Робертс Нора. Небо Монтаны

   Тэсс прижала к себе лукошко, вошла в ворота, но никто не обратил на нее внимания. Все были заняты несчастной коровкой. Тэсс встала на цыпочки, заглянула Уилле через плечо и увидела, как Джим Брюстер очень ловко и аккуратно кастрирует теленка. От этого зрелища глаза у Тэсс закатились, и она беззвучно бухнулась в обморок. Уилла услышала треск битых яиц и обернулась.
   – Господи, посмотрите на нее!
   – Отрубилась, – констатировал Джим и осклабился.
   – Без тебя вижу. Закончи с теленком.
   Нэйт уже поднял Тэсс на руки.
   – По-моему, ноша не из легких, – сухо заметила Уилла.
   – Да уж, не перышко, – улыбнулся Нэйт. – Твоя сестрица сложена первоклассно.
   – Ладно. Наслаждайся своим счастьем. Неси ее в дом. Вот дура чертова. – Уилла сокрушенно склонилась над корзинкой. – Переколотила все яйца. У Бесс будет припадок. – Она с отвращением покачала головой, оглянулась на Джима и Маринада: – Чего вылупились? Продолжайте. Придется мне заняться этой идиоткой. Нет у меня других дел – только подносить нашатырь безмозглой городской девчонке.
   – Ты уж слишком к ней сурова, – возразил Нэйт, неся Тэсс к дому. Едва заметно улыбнувшись, он добавил: – Понимаешь, она вне своей среды обитания.
   – Но, к сожалению, она в моей среде обитания. Одна бухается в обморок, другая смотрит на меня с ужасом, словно я ей сейчас пулю меж глаз всажу.
   – Тебя нетрудно испугаться, Уилл. – Тэсс чуть пошевелилась в его руках. – По-моему, она сейчас очнется.
   – Брось ее тут куда-нибудь, – сказала Уилла, открывая дверь. – А я схожу за водой.
   Нэйт стоял и думал, что держать Тэсс на руках довольно приятно. Она не такая тощая, как другие калифорнийки. Вполне кругленькая, все, что надо, на месте.
   Тэсс страдальчески застонала, захлопала ресницами, и Нэйт остановился возле дивана.
   На него уставились васильковые глаза. В них читалось полнейшее недоумение.
   – Что это? – пролепетала Тэсс.
   – Все в порядке, милая. Вы просто упали в обморок.
   – В обморок? Я? – Тэсс никак не могла сообразить, что происходит. – Какая чушь!
   – Упали, причем очень грациозно.
   На самом деле она рухнула, как подрубленное дерево, но вряд ли подобная метафора пришлась бы ей по вкусу.
   – Вы головой не ушиблись?
   – Головой?
   Тэсс растерянно пощупала затылок.
   – Вроде бы нет…
   Тут она вспомнила.
   – Ой, бедная коровка! Что они с ней сделали? Ну что вы скалитесь?
   – Представляю, как неприятно впервые в жизни наблюдать подобную сцену. Вряд ли у вас в Беверли-Хиллз кастрируют бычков.
   – У нас скотов хватает, но мы все же с ними так не обходимся.
   Нэйт удовлетворенно кивнул:
   – Я вижу, вы и в самом деле пришли в себя.
   Тэсс действительно полностью очухалась и наконец обратила внимание, что он держит ее на весу.
   – Что это вы меня прижимаете?
   – А как же мне было вас нести? За волосы тащить как-то неудобно. Глядите-ка, у вас и щеки порозовели.
   – Почему бы тебе не поставить ее на ноги? – спросила Уилла, входя в комнату со стаканом воды.
   – А мне нравится. От нее так хорошо пахнет.
   Нэйт изобразил такое простодушие, что Уилла, не удержавшись, хихикнула.
   – Перестань морочить ей голову, Нэйт. Оставь ее в покое. У меня и без вас работы полно.
   – А можно я подержу ее еще? Понимаешь, у меня на ранчо женщин совсем нет. Мне там бывает так одиноко.
   – Вы оба мне надоели, – с достоинством сказала Тэсс, все еще вися в воздухе. – Немедленно спустите меня на землю, пожарная вы каланча.
   – Слушаюсь, мэм.
   Он осторожно опустил ее на кожаный диван.
   Тэсс подпрыгнула на пружинах, сердито фыркнула и уселась поудобнее.
   – На, выпей, – без малейшего сочувствия в голосе сказала Уилла, протягивая ей стакан. – И держись от загона подальше.
   – Это я тебе обещаю.
   Тэсс ужасно злилась на проявленную слабость. Ее колотило до сих пор.
   – То, что вы делаете с животными, жестоко и ужасно. Я просто удивляюсь, почему закон до сих пор еще не запретил глумление над беззащитными тварями. – Увидев, что Нэйт улыбается, она прошипела: – Перестаньте ухмыляться, кретин. Вам бы понравилось, если бы я отхватила вам яйца раскаленными щипцами?
   Нэйт непроизвольно схватился за ширинку, откашлялся.
   – Вряд ли, мэм.
   – Мужчин мы не кастрируем. По крайней мере до тех пор, пока от них есть хоть какая-то польза, – сухо сказала Уилла. – Выхолащивание бычков – обычное дело в скотоводстве. Как ты думаешь, голливудская красотка, во что бы превратилось стадо, если бы мы оставляли всех быков при их хозяйстве? Они бы передрались, поломали бы все изгороди.
   – Каждую ночь происходили бы коровьи оргии, – вставил Нэйт и тут же заткнулся – обе сестры метнули на него свирепые взгляды.
   – Почему я должна тебе объяснять такие элементарные вещи? – вздохнула Уилла. – Просто не суйся в загон в течение сегодняшнего и завтрашнего дня. Бесс найдет для тебя работу по дому.
   – Ах, какое счастье!
   – Больше ты все равно ни на что не годишься. Даже яйца не можешь собрать – все переколотила.
   Тэсс прошептала что-то злобное, но Уилла уже обернулась к Нэйту:
   – Ты, кажется, хотел со мной поговорить?
   – Да, надо поговорить.
   Нэйт и не ожидал, что получит столько удовольствия от своего визита.
   – Во-первых, я хотел проверить, все ли у тебя в порядке. Наслышан о том, что у вас тут происходит.
   – Со мной все в порядке. – Уилла отобрала у Тэсс стакан и допила воду. – Все равно сделать ничего нельзя. Люди немного напуганы, настроены подозрительно. – Она отставила стакан, сдвинула шляпу на затылок. – Ты слышал, чтобы в наших краях происходило что-нибудь подобное?
   – Нет. – Нэйт был не на шутку встревожен. – Не знаю, чем я могу тебе помочь, но можешь полностью на меня рассчитывать.
   – Спасибо. – Она пожала ему руку. При виде рукопожатия Тэсс скептически скривилась.
   – Ты сделал то, о чем я тебя просила?
   Она просила Нэйта составить завещание, в котором главным ее наследником назначался Адам. Кроме того, по истечении года ему должны были перейти дом, в котором он жил, конский табун и половина ее доли в отцовском наследстве.
   – Да, я подготовлю проект к концу недели.
   – Хорошо. – Она снова надвинула шляпу на глаза. – Если тебе некуда девать время, можешь поболтать с этой неженкой. – Она обожгла Тэсс колючим взглядом. – А мне некогда, надо быков кастрировать.
   Уилла вышла, а Тэсс, гневно скрестив руки на груди, заявила:
   – Мне легко было бы ее возненавидеть. Очень легко.
   – Вы ведь ее совсем не знаете.
   – Я знаю, что она холодная, грубая, злая и помешанная на власти. Этого сочетания для меня более чем достаточно. – Тэсс вскочила на ноги, чувствуя, что распаляется все больше. – Я не знаю, что я такого сделала? Почему она на меня все время кидается? Ведь я не просила, чтобы меня засадили на это ранчо. Да и в родственницы ей я не напрашивалась.
   – Она к вам тоже в родственницы не напрашивалась.
   Нэйт сел на подлокотник кресла, неспешно свернул сигаретку. Времени у него было мало, поэтому следовало высказаться как можно ясней и определенней.
   – Позвольте, я задам вам вопрос. Что бы вы чувствовали, если бы кто-то попытался выжить вас из собственного дома? Отобрал бы у вас кров, ваш уклад жизни, да и вообще все, что вам дорого?
   Он чиркнул спичкой, прикурил.
   – Чтобы сохранить все это – даже не все, а лишь часть, – вы должны впустить в дом чужих людей, вы зависите от них. А потом, даже при самом благоприятном исходе дела, вам придется отдать им львиную долю своего имущества. Вы не знаете этих людей, они вам не нужны, но теперь они живут под вашей крышей на тех же правах. И вы не в силах что-нибудь изменить. Кроме того, эти люди ничего не понимают в вашей работе, все бремя ответственности лежит только на вас. Вы должны надрываться, трудиться до седьмого пота, а им достаточно просто сидеть и ждать. В результате они получат столько же, сколько вы, хотя вы работали, а они бездельничали.
   Тэсс открыла было рот, но промолчала. В такой интерпретации вся эта история смотрелась по-другому.
   – Но ведь я не виновата, – тихо сказала она.
   – Не виноваты. Но Уилла тоже не виновата. – Он повернулся, взглянул на портрет, висевший над камином. – К тому же вам не довелось жить с этим человеком.
   – А какой он… – Она не договорила, мысленно чертыхнувшись.
   Не нужно ей знать, каким он был. Не ее это дело.
   – Вы хотите знать, каким он был? – Нэйт выпустил облачко дыма. – Я расскажу. Он был жестоким, бесчувственным, эгоистичным. Но дела вел лучше, чем кто-либо другой. В бизнесе он разбирался, в воспитании дочери – нет. – Нэйт против воли начал заводиться. Голос его стал резким, отрывистым. – Он ни разу не приласкал ее, ни разу не похвалил, хотя она из кожи вон лезла, лишь бы ему понравиться. Но все равно она всегда оказывалась недостаточно умной, недостаточно проворной, недостаточно старательной.
   Не хватало мне еще обзавестись комплексом вины, мысленно возмутилась Тэсс. Жалость и сочувствие – это не из ее репертуара.
   – Взяла бы да уехала.
   – Но она любит эти места. И еще она любила отца. Вы не знали его, поэтому можете по нему не горевать. Он ушел из вашей жизни много лет назад. Но для Уиллы его смерть стала ударом. Сейчас не имеет значения, заслуживал ли Джек Мэрси такой любви. Я думаю, ему было наплевать на Уиллу, точно так же, как ему было наплевать на вас и Лили. Девочке не повезло, она осталась без матери.
   Ну хорошо, комплекс вины так комплекс вины, сдалась Тэсс. Но совсем чуть-чуть.
   – Жалко, что так вышло. Но ведь это меня не касается.
   Он медленно затянулся, загасил сигарету, встал.
   – Думаю, что касается. – Взгляд его стал холодным, изучающим. – А если не касается, значит, вы пошли в Джека Мэрси… Ну ладно, мне пора.
   Он дотронулся ладонью до шляпы и вышел, а Тэсс осталась в комнате, разглядывая портрет человека, который был ее отцом.
 
   В нескольких милях оттуда, на ранчо «Три скалы», Джесс Кук, насвистывая, менял свечи в старом грузовичке «Форд». У Джесса было отличное настроение – за завтраком обсуждали странные убийства животных на ранчо «Мэрси». Приятней всего было то, что кошку с отрубленной головой нашла именно Лили. Какая удача!
   Жалко, что Джесс этого не видел.
   Но долговязому Монро это рассказал сам Вуд Бук, который видел собственными глазами, как горожанка с синяком под глазом вопила и визжала.
   В общем, отлично получилось.
   Джесс насвистывал мелодию кантри, а его ловкие пальцы делали свое дело. Джесс всегда терпеть не мог музыку кантри – плаксивых женщин, ноющих по несчастной любви, и хлюпиков, убивающихся из-за баб. Но ничего, пришлось приспособиться. В общаге все слушали только кантри. Ничего, можно привыкнуть. Да и Монтана – местечко не самое плохое.
   Хорошая земля, в самый раз для настоящего мужчины. Такого мужчины, который умеет за себя постоять и не дает бабам зарываться. Надо будет преподать Лили хороший урок, а потом можно обосноваться тут как следует. Ведь Лили скоро разбогатеет.
   При этой мысли он замурлыкал еще громче, начал притопывать ногой. Подумать только – эта тупая корова унаследует треть самого богатого ранчо во всем штате. Целая куча деньжищ! Всего и делов-то – год потерпеть.
   Джесс вылез из-под открытого капота, огляделся по сторонам. Горы, земля, небо – все тут было настоящее, жесткое, сильное. Как он сам. Хорошие здесь места, а Лили должна понять, что ее место – рядом с ним. Развод для Джесса Кука – пустое слово. Если баба принадлежит ему, то навсегда. Иногда приходится поучить ее уму-разуму, но это уж его право.
   Сейчас нужно набраться терпения. Ждать – труднее всего, подумал Джесс, вытирая лоб масляной ладонью. Если Лили узнает, что он тут, неподалеку, то сразу пустится наутек. Нельзя допустить, чтобы она сбежала, пока год не закончился.
   Приглядывать за ней он, конечно, будет, тут без вопросов. За этой безмозглой дурой нужен глаз да глаз.
   Подружиться с парой кретинов, работающих на ранчо «Мэрси», было проще простого. Попил с ними пивка, поиграл в картишки, а заодно расспросил о том о сем. Теперь можно запросто наведываться к соседям. Лишь бы Лили не увидела.
   Но не родилась еще такая баба, которая расколола бы самого Джесса Кука, бывшего морского пехотинца.
   Он снова нырнул под капот и занялся делом. В голове созревал план очередного визита на ранчо «Мэрси».

7

   Сара Маккиннон пекла оладьи, очень довольная тем, что ее старший сын сидит рядом и пьет кофе. В последнее время Бен редко сюда заглядывал – предпочитал пить кофе у себя, в своей квартире, расположенной над гаражом.
   Сара здорово по нему соскучилась.
   Она соскучилась по обоим своим сыновьям. Раньше они все время были рядом, ссорились, возились, пихались. Иногда ей казалось, что она сойдет от них с ума, а вот теперь мальчики выросли, нет больше ни шума, ни возни…
   Жалко, что у нее только двое детей. Сара ужасно хотела когда-то родить девочку – ведь в доме столько мужчин. Но третий ребенок у них не получился. Ладно, спасибо и за сыновей. Вон какие крепкие, здоровые ребята выросли.
   Недавно у Сары появилась невестка, которую она успела полюбить, да еще внучка, настоящее сокровище. Внуки наверняка будут и еще. Только бы Бена женить на хорошей женщине. Вон он у меня какой, подумала она, искоса поглядывая на сына, склонившегося над утренней газетой. Парню тридцать лет, и если он не женат, то уж, во всяком случае, не потому, что женщины не обращают на него внимания. Женщины своим вниманием его не обделяли, желающих нырнуть к нему в постель было предостаточно. Впрочем, не материнское дело размышлять о подобных вещах.
   Но ни в одну из своих подружек Бен по-настоящему не влюбился. И слава богу, думала Сара. Любовь – штука серьезная. Если мужчина не торопится с выбором, это значит, что выбор будет хорошим.
   Все так, но ужасно хочется внуков.
   С тарелкой, полной оладьев, она остановилась у окна, посмотрела, как небо на востоке розовеет и светлеет, встречая рассвет.
   В общежитии уже проснулись, готовят завтрак. А через пару минут наверняка сверху донесутся шаги мужа. Сара всегда просыпается раньше, любит насладиться тишиной и покоем. Потом спускается Стью, уже выбритый, пахнущий мылом, с влажными волосами. Целует жену, шлепает ее по заднице и выпивает первую за день чашку кофе – да так жадно, словно от этого зависит его жизнь.
   Сара знала все привычки мужа и больше всего любила его именно за предсказуемость.
   А родные места она любила за то, что они, наоборот, были совершенно непредсказуемыми.
   Что касается старшего сына, такого красивого и сильного (неужели это она произвела его на свет?), то он сочетал в себе как предсказуемость, так и непредсказуемость.
   Поставив тарелку с оладьями на стол, Сара не удержалась и потрепала Бена по густой шевелюре. Заодно вспомнила, очень явственно и отчетливо, словно это было вчера, как впервые отвела его в парикмахерскую. Малышу было семь лет.
   Он был такой гордый, а Сара – вот дура – разревелась, когда увидела на полу его золотистые кудряшки.
   – О чем думаешь, парень?
   – Что?
   Он отложил газету, зная, что читать за столом можно лишь до тех пор, пока не принесли еду.
   – Так, ни о чем. А ты, старушка?
   Она села, взяла чашку.
   – Я-то тебя знаю, Бенджамин Маккиннон. Вижу, как у тебя в голове шестеренки крутятся.
   – Так, ничего особенного. Про ранчо думаю.
   Чтобы выиграть время, Бен сделал вид, что увлечен завтраком. Оладьи были такие легкие, того и гляди вспорхнут над тарелкой, зато бекон Сара поджарила основательно – он так и хрустел на зубах.
   – Никто не готовит лучше моей мамочки, – ухмыльнулся Бен.
   – Никто не ест лучше моего Бена, – откликнулась она.
   Он вовсю наслаждался завтраком – едой, запахами, неярким утренним светом, лившимся из окна. Находиться рядом с матерью было приятно. Она такая же надежная, как утренний рассвет, подумал Бен.
   У Сары Маккиннон были красивые зеленые глаза и светлые волосы с розоватым отливом. Белоснежная ирландская кожа так и не привыкла к яркому солнцу. На лице морщины, подумал Бен, но они такие милые, ласковые, что их просто не замечаешь. Видишь только улыбку, теплую и надежную.
   В джинсах и клетчатой рубашке Сара казалась сущей пигалицей, но Бен отлично знал, сколько в ней силы. Не только физической, хотя Сара в детстве могла задать хорошую трепку, без устали скакала на лошади, ездила на тракторе в лютый холод и беспощадный зной, – у нее был стальной характер. Она не ведала колебаний, не отступала перед трудностями, не предавала друзей.
   Бен давно решил: если не найдет такую же женщину – сильную, добрую, щедрую, – лучше останется холостяком.
   Правда, это разобьет Саре сердце.
   – Вообще-то я думал про Уиллу Мэрси.
   Сара взглянула на него с надеждой:
   – Правда?
   – Нет, не в этом смысле.
   Наврал, конечно. Именно в этом.
   – Просто она сейчас в тяжелом положении.
   Взгляд матери померк.
   – Да, я знаю. Какая жалость. Хорошая девочка, и за что ей только такая напасть? Я собиралась заехать к ней, проведать. Но у нее, наверно, дел полно. – Сара чуть улыбнулась. – И еще мне, конечно, ужасно любопытно посмотреть на двух других девочек. На похоронах я их толком не разглядела.
   – Думаю, Уилла была бы рада твоему приезду. – Он подцепил на вилку еще оладьев. – У нас на ранчо вроде бы все в порядке. Пожалуй, я тоже могу наведаться к Мэрси. Уилла, конечно, не обрадуется, но лишний глаз не помешает.
   – Ты, главное, не задирай ее. Глядишь, и отношения наладятся.
   – Возможно, – пожал он плечами. – Понимаешь, я не очень-то в курсе, насколько старик допускал ее к делам. Судя по всему, она девчонка толковая, но справится ли она без Джека? Могла бы нанять управляющего, но, похоже, не собирается это делать.
   – Отчего же, люди говорят, что она обязательно наймет управляющего, да еще с университетским образованием.
   Сплетен по этому поводу действительно хватало – телефоны трещали не умолкая.
   – Найдет какого-нибудь симпатичного молодого человека с дипломом по скотоводству. Хэм, конечно, хорошо знает дело, но ведь он уже немолод.
   – Не сделает она этого. Слишком любит Хэма, да и потом, хочет всем показать, на что она способна. Я-то готов ей помочь, хоть Уилле на мой университетский диплом наплевать. Заеду к ней, посмотрю, что там и как.
   – Ты такой добрый, Бен.
   – Нет уж, добрым я с ней не буду.
   Он довольно улыбнулся – той же озорной улыбкой, как в детстве.
   – Она у меня попляшет.
   Сара хихикнула, подлила себе еще кофе. А тут и шаги мужа раздались.
   – Ничего, это отвлечет ее от горя, – сказала Сара.
 
   Развлечений у Уиллы и так хватало. Сыновья Вуда решили поиграть в корриду – залезли в загон для быков и начали размахивать красным материнским фартуком. Слава богу, обошлось без жертв, если не считать вывихнутой лодыжки. Уилла сама спасла сорванцов, причем едва успела перекинуть через изгородь багрового от возбуждения Пита. Разъяренный бык остался ни с чем.
   Трясясь от пережитого страха, Уилла прочла маленьким негодяям целую лекцию. Правда, в конце концов согласилась стать соучастницей – постирать фартук, пока мать не заметила.
   За это преступники обещали ей вечную любовь и преданность. Уилла искренне надеялась, что у них больше не возникнет соблазна кричать «Торо! Торо!» здоровенному быку-производителю.
   Потом сломался один из тракторов, и пришлось отправить Билли в город за запчастями. На северо-западе лось поломал изгородь, и часть стада разбрелась.
   Простудилась Бесс, Тэсс в третий раз за неделю переколотила все яйца. На кухне временно распоряжалась мышка Лили.
   Ковбои нервничали, собачились между собой.
   – Если человеку повезло в покер, он должен дать партнеру возможность отыграться, – бурчал Маринад, отпиливая бычку рога. Бычок возмущенно мычал.
   – А ты не играй в карты, если не можешь себе этого позволить, – огрызнулся Джим Брюстер.
   – У меня есть право отыграться!
   – А у него есть право закончить игру, когда ему хочется. Так или не так, Уилла?
   Уилла придержала бычка, быстро и аккуратно сделала укол. Сегодня было холодновато, настоящий осенний день. Но от работы ее бросило в жар, и куртка висела на изгороди.
   – Послушайте, не впутывайте вы меня в ваши дрязги.
   Маринад насупился, усы его возмущенно дрожали.
   – Джим и этот шулер из «Трех скал» ободрали меня на целых две сотни!
   – Джей Кей никакой не шулер, – заступился Джим за своего нового приятеля. – Просто он играет в покер лучше, чем ты. Ты блефовать совсем не умеешь. А еще ты бесишься из-за того, что он в два счета починил Хэму мотор.
   Это была сущая правда, и от этого Маринад разозлился еще пуще.
   – Будет тут всякий осел из «Трех скал» чинить наши моторы и обдирать нас в карты. Я бы и сам мотор починил.
   – Ты уже неделю собирался.
   – Собирался – так сделал бы, – проскрежетал зубами Маринад. – А этот шустрик решил повыпендриваться. Кто он такой, чтобы заводить тут свои порядки? Я на ранчо восемнадцать лет работаю! И нечего тут всяким молокососам учить меня жизни!
   – Это кого ты называешь молокососом? – окрысился Джим. – Хочешь поцапаться, старичок? Давай, попробуй.
   – Ну все, хватит. – Уилла шагнула между ними – и вовремя, потому что оба уже сжали кулаки. – Хватит, я сказала!
   Она растолкала их, обожгла забияк яростным взглядом.
   – Вы мне надоели, ослы. Занимайтесь лучше работой.
   – Не надо меня учить, чем мне заниматься! – стиснул зубы Маринад. – Тоже учительница жизни нашлась!
   – Отлично. Тогда вот что я вам скажу. Нечего тут устраивать свару, когда мы по уши в отрезанных яйцах и рогах. Иди, остынь. А когда остынешь, поезжай, проверь, починили ли изгородь.
   – Хэма не нужно проверять, а у меня и тут работы полно.
   Уилла шагнула ему навстречу. Тут коса нашла на камень.
   – Остынь, я сказала. А потом сядешь в свой пикап и поедешь проверить изгородь. Если не согласен – иди собирай свои шмотки и получай расчет.
   Маринад побагровел – и от ярости, и от унижения. Выслушивать такое от бабы, которая к тому же вдвое моложе его!
   – Ты что, считаешь, что можешь меня уволить?
   – Могу, и ты отлично это знаешь. – Она мотнула головой в сторону ворот. – Иди, пошевеливайся, ты мешаешь мне работать.
   Секунд десять они смотрели друг на друга, не отводя глаз. Потом Маринад отвернулся, смачно сплюнул и зашагал к воротам. Джим облегченно вздохнул.
   – Смотри, Уилла, потерять такого будет жаль. Характер у него поганый, зато какой классный ковбой.
   – Никуда он не денется.
   Если бы Уилла была одна, она схватилась бы за живот – внутри так все и екало. Однако виду она не подала, деловито взялась за следующий шприц.
   – Поутихнет – образумится. Ты не смотри, что он на тебя так кидался. Он относится к тебе не хуже, чем к остальным.
   Джим ухмыльнулся, схватил за рога следующего бычка.
   – Звучит кисло.
   – Это уж точно, – улыбнулась Уилла. – Характер у него паршивый. Сколько ты у него вчера выиграл?
   – Долларов семьдесят. Присмотрел тут себе шикарные сапоги из змеиной кожи.
   – Ты такой пижон, Брюстер.
   – А как же. Надо нравиться дамам. – Он подмигнул, и все снова встало на свои места. – Может, пойдем как-нибудь потанцуем?
   Это была старая шутка, она помогла снять напряжение. Уилла Мэрси никогда не ходила на танцы, и Джим это знал.
   – А ты послушайся моего совета, дай ты ему отыграть эти несчастные семьдесят долларов. – Она вытерла пот со лба и спросила: – Что это за парень из «Трех скал»?
   – Джей Кей? Нормальный парень.
   – Что рассказывает о ранчо?
   – Да так, ничего особенного. – Джим подумал, что Джей Кей больше интересовался тем, что происходит на ранчо «Мэрси». – Ну, он рассказал, что подружка Джона Коннера переколотила всю посуду, а Джон нажрался и задрых прямо в сортире.
   Все было нормально – обычные сплетни, знакомые имена.
   – Сисси уходит от Коннера каждую неделю, а он по этому поводу непременно нажирается.
   – Все течет, но ничто не меняется.
   Они улыбнулись, по горло перепачканные кровью и навозом. Холодный ветерок обдувал им лица.
   Еще минут двадцать они работали молча, общаясь при помощи жестов и нечленораздельного хмыканья. Потом устроили передышку, смочили горло.
   – Маринад вряд ли хотел тебя обидеть, Уилл, – сказал Джим. – Просто ему не хватает старика. Маринад его сильно уважал.
   – Знаю.
   На сердце у нее защемило, и Уилла на миг прикрыла глаза.
   На дороге появилось облачко пыли – должно быть, Билли возвращался из города. Надо бы найти Маринада, погладить его по шерстке, подумала Уилла. И пусть идет чинить трактор.
   – Все, Джим, иди ужинать.
   – Как я люблю эти слова!
   У Уиллы провизия была с собой. Девушка села в свой «Лендровер» и съела сандвич с ростбифом, разглядывая дорогу, изрытую копытами и утрамбованную шинами. Дорога шла через пастбища, постепенно поднимаясь в гору. Вся равнина цвела красками осени.
   Осень уже перевалила за половину, листья с деревьев почти облетели. Но в небе еще пел жаворонок – настойчиво и неугомонно. Эта знакомая музыка природы должна была бы подействовать на Уиллу умиротворяюще, но этого почему-то не произошло.
   Уилла ехала по дороге, внимательно глядя на изгородь. Кажется, тут все было в порядке. Скот мирно пасся на лугах, время от времени одна из коров безо всякого интереса поглядывала на машину и снова принималась жевать.