Страница:
Но эти идиоты все перепутали – поставили мебель не в ту спальню! Придется ему либо двигать тяжеленную кровать самому, либо устраиваться на ночлег в этой комнате.
Он распахнул дверь – и в нос ему ударил головокружительный аромат. Потрясенный, Деклан понял, что в комнате стоит чужая мебель. Незнакомая кровать – двуспальная, застеленная синим покрывалом. Резная шифоньерка, высокий, черного дерева комод с множеством ящиков. Дерево блестело, и сквозь благоухание лилий пробивался запах воска. Ноги у Деклана подкосились, когда на изящном туалетном столике он заметил букет лилий в высокой хрустальной вазе. А рядом – изящный стульчик с голубой и розовой вышивкой на тканой спинке.
Серебряные гребни, брошь-часики, увенчанную золотыми крылышками. Синие кружевные шторы, мерцающий свет газовых ламп. На спинку стула небрежно брошен белый женский пеньюар. Свечи на камине, старинная фотография в серебряной рамке…
Все это он увидел в одно мгновение, словно при свете вспышки. Но, прежде чем успел осознать, что происходит и как такое возможно, комната уже была пуста и темна, а в окна хлестал дождь.
– Господи Иисусе! – Деклан покачнулся и схватился за дверной косяк. – Что за дела?
Он втянул в себя воздух. Пахло пылью и гнилью – и больше ничем.
Игра воображения, решил Деклан. На самом деле он ничего не видел, никаких запахов не чувствовал. Просто очень живо вообразил, как должна была выглядеть эта спальня сто лет назад. Поддался очарованию этого дома, вот и разыгралось воображение.
Однако переступать порог и входить в комнату ему почему-то не захотелось.
Деклан прикрыл дверь и направился в угловую спальню. Мебель его стояла здесь – все, как он заказывал; и при виде любимой чипендейловской кровати Деклан с облегчением перевел дух, вдруг осознав, что все это время задерживал дыхание.
Пожалуй, единственное, в чем они с матерью сходились, была любовь к антиквариату, к предметам старины, хранящим на себе следы прошлого.
Массивную односпальную кровать без всяких украшений Деклан купил вскоре после того, как они с Джессикой разорвали помолвку. Точнее, после того, как он разорвал помолвку, напомнил он себе, ощутив привычный укол вины. Тогда он решил начать жизнь с чистого листа и начал с новой мебели для спальни.
Холостяцкую кровать Деклан выбрал не только потому, что не собирался обзаводиться семьей, его с первого взгляда привлек ее стиль: массивность и строгость линий, резьба в изголовье и изножье, несколько секретных ящичков, изогнутые ножки. Рядом стенной шкаф с отделениями для телевизора и стереосистемы, по обеим сторонам кровати – две лампы в стиле ар-деко: Деклану нравилось смешение стилей.
И теперь, видя знакомые вещи в просторной спальне с внушительным камином из темно-зеленого камня, с высокими дверями на галерею, с выцветшими обоями и выщербленным от времени полом, он чувствовал, что снова становится самим собой.
К спальне примыкала гардеробная. «Не забыть купить смокинг и белые перчатки!» – усмехнулся Деклан. В ванной он поморщился: кто-то из предыдущих владельцев, видно, переоборудовал ее по моде семидесятых годов – выкрасил в ядовито-зеленый цвет. Что ж, главное, водопровод работает и есть горячая вода.
Сейчас он пройдется по третьему этажу, посмотрит, что там, а потом залезет в ванну цвета авокадо и как следует отмокнет после десяти часов в дороге.
Деклан поднялся наверх. Мелодия вальса снова зазвучала в голове, но Деклан не возражал: с музыкой становилось как-то веселее, как будто он не один в пустом доме. Нет, не то чтобы ему было не по себе, но…
«Отшумело, отмечталось, отболело, отцвело. Что же было, что осталось? Ничего…»
Лестница, ведущая на третий этаж, была узкая. На этом этаже, скорее всего, обитали дети и слуги: ни тем, ни другим роскошь не требовалась.
«В крыло слуг загляну попозже», – подумал Деклан и направился туда, где, по его представлению, должна быть детская, чуланы и выход на чердак.
Он протянул руку к медной дверной ручке, потускневшей со временем. И в этот миг леденящий холод пронесся по коридору. В изумлении Деклан увидел, как у него изо рта вылетает облачко пара.
Он взялся за ручку, но вдруг к горлу подступил приступ тошноты, такой сильный, что пришлось задержать дыхание. Голова закружилась, на лбу выступил холодный пот.
Страх сжал его сердце – такой страх, что Деклан уже готов был броситься прочь. Но, овладев собой, отступил на шаг, уперся спиной в стену. Ужас душил его.
«Не входи туда! Не входи!»
Деклан не знал, откуда возник этот голос в его голове, но был готов внять ему. Ему уже приходилось слышать, что в Доме Мане обитают привидения: что ж, против призраков в своих личных владениях он вообще-то не возражал… По крайней мере до этой минуты.
В эту минуту он ясно осознал, что ни за что на свете не решится в одиночку открыть эту дверь и столкнуться с тем, что ждет его там, по ту сторону порога. Особенно на пустой желудок и после десяти часов за рулем.
– Что я вообще здесь делаю? – громко произнес он, пытаясь развеять страх звуком собственного голоса. – Надо спуститься вниз, разобрать вещи. Так, я иду вниз и разбираю вещи.
– С кем это ты разговариваешь, приятель?
Деклан подпрыгнул, словно баскетбольный мяч. В последний миг ему удалось замаскировать постыдный вскрик, готовый вырваться из глотки, куда более мужественным восклицанием:
– Черт бы тебя побрал, Реми! Ты меня до чертиков перепугал!
– Извини, что прервал твою беседу с дверью. Я, пока поднимался, окликнул тебя пару раз. Ты, похоже, не слышал.
– Да, наверное, не слышал.
Деклан привалился к стене, стараясь восстановить дыхание, и наконец поднял взгляд на своего друга.
За эти годы Реми Пейн почти не изменился: все та же озорная, почти мальчишеская красота, тот же вид «свободного художника». Однако теперь Деклан понимал, что его друг просто создан для работы адвокатом. Стройный, подвижный, с пронзительными голубыми глазами и выразительным ртом, сейчас он улыбался обезоруживающей улыбкой, от которой, должно быть, таяли даже суровые сердца служителей правосудия.
Реми и прежде был худощавым – и за десять лет почти не набрал вес, хотя аппетит у него всегда был волчий. В колледже он носил длинные волосы, сейчас его густые темно-каштановые волосы были коротко подстрижены.
– Ты вроде бы сказал, что будешь через пару часов.
– Ну да. А сколько прошло? Ах да, черт, два с половиной. Дек, у тебя тут все нормально? Что-то вид у тебя…
– Просто устал. Ох, как же я рад тебя видеть!
– Вовремя вспомнил! – И Реми заключил приятеля в объятия. – Ух ты, дружище, да ты накачался! Какие мышцы! Ну-ка покажи бицепсы!
– Да хватит тебе! – Деклан похлопал его по спине и высвободился из его объятий. – Скажи-ка лучше вот что… – Он обвел широким жестом все окружающее. – Как, по-твоему, я совсем рехнулся?
– Конечно! Да ты и всегда был не в себе. А теперь пойдем выпьем.
Они устроились на полу в бывшей курительной комнате с пиццей и бутылкой «Джима Бима».
Первый глоток бурбона согрел Деклана изнутри, разгоняя тревогу и страх. А огромный кусок пиццы с пепперони окончательно убедил в том, что все неожиданные волнения и страхи этого вечера вызваны лишь усталостью и голодом.
– Ты так и будешь жить на полу? Или привез с собой хотя бы пару стульев?
– Пара стульев мне не требуется. – Деклан взял у Реми бутылку, глотнул еще бурбона. – По крайней мере пока. Хочу пожить просто. Кровать и еще кое-что я привез. Ну, на кухню можно стол поставить. А со всем прочим подожду, пока не приведу дом в порядок.
– Учитывая состояние дома, – проговорил Реми, оглядываясь вокруг, – к тому времени, как ты закончишь ремонт, тебе понадобится кресло-каталка.
– Да ремонт-то здесь нужен в основном косметический. Насколько я знаю, самую серьезную работу предыдущие владельцы здесь провели. Хотели сделать из особняка отель в стиле ретро или что-то в этом роде. Почти полгода его ремонтировали, а потом вдруг продали и исчезли. Должно быть, средств не хватило.
Приподняв брови, Реми провел пальцем по слою пыли на полу.
– Жаль, пыль и грязь не пользуются спросом на рынке – иначе ты бы стал миллионером. Ах да, я и забыл, ты у нас и так миллионер. Кстати, как твои родные?
– Нормально.
– И наверное, думают: бедный наш мальчик, он сошел с ума! – Реми покрутил пальцем у виска. – Шарики за ролики заехали.
– Очень может быть. Может, они и правы. Но, черт побери, это мои шарики и мои ролики – имею право распоряжаться ими как хочу. Знаешь, я в какой-то момент понял: еще одно досудебное слушание – и утоплюсь в Бостонском заливе.
– Понимаю тебя. Корпоративное право хоть кого доведет до ручки. – Реми облизал пальцы. – Попробуй-ка заняться уголовным правом, как я! Каждый процесс – приключение. Только скажи, и мы тебе организуем контору в Новом Орлеане!
– Спасибо, я подумаю. А ты, я вижу, все так же любишь свою работу.
– Еще бы! Просто обожаю! Для меня каждый процесс – дуэль с системой, только не на шпагах, а мозговая. Знал бы ты, на какие уловки иной раз приходится пускаться… – Реми покачал головой и снова потянулся к бутылке. – А тебе, Дек, насколько я помню, никогда не нравилась юриспруденция, так ведь?
– Верно, никогда.
– Выбросил к чертям все годы, проведенные в Гарварде. Этим тебя попрекают родственнички?
– И этим тоже.
– Наплюй! Ты же знаешь, Дек, на самом деле ничего ты не выбросил. Наоборот, многое приобрел, так что расслабься и наслаждайся жизнью. Ты теперь в Новом Орлеане – по крайней мере, поблизости от Нового Орлеана, – а у нас принято смотреть на вещи легко. Эту угрюмость северян мы с тебя живо соскребем! Оглянуться не успеешь, как начнешь отплясывать тустеп и питаться красными бобами с рисом!
– Посмотрим…
– Как обустроишься, приезжай в город. Мы с Эффи сводим тебя куда-нибудь поужинать, хочу тебя с ней познакомить.
Реми сбросил пиджак, ослабил узел галстука, закатал рукава офисной синей рубашки. Если бы не короткая стрижка, он бы ничем не отличался от того паренька, вместе с которым Деклан поглощал пиццу и виски в Гарварде одиннадцать лет назад.
– Ты и в самом деле решил жениться?
Реми шумно вздохнул:
– Настанет двенадцатое мая – и прощай холостяцкая свобода! Да, Дек, решил остепениться, Эффи – это то, что мне нужно.
– Библиотекарша – с ума сойти! – покачал головой Деклан.
– Специалист по поиску информации, – строго поправил его Реми, но тут же прыснул: – Ну да, библиотекарша, книжный червь. Самый очаровательный на свете, красавица и умница. Я от нее без ума. Серьезно, Дек, я очень ее люблю.
– Рад за тебя.
– А ты все еще переживаешь из-за этой своей… как ее… Дженнифер?
– Джессики. – Деклан поморщился и торопливо глотнул виски, словно желая смыть с языка вкус ее имени. – Честно говоря, мне до сих пор не по себе – отменить свадьбу за три недели до венчания…
Реми пожал плечами:
– Учись во всем находить хорошие стороны. После венчания все было бы сложнее.
– Да уж, – пробормотал Деклан, мрачно уставившись на быстро пустеющую бутылку. – Но, знаешь, мне кажется, если бы мы обвенчались, а на другой день развелись – ей было бы легче. – Он поморщился. – По крайней мере, хуже бы не было, хуже просто не бывает. Кстати, теперь она встречается с моим кузеном Джеймсом.
– Джеймс… Джеймс… Это который с писклявым голоском или другой – с прической, как у Дракулы?
– Ни тот, ни другой. – Деклан невольно усмехнулся. Старый друг Реми ничуть не изменился! – Джеймс – идеальный жених! Пластический хирург, играет в поло и собирает марки.
– А-а, вспомнил! Такой низенький, без подбородка и с ужасным северным выговором!
– Ну да, только подбородок у него теперь волевой и решительный – Джеймс его исправил хирургическим путем. Если верить моей сестре, у него с Джессикой все серьезно. «Есть все-таки на свете справедливость!» – заявила мне сестрица.
– Знаешь, если она так переживает за эту Дженнифер и осуждает тебя, пусть радуется, что не ты станешь ее мужем.
– Джессику. Ну да, я ей так и сказал. – Деклан энергично взмахнул рукой с зажатой в ней бутылкой. – После этого она две недели со мной не разговаривала. И слава богу! Вообще-то я сейчас не самый большой любимчик в клане Фицджеральдов.
– Знаешь, Дек, что я тебе скажу? Не заморачивайся ты на этот счет, живи как хочешь!
Деклан рассмеялся и протянул Реми бутылку.
– Выпьем за легкое южное отношение к жизни!
Он достал из коробки еще кусок пиццы.
– И давай поговорим о чем-нибудь другом. Хочу тебя расспросить об этом доме, я навел о нем справки после того, как мы в первый раз сюда приехали.
– Хочешь сказать, когда два пьяных обормота вломились сюда среди ночи?
– Ну да. Кстати, если не хотим повторить ту ночную сцену, то с бурбоном пора завязывать. Итак, дом был построен в 1879 году, после того как старый особняк сгорел при пожаре. Причины пожара так и остались неизвестными: очень возможно, это было связано как-то с последствиями Гражданской войны.
– Войны против агрессоров-северян! – предостерегающе подняв палец, поправил его Реми. – Не забывай, проклятый янки, ты сейчас по другую сторону фронта!
– Хорошо-хорошо, извини. Так вот, согласно старым документам, Мане скупили задешево землю, оставшуюся без хозяев, и возвели на ней этот дом. Выращивали они в основном сахар и хлопок, сдавали земельные участки в аренду, жили богато и счастливо лет двадцать. У них было двое сыновей, оба умерли молодыми. Потом умер и старик. Дольше всех продержалась вдова, но в конце концов и ее хватил удар. Наследников у них не осталось. Упоминается внучка, но она была вычеркнута из завещания. Дом был продан с аукциона и с тех пор переходит из рук в руки, но по большей части пустует.
– Ну и…
Деклан наклонился к другу.
– Как ты считаешь, здесь могут быть привидения?
Реми извлек из коробки последний кусок пиццы.
– Так весь этот урок истории тебе понадобился для того, чтобы задать один-единственный вопрос? Дружище, из тебя получится отличный новоорлеанский адвокат! А привидения здесь, конечно, есть. – Он отправил пиццу в рот и принялся с наслаждением жевать. – Еще бы им не быть! В любом уважающем себя доме столетней давности непременно обитает фамильный призрак. Ты упомянул внучку, по матери она была Роуз – я об этом знаю, потому что прихожусь четвероюродным кузеном Симонам, а они как раз потомки Роузов. Так вот: мамаша ее, как говорят, сбежала с каким-то парнем, а девочку вырастила родня с материнской стороны. Что случилось с ее папашей, не помню, но можно выяснить. Зато точно помню, что Анри Мане, его жена Жозефина и один из сыновей – не знаю только который – умерли в этом самом доме. Еще бы им теперь не бродить здесь, звеня цепями!
– Как они умерли? Своей смертью?
Реми недоуменно нахмурился.
– Насколько я в курсе, да. А что?
– Не знаю. – Деклан вздрогнул. – Ощущения от дома какие-то… странные.
– Хочешь, подыщу тебе экзорциста? У нас в Новом Орлеане колдуны и экстрасенсы на каждом углу. Приглашу какую-нибудь хорошенькую колдунью, чтобы изгнала призраков и вызвала доброго духа тебе для компании…
– Нет уж, спасибо!
– Если передумаешь, дай мне знать, – подмигнул Реми. – Я с такими специалистами знаком!
К полуночи ни колдуны, ни призраки Деклана уже не интересовали. Все, чего он хотел – принять душ и завалиться спать. От «Джима Бима» приятно гудело в голове: распрощавшись с Реми, Деклан порылся в своем багаже, извлек белье и полотенца и перенес наверх все, что могло понадобиться ему с утра.
Постелив постель – скорее из чувства долга, чем из любви к порядку, – он минут десять постоял под душем, а затем нырнул под одеяло и закрыл глаза, вслушиваясь в нескончаемую колыбельную дождя.
Через минуту он уже крепко спал.
Наверху плакал ребенок.
Странно, но Деклана это совсем не удивило. Что тут такого? Младенцы часто плачут по ночам или когда им заблагорассудится. Вопли младенца не пугали его, скорее раздражали.
Хоть бы кто-нибудь взял его на руки и… что там положено делать с плачущими детьми? Накормил, покачал, сменил пеленки.
В детстве, когда Деклан просыпался от ночных кошмаров, мама или няня, а иногда и отец заходили к нему, гладили по голове, сидели с ним, пока его страх не рассеивался.
Но этот младенец не напуган, он просто хочет есть.
Деклан не понимал, откуда это знает. Просто знал – и совершенно этому не удивлялся.
До того мгновения, пока окончательно не проснулся – голый, весь в поту, стоя перед дверью, ведущей на третий этаж.
Глава 3
Он распахнул дверь – и в нос ему ударил головокружительный аромат. Потрясенный, Деклан понял, что в комнате стоит чужая мебель. Незнакомая кровать – двуспальная, застеленная синим покрывалом. Резная шифоньерка, высокий, черного дерева комод с множеством ящиков. Дерево блестело, и сквозь благоухание лилий пробивался запах воска. Ноги у Деклана подкосились, когда на изящном туалетном столике он заметил букет лилий в высокой хрустальной вазе. А рядом – изящный стульчик с голубой и розовой вышивкой на тканой спинке.
Серебряные гребни, брошь-часики, увенчанную золотыми крылышками. Синие кружевные шторы, мерцающий свет газовых ламп. На спинку стула небрежно брошен белый женский пеньюар. Свечи на камине, старинная фотография в серебряной рамке…
Все это он увидел в одно мгновение, словно при свете вспышки. Но, прежде чем успел осознать, что происходит и как такое возможно, комната уже была пуста и темна, а в окна хлестал дождь.
– Господи Иисусе! – Деклан покачнулся и схватился за дверной косяк. – Что за дела?
Он втянул в себя воздух. Пахло пылью и гнилью – и больше ничем.
Игра воображения, решил Деклан. На самом деле он ничего не видел, никаких запахов не чувствовал. Просто очень живо вообразил, как должна была выглядеть эта спальня сто лет назад. Поддался очарованию этого дома, вот и разыгралось воображение.
Однако переступать порог и входить в комнату ему почему-то не захотелось.
Деклан прикрыл дверь и направился в угловую спальню. Мебель его стояла здесь – все, как он заказывал; и при виде любимой чипендейловской кровати Деклан с облегчением перевел дух, вдруг осознав, что все это время задерживал дыхание.
Пожалуй, единственное, в чем они с матерью сходились, была любовь к антиквариату, к предметам старины, хранящим на себе следы прошлого.
Массивную односпальную кровать без всяких украшений Деклан купил вскоре после того, как они с Джессикой разорвали помолвку. Точнее, после того, как он разорвал помолвку, напомнил он себе, ощутив привычный укол вины. Тогда он решил начать жизнь с чистого листа и начал с новой мебели для спальни.
Холостяцкую кровать Деклан выбрал не только потому, что не собирался обзаводиться семьей, его с первого взгляда привлек ее стиль: массивность и строгость линий, резьба в изголовье и изножье, несколько секретных ящичков, изогнутые ножки. Рядом стенной шкаф с отделениями для телевизора и стереосистемы, по обеим сторонам кровати – две лампы в стиле ар-деко: Деклану нравилось смешение стилей.
И теперь, видя знакомые вещи в просторной спальне с внушительным камином из темно-зеленого камня, с высокими дверями на галерею, с выцветшими обоями и выщербленным от времени полом, он чувствовал, что снова становится самим собой.
К спальне примыкала гардеробная. «Не забыть купить смокинг и белые перчатки!» – усмехнулся Деклан. В ванной он поморщился: кто-то из предыдущих владельцев, видно, переоборудовал ее по моде семидесятых годов – выкрасил в ядовито-зеленый цвет. Что ж, главное, водопровод работает и есть горячая вода.
Сейчас он пройдется по третьему этажу, посмотрит, что там, а потом залезет в ванну цвета авокадо и как следует отмокнет после десяти часов в дороге.
Деклан поднялся наверх. Мелодия вальса снова зазвучала в голове, но Деклан не возражал: с музыкой становилось как-то веселее, как будто он не один в пустом доме. Нет, не то чтобы ему было не по себе, но…
«Отшумело, отмечталось, отболело, отцвело. Что же было, что осталось? Ничего…»
Лестница, ведущая на третий этаж, была узкая. На этом этаже, скорее всего, обитали дети и слуги: ни тем, ни другим роскошь не требовалась.
«В крыло слуг загляну попозже», – подумал Деклан и направился туда, где, по его представлению, должна быть детская, чуланы и выход на чердак.
Он протянул руку к медной дверной ручке, потускневшей со временем. И в этот миг леденящий холод пронесся по коридору. В изумлении Деклан увидел, как у него изо рта вылетает облачко пара.
Он взялся за ручку, но вдруг к горлу подступил приступ тошноты, такой сильный, что пришлось задержать дыхание. Голова закружилась, на лбу выступил холодный пот.
Страх сжал его сердце – такой страх, что Деклан уже готов был броситься прочь. Но, овладев собой, отступил на шаг, уперся спиной в стену. Ужас душил его.
«Не входи туда! Не входи!»
Деклан не знал, откуда возник этот голос в его голове, но был готов внять ему. Ему уже приходилось слышать, что в Доме Мане обитают привидения: что ж, против призраков в своих личных владениях он вообще-то не возражал… По крайней мере до этой минуты.
В эту минуту он ясно осознал, что ни за что на свете не решится в одиночку открыть эту дверь и столкнуться с тем, что ждет его там, по ту сторону порога. Особенно на пустой желудок и после десяти часов за рулем.
– Что я вообще здесь делаю? – громко произнес он, пытаясь развеять страх звуком собственного голоса. – Надо спуститься вниз, разобрать вещи. Так, я иду вниз и разбираю вещи.
– С кем это ты разговариваешь, приятель?
Деклан подпрыгнул, словно баскетбольный мяч. В последний миг ему удалось замаскировать постыдный вскрик, готовый вырваться из глотки, куда более мужественным восклицанием:
– Черт бы тебя побрал, Реми! Ты меня до чертиков перепугал!
– Извини, что прервал твою беседу с дверью. Я, пока поднимался, окликнул тебя пару раз. Ты, похоже, не слышал.
– Да, наверное, не слышал.
Деклан привалился к стене, стараясь восстановить дыхание, и наконец поднял взгляд на своего друга.
За эти годы Реми Пейн почти не изменился: все та же озорная, почти мальчишеская красота, тот же вид «свободного художника». Однако теперь Деклан понимал, что его друг просто создан для работы адвокатом. Стройный, подвижный, с пронзительными голубыми глазами и выразительным ртом, сейчас он улыбался обезоруживающей улыбкой, от которой, должно быть, таяли даже суровые сердца служителей правосудия.
Реми и прежде был худощавым – и за десять лет почти не набрал вес, хотя аппетит у него всегда был волчий. В колледже он носил длинные волосы, сейчас его густые темно-каштановые волосы были коротко подстрижены.
– Ты вроде бы сказал, что будешь через пару часов.
– Ну да. А сколько прошло? Ах да, черт, два с половиной. Дек, у тебя тут все нормально? Что-то вид у тебя…
– Просто устал. Ох, как же я рад тебя видеть!
– Вовремя вспомнил! – И Реми заключил приятеля в объятия. – Ух ты, дружище, да ты накачался! Какие мышцы! Ну-ка покажи бицепсы!
– Да хватит тебе! – Деклан похлопал его по спине и высвободился из его объятий. – Скажи-ка лучше вот что… – Он обвел широким жестом все окружающее. – Как, по-твоему, я совсем рехнулся?
– Конечно! Да ты и всегда был не в себе. А теперь пойдем выпьем.
Они устроились на полу в бывшей курительной комнате с пиццей и бутылкой «Джима Бима».
Первый глоток бурбона согрел Деклана изнутри, разгоняя тревогу и страх. А огромный кусок пиццы с пепперони окончательно убедил в том, что все неожиданные волнения и страхи этого вечера вызваны лишь усталостью и голодом.
– Ты так и будешь жить на полу? Или привез с собой хотя бы пару стульев?
– Пара стульев мне не требуется. – Деклан взял у Реми бутылку, глотнул еще бурбона. – По крайней мере пока. Хочу пожить просто. Кровать и еще кое-что я привез. Ну, на кухню можно стол поставить. А со всем прочим подожду, пока не приведу дом в порядок.
– Учитывая состояние дома, – проговорил Реми, оглядываясь вокруг, – к тому времени, как ты закончишь ремонт, тебе понадобится кресло-каталка.
– Да ремонт-то здесь нужен в основном косметический. Насколько я знаю, самую серьезную работу предыдущие владельцы здесь провели. Хотели сделать из особняка отель в стиле ретро или что-то в этом роде. Почти полгода его ремонтировали, а потом вдруг продали и исчезли. Должно быть, средств не хватило.
Приподняв брови, Реми провел пальцем по слою пыли на полу.
– Жаль, пыль и грязь не пользуются спросом на рынке – иначе ты бы стал миллионером. Ах да, я и забыл, ты у нас и так миллионер. Кстати, как твои родные?
– Нормально.
– И наверное, думают: бедный наш мальчик, он сошел с ума! – Реми покрутил пальцем у виска. – Шарики за ролики заехали.
– Очень может быть. Может, они и правы. Но, черт побери, это мои шарики и мои ролики – имею право распоряжаться ими как хочу. Знаешь, я в какой-то момент понял: еще одно досудебное слушание – и утоплюсь в Бостонском заливе.
– Понимаю тебя. Корпоративное право хоть кого доведет до ручки. – Реми облизал пальцы. – Попробуй-ка заняться уголовным правом, как я! Каждый процесс – приключение. Только скажи, и мы тебе организуем контору в Новом Орлеане!
– Спасибо, я подумаю. А ты, я вижу, все так же любишь свою работу.
– Еще бы! Просто обожаю! Для меня каждый процесс – дуэль с системой, только не на шпагах, а мозговая. Знал бы ты, на какие уловки иной раз приходится пускаться… – Реми покачал головой и снова потянулся к бутылке. – А тебе, Дек, насколько я помню, никогда не нравилась юриспруденция, так ведь?
– Верно, никогда.
– Выбросил к чертям все годы, проведенные в Гарварде. Этим тебя попрекают родственнички?
– И этим тоже.
– Наплюй! Ты же знаешь, Дек, на самом деле ничего ты не выбросил. Наоборот, многое приобрел, так что расслабься и наслаждайся жизнью. Ты теперь в Новом Орлеане – по крайней мере, поблизости от Нового Орлеана, – а у нас принято смотреть на вещи легко. Эту угрюмость северян мы с тебя живо соскребем! Оглянуться не успеешь, как начнешь отплясывать тустеп и питаться красными бобами с рисом!
– Посмотрим…
– Как обустроишься, приезжай в город. Мы с Эффи сводим тебя куда-нибудь поужинать, хочу тебя с ней познакомить.
Реми сбросил пиджак, ослабил узел галстука, закатал рукава офисной синей рубашки. Если бы не короткая стрижка, он бы ничем не отличался от того паренька, вместе с которым Деклан поглощал пиццу и виски в Гарварде одиннадцать лет назад.
– Ты и в самом деле решил жениться?
Реми шумно вздохнул:
– Настанет двенадцатое мая – и прощай холостяцкая свобода! Да, Дек, решил остепениться, Эффи – это то, что мне нужно.
– Библиотекарша – с ума сойти! – покачал головой Деклан.
– Специалист по поиску информации, – строго поправил его Реми, но тут же прыснул: – Ну да, библиотекарша, книжный червь. Самый очаровательный на свете, красавица и умница. Я от нее без ума. Серьезно, Дек, я очень ее люблю.
– Рад за тебя.
– А ты все еще переживаешь из-за этой своей… как ее… Дженнифер?
– Джессики. – Деклан поморщился и торопливо глотнул виски, словно желая смыть с языка вкус ее имени. – Честно говоря, мне до сих пор не по себе – отменить свадьбу за три недели до венчания…
Реми пожал плечами:
– Учись во всем находить хорошие стороны. После венчания все было бы сложнее.
– Да уж, – пробормотал Деклан, мрачно уставившись на быстро пустеющую бутылку. – Но, знаешь, мне кажется, если бы мы обвенчались, а на другой день развелись – ей было бы легче. – Он поморщился. – По крайней мере, хуже бы не было, хуже просто не бывает. Кстати, теперь она встречается с моим кузеном Джеймсом.
– Джеймс… Джеймс… Это который с писклявым голоском или другой – с прической, как у Дракулы?
– Ни тот, ни другой. – Деклан невольно усмехнулся. Старый друг Реми ничуть не изменился! – Джеймс – идеальный жених! Пластический хирург, играет в поло и собирает марки.
– А-а, вспомнил! Такой низенький, без подбородка и с ужасным северным выговором!
– Ну да, только подбородок у него теперь волевой и решительный – Джеймс его исправил хирургическим путем. Если верить моей сестре, у него с Джессикой все серьезно. «Есть все-таки на свете справедливость!» – заявила мне сестрица.
– Знаешь, если она так переживает за эту Дженнифер и осуждает тебя, пусть радуется, что не ты станешь ее мужем.
– Джессику. Ну да, я ей так и сказал. – Деклан энергично взмахнул рукой с зажатой в ней бутылкой. – После этого она две недели со мной не разговаривала. И слава богу! Вообще-то я сейчас не самый большой любимчик в клане Фицджеральдов.
– Знаешь, Дек, что я тебе скажу? Не заморачивайся ты на этот счет, живи как хочешь!
Деклан рассмеялся и протянул Реми бутылку.
– Выпьем за легкое южное отношение к жизни!
Он достал из коробки еще кусок пиццы.
– И давай поговорим о чем-нибудь другом. Хочу тебя расспросить об этом доме, я навел о нем справки после того, как мы в первый раз сюда приехали.
– Хочешь сказать, когда два пьяных обормота вломились сюда среди ночи?
– Ну да. Кстати, если не хотим повторить ту ночную сцену, то с бурбоном пора завязывать. Итак, дом был построен в 1879 году, после того как старый особняк сгорел при пожаре. Причины пожара так и остались неизвестными: очень возможно, это было связано как-то с последствиями Гражданской войны.
– Войны против агрессоров-северян! – предостерегающе подняв палец, поправил его Реми. – Не забывай, проклятый янки, ты сейчас по другую сторону фронта!
– Хорошо-хорошо, извини. Так вот, согласно старым документам, Мане скупили задешево землю, оставшуюся без хозяев, и возвели на ней этот дом. Выращивали они в основном сахар и хлопок, сдавали земельные участки в аренду, жили богато и счастливо лет двадцать. У них было двое сыновей, оба умерли молодыми. Потом умер и старик. Дольше всех продержалась вдова, но в конце концов и ее хватил удар. Наследников у них не осталось. Упоминается внучка, но она была вычеркнута из завещания. Дом был продан с аукциона и с тех пор переходит из рук в руки, но по большей части пустует.
– Ну и…
Деклан наклонился к другу.
– Как ты считаешь, здесь могут быть привидения?
Реми извлек из коробки последний кусок пиццы.
– Так весь этот урок истории тебе понадобился для того, чтобы задать один-единственный вопрос? Дружище, из тебя получится отличный новоорлеанский адвокат! А привидения здесь, конечно, есть. – Он отправил пиццу в рот и принялся с наслаждением жевать. – Еще бы им не быть! В любом уважающем себя доме столетней давности непременно обитает фамильный призрак. Ты упомянул внучку, по матери она была Роуз – я об этом знаю, потому что прихожусь четвероюродным кузеном Симонам, а они как раз потомки Роузов. Так вот: мамаша ее, как говорят, сбежала с каким-то парнем, а девочку вырастила родня с материнской стороны. Что случилось с ее папашей, не помню, но можно выяснить. Зато точно помню, что Анри Мане, его жена Жозефина и один из сыновей – не знаю только который – умерли в этом самом доме. Еще бы им теперь не бродить здесь, звеня цепями!
– Как они умерли? Своей смертью?
Реми недоуменно нахмурился.
– Насколько я в курсе, да. А что?
– Не знаю. – Деклан вздрогнул. – Ощущения от дома какие-то… странные.
– Хочешь, подыщу тебе экзорциста? У нас в Новом Орлеане колдуны и экстрасенсы на каждом углу. Приглашу какую-нибудь хорошенькую колдунью, чтобы изгнала призраков и вызвала доброго духа тебе для компании…
– Нет уж, спасибо!
– Если передумаешь, дай мне знать, – подмигнул Реми. – Я с такими специалистами знаком!
К полуночи ни колдуны, ни призраки Деклана уже не интересовали. Все, чего он хотел – принять душ и завалиться спать. От «Джима Бима» приятно гудело в голове: распрощавшись с Реми, Деклан порылся в своем багаже, извлек белье и полотенца и перенес наверх все, что могло понадобиться ему с утра.
Постелив постель – скорее из чувства долга, чем из любви к порядку, – он минут десять постоял под душем, а затем нырнул под одеяло и закрыл глаза, вслушиваясь в нескончаемую колыбельную дождя.
Через минуту он уже крепко спал.
Наверху плакал ребенок.
Странно, но Деклана это совсем не удивило. Что тут такого? Младенцы часто плачут по ночам или когда им заблагорассудится. Вопли младенца не пугали его, скорее раздражали.
Хоть бы кто-нибудь взял его на руки и… что там положено делать с плачущими детьми? Накормил, покачал, сменил пеленки.
В детстве, когда Деклан просыпался от ночных кошмаров, мама или няня, а иногда и отец заходили к нему, гладили по голове, сидели с ним, пока его страх не рассеивался.
Но этот младенец не напуган, он просто хочет есть.
Деклан не понимал, откуда это знает. Просто знал – и совершенно этому не удивлялся.
До того мгновения, пока окончательно не проснулся – голый, весь в поту, стоя перед дверью, ведущей на третий этаж.
Глава 3
Он снова ходил во сне. Такого с Декланом не случалось с далекого детства.
Однако в смутном свете пасмурного зимнего дня нетрудно было объяснить, как и почему это произошло: долгий путь, усталость, жирная пицца, выпивка на ночь и болтовня о привидениях.
Труднее объяснить, почему, когда он вынырнул из сна и обнаружил себя перед дверью третьего этажа, его снова охватил невыразимый ужас. Словно ночное странствие вмиг обернулось кошмаром – кошмаром, в котором, казалось, еще звучали отголоски детского плача.
Ни за какие блага мира Деклан не согласился бы открыть эту дверь. Да что там – не открыл бы ее, даже если бы ему угрожали немедленной смертью!
И он бросился бежать. Пулей пронесся по лестнице, подгоняемый собственным страхом, и заперся в спальне. «Как ненормальный», – мрачно думал он сейчас над чашкой тепловатого растворимого кофе.
Слава богу, никто не видел его позора.
Однако, пожалуй, такая первая ночь в новом доме – дурное предзнаменование. Таинственные сквозняки, призрачный младенец, ночная прогулка… А ведь можно было бы сидеть сейчас в Бостоне, потягивать пиво и смотреть футбол!
Быть может, стоит поподробнее изучить историю дома? «Моего дома», – напомнил он себе, облокотившись на мокрую балюстраду галереи и выглядывая в сад.
Все, что он видит вокруг, принадлежит ему. Вот приведет он в порядок сад – и с этого балкона будет открываться прекрасный вид.
Дождь только что закончился: тяжелые капли влаги стекали с листьев и с глухим стуком шлепались на землю. Над землей стлался туман, и его затейливые клубы, как призрачные змеи, скользящие между деревьями, придавали их силуэтам романтическую загадочность.
Если бы из-за облаков выглянуло солнце, пейзаж заиграл и заблестел бы чудными красками. Но ни один солнечный луч не прорывался сквозь низкие облака.
Деклан видел пруд – маленький, почти сплошь затянутый ряской. По обе стороны от него поля, пожелтевшие или черные, уже вспаханные и засеянные, ждущие весенних всходов. Чуть дальше извивалась тонкая лента реки, прокладывая себе путь среди глубоких теней Болота.
Над рекой навис хлипкий на вид горбатый мостик: размытая дорога вела от него к одноэтажному домику, почти скрытому за деревьями. Деклан не видел, но ясно представлял себе, как из трубы над крышей домика поднимается дымок и смешивается с туманом.
Сам он сегодня уже поднимался на крышу и с удовлетворением обнаружил, что и черепица, и трубы в отличном состоянии. Видимо, их, как и галерею на втором этаже, привели в порядок предыдущие владельцы.
По всей видимости, они же начали работы и на задней галерее – собирались ее застеклить, но не довели дело до конца.
Что ж, хорошая мысль, возможно, он закончит начатое ими.
Неизвестно, что случилось с предыдущими хозяевами – не позволили финансы или пропала охота заниматься домом, – но Деклан был уверен, что с ним такого не произойдет.
Денег у него полно, охоты – тем более! Сейчас, глядя на неторопливо текущую реку, он чувствовал, что готов горы свернуть.
Деклан поднес чашку к губам и снова опустил, заметив на другом берегу реки между деревьями женщину. Она шла к реке, и рядом с ней бежал большой черный пес.
Лица он разглядеть не мог – женщина была слишком далеко. Видел только джинсы, рубашку в красную клетку, копну кудрявых темных волос. Интересно, молодая она или старая? Хорошенькая или так себе?
«Будем считать, что это молодая и хорошенькая девушка», – решил Деклан.
Она подкинула мяч в воздух. Пес подпрыгнул за ним, но незнакомка успела его поймать. Еще дважды она подбрасывала мяч, а пес прыгал и скакал вокруг нее, нетерпеливо ожидая развлечения. И вдруг она, словно питчер в бейсболе, резко развернулась и запустила мяч себе за спину – в пруд. Не раздумывая, пес бросился за ним, прыгнул в воду и поймал мяч зубами прежде, чем тот коснулся воды.
«Молодчина!» – подумал Деклан, с улыбкой наблюдая за тем, как девушка прыгает от восторга и хлопает в ладоши.
Жаль, что она так далеко и он не слышит ее голоса. Должно быть, она сейчас смеется мелодичным грудным смехом. Тем временем пес выбрался из воды, положил мяч к ногам хозяйки и отряхнулся, разбрызгивая кругом сверкающие капли.
Должно быть, он насквозь вымочил ей джинсы. Но девушка не отскочила, не принялась поспешно отряхиваться.
Она снова послала мяч в полет, и пес снова бросился за ним. Теперь Деклан наблюдал за ними, не отрывая глаз.
Он представлял себе: вот они с собакой переходят через мост. Видят его на балконе. Он машет девушке рукой и приглашает зайти на чашку мерзкого кофе… Почему бы и нет? Разве южане не славятся своим гостеприимством?
Нет, лучше так: он спускается к ним. Девушка играет с собакой и вдруг, поскользнувшись на мокрой траве, падает в пруд. А он протягивает ей руку и помогает выбраться. Нет, еще лучше: она не умеет плавать, он бросается за ней в воду и спасает ее.
А потом – слово за слово, они занимаются любовью на мокрой траве в призрачном свете пасмурного дня. Влажное гладкое тело ее вздымается над его телом. Он сжимает в ладонях ее полные груди, а его…
– М-да… – протянул себе под нос Деклан, глядя, как исчезают за деревьями незнакомка и ее пес.
Он сам не знал, смущение испытал или облегчение, обнаружив, что возбужден. За полгода, прошедшие после разрыва с Джессикой, он занимался сексом лишь один раз, и то скорее подчиняясь обстоятельствам, чем в силу желания.
Но раз у него встает из-за каких-то дурацких фантазий о женщине, которую он даже толком не разглядел, значит, о потенции можно не беспокоиться.
Деклан выплеснул остатки кофе в траву. Начинать день с эротических фантазий – одно удовольствие, а вот о растворимом кофе этого не скажешь. Значит, пора перейти к суровой прозе жизни.
Сунув в карман бумажник и ключи, Деклан отправился в город за покупками.
Поход по магазинам занял у него почти весь день. И не потому, что список покупок был обширным, – Деклан хотел получше познакомиться с городом, который собирался назвать своим.
Если Бостон – респектабельная дама, прячущая скелеты в шкафах, то Новый Орлеан можно сравнить с куртизанкой – жизнелюбивой, беззаботной, смеющейся над предрассудками и не стесняющейся своей репутации.
Начал Деклан с завтрака, обильного и настолько богатого холестерином, что любого приверженца здоровой пищи от одного вида его тарелки должен был хватить инфаркт.
Он купил зерновой кофе и кофемолку, к кофе – булочки и пирожные. Загрузил в багажник типично холостяцкие продукты: пиццу, кукурузные хлопья, разнообразную еду быстрого приготовления. В винном магазине закупил пиво, бурбон и несколько бутылок хорошего вина.
Затем вспомнил, что для еды нужна посуда, оставил машину на улице и отправился в пешую прогулку, глядя по сторонам и вдыхая ароматы южного города. Купил набор пластмассовых тарелок, вилок и ножей. Послушал уличного музыканта и вознаградил его первым за день долларом.
Избежал искушения заглянуть в антикварные лавки, победил соблазн углубиться во Французский квартал. Из-за дверей клубов доносилась легкая музыка, из дверей ресторанов плыли аппетитные запахи. Деклан купил себе на вынос муфулетту – башню из мяса и сыра на итальянской булочке, обильно политую оливковым маслом, – чтобы съесть ее дома.
Возвращаясь к машине, он разглядывал туристов, выходящих с туго набитыми сумками из «Кафе дю монд» и из сувенирных лавок на набережной, гадалок на Джексон-сквер, за десять долларов готовых рассказать твое прошлое, настоящее и будущее. Из переулков доносились омерзительные запахи переполненных мусорных баков, смешанные со сладковатым запашком марихуаны.
Над магазинчиком, торгующим эротическими свечами, он увидел заставленный цветами балкон, а на балконе – невероятных объемов негритянку, с наслаждением раскуривающую косячок.
«Теперь это мой город», – с ухмылкой подумал Деклан.
В магазине он купил подарок для Реми – большую свечу в виде обнаженной женщины с грудями-торпедами – и, улыбаясь во весь рот, направился к машине.
Домой Деклан вернулся воодушевленный. Выгрузил покупки из машины, распихал их куда придется и начал инспекцию первого этажа. На этот раз он переходил из комнаты в комнату с ручкой, блокнотом и рулеткой – измерял, делал пометки, составлял план работ, записывал их последовательность.
Начал он с кухни. Кое-какой опыт по этой части у него уже имелся: Деклан переоборудовал кухню в своей квартире в Бостоне и помог приятелям переоборудовать свои. Он хотя и не умел готовить что-то сложнее омлета или сэндвичей, но считал, что кухня – сердце любого дома.
Однако в смутном свете пасмурного зимнего дня нетрудно было объяснить, как и почему это произошло: долгий путь, усталость, жирная пицца, выпивка на ночь и болтовня о привидениях.
Труднее объяснить, почему, когда он вынырнул из сна и обнаружил себя перед дверью третьего этажа, его снова охватил невыразимый ужас. Словно ночное странствие вмиг обернулось кошмаром – кошмаром, в котором, казалось, еще звучали отголоски детского плача.
Ни за какие блага мира Деклан не согласился бы открыть эту дверь. Да что там – не открыл бы ее, даже если бы ему угрожали немедленной смертью!
И он бросился бежать. Пулей пронесся по лестнице, подгоняемый собственным страхом, и заперся в спальне. «Как ненормальный», – мрачно думал он сейчас над чашкой тепловатого растворимого кофе.
Слава богу, никто не видел его позора.
Однако, пожалуй, такая первая ночь в новом доме – дурное предзнаменование. Таинственные сквозняки, призрачный младенец, ночная прогулка… А ведь можно было бы сидеть сейчас в Бостоне, потягивать пиво и смотреть футбол!
Быть может, стоит поподробнее изучить историю дома? «Моего дома», – напомнил он себе, облокотившись на мокрую балюстраду галереи и выглядывая в сад.
Все, что он видит вокруг, принадлежит ему. Вот приведет он в порядок сад – и с этого балкона будет открываться прекрасный вид.
Дождь только что закончился: тяжелые капли влаги стекали с листьев и с глухим стуком шлепались на землю. Над землей стлался туман, и его затейливые клубы, как призрачные змеи, скользящие между деревьями, придавали их силуэтам романтическую загадочность.
Если бы из-за облаков выглянуло солнце, пейзаж заиграл и заблестел бы чудными красками. Но ни один солнечный луч не прорывался сквозь низкие облака.
Деклан видел пруд – маленький, почти сплошь затянутый ряской. По обе стороны от него поля, пожелтевшие или черные, уже вспаханные и засеянные, ждущие весенних всходов. Чуть дальше извивалась тонкая лента реки, прокладывая себе путь среди глубоких теней Болота.
Над рекой навис хлипкий на вид горбатый мостик: размытая дорога вела от него к одноэтажному домику, почти скрытому за деревьями. Деклан не видел, но ясно представлял себе, как из трубы над крышей домика поднимается дымок и смешивается с туманом.
Сам он сегодня уже поднимался на крышу и с удовлетворением обнаружил, что и черепица, и трубы в отличном состоянии. Видимо, их, как и галерею на втором этаже, привели в порядок предыдущие владельцы.
По всей видимости, они же начали работы и на задней галерее – собирались ее застеклить, но не довели дело до конца.
Что ж, хорошая мысль, возможно, он закончит начатое ими.
Неизвестно, что случилось с предыдущими хозяевами – не позволили финансы или пропала охота заниматься домом, – но Деклан был уверен, что с ним такого не произойдет.
Денег у него полно, охоты – тем более! Сейчас, глядя на неторопливо текущую реку, он чувствовал, что готов горы свернуть.
Деклан поднес чашку к губам и снова опустил, заметив на другом берегу реки между деревьями женщину. Она шла к реке, и рядом с ней бежал большой черный пес.
Лица он разглядеть не мог – женщина была слишком далеко. Видел только джинсы, рубашку в красную клетку, копну кудрявых темных волос. Интересно, молодая она или старая? Хорошенькая или так себе?
«Будем считать, что это молодая и хорошенькая девушка», – решил Деклан.
Она подкинула мяч в воздух. Пес подпрыгнул за ним, но незнакомка успела его поймать. Еще дважды она подбрасывала мяч, а пес прыгал и скакал вокруг нее, нетерпеливо ожидая развлечения. И вдруг она, словно питчер в бейсболе, резко развернулась и запустила мяч себе за спину – в пруд. Не раздумывая, пес бросился за ним, прыгнул в воду и поймал мяч зубами прежде, чем тот коснулся воды.
«Молодчина!» – подумал Деклан, с улыбкой наблюдая за тем, как девушка прыгает от восторга и хлопает в ладоши.
Жаль, что она так далеко и он не слышит ее голоса. Должно быть, она сейчас смеется мелодичным грудным смехом. Тем временем пес выбрался из воды, положил мяч к ногам хозяйки и отряхнулся, разбрызгивая кругом сверкающие капли.
Должно быть, он насквозь вымочил ей джинсы. Но девушка не отскочила, не принялась поспешно отряхиваться.
Она снова послала мяч в полет, и пес снова бросился за ним. Теперь Деклан наблюдал за ними, не отрывая глаз.
Он представлял себе: вот они с собакой переходят через мост. Видят его на балконе. Он машет девушке рукой и приглашает зайти на чашку мерзкого кофе… Почему бы и нет? Разве южане не славятся своим гостеприимством?
Нет, лучше так: он спускается к ним. Девушка играет с собакой и вдруг, поскользнувшись на мокрой траве, падает в пруд. А он протягивает ей руку и помогает выбраться. Нет, еще лучше: она не умеет плавать, он бросается за ней в воду и спасает ее.
А потом – слово за слово, они занимаются любовью на мокрой траве в призрачном свете пасмурного дня. Влажное гладкое тело ее вздымается над его телом. Он сжимает в ладонях ее полные груди, а его…
– М-да… – протянул себе под нос Деклан, глядя, как исчезают за деревьями незнакомка и ее пес.
Он сам не знал, смущение испытал или облегчение, обнаружив, что возбужден. За полгода, прошедшие после разрыва с Джессикой, он занимался сексом лишь один раз, и то скорее подчиняясь обстоятельствам, чем в силу желания.
Но раз у него встает из-за каких-то дурацких фантазий о женщине, которую он даже толком не разглядел, значит, о потенции можно не беспокоиться.
Деклан выплеснул остатки кофе в траву. Начинать день с эротических фантазий – одно удовольствие, а вот о растворимом кофе этого не скажешь. Значит, пора перейти к суровой прозе жизни.
Сунув в карман бумажник и ключи, Деклан отправился в город за покупками.
Поход по магазинам занял у него почти весь день. И не потому, что список покупок был обширным, – Деклан хотел получше познакомиться с городом, который собирался назвать своим.
Если Бостон – респектабельная дама, прячущая скелеты в шкафах, то Новый Орлеан можно сравнить с куртизанкой – жизнелюбивой, беззаботной, смеющейся над предрассудками и не стесняющейся своей репутации.
Начал Деклан с завтрака, обильного и настолько богатого холестерином, что любого приверженца здоровой пищи от одного вида его тарелки должен был хватить инфаркт.
Он купил зерновой кофе и кофемолку, к кофе – булочки и пирожные. Загрузил в багажник типично холостяцкие продукты: пиццу, кукурузные хлопья, разнообразную еду быстрого приготовления. В винном магазине закупил пиво, бурбон и несколько бутылок хорошего вина.
Затем вспомнил, что для еды нужна посуда, оставил машину на улице и отправился в пешую прогулку, глядя по сторонам и вдыхая ароматы южного города. Купил набор пластмассовых тарелок, вилок и ножей. Послушал уличного музыканта и вознаградил его первым за день долларом.
Избежал искушения заглянуть в антикварные лавки, победил соблазн углубиться во Французский квартал. Из-за дверей клубов доносилась легкая музыка, из дверей ресторанов плыли аппетитные запахи. Деклан купил себе на вынос муфулетту – башню из мяса и сыра на итальянской булочке, обильно политую оливковым маслом, – чтобы съесть ее дома.
Возвращаясь к машине, он разглядывал туристов, выходящих с туго набитыми сумками из «Кафе дю монд» и из сувенирных лавок на набережной, гадалок на Джексон-сквер, за десять долларов готовых рассказать твое прошлое, настоящее и будущее. Из переулков доносились омерзительные запахи переполненных мусорных баков, смешанные со сладковатым запашком марихуаны.
Над магазинчиком, торгующим эротическими свечами, он увидел заставленный цветами балкон, а на балконе – невероятных объемов негритянку, с наслаждением раскуривающую косячок.
«Теперь это мой город», – с ухмылкой подумал Деклан.
В магазине он купил подарок для Реми – большую свечу в виде обнаженной женщины с грудями-торпедами – и, улыбаясь во весь рот, направился к машине.
Домой Деклан вернулся воодушевленный. Выгрузил покупки из машины, распихал их куда придется и начал инспекцию первого этажа. На этот раз он переходил из комнаты в комнату с ручкой, блокнотом и рулеткой – измерял, делал пометки, составлял план работ, записывал их последовательность.
Начал он с кухни. Кое-какой опыт по этой части у него уже имелся: Деклан переоборудовал кухню в своей квартире в Бостоне и помог приятелям переоборудовать свои. Он хотя и не умел готовить что-то сложнее омлета или сэндвичей, но считал, что кухня – сердце любого дома.