Страница:
– Сколько ей было лет?
– Ну, она уверяла, что семьдесят шесть, а на самом деле, согласно документам, восемьдесят четыре. Мой папа был у нее поздним ребенком, как и я у него. Я нарушила традицию Харперов, родив своих сыновей молодой.
– Бабушка когда-нибудь разговаривала с вами о новобрачной Харпер?
– Да, – беседуя с Митчем, Роз продолжала пересаживать ростки. – Разумеется, будучи Макиннон, она не росла в этом доме, но говорила, что видела призрак, когда жила здесь. В тот день, когда умер мой прадед. Мой дедушка Реджинальд, естественно, рос в Харпер-хаусе, и, если мы правильно датировали Амелию, был младенцем примерно в то время, когда она скончалась. Но дедушка умер, когда мне было около восьми лет, и я не помню, чтобы он о ней говорил.
– А ваши родители или другие родственники?
– Это официальная беседа, доктор?
– О, простите.
– Да ради бога, – Роз прикрепила ярлычок к очередному растению и взялась за следующее. – Мой отец был не очень разговорчивым. Как все мужчины Харперы или вообще все мужчины. А мама была из тех женщин, которые жить не могут без мелодрам. Вот она клялась, что часто видела новобрачную, и это вызывало у нее сильные душевные переживания. Но моя мама всегда из-за чего-нибудь переживала.
– Может быть, она или ваша бабушка вели дневник либо просто оставили какие-нибудь записи?
– Да, обе. Еще одна милая семейная традиция, которую я не продолжила. Когда мой папа женился и привел в дом молодую жену, бабушка переехала в гостевой домик. После ее смерти отец избавился от ее вещей. Помню, я спросила его о дневниках, и он сказал, что они пропали. Не знаю, что с ними стало. Что касается дневников моей мамы, они у меня. Можете с ними ознакомиться, но сомневаюсь, что найдете что-нибудь, относящееся к нашему делу.
– В любом случае это не помешает. Тети, дяди, кузены, кузины?
– О, их легион! Сестра моей матери несколько лет назад вышла замуж – это ее третий брак – за британского лорда… или графа… Теперь она живет в Суссексе, и мы редко видимся. От первых двух браков у нее есть дети, а у них свои дети. Мой отец был единственным ребенком, но у его отца имелось четыре сестры, четыре старших сестры.
– Да, они есть в моем списке.
– Я не помню их всех. И у них были дети. Так, так… Это мои кузен и кузина Фрэнк и Эстер – оба уже умерли – и, разумеется, их дети. Ага, Лусерн, Бобби, Миранда… Бобби погиб во время Второй мировой войны. Лусерн и Миранда уже умерли. Но у них были дети, и кое у кого из их детей тоже есть дети. Это Оуэн, Йенси и… да, Мэрилу. Мэрилу еще жива, страдает болезнью Альцгеймера, живет в Билокси, штат Миссисипи. Дети обеспечивают ей наилучший уход. Йенси… про него ничего не могу сказать. Давным-давно он сбежал на какой-то фестиваль, и больше о нем никто ничего не слышал. Оуэн – священник из тех, кто в проповедях грозит прихожанам геенной огненной. Он живет в Мейконе, Джорджия, и поверьте, не станет говорить с вами о привидениях.
– Как знать…
Звук, который издала Роз, можно было трактовать по-разному.
– И еще моя кузина Кларисс. Она так и не вышла замуж. Умудрилась дожить до весьма преклонного возраста, может, благодаря своей злобе. Живет в комплексе для престарелых по другую сторону от Мемфиса. Со мной не разговаривает.
– Почему?
– Ну и вопросы вы задаете!
– Это моя работа.
– Я уж и не припомню, почему Кларисс перестала со мной разговаривать… Когда мальчики были маленькими, она наезжала с визитами, а потом, видимо, разозлилась, что дедушка с бабушкой оставили все мне и моему папе. Но в конце концов они были моими дедушкой и бабушкой, родителями моего отца, а она приходилась им всего лишь племянницей. Кажется, именно тогда Кларисс резко перестала общаться или мы резко перестали общаться, если точнее. Ей не нравилось, как я воспитываю мальчиков, а мне не нравилось, что она критикует их и меня.
– Вы не помните, говорила ли она с вами о новобрачной Харпер до семейных разногласий?
– Да нет вроде. Все разговоры с кузиной Рисси сводились к ее жалобам или злобным комментариям. И я прекрасно знаю, что она воровала вещи из дома. Мелкие, но иногда ценные, так что не могу сказать, что жалею о нашем разрыве.
– А со мной она поговорит?
Роз задумчиво всмотрелась в его лицо.
– Возможно. Особенно если подумает, что мне это не понравится. Если вы все-таки отправитесь к старой сушеной крысе, не забудьте цветы и шоколад. Для первого впечатления не поскупитесь на швейцарский, а потом включайте обаяние. И непременно обращайтесь к ней «мисс Харпер», пока она не соизволит вас поправить. Кларисс любит блеснуть нашей фамилией и не прощает нарушений этикета. Она обязательно спросит о ваших родителях. Если кто-то из ваших южных предков участвовал в войне между штатами, упомяните их, а если, не дай бог, в вашу семью затесались северяне, отрекитесь от них.
– Я понял, – рассмеялся Митчелл. – У меня есть такая же двоюродная бабка.
Роз достала из холодильника под рабочим столом две бутылки воды.
– Похоже, вы изнываете от жары, а я так привыкла, что не сразу заметила.
– Думаю, это ежедневная работа в повышенной влажности придает вашей коже нежный румянец. Вы похожи на английскую розу, – Митчелл протянул руку, провел пальцем по ее щеке, но, заметив удивленно вскинувшиеся брови, отступил… чуть-чуть.
– Простите. У вас там грязное пятнышко…
– И к этому я привыкла.
– Итак… – Митчелл решил, что безопаснее держать руки при себе. – Из всего увиденного я делаю вывод, что вы готовы к Рождеству.
– Почти. А вы?
– Не совсем, но мой долг перед вами – из-за подарка сестре – увеличился.
– Значит, вы купили кашемир.
– Продавщица назвала это двойкой и сказала, что у любой женщины их не может быть слишком много.
– Истинная правда.
– В общем, в оставшиеся дни придется потрудиться. Вытащить елку, помучиться с электрическими гирляндами.
– Вытащить? – В глазах Роз вспыхнула то ли жалость, то ли насмешка. – То есть у вас искусственная елка.
Вскинув голову, Митчелл сунул руки в карманы и расплылся в улыбке.
– Когда живешь в квартире, так проще.
– И если вспомнить вашу несчастную диффенбахию, то, пожалуй, и милосерднее.
– Что вспомнить?
– Растение, которое вы медленно убивали. То, что я забрала, когда посетила вас в первый раз.
– А, да, верно, – Митч вспомнил, что тогда на Роз был тот классный костюм и туфли на высоченных шпильках, удлинявшие ее и без того длинные ноги. – И как оно поживает?
– Сейчас прекрасно, и не думайте, что я его вам верну.
– Может, вы разрешите мне его навестить?
– Это можно устроить. У нас домашний праздник в следующую субботу. В девять вечера. Вы приглашены. Разумеется, можете прийти вдвоем.
– С удовольствием. Вы не против, если я зайду сейчас в дом, взгляну на библиотеку? Проведу рекогносцировку.
– Пожалуйста. Я только позвоню предупредить Дэвида.
– Отлично. Ну я пойду и больше не буду вам мешать. Спасибо, что уделили мне время.
– У меня его полно.
Вот этого он не смог себе представить.
– Я вам перезвоню. У вас потрясающий питомник, Розалинд.
– Я знаю.
Когда Митчелл вышел, Роз отложила инструменты и отхлебнула воды. Она даже в молодости не была глупышкой, краснеющей и хихикающей при мужском прикосновении, но легкое скольжение пальцев Митча по щеке и его странный взгляд не оставили ее равнодушной. Милый жест, и ей было приятно.
Английская роза? Ха-ха. Когда-то, давным-давно, может, она и казалась нежной и хрупкой.
Роз развернулась и уставилась на одно из материнских растений. Теперь она, пожалуй, больше похожа на него, сильное и выносливое.
Этого ей вполне достаточно.
Несмотря на затяжной дождь, Митч прогулялся вокруг теплиц, испытывая все большее уважение к Роз. И ведь она создала это практически в одиночку. Может быть, наследство Харперов и обеспечило ей финансовую подушку безопасности, но для подобного одних денег мало.
Необходимы смелость, и предвидение, и тяжелая работа.
Неужели он на самом деле выдал тот банальный комплимент? Английская роза? Митчелл покачал головой. Скорее, черная роза на длинном тонком стебле. Экзотическая черная роза. Немного надменная и очень чувственная.
Он многое узнал о Розалинд и ее жизни просто из разговора в ее рабочей обстановке. В юности Роз потеряла бабушку, которую очень любила. Она не была слишком близка со своими родителями. И их она потеряла. Многочисленные родственники разлетелись по свету, и не похоже, что с кем-то из них ее связывают близкие отношения.
Кроме сыновей, у нее никого нет.
После смерти мужа ей не на кого было опереться – только на саму себя, и она одна вырастила трех мальчишек.
Но он не почувствовал в ней ни горечи, ни слабости.
Независимая, прямолинейная, сильная. С чувством юмора. И добросердечная. Достаточно вспомнить, как она выбирала игрушку для маленькой девочки и подшучивала над его затруднениями.
Теперь он хотел узнать о ней больше.
Например, что за история вышла там со вторым мужем и разводом? Разумеется, это не его дело, но он вполне мог оправдать свое любопытство. Чем больше он знает, тем полезнее для дела. Пожалуй, узнать будет нетрудно. Люди любят поговорить. Нужно лишь задавать им правильные вопросы.
Поддавшись порыву, Митчелл свернул к торговому центру. Кучка покупателей обсуждала пуансетии и какое-то растение, похожее на кактус, но усыпанное розовыми цветами. Митч едва успел провести рукой по мокрым волосам, как к нему устремилась Хейли.
– Доктор Карнейги! Какой приятный сюрприз!
– Митч. Как поживаете, Хейли? Как малышка?
– Прекрасно. Лучше не бывает. Ой, вы совершенно промокли! Хотите, я принесу вам полотенце?
– Нет, нет, спасибо. Не устоял перед соблазном осмотреть ваши владения.
– Ах! – Хейли просияла невиннейшей улыбкой. – Вы искали Роз?
– Нашел. И собирался в главный дом осмотреть свое рабочее место, но решил, раз уж я здесь, выбрать одну из тех маленьких елочек для стола. Только уже украшенную.
– Правда, милые? Отлично подойдут для небольшой комнаты или кабинета.
– Гораздо лучше, чем искусственный уродец, которого я с боями собираю каждый год.
– И пахнут Рождеством, – Хейли подвела Митча к столу. – Какая вам нравится?
– Мм-м… пожалуй, эта.
– Хороший выбор. Чудесные красные бантики и крохотные Санты. Я принесу вам коробку.
– Благодарю вас. А это что?
– Рождественские кактусы. Очень красивые. Харпер их прививает. Он обещал мне показать, как это делается. Знаете, вы непременно должны взять один! Они такие праздничные и цветут с Рождества до Пасхи.
– Я не умею ухаживать за растениями…
– Кактусу особый уход не требуется, – Хейли ободряюще взглянула на Митчелла. – Вы ведь живете в квартире? Елочки, рождественского кактуса и пары пуансетий вполне хватит для праздничного настроения. Можете приглашать гостей и ни о чем не беспокоиться.
– Не знаю, заметит ли Джош кактус…
Хейли улыбнулась. В ее больших голубых глазах заплясали веселые чертики.
– Джош, может, и не заметит, но вы же наверняка назначили свидание на праздники?
– А-а… Я был очень занят с книгой.
– Такой красивый одинокий мужчина, должно быть, отбивается от женщин клюшкой для гольфа.
– Не в последнее время. Хм-м…
– И вам просто необходим веночек на дверь, – безапелляционно заявила Хейли, ухватив его за руку.
– Веночек… – беспомощно пробормотал Митчелл.
– Позвольте показать вам, что у нас есть. Некоторые я сделала сама. Вот этот, например. Понюхайте, он пахнет сосной. Какое Рождество без веночка на двери?
Митчелл умел признавать поражение.
– Вы отличный продавец, не так ли?
– А то! – Хейли рассмеялась и протянула ему веночек. – Вот этот прекрасно гармонирует с вашей елочкой.
В общем, Хейли уговорила его на веночек, три маленькие пуансетии для подоконника и кактус. Пока она пробивала и упаковывала его покупки, Митч выглядел несколько ошарашенным.
Узнав все, что хотела узнать, Хейли отпустила наконец Митчелла и бросилась в кабинет Стеллы.
– Митч Карнейги ни на кого не смотрит!
– У него проблемы с глазами?
– Бросьте, Стелла! Вы прекрасно меня поняли. У него нет подруги. – Хейли сдернула бейсболку, запустила пятерню в отросшие каштановые волосы, собранные в короткий торчащий хвостик. – И он только что провел добрых полчаса с Роз в школке, а потом пришел сюда купить елочку для обеденного стола. Представляете, Харпер привел его к Роз, не предупредив ее! У нее даже не было времени подкрасить губы!
– Не предупредив! Он что, глупый?
– Именно об этом я его и спросила… Харпера. А потом он – Митч – пришел сюда весь промокший, потому что гулял по питомнику, осматривался. А сейчас идет в главный дом.
Стелла отвернулась от компьютера.
– Хейли, что ты затеваешь?
– Ничего. Просто наблюдаю и констатирую. Он ни с кем не встречается, она ни с кем не встречается, – Хейли подняла руки, выставив указательные пальцы, и соединила их. – Теперь они будут часто видеться. Он такой красивый и такой милый! Я уговорила его купить веночек, три мини-пуансетии и рождественский кактус. Ну, кроме елочки, конечно.
– Господи, Хейли!
– Он не сумел отказаться, и это тоже было очень мило. Если Роз на него не западет, то я вполне могла бы, – в ответ на пристальный взгляд Стеллы Хейли расхохоталась. – Ладно, я пошутила. Митчелл Карнейги годится мне в отцы, но для Роз он идеален. Поверьте мне, я в этом понимаю. Разве я ошиблась насчет вас и Логана?
Стелла посмотрела на огромный аквамарин в кольце, подаренном Логаном, и вздохнула:
– С этим не поспоришь. Но я твердо заявляю – мы ограничиваемся наблюдением. Хотя не отрицаю, наблюдать будет очень весело.
Глава 4
– Ну, она уверяла, что семьдесят шесть, а на самом деле, согласно документам, восемьдесят четыре. Мой папа был у нее поздним ребенком, как и я у него. Я нарушила традицию Харперов, родив своих сыновей молодой.
– Бабушка когда-нибудь разговаривала с вами о новобрачной Харпер?
– Да, – беседуя с Митчем, Роз продолжала пересаживать ростки. – Разумеется, будучи Макиннон, она не росла в этом доме, но говорила, что видела призрак, когда жила здесь. В тот день, когда умер мой прадед. Мой дедушка Реджинальд, естественно, рос в Харпер-хаусе, и, если мы правильно датировали Амелию, был младенцем примерно в то время, когда она скончалась. Но дедушка умер, когда мне было около восьми лет, и я не помню, чтобы он о ней говорил.
– А ваши родители или другие родственники?
– Это официальная беседа, доктор?
– О, простите.
– Да ради бога, – Роз прикрепила ярлычок к очередному растению и взялась за следующее. – Мой отец был не очень разговорчивым. Как все мужчины Харперы или вообще все мужчины. А мама была из тех женщин, которые жить не могут без мелодрам. Вот она клялась, что часто видела новобрачную, и это вызывало у нее сильные душевные переживания. Но моя мама всегда из-за чего-нибудь переживала.
– Может быть, она или ваша бабушка вели дневник либо просто оставили какие-нибудь записи?
– Да, обе. Еще одна милая семейная традиция, которую я не продолжила. Когда мой папа женился и привел в дом молодую жену, бабушка переехала в гостевой домик. После ее смерти отец избавился от ее вещей. Помню, я спросила его о дневниках, и он сказал, что они пропали. Не знаю, что с ними стало. Что касается дневников моей мамы, они у меня. Можете с ними ознакомиться, но сомневаюсь, что найдете что-нибудь, относящееся к нашему делу.
– В любом случае это не помешает. Тети, дяди, кузены, кузины?
– О, их легион! Сестра моей матери несколько лет назад вышла замуж – это ее третий брак – за британского лорда… или графа… Теперь она живет в Суссексе, и мы редко видимся. От первых двух браков у нее есть дети, а у них свои дети. Мой отец был единственным ребенком, но у его отца имелось четыре сестры, четыре старших сестры.
– Да, они есть в моем списке.
– Я не помню их всех. И у них были дети. Так, так… Это мои кузен и кузина Фрэнк и Эстер – оба уже умерли – и, разумеется, их дети. Ага, Лусерн, Бобби, Миранда… Бобби погиб во время Второй мировой войны. Лусерн и Миранда уже умерли. Но у них были дети, и кое у кого из их детей тоже есть дети. Это Оуэн, Йенси и… да, Мэрилу. Мэрилу еще жива, страдает болезнью Альцгеймера, живет в Билокси, штат Миссисипи. Дети обеспечивают ей наилучший уход. Йенси… про него ничего не могу сказать. Давным-давно он сбежал на какой-то фестиваль, и больше о нем никто ничего не слышал. Оуэн – священник из тех, кто в проповедях грозит прихожанам геенной огненной. Он живет в Мейконе, Джорджия, и поверьте, не станет говорить с вами о привидениях.
– Как знать…
Звук, который издала Роз, можно было трактовать по-разному.
– И еще моя кузина Кларисс. Она так и не вышла замуж. Умудрилась дожить до весьма преклонного возраста, может, благодаря своей злобе. Живет в комплексе для престарелых по другую сторону от Мемфиса. Со мной не разговаривает.
– Почему?
– Ну и вопросы вы задаете!
– Это моя работа.
– Я уж и не припомню, почему Кларисс перестала со мной разговаривать… Когда мальчики были маленькими, она наезжала с визитами, а потом, видимо, разозлилась, что дедушка с бабушкой оставили все мне и моему папе. Но в конце концов они были моими дедушкой и бабушкой, родителями моего отца, а она приходилась им всего лишь племянницей. Кажется, именно тогда Кларисс резко перестала общаться или мы резко перестали общаться, если точнее. Ей не нравилось, как я воспитываю мальчиков, а мне не нравилось, что она критикует их и меня.
– Вы не помните, говорила ли она с вами о новобрачной Харпер до семейных разногласий?
– Да нет вроде. Все разговоры с кузиной Рисси сводились к ее жалобам или злобным комментариям. И я прекрасно знаю, что она воровала вещи из дома. Мелкие, но иногда ценные, так что не могу сказать, что жалею о нашем разрыве.
– А со мной она поговорит?
Роз задумчиво всмотрелась в его лицо.
– Возможно. Особенно если подумает, что мне это не понравится. Если вы все-таки отправитесь к старой сушеной крысе, не забудьте цветы и шоколад. Для первого впечатления не поскупитесь на швейцарский, а потом включайте обаяние. И непременно обращайтесь к ней «мисс Харпер», пока она не соизволит вас поправить. Кларисс любит блеснуть нашей фамилией и не прощает нарушений этикета. Она обязательно спросит о ваших родителях. Если кто-то из ваших южных предков участвовал в войне между штатами, упомяните их, а если, не дай бог, в вашу семью затесались северяне, отрекитесь от них.
– Я понял, – рассмеялся Митчелл. – У меня есть такая же двоюродная бабка.
Роз достала из холодильника под рабочим столом две бутылки воды.
– Похоже, вы изнываете от жары, а я так привыкла, что не сразу заметила.
– Думаю, это ежедневная работа в повышенной влажности придает вашей коже нежный румянец. Вы похожи на английскую розу, – Митчелл протянул руку, провел пальцем по ее щеке, но, заметив удивленно вскинувшиеся брови, отступил… чуть-чуть.
– Простите. У вас там грязное пятнышко…
– И к этому я привыкла.
– Итак… – Митчелл решил, что безопаснее держать руки при себе. – Из всего увиденного я делаю вывод, что вы готовы к Рождеству.
– Почти. А вы?
– Не совсем, но мой долг перед вами – из-за подарка сестре – увеличился.
– Значит, вы купили кашемир.
– Продавщица назвала это двойкой и сказала, что у любой женщины их не может быть слишком много.
– Истинная правда.
– В общем, в оставшиеся дни придется потрудиться. Вытащить елку, помучиться с электрическими гирляндами.
– Вытащить? – В глазах Роз вспыхнула то ли жалость, то ли насмешка. – То есть у вас искусственная елка.
Вскинув голову, Митчелл сунул руки в карманы и расплылся в улыбке.
– Когда живешь в квартире, так проще.
– И если вспомнить вашу несчастную диффенбахию, то, пожалуй, и милосерднее.
– Что вспомнить?
– Растение, которое вы медленно убивали. То, что я забрала, когда посетила вас в первый раз.
– А, да, верно, – Митч вспомнил, что тогда на Роз был тот классный костюм и туфли на высоченных шпильках, удлинявшие ее и без того длинные ноги. – И как оно поживает?
– Сейчас прекрасно, и не думайте, что я его вам верну.
– Может, вы разрешите мне его навестить?
– Это можно устроить. У нас домашний праздник в следующую субботу. В девять вечера. Вы приглашены. Разумеется, можете прийти вдвоем.
– С удовольствием. Вы не против, если я зайду сейчас в дом, взгляну на библиотеку? Проведу рекогносцировку.
– Пожалуйста. Я только позвоню предупредить Дэвида.
– Отлично. Ну я пойду и больше не буду вам мешать. Спасибо, что уделили мне время.
– У меня его полно.
Вот этого он не смог себе представить.
– Я вам перезвоню. У вас потрясающий питомник, Розалинд.
– Я знаю.
Когда Митчелл вышел, Роз отложила инструменты и отхлебнула воды. Она даже в молодости не была глупышкой, краснеющей и хихикающей при мужском прикосновении, но легкое скольжение пальцев Митча по щеке и его странный взгляд не оставили ее равнодушной. Милый жест, и ей было приятно.
Английская роза? Ха-ха. Когда-то, давным-давно, может, она и казалась нежной и хрупкой.
Роз развернулась и уставилась на одно из материнских растений. Теперь она, пожалуй, больше похожа на него, сильное и выносливое.
Этого ей вполне достаточно.
Несмотря на затяжной дождь, Митч прогулялся вокруг теплиц, испытывая все большее уважение к Роз. И ведь она создала это практически в одиночку. Может быть, наследство Харперов и обеспечило ей финансовую подушку безопасности, но для подобного одних денег мало.
Необходимы смелость, и предвидение, и тяжелая работа.
Неужели он на самом деле выдал тот банальный комплимент? Английская роза? Митчелл покачал головой. Скорее, черная роза на длинном тонком стебле. Экзотическая черная роза. Немного надменная и очень чувственная.
Он многое узнал о Розалинд и ее жизни просто из разговора в ее рабочей обстановке. В юности Роз потеряла бабушку, которую очень любила. Она не была слишком близка со своими родителями. И их она потеряла. Многочисленные родственники разлетелись по свету, и не похоже, что с кем-то из них ее связывают близкие отношения.
Кроме сыновей, у нее никого нет.
После смерти мужа ей не на кого было опереться – только на саму себя, и она одна вырастила трех мальчишек.
Но он не почувствовал в ней ни горечи, ни слабости.
Независимая, прямолинейная, сильная. С чувством юмора. И добросердечная. Достаточно вспомнить, как она выбирала игрушку для маленькой девочки и подшучивала над его затруднениями.
Теперь он хотел узнать о ней больше.
Например, что за история вышла там со вторым мужем и разводом? Разумеется, это не его дело, но он вполне мог оправдать свое любопытство. Чем больше он знает, тем полезнее для дела. Пожалуй, узнать будет нетрудно. Люди любят поговорить. Нужно лишь задавать им правильные вопросы.
Поддавшись порыву, Митчелл свернул к торговому центру. Кучка покупателей обсуждала пуансетии и какое-то растение, похожее на кактус, но усыпанное розовыми цветами. Митч едва успел провести рукой по мокрым волосам, как к нему устремилась Хейли.
– Доктор Карнейги! Какой приятный сюрприз!
– Митч. Как поживаете, Хейли? Как малышка?
– Прекрасно. Лучше не бывает. Ой, вы совершенно промокли! Хотите, я принесу вам полотенце?
– Нет, нет, спасибо. Не устоял перед соблазном осмотреть ваши владения.
– Ах! – Хейли просияла невиннейшей улыбкой. – Вы искали Роз?
– Нашел. И собирался в главный дом осмотреть свое рабочее место, но решил, раз уж я здесь, выбрать одну из тех маленьких елочек для стола. Только уже украшенную.
– Правда, милые? Отлично подойдут для небольшой комнаты или кабинета.
– Гораздо лучше, чем искусственный уродец, которого я с боями собираю каждый год.
– И пахнут Рождеством, – Хейли подвела Митча к столу. – Какая вам нравится?
– Мм-м… пожалуй, эта.
– Хороший выбор. Чудесные красные бантики и крохотные Санты. Я принесу вам коробку.
– Благодарю вас. А это что?
– Рождественские кактусы. Очень красивые. Харпер их прививает. Он обещал мне показать, как это делается. Знаете, вы непременно должны взять один! Они такие праздничные и цветут с Рождества до Пасхи.
– Я не умею ухаживать за растениями…
– Кактусу особый уход не требуется, – Хейли ободряюще взглянула на Митчелла. – Вы ведь живете в квартире? Елочки, рождественского кактуса и пары пуансетий вполне хватит для праздничного настроения. Можете приглашать гостей и ни о чем не беспокоиться.
– Не знаю, заметит ли Джош кактус…
Хейли улыбнулась. В ее больших голубых глазах заплясали веселые чертики.
– Джош, может, и не заметит, но вы же наверняка назначили свидание на праздники?
– А-а… Я был очень занят с книгой.
– Такой красивый одинокий мужчина, должно быть, отбивается от женщин клюшкой для гольфа.
– Не в последнее время. Хм-м…
– И вам просто необходим веночек на дверь, – безапелляционно заявила Хейли, ухватив его за руку.
– Веночек… – беспомощно пробормотал Митчелл.
– Позвольте показать вам, что у нас есть. Некоторые я сделала сама. Вот этот, например. Понюхайте, он пахнет сосной. Какое Рождество без веночка на двери?
Митчелл умел признавать поражение.
– Вы отличный продавец, не так ли?
– А то! – Хейли рассмеялась и протянула ему веночек. – Вот этот прекрасно гармонирует с вашей елочкой.
В общем, Хейли уговорила его на веночек, три маленькие пуансетии для подоконника и кактус. Пока она пробивала и упаковывала его покупки, Митч выглядел несколько ошарашенным.
Узнав все, что хотела узнать, Хейли отпустила наконец Митчелла и бросилась в кабинет Стеллы.
– Митч Карнейги ни на кого не смотрит!
– У него проблемы с глазами?
– Бросьте, Стелла! Вы прекрасно меня поняли. У него нет подруги. – Хейли сдернула бейсболку, запустила пятерню в отросшие каштановые волосы, собранные в короткий торчащий хвостик. – И он только что провел добрых полчаса с Роз в школке, а потом пришел сюда купить елочку для обеденного стола. Представляете, Харпер привел его к Роз, не предупредив ее! У нее даже не было времени подкрасить губы!
– Не предупредив! Он что, глупый?
– Именно об этом я его и спросила… Харпера. А потом он – Митч – пришел сюда весь промокший, потому что гулял по питомнику, осматривался. А сейчас идет в главный дом.
Стелла отвернулась от компьютера.
– Хейли, что ты затеваешь?
– Ничего. Просто наблюдаю и констатирую. Он ни с кем не встречается, она ни с кем не встречается, – Хейли подняла руки, выставив указательные пальцы, и соединила их. – Теперь они будут часто видеться. Он такой красивый и такой милый! Я уговорила его купить веночек, три мини-пуансетии и рождественский кактус. Ну, кроме елочки, конечно.
– Господи, Хейли!
– Он не сумел отказаться, и это тоже было очень мило. Если Роз на него не западет, то я вполне могла бы, – в ответ на пристальный взгляд Стеллы Хейли расхохоталась. – Ладно, я пошутила. Митчелл Карнейги годится мне в отцы, но для Роз он идеален. Поверьте мне, я в этом понимаю. Разве я ошиблась насчет вас и Логана?
Стелла посмотрела на огромный аквамарин в кольце, подаренном Логаном, и вздохнула:
– С этим не поспоришь. Но я твердо заявляю – мы ограничиваемся наблюдением. Хотя не отрицаю, наблюдать будет очень весело.
Глава 4
Обычно, увлеченный работой, Митч вспоминал об уборке, только когда уже некуда было присесть или поставить чашку кофе. В просветах между проектами он потихоньку разгребал все. Во всяком случае, как-то перегруппировывал завалы.
Он честно обращался в фирмы по уборке квартир. Регулярно к ним обращался, но уборщицы у него не удерживались, и кроме самого себя – это он охотно признавал – винить было некого.
Он забывал, на какой день назначена уборка, и именно в этот день уезжал по делам, в библиотеку или архив. Или поиграть с сыном в баскетбол на площадке один на один либо на компьютере. Вероятно, в этой забывчивости отчасти было что-то от Фрейда, но Митчу не хотелось столь глубоко в себе копаться.
Случалось, что он не забывал и впускал прибывшую команду уборщиц в свою запущенную квартиру. Те в ужасе таращились, прикидывая, сколько работы предстоит, и во второй раз на эту удочку не попадались.
Однако ради праздника мужчина должен навести порядок или хотя бы попытаться. Целый день Митчелл выносил из квартиры мусор, выметал, пылесосил, отскребал, оттирал, отмывал и в конце концов признал, что, будь это его оплачиваемая работа, он бы тоже сбежал.
И все-таки приятно вернуть относительный порядок в свое жилище, увидеть освобожденные от завалов столешницы, сиденья стульев и прочие горизонтальные поверхности! Правда, он не тешил себя надеждой, что наведенной чистоте суждена долгая и счастливая жизнь, но пока все очень даже неплохо, и растения, которые Хейли уговорила его купить, придают квартире праздничный вид.
А елочка… Ну просто гениальная идея, причем осенившая лично его. Не придется, проклиная все на свете, вытаскивать из кладовой ящик, бороться с деталями искусственной елки и распутывать электрические гирлянды, как непременно выяснится, с доброй половиной перегоревших лампочек. Сегодня он всего лишь поставит нарядное деревце на столик – подлинный Хепплуайт[7], между прочим, – у окна в гостиной и воткнет вилку в розетку.
На входную дверь Митчелл повесил веночек, на кофейный столик поставил цветущий кактус, а на бачок унитаза пристроил три крохотные пуансетии, украсив таким образом и ванную комнату. И к тому времени, как раздался стук в дверь, он успел принять душ и натянуть чистые джинсы с рубашкой.
Босой, с еще влажными волосами, Митч прошлепал через гостиную… и ухмыльнулся единственному человеку, которого любил безоговорочно и безгранично.
– Забыл свой ключ?
– Хотел убедиться, что не ошибся адресом, – Джошуа Карнейги щелкнул пальцем по зеленой хвое. – У тебя на двери веночек.
– Рождество.
– Я что-то об этом слышал, – Джош вошел, и его глаза, ярко-зеленые, как у отца, широко распахнулись.
Повыше Митча и такой же худощавый, Джош был одет без особых изысков – в серую хлопчатобумажную фуфайку, мешковатые джинсы и баскетбольные кроссовки «Найк». Темные волосы взлохмачены, но не потому, что парень забывал постричься, как отец, а потому, что ему так нравилось.
– Блеск! Ты нашел новую фирму по уборке квартир? Они выплачивают «боевые»?
– Нет, к сожалению. Я вообще думаю, что восстановил против себя все клининговые компании западного Теннесси.
– Так ты сам прибрался? – Поджав губы, Джош прошелся по гостиной. – И у тебя комнатное растение… с цветочками!
– Заберешь его.
– Хорошо…
– Не то я его уморю. Я уже слышал его тяжкие вздохи. Не хочу брать грех на душу.
– Договорились… – Джош рассеянно потянул мочку уха. – Освежит мою комнату в общежитии. Эй… У тебя еще и елочка. И свечи.
– Рождество, – повторил Митч, а Джош, наклонившись, уже нюхал толстенную красную свечу.
– Душистые свечи. И, если не ошибаюсь, ты пылесосил, – Джош прищурился, оглянулся на отца. – У тебя есть женщина.
– К сожалению, нет… Кока-колу хочешь?
– Давай, – качая головой, Джош направился к ванной комнате. – Я в туалет. У нас сегодня пицца?
– Как скажешь.
– Тогда пицца, – решил Джош. – Пеперони и сосиски. Двойной сыр.
– Мои артерии закупориваются от одних этих слов! – крикнул Митч, доставая из холодильника две банки колы.
Он по личному опыту знал, что сын мог бы питаться одними пиццами и оставаться поджарым, как борзая, взявшая все призы.
Эх, хорошо бы снова стать двадцатилетним!..
Митчелл набрал номер местной пиццерии, заказал большую пиццу для Джоша и среднюю вегетарианскую для себя. Когда он обернулся, сын стоял, прислонившись к дверному косяку и скрестив ноги в лодыжках.
– У тебя цветы на унитазе.
– Пуансетии. Рождество. Специальное предложение.
– У тебя появилась женщина. Если не в постели, то уж в поле зрения точно. Давай колись.
– Никакой женщины, – Митч перебросил одну из банок Джошу. – Чистая квартира и несколько праздничных штрихов.
– Я сумею тебя разговорить. Где вы познакомились? Она сексапильная?
– Ничего не скажу, – рассмеявшись, Митч открыл свою банку.
– Я все равно из тебя все вытяну.
– Нечего вытягивать, – Митч протиснулся мимо сына в гостиную. – Пока.
– Ага, как же! – Джош проследовал за отцом, развалился на диване, закинул ноги на кофейный столик.
– Повторяю. Ни слова не скажу. И твое «ага» преждевременно. У меня просто праздничное настроение. Книга закончена, а это значит, что скоро по почте придет чек. Я начинаю новый интересный проект…
– Уже? И никакой передышки?
– Предложение поступило довольно давно, им пора заняться вплотную. Это лучше, чем думать о рождественских покупках.
– А зачем о них думать? До Рождества еще пара недель.
– Узнаю моего мальчика, – Митч отсалютовал банкой колы. – Как поживают твоя мама и Кит?
– Хорошо. Отлично, – Джош глотнул из своей банки. – Мама вся на нервах из-за праздников. Ну, ты же ее знаешь.
– Да, конечно, – Митч легко шлепнул сына по колену. – Твоя мама хочет, чтобы ты провел праздники дома. Никаких проблем, Джош. Это нормально. Так и должно быть.
– Ты мог бы приехать. Ты знаешь, что мог бы.
– Знаю и ценю. Но лучше я поболтаюсь здесь. Мы отметим Рождество до твоего отъезда. Маме важно, чтобы ты был дома. Ее право. И тебе это тоже важно.
– Мне не хочется оставлять тебя одного.
– Не одного. С любимой миской хлопьев.
Тема все еще была болезненной, но Митчелл знал, что сам виноват.
– Ты мог бы поехать к бабушке.
– Ради бога! – жалобно воскликнул Митч, состроив страдальческую гримасу. – Как ты можешь желать мне такое?
Джош хмыкнул.
– И надел бы свитер с оленями, который она связала тебе пару лет назад.
– К сожалению, в эти праздники в нем будет щеголять какой-нибудь милый бездомный. Когда ты уезжаешь?
– Двадцать третьего.
– Можем отпраздновать двадцать второго, если ты свободен.
– Конечно. Я только успокою Джули. Ей придется ехать или к матери в Огайо, или к отцу в Лос-Анджелес. Тяжелый выбор. Они оба давят на нее, твердят всякую ерунду о дочернем долге, вбивают чувство вины. А она, бедняжка, не хочет видеть их обоих, и то плачет, то ругается, то ругается и плачет одновременно.
– Мы, родители, отлично умеем портить жизнь нашим детям.
– Ты ничего не портил, – Джош отхлебнул колы, повертел в руках банку. – Я не лезу в ваши отношения, но должен сказать, что ни ты, ни мама никогда не пытались перетянуть меня на свою сторону или сделать яблоком раздора. Я волей-неволей сравнивал свои воспоминания с дерьмом, в которое втянули Джули. Вы с мамой всегда меня щадили. Никогда не заставляли выбирать между вами. Полный отстой, когда родители вмешивают детей. Надолго отравляет жизнь.
– Да, надолго.
– Ты знаешь, я помню все, что было перед тем, как вы разошлись. Напряжение помню. Но даже тогда ни один из вас не пользовался мною как оружием против другого. А именно это творят с Джули, и я понимаю, как мне повезло. Ну, я просто хотел это сказать.
– Это… это приятно было услышать.
– Тогда после столь глубокомысленного признания я схожу за второй банкой колы. Предпраздничное шоу должно продолжаться.
– Полностью с тобой согласен, – Митч нашел телевизионный пульт, размышляя, чем заслужил такого сына.
– Эй, приятель! – донеслось с кухни. – У тебя тут чипсы с солью!
Стук в дверь слился с хрустом разрываемого пакета. Ухмыльнувшись, Митч поднялся и взял бумажник, чтобы расплатиться за пиццу.
– Хейли, помоги. Я никак не могу выбрать! – Пока мальчики плескались в смежной ванной комнате, Хейли и Стелла решали очень важные проблемы. – Сексуальные черные босоножки, которые меня точно убьют, или более элегантные лодочки?
Стелла встала. На одной ноге – босоножка на высоченном каблуке, на другой – лодочка на более низком.
Хейли, метавшаяся по спальне Стеллы, остановилась, бросила взгляд на ноги Стеллы и снова зашагала взад-вперед.
– Сексуальные.
– Этого-то я и боялась. Ладно.
Стелла разулась и убрала отвергнутую пару в шкаф. Ее вечерний наряд был разложен на постели, выбранные украшения ждали своего часа на комоде. Оставалось лишь уложить мальчиков, одеться, причесаться, подкраситься. Еще раз заглянуть к мальчикам, проверить, работают ли детские мониторы, и… Метания и бормотание Хейли наконец привлекли ее внимание.
– В чем дело? Почему ты так нервничаешь? У тебя сегодня свидание, о котором я не знаю?
– Нет, но ключевое слово – свидание. Зачем Роз предложила Митчу привести с собой пару? И что ему остается? Вдруг он подумает, что если не приведет, то будет выглядеть лузером? И они упустят свой шанс.
– Кажется, что-то упустила я, – Стелла вдела в уши сережки, изучила свое отражение в зеркале. – Откуда ты знаешь, что Роз предложила ему привести пару? Как ты выведываешь такие подробности?
– Дар свыше. Как бы там ни было, что с ней происходит? Она приглашает на вечернее торжество идеального, красивого и свободного мужчину – очко в ее пользу. И вдруг говорит, что он может кого-то привести. Боже милостивый!
– Думаю, Роз сделала это из вежливости.
– В войнах за мужчин вежливость неприемлема, – Хейли, возмущенно фыркнув, плюхнулась на кровать, подняла ноги и уставилась на собственные туфли. – Женщина должна брать бразды правления в свои руки.
– Интересное выражение. Где ты их черпаешь?
– Я же много лет продавала книги! И много читала. Понятия не имею, почему запоминаю всякую чушь. Неважно… Роз устраивает вечеринку в своем доме, и вы же знаете, что она будет сногсшибательна. А он заявится с какой-то женщиной и все испортит.
– Не представляю, что можно испортить на этом этапе.
Хейли в отчаянии дернула себя за волосы.
– Но это может случиться! Я знаю. Вы понаблюдайте сегодня, и сами почувствуете флюиды.
– Хорошо, понаблюдаю. А сейчас я должна вытащить детей из ванны и разложить по кроватям. Затем оденусь, нацеплю сексуальные вечерние босоножки с единственной целью свести Логана с ума.
– Хотите, помогу? Да не с Логаном! С детьми. Лили уже спит.
– Нет. Вспотеешь и изомнешься, а ты выглядишь потрясающе. Жаль, что мне не идет этот оттенок красного. Очень чувственный.
Хейли опустила взгляд на свое короткое обтягивающее платье.
– Вам не кажется, что оно слишком…
– Нет. Платье идеальное.
– Ну, тогда я пойду вниз. Может, Дэвиду нужна помощь. Заодно узнаю его мнение о моем наряде. Он король моды.
Роз уже была внизу, лично все проверяла и перепроверяла. И подвергала сомнению принятые решения. Может, следовало открыть бальный зал на третьем этаже и устроить прием там? Роскошный зал, элегантный, изысканный. Но первый этаж со множеством более скромных по размеру помещений с живым огнем в каминах теплее и гостеприимнее…
Он честно обращался в фирмы по уборке квартир. Регулярно к ним обращался, но уборщицы у него не удерживались, и кроме самого себя – это он охотно признавал – винить было некого.
Он забывал, на какой день назначена уборка, и именно в этот день уезжал по делам, в библиотеку или архив. Или поиграть с сыном в баскетбол на площадке один на один либо на компьютере. Вероятно, в этой забывчивости отчасти было что-то от Фрейда, но Митчу не хотелось столь глубоко в себе копаться.
Случалось, что он не забывал и впускал прибывшую команду уборщиц в свою запущенную квартиру. Те в ужасе таращились, прикидывая, сколько работы предстоит, и во второй раз на эту удочку не попадались.
Однако ради праздника мужчина должен навести порядок или хотя бы попытаться. Целый день Митчелл выносил из квартиры мусор, выметал, пылесосил, отскребал, оттирал, отмывал и в конце концов признал, что, будь это его оплачиваемая работа, он бы тоже сбежал.
И все-таки приятно вернуть относительный порядок в свое жилище, увидеть освобожденные от завалов столешницы, сиденья стульев и прочие горизонтальные поверхности! Правда, он не тешил себя надеждой, что наведенной чистоте суждена долгая и счастливая жизнь, но пока все очень даже неплохо, и растения, которые Хейли уговорила его купить, придают квартире праздничный вид.
А елочка… Ну просто гениальная идея, причем осенившая лично его. Не придется, проклиная все на свете, вытаскивать из кладовой ящик, бороться с деталями искусственной елки и распутывать электрические гирлянды, как непременно выяснится, с доброй половиной перегоревших лампочек. Сегодня он всего лишь поставит нарядное деревце на столик – подлинный Хепплуайт[7], между прочим, – у окна в гостиной и воткнет вилку в розетку.
На входную дверь Митчелл повесил веночек, на кофейный столик поставил цветущий кактус, а на бачок унитаза пристроил три крохотные пуансетии, украсив таким образом и ванную комнату. И к тому времени, как раздался стук в дверь, он успел принять душ и натянуть чистые джинсы с рубашкой.
Босой, с еще влажными волосами, Митч прошлепал через гостиную… и ухмыльнулся единственному человеку, которого любил безоговорочно и безгранично.
– Забыл свой ключ?
– Хотел убедиться, что не ошибся адресом, – Джошуа Карнейги щелкнул пальцем по зеленой хвое. – У тебя на двери веночек.
– Рождество.
– Я что-то об этом слышал, – Джош вошел, и его глаза, ярко-зеленые, как у отца, широко распахнулись.
Повыше Митча и такой же худощавый, Джош был одет без особых изысков – в серую хлопчатобумажную фуфайку, мешковатые джинсы и баскетбольные кроссовки «Найк». Темные волосы взлохмачены, но не потому, что парень забывал постричься, как отец, а потому, что ему так нравилось.
– Блеск! Ты нашел новую фирму по уборке квартир? Они выплачивают «боевые»?
– Нет, к сожалению. Я вообще думаю, что восстановил против себя все клининговые компании западного Теннесси.
– Так ты сам прибрался? – Поджав губы, Джош прошелся по гостиной. – И у тебя комнатное растение… с цветочками!
– Заберешь его.
– Хорошо…
– Не то я его уморю. Я уже слышал его тяжкие вздохи. Не хочу брать грех на душу.
– Договорились… – Джош рассеянно потянул мочку уха. – Освежит мою комнату в общежитии. Эй… У тебя еще и елочка. И свечи.
– Рождество, – повторил Митч, а Джош, наклонившись, уже нюхал толстенную красную свечу.
– Душистые свечи. И, если не ошибаюсь, ты пылесосил, – Джош прищурился, оглянулся на отца. – У тебя есть женщина.
– К сожалению, нет… Кока-колу хочешь?
– Давай, – качая головой, Джош направился к ванной комнате. – Я в туалет. У нас сегодня пицца?
– Как скажешь.
– Тогда пицца, – решил Джош. – Пеперони и сосиски. Двойной сыр.
– Мои артерии закупориваются от одних этих слов! – крикнул Митч, доставая из холодильника две банки колы.
Он по личному опыту знал, что сын мог бы питаться одними пиццами и оставаться поджарым, как борзая, взявшая все призы.
Эх, хорошо бы снова стать двадцатилетним!..
Митчелл набрал номер местной пиццерии, заказал большую пиццу для Джоша и среднюю вегетарианскую для себя. Когда он обернулся, сын стоял, прислонившись к дверному косяку и скрестив ноги в лодыжках.
– У тебя цветы на унитазе.
– Пуансетии. Рождество. Специальное предложение.
– У тебя появилась женщина. Если не в постели, то уж в поле зрения точно. Давай колись.
– Никакой женщины, – Митч перебросил одну из банок Джошу. – Чистая квартира и несколько праздничных штрихов.
– Я сумею тебя разговорить. Где вы познакомились? Она сексапильная?
– Ничего не скажу, – рассмеявшись, Митч открыл свою банку.
– Я все равно из тебя все вытяну.
– Нечего вытягивать, – Митч протиснулся мимо сына в гостиную. – Пока.
– Ага, как же! – Джош проследовал за отцом, развалился на диване, закинул ноги на кофейный столик.
– Повторяю. Ни слова не скажу. И твое «ага» преждевременно. У меня просто праздничное настроение. Книга закончена, а это значит, что скоро по почте придет чек. Я начинаю новый интересный проект…
– Уже? И никакой передышки?
– Предложение поступило довольно давно, им пора заняться вплотную. Это лучше, чем думать о рождественских покупках.
– А зачем о них думать? До Рождества еще пара недель.
– Узнаю моего мальчика, – Митч отсалютовал банкой колы. – Как поживают твоя мама и Кит?
– Хорошо. Отлично, – Джош глотнул из своей банки. – Мама вся на нервах из-за праздников. Ну, ты же ее знаешь.
– Да, конечно, – Митч легко шлепнул сына по колену. – Твоя мама хочет, чтобы ты провел праздники дома. Никаких проблем, Джош. Это нормально. Так и должно быть.
– Ты мог бы приехать. Ты знаешь, что мог бы.
– Знаю и ценю. Но лучше я поболтаюсь здесь. Мы отметим Рождество до твоего отъезда. Маме важно, чтобы ты был дома. Ее право. И тебе это тоже важно.
– Мне не хочется оставлять тебя одного.
– Не одного. С любимой миской хлопьев.
Тема все еще была болезненной, но Митчелл знал, что сам виноват.
– Ты мог бы поехать к бабушке.
– Ради бога! – жалобно воскликнул Митч, состроив страдальческую гримасу. – Как ты можешь желать мне такое?
Джош хмыкнул.
– И надел бы свитер с оленями, который она связала тебе пару лет назад.
– К сожалению, в эти праздники в нем будет щеголять какой-нибудь милый бездомный. Когда ты уезжаешь?
– Двадцать третьего.
– Можем отпраздновать двадцать второго, если ты свободен.
– Конечно. Я только успокою Джули. Ей придется ехать или к матери в Огайо, или к отцу в Лос-Анджелес. Тяжелый выбор. Они оба давят на нее, твердят всякую ерунду о дочернем долге, вбивают чувство вины. А она, бедняжка, не хочет видеть их обоих, и то плачет, то ругается, то ругается и плачет одновременно.
– Мы, родители, отлично умеем портить жизнь нашим детям.
– Ты ничего не портил, – Джош отхлебнул колы, повертел в руках банку. – Я не лезу в ваши отношения, но должен сказать, что ни ты, ни мама никогда не пытались перетянуть меня на свою сторону или сделать яблоком раздора. Я волей-неволей сравнивал свои воспоминания с дерьмом, в которое втянули Джули. Вы с мамой всегда меня щадили. Никогда не заставляли выбирать между вами. Полный отстой, когда родители вмешивают детей. Надолго отравляет жизнь.
– Да, надолго.
– Ты знаешь, я помню все, что было перед тем, как вы разошлись. Напряжение помню. Но даже тогда ни один из вас не пользовался мною как оружием против другого. А именно это творят с Джули, и я понимаю, как мне повезло. Ну, я просто хотел это сказать.
– Это… это приятно было услышать.
– Тогда после столь глубокомысленного признания я схожу за второй банкой колы. Предпраздничное шоу должно продолжаться.
– Полностью с тобой согласен, – Митч нашел телевизионный пульт, размышляя, чем заслужил такого сына.
– Эй, приятель! – донеслось с кухни. – У тебя тут чипсы с солью!
Стук в дверь слился с хрустом разрываемого пакета. Ухмыльнувшись, Митч поднялся и взял бумажник, чтобы расплатиться за пиццу.
– Хейли, помоги. Я никак не могу выбрать! – Пока мальчики плескались в смежной ванной комнате, Хейли и Стелла решали очень важные проблемы. – Сексуальные черные босоножки, которые меня точно убьют, или более элегантные лодочки?
Стелла встала. На одной ноге – босоножка на высоченном каблуке, на другой – лодочка на более низком.
Хейли, метавшаяся по спальне Стеллы, остановилась, бросила взгляд на ноги Стеллы и снова зашагала взад-вперед.
– Сексуальные.
– Этого-то я и боялась. Ладно.
Стелла разулась и убрала отвергнутую пару в шкаф. Ее вечерний наряд был разложен на постели, выбранные украшения ждали своего часа на комоде. Оставалось лишь уложить мальчиков, одеться, причесаться, подкраситься. Еще раз заглянуть к мальчикам, проверить, работают ли детские мониторы, и… Метания и бормотание Хейли наконец привлекли ее внимание.
– В чем дело? Почему ты так нервничаешь? У тебя сегодня свидание, о котором я не знаю?
– Нет, но ключевое слово – свидание. Зачем Роз предложила Митчу привести с собой пару? И что ему остается? Вдруг он подумает, что если не приведет, то будет выглядеть лузером? И они упустят свой шанс.
– Кажется, что-то упустила я, – Стелла вдела в уши сережки, изучила свое отражение в зеркале. – Откуда ты знаешь, что Роз предложила ему привести пару? Как ты выведываешь такие подробности?
– Дар свыше. Как бы там ни было, что с ней происходит? Она приглашает на вечернее торжество идеального, красивого и свободного мужчину – очко в ее пользу. И вдруг говорит, что он может кого-то привести. Боже милостивый!
– Думаю, Роз сделала это из вежливости.
– В войнах за мужчин вежливость неприемлема, – Хейли, возмущенно фыркнув, плюхнулась на кровать, подняла ноги и уставилась на собственные туфли. – Женщина должна брать бразды правления в свои руки.
– Интересное выражение. Где ты их черпаешь?
– Я же много лет продавала книги! И много читала. Понятия не имею, почему запоминаю всякую чушь. Неважно… Роз устраивает вечеринку в своем доме, и вы же знаете, что она будет сногсшибательна. А он заявится с какой-то женщиной и все испортит.
– Не представляю, что можно испортить на этом этапе.
Хейли в отчаянии дернула себя за волосы.
– Но это может случиться! Я знаю. Вы понаблюдайте сегодня, и сами почувствуете флюиды.
– Хорошо, понаблюдаю. А сейчас я должна вытащить детей из ванны и разложить по кроватям. Затем оденусь, нацеплю сексуальные вечерние босоножки с единственной целью свести Логана с ума.
– Хотите, помогу? Да не с Логаном! С детьми. Лили уже спит.
– Нет. Вспотеешь и изомнешься, а ты выглядишь потрясающе. Жаль, что мне не идет этот оттенок красного. Очень чувственный.
Хейли опустила взгляд на свое короткое обтягивающее платье.
– Вам не кажется, что оно слишком…
– Нет. Платье идеальное.
– Ну, тогда я пойду вниз. Может, Дэвиду нужна помощь. Заодно узнаю его мнение о моем наряде. Он король моды.
Роз уже была внизу, лично все проверяла и перепроверяла. И подвергала сомнению принятые решения. Может, следовало открыть бальный зал на третьем этаже и устроить прием там? Роскошный зал, элегантный, изысканный. Но первый этаж со множеством более скромных по размеру помещений с живым огнем в каминах теплее и гостеприимнее…