они прибыли в первой половине дня, где-то нашли баню и переоделись. - Как вы оказались в Лонхе? - спросил Конан эту аристократическую пару. Здесь собираются одни лишь отпетые злодеи. Я бы решил, что вы будете искать более достойное жилище, хотя вряд ли в этом городе имеется широкий выбор приличных домов. - Простите Конана за дерзкие речи, - сказала Акила. - Киммерийцы очень грубый народ. Конан был удивлен тем, как легко она присваивала право вести беседу, но решил с этим смириться. - Киммериец?! - произнесла черноглазая женщина. Голос ее был приятным и чистым. - Вначале изгнанная царица амазонок, теперь киммерийский воин. Похоже, в этом караван-сарае собираются все легендарные личности. Акила недоуменно посмотрела на них: - Что значит это слово, "амазонки"? - Так у нас называют ваш народ, - сказал бородатый мужчина. - Хотя до этого момента я считал, что амазонки - это миф. - А если говорить о том, почему мы здесь, - продолжила женщина, - то, прибыв в Лонх, мы спросили, где можно найти самых крепких людей. Мы не ожидали, что самым крепким человеком окажется женщина. - Если вы искали воровской притон, то вы нашли его, - сказал Конан. - Я могу только удивляться тому, что вы еще живы и не распрощались со своими вещами. Нашему хозяину удается сохранить мир в гостинице, но вы станете верной добычей, когда выйдете на улицу. - Уверяю тебя, что мы не так уж беспомощны, - ответил мужчина. Конан не видел у них оружия, кроме двух одинаковых, украшенных драгоценностями кинжалов, заткнутых за пояс. - Для чего вы ищете крепких людей? - спросила Акила. Женщина по имени Ломби начала массировать плечи царицы, глядя с явным презрением на новых гостей. Акила покрутила головой, разминая шею. - Позвольте нам представиться, - сказала женщина. - Мы Монанд и Йоланта, - она показала рукой, дав понять, что первое имя относится к мужчине, второе - к ней, - из Икарии, что в Рабирийских горах. - Вы забрели далеко от дома, - заметил Конан. Эти двое не походили на зингарцев ни лицом, ни одеждой, но это мало что значило. Часто встречались изолированные сообщества, которые резко отличались по внешнему виду от соседей, живущих всего в нескольких милях от них, да и путешественники часто одевались в то, что приобретали себе по пути. - Мы далеко от Зингары, если это то, что ты имеешь в виду, - сказал Монанд. - Но это лишь небольшая часть проделанного нами пути. - Те верблюды, - произнес киммериец, - они не местной породы. Судя по виду, они с востока. - Так и есть, - ответила Йоланта. - Мы жили некоторое время в Самарре и Туране. До этого же мы провели некоторое время в Вендии. - Вы такие молодые и уже так много путешествовали, - заметила Акила. Каждому из вновь прибывших на вид было не больше двадцати лет. - Мы непоседы, - сказал Монанд. - Мы все время хотим видеть новые предметы, новые народы, новые места. Мы не остаемся надолго в одном месте. - Все это ради удовольствия? - спросила Акила. - Или вы что-то ищете? Вновь прибывшие одновременно улыбнулись. - И то и другое, - сказала Йоланта. - А сейчас, - продоложил Монанд, - мы должны пойти к себе и отдохнуть. Они встали и поклонились. - Большой честью для нас было познакомиться с тобой, госпожа. - Они повернулись и поклонились Конану, но не так низко. Воин, доброй ночи. Возможно, завтра мы поговорим еще, если тебе будет это угодно. - С нетерпением буду ждать, - сказал Конан. Двое гостей повернулись и зашагали прочь. Когда они проходили мимо, люди за столами замолкали и не поднимали глаз от кружек или игральных гостей. Теперь Конан понимал, как этим двоим удалось остаться невредимыми. Что-то в них заставляло даже этих людей чувствовать себя неуютно. Хотя они были одеты богато, никто не решался напасть на них. Это странно, поскольку вид у этих двух путешественников был совсем не грозным. Но Конан хорошо знал, что опасность бывает различной, и понял, что Монанд не солгал, заявив, что они не так уж беспомощны. - Что ты думаешь о них? - спросил Конан, когда путешественники ушли и шум в таверне возобновился. - Они действительно странные, - ответила Акила. - Так похожи, что, должно быть, они близнецы. И то, как они говорят: вначале один, потом другой, будто разговариваешь с одним человеком с двумя голосами. - Мне они не нравятся, - сказал Конан. - Что-то в них не так. - Что именно? - спросила царица. - Я тоже это почувствовала, но я хочу удостовериться, заметил ли ты то же самое, что и я. - Они проделали долгий путь по пустынным местам, однако вид у них такой чистый и свежий, будто они не покидали дома. Столь длинное путешествие оставило бы след даже на таких молодых людях, однако я не вижу, чтобы на них подействовали жара и ветер, труд и лишения. Внешность у них, как у детей аристократа или богатого горожанина, которые никогда не знали трудностей в жизни и за которыми всегда ходили слуги. Акила кивнула: - То же самое заметила и я. Лица их молодые, руки гладкие и без морщин. Но у них глаза взрослых людей с большим опытом. Не знаю, как тебе это описать, поскольку глаза их такие же ясные, как и у молодых, и вокруг нет морщин, но они мне кажутся очень старыми. Конан кивнул: - Да, понимаю, что ты имеешь в виду. И они так до сих пор и не сказали, для чего ищут самых крепких людей. - Я чувствую, - сказала она, - что мы это очень скоро узнаем. Могу поспорить с тобой, что скоро они нам что-то предложат. - Не буду вступать в такой безнадежный спор, - ответил Конан. - Всем ясно, что близнецы заинтересовались нами. Они ни с кем не говорили, если только это не произошло до нашего возвращения. - Он помахал Индулио, и хозяин подошел к ним. - Те два странных путешественника... говорили ли они с кем-нибудь до нашего возвращения? Индулио помотал головой: - Нет, они прибыли примерно за час до вас. Они распорядились, чтобы позаботились об их животных, и пошли к огню, и люди, сидевшие там, без слов уступили им место. Очень вежливая и воспитанная пара, не из тех, что обычно останавливаются у меня, но в них что-то есть такое, что заставляет людей уступать им дорогу. - Не упоминали ли они, что ищут кого-то? - спросила Акила. - Ничего конкретно, - ответил Индулио. - Один из них, не помню кто, спросил: "Это здесь можно найти самых крепких людей?" - я сказал, что самые буйные люди из соседних пяти стран собираются у меня. Они, казалось, были удовлетворены ответом. Затем взяли по кружке вина и пошли к очагу. О чем они говорили с вами? Глаза его блестели от любопытства. - Они большей частью рассказывали о путешествии, - сказал Конан. - О том, что недавно были в Туране, а до этого в Вендии, но нам трудно поверить, что такие молодые люди так далеко бывали. - Не думаю, что они солгали, - сказал Индулио. Он засунул руку в свой кошелек и вынул небольшую квадратную золотую монету, на которой было отчеканено красивое золотое изображение слона. - Этим близнецы заплатили за пищу, проживание и уход за верблюдами. Эта монета из Вендии. В наших краях такие встречаются редко, так что я не стал опускать ее в ларец с остальными. - Странная пара, - проговорил Конан. - Они мне не дают покоя. - Деньги настоящие, - сказал Индулио. - На остальное мне плевать.